Выспитесь, отдохнете...


Златин муж. Вот и я говорю, Злата. А то разобьюсь -- будешь всю жизнь
казниться.


Старик. Где ты жить собираешься?


Златин муж. Да, где? И на что? На стипендию?


Злата. Я сюда вернусь, папочка. К тебе.


Златин муж. А институт?


Злата. В этот проклятый дом. Не выгонишь?


Старик. А институт?


Злата. Я не буду врачом, папа.


Златин муж. Вот новости!


Шарлотта Карловна. У вас двух пятаков не найдется, Николай Антонович?


Злата. Не желаю быть врачом!


Шарлотта Карловна. Глаза Андрею Николаевичу закрыть.


Златин муж. Кем же желаешь?


Злата. У меня такое чувство, что ни-кем. Никем на свете.


Златин муж (Шарлотте Карловне). Рубли подойдут?


Злата. С таким, наверное, чувством и уходили в монахини.


Златин муж. Держите.


Злата. Но для этого нужно, как минимум, верить в Бога.


Старик. Бог умер давно.


Златин муж. Так нельзя, Злата.


Злата. Да. Умер.


Златин муж. Следует занимать определенное место в обществе.


Злата. Мы с тобой пока просто поживем, папочка. Я буду готовить тебе обеды.


Златин муж. Ты?


Старик. А... потом?


Злата. Откуда я знаю, что потом!


Златин муж. То-то, что не знаешь.


Злата. Принес чемодан, милый? Пошли.


Златин муж. Не валяй дурака, Злата.


Злата. Я сейчас вернусь, папочка. (Уходит.)


Златин муж. Злата же! До свиданья, Николай Антонович.


Старик. Это вряд ли.


Златин муж. Откуда вы знаете, что вряд?! Я ведь люблю ее! Люблю! Я без нее жить
не стану! Я добьюсь ее, добьюсь!


Старик. Сделайте одолжение.


Златин муж. Добьюсь! (Уходит, возвращается.) И не сочтите меня
совершенно бесчувственным. Я все понимаю. Но это тоже, знаете, вопрос жизни.


Старик. Простите?


Златин муж. Я насчет квартиры. Могли б получить, в крайнем случае потом
разменяться.


Старик. Всего хорошего.


Златин муж. Сорок восемь метров. (Уходит.)


Старик. Видишь, Лотта: опять у нас с тобою ничего не вышло. Со Златою вы не
уживетесь. Так что придется подождать еще.


Шарлотта Карловна. Что ж, Николай Антонович. Подождем.


Занавес.




Пировское, Омск, Москва, январь-февраль 1986 года.

    МНОГО КОСТЕЙ или ВЕТЕР П. детективная драма в двух действиях





Машеньке


лица:


Еев


Александра


Муза


Сторож


Студент


Школьница


Мотоциклист


Хакас


место:


глубокий археологический раскоп в Хакассии, краем задевший полусгнившую ограду
заброшенной зоны


время:


август восемьдесят шестого; жаркий летний день, клонящийся к вечеру; затем
сумерки, ночь
















Еев и Студент копаются на дне ямы.


Студент. Эврика!


Еев. Не можете, Миша, не паясничать?


Студент. Как же мне выражаться, если я что-то нашел?


Еев. По-русски.


Студент. Какой у вас, Ермил Владимирович, тяжелый характер!


Еев. Не трогайте! Помогу.


Студент. Ради Бога! Могу вообще отойти.


Еев (наклоняется, смотрит). Этой челюсти, Миша, не больше пяти тысяч
лет. Практически, современная челюсть.


Студент. А что вы еще ожидали обнаружить в тазминском слое?!


Еев. Вы, оказывается, ведете со мною таким способом научную дискуссию?


Студент. Сами и лекции читали, и тут объясняли...


Еев. Вы же своими глазами видели тот фрагмент!


Студент. Я, конечно, доверяю вашей атрибуции.


Еев. Большое спасибо.


Студент. Вы специалист. И, наконец, мой профессор. Но чтобы здесь, в Сибири,
встретить кого-то значительно более молодого, чем неандерталец!.. Да еще искать
его в неолитическом кургане!


