Страница:
что-то еще ей говорил, она ответила... То есть, они продолжали
стоять рядом. Но когда он повернул голову, чтобы убедиться
окончательно, она вдруг оказалась за калиткой. Несколько
странная прыть при ее хромоте? Калитка, к тому же, была шагах в
десяти. Он, собственно, только успел поворотить голову...
Андрей Ходарев вернулся с дежурства, поиграл во дворе с
трехмесячным щенком и вошел в избу. Жена на кухне собирала ему
завтрак. Он потерся колючим подбородком о ее щеку, зная, что ей
это нравится.
-- Где Марья?
-- Спит еще.
Андрей сел к столу и пока ел, жена выкладывала торопливой
скороговоркой последние новости.
-- ...Вчера у Суходеевых следователь был. В восьмом часу
уже. Из прокуратуры, говорит. Но не из местных, не похож вроде,
по соседям ходил.
-- Не нашли еше?
-- И конь не валялся. Только спохватились, видно. Когда
две недели прошло.
-- У них так...
-- Я про Волковку ему тоже сказала. Никакого, говорю,
житья от паразитов не стало. Два заявления в милицию отнесли, а
участковый только отмахивается. К каждому улью, говорит,
милицейский пост не поставишь.
-- А он?
-- Заинтересовался вроде. Что да как? На кого думаете?
Разобраться обещал, а там кто его знает? На обещания нынче все
скорые, только подставляй. Полный карман насыплют.
После недавней поездки Андрей в душе поставил на Нолковке
и на своих планах крест. Одних убытков, он подсчитал, выходило
тысячи на полторы, поэтому перевел разговор на дочку.
-- У Марьи каникулы?
-- Первый день. Андрюш?.. -- в голосе у жены появились
просительные нотки. -- Может, отстал паразит, а? Как раз еще
картошку посадить успели бы.
Андрей не ответил.
-- Съездите с Машкой, что ли? Хотя поглядели бы.
-- Нельзя с ней туда.
-- Ой! Да ты сам смеялся... ерунда же все на постном
масле. И папка рядом.
-- А как напугается? Что тогда?
Жена вроде согласилась. Однако мысль посадить картошку,
чтобы зиму пережить без заботы, видимо, ее не оставляла.
-- Старик твой чего говорит?
-- А че он скажет? -- Андрей усмехнулся.
На днях он встретил старика Устинова с двумя поллитровками
в авоське возле магазина, переговорили. С заковырками и всякими
финтифлюшками старик все же рассказал, что на его памяти такое,
как в Волковке, два раза уже было. Первый раз -- в двадцатом
годе. И перед самой войной, второй.
-- Так чего... старик?
-- Кровь, говорит, это ходит.
Жена смотрела на Андрея во все глаза, и, конечно, сразу
поверила, с полуслова. Вот же бабы! Он неожиданно схватил ее за
нос, но она только отмахнулась.
-- Как это... ходит?
-- Ходит, и все. Земля ее не принимает. Не расступается.
Глаза у жены сделались совсем круглые.
-- И чего теперь?
-- Стращает дед. Беды, говорит, много наделает.
-- Кто?
-- Ну кровь, кто! Многим, говорит, кровника эта аукнется.
Держаться надо подальше от этих мест. Я, говорит, видишь куда,
на Хорошавинскую дорогу забрался. Место доброе, часовенка там
стояла, до большевиков еще. Пересидеть хотя бы.
Жена молчала, и Андрей понял, что вопрос с картошкой можно
считать закрытым. Больше она к нему не вернется.
Проводив жену на работу, Андрей Ходарев занялся по
хозяйству. И вдруг страшная догадка, словно обухом, ударила по
голове. Он выронил звякнувшее ведро и медленно опустился на
колодезный обруб, глядя перед собой невидящими глазами.
...Последний раз в Волковке он был накануне праздников,
восьмого мая. Суходеева хватились где-то числа десятого. Дуська
еще по всей улице бегала, колоколила. По времени, как будто,
совпадает, и повадки -- те самые. Как только Андрей возвращался
домой и шел в очередное дежурство на работу, через день-два в
Волковке появлялся пакостник. Ни раньше, ни позже. Какникак
соседи; считай, рядом живут. Все на виду, и секретов от них он
никогда не держал. Вроде незачем было.
Андрей сходил в избу за куревом. Вернулся обратно, к
колодцу.
С другой стороны, кроме этих двух дат, все остальное,
пожалуй, одни домыслы без фактов. С Володькой Суходеевым, да и
с отцом его, душа в душу жили всегда. Взаймы одних трешников
сколько перетаскал без отдачи. Бензином одалживался постоянно.
Дядя Андрей, дядя Андрей... Да ладно, зарабатывать станешь,
отдашь. И вдруг на тебе -- навозные вилы, тяжеленные. Чтобы уж
насмерть пришить. Андрей не видел в такой злобе ни грамма
логики. А если обе даты совпадение, и только? Праздники, они и
есть праздники. Мало ли народу спьяну тонет, дохнет? Шею себе
сворачивают, режут друг друга, гробятся! Тогда от его домыслов
и вовсе камня на камне... Да и зачем? На кой черт Суходееву
Володьке сдалась эта Волковка? Туда-сюда мотаться ради пакости?
С ума можно сойти! Да и накладно.
И все же, пытаясь глядеть на дело с двух разных сторон,
чтобы не ошибиться, Андрей уже прозревал истину. Вспоминались
непонятные прежде ухмылки, косые, испытующие взгляды,
вопросики, когда он, злой и раздраженный, возвращался с
Волковки, переживая очередное разорение. Еще сочувствовал
говнюк, советы давал! Андрей вспомнил, как в августе прошлого
года остановил Суходеева на улице со вспухшей до черноты щекой.
Присвистнул. ="Кто это тебя так приложил, парень?"= И ключица
-- с трещиной оказалась, это Андрей уже через жену от Дуськи
узнал позднее. И тоже все совпадало: он сам за неделю до этого
="забыл"= для пакостника на окне пачку патронов с тройной
порцией пороха. Сработало... А отсюда и злоба, и все остальное.
Андрей вспоминал мелочь за мелочью, сопоставлял, сводил
концы с концами и знал, что прячется за мелочами от главного --
почему Суходеева нет уже две недели? Угодил в капкан? но не
медведь же он, в конце концов. Неужели недостало толку
выбраться?
И вдруг новая мысль промелькнула в голове, от которой по
спине поползли омерзительные мурашки, что если следователь
сдержит слово? В милиции тоже бывают исключения из правил. Тем
более, что Суходеева ищут теперь уже всерьез. По словам жены,
следователь заинтересовался... Может быть, они уже что-то
знают? Иначе просто отмахнулся бы, как участковый. Ведь
зачем-то Володька Суходеев мотался в Волковку. Не из-за одной
только пакости, должно быть?
Все! Надо ехать, не мешкая. Если даже там ничего не
произошло, он изведется здесь от черных мыслей.
