Кожевников Алексей. Смерть прокурора

Смотрит, а они идут себе, как шли. Ноль внимания на него.
Уходят... Уже и спины показали, да что такое? Неуж не слышали?
Заорал пуще прежнего.
-- Стой!!! Портянки размотались! Эй?!
Ни один даже башку не поворотил на голос. А Андрей уже в
раж вошел. Да и обидно показалось. Сдернул с плеча ружье. Раз!
Раз! В воздух. На поляне с берез даже иней местами посыпался. А
эти -- хоть бы что... Так и ушли.
Андрей минут пять еще стоял, хлопал глазами вслед, пока
вся группа не скрылась между заснеженными деревьями. Потом
спохватился и встал на лыжи. ="Ну уж дудки! -- со злой удалью
пробормотал он. -- Я в ваши гордые рожи все равно загляну.
Далеко не уйдете"=. Резво так рванул поперек поляны на лыжню.
Выскочил на середину и заозирался... Никакой лыжни через поляну
не было. Кроме его собственной.
Вот такие дела... Как говаривала ему, мальчонке еще,
бабка-покоенка: ="Мало ли че в одиночку-то присерется. Не
всякому верь"=.
Он и не верит. Случай с петухами, надо полагать, -- это
слуховые галлюцинации. С выпечкой, сдобной -- обонятельные. А
те шестеро в маскалатах -- то ли мираж, по погоде, видать. То
ли зрительные галлюцинации, от безделья. Короче, все довольно
элементарно.
="Ну, дед, божий одуванчик! Погоди, расскажу в улице, как
ты в штаны наложил. Петухов испугался, хрыч старый..."=
Эти последние мысли едва уже ворочались в голове, и,
наконец, Андрей провалился в сон, как в яму. Наутре, постепенно
выбираясь из ="ямы"=, он слышал сквозь забытье какое-то
хождение, тихо постанывали половицы. Приснилось, будто
бабка-покоенка подошла подоткнуть на нем лопотину, чтобы не
мерз. Навалила сверху еще...
И вдруг, как от толчка Андрей проснулся от одной
совершенно отчетливой мысли. Старик Устинов, по его словам, был
в Волковке десять дней назад. Значит ли это, что все десять
дней в поселке продолжалась эта ночная тайная жизнь? Или он,
Ходарев, подоспел к очередному представлению?
Если это мираж, то довольно странный.
За окнами брезжил серый рассвет. Андрей зябко передернул
плечами. К утру изба окончательно выстыла. Похоже было на
заморозок. Он ругнул себя, что не догадался с вечера вытопить
печь. Всего-то надо было чиркнуть спичку -- дрова в плите были.
Встал нехотя, кутаясь в тряпье, и пошел топить.
Пока разгорались дрова, с ожесточением скоблил ножом стол,
удаляя надпись, и вдруг -- мимо него, едва не задев, мелькнула
какая-то тень и с силой ударила в простенок. Вслед за тем в уши
рванул грохот, и вся изба разом наполнилась едким дымом и
летающими хлопьями сажи и пепла. Андрей метнулся в сторону, к
стене, и инстинктивно выкинул в руке перед собою нож. В двух
местах на полу сквозь дым увидел -- что-то горело.
Поленья!
Наконец сквозь дым и сажу разглядел повисшую на одной
шарнире дверцу плиты -- через нее в избу валили клубы едучего с
запахом серы дыма... И сразу все понял. Бросил нож. Открыл все
окна, насщупь нашарил входную дверь. Толкнул. Горящие поленья
выбросил за окно.
Дым потянуло наружу, и его глазам предстала развороченная
взрывом плита с оборванной дверкой. Пакостник преподнес
очередной сюрприз -- нашпиговал плиту порохом. Должно быть, в
отместку за патроны. ="Что ж, на войне нак на войне. Но теперь,
сукин сын, охотиться на тебя буду я"=.
Андрей прямо из окна наломал черемуховых зеленых побегов,
на веник. Связал, и сколько мог, насухо, без воды прибрал избу.
Затем поправил плиту и заново навесил дверку -- единственно,
чтобы лишить Пакостника удовольствия.
