Крапп Раиса. Прикосновение звёзд

   - Гретхен, если вас что-то смущает, - опередил ее Аристо, - не стесняйтесь сказать об этом. Ничего не случится, если я еще раз отложу эту встречу.
   Гретхен почувствовала себя обезоруженной. Теперь она не могла ответить отказом на просьбу Аристо. К тому же, он дал понять яснее ясного, что готов пожертвовать своими планами, но одну ее не оставит. Подавив вздох, Гретхен с улыбкой сказала:
   - Нет никакой необходимости откладывать встречу, если вы считаете, что моё присутствие не станет помехой, эттейри Аристо.
   - Я вам очень признателен, Гретхен. И буду признателен еще больше, если вы станете обращаться ко мне просто по имени. Сейчас слово "эттейри" не наполнено для вас никаким смыслом, для вас оно то же, что "господин, сударь" - условное обращение. На самом деле это не расхожая условность. Вы поймете это позже, когда вам захочется назвать меня "эттейри", вложив в это слово нечто совершенно особенное. А пока - пусть будет Аристо. Хорошо?
   - Я по...пробую, - запинаясь, выговорила Гретхен, находя почти неприемлемым для себе обращаться по имени к человеку, много старше ее, и с иным социальным статусом, разумеется, более высоким по сравнению с ее положением в этой стране, где она абсолютно ничего из себя не представляла.
   Глава девятнадцатая
   появление еще одного нового лица
   Аристо ни словом не обмолвился о том, куда он везет Гретхен и какая предстоит встреча. Впрочем, ее это ни особенно волновало. Вероятно, предстоял какой-то короткий деловой визит, Гретхен будет просто присутствовать при разговоре, в котором едва ли что поймет. Хотя она с желанием занималась освоением нового, незнакомого языка, уроки которого давал ей Ларт уже на протяжении нескольких месяцев и хвалил за достижения, сама же Гретхен оценивала свои успехи гораздо скромнее. Ей нравилась звучная, певучая речь островитян и она наслаждалась ее музыкальностью, однако понять могла еще далеко не все. Но в этот раз, думала Гретхен, ей не придется напрягаться, пытаясь уяснить смысл фраз. Возможно, Аристо и захочет ее представить, но он же будет рядом, он всегда придет на помощь.
   Кстати, этот неожиданный выезд стал для Гретхен поводом узнать, что, оказывается, у нее имеется собственная конюшня, расположенная позади дома, за цветочными лужайками и яблоневой аллеей. Правда, обитателей в ней было лишь двое: изящная тонконогая лошадка для верховых прогулок и спокойная лошадь, привыкшая ходить в упряжке. Здесь же, в конюшне, рядом с широкими воротами стояла легкая коляска, в которую и впрягли лошадь. Гретхен новое открытие и удивило, и развлекло, и заняло ее мысли. К тому же Аристо часто обращал ее внимание то на какое-либо здание и объяснял, чем оно примечательно, то на кого-то из встречных людей, то просто рассказывал об интересном, связанном с местами, которые они миновали, с улицей или площадью. Таким образом, у Гретхен и времени-то не было задуматься, что может ждать ее в конце пути.
   Но вот по обе стороны раскинулась буйная зелень ухоженных садов, в глубине которых едва виднелись великолепные виллы. Коляска въехала в распахнутые ворота из светлого металла, который в руках умелого кузнеца превратился в замысловатую вязь кружева, и они оказались под сенью тенистой аллеи. Еще через несколько минут лошадь остановилась у подножия широкой лестнице. Сейчас же рядом, как из-под земли вырос юноша, с поклоном подал руку Гретхен. Она ступила на мраморные плиты слегка ошарашенная открывшимся перед ней великолепием. Ей не доводилось еще видеть такого жилища. Замок Ланнигана казался ей теперь сосредоточием того, каким не должно быть человеческое жилье. Он вспоминался темной громадиной, угрожающе нависшей над людьми, в нем живущими. А его огромные залы были холодны, как склепы казалось, что солнце избегало заглядывать в них... Лишь вечные, неистребимые сквозняки привольно чувствовали себя там, разгуливали в мрачных коридорах и на полутемных лестницах, гасили зажженные свечи.
