Ковальчук Игорь. Северянин

   Но скандинав послушно поднялся и посмотрел вопросительно.
   – Нужно подоить коров, – объяснил парень. – Идем.
   Для Агнара оказалось шоком, что коров у кельгов доили не только женщины, но и мужчины, причем так же часто и без смущения. Разумеется, если можно было передоверить эту тяжелую работу женщинам, и белги, и, наверное, гойделы охотно пользовались этой возможностью. Но сейчас на огромном лугу острова паслось больше двадцати голов, и одна морская дева, конечно, не справилась бы с ними.
   Правда, она уже трудилась здесь и, как убедился, наблюдая краем глаза, викинг, справлялась со своим делом прекрасно. Старик-рыбак тоже уже сгибался над выменем большой и очень спокойной пятнистой буренки, а скандинаву предоставили молодую, любопытную корову с большим белым пятном на морде. К делу попытались приставить и Экду, но тот немедленно показал свою полную несостоятельность в этом деле и был отправлен разжигать костер, а на прощанье одарил своего спутника неласковым взглядом.
   Приступая к делу, Агнар поневоле вспомнил, как ему приходилось в детстве доить коров дома, в Норвегии, когда жена дяди или его мать решали, что мальчишку следует сурово наказать. Тогда он считал правильным выполнить все, что от него требовали, но продолжать поступать по-своему. Теперь он уже почти забыл, как это делается, но поневоле пришлось вспоминать. В конце концов, то, что не зазорно хозяевам, прилично и гостю.
   Подоив коров, они позавтракали, а затем Агнар увидел то, что гостеприимные хозяева называли паромом. Это оказался огромный неповоротливый плот, сбитый из бревен, чуть обструганных сверху, и с одной короткой мачтой, на которую большой парус и не поднимешь. Оставалось лишь удивляться, как эту конструкцию можно было использовать. Нет, викинг верил, что на нее можно было согнать все двадцать коров и, пожалуй, еще останется место для хозяев. Но в то, что она способна сдвинуться с места, он не верил категорически.
   Тем не менее, поставив плот так, чтоб на него удобно было и скот загонять, и потом отталкиваться от берега, старик, его сын и невестка из волшебного народа повели скот по старательно уложенным сходням. Правда, не всех коров, а лишь половину, кроме того, часть телят, резвившихся на лугах острова, а на пароме прижавшихся к матерям и притихших. Кроме того, младший кельт завел по сходням огромную собаку – одну из трех имевшихся – крупную лохматую зверюгу в холке по пояс взрослому человеку. После чего помог скандинаву выбрать место для коня, устроиться самому, осведомился, удобно ли здесь хмурому Экде, после чего махнул рукой отцу, остающемуся на острове с остатками стада. Старательно, хоть и неумело поставил парус. И посмотрел на жену.
   Та кивнула, подождала, пока супруг оттолкнет нелепый плот от берега, а потом нагнулась к краю плота и закричала что-то непонятное. Не пронзительно, а вкрадчиво и мягко, и викингу показалось, будто крик ее сразу затерялся в морской глубине. Волны немного потемнели, а потом вдруг окреп ветер, дующий в нужном направлении, и плот заскользил по глади моря со скоростью, сделавшей бы честь любому драккару.
   У скандинава округлились глаза. Он неплохо смыслил в навигации и кораблестроении, так что при желании мог бы построить маленькую парусную лодку и, уж конечно, знал, от чего зависит движение судна по воде – хоть парусного, хоть весельного. Даже при самом лучшем попутном ветре подобная грубая конструкция едва ли могла бы плыть со скоростью самого нелепого болотного кораблика, где на веслах сидит какой-нибудь неумелый мальчишка. Недоумевая, мужчина опустил руку в воду.
   Впрочем, и без того было понятно – если плот так мчится вперед, очевидно, его несет вода, а отнюдь не ветер; ветер лишь помогает.
   Рыбак с удобством расположился на краю плота, лишь изредка приподнимаясь, чтоб взглянуть на коров и телят. Правда, они вели себя совершенно спокойно, с удовольствием жевали насыпанную грудой траву, время от времени косясь на собаку, которая, явно испытывая неудобство от такой близости соленой воды, особенно активно погавкивала и рычала на тех животных, которые, по ее мнению, норовили отбиться от стада. Жена рыбака долго молча сидела на «носу» парома, потом разулась, разделась без стеснения и скользнула в воду.
