Крапп Раиса. Прикосновение звёзд

   - Сандра!
   Девушка удивленно обернулась - Гретхен впервые заговорила с ней по собственной инициативе, но ещё более непривычно было слышать её резкий, повелительный голос.
   - Отдай мне своего коня, Сандра, пожалуйста, - виновато проговорила Гретхен, ей было совестно за свой резкий окрик.
   - Но, Гретти... ты удержишься? - с сомнением проговорила молодая крестьянка. - Ты ещё так слаба...
   Однако разбойник уже спешился и собирался помочь Гретхен сойти на землю. Она быстро скользнула вниз, не желая, чтобы он прикасался к ней. Сандра устроилась за спиной мужчины по имени Морти, Гретхен поднялась в седло, и они продолжили путь. Гретхен не слышала, как некоторое время спустя Сандра тихо спросила у Морти:
   - Почему она так враждебна к Пастору? И так боится его!.. Ведь вы спасли ей жизнь.
   - Она случайно вышла к месту нашей засады и стала свидетельницей... Одним словом, лучше бы ей этого не видеть. А теперь она знает, что все мы злодеи, а Пастор - самый худший из нас.
   - Но Морти, это не справедливо!
   - Ничего. Ей это не мешает выздоравливать. А разубеждать Пастор ни в чём её не хочет. Она видела то, что видела и поверит своим глазам, а не словесным уверениям.
   Глава тринадцатая
   Гретхен не желает мириться с обстоятельствами,
   но строптивость сдаётся перед доводами разума
   Солнце стояло высоко, когда они спешились у ручья на краю рощицы. Гретхен спрыгнула в траву и отдала поводья. Она вошла в ручей, зачерпнула в пригоршни студёной воды и опустила в неё лицо - голова кружилась и слегка подташнивало, но от холодной воды стало гораздо лучше. Она устала больше, чем хотела бы себе в том признаться. И рука снова разболелась, хотя Гретхен старалась оберегать и щадить её. Не обращая внимания на своих спутников, она отошла в сторону и ничком легла в прохладную траву. Вверху над нею в кронах шумел ветер, где-то неподалёку плескались волны, негромко журчал ручей... Наверное ещё совсем недавно Гретхен нашла бы этот уголок очаровательным, а его дикую природу живописной, полной жизненных сил и потому жизнеутверждающей. Но сейчас всё окружающее противоречило её внутреннему состоянию, не совпадало с ним ни одним проявлением, ни нотой, ни самым крохотным штрихом. Оно было равнодушно и потому враждебно Гретхен.
   Она повернулась на спину и высоко-высоко над собой увидела, как, распластав крылья, в небе парит большая чёрная птица. Она была как будто отдельно от суеты листьев в кронах, от неумолчного, беспокойного движения вод... Только бездонная чистая голубизна и чёрный, траурный силуэт одинокой птицы... От слепящего света навернулись слёзы, и Гретхен прикрыла глаза ладонью.
   Она тоже хочет, чтобы её не трогали, оставили в той в пустоте, которой обернулась её жизнь. Но кто-то постоянно вторгается непрошено, незвано, и заставляет жить в соответствии с чужими представлениями и желаниями, не считаясь с тем, что это противно её воле. Разве жизнь её принадлежит всем, кроме неё самой? Сколько она себя помнила, ею всегда распоряжались. Гретхен сцепила зубы - почему она не протестовала, почему не взбунтовалась ни разу? Чем грозило ей непослушание? Разве её положение можно было усугубить? Ларт научил её ценить себя, научил, что каждый человек имеет право быть свободным, имеет право на поступок, на выбор. И даже если нет выбора, всегда можно выбрать между жизнью и смертью. Но смертью в бунте.
   Гретхен не давала себе отчета в том, что уже не равнодушна к своей собственной участи, что пытается смотреть в будущее, которого ещё недавно не существовало для неё. И даже если бы кто-то указал сейчас на эти перемены в ней, Гретхен возразила бы: в жребии "Жизнь-Смерть" я предпочла бы Смерть, но что бы ни было впереди, я не стану покорно сносить обиды и унижения.
