Крапп Раиса. Прикосновение звёзд

   - Я должен заранее просить у вас извинения, Гретхен. Простите меня... Вам будет неприятен мой рассказ... И может быть, я вскоре пожалею, что не оставил его там, где он был раньше...
   - Вам хочется прекратить его?.. Вы не обязаны посвящать меня в свою жизнь... - тихо проговорила Гретхен.
   Кренстон внимательно посмотрел на неё, потом чуть улыбнулся, сказал:
   - Поздно поворачивать назад, когда прыгнул с обрыва вниз головой. К тому же, боюсь, что ваше воображение будет несогласно с требованием остановиться и станет тревожить вас домыслами. В таком случае я предпочту сказать вам правду.
   - Тогда говорите...
   Но Кренстон медлил. Прежде, чем заговорить, он вынул из шкатулки на каминной полке новую сигарету и раскурил её.
   - Я не был готов к испытанию, которое вскоре встало предо мною. Мои богатые прихожанки, утончённые высокородные дамы, сначала одна, потом другая, третья... воспылали ко мне страстью. В частных беседах и даже на исповеди они признавались мне в своей грешной любви. Поначалу я был ошеломлён, потрясён, винил себя и искал эту свою неясную мне вину, накладывал на себя епитимью, пытался вразумить несчастных... Пока не осознал всю глубину их испорченности. Их влекла даже моя некрасивость - они не таились, что в этом кроется некое извращённое наслаждение, которого они жаждут. Их неудержимо влёк грех. И своей запретностью, противоестественностью он приобретал несравнимую ни с чем сладость. Гретхен, вам никогда этого не понять потому, что вы чисты даже в помыслах своих!
   Гретхен вздрогнула и почувствовала, как по делу её пробежала волна неприятного озноба: на мгновение ей показалось, что она может понять чувства тех избалованных красавиц - в Кренстоне была некая физическая притягательность. Вот теперь, внимая ему всем сердцем, она испытала магнетическую власть его голоса, слов, даже его сомнений и чувства вины. Да, разумеется, надо быть безумной либо чудовищно безнравственной, чтобы поддаться смутным прихотям, более того - не подавлять их, а питать надеждами... Но каким-то образом Гретхен могла понять скучающих, избалованных холённых дам, сделавших молодого священника в чёрной сутане аскета объектом своих вожделений.
   - И знаете, что было результатом, Гретхен? Я стал ненавидеть всех женщин. Мне, не знавшему их, они открылась как существа похотливые, лживые, влекущие к погибели как самыми грубыми, так и самыми изощренными путями. И я распространил мои чувства на всех женщин. Каждая представлялась мне дьявольским орудием, полным гибельного соблазна... Душа моя утратила свою цельность - любовь к моим прихожанам спорила с ненавистью и презрением к некоторым из них. Вот это и стало одной из причин расстаться с тем делом, которому я собирался отдать всю свою жизнь - сердце, преисполненное не любви, а злых, грешных страстей.
   Некоторое время в гостиной висела глубокая тишина. Потом Кренстон спросил:
   - Мой рассказ шокировал вас, Гретхен?
   Она ответила не сразу.
   - Да, я не могу этого отрицать, - наконец проговорила она. - Я мало принадлежала свету, скрытая жизнь аристократии, их пороки... для меня terra incognito. И... мне жаль, что в пору ваших разочарований вы не встретили женщину, которая могла бы стать вам другом и изменить ваши представления... Но теперь я понимаю, почему вы не захотели создать семью...
   Гретхен замолчала, вдруг поражённая мыслью о том, как схожи были мироощущения её и Кренстона при их диаметральной противоположности: сэр Кренстон презирал женщин, а она почти те же чувства испытывала ко всем мужчинам. До тех пор, пока в жизнь её не вошел Ларт.
   Гретхен поёжилась как от боли - мысль о нём, как всегда, тревожила незаживающую рану в её душе.