   Агнар, желая по возможности избежать любых недоговоренностей и конфликтов, немедленно перебрался подальше от того места, где она купалась, поближе к ее супругу. Время от времени викинг, полулежа с удобством, все-таки поглядывал в ту сторону, где редко-редко, но все-таки выныривала ее голова, – не потому, что его привлекала чужая жена, а потому что совершенно серьезно опасался – не исчезнет ли она? Если это произойдет, а потом иссякнет ее заклинание, то они останутся посреди широкого пролива на плоту, который не способен самостоятельно плавать, совершенно беспомощными.
   – Ты откуда родом? – спросил его молодой рыбак.
   – С севера, – отозвался викинг, готовый, если гостеприимного хозяина заинтересуют подробности, придумать что-нибудь убедительное.
   Но того подробности не заинтересовали.
   Они долго молчали, а потом завели обычную, самую пустую и скучную беседу ни о чем. Обсудили сначала скот, потом ловлю рыбы, потом способы плетения сетей, и там уж перешли на плаванье по морям в целом. Агнару было о чем рассказать, да и его собеседнику, как оказалось, тоже. Между делом скандинав узнал и историю знакомства, а потом и брака простого крестьянского парня и девы из моря. Как оказалось, кельт не видел здесь ничего особенного, – мол, мало ли кто заводит себе каких женщин. Он искренне любил супругу и готов был соблюдать все те условия, которые она поставила ему, согласившись стать его женой.
   – Каковы же были условия? – заинтересовался молодой мастер.
   – Ничего особенного, – ответил рыбак. – Она требовала, чтоб я соблюдал ей верность, чтоб никогда не бил и не пытался удержать, если ей понадобится уйти в море хоть на несколько дней, хоть на несколько месяцев.
   – А такое случается?
   – Пока больше, чем на шесть дней, она не уходила.
   – А насчет верности? Не тянет взглянуть на других девиц?
   – Зачем другие? Мне мила жена.
   – А как же с детьми?
   – И дети есть. Морские девы еще тем хороши, что никогда не умирают родами. К тому же они весьма плодовиты. Ты слышал об этом?
   – Значит, многие из ваших соотечественников женятся на морских альвийках? – с любопытством уточнил викинг.
   – Да бывает… А почему бы и нет? Вот жена, которая знает море лучше, чем любой рыбак, которая не старится и всегда мила. Да и страшного ничего. Колдовство – это уж такое дело. Без него и жизни-то не бывает. Колдовство пропитывает мир.
   Делать на плоту было совершенно нечего. В конце концов, как следует пропекшись под жарким майским солнцем, Агнар решил тоже окунуться, но, в отличие от морской девы, счел, что надо бы последовать совету молодого рыбака и привязаться. Затянув конец веревки на поясе, он прыгнул в воду… А в следующий миг его поволокло за плотом, причем с такой силой, что в первый момент викингу стало страшно. Он немного поменял положение и какое-то время скользил по воде, осыпаемый мириадами брызг, задыхаясь в них, а потом взялся за веревку и принялся подтягиваться.
   Рыбак помог ему выбраться из воды.
   – Ну, как искупался?
   – Не то, чтоб очень. Непривычно.
   – Да уж. Я когда в первый раз решил освежиться, решил, что все, мне конец. Спасибо, жена выудила…
   – Повезло, – согласился викинг, представив себя за «бортом» плота в подобной ситуации. – А коровы не боятся?
   – Коровы привыкли, – рыбак вынул припасы – рыбу, сушеные фрукты, сыр, лук, большой бурдюк с элем – и сделал радушный жест. – Присаживайся. И твой друг пусть присоединяется. А потом можно будет лечь отдыхать. Доберемся до Эрина только завтра к утру.
   – Быстро…
   – Так идем-то как хорошо!
   «Да уж», – подумал скандинав, лакомясь копченой рыбой.
   Он уснул, устроившись в тени спокойного, покорного стада, и вечером проснулся лишь для того, чтоб еще немного поесть и поболтать с рыбаком, супругом морской девы. Сначала опять ни о чем, а потом беседа добралась и до интересующей его темы. До торговых кораблей, посещающих Эрин.
   – Торговцев у нас бывает предостаточно, – ответил гостеприимный хозяин. – Берут у нас шерсть, ткани, олово…
   – А где они обычно останавливаются?
   – В большом поселении на берегу реки Лиффи. Совсем недалеко от того места, где мы пристанем. Хочешь чего-то купить? Или к торговцам напроситься?
   – Да, пожалуй. Попутешествовать.
