Страница:
– Знаю. – В душе Дэвида поднялась ненависть к Кэлу, любимчику женщин. – Совершенно незаслуженная репутация.
– Смеешься? Я изучала его, и он меня просто поразил. – Она скривила губы. – Природа одарила его красотой, а родительская любовь имела обусловленный характер. Его приучили угождать людям, чтобы заслужить их одобрение. И он угождал – в основном женщинам, которые этого просто жаждали. Сама его внешность предполагает притворство, а обаяние привлекает к нему людей. Он являет собой один из самых изящных примеров социальной адаптации, которые мне когда-либо приходилось наблюдать. Мои статьи о нем вызвали широкий резонанс.
Дэвид попытался увидеть Кэла ребенком, старающимся всем понравиться. Он представил стоящего у качелей красивого темноволосого мальчика в смокинге, который с самоуверенной улыбкой разглядывал девочек.
– А ему известно, что ты о нем писала?
– Нет, он этого не знает и не узнает никогда. Работа завершена. У меня контракт на книгу, и я почти закончила ее. – Она хитро улыбнулась. – Я не из тех дурочек, кто просто верит в любовь мужчины, у меня есть клинические доказательства того, что он меня любит. И скоро он вернется ко мне, если только твоя Мин не собьет его с толку.
– Так как же, – Дэвид наклонился ближе к ней, – если мы хотим быть уверенными, что они не достигнут этого… как его… притяжения?.. что нам делать?
Синтия посмотрела на него задумчиво.
– Что делать? Ну, например, можно привлечь друзей и родителей, как говорится, замутить источник. Можем предложить им разные занятия, чтобы отвлечь. Но это было бы не… Пожалуй, нам ничего не надо делать. Кэл меня любит.
– Ну хорошо. – Дэвид отодвинулся и сказал себе: «А ведь я вхож в ее семью».
Синтия улыбнулась:
– Надоело о них говорить. А ты чем занимаешься? – «Наконец добрались и до меня», – подумал он и ответил:
– Разрабатываю программное обеспечение. – Глаза Синтии слегка потускнели.
Выйдя на улицу, Мин глубоко вдохнула воздух летней ночи и почувствовала себя счастливой. Прекрасный ужин сгладил все переживания. Ярость улеглась, унижение было забыто. «Запомни на будущее: вкусная еда – хорошая психологическая поддержка», – сказала она себе.
Появление Кэла нарушило гармонию.
– Где ваша машина? – спросил он.
– Обойдусь без машины, – ответила Мин. – Пройдусь пешком. – Она протянула ему руку. – Как принято говорить, спасибо за чудесный вечер. До свидания.
– Нет-нет, – не согласился он, словно не замечая ее руки. – Куда вам?
– Да поймите же, – рассердилась Мин, – я и сама дойду.
– Одна, ночью? Исключено. Я не так воспитан. Доведу вас до дома, как бы вы ни сопротивлялись. Итак, куда нам?
Мин собралась возразить, но в этом было мало смысла. Ойа уже поняла, что он всегда добивается своего.
– Ну что ж, спасибо. Нам сюда.
Она двинулась по улице, слушая шум ветерка в верхушках деревьев и приглушенные уличные шорохи. Кэл следовал за ней. Звук его шагов гармонично дополнял стук ее каблуков.
– А чем вы занимаетесь? – спросила она.
– Провожу семинары по бизнесу с двумя своими партнерами.
– Вы преподаватель? – удивилась Мин.
– Да. А вы статистик. Я уважаю вашу профессию. Вы работаете за деньги, а я делаю то же самое ради развлечения.
– Что именно?
– Подсчитываю, стоит держать пари или нет. – Он посмотрел на нее сверху вниз. – Вы ведь тоже игрок, только работаете со средствами своей компании – а это миллионы долларов.
– Да, но я не рискую собственными деньгами, – возразила Мин.
– Я тоже, – сказал Кэл.
– Не проигрываете пари? – недоверчиво спросила она.
– Почти никогда.
– Вы прямо дьявол! Потому и работаете независимо? Вы способны предугадать риск?
– Нет, просто я не хочу работать на хозяина. Это лишило бы меня возможности выбора.
– Свернем здесь, – сказала она. – Знаете, я могу…
– Идем дальше, – скомандовал Кэл, и Мин подчинилась.
– А как называется ваша компания?
– «Морриси, Паккард, Капа».
– Паккард и Капа – это, видимо, те двое, которые были с вами в баре? – спросила Мин. – Крупный блондин и Орешек… ну, такой… похожий на жокея.
Кэл усмехнулся:
– Он самый. Как вы его назвали?
– Моя подруга заметила, что у него голова круглая, как орех. – Мин поморщилась. – Не думайте, это не насмешка, скорее комплимент.
– Не сомневаюсь. Наверное, та, рыжая?
– А, так вы ее заметили. – Мин почувствовала себя задетой.
– Не я, а Орешек.
– Не говорите ему, что его так назвали. Никто не хотел его обидеть.