   Дом Кренстона, разумеется, был совсем другим и немало радовал Гретхен. Он был добрым, веселым, ярко являл собою испанский архитектурный стиль: там было множество балюстрад и перил с фигурными белыми столбиками. Испанское солнце было щедрым, но, может быть, осеннее и зимнее ненастье было тому виной, - в памяти Гретхен остался так же и мокрый, озябший сад, голые ветки, вздрагивающее на ветру...
   Но здесь - здесь все утопало в солнечном сиянии! Искрились высокие струи фонтанов, высокомерные павлины на лужайках распускали изумительной красоты хвосты, белоснежные дорожки веером разбегались вглубь сада, терялись в тени фруктовых деревьев, обремененных зрелыми плодами. Дом... Его вид заставил Гретхен оробеть - кто мог владеть столь роскошным особняком?
   Гретхен стояла, ожидая, когда Аристо пройдет вперед, за его спиной она чувствовала себя увереннее. И тут в распахнутых дверях появилась тоненькая женщина в легких, летящих одеждах. С радостным возгласом она живо сбежала по лестнице, подала руку Аристо. Она была божественно хороша, эта миниатюрная женщина! Ничего подобного Гретхен видеть не доводилось. Обнаженные, гибкие руки, точеная шея, пламя роскошных волос, свободным каскадом падающих на спину, огромные, сияющие глаза, улыбка искренней радости - может быть, искреннее выражение чувств, безыскусность и делало ее еще восхитительнее.
   Между тем хозяйка заговорила:
   - Как давно ты не навещал меня, Аристо! Вот увидишь, на этот раз я намерена не прощать тебя! Я уже придумала тебе наказание, мне надо только вспомнить, какое именно!
   - Я уверен, вы сейчас же простите меня, прекрасная Аманда, когда увидите, кого я привез к вам в искупление своей вины, - по-французски ответил Аристо хозяйке.
   Женщина живо обернулась и взглянула на Гретхен, доселе почти скрытую высокой фигурой Аристо. Взгляд ее был пристальным и заинтересованным, но это не смутило Гретхен, потому что в улыбчивых глазах незнакомки она видела так же бесконечную доброжелательность.
   - Аристо! Неужели это...
   - Ваша соотечественница, сердитая дева.
   - Ах, сейчас меня сердит лишь твоя медлительность! Скорее познакомь нас, Аристо! - и противореча своему требованию, она не стала дожидаться представления, шагнула к Гретхен, импульсивно взяла ее за руку: - Вы Гретхен! Я верно угадала?
   - Да, - подтвердила Гретхен, не очень удивившись проницательности своей новой знакомой. Очевидно, она была заранее предупреждена Аристо о том, что он привезет свою подопечную. И эта догадка неприятно уколола Гретхен. Но продолжая играть в навязываемую ей игру, она "удивилась": - Но я всего второй день здесь, как вы догадались? Да еще и имя моё знаете!
   - О вас говорит вся столица! И вдруг Аристо привозит ко мне очаровательную незнакомку. Как же не догадаться?
   - Гретхен, поверьте прекрасной Аманде. Она бывает лукава, но не сейчас. Иначе, боюсь, вы решите, что я подготовил Аманду к встрече с вами.
   - Аристо, добрый Аристо, я собираюсь кое о чем попросить тебя! умоляюще посмотрела на него хозяйка. - Оставь Гретхен у меня, и возвращайся часа через два-три, не раньше. У нас найдется о чем поговорить. Гретхен, пожалуйста! Позвольте своему эттейри оставить вас на моё попечение. Я думаю, что могу быть полезна вам. Я буду рада стать вашим другом.