До пассажирского оставалось часа полтора. Он вытряхнул на
стол содержимое рюкзака -- четыре амбарных висячих замка и
завернутый в мешковину медвежий капкан с тяжелой цепью и
пробоем на конце. Капкан Андрей обнаружил в свой мартовский
приезд в Волковку среди старого инвентаря, которым время от
времени пользовался. Он удивился, что не обратил на него
внимания раньше. Правда, капкан изрядно проржавел, и одна из
пружин оказалась лопнувшей. Пришлось ее заменять. он опустил
капкан на пол. Взвел. Потом самодельным веником слегка придавил
тарелочку, лязгнули зубатые дуги, и перерубленные, черемуховые
прутья брызнули в стороны...

3

Районный прокурор Хлыбов припарковал ="УАЗ"= на стоянке
возле железнодорожного вокзала. Прибытие поезда, похоже, было
объявлено, и основная масса пассажиров оживленно толпилась на
посадочной платформе.
Хлыбов, плотный, крупный мужчина с тяжелым, малоподвижным
лицом и набрякшими веками, отчего глаза казались сонными,
неторопливо вылез из машины и, не глядя по сторонам, двинулся в
опустевшее здание вокзала, похожее на опрокинутый аквариум.
Молоденький сержант милиции поспешно приветствовал его,
столкнувшись в дверях. Хлыбов ответил коротким кивком, прошел к
киоску ="Союзпечати"=.
-- Сигареты есть? -- рявкнул он, наклонись к окну.
Киоскер вздрогнул и выронил из рук раскрытый журнал,
вернее, выпустил, а не выронил. И это не укрылось от внимания
Хлыбова, как и голая девка, мелькнувшая глянцем на журнальнам
развороте.
Киоскеру можно было дать от сорока и до семидесяти --
обычный вид выпускника ЛТП с солидным в прошлом питейным
стажем. Завидев Хлыбова, он расплылся радостной улыбкой, даже
всплеснул руками.
-- Ффу... Гаврилыч! ты так до сроку в могилу столкаешь.
-- Неохота?
-- Ну, дак...
-- Напрасно, говорят, там сейчас лучше, чем здесь.
-- Вот пусть они, кто это говорит...
-- Сигареты есть?
-- Какие пожелаешь, Гаврилыч. ="Кэмэл"=. ="Мальборо"=...
есть ="Космос"=. ="Астра"=.
-- Хм? Даже так?
-- Для хорошего человека...
-- У тебя что, табачный киоск? Или ="Союзпечати"=?
Киоскер с готовностью подхихикнул.
-- Ладно, ="Кэмэл"=, пожалуй.
-- Семьдесят пять рубликов. Не дороговато?
-- Не для себя беру. И прессу... по экземпляру.
-- Журналы?
-- Тоже. Вот этот не надо. И этот... убери.
Хлыбов рассчитался и напоследок тяжело глянул продавцу в
бегающие, мутноватые глаза.
-- С наваром работаешь? -- он опустил глаза вниз, куда
упал журнал.
-- Ну... так, иногда ребята подбрасывают, случается, --
замялся тот.
-- Сколько?
-- Дак это по-всякому бывает...
-- Соврешь, проверку устрою.
-- К основному если... на круг, ну, рубликов триста
случается.
Хлыбов с сомнением хмыкнул.
-- Черт с тобой. Живи, бизнесмен. И службу не забывай,
понял?
-- Все как сказано, Вениамин Гаврилыч. Приглядываю...
-- Ну, ну. Бывай.
Во время разговора с киоскером Хлыбов уцепил боковым
зрением высокую фигуру парня с кожаным баулом через плечо. Тот
топтался под расписанием, пока не тронулся поезд. Теперь он
встречал Хлыбова возле ="УАЗа"= обаятельной белозубой улыбкой.
-- Хлыбов? Вениамин Гаврилович? -- осведомился он, делая
шаг навстречу.
="Ишь ты, Карнеги выискался, -- хмыкнул про себя Хлыбов.
-- Порядочному человеку эти улыбочки ни к чему"=. Он равнодушно
кивнул, бросил кипу газет и журналов на заднее сиденье. Сверху
блок ="Кэмэла"=. Жестом пригласил молодого человека в машину.
-- Прошу.