– Это убило бы Тони. Я буду молчать.
– Спасибо.
Чем дальше от людных улиц они уходили, тем темнее становилось, хотя везде горели фонари, и Мин только теперь оценила присутствие Кэла.
– А почему именно вас приглашают учить людей?
– У нас индивидуальное обучение по адаптированным программам, – объяснил Кэл. – Мы даем стопроцентную гарантию успеха и всегда добиваемся результата.
– Похоже на рекламу.
– Но это чистая правда.
– И как вы добиваетесь результата? – поинтересовалась Мин. – Очаровываете людей?
– А если и так, что в этом плохого?
– Обаяние редко сочетается с честностью, – ответила Мин.
Кэл вздохнул.
– Многие боятся учебы и потому замыкаются. Таких мы выявляем с самого начала. Люди пытаются преодолеть свой страх и делают это по-разному. Некоторые очень скованны, этих мы направляем к Роджеру. Он мягкий, деликатный человек и способен уговорить любого изучать что угодно.
– Это даже пугает. – Мин попыталась представить Роджера милейшим преподавателем.
– Вы очень подозрительны, – заметил Кэл и продолжал: – Чтобы спрятать свой страх, некоторые начинают острить, привлекая внимание остальных и нарушая рабочую обстановку. Таких берет к себе Тони. Он шутит и смеется вместе с ними, пока все не почувствуют себя свободно.
– А вам кто достается? – полюбопытствовала Мин.
– А я работаю с озлобленными, – ответил Кэл, – с теми, кто злится на свой страх.
– И вы своими чарами выводите их из этого состояния, – заключила Мин.
– В общем и целом.
«Вот как – с озлобленными». Они шагали молча, и звуки их шагов сливались.
– Увидев меня, вы, наверное, почувствовали себя как рыба в воде. – Мин посмотрела на него.
– Нет, ваш случай другой. Вы озлоблены не потому, что испуганы. Причина другая – вам кто-то напакостил. И никакие чары не выведут вас из этого состояния, пока вы не решите более глубокие проблемы.
– Но вы все же пытались опробовать на мне свои чары.
– И не думал, – ответил Кэл. – Как только вы сказали, что вас бросил парень, я оставил свои попытки.
Мин задумалась.
– Неправда, вы пытались, и даже очень.
– А вы не жалеете, что весь вечер злились?
– Нисколько. Вы ведь изливали свое обаяние с самого начала, значит, хотели что-то получить от меня – не знаю, что именно, – «Ты хотел секса, чтобы выиграть пари, мерзавец», – поэтому заслужили такое обращение.
– Разумно, – согласился Кэл.
Мин почувствовала удовлетворение: он не лишен честности, только жаль, что ее маловато. Дальше они шли молча.
– А вот и мой дом. Благодарю вас.
– Где? – не понял Кэл.
– Там, наверху. – Мин показала на холм. – Вот ступеньки.
Кэл с трудом различил в темноте очертания холма.
– Бог мой, да это настоящий Эверест! Сколько же здесь ступенек?
– Тридцать две, – ответила Мин, – и еще двадцать шесть, чтобы попасть в квартиру. – Она протянуларуку. – Попрощаемся здесь. Спасибо, что довели до дома. Всего доброго.
Он пропустил ее слова мимо ушей, глядя на холм.
– Прекратите. Я не допущу, чтобы вы одна карабкались наверх в темноте.
– Ничего страшного, – возразила Мин. – Между прочим, статистика показывает, что нападения на женщин совершают в основном знакомые им мужчины.
– Еще один камешек в мой огород?
– Ну что вы! Нет такого мужчины, который прошел бы тридцать две ступеньки наверх, чтобы напасть на меня, поэтому мне ничто не угрожает. Можете с чистой совестью уходить.
– Не могу. – Он был на редкость терпелив. – Пошли вместе. Вы впереди, я за вами.
За ней? Чтобы ее зад торчал у него перед глазами? Ну нет уж.
– Послушайте, уже поздно, я устал…
– Скорее в аду похолодает, чем вы пойдете за мной. Если хотите, идите первым.
– Почему? – заинтересовался он.
– Нечего вам рассматривать мой зад. – Он покачал головой.
– Знаете, мисс Доббс, вы кажетесь нормальным человеком, но когда открываете рот…
– Поднимаемся, или уходите! – Кэл, вздохнув, сделал первый шаг. – Стоп! Теперь вы будете смотреть мне в зад всю дорогу.
– Ну, у вас наверняка великолепный зад, – сказала Мин. – И двигаетесь вы совершенно иначе.
– А я еще не видел вашего, – заявил он. – Здесь темно, и ваш жакет слишком длинный.
– Так вы идете или нет? – Кэл начал подъем.
Дойдя до последней ступеньки, он остолбенел, и она увидела дом его глазами: оштукатуренное каменное здание середины века, темное, запущенное, заросшее плетистыми розами, от старости превратившимися в сплошные колючки.
– Дом красивый, – произнесла она, словно защищаясь.