   За столь короткое время Ларт что-то смог сделать с нею, она иначе стала смотреть на мир и на своё место в нём. Женщина - высшее существо, и никто не смеет унижать её. Это стало её философией, потому что таковым было миропонимание Ларта. Гретхен усмехнулась. Какой же безмозглой курицей она была, если даже Ларта заставила пробиваться к ней через насилие! Боже, сколько ему понадобилось терпения и доброты... Прости меня, мой бедный друг. Я знаю, ты рядом, ты не оставил меня. - Гретхен снова подняла глаза к большой чёрной птице и не сводила с неё глаз до тех пор, пока чёрная точка не расплылась в заполнивших глаза слёзах. Гретхен опустила ресницы и подумала: "У тебя не будет повода быть недовольным своей ученицей, брат мой Ларт... любимый мой Ларт..."
   Тень упала на лицо - над Гретхен остановилась Сандра. Хорошо, что она здесь, хотя она не защита, и проку от неё будет немного, это Гретхен понимала. Но всё равно хорошо, что Сандра не оставила её наедине с этими ужасными людьми.
   - Нас зовут обедать, Гретти, - Сандра подала ей руку, и Гретхен почувствовала, что и в самом деле голодна - верховая езда и свежий морской воздух, это не неподвижное лежание в постели.
   Пастор жестом пригласил Гретхен сесть на разостланный для неё плащ. Но один лишь взгляд на этого лицемерного негодяя, разом отбил у неё аппетит.
   - Я не хочу есть, - сказала она и решительно повернулась, чтобы уйти.
   Но в то же мгновение на её запястье сомкнулись жесткие пальцы. Она резко обернулась, преисполненная гневом (барон Ланниган чрезвычайно удивился бы, увидев в таком виде свою безропотную, безответную супругу), но он уже выпустил руку и спокойно указал её место. Гретхен обвела глазами остальных. Кроме главаря на неё никто не смотрел, все были заняты трапезой. Сзади к её плечу прикоснулась ладошка Сандры.
   - Не упрямься, Гретти... - шепнула она умоляюще. - Это неразумно.
   "Это и в самом деле неразумно, - сердито подумала Гретхен. - И прав он. Через час я буду очень сожалеть, что не пообедала. А он будет прав".
   Гретхен села на плащ и потянулась к жареной тушке цыпленка.
   Глава четырнадцатая
   ночлег на песчаном мысе
   Они не гнали лошадей, хотя Гретхен видела, что спутники её далеки от беспечного настроения и от того, чтобы считать эту поездку лёгкой, безопасной и полной удовольствия. Не нужны были семь пядей во лбу, чтобы догадаться - они стремятся избегать каких бы то ни было встреч. Путь их по большей части пролегал не по дорогам, а неезжеными тропами, а то и вовсе напрямик через поля и перелески. Копыта лошадей то стучали по каменным обнажениям, то верхушки трав мели сапоги всадников. Было очевидно, что спутники Гретхен хорошо знают эти места, и знают, каким образом стать "невидимым" - они долго ехали длинной ложбиной меж двух крутых откосов, густо заросших кустами диких роз, заплетенных ползучим хвощом и душистым горошком. Время от времени кто-либо из мужчин направлял свою лошадь на склон, и она с трудом выносила всадника наверх. Осмотревшись, он спускался вниз, и маленький отряд продолжал путь. В другой раз они ехали прямо по ручью. Он был мелкий, вода журчала, омывая копыта лошадей. Усталые, они тянулись мордами к воде, и все остановились, дожидаясь, когда лошади напьются.
   Солнце стало клониться книзу, но до вечера было ещё далеко, когда их маленький отряд опять свернул к морю. Со скалистого берега открылся вид на песчаный мыс, который тонким серпом вдавался далеко в море, и образовывал укромный залив с узкой полоской пляжа. Этот пляж с крупным белым песком Гретхен увидела позже, а сейчас он с трудом просматривался сквозь зелень рощи, которая обрамляла залив, огибая его ровной дугой.
