Крапп Раиса. Прикосновение звёзд

   Она не расслышала шагов в неумолчных проявлениях живой природы и вздрогнула от прикосновения - напротив неё на коленях сидела Сандра. Гретхен прерывисто перевела дыхание.
   - Гретти, милая, ну что ты? Что случилось?
   Гретхен не ответила, молча качнула головой: ничего.
   - Не мучай себя, Гретти. Эти люди не сделают тебе ничего плохого, не бойся их. А если в твоём прошлом есть что-то горькое, тяжкое... Так устроен мир. Бог всем даёт испить из чаши с горечью. И бывает, что больше не хочется жить, но ведь не в наших силах лечь и обрести вечный покой. И надо жить дальше. Собрать крохи, что у тебя остались и с этим попытаться жить дальше, попытаться, Гретхен, - именно этого желает Создатель.
   - Да... Ты права... - Гретхен слабо улыбнулась и чуть сжала пальцы Сандры. - Я так огорчилась, когда увидела, что тебя нет. - Она не хотела, чтоб Сандра жалела её и сменила тему разговора. - Подумала, что уже не увижу тебя.
   - Меня разбудили рано, до восхода солнца. Я надеялась, что мы уезжаем ненадолго, но время шло и я волновалась о тебе, старалась всё сделать как можно быстрее.
   - У тебя были дела?
   - Мы выполняли некоторые поручение Пастора. И, кроме того, нужно было раздобыть ещё одного коня. Мужчины и без меня обошлись бы, но Пастор верно рассудил, что со мной им будет легче. Ведь незнакомцы обязательно привлекут внимание и вызовут расспросы... И будет совсем странно, если с дороги они не захотят промочить горло и не заглянут в пивную. А уж там непременно найдётся парочка, другая бездельников, для кого нету лучше развлечение, чем поболтать с заезжим. Но вот когда рядом с мужчиной сварливая жена - тут совсем другое дело, при ней пиво прогорклым покажется, да она и не пустит мужа в пивнушку. Вот потому Пастор и попросил меня поехать с Мигелем и Морти.
   - Попросил?
   - Ну... да, мне Мигель об этом сказал. Идём, Гретти, мужчины сворачивают лагерь. Мы сейчас перекусим немножко и в путь.
   До полудня было ещё далеко, когда они покинули песчаную косу.
   Как и накануне, ехали малоезжеными дорогами и глухими тропками, уклоняясь от людных мест - второй день пути стал во всём походить на предыдущий. Только Гретхен чувствовала себя гораздо хуже, чем накануне. Во всём теле ощущалась разбитость и болезненная слабость. Порой в глазах у неё темнело, подступала дурнота, и она цеплялась за луку седла, боясь свалиться с коня. Разумеется, она не сообщала спутникам о своём самочувствии, и ничто не заставило бы её проронить хоть слово жалобы. Но Гретхен не сознавала, что её поникшие плечи, нетвёрдая посадка в седле, то, как неловко держит она повод в недавно повреждённой руке - говорят о её самочувствии без всяких слов. Поглощённая не очень успешными усилиями выглядеть как ни в чём ни бывало, она не видела, что Пастор теперь держался с нею рядом, почти колено в колено, только чуточку, на пол шага сзади.
   Ближе к вечеру кое-что произошло. Они ехали сквозь большую буковую рощу, и уже совсем было выехали на опушку, когда Мигель, возглавлявший маленькую кавалькаду всадников, вдруг дёрнул повод, заставив свою лошадь резко повернуть назад, в глубь предвечернего сумрака. Гретхен ехала почти следом, и от неё потребовалось столь же быстрая реакция. Разумеется, она промедлила несколько секунд, и конь её прошёл несколько дальше, чем следовало. К тому времени Гретхен осознала, что нужно поворотить коня, подняла голову, натянула поводья и... увидела впереди, у подножия холма большую усадьбу. Конь, не получая более никаких команд, стоял на месте, а Гретхен, как заворожённая, смотрела сквозь редкие ветви. До усадьбы было не так уж близко, и потускневший свет дня туманил даль, делал её нечеткой, но Гретхен хорошо видела длинную тополиную аллею, что вела в усадьбу, и господский дом, утопающий в зелени - вероятно, там был большой сад. Заросли сливались с тёмно-зелёную массу, но оттого ещё ослепительнее сияли белые стены дома, освещённые низким солнцем... Тут конь под Гретхен дёрнулся, и она увидела, что Пастор перехватил повод её коня. Бросив на Гретхен угрюмый взгляд, он повлёк её прочь от того, на что смотреть ей не следовало.