– Он, наверное, хорош днем, – из вежливости согласился Кэл.
– Точно. – Мин поднялась по лестнице к входу, открыла дверь. – Я уже дома. А вы возвращайтесь.
– Это не ваша дверь. Где же еще двадцать шесть ступенек?
– Ладно, идем дальше. – Она сделала приглашающий жест и прошла в холл. В его присутствии ей стало неловко за поблекшие голубые обои и унылую деревянную мебель.
Они двинулись наверх по узкой лестнице. Та казалась еще уже от того, что он своими широкими плечами закрывал почти весь проход. Мин шагала следом.
Великолепный у него был зад.
«И больше ничего хорошего в нем нет, – подумала она. – Будь благоразумна, не теряй голову».
– Можете быть уверены: у человека, который проводит вас до дома два раза, действительно серьезные намерения, – заметил Кэл, дойдя до конца лестницы.
Он внезапно повернулся. Мин от неожиданности наткнулась на его локоть, ударилась лицом и потеряла равновесие. Стала падать, но схватилась за перила и осела на ступеньку.
– О Боже! – воскликнул Кэл. – Простите меня! – Он наклонился, но она отстранила его:
– Ничего, я сама виновата. Слишком маленькая дистанция. Она осторожно ощупала ушибленное место на лице. «Вот тебе за то, что ты судишь поверхностно и оправдываешь этого самца».
– Дайте посмотреть. Где ушиблись? – Он попытался заглянуть ей в глаза, потом мягко взял за подбородок.
– Не надо. – Мин отстранила его руку и тут же почувствовала покалывание в месте ушиба. – Все нормально. Если не считать того, что я попала в те семьдесят восемь процентов женщин, которые стали жертвами…
– Подождите вы с вашей статистикой, – перебил Кэл, выпрямляясь. – С вами все в порядке?
– Да. – Она поднялась и прошла мимо него к двери. – Теперь можете идти.
– Иду. – Он взял ее руку и пожал. – Рад был познакомиться. Простите за травму. Будьте счастливы.
– Именно это я и сделаю. Больше никаких мужчин – завожу кошку.
Мин проскользнула внутрь и захлопнула дверь перед его носом, прежде чем он успел что-либо сказать. «Будьте счастливы». Это что, шутка? Она включила бабушкину китайскую лампу возле двери, и в гостиной стало уютно. Затем нажала кнопку автоответчика и стала слушать, потирая виски.
«Мин, – услышала она голос сестры, – ещеразнапоминаю, чтозавтрапримерка. Приходи, хочутебявидеть». Голос невеселый, и это было так не похоже на Диану, что Мин прослушала сообщение еще раз. Что-то не так. Сестры Доббс вечно проигрывают, решила Мин и стала думать о Кзле. Она подошла к каминной полке, взглянула в потускневшее зеркало, тоже доставшееся от бабушки. Обыкновенное круглое лицо, заурядный цвет волос – вот какой видел ее Кэл Морриси весь вечер. А теперь еще и синяк. Со вздохом она взяла один из стеклянных шаров, которые подарила на Рождество Бонни. Золушка со своим принцем на ступеньках замка, голубки, взмывающие в небо… Кэл Морриси ничем не хуже принца.
А ее место – среди слуг. «Волшебные сказки не для меня». Она положила шар на место и включила музыку. Запел Элвис, «Дьявол в маске». «Вот это и есть Кэлвин Морриси», – подумала она и потрогала свой синяк. Ей хотелось пойти в ванную и смыть с себя все воспоминания о сегодняшнем вечере. По крайней мере то, что связано с Дэвидом. Остальное не так ужасно.
Одно ясно – она больше не увидит Морриси.
Когда следующим утром Кэл пришел на работу, солнце ярко светило в окна, в комнате витал аромат кофе, а из проигрывателя доносился голос Элвиса Костелло, который пел песню с загадочным названием «Ангелы хотят носить мои красные туфли». Роджер помахал ему рукой. Кэл бросил папку на стол, налил себе кофе и уселся в кресло, готовый устраивать райскую жизнь клиентам.
Вошел Тони и хлопнул его по плечу:
– Хорошо погуляли вчера вечером? Можно поздравить с победой?
– Ты о чем? – не понял Кэл.
– Да о пари. Насчет девушки в сером. Ведь ты выиграл?
– Разумеется. Ты же видел, мы вместе ушли.
– Да, я только хотел убедиться. Сам скажешь Дэвиду или мне сказать?
– Что именно? – рассеянно спросил Кэл, собираясь просматривать электронную почту.
– Что ты с ней переспал, – ответил Тони.
– Что? – удивился Кэл, просматривая почту и одновременно слушая песню. – Я с ней не спал.
– Ах да, – вспомнил Тони. – У тебя же целый месяц впереди.
– Тони, – произнес Кэл, не отрываясь от экрана, – я не знаю, о чем ты говоришь, но, по-моему, мы напрасно тратим время.
– Ну как же, Дэвид с тобой поспорил, что ты за месяц уложишь ее в постель.