Еев. Неолитических курганов, Миша, не бывает. Курган появился на этом месте
позже. В тагарскую эпоху.


Студент (заканчивая в унисон). ...на этом месте позже. В тагарскую
эпоху.


Еев. У вас что, есть собственная гипотеза по поводу нашего фрагмента?


Студент. Нашего?


Еев. Разумеется. Мы же вместе его нашли.


Студент. Вы, Ермил Владимирович, великодушны. Нету у меня никакой гипотезы.


Еев. В таком случае ничего не остается, как искать дальше. (Отходит на свое
место, продолжает копаться в земле.)


Пауза.


Студент. Извините, Ермил Владимирович


Еев. Пустяки.


Пауза.


Утром ваша подружка прибегала, спрашивала.


Студент. Беленькая?


Еев. У вас их тут много?


Студент. Вернулась, значит. Она в Абакан ездила, в музучилище поступать.
Устала, говорит, в этой школе.


Еев. Она еще школьница?


Студент. Девятый закончила. Что ж вы хотите: акселерация.


Еев. Акселерация как феномен, Миша, прекратилась, к вашему сведению, лет десять
назад.


Студент. Сами видели.


Еев. И выражается в другом. Здесь -- случай раннего созревания.


Студент. Раннего -- это точно. У них там в Абакане...


Еев. Работайте, Миша. Не отвлекайтесь.


Пауза.


Студент. Когда ж вы сюда, Ермил Владимирович, пришли? Если она еще до
меня прибегала.


Еев. Как встало солнце. Не принимайте, ради Бога, за упрек, но прибежать сюда
раньше вас не так сложно. Эти три дня, пока археологи не мешаются под
ногами...


Студент. Здорово вы! Это же их хозяйство! Мы вообще прибыли мерить хакасов.


Еев. Вы, кажется, недовольны, что я привлек вас к раскопкам?


Студент. Чего ж недоволен: на воздухе... Жарко вот только.


Еев. На вашу долю может выпасть редкостный шанс: вписать свое имя в мировую
антропологию...


Студент. При всем вашем, Ермил Владимирович, великодушии я предпочту дождаться
времени, когда впишу мое имя сам.


Еев. Это удается не каждому.


Студент. Мне удастся.


Еев. Хорошо, Миша. Работайте тогда бескорыстно.


Студент. Что я и делаю.


Продолжают копаться в земле. К краю ямы подбегает Александра.


Александра. Они не люди! Слышишь?! Не люди! (Рыдает.)


Еев. Что опять стряслось?


Александра. Не люди!


Еев. Не кричи. Спускайся сюда.


Александра. Не терпится, чтобы сломала шею?


Еев. Что за новая драма?


Александра. Оторвись на минуту от своих сгнивших мослов!


Еев поднимается из ямы.


Подожди хоть три месяца.


Еев. Саша, солнышко!


Александра. Рож -- тогда и черт со мною!


Еев. Не надо.


Александра. Не надо было тащить меня в эту дурацкую Хакассию. Вот чего не
надо!


Еев. Сама ж напросилась.


Александра. Я, по-твоему, должна была дожидаться тебя в этой пыльной, вонючей
Москве?


Еев. В твоем состоянии...


Александра. Спасибо, вспомнил.


Еев. Саша же!


Александра. Лезть к тебе в эту помойку!


Еев. Господи! мы не одни...


Александра. А мне все равно, что не одни!


Студент (показываясь из ямы). Схожу, искупаюсь.


Александра. Сам устроил, что не одни! В Крым могли бы поехать, на Кавказ...


Еев (Студенту). Да-да, спасибо.


Александра. На дачу на худой конец!


Студент. Я через полчасика. (Уходит.)


Еев (раздельно, устало). Это моя работа.


Александра (на свой живот). А это -- чья?


Еев. Я пять лет экспедицию выколачивал!


Александра. Тогда жениться бы подождал. Ребенка...


Еев. Да уж...


Александра. Ах, Хакассия! Ах, лучше всякого курорта!