   Проснувшись под утро, Агнар с восторгом увидел, что полоска тумана у горизонта превратилась в прочную полосу берега, как все шире и шире разворачивается эта полоса, как из бледной дымки выступают сначала скалы, а затем и густая зелень лесов. Плот мчался с такой скоростью, что теперь он, казалось, обогнал бы даже самый лучший драккар, несущий на себе лишь тех, кто сидит у весел, да у кормила. Чары морской девы, наверное, могли бы сделать и больше, но тогда испугались бы коровы.
   А ближе к полудню плот ткнулся в песок береговой полосы. Альвийка, к тому времени уже одетая в привычную ей одежду, спрыгнула в воду и запела, повернувшись к маленькому стаду, все еще мнущемуся на плоту, позвала его за собой. Агнар, подождав немного, тоже спрыгнул в воду, за ним поспешил Экда, измучившийся за время путешествия. «Все-таки я не водоплавающий!» – заявил он ворчливо, хоть и вполголоса. Коровы шли за морской девой словно привязанные – доверчиво, без спешки, плотной толпой. «И это притом, что коровы терпеть не могут соленую воду», – отметил для себя викинг.
   – Ну что ж, – сказал рыбак, спускаясь с плота последним. – Отсюда путь до Лиффи прямой. Пересечете горный хребет – и вот уже она, долина у залива, где находится этот поселок. Он весьма велик и богат, вы не пропустите его.
   – Спасибо.
   – И тебе спасибо за помощь, путник. И за беседу. Единственное, чего действительно иной раз не хватает – приятного общества.
   – Удачи тебе, рыбак.
   Агнар оседлал своего коня, навьючил на него и на себя свое имущество и сделал знак Экде, мол, пошли. Перед ними разворачивалась огромная долина, похожая по форме на половину большой чаши, помещенной между пологих гор, зеленых от подошвы до вершины. Должно быть, и здесь, на дне долины, и на склонах гор, и даже вблизи вершины хорошо было пасти скот, и неудивительно, что скотом местные жители гордились больше, чем любым другим своим достоянием.
   Скандинав понимал это лишь отчасти. Он вырос в стране, где скот был хоть и весьма существенной частью богатства семьи, но слишком уж ненадежной, как, впрочем, и поля. Не так уж редко случалось, что корм для скота заканчивался посреди зимы, и лучших молочных коров приходилось пускать на отбивные, чтоб не остаться и вовсе ни с чем. Довольно редко, но все-таки случалось, что на каменистых, скудных полях Норвегии вырастало лишь столько зерна, чтоб хватило на семена. И тогда пищу скандинавам давало море.
   Однако здесь поля были так хороши, что молодой мастер верил – если случится неурожай, только стада позволят крестьянам продержаться до следующего года, стада, которые можно будет кормить остатками зерна, соломой, сеном, овощами, мхом – хоть чем-нибудь. В здешних щедрых краях всегда найдется чем. «Да и вряд ли на Островах действительно может случиться настоящий неурожай, – подумал Агнар. – Слишком уж здесь благоприятный климат».
   Утопая по плечо в сочной луговой траве, они шагали в гору.
   – Ты уже привык мною распоряжаться, будто я от тебя завишу, – сердито сказал единорог.
   – Вот уж ничуть! – живо возразил викинг. – Я даже не попытался навьючить на тебя часть вещей, все несу сам или на лошадке везу.
   – Но вещи-то твои.
   – Вот именно. А если бы ты от меня в чем-то зависел, сам бы все волок.
   – Какие вы, люди, мерзкие существа… Все вокруг вам должны!
   Скандинав лишь вздохнул. Он вполне понимал, что непривычный к морским путешествиям Экда может чувствовать себя усталым и раздраженным, а в этой ситуации, если не хочешь стать кровным врагом захандрившего человека, лучше помолчи. В том, что все это в той же мере относится и к нелюдям, молодой мастер не сомневался нисколько.
   Молчали они очень долго.
   – Луга здесь действительно превосходные, – ближе к вечеру внезапно произнес единорог и принял привычный для себя облик с пышной черной гривой и длинным тонким рогом. И приступил к трапезе.
   Агнар лишь пожал плечами, скинул с плеч скарб. Конечно, до темноты еще можно было попробовать пройти милю или полторы, но, в конце концов, особого значения это не имело. Он вынул топорик и отправился к ближайшей купе деревьев за валежником. Шагая по плечи в траве, он думал о той поразительной шутке судьбы, которая толкнула его на необычный путь и теперь просто не дает спокойно жить. «А хотел бы я жить спокойно, как все? – спросил он себя и не смог ответить однозначно. – Может, и хотел бы».