Через час Андрей был на разъезде возле избушки с путевой
связью. Поджидал попутный состав. Предчувствие беды не
отпускало. Минут через двадцать, словно по расписанию,
громыхнул на разъезде, взвизгивая буксами, бесконечный
порожняк. Андрей Ходарев поднялся в кабину.
-- Курить можно?
-- Если табачком поделишься, -- ухмыльнулся машинист.
Андрей поделился. На тридцать второй километр доехали
молча. На прощание Андрей выбил с полпачки ="Астры"= для
машиниста и спрыгнул на насыпь.
-- Давай!
Он махнул рукой и долго стоял, пережидая набирающий
скорость состав, грохот и лязг мелькающих мимо пустых платформ.
Наконец, перестук колес затих вдалеке, и Андрей медленно
двинулся в гору. За то время, что он здесь не был, трава
местами успела вымахать по колено и вязала ноги, стоило сойти с
тропы. В остальном все выглядело по-прежнему.
Андрей круто обернулся, вокруг было пусто и тихо, на
удивление. Казалось, от тишины в воздухе стоит звон.
-- Как вор, -- он криво усмехнулся.
Но перед избой он снова остановился, даже присел на
обочине в траву, озираясь по сторонам. Ощущение постороннего
присутствия не оставляло, хотя Андрей догадывался, что страхи
его надуманные, скорее от неизвестности. Он попросту боится
взглянуть правде в глаза и всячески оттягивает минуту.
С первого же взгляда Андрей понял, что Пакостник здесь
побывал. Вновь сбит замок вместе с накладкой. Оторваны на окнах
доски. По привычке он обошел усадьбу кругом. Задняя дверь
осталась не тронута, замок тоже на месте. Он выломал в кустах
палку и вернулся к воротам, стоя сбоку за столбом, толкнул
створу от себя. Подождал с минуту и шагнул во двор, в сырой,
прохладный полумрак. Когда глаза попривыкли, он обнаружил
разбросанный в проходе железный инвентарь. Пакостник, похоже,
выбирал в ящике подходящий инструмент, чтобы сбить на сенной
двери два висячих замка килограмма по три каждый.
И вдруг Андрей увидел возле заплота прислоненное ружье.
Одностволка. Его сразу бросило в жар. Значит, из дому Пакостник
уже не вышел? Он там, стоит подняться в сени и толкнуть
дверь... в нескольких шагах.
Но жив ли?
Андрей сходил к рюкзаку, достал электрический фонарь.
Осмотрел попутно ружье. Шестнадцатый калибр. Бескурковка.
Патрон оказался с крупной дробью. Но незнакомое. Ружье деда
Устинова со склепанным цевьем, с истертыми до блеска стволами,
дряхленькое, он хорошо знал.
Дверь в сени оказалась сильно изрублена топором, оба замка
выворочены с мясом и валялись на полу рядом с ломиком. Андрей
пошарил лучом по двери, она была слегка приоткрыта, и вдруг
внизу, под дверью, увцдел вцепившиеся в порожек, скрюченные
пальцы. В крови. Дверь как бы защемила их. И на самой двери
внизу темными полосами тоже насохла кровь. Почти в ту же
секунду он почуял тошнотворный, гнилостный запах. Невольно
отступил, не в силах оторвать глаза от скрюченных пальцев.
-- Что ж ты, сука, глупее медведя оказался, -- пробормотал
Андрей и, стиснув зубы, шагнул вперед, потянул дверь на себя.
Мертвец лежал лицом вниз, вытянув к нему руки, будто желая
схватить. Черные, жирные сгустки крови заляпали пол, стены.
Кровь засохла и на одежде, но капкан оказался в стороне, в
углу, спружиненный. Рядом лежал сапог, тоже перемазанный
кровью, и вид этого сапога почему-то настораживал, концом палки
Андрей не без усилия перевернул его. Из голениша, из кровавого
месива остро торчала кость.
Луч света медленно переполз на мертвеца. Левой ноги ниже
колена не было, зато на обрубке поверх штанины был наложен
жгут. Из поясного ремня.
Ему показалось неправдоподобным, что дугами могло
отхватить ногу напрочь, но гадать он не стал. Ухватил мертвеца
за волосы и повернул голову к себе, чтобы увидеть лицо...
Мертвый, стеклянный взгляд. Застывший в кривом оскале рот с
окровавленными зубами. Он разжал пальцы. Голова с деревянным
стуком упала на пол.
Суходеев...
Андрей вышел со двора и тяжело опустился на бревно под
окнами. Но запах черемухи, которая обильно сыпала цвет, походил
на трупный, и он пересел подальше, на обочину. С полчаса
жестоко смолил одну сигарету за другой, пока во рту не
появилась горечь.
О явке с повинной не могло быть и речи. И не потому, что
боялся за себя или за семью -- просто не чувствовал на себе
вины. И в глубине души не слишком раскаивался. На войне как на
войне. Враг пришел в его дом, покушался на его жизнь и на жизнь
его близких. В результате, враг уничтожен. Хотя лучше бы этой
смерти не было. Но теперь -- все эмоции по боку -- необходимо
уничтожить следы, он не собирается доказывать легавым, что он
не верблюд, пусть докажут сами.
Про капкан Андрей никому не рассказывал, даже жене. И
сейчас мысленно похвалил себя. Если успеть управиться, то он
сможет вернуться домой еще до ее прихода с работы и избежит
лишних расспросов. Все знать ей ни к чему.
Андрей заплевал окурок и отправился во двор. Пошарив рукой
под сенями, он отыскал в углу два свернутых мешка, припасенных
прошлым летом под картошку. На мешках, когда он их вытащил,
тоже оказалась кровь. Бурые, засохшие пятна. Андрей принес
фонарь и осветил закут.
В щелях, между сенных половиц, кое-где виднелись темные
потеки, даже сосульками.
Преодолевая отвращение, Андрей Ходарев сложил мертвецу
руки по швам и кое-как затолкал его в два мешка. Туда же
засунул сапог с торчащей из голенища костью. Затем он выволок
труп на двор и погрузил на тележку с деревянным самодельным
кузовам.
Во дворе среди железного хлама он отыскал тяжелый балансир
от железнодорожной стрелки, тоже погрузил в тележку и вышел
перевести дух. Осмотреться.
Вокруг было пусто и тихо. Толкая перед собой тележку, он
двинулся в поселок и остановился на одной из улиц возле
обвалившейся, колодезной будки. Разбросал полусгнившие доски и
добрался до обруба. Верхние бревна прогнили насквозь, но их
никто не трогал, и они держались. Андрей вытащил из прясла
длинную жердь и осторожно пошарил в колодце -- нет ли выпавших
и застрявших крест-накрест бревен. В стволе было чисто. Он
бросил на всякий случай камень. Далеко внизу раздался всплеск.
="Обсох, но на это дело как раз сгодится"=. Он перетащил
мешок к колодцу. Проволокой примотал вместо груза тяжелый
балансир и перевалил мешок через край...
В усадьбу он воротился через час. Заглянул в бочку,
которая стояла под потоком. Но дождей давно не было, и бочка
тоже обсохла. Он забросил в тележку алюминиевую флягу и
двинулся лесом по заросшей кустами дороге.