Тот нимало не смутился весьма сдержанным, приемом. Уже
сидя в машине, не таясь, некоторое время с любопытством
разглядывал Хлыбова. Затем протянул руку.
-- Валяев Алексей Иванович. Прибыл в ваше распоряжение.
-- Первомайская районная прокуратура?
-- Да.
-- Так. А где остальные?
-- Остальные? Про остальных, увы, ничего не знаю. Могу
отвечать только за себя.
-- Понятно, -- Хлыбов включил зажигание, положил руку на
рычаг. Но трогаться не спешил, о чем-то размышляя.
Валяев Алексей Иванович тоже молчал, но было видно, что
молчание не особенно его тяготило.
-- Надолго? -- спросил Хлыбов, не поворачивая головы.
-- Как ко двору прийдусь.
-- То-то у расписания торчал. На обратный рейс прикидка?
Или как?
-- Отнюдь. Я не хотел светиться возле вашего джипа.
Хлыбов, недоумевая, поднял на него тяжелые веки.
-- Не понял?
Вместо ответа Алексей сунул руку за отворот куртки и вынул
костяную рубчатую рукоять, нажал никелированную кнопку, и с
десяток сантиметров хищно мерцающей стали с мягким щелчком
вылетели наружу.
Это еще откуда?
-- Выкидуха. Купил у проводника. Мордастый такой жлоб. За
стольник сторговались.
-- Стольник? Надо было изъять, и точка. И оформить привод.
-- Ни в коем разе. Я еще на ствол договорился. Через пару
недель.
Хлыбов присвистнул.
-- Ну, ты лопух, Леша Иванович... Или Попович?
-- Иванович.
-- Стволами торгуют в темных подворотнях. Это раз.
Мимоходом. Это два. Через третьи руки. Три. И чтобы рыло нельзя
было разглядеть. Четыре. -- Хлыбов фыркнул. -- Проводник... хы!
-- Я думаю, так и будет, Вениамин Гаврилович, -- ничуть не
обидевшись на ="лопуха"=, согласился Валяев.
-- Ладно. В подробности не вникаю. Готовь акцию.
="УАЗ"= неторопливо вырулил со стоянки и покатил по
разбитой с остатками асфальта дороге в центр города. Хлыбов
отрешенно молчал и только проезжая приземистое здание из
светлого силикатного кирпича, обронил:
-- Прокуратура.
Через сотню метров кивнул направо.
-- РОВД... На соседней улице суд.
Некоторое время машина петляла по старой части города с
однообразными старокупечеокими домишками и перерытой в
нескольких местах проезжей частью. Мелькнули деревянные
корпуса, похожие на больничные, и через минуту Хлыбов остановил
машину, -- душераздирающе взвизгнули тормоза.
-- Конечная. Вагон дальше не идет.
="Конечная"=, судя по всему, располагалась на окраине
города, и, пожалуй, это было единственное отрадное для глаза
место из всего, что Алексею удалось разглядеть по дороге сюда.
С полгектара крупного соснового леса и премилый, рубленый из
сосны же коттедж с высокой мансардой-теремом и кирпичными
пристройками. В сотне шагов от них сквозь желтеющие стволы
отливала закатным блеском узкая полоска воды. В другой стороне
маячил еще коттедж, целиком из кирпича, но, кажется,
незаконченный -- наполовину в строительных лесах.
Хлыбов перехватил взгляд, усмехнулся.
-- Местный приходской поп. Жорка Перепехин, это в миру. А
в сане -- отец Амвросий, ни больше ни меньше, хва-ат, тот еще.
У прокурора власть, связи, а этот божьим словом кормится. И
неплохо кормится! Я стороной койкакие справки навел о доходах.
Усопших родственников помянуть -- десять, пятнадцать, двадцать
пять деревянных в зависимости от поминального списка. Свечку
поставить за упокой -- трояк. Родины, крестины, свадьба,
покойника отпеть -- четвертак и выше. Молебен заказной --
полсотни с носа. Пожертвования на храм -- полпенсии, плюс
трудовое участие. Кто уклоняется, тем с амвона гееной огненной
навечно грозит. Или стыдит персонально каждого, сам слышал.
Грехи ни в какую не отпускает. Словом, разбойник. Зато храм --
вот он. Прокурора переплюнул. И личная ="волга"=, двадцать
четвертая. У попенка прихода пока нет, но на храм с гаражом
батька со своих прихожан насшибал. Где-то на Белгородчине.