   Глава девятнадцатая
   Гретхен решается на побег,
   и начало его оказывается весьма успешным
   Ей показалось, что они не проехали и мили, когда Пастор подал знак к остановке. Гретхен не сразу поняла, что этот привал сегодня последний и здесь они останутся на ночь. А когда поняла - у неё не было уже сил обрадоваться. Ей хотелось только одного - оказаться в палатке и упасть в сон.
   И действительно, как только закончился ужин, и она могла уйти в поставленную для них с Сандрой палатку, Гретхен уснула моментально, будто скошенная сном. Однако, среди ночи она неожиданно проснулась - может быть, крик ночной птицы разбудил её. Гретхен слушала сонную тишину, нарушаемую лишь тихим лепетанием листвы. На полотне палатки мельтешили тёмные и светлые пятна - тени веток и листьев, облитые чистым лунным светом. Глядя на этот свет, Гретхен думала о коротком видении - о белостенном доме у холма. Она подумала о людях, которые могут жить в таком красивом доме. С её полусонным сознанием Гретхен представилось, что они должны быть столь же приветливы, насколько привлекательно их жильё, у недобрых, алчных людей дом не будет сиять таким светом... Теперь она не знала, грезила или на самом деле видела высокие круглые колонны и балконы между ними, и большие окна, в которых багрянцем горели закатные пожары.
   Как, должно быть, счастливы те люди!.. И Гретхен нестерпимо захотелось в доброту и покой белостенного дома, попросить помощи у его хозяев. Гретхен забыла о том, что не имеет ни малейшего понятия о тех, кто живёт там; она собственным воображением населила увиденный вдалеке дом и со всей страстью поверила, что найдёт там именно то, чего жаждет всем своим существом.
   Она уже знала, что собирается сделать, но продолжала лежать без движений, обдумывая своё решение.
   Труднее всего оказалось выбраться из палатки. Она едва не разбудила чуткую Сандру, окаменела и перестала дышать, когда та зашевелилась и даже, показалось, подняла голову. Но девушка сонно вздохнула, повернулась на другой бок и затихла, а Гретхен ещё несколько минут стояла без движений, боясь шелохнуться.
   Ещё лежа в палатке, она размышляла - может быть, стоит взять лошадь? Но с другой стороны - потревоженные животные могли выдать её. И кроме того, надо будет прихватить если не седло, так хотя бы уздечку... Однако, едва она высунулась из палатки, эти мысли как ветром выдуло из её головы: в пяти шагах от неё рядом с потухшим костром Гретхен увидела Мигеля и Морти. Мигель спал, завернувшись в одеяло, а его приятель дремал сидя. Теперь ничто не заставило бы Гретхен остаться здесь хоть на одну секунду дольше необходимого. Невесомой тенью выскользнув из палатки, Гретхен юркнула за неё и со всех ног бросилась прочь. О своих раздумьях по поводу лошади она вспомнила, когда была уже достаточно далеко от ночной стоянки, и мрачно усмехнулась. "Ничего, - утешила затем она сама себя, - у пешей есть даже преимущество: бесшумность и незаметность. К тому же, обнаружив кого бы то ни было - преследователей или незнакомых людей, - можно немедленно укрыться в любой впадине, за камнем, а то и просто упасть в густую траву. А до усадьбы и пешком можно дойти, она не должна быть слишком далёко, главное - не ошибиться в выборе направления".