Еев. А то хуже!


Александра. Ага. Живем в халупе...


Еев. В чем бы ты сейчас на Кавказе жила? У нас все-таки отдельный сарайчик.


Александра. Хозяин дьявольским глазом посверкивает.


Еев. Водицей святою побрызгай.


Александра. Конечно! ты у нас ученый! Ты бабьих страхов понимать не желаешь.


Еев. Саша!


Александра. А я (снова на живот) за него боюсь. Старик сглазит!
сглазит!


Еев. Хорошо, хорошо, ладно! Я скажу Ивану Лукичу.


Александра. Так он тебя и послушал.


Еев. Сядь сюда. Ну, сядь...


Александра. Он же злой, злой!


Еев. Чувствуешь, как степью пахнет?


Александра. Злой, злой!


Еев. А в Крыму вонища! Грязь! Народу -- не продохнешь...


Александра. Злой!


Еев (показывая Александре палец). А два? (Показывает два.) Ну,
если и с трех не засмеешься... (Показывает три пальца, шевелит.)


Александра (смеясь). Ну тебя!


Еев. А сейчас подавай сюда свои слезки. (Слизывает слезы.) И
рассказывай, что стряслось.


Александра. Ничего не стряслось. Вонючку твою меряю...


Еев. Саша! Ну какую еще... вонючку?


Александра. Которую ты вчера уговаривал!


Еев. Сунчугашеву, что ли?


Александра. Вот еще: язык ломать!


Еев (усмехнувшись). Явилась...


Александра. Деньги б платили за промеры свои дурацкие -- не
уговаривать -- отбиваться пришлось бы.


Еев. О, Господи! сколько раз тебе объяснять! Нет у нас таких денег! Не
положено!


Александра. Все на холяву норовите. Антропологи! Только на холяву никогда
ничего хорошего не получалось!


Еев. Ладно, меряешь. И что дальше?


Александра. Ничего дальше! Капли твои на язык ей как раз капаю -- а тут
муж! Поддатый, страшный, тупой!


Еев. Саша!


Александра. Что -- Саша?! Что -- Саша?!


Еев. Он же уехал куда-то.


Александра. Вернулся значит. Ее вышвырнул, пробирки побил, на меня с
кулаками!..


Еев. Так ведь Иван же Лукич...


Александра. В уголке твой Иван Лукич стоит да посмеивается. А этот орет.
По-хакасски. Мат только русский.


Еев (мрачно). Не вступился?


Александра. Вступился. Когда тот с ног до головы уже обложил.


Еев. Почему сразу мой?! Почему мой?!


Александра. Зато потом с такими подробностями перевел... С таким...
сладострастием. И что, мол, мы их травим...


Еев. Недалеко и ты ушла


Александра. И что колдуем...


Еев. В дьявольский глаз веришь.


Александра. И что кости предков тревожим. И что одна у них заболела.


Еев. У них не одна заболела. У них трахома повальная.


Александра. От наших, мол, капель. И что если не уберемся...


Еев (по слогам). Па-ле-о-лит. Каменный век! Повсюду.


Появляется Школьница.


Школьница. Мишка не приходил?


Еев. Пошел искупаться. Скоро вернется. А вас не учили здороваться со
взрослыми?


Школьница. С ней, что ли?


Александра (на Школьницу). Нравится?


Еев. Прекрати, Саша! На самом деле!


Школьница (саркастически). Со взрослыми! (Отходит.)


Александра. А зачем ты на нее так взглянул?!


Еев. Как?


Александра. Сам знаешь. Конечно, я стала уродиной...


Еев. Саша!


Александра. Ноги отекли, пятна.


Еев. О, Господи! Ну! (Снова показывает палец.) Девушка, девушка! Вы
куда?! Не надо туда спускаться!


Школьница. А чего? и посмотреть нельзя?


Еев. Нету там ничего для вас интересного!


Школьница. А Мишка рассказывал: могилы. И будто кольцо золотое нашли.


Еев (едва не плачет). Вам-то зачем?! У вас и уши, и руки и так все в
золоте!