Торговлишка у него... Пластмассовый образок -- десятка.
Крестик, алюминиевая штамповка -- пять. Свечи... Ну, и до
бесконечности. Как говорится, не сеем не пашем -- только ху...
пардон! Кадилом машем. Вот так, Леша Попович...
-- Иванович.
-- А я что сказал? А... ну, да. Конечно. А теперь скажи,
на кой ляд русскому мужику еще раз сажать себе на шею этого
спиногрыза Жорку Перепехина? С его чадами и домочадцами? Ведь
сказано: ="Бог не в церквах, а в душах ваших"=. А потому
="молитесь втайне, а не как фарисеи"=.
Хлыбов забрал прессу, сигареты и распахнул дверь на
веранду.
-- Проходи. Гостем будешь.
Вслед за хозяином Алексей миновал просторную веранду с
набором плетеной мебели и через тамбур попал в полутемную
прихожую со множествам дверей, свет в которую проникал через
витражное узкое окно с цветными стеклами. Из прихожей наверх в
мансарду вела полукруглая лестница с ажурными резными
перильцами.
Пока Алексей озирался, Хлыбов исчез. Потом его голос
раздался откудато из глубины.
-- Анна! У нас гость. Принимай!
Алексей почувствовал легкое движение у себя за спиной и
обернулся. Одна из дверей справа бесшумно отворилась, и через
порог в прихожую ступила роскошная, чуть тяжеловатая шатенка в
чем-то длинном, густо вишневого цвета. Возможно, это был просто
халат, Алексей не слишком разбирался, но от обычного халата это
одеяние отличалось столько же, сколько уссурийский тигр от
обычного домашнего кота. Правда, в данном случае не халат
украшал хозяйку, а скорее наоборот -- это была совершенная
северная роза. Мягкая ткань откровенно подчеркивала
кустодиевские чувственные пропорции, и Алексей, пожалуй, только
сейчас, глядя на хозяйку, до конца прочувствовал смысл
небезызвестной фразы: женщине надо уметь одеться так, чтобы
выглядеть как можно более раздетой.
По тому, как Анна на мгновение приостановилась в дверях,
тоже разглядывая его, он понял, что оценка была взаимной и для
него вполне положительной.
Алексей улыбнулся дежурной, ничего не значащей улыбкой,
инстинктивно догадываясь, что таких женщин в большей мере
задевает мужское безразличие к ним, нежели навязчивый интерес.
Представился:
-- Алексей. Вечер... добрый.
Хозяйка, неслышно ступая, приблизилась к нему почти
вплотную и подала руку.
-- Анна... Кирилловна. Очень приятно.
И вдруг на ее липе явилась такая откровенно кокетливая
явно вызывающая гримаска, что от неожиданности он смешался.
Желая скрыть растерянность, гость поспешно склонил голову и
слегка коснулся губами узкой руки с удлиненными, розовыми
пальчиками.
="Вот это да, -- промелькнуло в голове. -- Настоящая
танковая атака... Но какого черта?"=
Когда он поднял наконец глаза, на губах хозяйки еще
дрожала легкой тенью улыбка удовольствия от маленькой победы.
="Понятно, -- решил он про себя. -- демонстрация боевой мощи.
От напускного равнодушия противника не осталось даже следа.
Опасная женщина. Пожалуй, следует держаться начеку"=.
-- Что же мы стоим? Право, этот Хлыбов, он ужасный мужик.
Мало того, что оставил вас тут в одиночестве, мы еще вынуждены
сами знакомиться. Словно на улице.
Голос у Анны был грудной, низкий.
-- Да оставьте же вашу ужасную сумку здесь. А может, вы
мне не доверяете?
-- Ну, что вы!
-- Бог ты мой, какая тяжелая...
-- Позвольте, я сам.
-- Знакомься, Аннушка, это Алексей Иванович Валяев, наш
новый следователь. -- И с некоторым значением в голосе Хлыбов
добавил. -- Вместо зарезанного поляка.
Мгновенная искра, похожая на электрический разряд,
проскочила в воздухе. Гость тоже почувствовал ее. По лицу Анны
словно промелькнула тень, а Хлыбов, круто развернувшись,
двинулся в гостиную.