   А может, захотел бы путешествовать, даже не подталкивай его к этому обстоятельства. Целой жизни не хватит, чтоб обойти все уголки его родины, а об этом мире и говорить нечего. Он ему незнаком, и, наверное, сможет предложить куда более занимательные диковинки, чем говорящие черные единороги и морские альвийки в супругах у простых смертных. «Теперь главное – не погибнуть, – криво усмехнувшись, сказал он себе. – Глупо будет, получив шанс увидать невиданное и попробовать неизведанное, погибнуть по собственной глупости. Новые знания еще никому не мешали»…
   «Значит, решено? – он говорил сам с собой, но обдумывание планов превратилось у него в настоящий диалог с осторожной, недоверчивой стороной своего „я“. – Решено. Я отправляюсь в Магриб. Главное, чтобы теперь мне повезло найти тот корабль, который отсюда направится в столь далекие края».
   «Маха… Маха… Где ты? Мне очень не хватает тебя, твоих советов и тех „случайных оговорок", которые ты делаешь в моих снах. Мне ужасно нужно знать, что делают твои собратья, как и где они меня ищут».
   «Однако почему бы не попробовать самому проникнуть в сон своей подруги, если уж она не спешит сделать это?» – вдруг пришло в голову викингу. Он вспомнил, что тоже кое на что способен, да к тому же несет на груди похищенную у друидов вещицу, которая наверняка способна помочь ему в этом. Отложив топор, он уселся под деревом и, расслабившись, закрыл глаза.
   Первые несколько минут он даже не знал, с чего начать. Мысль его бродила по извивам сознания, перебирала совершенно посторонние образы и ощущения и никак не вырывалась на свободу из оков повседневности. Сознание прижимали к земле все те обстоятельства, которые окружали викинга в его новой необычной жизни, и сперва войти в медитацию не удавалось. Но потом все-таки удалось. Молодого мастера вытолкнуло в медитацию внезапно, посторонние мысли как отрубило, и перед его внутренним взором развернулось подпространство, пронизанное энергетическими каналами и линиями взаимосвязи.
   Так же, будто бы само собой, но, естественно, не без помощи практически всемогущего артефакта Агнар быстро отыскал нужную ему линию взаимосвязи и ощутил рядом знакомое ему сознание. Образ походил на сеть, где висело необозримое количество человеческих сознаний, и среди них надо было отыскать нужное. «Вот как это выглядит, – не без интереса подумал викинг. – Воистину, я выступаю здесь, будто страшный чародей-душелов, у которого в неводе – души всего человечества, только выбирай».
   Маха почувствовала присутствие не сразу. Но, даже почувствовав, первым делом попыталась вытолкнуть скандинава прочь. Ей это сначала даже почти удалось, но потом мужчине на помощь пришла все та же сила.
   – Кто здесь? – бросила девушка, и в ее голосе, не слышимом простым ухом, чувствовался испуг.
   – Это я, – исчерпывающе представился скандинав.
   Он увидел, как она приподнимается на локте. Маха лежала на ложе, с выдумкой устроенном из нескольких охапок сена, палых листьев, шкуры волка и толстого шерстяного плаща. Она была одета во что-то полупрозрачное, странно и необычно убрана, с серебряной диадемой в волосах, широкой гривной на шее, в браслетах… Агнар с недоумением посмотрел на ювелирные украшения, унизывающие ее почти с ног до головы – в таком виде вряд ли удобно спать.
   – Ты? – изумилась она, разглядывая его так пристально, словно пыталась понять – по сезону ли он одет, и свежая ли у него рубашка.
   – Я, – еще раз подтвердил викинг.
   – Как ты здесь оказался?.. Нет, постой – кто научил тебя хождению по снам?
   – Никто не учил.
   – Правда?
   – Правда.
   – Тогда как тебе это удалось?
   – Да вот… Как-то… Как-то так…
   Она улыбнулась ему и торопливо оправила на себе одеяние, не ставшее, впрочем, от этого менее соблазнительным.
   – Я знала, ты весьма талантлив. Просто не ожидала, что настолько, – суховато сказала Маха. – Но ты не вовремя. Я готовлюсь к обряду, поэтому…
   – Понимаю, помешал. Мне прийти позже?
   Девушка с сомнением разглядывала его.