   Захваченная своими мыслями и ощущениями, Гретхен не замечала пристального, проницательного и одновременно - как будто больного, взгляда сэра Тимотея. Он молчал, не отвечая её последним словам, потому что мог сказать сейчас только единственное: "Я встретил такую женщину, Гретхен. Вас". Но не сказал.
   Глава тридцать девятая
   неожиданные последствия разговора
   А на следующий день за завтраком сэр Кренстон узнал, что откровения его обернулись для него таким образом, которого он ждал менее всего.
   Было прекрасное солнечное утро, тёплые лучи спорили со следами ночной прохлады и с успехом побеждали в этом споре. Но прелесть ясного, свежего утра не могла разогнать смутного беспокойства сэра Кренстона, который провёл неспокойную ночь и с тревожным нетерпением ждал встречи с Гретхен. Так важны ему были её первые слова этим утром, выражение её лица, глаз. Он должен был увидеть и понять, о чём она думает, какой след оставила в ней его вчерашняя исповедь. Но в столовой, за большим столом было бы трудно заглянуть в её глаза и увидеть в них тонкие движения души. Кренстон велел накрыть к завтраку небольшой стол на балконе.
   - Вы хорошо придумали, - улыбнулась Гретхен, выходя к нему.
   Кренстон пошел навстречу и склонился к её руке.
   - Доброе утро, Гретхен. Мне показалось, что вам должна понравиться моя затея позавтракать на свежем воздухе.
   - Так и случилось. Сегодня на удивление тёплое утро!
   Кренстон заботливо придвинул стул Гретхен, помогая ей занять её место, и отпустил прислугу.
   Начало завтрака прошло в молчании. Гретхен казалась естественной, такой, как всегда. Но Кренстон смотрел сегодня особым, пристрастным взглядом и отмечал, что она бледнее обычного, молчаливее, и хотя будто бы не избегает смотреть на него, но особенно прилежно держит глаза опущенными.
   - Как вы себя чувствуете? - спросил он.
   - Хорошо, - посмотрела она на него честными глазами. - Просто замечательно.
   - Вы хорошо спали?
   Она на мгновения промедлила с ответом и сказала:
   - Я отлично выспалась.
   - Вольно же вам хитрить со мною, - улыбнулся сэр Кренстон. Глаза Гретхен сделались ещё честнее. - Вам мешали спать мысли, вызванные вчерашним разговором?
   Гретхен опустила на стол нож и вилку, положила руки на колени.
   - Если по правде, то да.
   - Вы осуждаете меня?
   - Вас?! - теперь Гретхен не надо было претворяться искренней. - Ни в коем случае! Как вы могли предположить такое, когда я отдаю должное вашей честности и достоинству! Ваш поступок вызывает во мне уважение к вам, но никак не осуждение.
   - В таком случае, что беспокоило вас ночью?
   - Сэр Кренстон... - некоторое время Гретхен сидела потупившись, как будто подбирала слова. Потом подняла глаза. - Я лишь теперь смогла оценить ваше великодушие, сэр Кренстон... Я пользовалась вашей добротой, заботой, не подозревая, сколько сил вам понадобилось, чтобы не возобладали ваши... истинные чувства. Я безмерно благодарна вам... Слов недостанет, чтобы выразить мою вам признательность. И я благодарю судьбу, что в самые тяжёлые дни она послала мне именно вас. Но теперь дни те миновали... И я... Позвольте мне ещё раз просить у вас помощи в одном деле.
   - Разумеется, - в замешательстве проговорил Кренстон. - Но о какого рода помощи идёт речь?
   - Я хотела бы как можно скорее избавить вас от своего присутствия в вашем доме...
   - Ах... вот оно что! Вот какие превратные выводы сделали вы... растерянно проговорил Кренстон, собираясь с мыслями.
   - Сегодня мне ещё некуда уйти, - продолжала Гретхен, - но если бы вы дали мне рекомендацию как учительнице или гувернантке, я могла бы поместить в газеты объявление и найти место... Не бойтесь, что я подведу вас...
   - Погодите, Гретхен! Да о чём вы говорите! Вы не можете работать, когда так больны! И разве вы забыли данное мне обещание? - ухватился Кренстон за вовремя пришедшую мысль.