   Глава двадцатая
   Аманда уверена, что Гретхен совершила ошибку
   и пытается убедить ее исправить
   - Я так рада видеть вас у себя, Гретхен! С кем еще вы уже познакомились?
   - Ни с кем. Вчера я была представлена Кругу Семи, и больше ни с кем не встречалась.
   - Так я первая! - радостно улыбнулась Аманда. - Я непременно еще раз поблагодарю Аристо! Идемте же! - она взяла Гретхен за руку и повела в дом. Дорогая моя, - говорила она, - я могу представить, какая неопределенность и смутность теперь у вас на сердце. Со мной было так же. Не бойтесь ничего. Не стесняйтесь идти ко мне, каким бы ничтожным, на ваш взгляд, ни был повод. Жалуйтесь, плачьте, но не оставайтесь наедине с горестными мыслями.
   - Я благодарна вам за участие.
   - Не благодарите, мне это в радость.
   - Аманда, давно ли вы живете здесь?
   - Уже девятый год.
   - Скажите, хотя бы однажды вам приходила мысль о том, чтобы вернуться назад, в привычное, с детства знакомое?
   - Если в аду гореть с рождения, неужели он станет желанным? Никогда, ни на минуту! Если здесь случались трудные минуты, мне сейчас же приходили на помощь. Вы можете сказать тоже самое о своем прошлом?
   Гретхен вздохнула:
   - Увы...
   - Будь оно проклято, мое прошлое! Я бы хотела совершенно забыть о нем! Впрочем, я уверена, вы о своем думаете так же - у нас, чужестранок, судьбы всегда схожи.
   - Да, Ларт говорил мне... Ларт - тот человек, что привез меня сюда.
   - Я знаю. Хотя, когда он так неожиданно исчез из страны, и выяснилось, что никто не знает куда, было множество предположений. Однако мало кто мог угадать истинную причину. Ларт ведь давно не занимается этим. Человек с положением Ларта не выполняет работу простого служителя.
   - О каком положение вы говорите?
   Аманда испытующе взглянула на Гретхен, потом улыбнулась:
   - Ларт - всеобщий любимец.
   - Да, такого человека, как Ларт, невозможно не любить. Но мне показалось, вы говорите о каких-то особых его заслугах, благодаря которым он снискал всеобщую любовь.
   Помедлив, Аманда проговорила:
   - Извините, Гретхен, я не знаю, могу ли я говорить о том, о чем сам Ларт предпочел умолчать. Это никакая не тайна, и вы непременно все узнаете, но, возможно, у Ларта были свои причины не рассказать вам о себе. Я должна узнать, поступил ли он так лишь из скромности. Не огорчайтесь, и не настаивайте на немедленном ответе. Так вы были представлена Кругу?
   - Да, вчера в полдень.
   Аманда покачала головой:
   - Вершители нечасто изъявляют подобное желание. Я сочувствую вам и считаю, за Божью милость, что в свое время мне не пришлось пройти через подобное представление.
   - Разве это... так опасно?
   - О, нет! Но ведь об этом я знаю теперь, но не на второй день по прибытии!
   - Да, я очень боялась этого визита, вы правы. Мы шли сквозь эти великолепные залы, и мне казалось, я вот-вот лишусь чувств, - смущенно улыбнулась Гретхен. - Если бы ни Ларт...
   - Ларт все время был с вами?
   - Он стоял позади меня.
   - Вам чрезвычайно повезло, Гретхен, что именно Ларт принял участие в вашей судьбе. И меня удивляет, что вы не назвали его своим эттейри! Или вы осталась им недовольны?
   - О, что вы! Я обязана ему всем... Да просто возвращением к жизни.
   - Так почему Аристо?!
   - Его выбрал Ларт. Я просила его сделать этот выбор вместо меня. Я сочла невозможным потребовать от Ларта, чтобы он и дальше оставался со мной. Если бы вы знали, Аманда, сколь трудным был наш путь! Я принесла ему столько тягот и несчастий, что в конце пути он должен был вздохнуть с большим облегчением... Так, как снимают с плеч тяжелую ношу... И вдруг ноша говорит: "А я не хочу уходить с твоих плеч, мне так удобно и привычно..."