Речку Андрей поначалу не узнал. Она обмелела и походила
разве что на ручей. По ее поверхности плыли радужные пятна, и
когда он зачерпнул кепкой, чтобы напиться, от воды явственно
припахивало керосином. Поколебавшись несколько, он оставил
тележку с флягой на дороге, а сам двинулся берегам вверх по
течению и метров через триста оказался на краю огромной, свежей
вырубки, уходящей за горизонт.
В прошлом году здесь стоял тридцати-сорокалетний березняк
с еловым густым подростом. По сути, рубить еще было нечего. Но
вырубили, и не столько вырубили, сколько искорежили гусеничными
траками землю, испакостили и -- бросили гнить. По всей вырубке,
куда хватал глаз, спичечной россыпью белели березовые стволы.
Одолевая буреломы и тракторные отвалы, Андрей прошел еще
метров с сотню и увидел то, что искал.
Нож мощного бульдозера попросту сковырнул у речки оба
берега на отрезке около полусотни метров, и вода разлилась по
всей площади, образовав широкую лужу. Посреди лужи были брошены
пустые, промасленные бочки из-под горючего. Лежала на боку
горловиной в воде бочка с остатками автола, и фиолетовое,
радужное пятно вокруг нее было густым неподвижным.
Андрей выругался и, отыскав подходящую вагу, взялся
выкатывать бочки из воды на сухое.
Местный леспромхоз, пакостники, вместо того, чтобы
оборудовать под ГСМ специальную площадку -- снять дерн,
оканавить, провести на случай пожара минерализацию,
насобачились устраивать склады и базы ГСМ в лесных речушках и
ручьях. Расплющат оба берега или сковырнут и -- готово. А там
трава не расти. И не растет. Ни леса, ни речки, даже болота
нет. Только ржавая хлябь под ногами с осокой да мутная вонючая
жижа течет по пересохшему руслу вниз.
Андрей провозился с бочками не меньше часу и вдруг понял,
что возвращаться не хочет, нет сил. Даже здесь, возле этой
изгаженной и поруганной речушки, на краю безобразной вырубки он
не чувствовал себя столь отвратительно.
...В сенях, замывая половицы, он нашел раскрытый
перочинный нож. В сгустках крови. И вдруг понял до деталей, что
тут произошло.
От удара дуг по ноге Пакостник сразу получил открытый
перелом голени. Нечто подобное Андрей уже видел, приходилось.
Промаявшись в капкане, когда малейшее движение причиняет
страшную боль, потеряв много крови, он так и не смог из него
освободиться, да еще в темноте наощупь. И тогда перочинным
ножом он ампутировал ногу. Последнее, на что у него достало сил
-- это наложить жгут. Но выбраться уже не смог. Наверно,
лишился чувств и то ли от потери крови, а может ночью от
переохлаждения умер.
Андрей вспомнил, что и сам в ночь на восьмое мая изрядно
перемерз в нетопленной избе. ="Что ж, поделом козлу и мука"=,
-- непримиримо подумал он и прополоскал находку в ведре, смывая
кровь.
Нож -- это, конечно, улика. Стоит показать нож отцу
Пакостника и назвать место, где нашли, будущее для Андрея сразу
запахнет парашей. И капкан -- тоже улика.
С помощью ломика Андрей вырвал пробой из стены, смотал
цепь и вынес капкан на двор, где на старой тряпке уже лежало
разобранное ружье. Все это необходимо было уничтожить. Хотя
капкан и ружьишко (наверняка, тоже краденое) при других
обстоятельствах он бы, разумеется, приберег.
На речку Андрею Ходареву пришлось съездить еще раз и
приготовить щелок. Но зато он был уверен теперь, что ни одного
пятна крови нигде не осталось. Верхний слой земли под сенями он
снял и насыпал сухой с гряд. Закут завалил разным пыльным
старьем, собранным по углам. Припорошил пылью неправдоподобно
чистые ступени и половицы в сенях, дав предварительно
просохнуть. В остатках воды тщательно простирнул собственную
одежду. Промыл сапоги. Протер оконные стекла, посуду, чтобы
ничего суходеевского, ни одного следа не осталось. Мало ли как
в скором времени обернется дело? Но изрубленные двери,
вывороченные с мясом замки, щеколды, битый кирпич -- все
оставил, как есть. У легавых в анналах Пакостник
зарегистрирован, и тут уж лгать не приходится. От жены
сегодняшнюю поездку тоже лучше не скрывать. Ну, был. Посмотрел.
Сама же говорила... Чтобы потом не вышло накладки.
Андрей собрал вещи и напоследок еще раз придирчиво все
проверил, до мелочей. Как будто ничего упущено не было.
Погода, пока он возился в доме, сильно переменилась. С
запада густо наволокло туч, и далекие раскаты грома становились
все слышнее. Но солнце в эти последние минуты, похоже,
взбесилось и прожигало одежду насквозь. Спускаясь через поселок
к железке, Андрей вдруг краем глаза заметил странный просверк в
лесочке в полутораста шагах вправо от себя. Как будто солнечный
зайчик. Так могли бликовать линзы бинокля, или очки.
Андрей постоял. Спятился несколько, и блеск снова
появился.
Если бы кто-то наблюдал за ним, то понял бы, что тоже
замечен. Но блеск не исчезал, и тогда Андрей повернул в сторону
леса, решив все же проверить причину. Возможно, блестела
консервная банка или пустая бутылка, надетая на сучок.
Однако, к своему удивлению, он обнаружил в кустах возле
тропы мотоцикл. Даже ключ зажигания был оставлен в замке...
="Восход"=. Красного цвета. Но номеров почему-то не оказалось.
Новый, поэтому не зарегистрирован, решил Андрей.
Он огляделся по сторонам, прислушался -- не раздадутся ли
поблизости голоса. Но уже было ясно, кому принадлежит мотоцикл,
и от этой случайной находки ему сразу сделалось не по себе. Вся
его сегодняшняя работа при такой улике гроша ломаного не стоит,
и, как знать, не осталось ли незамеченным что-нибудь еще? Такая
же вот ="мелочь"=?
Андрей замерил уровень бензина в баке и включил
зажигание...
В семь утра следователь прокуратуры Валяев созвонился с
гаражом горторга. Узнал: продуктовая машина ГАЗ 53Ф номерной
знак 48-60 КВН сейчас находится на мясокомбинате, стоит под
погрузкой. Затем отправится по магазинам развозить товар.
-- Рабочий день у них когда заканчивается?
-- По-разному. Иногда до девяти-десяти вечера раскатывают.
-- А под погрузкой?
-- Тоже по-разному. В зависимости от очереди. Могут час и
два простоять.
Алексей отправился на мясокомбинат по адресу: улица
Шоссейная, 2.
Вся здешняя округа представляла собой средоточение
каких-то баз, складских помещений, безымянных контор, свалок в
перекрестии железнодорожных ниток и подъездных путей. Все
пыльное, деревянное, перекосившееся, и только мясокомбинат,
детище трех соседних районов, выглядел более капитально --
серый, каменный куб. Забор вокруг него, опутанный поверху
колючей проволокой, большей частью был повален, и видно, что не
вчера.