– Я такого пари не заключал, – сказал Кэл.
– А Дэвид уверен в обратном, – настаивал Тони.
– Не может такого быть, – твердо возразил Кэл. – Теперь, на трезвую голову, он, конечно, сообразил, что никакого пари на десять тысяч долларов мы не могли заключить. Давай о деле. Что удалось подготовить? Это наш хлеб, между прочим.
Он подвинул папку к Тони, и тот начал перелистывать страницы.
– Элементарно, тут делать нечего. – Тони направился к своему столу. – Кстати, Синтия вчера ушла с Дэвидом.
– И на здоровье, – ответил Кэл, возвращаясь к почте.
– Тебя это не волнует? – спросил Тони.
– Да что ты привязался ко мне? – разозлился Кэл.
– Я только хотел убедиться, что у тебя с ней все кончено, – пояснил Тони. – Сейчас решается моя судьба.
– Каким образом? – поинтересовался Кэл.
– Ну, ты женишься первым, – начал Тони, вернувшись к столу Кэла и присев на уголке. – Ты всегда во всем первый. Потом женится Роджер, и вы оба селитесь в пригороде. Роджер выберет себе женщину с твердыми устоями, поэтому мне придется жить с тобой. А так как Синтия никогда меня не любила, с ней будет трудно договориться.
– Со мной тоже, – сказал Кэл. – Иди-ка ты отсюда.
– Не то чтобы прямо в одном доме с вами, – не унимался Тони. – В хорошенькой квартирке над гаражом. Вам будет удобно. Ты сможешь приходить ко мне поболтать и выпить, и тебе не надо будет ехать после этого домой. А я могу посидеть с детьми, если вы с женой захотите куда-нибудь пойти.
– Во-первых, я еще не женюсь, так что забудь об этом. Во-вторых, если бы я по дурости и женился, то уж точно не стал бы заводить детей. В-третьих, если бы я совсем сбрендил, женился и обзавелся детьми, черта с два я доверил бы их тебе.
– К тому моменту мы оба созреем, – сказал Тони. – Сейчас я тоже не пустил бы себя к детям.
– А я женюсь первым, – сообщил Роджер.
Кэл и Тони повернулись к нему. Он улыбался – крупный, светловолосый и миролюбивый, сияющий в лучах утреннего солнца.
– Я собираюсь жениться на Бонни. – Кэл нахмурился:
– Кто такая Бонни?
– Вчерашняя светловолосая малышка, – недовольно пояснил Тони.
– Ее зовут Бонни, – сказал Роджер таким ледяным тоном, что оба его друга переглянулись.
– Он не шутит, – заметил Кэл, обращаясь к Тони. – Что случилось?
– Рыжая явно заинтересовалась мной, – начал объяснять Тони. – Ну я и пошел к ней. А Роджер увязался за мной и познакомился с малы… с Бонни. И сразу потерял голову. – Тони повернулся к Роджеру: – Не прошло и двенадцати часов, как ты познакомился с ней. Ты целый год выбирал кушетку, а тут…
– Она моя судьба, – заявил Роджер.
– Может быть, – сказал Кэл и подумал: «Вот чертовка». – Надеюсь, ты не успел с ней объясниться?
– Да нет, еще не время.
– Неужели? – воскликнул Тони. – Господи Иисусе!
– Я женюсь на ней, все привыкнут к этому, и всякий шум прекратится. Она превосходна.
– Превосходных женщин не бывает, – проворчал Кэл. – Поэтому надо смотреть в оба. Ты сегодня с ней увидишься?
– Нет, – ответил Роджер. – У них сегодня что-то вроде журфикса, или, как выражается Бонни, «как бы обед».
– У кого это – у них?
– У Бонни, Лайзы и Мин.
– Кто такая Мин? – не понял Тони.
– А это та самая, с которой я не буду спать, – ответил Кэл.
«Если и Бонни такая же, – подумал он, – Роджера ждут серьезные проблемы».
– А в пятницу ты увидишься с Бонни? – не отставал дотошный Тони.
Роджер кивнул:
– В том же баре. Они не всегда бывают там, но она сказала, что найдет меня. А в субботу она придет ко мне на матч. И мы сможем поужинать.
– Она будет смотреть, как ты тренируешься? – спросил Кэл. – Видно, она очень тебя любит.
– Пока нет, – ответил Роджер. – Но полюбит непременно.
– Значит, пятница, – рассуждал Тони, не слушая их. – Отлично. Я займусь Лайзой, а Кэл продолжит с серым костюмом.
– Еще чего! – возмутился Кэл. Роджер улыбнулся:
– Что такое?
Кэл вернулся к компьютеру.
– Она старомодна, в ней нет ни капли авантюризма, а по профессии она статистик. Весь ужин она портила мне настроение, а потом я довел ее до дома, прошел вверх пятьдесят восемь ступеней, чтобы убедиться, что она в безопасности, и в темноте заехал ей локтем в глаз. Это был худший день в моей жизни, и я уверен, что и для нее далеко не лучший.