Школьница. Любопытно. А то приехали к нам, а нас и взглянуть не пускаете.
Обидно.


Еев. Хорошо, посмотрите. Только умоляю: ходить по тропинкам и ничего не
трогать.


Школьница. Не дети. (Спускается в раскоп.)


Александра. Миля, миленький! Уедем отсюда, а?


Еев обреченно садится, прячет в ладони лицо.


Уедем! Не ради себя прошу, ради ребеночка.


Еев (достает из-за пазухи ладанку на шнурке). Я ж объяснял!


Александра. Студента оставь, пускай ищет.


Еев. Студента!..


Александра. Учишь, значит, плохо.


Еев. С этим родиться надо! К тому ж -- третий курс... А если отыщется хоть
что-нибудь еще! Зуб какой-нибудь...


Александра. Хоть убей, все равно не пойму.


Еев. Ну и отлично.


Александра. Какая кому разница, когда здесь люди поселились: на десять тысяч
лет раньше, на сорок тысяч позже...


Еев. Знаешь, поезжай-ка, пожалуй, в Москву...


Александра. Как в Москву? А ты?


Еев. А я...


Александра. Ты ж один остался. Чижикова спорхнула. Как ты с хакасами-то
справишься? За экспедицию отчитываться придется.


Еев. Отчитаюсь.


Александра. Обиделся? Миля, миленький, но я правда хотела помочь. Только...


Еев. Да-да. Я понимаю.


Приближающийся треск мотоцикла.


Кого еще к нам?!


Александра. Она. Драная кошка!


Еев. Саша, Господи!


Александра. Я куртку узнала.


Еев. Драная кошка в Ленинграде.


Александра. Она!


Еев. И какая она тебе драная кошка?!


Александра. Кто ж еще!


Еев. Муза в Ленинграде.


Александра. Ага!


Еев. Работает в музее.


Александра. Знаю. Детские косточки пилит. Только, видать, не выдержала.


Еев. Это ее тема.


Александра. Ага: детей пилить. Которые в блокаду. С голоду. Да если б ты...


Еев. А хоть бы и я! Наука, Саша!


Александра. И у ученых должно оставаться что-то святое. Убедился? Она?


Еев. В шлеме не видно.


Александра. Ой, Миля, Миля...


На мотоцикле, лихо затормозив у самого края раскопа, подкатывают Мотоциклист
и Муза.


Муза. Сюрприз, а, Ермил Владимирович?


Еев. Сюрприз.


Муза. Отлично выглядишь, Сашенька.


Александра. Merci.


Муза. Как отдыхается? Что волчицею смотришь? На твоего супруга не претендую:
приехала исключительно ради косточек.


Александра. Детские, блокадные -- уже обглодали?


Муза. Как ты, однако, в курсе! Приятно. Блокадные, Сашенька, подождут: они в
музее.


Александра. А эти (на Еева) не подождут?


Муза. Эти уже своей исследовательницы дождались.


Александра. Вот как!


Муза. Что ж вы, Ермил Владимирович, не рады коллеге?


Еев. Здравствуй, Муза.


Александра. Ахатовна!


Муза. Мы, Сашенька, слишком давно с ним знакомы. И с этим уже ничего не
поделаешь.


Александра. Слишком близко! (Убегает.)


Еев. Зачем, Муза... Саша!


Голос Александры. Драная кошка!


Муза. Драная кошка? Мило!


Еев. Саша!


Муза. Похоже, Игорь?


Мотоциклист. Ни капельки.


Муза. Вот -- галантный мужчина. Ну, накричался?


Еев. Она беременна.


Муза. Чем виртуозно и пользуется.


Школьница (выбираясь из ямы с черепком). А это чего?


Еев. Я говорил вам ни к чему не прикасаться?! Вон отсюда! Вон!!


Школьница. Сразу орать.


Муза. Ай-ай-ай! Как, Еев, не стыдно! Это, любознательная mademoiselle, фрагмент
чашки, которой тысячи две лет.


Школьница. Ничего себе!


Еев (буркает). Пять.


Муза. Даже, оказывается, пять.


Школьница. Это ж когда было?