Алексей подошел ближе. Возле правого крыла здания друг
другу в хвост выстроились несколько грузовых машин. Здесь,
посреди просторной, крытой платформы, стояли одинокие весы, и с
них шел отпуск и загрузка товара. Из открытых дверей
мясокомбината, со склада готовой продукции по подвесному
монорельсу весовщица палкой толкала перед собой к весам партию
колбас, взвешивала, помечая в блокноте, и шла за следующей.
Иногда помечать забывала, и тогда из стоящей полукругам кучки
ожидающих, едва весовщица отворачивалась за довеском, хищной
птицей выскакивала краснорожая баба в брезентухе, хватала с
весов несколько палок колбасы или связку и прятала за полой.
Эту операцию у всех на глазах баба повторила раза
три-четыре и сделалась похожа на беременную. Впрочем,
ненадолго. Она тут же сбегала к машине, той самой ГАЗ 53Ф,
номерной знак 48-60 КВН, и разгрузилась с помощью водителя у
него в кабине. Затем все повторилось снова, еще и еще раз.
Алексею показалось странным, что весовщица не видит
происходящего. Но, кажется, и все прочие тоже происходящего не
замечали.
На какое-то время он отвлекся от бабы. В дверях, откуда по
монорельсам подавались колбасы, появилась замечательной красоты
девушка. Белый короткий халатик и белая шапочка, изящно
пришпиленная к черным волосам, делали ее похожей на модель из
рекламного буклета. Она никак не вписывалась в здешний
уныло-производственный антураж, и Алексей решил, что скорее
всего на мясокомбинате эта девушка -- лицо эпизодическое.
Возможно, представитель санитарно-эпидемиологической службы.
Или какая-нибудь инспектор какогонибудь отдела по качеству.
Она бросила несколько небрежных слов весовщице и
удалилась, никого не поразив своим появлением. И Алексей
усомнился тотчас в истинности своих предположений.
Между тем, баба с красным лицом вновь растолстела, и
Алексей решил, что пора сунуть в мясокомбинатовский муравейник
палку и посмотреть, что из этого выйдет: он выждал момент,
когда баба выдернула из кучи на весах три полена колбасы разом,
и крепко схватил ее за воротник.
-- Прокуратура! -- зычно объявил он и приставил бабе к
носу удостоверение.
Жидкая толпа тотчас отхлынула от весов.
-- Всем стоять! -- приказал Алексей. -- Номера машин
переписаны. Личности будут установлены. Ближе, ближе сюда! Не
стесняйтесь. А вы, милая, -- он обернулся к растерянной
весовщице, -- быстро к телефону, 2-31-93. Вызывайте ОБХСС.
Живо!
Он распахнул на бабе брезентовую робу. Под робой на
пришитых с внутренней стороны крючках висело несколько палок
колбасы. Весовщица исчезла.
Однако дальнейшие события приняли неожиданный оборот.
Краснорожая баба вдруг забилась, затрепыхалась у Алексея в
руке, словно пойманная курица, и повалилась на цементный пол.
Истошный визг ножом полоснул по ушам. От неожиданности он
выпустил воротник, и баба с воем задергалась в конвульсиях,
биясь головой об пол. Платок на ней съехал, юбка задралась,
обнажив застиранные, неопрятные панталоны.
-- Встать! -- рявкнул Алексей, догадываясь, что вся эта
истерика разыграна на холяву. Известный воровской прием. Но
баба продолжала колотиться головой о цементный пол. Обильная
пена выступила у ней на губах, глаза выворотились, лицо уже
было разбито в кровь.
Алексей махнул двоим из толпы.
-- Держите ее. За руки и за ноги. А ты, -- он ткнул
пальцем в третьего, -- быстро за водой, с ведром.
Ни один не пошевелился. Алексей подошел к толстомордому
верзиле вплотную.
-- Ты плохо слышишь?
-- Да иду, иду, -- лениво отозвался тот. -- Только людей
зачем бить?
-- Не понял?
Верзила смотрел на него с нагловатой ухмылкой.
-- А че не понял-то? Еще женщину... Вон свидетелей
сколько.
Свою последующую реакцию Алексей не успел даже осознать.
Правая рука сработала автоматически. Мощным крюком снизу он
насадил небритую челюсть на кулак. И когда удар приподнял
верзилу на цыпочки и выгнул дугой, коленом сильно ударил в пах.
Верзила взвыл неожиданно тонко, по-бабьи и, согнувшись пополам,
рухнул на колени.
="Месяц, ублюдок, будешь носить свою драгоценную мошонку в
руках. Есть время подумать"=. С нехорошей улыбкой Алексей
повернулся к публике.
-- Ну? Кто еще видел, как я избивал бедную женщину? Ты?
-- Че я-то?
-- Не видел, значит?
-- Не-ет.
-- Может, ты?.. А ну, иди сюда!
Мужичонка в надвинутой на глаза кепке, к которому он
обратился, вдруг вильнул задом и бросился наутек. Алексей вновь
вернулся к верзиле, приподнял за волосы.
-- Как фамилия?
Тот что-то замычал, не разжимая зубов.
-- Как его фамилия?
-- Карташов, -- испуганно ответил кто-то из публики. --
Грузчик.
-- А фамилия этой женщины? -- он кивнул на дергающуюся
бабу.
-- Терехина, экспедитор.
-- Который убежал?
-- Шофер ихний, горторговский.
-- Фамилия?
-- Пыжьянов.
-- Понятно, наставники подрастающего поколения...
Алексей выписал три повестки. Одну, плюнув, пришлепнул
верзиле на лоб.
-- Сегодня, в пятнадцать ноль-ноль, в прокуратуру. Явка
обязательна.
Вторую сунул бабе в нагрудный карман.
-- Я думаю, ты меня хорошо слышишь. В пятнадцать ноль-ноль
прошу в прокуратуру. А эту повестку, -- он обернулся к
зрителям. -- Вот ты, лично... передашь водителю. Я за ним
бегать не стану.
="Как Хлыбов"=, -- раздраженно подумал Алексей, чувствуя и
в поведении, и в собственном голосе совершенно хлыбовские
нотки. Даже словечко ="ублюдок"= где-то промелькнуло. Тоже
хлыбовское.
-- Здравствуйте, -- услышал он за спиной приятный женский
голос. -- Что здесь происходит?
Обернулся. Перед ним в двух шагах стояла очаровательная
девушка, та самая в белом халатике, и разглядывала его с явным
любопытством. За ее спиной из глубины дверного проема маячило
испуганное лицо весовщицы.
="Разумеется, в ОБХСС не дозвонились. Было занято, --
догадался он. -- И красотка отлично знает, что здесь
происходит"=.
Он улыбнулся, недоуменно развел руками.
-- Видите ли, сам решил спросить. А эта дама услышала и --
сразу упала в обморок. С товарищем тоже дурно сделалось, прямо
беда.