   - Я помню. Но там было условие: "пока у меня не будет другого жилья". Вот я и прошу вас помочь мне его найти. Ведь вы, в свою очередь, обещали мне всестороннюю помощь, разве нет?
   Откинувшись на спинку стула, сэр Тимотей смотрел на Гретхен молча, потом сказал:
   - Мы говорим не о том. Вы вообразили, что всё время вашего пребывания в моём доме мне - из сострадания, приличий ли, приходилось преодолевать чуть ли ни отвращение к вам. Да, я понимаю, я сам сказал о своём презрении ко всем женщинам, и вы не могли сделать иного вывода - он напрашивался сам. Кренстон провёл по лбу пальцами, потом взял со стола бокал с вином, подержал и поставил на место. - Гретхен, я не дам вам рекомендации. Ни о какой работе не может и речи быть, выкиньте это из головы. Не торопитесь исчезать. Я хочу, чтобы вы остались. Я должен кое-что сказать вам... Но ещё не теперь... И тогда вы тоже скажете своё окончательное решение. Дайте мне время, Гретхен...
   Глава сороковая
   Гретхен мучит бессоница,
   в результате ей указывают комнату с ответами
   Будет неверным сказать, что этот разговор выбил Гретхен из колеи, заставил переживать и нервничать. Гораздо больше переживаний было бы в связи с необходимостью покинуть приветливую гациенду сэра Кренстона. Нет, разумеется, Гретхен не лукавила, обратившись к нему со своей просьбой, и была бы рада начать независимую жизнь, найти посильную работу и возможность содержать себя. Но когда Тимотей Кренстон отказался выполнить её просьбу, вместе с огорчением она испытала понятное облегчение: она получила ещё некоторую отсрочку от необходимости сделать шаг в самостоятельную жизнь и оказаться один на один с её суровыми законами выживания. А что касается слов Кренстона о том, что он должен о чем-то сообщить ей, так Гретхен не сомневалась: он намеревался признаться ей в своих чувствах. Это предчувствие Гретхен по-прежнему вносило диссонанс в её отношение к Кренстону, и хотя мысль эта и прежде не давала Гретхен покоя, теперь же она осложнилась признанием Кренстона в его женоненавистничестве. Гретхен искала в свой душе ответ, когда придётся дать его сэру Тимотею, и одновременно страдала за Кренстона, думая о хаосе в его душе, где ненависть вошла в конфликт с любовью. И при этом они оба успешно скрывали свои подлинные мысли и чувства.
   Таким образом, внешне мало что изменилось в размеренной, спокойной жизни дома. Напротив, они даже стали еще чуточку ближе, ведь искренность всегда сближает людей. Если не отталкивает раз и навсегда.
   Это случилось, на пятый или шестой день после того, как они завтракали на балконе. То солнечное теплое утро было одним из последних погожих. Потом небо затянулось плотным серым покровом, то и дело дождь принимался стучать по стёклам, ветер нёс холод.
   Час был уже поздний, но Гретхен никак не могла заснуть. Поначалу она добросовестно пыталась это сделать и долго лежала с закрытыми глазами. Потом ей стало казаться, что камин сегодня натопили слишком жарко, и она откинула одеяло. Через несколько минут опять зябко натянула его до самого подбородка - наверно, ветер пробирался в щели, и от окна тянуло холодом. Потом показалось, что подушка уложена неловко, потом в перине обнаружились какие-то комки... А может быть, виной бессоницы была тревога за Кренстона, который уехал из дому после полудня - хозяйственные дела в отдаленной части владений потребовали его личного присутствия - и до сих пор не вернулся. Промучавшись более часа, Гретхен сдалась - она зажгла лампу и попыталась читать.