Муза. Давно, mademoiselle, давно.


Школьница. Аж при древнем Египте, что ли?


Муза. Раньше. (Ееву.) Познакомьтесь.


Школьница. Раньше??!


Мотоциклист. Игорь.


Муза. Молодой человек любезно доставил меня из Абакана.


Еев. Еев.


Школьница. Это ж сколько здесь народу помереть успело!


Муза. Мы выехали на рассвете. Знаешь, Еев, какова на рассвете хакасская
степь?


Еев. Знаю.


Муза. Игорь показал добрый десяток неолитических баб. Эффектно! Мотоцикл сзади
дышит жаром, бензином. И все равно непонятно, какой на дворе век. Помнишь, у
Пастернака?


Еев. У Пастернака тысячелетие.


Муза. Ну, тысячелетие.


Еев. И не о том.


Муза. Избыток образованности, Еев, порой вызывает отвращение. А как звать
любознательную mademoiselle?


Школьница. Меня что ли?


Еев. Не имею понятия.


Муза. Такая хорошенькая, и не имеешь? Постарел?


Еев. Господи! еще и ты будешь меня к ней ревновать!


Муза. Жена уже ревновала?


Школьница. Оля.


Муза. А я -- Муза.


Школьница. Татарка что ли?


Муза. А это -- Игорь.


Школьница. Константинович. С ним мы уже знакомы.


Муза. Ему повезло. На Руси все татаре.


Мотоциклист. Просто Игорь.


Муза. А это -- Ермил Владимирович.


Школьница. Вот еще -- просто!


Мотоциклист. Я, Оленька, надеюсь, что публиковать тайну нашего знакомства не
обязательно.


Школьница. Тайну!


Муза. Вам, я вижу, есть о чем поболтать. Ермил же Владимирович, в свою очередь,
кажется, переполнен вопросами и недоумениями в мой адрес.


Школьница. Отойти, что ли? Так бы и сказали.


Муза. Я так и сказала.


Мотоциклист. Прокатимся?


Школьница. С вами, что ли?


Мотоциклист. Что ли со мной.


Школьница. А чего? и прокатимся.


Мотоциклист. Надевай шлем. Мы скоро. (Укатывают.)


Еев. Что за театральные эффекты?


Муза. Ты мне правда не рад?


Еев. Я же звал тебя сюда! Звал? Пришлось взять Сашу.


Муза. А без бабы не можешь?


Еев. Нашла бабу! На седьмом месяце...


Муза. Н-ну-у... Если на любителя...


Еев. Откуда в тебе столько...


Муза. Пошлости? Оттуда, Еев, оттуда! (Хлопает себя ладошкою ниже
живота.)


Еев. Перестань звать меня Еев!


Муза. А как мне тебя звать? По имени-отчеству? А как она тебя называет?
Ермилом? Еремой? Н-нет, это вряд ли.


Еев. Чего ты к девочке привязалась?!


Муза. Какая она девочка? Она твоя жена. Должно быть -- Милею.


Еев. Сама могла стать моей женою.


Муза. Плохо просил. И потом: тебе ведь обязательно -- ребеночка.


Еев. Взяли б на воспитание.


Муза. Тебе своего надо! Боишься бесследно кануть в небытие.


Еев. Чушь собачья!


Муза. Не иначе как Милею. Во-первых: ты вздрогнул. Во-вторых: в ее стиле. А
в-главных: подходит как нельзя лучше.


Еев. Находишь?


Муза. Такому, как ты сейчас. Несколько, конечно, женственно... Постой, что-то
хотела спросить. Ах, да: ты меня больше не любишь?


Еев. Сама ж познакомила, сосватала!


Муза. А ты не всякого женского совета слушай. Впрочем, я ей правду сказала: я
не к тебе.


Еев. Понимаю.


Муза. Что так мрачно?


Еев (состроив рожу). Понимаю-с. Так лучше?


Муза. Значительно.


Еев обнимает Музу.


Не трогай меня, Еев! Где она?


Еев. Кто?


Муза. Вы действительно разрыли лагерную могилу?