   - Ах, эта щепетильность! Вы допустили ошибку, Гретхен. Впрочем, исправить ее очень легко! Отбросьте сомнения, позовите Ларта. Ему ничего не надо объяснять, он все поймет сам.
   - Я не сделаю этого, - опустив голову, проговорила Гретхен.
   - Не грустите, - Аманда ласково погладила руку Гретхен, - все будет хорошо. Может быть, вы поступаете так, как нужно. Я сужу по себе, но у меня нет вашего мужества. Знаете, как поступила я, ступив на эту землю? Я вцепилась руками в человека, который привез меня, облила его слезами и умоляла не бросать меня, - Аманда засмеялась. - Это теперь смешно. Тогда мне смешно не было, и я прекрасно понимаю, каково сейчас вам. Я прошу вас только помнить об одном - вокруг вас нет равнодушных. Не бойтесь нести к Аристо, ко мне ваши тревоги и печали. Надеюсь, в то время как я убеждала вас вернуть Ларта, вы не подумали, что Аристо плох? Он... - Аманда светло улыбнулась. Ларт привел его к вам, более тут сказать нечего.
   Глава двадцать первая
   танцовщицы из храма Грации
   Проходили дни, в изобилии новых впечатлений пролетали недели и месяцы. Гретхен мало оставалась наедине с собой. Аристо и впрямь сумел стать для нее старшим другом, наставником. Много позже Гретхен смогла по достоинству оценить его проницательность и мудрую деликатность. В те первые месяцы он знакомил ее со своей страной и обществом, раскрывал перед нею самые целомудренные их стороны. Но в обществе, где женщина, красота и любовь были культом, существовали такие проявления этого поклонения, которые Гретхен, воспитанная совсем в иных традициях и моральных нормах, едва ли могла бы легко принять. От Аристо требовалось немало такта, чтобы некоторые вещи раскрылись ей в другом свете. Осторожно меняя мироощущение Гретхен, он осторожно вводил ее в те сферы, где ей было некомфортно, неловко, и учил смотреть иными глазами.
   Так, однажды вечером он привел Гретхен посмотреть на танцовщиц. Вернее, Гретхен сама изъявила желание оказаться там, а Учитель не сделал ни малейшей попытки отговорить ее. Случилось это так.
   После жаркого дня на город спустился тихий вечер, приятный ветерок прилетал с залива и остужал разогретые каменные стены домов, мостовые и площади.
   - Вы слышите, Аристо? - Гретхен прислушалась к музыке, долетавшей издали. - Откуда это?
   - Здесь неподалеку храм Грации. Сегодня в нем собрались храмовые танцовщицы, они будут танцевать всю ночь.
   - О, Аристо! Я бы очень хотела посмотреть на это! - умоляюще посмотрела на него Гретхен. - Туда можно?
   - Разумеется, можно. Это зрелище стоит того, чтобы его увидеть.
   Через несколько минут они оказались в сумраке большого парка, и узкая дорожка увлекала их дальше, в темнеющую глубину зарослей. Музыка становилась слышнее, и Гретхен, вслушиваясь в звуки, завораживающие ритмом и энергией, все более попадала в их плен, не отдавая себе в том отчета. Аристо рассказывал ей о храмовой магии, но в эти минуты Гретхен не вспомнила об этом, никак не соотнесла доносящиеся звуки с рассказами о магических свойствах храмовой музыки, созданной с целью подчинить, очаровать, лишить слушателя воли и диктовать свою. Музыкальность Гретхен в этот раз оказала ей сомнительную услугу - Гретхен оказалась в волне музыкального ритма: сердце пульсировало в такт ему, и так же ударяло в висках, и казалось, что тело само вот-вот начнет отзываться то резким, как вскрик ударам, то низкому рокоту барабанов... Стремясь навстречу источнику звуков, Гретхен весьма смутно отдавала себе отчет, как они шли, - кажется, парк превратился в лес, а дорожка в узкую тропку, которая вела сквозь густые заросли; потом они поднимались по каменным ступеням между тесно сдвинутыми стенами... Доведись Гретхен завтра разыскивать этот храм самостоятельно, она едва ли нашла бы его.