   Они спустились с обрыва вниз по едва заметной тропинке - не знай о её существовании, так и не увидишь, не найдёшь. Лошадь Гретхен взял под узцы Морти и осторожно свёл в поводу. Скоро они оказались в прохладной тени высоких сосен, и мужчины стали рассёдлывать уставших коней. Гретхен поняла, что в один день конечной цели путешествия они не достигнут, и на сегодня путь закончен, ночь они проведут на этом песчаном мысе.
   Оставив свою лошадь на попечение кого бы то ни было, Гретхен прошла несколько шагов по пляжу и села на песок лицом в морю. Но вид его будил тоску в её сердце, Гретхен положила руки на согнутые колени и опустила на них голову, закрыла глаза. Вскоре подошла Сандра, помолчав, тронула Гретхен за плечо и спросила участливо:
   - Устала? Может быть ты чего-нибудь хочешь, Гретти?
   Не поднимая головы, Гретхен проговорила:
   - Чтобы меня оставили в покое...
   Молчание Сандры было виноватым. Гретхен вздохнула, подняла голову. Глядя вдаль, она положила ладонь на руку Сандры на своем плече.
   - Извини... К тебе это относится менее всего. Иди, я посижу здесь немного.
   - Да, разумеется, - и Сандра ушла.
   Довольно продолжительное время Гретхен оставалась одна, потом девушка пришла снова.
   - Скоро будет готов ужин, Гретти. Ты не хочешь прежде смыть с себя пыль? И усталость пройдёт, вот увидишь.
   Гретхен едва заметно горько усмехнулась - почти такие же слова сказал ей однажды Ларт... Неужели ей осталось только единственное: воспоминания?
   - Идём, - поднялась Гретхен, отряхивая ладонями песок.
   Мужчины раскинули две небольшие палатки. Одну - для них с Сандрой, вторую - для своего главаря. "Ну, разумеется! - догадалась Гретхен. - Он трепетно хранит своё инкогнито, а спать в маске чрезвычайно неудобно".
   Глава пятнадцатая
   в которой утро преподносит один сюрприз за другим
   Утром следующего дня Гретхен обнаружила нечто, озадачившее и испугавшее её: выйдя из палатки, она беспокойно осмотрелась, так как не обнаруживала никаких признаков присутствия других её спутников. Не было ни Сандры, ни Мигеля, ни Морти. Только Пастор. Из их маленького лагеря исчезли все кроме них двоих. А там, где накануне вечером оставили лошадей, лениво щипал траву только конь Пастора. Осознание, что она осталась наедине с этим опасным человеком, не могло не ввергнуть Гретхен в смятение.
   Он сидел у костра, подогнув под себя ногу, положив скрещенные руки на колено другой, и смотрел в огонь. Он ни разу больше не появился в сутане, но Гретхен слышала, как спутники, обращаясь к нему, называли его "Преподобный" либо "Святой отец".
   Он не переменил положения при появлении Гретхен и ничем не показал, что заметил её. Впрочем, не видя лица его и глаз, трудно было судить об этом наверняка. Гретхен постаралась прогнать с лица выражение тревоги и пошла умыться к роднику, который накануне показал им с Сандрой Мигель.
   Существование этого пресного источника здесь, на песчаной косе в нескольких метрах от моря было удивительно. Родничок, пробиваясь на поверхность, подмывал песок и образовал большую чашу, стенки её кто-то старательно выложил ракушечником, скреплённым глиной. Это препятствовало родниковой влаге быстро впитываться назад в песок. Постепенно вода всё же просачивалась и уходила, но родничок с неутомимой прилежностью щедро восполнял потерю, наполнял большую чашу чистой холодной водой. Гретхен не торопилась возвращаться. Она набирала воду в пригоршни и смотрела, как искрясь на солнце, вытекают из них юркие струйки, опускала лицо в ладони с прозрачной студёной влагой, просто сидела и слушала негромкое уютное журчание. Она бы и совсем не возвращалась в их лагерь, но почувствовала, что останься она здесь ещё - тот человек явится за ней.