-- Прошу следовать за мной, -- раздался в дверях его
голос.
Ужинали молча, обмениваясь изредка незначительными
репликами. Декоративная, низкая люстра освещала лишь центр
массивного стола с приборами и руки, оставляя лица в тени. Углы
просторной гостиной и вовсе терялись в темноте, лишая интерьер
каких-либо подробностей. Хозяйка дважды вставала из-за стола за
какими-то мелочами, которые находились тут же в гостиной, и
настенное бра в одном случае, в другом скрытая подсветка
выхватывали из темноты прелестный со вкусом обставленный уголок
-- словно зеленая лужайка посреди сумеречного леса.
Хлыбов, кажется, совершенно ушел в себя. Иногда пропускал
обращенные к нему реплики, или вставлял свои невпопад, Анну это
почему-то тревожило, то ли раздражало, -- понять Алексей пока
не мог. Внезапно Хлыбов уперся в него тяжелым, вопрошающим
взглядом. Грубо спросил:
-- Они что, не верят мне там? Или за дурака держат?
Алексей салфеткой вытер губы.
-- По существу о ="них там"= я мало что знаю, Вениамин
Гаврилович. Но напутственные слова, когда я пришел за
направлением, были такие: ="В районе в прокурорах сидит
небезызвестный Хлыбов"=. Я сказал: ="Я знаю"=. ="Что ж, тем
лучше. В прошлом он был отличным оперативником, настоящий
волкодав. Имеет на счету десятки опасных задержаний, но
законник из него оказался слабоват. Последнее время он вовсе
мышей не ловит, на районе повисло несколько тяжких
преступлений, в том числе убийство Шуляка, профилактика на
нуле, а Хлыбов в оправдание несет какую-то параноидальную чушь
с запахом серы и требует людей"=.
-- Кодолов?
-- Что?
-- Кодолов напутственные речи держал?
-- Да.
-- Свиной огузок. Его стиль.
-- Хлы-ыбов! -- с укоризною протянула Анна. -- Ффу...
какой.
-- Молчу, молчу! -- Хлыбов махнул рукой и действительно
надолго замолчал, глядя перед собой невидящими, неподвижными
глазами. Хозяйка и гость оказались на неопределенное время
предоставлены самим себе, и тотчас последовал расхожий дамский
допрос:
-- Алексей Иванович, вы женаты?
-- Мм? Не уверен.
-- О-о!
На милом лице хозяйки впервые за весь вечер появился
неподдельный интерес.
-- Все предельно просто, уважаемая Анна Кирилловна. За что
моя супруга в свое время меня возлюбила, за это же самое после
загса стала меня презирать. Тогда я был щедр, после стал мотом.
Я человек честный, но уж лучше бы мне быть взяточникам и вором.
Я человек необидчивый, покладистый, и она обнаружила, что во
мне нет ни капли мужского самолюбия. Раньше я считался
человеком деликатным, в меру скромным, теперь я -- шут
гороховый. Каждый, говорит она, может вытереть о тебя ноги,
потом взять взаймы, сколько захочет, и ты сто лет не решишься
напомнить негодяю о долге. Тьфу на тебя!
Анна засмеялась так искренне и заразительно, что Алексей,
глядя через стол на мрачного Хлыбова, невольно подумал:
="Неужели, многоуважаемый прокурор, можно быть несчастным в
присутствии такой чудной женщины, как твоя Анна?"= Впрочем, ему
тут же пришло в голову, что всякое ="чудо"=, становясь
привычным, теряет в конце концов свои чудодейственные свойства.
Допрос на этом, разумеется, не закончился.
-- Алексей Иваныч, бедненький, и что же теперь? Что вы
станете делать дальше? -- еще смеясь, продолжала она.
-- Мы решили разбежаться. На время. Тем более, что я знал
уже, куда и зачем мне бежать.
-- Так вы попросту сбежали сюда?
-- Ну, можно назвать это так.
-- Конечно, вы сделали это из деликатности?
-- Да.
-- По причине душевной щедрости? Уважая собственную
замечательную скромность?
-- Мм... да. Кроме того, заметьте, я поступил как честный
человек, чья карьера на семейном поприще приказала долго жить.