   Внезапно стены исчезли, и Гретхен оказалась в длинной галерее, огибающей внутреннюю площадку храма. На галерее было темно - вечерние сумерки перешли в ночь, - но Гретхен рассмотрела людей. Они стояли и сидели у низких перил и смотрели вниз на круглую площадку-арену. Аристо взял ее за руку и провел вперед. Музыканты были теперь где-то близко, но Гретхен забыла о них в то мгновение, когда увидела, к чему она так стремилась.
   Внутренний двор храма располагался чуть ниже галереи, и был виден весь, как на ладони. Сейчас на нем было более десятка танцовщиц. Они были совсем обнажены! В руках у них были факелы, и отсветы пламени играли на женских телах. Гретхен в оцепенении смотрела, как танцовщицы сдвинули факелы, и пламя их обозначило тесное кольцо вокруг одной из девушек, и показалось, она сама превратилась в трепещущий язык огня, в костер неистовой страсти. Гретхен последним усилием воли заставила себя отшатнуться назад, оторваться от этого безумного, гипнотического зрелища.
   - Уйдемте! - едва смогла выговорить она дрожащими губами, ей хотелось зажать уши, чтобы оборвать музыку танца, Гретхен испугалась, что сейчас закричит...
   - Пожалуйста! Уйдемте отсюда как можно скорее! - никакая сила не заставила бы Гретхен опять подойти к перилам и встать рядом с этими женщинами и мужчинами, бесстыдно разглядывающими голых танцовщиц.
   Гретхен испытывала невыносимый стыд, как если бы сделала какую-то ужасную непристойность на глазах у многих людей. Ей было стыдно идти рядом с Аристо, - ее собственное любопытство поставило их в такую ситуацию. И вместе с тем, в душе она упрекала его: он должен был предупредить о том, что она увидит. И сейчас же Гретхен говорила себе, что Аристо упрекать не в чем, все дело только в ней.
   Лицо ее горело, как будто его лизало пламя факелов тех танцовщиц. И еще она чувствовала, что искры огненного танца запали в нее, и жгут больно, грозят перерасти в пожар, сметающий все и вся со своего пути, и необузданная стихия этого странного чувство пугала Гретхен - она чувствовала в нем некую опасность для себя, разрушение целостности и благопристойности ее внутреннего мира.
   Прошло, вероятно, два или три дня, когда Аристо вернулся к этому происшествию, заговорил о нем, заставив Гретхен покраснеть. А Учитель вновь напомнил ей о магии, которой владеют служительницы храмов в различных ее проявлениях. Заставил Гретхен со всей возможной холодностью рассудка понять, что происходило с нею, забывшей осторожность, впитывающей магические звуки, идущие к ней из сумрака. А танцу Страсти, который она увидела в исполнении огня и юных жриц, можно было противостоять, лишь сознательно закрываясь от него, зная способы этого. Либо... противопоставив опаляющей страсти собственную чистоту и целомудрие. Что и сделала Гретхен, и это дало ей возможность сохранить самообладание.
   Аристо говорил, и пережитое в тот вечер открывалось для Гретхен другой стороной. Непристойность публичной наготы отступала на задний план, и оказывалось, что это вовсе не главное, вовсе не этот факт так поразил Гретхен... И что-то менялось в ней, и возможно, доведись Гретхен сейчас опять оказаться на той галерее, она попыталась бы обнаружить в представшем ее глазам зрелище ни одну только непристойность. Она слушала Аристо, не раскрывая рта - обсуждать этот случай она все же не находила возможным, и беседа превратилась в монолог Аристо. Но в голове Гретхен рождались вопросы, которые она знала, кому сможет задать, преодолев собственный стыд - Аманде.