   Ночь до неузнаваемости меняла очертания местности, ночью и знакомая дорога покажется неведомым путем, но Гретхен надеялась, что она всё же разобралась, в каком направлении надо идти. Ещё беспокоила её мысль о том, что, обнаружив её исчезновение, за ней бросятся в погоню, но одновременно где-то глубоко-глубоко неосознанно лелеяла надежду, что разбойник сдержит своё слово - ведь он уверял, что не собирается посягать на её свободу.
   Ночь была лунная и очень ясная. Высоко-высоко раскинулся над миром необъятный бархатный шатер, расшитый волшебными соцветиями звезд - они, будто живые с любопытством глядели с вышины, и мерцали, и переливались живым своим неземным светом. И висел под куполом шатра загадочный фонарь, проливал вниз серебристо-голубоватый свет.
   Гретхен взглянула на звёзды, и сердце её сжалось - она опустила глаза и больше не поднимала их. Волшебное, манящее мерцание звезд обмануло её точно так же, как светящиеся гнилушки в дебрях леса манят заплутавшего путника, вселяя в сердце его напрасную надежду и радость...
   Глава двадцатая
   завершение побега, далёкое от ожидаемого
   Сначала Гретхен разогрелась от ходьбы, а ещё более, вероятно, от внутренней горячки, порождённой ликованием, радостным удивлением от собственного поступка и стремлением скорее, скорее миновать эти луга, лежащие между лагерем разбойников и целью её побега от них. Гретхен не имела даже отдаленного представления, сколько времени ей может понадобиться. Ей казалось, что они остановились на ночёвку неподалёку от усадьбы, но, помня о своём состоянии в конце дня, она не могла доверять собственным ощущениям.
   Мало-помалу лихорадочное возбуждение утихало, ноги уже не так быстро несли её сквозь густые сплетения трав. Всё чаще башмаки путались в ловушках, раскинутых уплетьями дикого горошка и колючими зарослями ежевики, цеплялись за упругие, жёсткие стебли, и Гретхен то и дело спотыкалась, поневоле замедляя шаги. Одежда её намокла от ночной росы и теперь больше холодила, чем грела.
   Вокруг простирался довольно ровный ландшафт, и по нему были разбросаны нечастые холмы - главный ориентир Гретхен. Она хорошо помнила, что виденная ею усадьба лежала у подножия такого холма. В начале, различив вдалеке округлый купол, она бросалась к нему со всех ног, преисполненная уверенности, что это именно тот, что ей нужен! И раз за разом её ждало горькое разочарование - как будто в закатнем обманчивом свете дом с сияющими стенами ей всего лишь привиделся. Гретхен всё более пугала мысль, что она идёт в неверном направлении. Она не могла знать, сколько времени пробирается сквозь ночь неизвестно куда. Она не знала, который теперь час ночи и скоро ли утро. И действительно тьма редеет, или это глаза её привыкли к темноте. То ей хотелось, чтобы скорее взошло солнце и обогрело её - Гретхен насквозь продрогла. То она боялась дня и света, и думала о том, что едва ли отважится продолжить путь, когда ночь перестанет скрывать её. Она замерзла и устала, а главное - утратила свою целеустремленность - желанная цель поманила и бесследно растаяла. Гретхен уже безо всякой радости обнаружила очередной подъём как раз на своём пути. Приостановилась, колеблясь - обойти его или взобраться на вершину, и, цепляясь за стебли трав полезла вверх по склону. Никакой особой надежды она уже не питала, но может быть, удача повернется к ней лицом, и она разглядит сверху деревню или крестьянский домишко...
   На круглой макушке холма посреди каких-то развалин, скрытых травой, заплетённых колючими побегами дикой розы, она остановилась осмотреться. Гретхен смотрела вниз, и перед нею как на ладони лежали ровные аллеи большого парка, клумбы цветников, просторные лужайки... Большой дом стоял тихий, обитатели его спали безмятежным, счастливым сном... Гретхен прерывисто вздохнула и пошла вниз.