Он замолчал с выжидающей улыбкой, девушка тоже улыбнулась
стоять рядом. Но когда он повернул голову, чтобы убедиться
окончательно, она вдруг оказалась за калиткой. Несколько
странная прыть при ее хромоте? Калитка, к тому же, была шагах в
десяти. Он, собственно, только успел поворотить голову...
Андрей Ходарев вернулся с дежурства, поиграл во дворе с
трехмесячным щенком и вошел в избу. Жена на кухне собирала ему
завтрак. Он потерся колючим подбородком о ее щеку, зная, что ей
это нравится.
-- Где Марья?
-- Спит еще.
Андрей сел к столу и пока ел, жена выкладывала торопливой
скороговоркой последние новости.
-- ...Вчера у Суходеевых следователь был. В восьмом часу
уже. Из прокуратуры, говорит. Но не из местных, не похож вроде,
по соседям ходил.
-- Не нашли еше?
-- И конь не валялся. Только спохватились, видно. Когда
две недели прошло.
-- У них так...
-- Я про Волковку ему тоже сказала. Никакого, говорю,
житья от паразитов не стало. Два заявления в милицию отнесли, а
участковый только отмахивается. К каждому улью, говорит,
милицейский пост не поставишь.
-- А он?
-- Заинтересовался вроде. Что да как? На кого думаете?
Разобраться обещал, а там кто его знает? На обещания нынче все
скорые, только подставляй. Полный карман насыплют.
После недавней поездки Андрей в душе поставил на Нолковке
и на своих планах крест. Одних убытков, он подсчитал, выходило
тысячи на полторы, поэтому перевел разговор на дочку.
-- У Марьи каникулы?
-- Первый день. Андрюш?.. -- в голосе у жены появились
просительные нотки. -- Может, отстал паразит, а? Как раз еще
картошку посадить успели бы.
Андрей не ответил.
-- Съездите с Машкой, что ли? Хотя поглядели бы.
-- Нельзя с ней туда.
-- Ой! Да ты сам смеялся... ерунда же все на постном
масле. И папка рядом.
-- А как напугается? Что тогда?
Жена вроде согласилась. Однако мысль посадить картошку,
чтобы зиму пережить без заботы, видимо, ее не оставляла.
-- Старик твой чего говорит?
-- А че он скажет? -- Андрей усмехнулся.
На днях он встретил старика Устинова с двумя поллитровками
в авоське возле магазина, переговорили. С заковырками и всякими
финтифлюшками старик все же рассказал, что на его памяти такое,
как в Волковке, два раза уже было. Первый раз -- в двадцатом
годе. И перед самой войной, второй.
-- Так чего... старик?
-- Кровь, говорит, это ходит.
Жена смотрела на Андрея во все глаза, и, конечно, сразу
поверила, с полуслова. Вот же бабы! Он неожиданно схватил ее за
нос, но она только отмахнулась.
-- Как это... ходит?
-- Ходит, и все. Земля ее не принимает. Не расступается.
Глаза у жены сделались совсем круглые.
-- И чего теперь?
-- Стращает дед. Беды, говорит, много наделает.
-- Кто?
-- Ну кровь, кто! Многим, говорит, кровника эта аукнется.
Держаться надо подальше от этих мест. Я, говорит, видишь куда,
на Хорошавинскую дорогу забрался. Место доброе, часовенка там
стояла, до большевиков еще. Пересидеть хотя бы.
Жена молчала, и Андрей понял, что вопрос с картошкой можно
считать закрытым. Больше она к нему не вернется.
Проводив жену на работу, Андрей Ходарев занялся по
хозяйству. И вдруг страшная догадка, словно обухом, ударила по
голове. Он выронил звякнувшее ведро и медленно опустился на
колодезный обруб, глядя перед собой невидящими глазами.
...Последний раз в Волковке он был накануне праздников,
восьмого мая. Суходеева хватились где-то числа десятого. Дуська
еще по всей улице бегала, колоколила. По времени, как будто,
совпадает, и повадки -- те самые. Как только Андрей возвращался
домой и шел в очередное дежурство на работу, через день-два в
Волковке появлялся пакостник. Ни раньше, ни позже. Какникак
соседи; считай, рядом живут. Все на виду, и секретов от них он
никогда не держал. Вроде незачем было.
Андрей сходил в избу за куревом. Вернулся обратно, к
колодцу.
С другой стороны, кроме этих двух дат, все остальное,
пожалуй, одни домыслы без фактов. С Володькой Суходеевым, да и
с отцом его, душа в душу жили всегда. Взаймы одних трешников
сколько перетаскал без отдачи. Бензином одалживался постоянно.
Дядя Андрей, дядя Андрей... Да ладно, зарабатывать станешь,
отдашь. И вдруг на тебе -- навозные вилы, тяжеленные. Чтобы уж
насмерть пришить. Андрей не видел в такой злобе ни грамма
логики. А если обе даты совпадение, и только? Праздники, они и
есть праздники. Мало ли народу спьяну тонет, дохнет? Шею себе
сворачивают, режут друг друга, гробятся! Тогда от его домыслов
и вовсе камня на камне... Да и зачем? На кой черт Суходееву
Володьке сдалась эта Волковка? Туда-сюда мотаться ради пакости?
С ума можно сойти! Да и накладно.
И все же, пытаясь глядеть на дело с двух разных сторон,
чтобы не ошибиться, Андрей уже прозревал истину. Вспоминались
непонятные прежде ухмылки, косые, испытующие взгляды,
вопросики, когда он, злой и раздраженный, возвращался с
Волковки, переживая очередное разорение. Еще сочувствовал
говнюк, советы давал! Андрей вспомнил, как в августе прошлого
года остановил Суходеева на улице со вспухшей до черноты щекой.
Присвистнул. ="Кто это тебя так приложил, парень?"= И ключица
-- с трещиной оказалась, это Андрей уже через жену от Дуськи
узнал позднее. И тоже все совпадало: он сам за неделю до этого
="забыл"= для пакостника на окне пачку патронов с тройной
порцией пороха. Сработало... А отсюда и злоба, и все остальное.
Андрей вспоминал мелочь за мелочью, сопоставлял, сводил
концы с концами и знал, что прячется за мелочами от главного --
почему Суходеева нет уже две недели? Угодил в капкан? но не
медведь же он, в конце концов. Неужели недостало толку
выбраться?
И вдруг новая мысль промелькнула в голове, от которой по
спине поползли омерзительные мурашки, что если следователь
сдержит слово? В милиции тоже бывают исключения из правил. Тем
более, что Суходеева ищут теперь уже всерьез. По словам жены,
следователь заинтересовался... Может быть, они уже что-то
знают? Иначе просто отмахнулся бы, как участковый. Ведь
зачем-то Володька Суходеев мотался в Волковку. Не из-за одной
только пакости, должно быть?
Все! Надо ехать, не мешкая. Если даже там ничего не
произошло, он изведется здесь от черных мыслей.
Через час Андрей был на разъезде возле избушки с путевой
связью. Поджидал попутный состав. Предчувствие беды не
отпускало. Минут через двадцать, словно по расписанию,
громыхнул на разъезде, взвизгивая буксами, бесконечный
порожняк. Андрей Ходарев поднялся в кабину.