– Ты ее ударил? – удивился Тони.
– Случайно, – ответил Кэл. – Надо бы послать ей цветы, чтобы загладить вину, но она ко всему – неприятный человек. Так что все кончено.
– Найдешь другую. – Тони с неодобрительным видом покачал головой.
Кэл с раздражением взглянул на него:
– Давай вспомним твои глубокие и прочные привязанности.
– Да что с меня взять. Я на серьезное чувство не способен.
– Бонни живет в этом же доме на первом этаже, – сказал Роджер, как будто не слыша их. – Мне надо было пройти только тридцать две ступеньки. А она из сочувствия пригласила меня на чашечку кофе. Так что я уже знаком с этими ступеньками.
– Может, Лайза живет на втором?
– Нет, на Пеннингтон, – ответил Роджер. – Она каждый год переезжает, как только меняет работу. По словам Бонни, Лайза любит перемены.
Кэл посмотрел на Тони:
– Ты не проводил ее домой?
– Она удрала, когда я был в туалете, – признался Тони. – Наверное, это игра.
– Чем-то она напоминает мне Мин, – сказал Кэл. «Только Мин, похоже, не играла», – подумал он.
– Мы с Бонни проводили Лайзу до дома, – сказал Роджер. – Я не возражал, потому что можно было подольше не расставаться с Бонни.
Тони не выдержал:
– Опомнись, несчастный!
– Ты что, всерьез? – спросил Кэл, поворачиваясь к Роджеру.
– А то нет…
Лицо Роджера выражало решимость.
– Поздравляю, – сказал Кэл. – Выжди хоть месяц, а то напугаешь ее своим предложением.
– Я и сам так думаю, – согласился Роджер.
– Оба вы идиоты, – подытожил Тони.
– Мы все останемся без работы, если сейчас не займемся делом, – спохватился Кэл. – Начнем с повторного семинара для Бэтчелдера.
– Бонни утверждает, что Мин – стоящий человек, – заметил Роджер. – Ничего подобного. Она зла на весь мир и переносит свою злость на любого мужчину, который окажется рядом. А теперь о семинаре для Бэтчелдсра.
– Ты уверен, что Дэвид не будет настаивать на пари? – опять забеспокоился Тони.
– Совершенно уверен, – ответил Кэл. – А я никогда больше не увижу эту женщину. И давайте наконец о семинаре.
В половине пятого Мин вошла в задрапированную кремовым муаром примерочную лучшего в городе магазина для новобрачных, хорошо понимая, что опоздала, и не очень обеспокоенная этим. Мать, наверное, так поглощена делами Дианы, что…
– Опаздываешь, – укорила мать. – Назначено на четыре.
– Я с работы, – объяснила Мин, бросая жакет на кресло. – Если хочешь, чтобы я приходила вовремя, выбирай вечернее время.
Нанетта Доббс, как всегда высокомерная, была раздражена.
– Не смеши. Твое платье во второй примерочной. Давай блузку, а то еще сбросишь ее на пол.
Она протянула руку с ухоженными ногтями, и Мин, вздохнув, подчинилась.
– Что это? – Голос матери зазвучал неожиданно резко, в нем послышалось презрение. – Зачем ты носишь этот лифчик?
Мин посмотрела на грудь. Белье из простого хлопка, но вполне пристойное.
– А в чем дело?
– Белый хлопок, – объяснила Нанетта, – это как орхидея без запаха…
– А мне нравятся простые орхидеи, – заупрямилась Мин.
– …которые никого не возбуждают, – закончила Нанетта.
Мин заморгала.
– Но я была на работе. Кого там возбуждать?
– Мужчин, разумеется. Ты не девочка, тебе тридцать три, лучшее время упущено, а ты еще носишь простой хлопок.
– Я же сказала – я с работы, – повторила Мин, теряя терпение.
– Не важно.
Мать вывернула ее блузку, проверила ярлык, убедилась, что это шелк, и, немного успокоившись, продолжала:
– Если ты носишь белье из хлопка, ты и чувствуешь себя и ведешь соответственно, и ни один мужчина даже близко к тебе не подойдет. Надо носить кружевное.
– Из тебя бы вышла хорошая сводня, – ответила Мин и направилась в примерочную.
– Минерва! – окликнула мать. Мин обернулась.
– Ну не сердись, – сказала она. – Честно говоря, этот разговор утратил актуальность. Я не уверена, что мне хочется замуж, а ты критикуешь мое белье, потому что это плохая приманка для мужчин…
Нанетта вздернула подбородок.
– Ты рискуешь потерять Дэвида. – Мин сделала глубокий вздох.
– Кстати, насчет Дэвида…
– Что такое? – Было заметно, как мать напряглась.
– Мы расстались, – произнесла Мин с бодрой улыбкой.
– О Господи! – вскричала мать, прижимая к груди блузку дочери, – воплощенное отчаяние, картинный образ, вписанный в богато декорированное окружение.
– Мы с ним разные люди, мама.