Еев. Сорока на хвосте принесла?


Муза. Чижикова.


Еев. Ну, бабы!


Муза. А чего ты из пустяка тайну делаешь? Демократ!


Еев. Господи! при чем тут я?! ведь ты ничего не знаешь. Археологи около этого
кургана уже тридцать лет крутятся.


Муза. Естественно: слияние рек, идеальная стоянка.


Еев. А их сюда не подпускали под любыми соусами.


Муза (иронически). Из-за лагеря? Еев!


Еев. Причины, конечно, выдвигали разные. И только благодаря ветру П....


Муза. Ветру чего?


Еев. Перемен. Им, наконец, позволили. И они тут такого уже накопали --
грузовиками вывозят.


Муза. Ну и?


Еев. Что: ну и?


Муза. Секрет зачем делать, коли ветер П.? Коли позволили.


Еев. А потому что ветер оказался какой-то несвежий: зону не трогать, волну не
гнать, а то...


Муза. Понятненько.


Еев. Археологи меня-то сюда еле пустили. На личных контактах.


Муза. А где сами?


Еев. У них пересменка, совещание какое-то, черт их разберет!


Муза. И отлично, Ермиша! Вечерком прокрадемся, чтобы волну не гнать, я на
личных с тобою контактах мешок костей наберу -- и д ру!


Еев. Сомневаюсь.


Муза. Да они мне!..


Еев. Вряд ли получится.


Муза. Саша приревнует? Так возьмем на дело и ее.


Еев. Сторож тут есть. Из местных.


Муза. Делов-то. Сгоняю Игорька за водкой...


Еев. Что, кстати, за Игорек?


Муза. Так.


Еев. Как так?


Муза. Тебе что за дело?


Еев. Понимаю: степь на рассвете, менгиры... А до рассвета что было? а?


Муза. Знаешь, Еев...


Еев. Чтоб на рассвете выехать, а потом целый день добираться!


Муза. А что ты кричишь на меня? Давай оставим в покое мою частную жизнь. Мы ж,
кажется, договаривались...


Еев. Давай оставим.


Муза. И на дело, конечно, не пойдешь.


Еев. Не подпоишь ты Ивана Лукича. У него интерес личный! Не раскоп
сторожит -- зону.


Муза. И у него личный?


Еев. Что ты имеешь в виду?


Муза. Сам знаешь. Где она, наконец?


Еев. Вот.


Муза. Зону, представь, вижу. Могила.


Еев. Там, дальше.


Муза. Много костей?


Еев. Метра на три. А в ширину не копали. След, должно быть, расстрела тридцать
седьмого.


Муза. Еев! Очнись! Это не след расстрела! Это замечательный остеологический
материал по дистрофии! Уникальный!


Еев. Ты, Муза, все-таки...


Муза. Ну скажи-скажи! Повтори свою Сашку! Про святое, которое должно быть и у
ученого... А знаешь, Еев, что вытанцовывается по первым прикидкам?


Еев. Знаю. Что голод, насилия, эпидемии крайне полезны человеку как
биологическому виду.


Муза. Вообрази: именно так!


Еев. Блестяще, Муза, блестяще! Станешь звездой. Ленинскую премию получишь.
Антропологическая теодицея.


Муза. Что?


Еев. Оправдание всемирного зла.


Муза. Да нету зла на свете, Еев! Ни зла, ни добра! Есть эволюция.


Еев. А лагеря -- ее мощный рычаг. Ты куда?


Муза. Туда!


Появляется Студент.


Студент. Муза Ахатовна?


Муза (приостанавливаясь). Мы знакомы?


Студент. Вы у нас практикум вели.


Муза (достает очки, надевает). Извините, плохо вижу.


Студент. Точный анализ.


Муза. Как ваша фамилия?


Студент. Все равно не помните. Зовите Мишей.


Муза. Хорошо, Миша. Извините. (Уходит в сторону лагеря.)


Еев. Ваша Оля снова приходила.


Студент. Передавала что?


Еев. Скоро вернется. Поехала прокатиться на мотоцикле.


Студент. С кем это, интересно?