-- Курить можно?
-- Если табачком поделишься, -- ухмыльнулся машинист.
Андрей поделился. На тридцать второй километр доехали
молча. На прощание Андрей выбил с полпачки ="Астры"= для
машиниста и спрыгнул на насыпь.
-- Давай!
Он махнул рукой и долго стоял, пережидая набирающий
скорость состав, грохот и лязг мелькающих мимо пустых платформ.
Наконец, перестук колес затих вдалеке, и Андрей медленно
двинулся в гору. За то время, что он здесь не был, трава
местами успела вымахать по колено и вязала ноги, стоило сойти с
тропы. В остальном все выглядело по-прежнему.
Андрей круто обернулся, вокруг было пусто и тихо, на
удивление. Казалось, от тишины в воздухе стоит звон.
-- Как вор, -- он криво усмехнулся.
Но перед избой он снова остановился, даже присел на
обочине в траву, озираясь по сторонам. Ощущение постороннего
присутствия не оставляло, хотя Андрей догадывался, что страхи
его надуманные, скорее от неизвестности. Он попросту боится
взглянуть правде в глаза и всячески оттягивает минуту.
С первого же взгляда Андрей понял, что Пакостник здесь
побывал. Вновь сбит замок вместе с накладкой. Оторваны на окнах
доски. По привычке он обошел усадьбу кругом. Задняя дверь
осталась не тронута, замок тоже на месте. Он выломал в кустах
палку и вернулся к воротам, стоя сбоку за столбом, толкнул
створу от себя. Подождал с минуту и шагнул во двор, в сырой,
прохладный полумрак. Когда глаза попривыкли, он обнаружил
разбросанный в проходе железный инвентарь. Пакостник, похоже,
выбирал в ящике подходящий инструмент, чтобы сбить на сенной
двери два висячих замка килограмма по три каждый.
И вдруг Андрей увидел возле заплота прислоненное ружье.
Одностволка. Его сразу бросило в жар. Значит, из дому Пакостник
уже не вышел? Он там, стоит подняться в сени и толкнуть
дверь... в нескольких шагах.
Но жив ли?
Андрей сходил к рюкзаку, достал электрический фонарь.
Осмотрел попутно ружье. Шестнадцатый калибр. Бескурковка.
Патрон оказался с крупной дробью. Но незнакомое. Ружье деда
Устинова со склепанным цевьем, с истертыми до блеска стволами,
дряхленькое, он хорошо знал.
Дверь в сени оказалась сильно изрублена топором, оба замка
выворочены с мясом и валялись на полу рядом с ломиком. Андрей
пошарил лучом по двери, она была слегка приоткрыта, и вдруг
внизу, под дверью, увцдел вцепившиеся в порожек, скрюченные
пальцы. В крови. Дверь как бы защемила их. И на самой двери
внизу темными полосами тоже насохла кровь. Почти в ту же
секунду он почуял тошнотворный, гнилостный запах. Невольно
отступил, не в силах оторвать глаза от скрюченных пальцев.
-- Что ж ты, сука, глупее медведя оказался, -- пробормотал
Андрей и, стиснув зубы, шагнул вперед, потянул дверь на себя.
Мертвец лежал лицом вниз, вытянув к нему руки, будто желая
схватить. Черные, жирные сгустки крови заляпали пол, стены.
Кровь засохла и на одежде, но капкан оказался в стороне, в
углу, спружиненный. Рядом лежал сапог, тоже перемазанный
кровью, и вид этого сапога почему-то настораживал, концом палки
Андрей не без усилия перевернул его. Из голениша, из кровавого
месива остро торчала кость.
Луч света медленно переполз на мертвеца. Левой ноги ниже
колена не было, зато на обрубке поверх штанины был наложен
жгут. Из поясного ремня.
Ему показалось неправдоподобным, что дугами могло
отхватить ногу напрочь, но гадать он не стал. Ухватил мертвеца
за волосы и повернул голову к себе, чтобы увидеть лицо...
Мертвый, стеклянный взгляд. Застывший в кривом оскале рот с
окровавленными зубами. Он разжал пальцы. Голова с деревянным
стуком упала на пол.
Суходеев...
Андрей вышел со двора и тяжело опустился на бревно под
окнами. Но запах черемухи, которая обильно сыпала цвет, походил
на трупный, и он пересел подальше, на обочину. С полчаса
жестоко смолил одну сигарету за другой, пока во рту не
появилась горечь.
О явке с повинной не могло быть и речи. И не потому, что
боялся за себя или за семью -- просто не чувствовал на себе
вины. И в глубине души не слишком раскаивался. На войне как на
войне. Враг пришел в его дом, покушался на его жизнь и на жизнь
его близких. В результате, враг уничтожен. Хотя лучше бы этой
смерти не было. Но теперь -- все эмоции по боку -- необходимо
уничтожить следы, он не собирается доказывать легавым, что он
не верблюд, пусть докажут сами.
Про капкан Андрей никому не рассказывал, даже жене. И
сейчас мысленно похвалил себя. Если успеть управиться, то он
сможет вернуться домой еще до ее прихода с работы и избежит
лишних расспросов. Все знать ей ни к чему.
Андрей заплевал окурок и отправился во двор. Пошарив рукой
под сенями, он отыскал в углу два свернутых мешка, припасенных
прошлым летом под картошку. На мешках, когда он их вытащил,
тоже оказалась кровь. Бурые, засохшие пятна. Андрей принес
фонарь и осветил закут.
В щелях, между сенных половиц, кое-где виднелись темные
потеки, даже сосульками.
Преодолевая отвращение, Андрей Ходарев сложил мертвецу
руки по швам и кое-как затолкал его в два мешка. Туда же
засунул сапог с торчащей из голенища костью. Затем он выволок
труп на двор и погрузил на тележку с деревянным самодельным
кузовам.
Во дворе среди железного хлама он отыскал тяжелый балансир
от железнодорожной стрелки, тоже погрузил в тележку и вышел
перевести дух. Осмотреться.
Вокруг было пусто и тихо. Толкая перед собой тележку, он
двинулся в поселок и остановился на одной из улиц возле
обвалившейся, колодезной будки. Разбросал полусгнившие доски и
добрался до обруба. Верхние бревна прогнили насквозь, но их
никто не трогал, и они держались. Андрей вытащил из прясла
длинную жердь и осторожно пошарил в колодце -- нет ли выпавших
и застрявших крест-накрест бревен. В стволе было чисто. Он
бросил на всякий случай камень. Далеко внизу раздался всплеск.
="Обсох, но на это дело как раз сгодится"=. Он перетащил
мешок к колодцу. Проволокой примотал вместо груза тяжелый
балансир и перевалил мешок через край...
В усадьбу он воротился через час. Заглянул в бочку,
которая стояла под потоком. Но дождей давно не было, и бочка
тоже обсохла. Он забросил в тележку алюминиевую флягу и
двинулся лесом по заросшей кустами дороге.