   Волей-неволей ей пришлось вернуться. Пастор стоял около своего коня, и по-видимому, долгое отсутствие Гретхен уже начало беспокоить его, об этом свидетельствовало то, как обернулся он на звук её шагов. Повернувшись к Гретхен, он коротко поклонился ей. Она замешкалась на несколько мгновений Гретхен предпочла бы вообще не вступать в какие бы то ни было отношения с этим разбойником... Проигнорировать поклон, - да, это было бы вызовом ему, но... слишком мелочным, вздорным. Гретхен ответила таким же коротким поклоном и, не произнеся ни слова, повернула к палатке. У входа в неё на траве было разостлано свежее полотенце, на котором стоял завтрак.
   - Благодарю вас, - против воли проговорила Гретхен. Одновременно испытывая некоторое облегчение оттого, что еще около получаса сможет занять завтраком.
   К тому времени, как Гретхен управилась с ним, мысли её вошли в более спокойное русло. Осмотревшись и всё обдумав, Гретхен решила, что люди Пастора не покинули их насовсем. По всему было видно, что Пастор ждёт своих сообщников... или кого-то другого. Обе палатки стояли на месте и их не собирались складывать, да и другие вещи не были уложены... Итак, они должны ждать. Теперь Гретхен тяготило другое - как облегчить себе вынужденное пребывание один на один с этим человеком.
   Собравшись с духом, Гретхен встала и направилась к разбойнику.
   - Видимо, мы кого-то ждём?
   Он кивнул. Гретхен чувствовала на себе его тяжёлый взгляд, и спине стало холодно.
   - Вы позволите мне погулять в роще? Или вдоль берега?
   Он снова кивнул, но теперь - с некоторым колебанием.
   - Я не стану уходить далеко, и если меня позовут, я услышу, попыталась она развеять его сомнения, сама забеспокоившись при мысли, что он может передумать и велит ей сидеть здесь, у него на виду. Но он опять кивнул, подтверждая своё разрешение.
   Может быть, Гретхен была излишне мнительной, но ей казалось, что она физически чувствует, как деревья заслоняют её от недоброго взгляда, которым он провожал её. Когда впереди сквозь золотисто-коричневые стволы сосен начала пробиваться голубизна, Гретхен решилась обернуться. Ей казалось, что она всё ещё остаётся доступной взгляду разбойника, но на самом деле между нею и им уже встала стена деревьев. Только тогда напряжение отпустило Гретхен, и она перевела дыхание.
   Ещё минута, и она вышла к точно такому же пляжу, который лежал по другую сторону узкого мыса. Гретхен не стала выходить из тенистой прохлады, сняла куртку, расстелила на песке, усеянном прошлогодней хвоей, сквозь которую пробивались тонкие былинки травы. Она долго сидела в грустной задумчивости, хотя - о чем думала? Ни о чём. Просто наслаждалась уединением, отдыхала от обременительного, тягостного общества, наблюдала суету муравьев, озабоченно торопящихся по своим делам. Потом увидела край гребня в кармане куртки, встала и распустила причёску.
   Она долго и тщательно расчесывала волосы, но движения её были, скорее, машинальны, чтобы чем-то занять себя. Встрёпанные после сна, роскошные волосы превращались в ровное полотно черного атласа, зубцы гребня плавно и легко проходили сквозь него. Гретхен отложила гребень, движением обеих рук приподняла тяжелую массу волос и откинула за спину, тряхнула головой долгий водопад темных локонов укрыл её как плащом, упруго заструился ниже спины. Гретхен повернулась и вздрогнула - чуть поодаль, прислонясь плечом к дереву, стоял Пастор. Опомнившись от неожиданности, Гретхен вспыхнула.
   - Подсматривать гадко! Впрочем, откуда вам-то об этом знать! Об этом известно только порядочным людям!