Еев. С молодым человеком вашей преподавательницы. Точного анализа.


Студент. Пойду покопаю. (Спускается в раскоп.)


Пауза. Появляется Муза.


Муза (издалека). Еев! Мужчина ты или нет?


Еев сидит молча. Муза приближается к яме.


Молодой человек! Миша!


Студент. Слушаю, Муза Ахатовна.


Еев. Ты ж ничем не рискуешь!


Муза. Кроме диссертации.


Еев. Куда она денется!


Муза. Ты-то свою уже написал!


Еев. А они чуть что -- закроют раскопки. Навсегда. Хлоркою все зальют.
Бульдозерами разровняют!


Муза. Помогите мне, Мишенька...


Еев. Я запрещаю! Еще и археологам свинью подложим...


Муза. А ветер П., Еев?!


Еев. Как нас им сюда занесло, так и выдует. Ты словно первый год в этой стране
живешь!


Муза. Намекаешь на возраст? Сорок лет для женщины... Что вы, Мишенька, на это
скажете?


Еев. Не знаешь, как это делается? Отыщут кладбище коровьего сапа,
санэпидстанция и...


Муза. В Москве памятник зэкам собираются ставить.


Еев. Однажды уже собирались. И потом -- там Москва...


Муза. Ладно, Миша, спускайтесь. Не хочу портить вам карьеру. Как-нибудь сама.
(Идет к лагерю.)


Еев. Муза!


Муза. Что еще?


Еев. Поезжай в Абакан, сходи в обком.


Муза. Ты совсем уже?.. (Вертит у виска пальцем.) У меня даже
командировки нету.


Еев. Так спешила?


Муза. Так спешила.


Еев. Зачем же на Игоря время тратила?


Муза идет к лагерю, Еев за ней.


Нет, правда, откуда ты его взяла?


Муза. Ниоткуда. Прилетела вчера в Абакан...


Еев. Все же вчера!


Муза. Вчера, вчера. Пошла в пед узнавать, где вы... Девочка из приемной
позвонила, приехал Игорь...


Еев. Кто он, собственно?


Муза. Кажется, аспирант.


Еев. Ну, и?


Муза. Знаешь, Еев, иди-ка ты отсюда. Я уж лучше сама, чем под твои расспросы.


На пути появляется Сторож.


Еев. Вот! Прошу любить и жаловать. Добрый вечер, Иван Лукич.
Отдохнули?


Сторож. У меня, Ермил Владимирович, вся жизнь, можно выразиться, отдых. Так что
я ничего.


Еев. Познакомьтесь: Муза Ахатовна. Наш сотрудник, преподаватель, кандидат
биологических наук.


Сторож. Слыхал уже.


Муза. Слыхали? Откуда?


Сторож. Деревня. У нас, можно выразиться, ничего не скроешь.


Еев. А особенно от Ивана Лукича.


Сторож. Ты, Ермил Владимирович, что ли намекаешь на что?


Еев. Помилуй Бог!


Сторож. Тогда, можно выразиться, ладно.


Муза (протягивая руку). Ну, здравствуйте, Иван Лукич. Иван Лукич, так
ведь?


Сторож. Совершенно точно.


Муза. Приехала, видите, к вам.


Сторож. Не слепой.


Еев. У меня к вам, Иван Лукич, просьба.


Сторож. Слушаю.


Еев. Знаете... эти женщины... Особенно, когда беременные...


Сторож. У меня у самого, Ермил Владимирович, жена, можно выразиться, троих
родила.


Еев. Я Сашу... Александру Евгеньевну... хочу в Москву отправить, к родителям.


Муза. Как скоро! Не успела я появиться...


Сторож. Тоже правильно. А то эти хакасы...


Еев. Но пока она здесь?


Муза. А что хакасы?


Еев. У нее, знаете, такая фантазия, будто вы... Словом, постарайтесь поменьше
на нее смотреть.


Сторож. А!.. Чувствует! Глаз у меня, можно выразиться, верно: тяжелый.


Еев. Условились?


Сторож. Однако, безвредный.