   Склон буйно зарос кустами диких роз. Они были не высоки, но разрослись так пышно, что Гретхен скоро отказалась от попыток найти проходы между кустами, до кончиков пальцев натянула длинные рукава куртки и стала продираться напрямик. Она вся искололась об острые шипы. К счастью они не были такими длинными, как у садовых роз. Потом Гретхен увидела впереди стену и поняла, что она отгораживает парк и сад от диких зарослей. Гретхен разглядела, что ограда сложена из необработанного камня, довольно высока, и уже прикидывала, как перебраться через неё, когда увидела прямо перед собой маленькую калитку. Она была закрыта изнутри на деревянную задвижку, вставленную в две скобы. Не составило никакого труда просунуть руку сквозь железные вензеля кованой калитки и легко открыть задвижку. Таким образом, бедная скиталица вскоре оказалась по другую сторону ограды на узкой дорожке, теряющейся в темноте за деревьями.
   У Гретхен зуб на зуб не попадал, её била дрожь от холода и возбуждения. Она почти уже дошла, уже не сводила глаз с прекрасного дома, смотрела на его высокие окна, балконы, увитые зеленью... И тут сонную тишину взорвал лай сторожевых псов. Их оголтелый злобный брёх клубком катился навстречу Гретхен, и всё, что она могла сделать - попятиться к дереву и прижаться спиной к его толстому стволу. Собаки вылетели из темноты и, захлебываясь лаем, бросились к ней. "Вот и всё, - подумала Гретхен, и почему-то ей стало невыносимо обидно именно такое завершение всех её надежд, устремлений и преодолений. - И пусть... и хорошо..." - тут же смирилась она, не желая ни бороться, ни цепляться за жизнь, чувствуя лишь всепоглощающую усталость. Всё поплыло перед её глазами, и она сползла на траву прямо под ноги разъярённым зверям. Её слуха ещё успели коснуться голоса людей и всё перекрывший повелительный приказ: "Огня!" Но осознать этого Гретхен уже не успела.
   Глава двадцать первая
   появление Гретхен вначале вызывает переполох,
   но затем её окружают заботой и вниманием
   Она не видела, как на голоса собак сбежались люди, окружили её.
   - Гляньте-ка, - мальчишка... Откуда он взялся, ночью?.. Да воришка, по всему видать! Вишь ведь, зашёл откуда... Правильно, что собаки его напугали, так ему и надо... Ой, да ладно тебе! Глянь, как лицо-то белеется, можа от страху сомлел, а можа и не от страху...
   Потом они расступились, и к причине ночного переполоха быстрым шагом подошёл высокий человек, рядом с ним торопился слуга, держа фонарь в вытянутой руке. Свет его упал на лицо Гретхен, доселе затемнённое густой тенью от кроны дерева.
   - Эге... - протянул кто-то, разглядев тонкие нежные черты бледного лица.
   Высокий человек наклонился и стянул с головы "мальчишки" дешёвую крестьянскую шляпу - будто чёрный шёлк расстелился по траве, переливаясь бликами в свете фонаря.
   - Кто-нибудь может сказать, что это за девушка? - спросил высокий мужчина - по всему видно, сам хозяин дома.
   Люди вокруг запереглядывались, отрицательно качали головами.
   - Нет, господин Кренстон, не видали её ни разу, - за всех ответил мужчина с фонарём. - Наверно, не здешняя.
   - Хорошо, с этим разберёмся позже. Габи! - окликнул он молоденькую служанку, с любопытством разглядывавшую Гретхен. - Беги к Дороти, скажи, что девушку доставят во флигель. Пусть распорядится немедленно разжечь там очаг. Приготовьте сухое платье и горячее молоко. И смотри, не трещи как сорока про что надо и не надо. Чтобы немедленно всё было готово.