– Разве нельзя было удержать его хотя бы до свадьбы?! – Разумеется, нет, – отрезала Мин. – И хватит уже. Что мне сделать, чтобы ты больше не начинала эту тему?
– Носи кружевное белье.
– И ты отстанешь от меня?
– На какое-то время.
Мин улыбнулась и направилась в примерочную.
– Ну ты и штучка, мама! – покачала она головой.
– Сама такая! – ответила Нанетта, оглядывая свою старшую. – Ты же знаешь, как я горжусь тобой. Кстати, у тебя какое-то пятно над глазом.
– Это чтобы я вела себя потише, – сказала Мин и закрыла за собой дверь.
Она расстегнула молнию, и юбка упала на ковер.
– Я совсем не уродина, – убеждала себя Мин, глядя в зеркало. – Надо только найти человека, которому нравятся полные женщины.
Она сняла длинную бледно-лиловую шифоновую юбку с золотого крючка и шагнула в нее, следя за тем, чтобы не распоролись швы; пришлось втянуть живот. Затем она надела блузку, тоже из шифона, и застегнула крошечные кнопки. Блузка туго обтянула грудь, а в вырезе виднелся белый бюстгальтер. Она встряхнула руками, расправляя двойные шифоновые манжеты, которые ей придется терпеть в течение всего свадебного дня. Блуза складками лежала на бедрах, расширяя нижнюю часть тела.
Мин взяла корсет из голубовато-лилового муара. Когда полгода назад она выбирала наряд, ей так понрарилась красивая ткань, что она заказала из нее еще и одеяло. Сейчас она смотрела на узкий корсет и думала: «Лучше ходить в одеяле. По крайней мере чувствуешь себя свободно». Она глубоко вздохнула и стянула талию корсетом. Грудь поднялась очень высоко, а корсет не сходился, оставляя промежуток почти в два дюйма. «Вот они, углеводы», – подумала она и вспомнила, как ела хлеб у Эмилио. Потом замазала синяк тональным кремом и вышла к матери.
Но вместо нее увидела Диану; та стояла на возвышении перед огромным зеркалом с золоченой рамой в окружении своих подруг, которых Лайза называла Мокрица и Жуть. Из плейера доносился голос Дикси Чикс.
– Готовая к бегству, – сказала Мин Диане. – Вот уж некстати.
– М-м-м? – промычала Диана, не отрывая глаз от зеркала. – Это «Сбежавшая невеста».
– Нуда.
Диана хотела, чтобы на свадьбе звучала музыка из фильмов с участием Джулии Робертс. Что ж, неплохо.
– Мне очень нравится этот фильм, – сообщила Сьюзи. Несчастная блондинка, вечно злая на весь мир, совершенно взмокла в своем зеленом шифоне. Не повезло ей с платьем.
– Я думала, он смешной, – сказала темноволосая Карен, которую Лайза называла Жуть. В голубом шифоновом наряде она выглядела самодовольной и высокомерной.
Мин помахала ей рукой:
– Отойди, я хочу видеть сестру.
Та подвинулась, и Мин наконец разглядела Диану.
– Ух ты!
Диана, одетая в кремовый шифон и атлас, казалось, пришла из волшебной сказки. Темные вьющиеся волосы были завязаны затейливым узлом, а нежный овал лица украшали мелкие завитки. Низкий вырез платья открывал прелестную шею и мягкую белизну груди. По краю декольте и на запястьях шли шифоновые оборки, в сочетании с узким лифом это подчеркивало тонкость стана. От талии тоже шли оборки, увеличивая пышность юбки. Подол заканчивался плиссированной каймой, из-под которой показывались шелковые туфельки с пряжками. Диана повернулась спиной, и Мин увидела турнюр из шифоновых сборок, за которым следовал каскад из множества складок, так что задняя часть платья колыхалась при каждом движении.
– Смеешься? Я изучала его, и он меня просто поразил. – Она скривила губы. – Природа одарила его красотой, а родительская любовь имела обусловленный характер. Его приучили угождать людям, чтобы заслужить их одобрение. И он угождал – в основном женщинам, которые этого просто жаждали. Сама его внешность предполагает притворство, а обаяние привлекает к нему людей. Он являет собой один из самых изящных примеров социальной адаптации, которые мне когда-либо приходилось наблюдать. Мои статьи о нем вызвали широкий резонанс.
Дэвид попытался увидеть Кэла ребенком, старающимся всем понравиться. Он представил стоящего у качелей красивого темноволосого мальчика в смокинге, который с самоуверенной улыбкой разглядывал девочек.
– А ему известно, что ты о нем писала?
– Нет, он этого не знает и не узнает никогда. Работа завершена. У меня контракт на книгу, и я почти закончила ее. – Она хитро улыбнулась. – Я не из тех дурочек, кто просто верит в любовь мужчины, у меня есть клинические доказательства того, что он меня любит. И скоро он вернется ко мне, если только твоя Мин не собьет его с толку.
– Так как же, – Дэвид наклонился ближе к ней, – если мы хотим быть уверенными, что они не достигнут этого… как его… притяжения?.. что нам делать?