   Стояла глухая ночь, густая ненастная темнота подступала к самому окну, стучась дождём. Гретхен позавидовала спящим, ей же не оставалось ничего, как погрузиться в сюжет романа. Впрочем, скоро она поняла, что и это не получается - к ней вторгался свист ветра, стук дождя, шум ненастья в саду и развлекал её, не позволяя увлечься прочитанным. Вдруг ей почудилось, будто она различила стук копыт на подъездной аллее - вот что мешало ей читать! она напряженно ждала этих звуков! Прошло еще две-три минуты, и она убедилась, что не обманулась в своих впечатлениях, когда расслышала приглушённое хлопанье дверей, шаги, невнятный шум... Скоро все стихло, и с мыслью: "Слава Богу, теперь все дома", Гретхен убавила огонь в лампе и уютно свернулась под одеялом, закрыла глаза.
   Однако сонная тишина владела домом недолго. Гретхен показалось, что она едва-едва начала погружаться в сладкий сон, как он отлетел, вспугнутый новыми звуками, вторгшимися в эту беспокойную ночь. Она опять подняла голову, прислушалась - теперь показалось, что по камням аллеи стучат колёса. "Гости в такую пору? Кренстон никого не ждал", - сонно подумала Гретхен, опять опуская голову на подушку. Если кто-то приехал, так она узнает об этом утром. Если не проспит до самого вечера.
   И вдруг приглушённый, но явственно различимый стон заставил ей вскинуться и похолодеть. Окаменев, Гретхен ждала, что снова прозвучит сдержанный, но полный боли голос. От шеи вверх медленно поползли мурашки, охватывая кожу на голове, стягивая её... Этот мучительный стон что-то сдвинул в сознании Гретхен, и без того затуманенном бессонницей. Исчезла граница между реальными событиями, образами снов и тревожных фантазий. В один миг Гретхен представилось, что в дом проникли разбойники, ведь они разыскали её, не даром была та встреча с Немым Пастором... Они ждали Кренстона, он вернулся и угодил в засаду. Лишь терзая человека, можно вырвать у него столь мучительный стон...
   Она уже стояла посередине комнаты, напряжённо ловила хоть какой-нибудь звук. Но тщетно - теперь дом объяла тишина. Гретхен не могла оставаться в неизвестности, это было хуже любой действительности. И кроме того, несомненно в доме кто-то нуждался в помощи. Гретхен машинально набросила на плечи пеньюар и вышла. Коридор, против обыкновения, был освещен, и Гретхен вернулась, чтобы оставить лампу, которой собиралась светить себе. Но когда вновь вышла из спальни, лицом к лицу столкнулась с доктором Джоберти.
   Мало сказать, что Гретхен обрадовалась этой встрече. Кажется, она впервые сделала глоток воздух с того момента, как услышала стон.
   - Милый Джоберти! - воскликнула она, забывая все формальности. Господи! Так это были вы! Ваша коляска! Если бы вы только знали, что я вообразила себе! Но что случилось? Кто-то болен? Из прислуги?
   - Нет, леди Бессонница, слуги, я надеюсь, здоровы. А вот почему вы за полночь разгуливаете босиком по холодному коридору? Вам полагается давным-давно сладко спать в вашей уютной постельке.
   - Ох, мне послышался такой ужасный стон... Кому же понадобилось ваше мастерство, доктор?
   - Хозяину дома, - чуть помедлив, ответил Джоберти.
   - Господину Кренстону? - оторопела Гретхен. - Что с ним? Он заболел?
   - Можете пойти к нему и все узнаете из первых рук.
   - Могу? Но господин доктор... как я могу пойти к нему?
   - Вот так и можете. Он ранен и нуждается в уходе.
   - Ранен?! Боже! Кем?! Он в сознании? Кто с ним сейчас?
   - Мисс, сегодня выдался на редкость беспокойный день, я устал, уж вы мне поверьте. И позвольте откланяться. Откройте вон ту дверь, там имеются ответы на все ваши вопросы. Покойной ночи, друг мой.
   С этими словами доктор раскланялся и, не оборачиваясь, скрылся в конце коридора.
   Глава сорок первая
   где происходит новая встреча Гретхен с Немым Пастором
   Гретхен была в колебаниях.