   - Поняла, господин Кренстон! - уже на бегу сообщила служанка, бросаясь выполнять распоряжение.
   Кренстон опять наклонился к Гретхен, подсунул одну руку ей под плечи, а вторую под колени и без усилия поднял - она обвисла безвольно. Но почти в ту же секунду открыла глаза и забеспокоилась, попыталась приподняться, чтобы понять, что с нею происходит.
   - Тихо-тихо, вам не о чем беспокоиться, - тут же услышала она успокаивающий голос.
   - С-сударь... где я?..
   - В моём саду. Мы нашли вас под деревом - вас испугали сторожевые собаки.
   - О... Я вспомнила!.. Я, наконец, пришла!.. - лихорадочно заговорила Гретхен.
   - Не торопитесь, лучше позвольте нам позаботиться о вас - мне кажется, вы чувствуете себя далеко не лучшим образом. Сейчас вам помогут переодеться в сухое, вы согреетесь, тогда и поговорить можно. Мы уже пришли, - Габи распахнула перед ними двери, и тёплый жёлтый свет отпугнул ночь, заставил её отпрянуть прочь от двери.
   - Дороти, займись этой дамой, ты знаешь, что надо делать, - Кренстон опустил свою ношу на неширокую деревянную кровать, застеленную простым полотняным бельём. - В помощь возьми Габи и любого, кто понадобится. Когда ваша подопечная немного оживёт, пошлёшь за мной.
   Ещё раз взглянув на свою находку, насколько нежданную, настолько же и странную, он вышел, склонив в дверях голову.
   Дороти - чопорная женщина с такой прямой спиной, как будто к ней была привязана доска, выглядела безупречно. Гладко прибранные волосы, тёмное строгое платье с глухим белым воротничком никак не позволяли предположить, что женщину разбудили среди ночи и не далее двадцати минут она поднялась с постели. При всей своей чопорности действовала она умело и энергично. Вокруг Гретхен суетились женщины и делали всё так сноровисто, что она даже понять не могла - сколько их. Казалось, что не менее десятка. Она опомниться не успела, как с неё стянули всё до последней нитки, облачили во фланелевую сорочку, предварительно согретую у огня, растёрли до красна ноги и натянули длинные полосатые чулки, удивительно пушистые и мягкие, ласково обнявшие горевшую от растираний кожу.
   - Выпейте немного пунша, милая дама, - сказала Дороти, и перед Гретхен оказался маленький поднос с бокалом горячего вина.
   - Господин Кренстон велел напоить молоком, - напомнила Габи.
   - Я лучше знаю, что необходимо этой даме, - спокойно возразила Дороти. - А ты ступай за господином Кренстоном, пока она не заснула. И поживее.
   Видимо, хозяин был где-то неподалёку, потому что стук в дверь раздался так скоро, что Гретхен не успела ещё выпить пунш. Дороти открыла двери и впустила хозяина.
   - Вам стало лучше? - участливо спросил Кренстон, переставляя табурет ближе к кровати.
   - Окружённая такой заботой, - Гретхен хотела указать на женщин и с недоумением увидела, что в комнате нет никого кроме них двоих. - Сударь...заговорила она, чувствуя необходимость объяснить своё появление, - я увидела ваш дом... и не знаю почему, но я подумала, что именно здесь смогу найти помощь и поддержку. И не ошиблась. Я даже не успела ни о чём попросить, но обо мне уже заботятся столь трогательно...
   - Скажите, ваше дело терпит? Или безотлагательно, немедля кто-то ещё нуждается в помощи?
   - Почему вы так спрашиваете?
   - Потому, что, с вашего позволения, предпочёл бы все серьёзные разговоры отложить до утра.
   - Разумеется... Мне очень неловко, что я переполошила весь дом...
   - Ах, не думайте об этом, - беспечно махнул рукой хозяин. - Вы голодны?
   - Нет, я только очень озябла... Но теперь уже согрелась.