   Она порывисто наклонилась за курткой и обмерла, потому что услышала негромкий глухой голос:
   - Я не подсматривал, я любовался вами.
   Глава шестнадцатая
   разговор с Немым Пастором
   Она медленно выпрямилась.
   - Вы... не немой?!
   - Нет. Хотя меня называют Немой Пастор, люди думают, что это соответствует действительности.
   - Почему... - у Гретхен пресекся голос, она сглотнула и повторила: Почему вы претворяетесь немым?
   - На то есть причины, - помедлив, ответил он. - Думаю, вам они не интересны. Ну, а кроме того, - губы его были скрыты, но Гретхен почувствовала, как они скривились в мрачной усмешке, - маска ещё не окончательно приросла ко мне. Я не хочу, чтобы мой голос однажды стал моим предателем.
   - Почему вы заговорили сейчас? Видимо, уверены, что у меня не будет возможности опознать вас по голосу? - с вызовом спросила Гретхен.
   - Не пугайте себя, - глухо проговорил он. - Интересно, что вы себе вообразили? Что я прикажу приготовить из вас десерт к обеду? Или съем живьем? Или заточу в подземелье? Или мои фантазии слишком скудны, чтобы состязаться с вашими?
   Гретхен мрачно смотрела на него.
   - Я принял некоторые меры, чтобы мой голос изменился, - сказал Пастор.
   - Зачем вы здесь? Вы же разрешили мне погулять.
   - Прошло много времени. Я начал беспокоиться. К тому же, я не хотел, чтобы моё попустительство стало причиной ваших необдуманных поступков.
   - А, вы пришли посмотреть, не сбежала ли я? Так я должна вернуться? резко спросила Гретхен.
   - Я только беспокоился о вас. Вижу, что напрасно. Вы можете оставаться здесь, если хотите.
   - Здесь? С вами? Не хочу.
   - Одну только минуту.
   Он шагнул к ней, и Гретхен поспешно сделала шаг назад, настороженно глядя на него.
   - Нет-нет, - он отступил, успокаивающим жестом поднял обе руки, - я не подойду к вам. Я не причиню вам зла. Я вынужден был заговорить с вами, чтобы попытаться изменить ваше отношение ко мне. Я понимаю, что стало причиной вашей... недоброжелательности, но...
   - Я не хочу этого слушать!.. - нервно проговорила Гретхен. Казалось, ей стоило большого труда оставаться на месте. Пастор снова поднял руку, жест его можно было понять как просьбу успокоиться. Он отступил ещё на шаг, умоляюще проговорил:
   - Гретти... - При всём желании он не смог бы найти никакого другого слова, еще более неуместного сейчас, которое бы так всё испортило.
   Гретхен вздрогнула, как будто её пронизала внезапная боль. Но вместо стона сквозь зубы просочились слова, полные ненависти:
   - Не смейте!.. Не смейте называть меня так!
   - Но... Сандра сказала мне... Хорошо, я больше не назову вас этим именем, извините, если обидел невольно. Но как называть мне вас?
   Прерывающимся голосом, Гретхен резко проговорила:
   - До сих пор вы обходились... Думаю, моё имя не понадобится вам и впредь.
   - Пусть будет так. Но мне жаль...
   - Довольно... прошу вас... Я помню, что обязана вам жизнью, - Гретхен говорила торопливо и почти бессвязно. - Но... но лучше бы нам не встречаться...
   Гретхен отступала от него, и казалось, что в следующее мгновение она сорвётся с места и бросится прочь. Она и в самом деле повернулась и почти побежала от него.
   - У меня есть предложение! - Разбойник чуть повысил голос. Остановитесь только на минуту, выслушайте меня!
   Гретхен на ходу испуганно обернулась, ожидая от него чего угодно, и увидела, что он положил руку на кобуру на поясе и привычным движением пальцев откинул клапан.
   - С пистолетом в руках вы будете чувствовать себя увереннее? Вот мой пистолет, - он вытащил из кобуры большой пистолет. - Видите, я кладу его сюда. Теперь я отойду, и вы возьмёте его. Это станет гарантией вашей безопасности. Мы должны поговорить. Можете всё время держать меня на мушке, а захотите покончить с этим делом раз и навсегда, нажмите пальчиком вот эту штуку.