   – Пожалуй, нет… Потом ты вряд ли сможешь со мной связаться. Чего тебе хочется?
   – Честно? – он окинул ее алчным взглядом. – Сейчас мне хочется вполне конкретного…
   Она покраснела под его взглядом.
   – Прекрати. Так нельзя.
   Но он уже не выдержал. Протянул к ней руки, коснулся ее плеч и мягкой груди, едва прикрытой тонкой, нежной на ощупь тканью, и его поразило необычное ощущение – казалось, будто он касается женщины, настоящей, теплой и желанной, но делает это в полусне, в полуреальности, в состоянии затуманенном и оттого не совсем адекватном. Девушка попыталась оттолкнуть его, но так вяло, что он просто не воспринял ее действия всерьез, скорее как дразнящую ласку.
   Он решительно потянул с нее платье, но ахнула она лишь однажды:
   – Осторожно, не порви! Это ведь шелк! – женщина победила в ней жрицу и чародейку, Маха напрочь забыла, что находится в сне, где по-настоящему порвать платье нельзя все равно.
   – Ух, ты! Каковы у нас жрицы – в шелках спят!
   – Осторожнее, я сказала! – она вскрикнула и торопливо выбралась из одежды сама. – Что ты делаешь?!
   – А ты не догадываешься? – он прижал ее к себе и стал целовать.
   Все получилось очень стремительно и как бы само собой. Ощущения были странные, но временами он забывал, что все происходит не на самом деле. Ноздри ему щекотал ее аромат, тот самый, который он запомнил, и кожа на ощупь была в точности такая же, какой он ее запомнил. Может быть, лишь чуть нежнее.
   – Зачем ты это сделал? – сонно спросила она, когда они уже лежали рядом, остывая.
   – Зачем все женщины задают такой глупый вопрос?
   – Ах… Родной, ведь это все равно, что заниматься любовью с женщиной в своих мечтах.
   – Если не на самом деле, то хотя бы в мечтах, – вздохнул он. – Но я очень рад снова тебя видеть, пусть даже и так.
   Она заразительно засмеялась.
   – Да, я заметила, что ты очень рад… – девушка помолчала. – До меня уже дошли слухи, что ты улизнул от троих наших друидов полного посвящения.
   – Быстро у вас разносятся слухи.
   – У нас есть свои средства связи и оповещения… Как ты вообще умудрился от них сбежать?
   – Вплавь.
   – По речке?
   – По морю.
   В ответ – долгое недоуменное молчание.
   – Это как?
   – Верхом на единороге.
   – На единороге? Он согласился тебя катать? По морю? Ничего не понимаю. Единороги же не плавают…
   – Так получилось.
   – Ладно… И что ты теперь собираешься делать?
   – Удрать отсюда. В смысле, вообще с Островов.
   – Разумно, – пробормотала она, потянувшись к нему губами.
   И в этот момент видение прервалось. Что могло вмешаться, Агнар не понял, однако факт оставался фактом – вот мгновение назад он держал ее в своих объятиях, а вот уже он сидит под деревом, взмыленный, будто только что пробежал милю в полных доспехах и с запасом продовольствия на месяц, встрепанный, разомлевший то ли от тепла, то ли от женской ласки в чудесном сне.
   Он поднялся, задумчиво крутя топориком. «А ведь самого главного-то я у нее не спросил, – подумал он. – Что там затевают ее собратья, далеко ли они от поселения на берегу Лиффи?» И вздохнул, будто это могло ему помочь вернуться в приятный сон. Потом огляделся и вытащил из травы стволик давно упавшего дерева. Тот вполне годился для костра, а если обрубить пару сучков, то можно дотащить до места и рубить на чурки прямо там.
   Единорог посмотрел на викинга, вернувшегося к месту стоянки, весьма недовольно.
   – Тебя только за смертью посылать.
   – А что такое? – поинтересовался Агнар, роняя на землю бревешко. – Тебе, собственно, зачем понадобился костер? Захотелось жаренной на угольях травки?
   – У тебя юмор глупейший. Мне твой костер не нужен, а вот следить за твоим жеребцом я не нанимался.
   – Если не нанимался. – продолжил викинг, слегка зверея, – то почему же следил?
   – Знаю я эти шутки. Он убежит, а скарб на себе потащу я.
   – Это отличная идея.
   – Нет уж, – единорог, похоже, повеселел и принялся развлекаться. – Если у тебя убежит коняга, я уж лучше сбегаю его поищу.
   – Не пойдет. Вдруг ты дашь деру?