   - Мне кажется, вы нездоровы, а может быть, выглядите так из-за усталости. В любом случае, вам надо отдохнуть, хорошенько выспаться, и лишь потом вы расскажете мне, что привело вас сюда и в какой помощи нуждаетесь. Согласны?
   - Да, согласна.
   - Вот и прекрасно, тем более что у вас уже закрываются глаза, улыбнулся хозяин поместья.
   - Это от пунша, - ответила Гретхен смущённой улыбкой.
   - Значит, вы сейчас же заснёте. Но если вам что-то понадобится, без стеснения говорите об этом - для этого с вами рядом постоянно будет Габи.
   Глава двадцать вторая
   Гретхен находит свою тихую гавань и заботливых друзей,
   но вынуждена быть неискренней с ними
   Гретхен страстно надеялась, что дом Кренстона станет для неё именно тем прибежищем, к которому она стремилась, убегая от опёки страшного человека Немого Пастора. Она так устала от душевной боли, устала ждать очередного подвоха от судьбы и окружавших её людей, устала жить в тревоге и страхе... Подобно кораблю, чудом выжившему в жестоких штормах, истрёпанному и избитому, который, наконец, нашёл тихую, безветренную гавань и вверил себя умелым, заботливым рукам, точно так же счастливый случай и собственное мужество привели Гретхен в этот добрый дом, к добрым людям - она это чувствовала. А может быть, на пределе душевных сил всем сердцем хотела верить в эту последнюю свою надежду.
   Она проснулась едва ли не за полдень, что было естественно после ночи скитаний, разочарований и тревог. И хотя Кренстон трижды интересовался, не проснулась ли дама, переполошившая ночью весь дом, но беспокоить её строго-настрого запретил. Он явился, когда Гретхен была уже умыта, причёсана и хорошо пообедала под строгим присмотром Дороти. Домоправительница сама наполняла тарелки Гретхен и не позволяла отставлять их, пока они не опустеют. Наконец, оставленная в покое и утомлённая такой пристрастной опёкой, Гретхен полулежала в постели на высоко взбитых подушках. Руки её покоились поверх одеяла и на запястьях, из-под длинных рукавов фланелевой сорочки видны были умело наложенные Дороти повязки с заживляющими мазями. Гретхен прекрасно выспалась, и хотя кровать была жестковата, а бельё не таким уж тонким, но она блаженствовала в этой постели и не желала для себя ничего другого. Вот в это время и раздался стук в двери. Габи выпорхнула и вернулась через две секунды с известием, что пришёл господин Кренстон.
   Гретхен встретила его столь благодарным взглядом, что едва ли нужны были дополнительно слова признательности.
   - Я вижу, вы чувствуете себя гораздо лучше, и чрезвычайно этому рад, проговорил хозяин, располагаясь поблизости от Гретхен. - Моё имя сэр Тимотей Кренстон, и вы можете во всём рассчитывать на меня, я готов оказать вам любую помощь, в которой вы нуждаетесь.
   Вот тут-то и кольнула сердце Гретхен первая иголочка-заноза: теперь была её очередь назвать себя, но как? "Баронесса Ланниган"? Она до сих пор страшилась мысли, что судьба уготовит ей встречу с супругом, и уж разумеется, не желала быть ей в этом пособницей. Ларт настоятельно советовал ей забыть имя барона, но что вместо него? В замешательстве Гретхен ответила вопросом:
   - Вы англичанин, господин Кренстон?
   - Я - космополит, - иронично улыбнулся он. - Родился в Англии и ношу фамилию своего отца, но моя мать была француженкой. Отец умер рано, я тогда был настолько мал, что совершенно его не помню. А матушка так и не полюбила прохладную, сдержанную на проявления тепла Англию. Сердце её принадлежало родной Тулузе, туда и вернулась молодая вдова после смерти супруга. Таким образом, по воспитанию и образованию я француз. А вот теперь меня приютила Испания.