   Аманда трогательно заботилась о новой подруге, и стоило Гретхен обратиться к ней с малейшей, даже самой незначительной просьбой, как Аманда отставляла все свои дела, чтобы заняться делами Гретхен. Она помогала советами, успокаивала, вселяла в Гретхен уверенность. Благодаря Аманде и Аристо, ставшим для Гретхен самыми близкими людьми, она почти не оставалась наедине со своими мыслями. И все же... все же печаль находила удобную минуту, чтобы подобраться незаметно, исподтишка.
   Ларта она не видела ни разу с того самого дня, когда он познакомил Гретхен с Аристо и, попрощавшись, ушел. Всякий раз, отправляясь с друзьями куда-то, где собиралось общество, Гретхен несла с собой невысказанную надежду встретить там Ларта. Но надеждам этим не суждено было сбыться ни разу. У Гретхен теперь было много знакомых в среде самого высшего, аристократического общества столицы. Она встречалась с ними в театре, в салонах, на частных вечерах и балах - ежедневно Гретхен получала десятки всевозможных приглашений, большую часть которых вынуждена была отклонять из-за того, что не могла одновременно оказаться в нескольких местах. Гретхен представляли поэтов и музыкантов, талантливых художников и людей, в чьих руках были сосредоточены экономические или политические средства управления государством. Ей домой присылали букеты, корзины цветов со стихами и песнями, сочиненными для нее. Живописцы просили разрешения писать ее портреты. Но среди множества лиц взгляд ее искал лишь одно лицо, а неизменное тоскливое разочарование умело скрывалось за милой, доброжелательной улыбкой.
   Гретхен ни разу не позволила себе подумать о Ларте с упреком. Она знала, что Ларт сделал для нее больше, чем мог бы сделать кто-либо другой, и она не смеет претендовать на еще большее... Но ведь ей надо было так немного - лишь увидеть его!.. И Гретхен знала, что сама никогда его не позовет.
   Время шло, и в один из дней она поняла: надо перестать ждать его, Ларт не придет никогда. У нее есть Аристо, есть десятки новых знакомых, а Ларт прошлое.
   Глава двадцать вторая
   несколько слов об идеальной прислуге
   Было позднее утро. Гретхен приняла ароматическую ванну, потом ее причесали, но завтрак она подавать не велела, с минуты на минуту ожидая Аристо. Гретхен хотела сесть к столу вместе с ним. Просторная гостиная была полна солнца и птичьего щебета, беспрепятственно льющегося в раскрытые окна. Она полулежала на широкой мягкой банкетке с изголовником, отщипывала янтарные виноградины из вазы, наполненной фруктами. Здесь же, на низком столике, на серебряном подносе лежала ее утренняя почта: горкой рассыпались письма, новые приглашения и визитные карточки - Гретхен не хотелось приниматься за них, она знала, что едва ли какое-либо имя или событие заставит ее сердце забиться хоть чуточку скорее.
   Бесшумно вошел Нааль.
   - Моя госпожа, к вам...
   - Я жду его, проси войти, - помахала рукой Гретхен. - И распорядись накрывать на двоих.
   Нааль склонил голову и исчез.
   Гретхен посмотрела ему в след и вспомнила о том, что далеко не сразу приняла здешний обычай, показавшийся ей вначале попросту возмутительным. Впрочем, она и теперь еще не может полностью согласиться с ним.
   В первый день, сразу по приезде, ей были представлены ее слуги, но Гретхен тогда запомнила лишь старшего из них, удивившись мимолетно, что для положения старшего слуги его возраст мало подходит - Наалю было около двадцати. Он сопровождал Гретхен в ее комнату, когда она высказала пожелание увидеть свою горничную, и услышала в ответ странное: "В доме нет женской прислуги, моя госпожа. Располагайте мною, как сочтете нужным". Гретхен продумала, что скорее всего юноша ее не понял, и велела позвать к ней Ларта.