Еев. Я и не говорю. Но зачем зря нервировать?


Сторож. Это пожалуйста.


Еев. Вы, ради Бога, не обижайтесь.


Сторож. Не обидчивый. Могу хоть вообще не смотреть. Мое дело здесь поглядывать.
Чтоб, можно выразиться...


Еев. Вот и спасибо. А я ее завтра-послезавтра отправлю. Хотя бы с Музой
Ахатовной.


Муза. Не я, выходит, причина: Оля!


Студент. Пойду покопаю. (Спускается в раскоп.)


Сторож. Ты, стало быть, барышня, ненадолго?


Муза. Ненадолго.


Еев. Что там, кстати, у вас произошло?


Сторож. Обыкновенное дело. Сунчугашев, можно выразиться, напился, пошел жену
гонять.


Еев. Он же на Сашу с кулаками набросился.


Сторож. Ну уж: с кулаками... Поругался пока что маленько. Но вообще-то я тебя,
Ермил Владимирович, сразу предупреждал: очень хакасам не нравится, когда их
могилы...


Еев. Этим могилам тысячи лет! Тогда и понятия хакас не существовало!


Сторож. Когда гадостью на язык, можно выразиться, капают...


Еев. Безвредный же препарат! Фенилтиокарбомид. Для установления порога вкусовой
чувствительности.


Сторож. Я-то соображаю, а ты им поди-объясни.


Еев. Вы б вот, Иван Лукич, и объяснили.


Сторож. Я как могу объясняю, но они, можно выразиться, народ дикий. И пьют
много. Им Указ -- не указ.


Еев. А что Саша?


Сторож. Александра Евгеньевна? Стряпать чего-то принялась. Как, можно
выразиться, скаженная.


Еев. Схожу взгляну.


Муза. Сдал с рук на руки?


Еев (покачав головой, подходит к раскопу). Только ради Бога, Миша:
осторожнее. (Уходит.)


Сторож. Стало быть, тоже костями, можно выразиться, интересуешься?


Муза. Интересуюсь, Иван Лукич.


Сторож. И чего ж в них такого интересного?


Муза. О! много, Иван Лукич, много.


Сторож. А я тк полагаю, что зачем люди живут -- по костям не узнаешь.


Муза. А вам бы хотелось узнать, зачем живут люди? Не больше и не меньше?


Сторож. Я-то, положим, знаю. А вот в науке-то какой иначе, можно выразиться,
прок? Телевизоры, разве, выдумывать.


Муза. В общем-то вы, Иван Лукич, конечно, правы. Иначе проку немного.


Сторож. То-то!


Муза. Только очень уж это долгое дело, ответить на ваш вопрос. Сколько костей
перекопать надо, сколько пересчитать звезд. Не на одну жизнь.


Сторож. Копай-копай. Я разве, можно выразиться, против?


Муза. А вот скажите, Иван Лукич: там, когда рыли, целую братскую могилу,
говорят, обнаружили.


Сторож. В зоне, что ли?


Муза. Ну да.


Сторож. Тоже мне: братскую! Братская -- когда на войне.


Муза. А вы воевали?


Сторож. Не довелось. Держали на брони. Две медали, однако, имею.


Муза. Так я насчет могилы.


Сторож. А кто тебе сказал? Ермил Владимирович?


Муза (смешавшись). Что вы! Ермил Владимирович и не знает!


Сторож. Как же не знает? Мы с ним об этой могиле не раз беседовали. И с
Александрой Евгеньевной. Можно выразиться, философствовали.


Муза. Мне это... мне в Москве рассказали.


Сторож. Востроносенькая? Как ее, Чижикова, что ли?


Муза. Что вы! и не она...


Сторож. Ты вот спросила, как я в деревне узнал, что ты заявилась, а наши,
выходит, новости аж до самой, можно выразиться, столицы докатываются.


Муза. Я нет... я случайно...


Сторож. Те кости тебе, барышня, все равно ни к чему. Они, можно выразиться,
ненаучные.


Муза. Как, то есть, ненаучные?


Сторож. Они и истлеть-то как следует не успели. Тут раньше преступников