   - Испания?! - изумлённо охнула Гретхен.
   - Да, - склонив голову, Кренстон внимательно посмотрел на неё. - Разве вы не знаете, что находитесь на территории Испании?
   - Нет... - в замешательстве Гретхен потёрла пальцами лоб. Потом медленно проговорила: - Был шторм... корабль разбило... я не имела ни малейшего представления, на чей берег меня выбросило... А люди... они говорили со мной по-французски.
   - Это не удивительно - граница Франции не так далеко, и даже среди простолюдинов нередко встретишь умеющих связать несколько французских слов. Возьмите хотя бы прислугу в моём доме - почти все если не говорят, то прекрасно понимают французскую речь. Очевидно, вы заговаривали с ними на французском, на нём вам и отвечали. Но, стало быть, вы потерпели кораблекрушение? Спаслись ли ещё люди с вашего судна?
   - Я... не думаю... - Гретхен провела дрожащими пальцами по лицу. - Я никого не видела больше...
   - Я вижу, что эти воспоминания ещё слишком болезненны для вас, так оставьте, не надо ничего говорить сейчас, я не хочу тревожить вас ими. Я и без того могу представить, чего вы натерпелись, поэтому не тревожьте, не ворошите боль возвращением в страшное. Позвольте спросить ещё только одно как мне называть вас?
   - О... - смутилась Гретхен, - простите, но ваши слова об Испании так ошеломили... Меня зовут Гретхен... Ларт.
   - Добро пожаловать в Тополиную Обитель, мисс Ларт. Я рад, что мой дом оказался на вашем пути.
   Имя Ларта, произнесённое вслух другим человеком нарушило хрупкое равновесие в душе Гретхен, губы её задрожали, глаза наполнились слезами.
   - Ох, я так неуклюж со своими расспросами, - огорчённо проговорил Кренстон, - я, вопреки своему желанию, всё-таки заставляю вас страдать...
   Гретхен остановила его движением руки, не в силах произнести ни слова.
   - Простите... - тихо и виновато сказал Кренстон. - Я хотел бы что-то сделать для вас в искупление свой вины.
   - Называйте меня... просто... Гретхен... - прерывающимся голосом с трудом выговорила она.
   Кренстон поднялся:
   - Право, я не хотел расстраивать вас, мисс Ларт... Гретхен... Вышло так неловко, - он стоял, расстроенный её слезами. - Я уверяю вас, что сделаю всё от меня зависящее... К сожалению, пока вам и нужно не много - покой и заботу друзей...
   - Только тот, кто был лишен их, может понять, как бесценно это "немногое", - Гретхен попыталась улыбнуться.
   Хозяин между тем поклонился и пошёл к выходу, в дверях обернулся:
   - Отдыхайте, набирайтесь сил и поскорее препроводите в прошлое всё недоброе, что с вами случилось. Кстати, для вас уже готовят комнату в доме, там вам будет гораздо удобнее, чем здесь.
   Глава двадцать третья
   приметы ненастья в безоблачной атмосфере
   Итак, на следующий день после её появления в Тополиной Обители сэр Кренстон предоставил в распоряжение Гретхен одну из комнат в господском доме, и ей пришлось покинуть флигель и перебраться в красивую, богато обставленную спальню. Хотя, оставь он ей выбор, она предпочла бы садовую сторожку в самом дальнем конце сада. Но Гретхен лишь вздохнула про себя: платье крестьянского мальчика не ввело в заблуждение - Тимотей Кренстон так же, как и разбойник, вмиг разглядел в ней даму благородного происхождения.
   Причиной уныния Гретхен стало то, что она узнала от щебетуньи Габи. После ухода сэра Кренстона служанка решила, что незваная гостья, может быть, составила себе неверное представление о владельце усадьбы, и посчитала нужным наговорить о нём восторженных слов. И Гретхен услышала:
   - Одного не понимаю, такой замечательный человек - и до сих пор холост!