Синтия посмотрела на него задумчиво.
– Что делать? Ну, например, можно привлечь друзей и родителей, как говорится, замутить источник. Можем предложить им разные занятия, чтобы отвлечь. Но это было бы не… Пожалуй, нам ничего не надо делать. Кэл меня любит.
– Ну хорошо. – Дэвид отодвинулся и сказал себе: «А ведь я вхож в ее семью».
Синтия улыбнулась:
– Надоело о них говорить. А ты чем занимаешься? – «Наконец добрались и до меня», – подумал он и ответил:
– Разрабатываю программное обеспечение. – Глаза Синтии слегка потускнели.
Выйдя на улицу, Мин глубоко вдохнула воздух летней ночи и почувствовала себя счастливой. Прекрасный ужин сгладил все переживания. Ярость улеглась, унижение было забыто. «Запомни на будущее: вкусная еда – хорошая психологическая поддержка», – сказала она себе.
Появление Кэла нарушило гармонию.
– Где ваша машина? – спросил он.
– Обойдусь без машины, – ответила Мин. – Пройдусь пешком. – Она протянула ему руку. – Как принято говорить, спасибо за чудесный вечер. До свидания.
– Нет-нет, – не согласился он, словно не замечая ее руки. – Куда вам?
– Да поймите же, – рассердилась Мин, – я и сама дойду.
– Одна, ночью? Исключено. Я не так воспитан. Доведу вас до дома, как бы вы ни сопротивлялись. Итак, куда нам?
Мин собралась возразить, но в этом было мало смысла. Ойа уже поняла, что он всегда добивается своего.
– Ну что ж, спасибо. Нам сюда.
Она двинулась по улице, слушая шум ветерка в верхушках деревьев и приглушенные уличные шорохи. Кэл следовал за ней. Звук его шагов гармонично дополнял стук ее каблуков.
– А чем вы занимаетесь? – спросила она.
– Провожу семинары по бизнесу с двумя своими партнерами.
– Вы преподаватель? – удивилась Мин.
– Да. А вы статистик. Я уважаю вашу профессию. Вы работаете за деньги, а я делаю то же самое ради развлечения.
– Что именно?
– Подсчитываю, стоит держать пари или нет. – Он посмотрел на нее сверху вниз. – Вы ведь тоже игрок, только работаете со средствами своей компании – а это миллионы долларов.
– Да, но я не рискую собственными деньгами, – возразила Мин.
– Я тоже, – сказал Кэл.
– Не проигрываете пари? – недоверчиво спросила она.
– Почти никогда.
– Вы прямо дьявол! Потому и работаете независимо? Вы способны предугадать риск?
– Нет, просто я не хочу работать на хозяина. Это лишило бы меня возможности выбора.
– Свернем здесь, – сказала она. – Знаете, я могу…
– Идем дальше, – скомандовал Кэл, и Мин подчинилась.
– А как называется ваша компания?
– «Морриси, Паккард, Капа».
– Паккард и Капа – это, видимо, те двое, которые были с вами в баре? – спросила Мин. – Крупный блондин и Орешек… ну, такой… похожий на жокея.
Кэл усмехнулся:
– Он самый. Как вы его назвали?
– Моя подруга заметила, что у него голова круглая, как орех. – Мин поморщилась. – Не думайте, это не насмешка, скорее комплимент.
– Не сомневаюсь. Наверное, та, рыжая?
– А, так вы ее заметили. – Мин почувствовала себя задетой.
– Не я, а Орешек.
– Не говорите ему, что его так назвали. Никто не хотел его обидеть.
– Это убило бы Тони. Я буду молчать.
– Спасибо.
Чем дальше от людных улиц они уходили, тем темнее становилось, хотя везде горели фонари, и Мин только теперь оценила присутствие Кэла.
– А почему именно вас приглашают учить людей?
– У нас индивидуальное обучение по адаптированным программам, – объяснил Кэл. – Мы даем стопроцентную гарантию успеха и всегда добиваемся результата.
– Похоже на рекламу.
– Но это чистая правда.
– И как вы добиваетесь результата? – поинтересовалась Мин. – Очаровываете людей?
– А если и так, что в этом плохого?
– Обаяние редко сочетается с честностью, – ответила Мин.
Кэл вздохнул.
– Многие боятся учебы и потому замыкаются. Таких мы выявляем с самого начала. Люди пытаются преодолеть свой страх и делают это по-разному. Некоторые очень скованны, этих мы направляем к Роджеру. Он мягкий, деликатный человек и способен уговорить любого изучать что угодно.
– Это даже пугает. – Мин попыталась представить Роджера милейшим преподавателем.
– Вы очень подозрительны, – заметил Кэл и продолжал: – Чтобы спрятать свой страх, некоторые начинают острить, привлекая внимание остальных и нарушая рабочую обстановку. Таких берет к себе Тони. Он шутит и смеется вместе с ними, пока все не почувствуют себя свободно.
– А вам кто достается? – полюбопытствовала Мин.