   Нет, она не может пойти сейчас к Кренстону, он не звал её... Но он ранен... Однако, Джоберти наверняка оставил кого-то у его постели, и в её заботе нет нужды... Но он ранен, ему плохо... Когда ей было плохо, Кренстон приходил, запросто садился рядом, и проводил с нею много часов... Но теперь глубокая ночь, да он уже наверняка спит!..
   Кажется, тело её не нуждалось в руководстве разума и не ждало его согласия - Гретхен неслышно подошла к двери, на которую указал Джоберти, и негромко постучала.
   - Кто?! - услышала она, вмиг оробев, но дверь открыла.
   - Кто?! - со стороны кровати снова донесся раздражённый голос. - Я никого не звал!
   Резкий, неприязненный тон заставил Гретхен тотчас раскаяться в своём опрометчивом поступке.
   - Простите, - смешавшись, пробормотала она, отступая назад. - Я не хотела потревожить вас.
   - Гретхен! - он подался вперёд, всматриваясь в полумрак. - Войдите же, покажитесь мне, наконец! Могли бы понять, что к вам это никакого отношения не имеет. Я ожидал увидеть кого угодно, но не вас, - голос его был болезненно напряжён, и кажется, разговор потребовал от него немало усилий.
   - Доктор сказал, что вы ранены... - Гретхен поспешила подойти к нему и увидела широкую повязку, охватывающую грудь и плечо Кренстона. На лице её отразилось страдание. - О! Неужели на вас посмели напасть какие-то негодяи?
   - Не пугайтесь. Ничего страшного... Просто Джоберти не пожалел своих бинтов, - теперь, откинувшись на подушки, он хоть и был бледен, но почувствовал себя лучше, даже нашёл силы улыбнуться. И виновато добавил: Простите за такую встречу. Но я и мечтать не мог, что вы придёте посочувствовать мне. По крайней мере, не в этот час. Вы не сердитесь?
   - Разумеется, не сержусь.
   - И дадите мне руку в залог того, что я прощён?
   Он взял протянутую руку и поднёс к губам.
   - Теперь хорошо... - проговорил он с закрытыми глазами, касаясь губами её пальцев.
   Помедлив, Гретхен чуть потянула руку.
   - Уже уходите? - сэр Тимотей смотрел на неё обеспокоенно.
   - Нет, не ухожу.
   - Придвиньте вон то кресло, сядьте здесь, рядом.
   Он сопровождал её взглядом и видел, как Гретхен подошла к креслу, склонилась над ним и вдруг вскрикнула, пошатнулась и чтобы не упасть, схватилась за спинку.
   Кренстон живо приподнялся и со стоном откинулся назад - он забыл, что сутана и маска Немого Пастора остались забытыми именно в том кресле, на которое он сам указал Гретхен.
   Она пятилась к двери, глядя на него так, будто увидела в постели ядовитую змею.
   - Гретхен, не уходите, - едва слышно проговорил Кренстон.
   Она вскинула руку, заслоняясь от него, от его слов, замотала головой.
   - Остановитесь, Бога ради... Нельзя, чтобы вы ушли сейчас... Умоляю вас, заклинаю - не уходите... - проговорил он с отчаянием.
   - Зачем? Я не хочу слушать вас... - лихорадочно пробормотала Гретхен.
   - Но вы должны дать мне шанс объясниться! Неужели вы можете... одним махом перечеркнуть Кренстона и видеть во мне только Пастора?.. - теперь он говорил с тоскливой безысходностью. - Гретхен, вы не можете так поступить.
   - Я не хочу ничего слушать... Я не хочу говорить об этом... - дрожащим голосом проговорила Гретхен. - Это чудовищно... Пожалуйста, оставьте меня...
   Лопатки её коснулись двери, она вздрогнула и лихорадочно зашарила рукой позади себя, отыскивая ручку. Он рывком приподнялся, спустил ноги с кровати и встал. Потом неловко опустился на колени.
   - Не уходите... Я не могу отпустить вас...