-- Это ужасно как благородно, благородный Алексей
Иванович. Но я бы предпочла послушать кроме вас и вашу супругу.
Ее версию, как говорит Хлыбов.
-- Вот видите, вы тоже не поверили ни единому моему слову.
-- Почему тоже?
-- Точь-в-точь как моя супруга.
В это время снаружи послышался глухой удар, словно чем-то
тяжелым задели по обшиву. Зимой так обычно трещат венцы на
крепком морозе. Смех замер у хозяйки на устах, а лицо Хлыбова
передернула неприятная гримаса. Он встал и решительными шагами
с поспешностью вышел из гостиной. Хлопнула за ним дверь. Гость
удивленно посмотрел на хозяйку.
-- Что это?
-- Не обращайте внимания, Алексей Иванович, это к Хлыбову.
Она чуть приметно усмехнулась.
-- Хотите еще кофе?
-- Очень.
-- А сами из скромности вы бы не решились спросить? Не так
ли?
С кофейником в руках она обошла стол и встала у гостя за
спиной, наклонилась, чтобы дотянуться до чашки, и Алексей вдруг
с трепетам ощутил у себя на плече ее горячее мягкое бедро.
Тонкая душистая струя из кофейника медленно наполняла чашку. Он
замер, чувствуя, как жар подымается по спине к затылку, --
прикосновение было явно намеренным.
Очередная танковая атака оказалась настолько внезапной,
что вновь застала его врасплох. Пока он приходил в себя, чудная
Анна Кирилловна со своего места с любопытством за ним
наблюдала.
-- Алексей Иваныч, что же вы не пьете? Вы, кажется,
о-очень хотели кофе?
="Баловница, черт бы тебя..."= -- подумал гость, а вслух,
не подымая от чашки глаза, вяло отшутился:
-- Вы слишком круто завариваете, Анна Кирилловна. Боюсь,
сегодня мне уже не заснуть.
Снова был выброшен белый флаг, и Анна, отметив это,
зашлась тихим грудным смехом.
В гостиную вошел Хлыбов, чернее тучи. С порога мрачно
взглянул на смеющуюся Анну, затем прошел к столу и набулькал в
бокал из-под шампанского с полстакана коньяку. Проглотил. С
минуту он стоял, словно прислушиваясь к себе. Затем буркнул
что-то... Алексею послышалось: ="Каналья, дохлая!"= И сел в
кресло.
-- Алексей Иваныч, ты при деньгах? -- вдруг спросил Хлыбов
тоном, каким обычно говорят: ="руки вверх!"=
Гость удивился.
-- Ну... до первой зарплаты, разве что.
Хлыбов встал, подвигал в темноте ящиками и шлепнул на стол
перед гостем пачку денег в банковской упаковке.
-- Взаймы. При случае отдашь.
-- Чтобы вернуть такой заем, Вениамин Гаврилович, мне
придется, как минимум, брать взятки, -- вежливо отказался
гость.
Хлыбов фыркнул.
-- Не хочешь ли ты сказать тем самым, что взятки беру я?
-- Ну... зачем же так?
-- Бери! Здесь всего триста, и пусть тебя не смущает эта
упаковка.
Гость, не глядя, почувствовал на себе выжидающую улыбку
Анны Хлыбовой. Пожал плечами.
-- Сто, Вениамин Гаврилович. Единственно, чтобы не
наживать себе врага в лице начальника. За сто рублей я продаю
вам этот нож, -- Алексей выложил на стол свою давешнюю покупку.
-- Вам проще будет эту штуку оприходовать. Как прокурору.
-- Хлыбов, перестань. Алексей Иваныч не любит делать
долги, ты же видишь.
-- Выло бы предложено, -- буркнул Хлыбов и тут же забыл о
деньгах.
Анна Кирилловна мягкими, точными движениями опытной
курильщицы вскрыла пачку ="Кэмэла"=. Щелкнула зажигалкой.
Хлыбов вдруг снова замолчал, совершенно уйдя в себя, и Алексей
подумал, что программа вечера на сегодня, похоже, исчерпана.
Пора и честь знать.