   Глава семнадцатая
   разбойник обещает Гретхен покровительство,
   чем повергает в ещё большее смятение
   Он отошёл шагов на двадцать и безмятежно сел на песок спиной к Гретхен. Когда обернулся, она держала пистолет, обхватив рукоять обеими руками. Оружие было направлено на него, но дуло плясало и ходило из стороны в сторону. Пастор улыбнулся и негромко проговорил:
   - Надеюсь, это улучшило ваше самочувствие? Но вы не ожидали, что он окажется настолько тяжёл? Если захотите, прислушайтесь к моему совету. Эта вещица не для ваших рук, если будете продолжать держать его так, как сейчас, то очень скоро устанете, и тогда не попадёте в цель, даже если я подойду к вам вплотную, - в голосе сквозила ирония. - Лучше опустите его вниз, так руки останутся послушны вам и не подведут.
   - Что вы собирались сказать мне, сударь? - резко проговорила Гретхен.
   - Только одно - что не имею в отношении вас никаких дурных намерений.
   - Думаю, у нас разные понятия о дурном.
   - Едва ли. Я бы не был так категоричен в этой оценке.
   - Вот как? - усмехнулась Гретхен. - Вы - убиваете, насилуете, отнимаете то, что вам не принадлежит... Вероятно, вы думаете, что это не так уж дурно?
   Помолчав, пастор с усмешкой проговорил:
   - Боюсь, что проиграю в этом споре - против вашего обвинения слова мои будут слишком легковесны. Да я и не собирался уговаривать вас не верить собственным глазам. А заговорил с вами, чтобы сказать - через день или два мы расстанемся. За эти дни я вами не произойдет ничего плохого.
   - Я бы хотела определённости лишь в одном: я ваша пленница? Или, может быть... добыча?
   - Добыча? - в голосе прозвучала усмешка. - Много ли мне прибыли с безродной, бездомной нищенки? Только лишняя забота, не так ли?
   - Верно, прибыли мало. Но если для вас я лишь обуза, зачем столько личного участия? Нищей ведь совсем не много надо - кусок хлеба, глоток воды. Монетку в пыль кинете, ей и вовсе за счастье покажется. Зачем вам надо было везти меня в ту семью, заботиться об уходе. А теперь... - Гретхен повела рукой, - это что-то да значит, не находите?
   - Сдаюсь и признаю, что вы проницательны и умны! - рассмеялся разбойник. - Вы так ловко уличили меня, что мне остается только признаться уже при первой встрече многое указало на то, что вы не безродная и бездомная нищенка. Врожденный аристократизм не спрячешь под лохмотьями. А с другой стороны - солнце не опалит так лицо и руки бродяжки, чья кожа привыкла и к дождю, и к ветру, и к холоду, и к жаре...
   - Итак, сударь, вы всё же надеетесь извлечь выгоду из нашей нечаянной встречи? Должна разочаровать вас - за меня никто не даст вам и гроша.
   - Я не собираюсь извлекать никакой выгоды. Я не знаю вашего имени, звания и не спрашиваю ни о чем. Вы нуждались в помощи и получили её от нас. В этом заключаются все мои намерения в отношении вас.
   - Значит ли это, что я свободна в своих поступках, и вы позволите мне уйти хоть сейчас?
   Помолчав, он сказал:
   - Я не посягаю на вашу свободу, но не позволю поступить вопреки здравому смыслу. Куда вы пойдёте? Собираетесь вернуться в то плачевное состояние, в котором я вас встретил? Вы ещё не здоровы, и ни я, и никто другой не оставил бы вас на произвол судьбы в таком состоянии.
   - Но в случае, если ваши намерения войдут в противоречие с моим желанием... Вы будете уверять, что лучше меня знаете что мне на пользу, а что во вред? Или просто предпочтете приказать подчиниться?