   Прижавшись спиной к двери, она в ужасе смотрела на его побелевшее лицо, на расползающееся по повязке алое пятно. Губы её задрожали, и она заплакала.
   Плача, она помогла Кренстону подняться и лечь в постель. Он молчал, кажется, все силы его ушли на этот безумный поступок, а Гретхен стояла и горько плакала. Но слёзы эти были благотворны, они помогли освободиться от чудовищного нервного напряжения, грозившего разразиться не тихими слезами, а истерическим взрывом. И когда Гретхен перестала плакать, она была спокойнее.
   - Безумец... - устало сказала она. - Вы растревожили свою рану... Позвать доктора?
   - Нет. Рана заживёт. Я испугался, что не увижу вас больше...
   Она молча смотрела на него, думая о том, что, действительно, минуту назад ею владело единственное желание: бежать из этой комнаты, из дома, оказаться как можно дальше от этого человека...
   - Увидите. Я приду к вам утром, и мы поговорим...
   Он молчал, только смотрел на неё. Гретхен взяла полотенце и осторожно промокнула мелкие капельки испарины, бисером осыпавшие его лоб.
   - Я не обманываю вас.
   Она нервно улыбнулась, закусила губку и, помедлив, пошла к двери.
   - Я сейчас пришлю к вам...
   - Нет, - глухо проговорил он. - Пожалуйста, не нужно никого.
   Неловко помолчав, Гретхен открыла двери.
   - Гретхен!
   Она обернулась.
   - Вы придёте?
   - Да. Хотите честное слово? - она слабо улыбнулась. - Я приду.
   Глава сорок вторая
   окончание долгой ночи
   В предутренний час Джоберти решил взглянуть, спокойно ли спит раненый.
   Не впервые приходилось доктору оказывать подобную услугу сэру Тимотею. Дружба их была длинною в несколько лет, а зародилась в тот день, когда Кренстону понадобилась помощь доктора, причем случилось это уже во второй раз. И если в первый Джоберти удовлетворился коротким объяснением, что несчастье случилось во время тренировочного фехтования, то на сей раз в душе доктора шевельнулись смутные, не совсем оформившиеся подозрения . Сэр Тимотей не стал ждать, когда они разверзнутся пропастью недоверия, отчуждения и подозрительности, - он сам открылся доктору. К тому времени они уже были в приятельских отношениях, симпатизировали друг другу, и Кренстон не ошибся, доверившись Джоберти. С тех пор приятельство начало уверенно перерастать в дружбу.
   Рана, полученная сэром Тимотеем на этот раз, не представлялась доктору жизненно опасной - острие вражеского клинка вспороло мышцы, пройдя почти через всю грудь, но глубоко не проникло. Кого-либо другого эта рана, безусловно, надёжно и надолго уложила бы в постель, но Джоберти хорошо знал жизненные силы Кренстона, как и его способность игнорировать болезненную немощь, отчего, казалось, он выздоравливал гораздо скорее. Потому Джоберти был огорчён, расстроен, но не испуган ранением, полученным сэром Кренстоном. И, придя под утро проведывать друга, он абсолютно не был готов увидеть его с пылающим лицом, с быстрым, нехорошим дыханием. Сэр Тимотей лежал, мокрый от горячечного пота, повязка на груди пропиталась кровью. Озадаченный Джоберти склонился над ним, осторожно прикоснулся ко лбу. Тотчас глаза Кренстона распахнулись, пальцы вцепились в руку доктора.
   - Где она, Джоберти?!
   - Кто? - удивленно спросил доктор.
   - Гретхен! Где она?!
   - У себя, - все так же удивленно проговорил Джоберти. - Ещё ночь, все спят. Но что с вами, Тимотей? Вы в таком состоянии... Я не верю глазам! Кто бы другой, но не вы...
   - Джоберти, Джоберти, зачем вы послали её сюда?.. - часто дыша, лихорадочно пробормотал Кренстон.
   - Зачем?.. Вы на моем месте, вероятно, были бы находчивее. Мисс Гретхен услышала ваш стон, я встретил её уже в коридоре, она учинила мне допрос. Что я должен был солгать ей? И зачем?