Он встал из-за стола, поблагодарил за прекрасный ужин и
просил хозяев о нем больше не беспокоиться. Дорогу до гостиницы
он найдет сам. Половина девятого вечера, так что... Хлыбов
решительно отмахнулся.
-- Анна может не беспокоиться, это ее дело. А мне
беспокоиться положено. По штату. Я, Алексей Иваныч, препровожу
тебя по месту жительства, а по дороге мы еще поговорим. Без
свидетелей, что называется.
-- Это значит, Алексей Иванович, мой Хлыбов будет вам всю
дорогу хамить, -- немедленно отреагировала Анна Кирилловна.
Хлыбов пропустил ядовитую реплику мимо ушей.
-- Завтра кошмарный день. Боюсь, нам будет не до
разговоров.
В прихожей Алексею бросился в глаза нанесенный мелом крест
над входной дверью. Это не была метка, оставшаяся от
строительных или ремонтных работ, косая перекладинка внизу
вносила однозначный сакральный смысл, ="параноидальная чушь с
запахом серы"=, -- вдруг вспомнил Алексей слова Кодолова из
следственного отдела облпрокуратуры.
Что-то удержало его от немедленных вопросов, и он,
терзаясь жгучим любопытством, молча вышел наружу в светлые
майские сумерки.
Хлыбов махнул рукой.
-- Сюда, Алексей Иванович. Напрямую. Немного прогуляемся,
а заодно, -- он хмыкнул, -- я покажу тебе здешние достопамятные
места.
Некоторое время шли молча, среди редких сосен в ту
сторону, где, как Алексею показалось, блеснула полоска воды.
Поискав глазами, Хлыбов вдруг свернул и остановился возле
ивового разросшегося куста.
-- Здесь, кажется? Да, на этом самом месте в прошлом году
лица кавказской национальности, в количестве трех человек,
распивали спиртные напитки. В состоянии сильного алкогольного
опьянения изнасиловали семидесятилетнюю бабку. Она собирала по
кустам пустые бутвлки. От бабки в прокуратуру на следующий день
поступило заявление. А вечером того же дня бабка заявление
забрала, хотя преступники уже были нами установлены. По
простоте душевной заявительница объяснила этот шаг следующим
образом.
И Хлыбов старушечьим голосом мастерски изобразил ответ
заявительницы:
-- Дак у меня пензия сорок рублев от мужа досталася. А оне
тыщу принесли, кавказцы, в гумажке завернута. Еще в ногах
валялися. Нет уж, батюшке, за таки деньги пущай хоть кажин день
до самой смерти меня пичужат. Заберу я у тебя заявление-то,
давай сюды.
Оба посмеялись.
-- И как? Заявление вернули?
-- Пришлось войти в положение.
Через полсотни метров Хлыбов снова остановился.
-- Вот случай гораздо серьезнее. Группа подростков от
пятнадцати до восемнадцати лет в вечернее время остановила на
этом месте пенсионера. Как выяснилось позднее, ветеран войны,
инвалид, орденоносец. Спросили закурить. Пенсионер давно не
курил и посоветовал им это дело тоже бросать. Его сбили с ног,
пинали, прыгали на нем, месили ногами. Заключение медицинской
экспертизы: ="...смерть наступила от открытой черепно-мозговой
травмы, сопровождающейся ушибом головного мозга тяжелой степени
с кровоизлиянием под мягкие оболочки. Перелом костей основания
черепа и лицевого скелета, перелом подъязычной кости слева,
перелом костей носа, переломы верхней челюсти многооскольчатого
характера... Многочисленные переламы ребер..."= И так далее,
там много понаписано. Короче, двое ублюдков держали третьего
ублюдка под руки, и тот прыгал на инвалиде, как на батуте.
На другой день милиция оцепила место. Работали
криминалисты. Вставную челюсть потерпевшего отыскали за
пятнадцать метров от места убийства. Была выбита изо рта ударом
ноги. Но самое любопытное, за работой криминалистов с интересом
наблюдал один из преступников. Выгуливал утром собачку и
остался поглазеть. Даже давал советы. Кстати, из вполне
благополучной семьи. Сын главврача местного профилактория при
металлургическом комбинате. Мама на суде сказала, что инвалиду
через год-другой все равно помирать, а у мальчика вся жизнь
впереди.
Они вышли на берег длинного узкого заливчика с