   - Не сердитесь на вашего слугу, тут моя вина, - поморщился Ларт, когда Гретхен попросила у него объяснений. - Я упустил это из виду. Гретхен, дело в том, что у нас нет женской прислуги, совсем.
   - Но... Ларт!.. Вы хотите сказать, что я должна принимать услуги этих молодых людей?! - Гретхен не знала, толи ей смеяться, толи возмутиться.
   Она в изумлении смотрела на Ларта, видя, что он колеблется. "Неужели он скажет "да"?!
   - Нет, - с запинкой проговорил он. - У вас будет горничная. Вам пришлют храмовых служительниц первой ступени. Но... это не служанки, Гретхен... Вам придется помнить об этом.
   На следующее утро в спальню Гретхен вошла молодая женщина.
   - Доброе утро, прекрасная Гретхен.
   - Вы моя горничная?
   - Да. Время вставать. В умывальной уже все готово.
   - Мне еще не хочется вставать.
   - Но вы хорошо отдохнули, а долго валяться в постели не на пользу вашей коже и цвету лица.
   Женщина уже держала наготове пеньюар. Под таким бесцеремонным натиском Гретхен ничего не оставалось, как выбираться из постели. В умывальной комнате с ней тоже не церемонились - протесты Гретхен по поводу слишком холодной воды и слишком жесткого массажа не возымели должного эффекта. Процедура утреннего туалета длилась долго, в результате Гретхен вышла красиво причесанная, бодрая, с румянцем на щеках и ошеломленная - не считаясь с ее желанием, ее уверяли, что лучше знают, что вредно, а что полезно для здоровья юной женщины и ее хорошего настроения.
   Через день или два после этого Гретхен познакомилась с Амандой, и с первых минут знакомства женщины прониклись взаимной симпатией. И не потому что Аманда настаивала, чтобы все сомнения и тревоги Гретхен несла к ней, но чувствуя с новой знакомой какую-то глубокую родственность, близость и взаимопонимание, Гретхен вскоре заговорила именно о ситуации, которая сложилась у нее с домашней прислугой. Ее растерянность граничила с возмущением:
   - Не находите ли вы это противоестественным, Аманда?
   - Теперь уже нет, - ответила женщина, и Гретхен стало многое ясно из этих коротких слов.
   Помолчав, Аманда заговорила опять:
   - Милая Гретхен, вам нет необходимости объяснять мне, что вы чувствуете и что думаете по этому поводу - я слишком хорошо это представляю. И я шла точно по тому же пути, которым идете вы. Давайте, я попробую угадать. Вы наотрез отказались пользоваться прислугой во всех сферах, которые в большей или меньшей степени считаете интимными. Тут вы решили обходиться вовсе без прислуги. Я не ошиблась?
   - Почти не ошиблись. Мне в помощь прислали храмовых служительниц.
   На лице Аманды проступало выражение все большего изумления.
   - Что вы сказали? В самом деле?! Служительницы выполняют обязанности прислуги в вашем доме?!
   - Да... - Гретхен даже растерялась, наблюдая такую реакцию на свое сообщение.
   - Вы правильно поняли? Может быть, это какие-то другие женщины?
   - Да нет же! Ларт сказал: "храмовые служительницы первой ступени". Что в этом такого удивительного, объясните мне, Аманда!
   - Гретти, дело в том, что едва ли кто превзойдет храмовых служительниц в независимости и свободолюбии! Я не могу представить, при каких обстоятельствах этих женщин можно принудить что-либо делать против их воли!
   - Да они и не делаю! Они помыкают мною, как им заблагорассудится! Гретхен проговорила это с таким выражением детской обиды и жалобы, что Аманда рассмеялась, и обняла ее.
   - Милая, милая Гретхен! Я вам искренне сочувствую. И все же - для них противоестественно исполнять роль прислуги. Единственный приемлемый вариант - они захотели, согласились добровольно. Ну разумеется, Ларту они отказать не смогли!