   Экда ответил спутнику долгим, мало что выражающим взглядом.
   – Если я захочу удрать, как ты сможешь меня удержать?
   – Но если ты до сих пор со мной, наверное, есть тому какая-то причина… Кстати, старался ты напрасно, ибо в поселении у залива я обязательно постараюсь его продать. Куда уж мне тащить коня в Магриб…
   – Ты собрался в Магриб?
   – Я об этом уже говорил.
   – Да-да… – у единорога вспыхнули глаза. – Ты возьмешь меня с собой, не так ли?
   – Если будешь хорошо себя вести.
   – Еще недавно ты меня уговаривал, а теперь фасон держишь! Да, люди наглеют очень быстро.
   – Люди учатся у единорогов, – слегка задыхаясь, ответил скандинав: он рубил бревешко, как мог, – готовил его для костра.
   Он сложил щепки и куски бревнышка шалашиком и принялся орудовать кремнем и огнивом.
   «Не надо забывать, что на Эрине не меньше друидов, а может, даже и больше», – он сосредоточился, вспоминая рассказы валлийского торговца. Прежде ему не приходило в голову, что пьяные басни об Островах будут иметь для него такое огромное значение, и потому здорово злился на себя сейчас. Сначала ему удалось припомнить лишь что-то о пяти королевствах Эрина, а также о верховном короле, который в Таре поднимался на камень, объявлявший его правителем. Потом – о кольце камней, одно из которых по легенде было перевезено в Солсбери.
   «Кстати… Сорбий… Сорбиодун… Это же Солсбери! Значит, пирамида, увенчанная гривой магической энергии, располагается совсем рядом с кольцом камней… То есть с тем местом, на которое эти камни в настоящее время, должно быть, еще не перевезены. Как интересно…»
   Агнару пришло в голову, что появление в Англии кольца каменных дольменов как-то связано с магической силой друидов. У него неприятно закололо в груди. Как бы там ни было, но если пирамида представляет собой Место средоточия, а в его времени об этом уже ничего не известно, то, быть может, и кольца камней тоже отмечают места земли, где чародейские энергии собираются вместе и становятся источником магии для человеческих магов. Если пирамида потеряла свое значение, друиды могли перевезти к себе кольцо камней.
   «Значит, здесь чародеев-друидов может оказаться даже больше, чем в Англии».
   Он торопливо достал котелок, протянул его единорогу.
   – На, тащи сюда воду. Быстрее.
   – Что случилось? – почувствовав изменение в тоне, насторожился Экда.
   – Быстро готовим ужин и в путь.
   – На ночь глядя?
   – Зато утром, если повезет, успеем добраться до поселения и смыться отсюда.
   – Что произошло?
   – Да я сообразил – здесь же тоже друидов полно! А за свою магическую безделушку они будут рыть землю носом.
   Единорог посмотрел на викинга с сомнением и сменил облик на человеческий.
   – До тебя только сейчас дошло? Хорошо, что не через недельку-другую.
   На этот раз скандинав решил вообще не отвечать. Он лишь посмотрел на своего спутника с красноречивым выражением: «Так когда же прибудет сюда моя вода?» Тот вздохнул и отправился куда-то, покачивая котелок в руке. Вернулся буквально через несколько минут, поставил полную посудину прямо на огонь, только-только начавший разгораться.
   – Поспешим? – с улыбкой поинтересовался он.
   – Поспешим. Как думаешь, успеем к утру?
   – Постараемся.
   Агнар поустойчивее пристроил котелок на занявшемся бревнышке и высыпал туда все, что у него еще осталось в котомке – крупу, куски вяленого мяса, пару луковиц, даже сыр. Помешал ложкой. На вид странного варева тотчас же отозвался желудок – и затребовал хоть какой-нибудь еды. Перед внутренним взором сразу же заплясали всевозможные вкусные блюда, которые ему приходилось есть. Наклонившись поближе к котелку, он вдохнул ароматный привычный запах.
   – А что тебе нужно в Магрибе? – спросил он.
   – Так… Свои дела.
   – Как я понимаю, тебе туда очень нужно?
   – Верно.
   – Так почему же ты сам не устроил это для себя? Неужто так сложно договориться с торговцами, с владельцем корабля?
   – Сложно, – посуровел единорог. – Я все-таки не человек. Я не могу многое из того, что можете вы, люди. Словом, мне нужна будет кое-какая твоя помощь и заступничество. Надеюсь, ты не откажешь мне? – и посмотрел свирепо.