   Кренстон слушал с закрытыми глазами, потом, так же, не открывая глаз, сказал - говорил он теперь с трудом:
   - Там, в кресле - уберите... Мы забыли... и Гретхен увидела...
   Джоберти беззвучно хлопнул себя ладонью по лбу. В лице его смешалась досада, чувство вины, осознание непоправимости. Наконец, он глухо спросил:
   - И... что здесь произошло?
   - Она хотела немедленно уйти, бежать... а я знал, что если Гретхен выйдет... я больше не увижу её... Умолял остаться... встал на колени... Тогда она заплакала...
   - Вы встали на колени? Да ведь вас внесли на руках! - Кренстон не ответил. - Друг мой, я бесконечно жалею о том, что произошло, я виноват. Но от запоздалых сожалений и раскаяний что пользы? И рано или поздно это должно было случиться... Что вы должны теперь сделать, так выздороветь как можно скорее. Вместо этого вы довели себя до совершенно беспомощного состояния, до нервной горячки. Вы уснули хоть на минуту?
   - Не знаю... Нет... Гретхен ушла, а я мучительно ищу слова... Я говорю их снова и снова... а она всё дальше...
   Гретхен вздрогнула от негромкого стука в двери, но вслед за этим голос доктора позвал её, и она смогла перевести дыхание.
   То, как быстро она открыла, утомленное лицо и отсутствие даже признаков сна, много сказали доктору. Острое чувство вины перед этой, ни в чём не повинной, страдающей женщиной, поднялось в душе Джоберти. Он тоже готов был встать перед нею на колени и просить прощения.
   - Гретхен... вы нужны ему. Будьте милосердны... хотя бы пока он так болен.
   Гретхен молчала, и, не дождавшись ответа, Джоберти неловко повернулся уйти.
   - Господин доктор... - окликнула его Гретхен. - Вы приходили только за этим?
   - Нет, - он виновато и беспомощно развёл руками, - но не посмел просить вас.
   - О чём?
   - Побыть с ним. Он так беспокоен... - Джоберти саркастически усмехнулся: - Будто его беспокойство удержит вас.
   Гретхен собиралась постучать, но вместо этого ладонь легла на двери и легонько надавила. Помедлив, она переступила порог и уже сделала несколько медленных, будто против воли, шагов, когда поняла, что Кренстон спит. Она остановилась, глядя на него со смешанным чувством удивления, жалости и неприязни. Вдруг сухие губы его с усилием шевельнулись, слова слетели не сразу, потом Гретхен с трудом расслышала:
   - Это вы... чистая, как ангел... Я слышал шелест вашего платья... Теперь только аромат ваших духов идёт ко мне...
   - Я подумала, что вы спите.
   Кренстон приоткрыл глаза.
   - Если вы станете разговаривать, я уйду, - поспешила предупредить Гретхен.
   - Мне нетрудно... сделаться немым, - слабая усмешка чуть заметно обозначилась в углах его губ.
   Гретхен сдвинула брови, испытующе глянула на него, помедлила, прикусив губку.
   - У вас горячка, - сказала она. - Боюсь, вы не даёте себе отчёта в своих словах. Постарайтесь уснуть. А я побуду здесь, с вами.
   - Вы тоже не спали.
   - Либо вы молчите, либо я ухожу! - Гретхен сделала решительное движение к двери.
   - Разумеется, молчу.
   Гретхен подошла к постели раненого. Перемены, произошедшие с ним за несколько часов, против воли вызвали сострадание в её сердце. Лицо блестело от пота, тёмные пряди волос прилипли к взмокшему лбу, сухие губы обметало жаром. Смочив мягкую тряпицу в фарфоровом тазу с водой, Гретхен начала осторожно обтирать лицо сэра Тимотея. Он безотрывно смотрел на неё, потом проговорил:
   - Я не хотел обманывать вас...
   Гретхен положила пальцы на его шершавые губы, и он покорно умолк, ресницы погасили лихорадочный блеск глаз.