Речку Андрей поначалу не узнал. Она обмелела и походила
разве что на ручей. По ее поверхности плыли радужные пятна, и
когда он зачерпнул кепкой, чтобы напиться, от воды явственно
припахивало керосином. Поколебавшись несколько, он оставил
тележку с флягой на дороге, а сам двинулся берегам вверх по
течению и метров через триста оказался на краю огромной, свежей
вырубки, уходящей за горизонт.
В прошлом году здесь стоял тридцати-сорокалетний березняк
с еловым густым подростом. По сути, рубить еще было нечего. Но
вырубили, и не столько вырубили, сколько искорежили гусеничными
траками землю, испакостили и -- бросили гнить. По всей вырубке,
куда хватал глаз, спичечной россыпью белели березовые стволы.
Одолевая буреломы и тракторные отвалы, Андрей прошел еще
метров с сотню и увидел то, что искал.
Нож мощного бульдозера попросту сковырнул у речки оба
берега на отрезке около полусотни метров, и вода разлилась по
всей площади, образовав широкую лужу. Посреди лужи были брошены
пустые, промасленные бочки из-под горючего. Лежала на боку
горловиной в воде бочка с остатками автола, и фиолетовое,
радужное пятно вокруг нее было густым неподвижным.
Андрей выругался и, отыскав подходящую вагу, взялся
выкатывать бочки из воды на сухое.
Местный леспромхоз, пакостники, вместо того, чтобы
оборудовать под ГСМ специальную площадку -- снять дерн,
оканавить, провести на случай пожара минерализацию,
насобачились устраивать склады и базы ГСМ в лесных речушках и
ручьях. Расплющат оба берега или сковырнут и -- готово. А там
трава не расти. И не растет. Ни леса, ни речки, даже болота
нет. Только ржавая хлябь под ногами с осокой да мутная вонючая
жижа течет по пересохшему руслу вниз.
Андрей провозился с бочками не меньше часу и вдруг понял,
что возвращаться не хочет, нет сил. Даже здесь, возле этой
изгаженной и поруганной речушки, на краю безобразной вырубки он
не чувствовал себя столь отвратительно.
...В сенях, замывая половицы, он нашел раскрытый
перочинный нож. В сгустках крови. И вдруг понял до деталей, что
тут произошло.
От удара дуг по ноге Пакостник сразу получил открытый
перелом голени. Нечто подобное Андрей уже видел, приходилось.
Промаявшись в капкане, когда малейшее движение причиняет
страшную боль, потеряв много крови, он так и не смог из него
освободиться, да еще в темноте наощупь. И тогда перочинным
ножом он ампутировал ногу. Последнее, на что у него достало сил
-- это наложить жгут. Но выбраться уже не смог. Наверно,
лишился чувств и то ли от потери крови, а может ночью от
переохлаждения умер.
Андрей вспомнил, что и сам в ночь на восьмое мая изрядно
перемерз в нетопленной избе. ="Что ж, поделом козлу и мука"=,
-- непримиримо подумал он и прополоскал находку в ведре, смывая
кровь.
Нож -- это, конечно, улика. Стоит показать нож отцу
Пакостника и назвать место, где нашли, будущее для Андрея сразу
запахнет парашей. И капкан -- тоже улика.
С помощью ломика Андрей вырвал пробой из стены, смотал
цепь и вынес капкан на двор, где на старой тряпке уже лежало
разобранное ружье. Все это необходимо было уничтожить. Хотя
капкан и ружьишко (наверняка, тоже краденое) при других
обстоятельствах он бы, разумеется, приберег.
На речку Андрею Ходареву пришлось съездить еще раз и
приготовить щелок. Но зато он был уверен теперь, что ни одного
пятна крови нигде не осталось. Верхний слой земли под сенями он
снял и насыпал сухой с гряд. Закут завалил разным пыльным
старьем, собранным по углам. Припорошил пылью неправдоподобно
чистые ступени и половицы в сенях, дав предварительно
просохнуть. В остатках воды тщательно простирнул собственную
одежду. Промыл сапоги. Протер оконные стекла, посуду, чтобы
ничего суходеевского, ни одного следа не осталось. Мало ли как
в скором времени обернется дело? Но изрубленные двери,
вывороченные с мясом замки, щеколды, битый кирпич -- все
оставил, как есть. У легавых в анналах Пакостник
зарегистрирован, и тут уж лгать не приходится. От жены
сегодняшнюю поездку тоже лучше не скрывать. Ну, был. Посмотрел.
Сама же говорила... Чтобы потом не вышло накладки.
Андрей собрал вещи и напоследок еще раз придирчиво все
проверил, до мелочей. Как будто ничего упущено не было.
Погода, пока он возился в доме, сильно переменилась. С
запада густо наволокло туч, и далекие раскаты грома становились
все слышнее. Но солнце в эти последние минуты, похоже,
взбесилось и прожигало одежду насквозь. Спускаясь через поселок
к железке, Андрей вдруг краем глаза заметил странный просверк в
лесочке в полутораста шагах вправо от себя. Как будто солнечный
зайчик. Так могли бликовать линзы бинокля, или очки.
Андрей постоял. Спятился несколько, и блеск снова
появился.
Если бы кто-то наблюдал за ним, то понял бы, что тоже
замечен. Но блеск не исчезал, и тогда Андрей повернул в сторону
леса, решив все же проверить причину. Возможно, блестела
консервная банка или пустая бутылка, надетая на сучок.
Однако, к своему удивлению, он обнаружил в кустах возле
тропы мотоцикл. Даже ключ зажигания был оставлен в замке...
="Восход"=. Красного цвета. Но номеров почему-то не оказалось.
Новый, поэтому не зарегистрирован, решил Андрей.
Он огляделся по сторонам, прислушался -- не раздадутся ли
поблизости голоса. Но уже было ясно, кому принадлежит мотоцикл,
и от этой случайной находки ему сразу сделалось не по себе. Вся
его сегодняшняя работа при такой улике гроша ломаного не стоит,
и, как знать, не осталось ли незамеченным что-нибудь еще? Такая
же вот ="мелочь"=?
Андрей замерил уровень бензина в баке и включил
зажигание...
В семь утра следователь прокуратуры Валяев созвонился с
гаражом горторга. Узнал: продуктовая машина ГАЗ 53Ф номерной
знак 48-60 КВН сейчас находится на мясокомбинате, стоит под
погрузкой. Затем отправится по магазинам развозить товар.
-- Рабочий день у них когда заканчивается?
-- По-разному. Иногда до девяти-десяти вечера раскатывают.
-- А под погрузкой?
-- Тоже по-разному. В зависимости от очереди. Могут час и
два простоять.
Алексей отправился на мясокомбинат по адресу: улица
Шоссейная, 2.
Вся здешняя округа представляла собой средоточение
каких-то баз, складских помещений, безымянных контор, свалок в
перекрестии железнодорожных ниток и подъездных путей. Все
пыльное, деревянное, перекосившееся, и только мясокомбинат,
детище трех соседних районов, выглядел более капитально --
серый, каменный куб. Забор вокруг него, опутанный поверху
колючей проволокой, большей частью был повален, и видно, что не
вчера.