   Помедлив, он проговорил:
   - Вы способны отдавать себе отчет в своих поступках. Никто не станет приневоливать вас в угоду собственной воле.
   - Вот как?.. Куда вы везёте меня?
   - Я доставлю вас к людям, где вы действительно получите помощь, в которой всё еще нуждаетесь. Мне кажется, вам понадобятся не одни только заботы о телесном здоровье. И дружеская поддержка добрых и честных людей вам будет очень нужна. Именно к таким людям я вас и доставлю. От вас же я хочу сейчас лишь одного: не предавайтесь своим тревогам с таким неистовством. Я боюсь, что если вы и дальше будете ежеминутно пребывать в таком напряжении, вы скоро свалитесь в нервной лихорадке, а это в вашем состоянии крайне нежелательно, вы просто не перенесёте её. Теперь я оставлю вас. Но прежде верните мне пистолет, эта забава не для вас.
   Он встал и пошел к Гретхен. Сердце её обмерло, она вскинула пистолет. Это не остановило разбойника. Гретхен же будто окаменела. Она стояла, а он подошел так близко, что ствол упёрся ему грудь.
   - Ну же! Почему бы вам не очистить мир хотя бы от одного негодяя? - В лице Гретхен испуг сменился смятением, в глазах проступили слёзы. Она видела за маской тёмный блеск глаз. Руки Пастора легли на белые от напряжения пальцы Гретхен. - Отдайте мне эту игрушку, вам станет легче.
   Гретхен подумала, что сейчас что-то произойдёт, каждое мгновение она ждала грохота выстрела, как будто не её палец лежал на курке пистолета, как будто оружие преисполнилось собственной воли... Она выдернула пальцы из ладоней разбойника, быстро отступила назад.
   - Вы - дьявол!
   - Я не лгал вам, говоря, что вы можете ввериться мне и моим друзьям. Здесь вы в полной безопасности, - проговорил он, будто не слыша Гретхен. Не двигаясь с места, он медленно протянул руку к ней: - Дайте мне вашу руку.
   Гретхен подчинилась против своей воли. Он смотрел на её запястье. Растертые грубой волосяной веревкой, они едва-едва заживали.
   - По крайней мере, подобного с вами не случится, за это я ручаюсь вам собственной головой.
   - "Он знает! - обожгла Гретхен догадка. - Он знает, что я такая же убийца, как он! Так откуда же у меня право презирать и бросать ему обвинения? Я - такая же!.."
   Сглотнув, Гретхен сжала кулачок и вырвала у него свою руку.
   - Скоро для вас кончится всё плохое, - сказал Пастор, глядя в море. Повернулся и пошел прочь. Гретхен медленно опустилась на песок.
   Глава восемнадцатая
   белый дом у подножия холма
   Она не знала, сколько времени оставалась там. Когда ушёл тот страшный человек, ей сделалось так одиноко, так пронзительно сиротливо, что слёзы безудержно брызнули из глаз. Её рана была незаживающей, время не притупляла боль, наоборот, она всплескивала то и дело, пронзая нестерпимой мукой всё существо Гретхен вот так, как теперь. Казалось, больнее уже быть не может, но сердце исходило болью, и она готова была кричать: почему, почему Богу угодна смерть Ларта, единственного в целом свете человека, кто понимал не только чувства её и желания, но каждое движение души, даже такое, которое она не в силах была выразить словами. Почему Всевышний даровал ему столь недолгую жизнь? Неужели так надо, так правильно? Закрыв лицо руками, Гретхен плакала тяжело и безутешно.
   А жизнь рядом с нею не приостанавливалась ни на мгновение: шипели волны прибоя, накатываясь на песок, над головой глухо гудели тёмные кроны сосен, в эти "пастельные" звуки врезались хриплые крики чаек, пронзительные и навязчивые, как голоса торговок из припортовых рынков... И одна только Гретхен была выбита из этого устоявшегося мироздания, она была здесь лишней - жалкая, потерянная, не имеющая возможности позаботиться о себе и отстоять себя...