Алексей подошел ближе. Возле правого крыла здания друг
другу в хвост выстроились несколько грузовых машин. Здесь,
посреди просторной, крытой платформы, стояли одинокие весы, и с
них шел отпуск и загрузка товара. Из открытых дверей
мясокомбината, со склада готовой продукции по подвесному
монорельсу весовщица палкой толкала перед собой к весам партию
колбас, взвешивала, помечая в блокноте, и шла за следующей.
Иногда помечать забывала, и тогда из стоящей полукругам кучки
ожидающих, едва весовщица отворачивалась за довеском, хищной
птицей выскакивала краснорожая баба в брезентухе, хватала с
весов несколько палок колбасы или связку и прятала за полой.
Эту операцию у всех на глазах баба повторила раза
три-четыре и сделалась похожа на беременную. Впрочем,
ненадолго. Она тут же сбегала к машине, той самой ГАЗ 53Ф,
номерной знак 48-60 КВН, и разгрузилась с помощью водителя у
него в кабине. Затем все повторилось снова, еще и еще раз.
Алексею показалось странным, что весовщица не видит
происходящего. Но, кажется, и все прочие тоже происходящего не
замечали.
На какое-то время он отвлекся от бабы. В дверях, откуда по
монорельсам подавались колбасы, появилась замечательной красоты
девушка. Белый короткий халатик и белая шапочка, изящно
пришпиленная к черным волосам, делали ее похожей на модель из
рекламного буклета. Она никак не вписывалась в здешний
уныло-производственный антураж, и Алексей решил, что скорее
всего на мясокомбинате эта девушка -- лицо эпизодическое.
Возможно, представитель санитарно-эпидемиологической службы.
Или какая-нибудь инспектор какогонибудь отдела по качеству.
Она бросила несколько небрежных слов весовщице и
удалилась, никого не поразив своим появлением. И Алексей
усомнился тотчас в истинности своих предположений.
Между тем, баба с красным лицом вновь растолстела, и
Алексей решил, что пора сунуть в мясокомбинатовский муравейник
палку и посмотреть, что из этого выйдет: он выждал момент,
когда баба выдернула из кучи на весах три полена колбасы разом,
и крепко схватил ее за воротник.
-- Прокуратура! -- зычно объявил он и приставил бабе к
носу удостоверение.
Жидкая толпа тотчас отхлынула от весов.
-- Всем стоять! -- приказал Алексей. -- Номера машин
переписаны. Личности будут установлены. Ближе, ближе сюда! Не
стесняйтесь. А вы, милая, -- он обернулся к растерянной
весовщице, -- быстро к телефону, 2-31-93. Вызывайте ОБХСС.
Живо!
Он распахнул на бабе брезентовую робу. Под робой на
пришитых с внутренней стороны крючках висело несколько палок
колбасы. Весовщица исчезла.
Однако дальнейшие события приняли неожиданный оборот.
Краснорожая баба вдруг забилась, затрепыхалась у Алексея в
руке, словно пойманная курица, и повалилась на цементный пол.
Истошный визг ножом полоснул по ушам. От неожиданности он
выпустил воротник, и баба с воем задергалась в конвульсиях,
биясь головой об пол. Платок на ней съехал, юбка задралась,
обнажив застиранные, неопрятные панталоны.
-- Встать! -- рявкнул Алексей, догадываясь, что вся эта
истерика разыграна на холяву. Известный воровской прием. Но
баба продолжала колотиться головой о цементный пол. Обильная
пена выступила у ней на губах, глаза выворотились, лицо уже
было разбито в кровь.
Алексей махнул двоим из толпы.
-- Держите ее. За руки и за ноги. А ты, -- он ткнул
пальцем в третьего, -- быстро за водой, с ведром.
Ни один не пошевелился. Алексей подошел к толстомордому
верзиле вплотную.
-- Ты плохо слышишь?
-- Да иду, иду, -- лениво отозвался тот. -- Только людей
зачем бить?
-- Не понял?
Верзила смотрел на него с нагловатой ухмылкой.
-- А че не понял-то? Еще женщину... Вон свидетелей
сколько.
Свою последующую реакцию Алексей не успел даже осознать.
Правая рука сработала автоматически. Мощным крюком снизу он
насадил небритую челюсть на кулак. И когда удар приподнял
верзилу на цыпочки и выгнул дугой, коленом сильно ударил в пах.
Верзила взвыл неожиданно тонко, по-бабьи и, согнувшись пополам,
рухнул на колени.
="Месяц, ублюдок, будешь носить свою драгоценную мошонку в
руках. Есть время подумать"=. С нехорошей улыбкой Алексей
повернулся к публике.
-- Ну? Кто еще видел, как я избивал бедную женщину? Ты?
-- Че я-то?
-- Не видел, значит?
-- Не-ет.
-- Может, ты?.. А ну, иди сюда!
Мужичонка в надвинутой на глаза кепке, к которому он
обратился, вдруг вильнул задом и бросился наутек. Алексей вновь
вернулся к верзиле, приподнял за волосы.
-- Как фамилия?
Тот что-то замычал, не разжимая зубов.
-- Как его фамилия?
-- Карташов, -- испуганно ответил кто-то из публики. --
Грузчик.
-- А фамилия этой женщины? -- он кивнул на дергающуюся
бабу.
-- Терехина, экспедитор.
-- Который убежал?
-- Шофер ихний, горторговский.
-- Фамилия?
-- Пыжьянов.
-- Понятно, наставники подрастающего поколения...
Алексей выписал три повестки. Одну, плюнув, пришлепнул
верзиле на лоб.
-- Сегодня, в пятнадцать ноль-ноль, в прокуратуру. Явка
обязательна.
Вторую сунул бабе в нагрудный карман.
-- Я думаю, ты меня хорошо слышишь. В пятнадцать ноль-ноль
прошу в прокуратуру. А эту повестку, -- он обернулся к
зрителям. -- Вот ты, лично... передашь водителю. Я за ним
бегать не стану.
="Как Хлыбов"=, -- раздраженно подумал Алексей, чувствуя и
в поведении, и в собственном голосе совершенно хлыбовские
нотки. Даже словечко ="ублюдок"= где-то промелькнуло. Тоже
хлыбовское.
-- Здравствуйте, -- услышал он за спиной приятный женский
голос. -- Что здесь происходит?
Обернулся. Перед ним в двух шагах стояла очаровательная
девушка, та самая в белом халатике, и разглядывала его с явным
любопытством. За ее спиной из глубины дверного проема маячило
испуганное лицо весовщицы.
="Разумеется, в ОБХСС не дозвонились. Было занято, --
догадался он. -- И красотка отлично знает, что здесь
происходит"=.
Он улыбнулся, недоуменно развел руками.
-- Видите ли, сам решил спросить. А эта дама услышала и --
сразу упала в обморок. С товарищем тоже дурно сделалось, прямо
беда.
Он замолчал с выжидающей улыбкой, девушка тоже улыбнулась