– А я работаю с озлобленными, – ответил Кэл, – с теми, кто злится на свой страх.
– И вы своими чарами выводите их из этого состояния, – заключила Мин.
– В общем и целом.
«Вот как – с озлобленными». Они шагали молча, и звуки их шагов сливались.
– Увидев меня, вы, наверное, почувствовали себя как рыба в воде. – Мин посмотрела на него.
– Нет, ваш случай другой. Вы озлоблены не потому, что испуганы. Причина другая – вам кто-то напакостил. И никакие чары не выведут вас из этого состояния, пока вы не решите более глубокие проблемы.
– Но вы все же пытались опробовать на мне свои чары.
– И не думал, – ответил Кэл. – Как только вы сказали, что вас бросил парень, я оставил свои попытки.
Мин задумалась.
– Неправда, вы пытались, и даже очень.
– А вы не жалеете, что весь вечер злились?
– Нисколько. Вы ведь изливали свое обаяние с самого начала, значит, хотели что-то получить от меня – не знаю, что именно, – «Ты хотел секса, чтобы выиграть пари, мерзавец», – поэтому заслужили такое обращение.
– Разумно, – согласился Кэл.
Мин почувствовала удовлетворение: он не лишен честности, только жаль, что ее маловато. Дальше они шли молча.
– А вот и мой дом. Благодарю вас.
– Где? – не понял Кэл.
– Там, наверху. – Мин показала на холм. – Вот ступеньки.
Кэл с трудом различил в темноте очертания холма.
– Бог мой, да это настоящий Эверест! Сколько же здесь ступенек?
– Тридцать две, – ответила Мин, – и еще двадцать шесть, чтобы попасть в квартиру. – Она протянуларуку. – Попрощаемся здесь. Спасибо, что довели до дома. Всего доброго.
Он пропустил ее слова мимо ушей, глядя на холм.
– Прекратите. Я не допущу, чтобы вы одна карабкались наверх в темноте.
– Ничего страшного, – возразила Мин. – Между прочим, статистика показывает, что нападения на женщин совершают в основном знакомые им мужчины.
– Еще один камешек в мой огород?
– Ну что вы! Нет такого мужчины, который прошел бы тридцать две ступеньки наверх, чтобы напасть на меня, поэтому мне ничто не угрожает. Можете с чистой совестью уходить.
– Не могу. – Он был на редкость терпелив. – Пошли вместе. Вы впереди, я за вами.
За ней? Чтобы ее зад торчал у него перед глазами? Ну нет уж.
– Послушайте, уже поздно, я устал…
– Скорее в аду похолодает, чем вы пойдете за мной. Если хотите, идите первым.
– Почему? – заинтересовался он.
– Нечего вам рассматривать мой зад. – Он покачал головой.
– Знаете, мисс Доббс, вы кажетесь нормальным человеком, но когда открываете рот…
– Поднимаемся, или уходите! – Кэл, вздохнув, сделал первый шаг. – Стоп! Теперь вы будете смотреть мне в зад всю дорогу.
– Ну, у вас наверняка великолепный зад, – сказала Мин. – И двигаетесь вы совершенно иначе.
– А я еще не видел вашего, – заявил он. – Здесь темно, и ваш жакет слишком длинный.
– Так вы идете или нет? – Кэл начал подъем.
Дойдя до последней ступеньки, он остолбенел, и она увидела дом его глазами: оштукатуренное каменное здание середины века, темное, запущенное, заросшее плетистыми розами, от старости превратившимися в сплошные колючки.
– Дом красивый, – произнесла она, словно защищаясь.
– Он, наверное, хорош днем, – из вежливости согласился Кэл.
– Точно. – Мин поднялась по лестнице к входу, открыла дверь. – Я уже дома. А вы возвращайтесь.
– Это не ваша дверь. Где же еще двадцать шесть ступенек?
– Ладно, идем дальше. – Она сделала приглашающий жест и прошла в холл. В его присутствии ей стало неловко за поблекшие голубые обои и унылую деревянную мебель.
Они двинулись наверх по узкой лестнице. Та казалась еще уже от того, что он своими широкими плечами закрывал почти весь проход. Мин шагала следом.
Великолепный у него был зад.
«И больше ничего хорошего в нем нет, – подумала она. – Будь благоразумна, не теряй голову».
– Можете быть уверены: у человека, который проводит вас до дома два раза, действительно серьезные намерения, – заметил Кэл, дойдя до конца лестницы.
Он внезапно повернулся. Мин от неожиданности наткнулась на его локоть, ударилась лицом и потеряла равновесие. Стала падать, но схватилась за перила и осела на ступеньку.
– О Боже! – воскликнул Кэл. – Простите меня! – Он наклонился, но она отстранила его:
– Ничего, я сама виновата. Слишком маленькая дистанция. Она осторожно ощупала ушибленное место на лице. «Вот тебе за то, что ты судишь поверхностно и оправдываешь этого самца».
– Дайте посмотреть. Где ушиблись? – Он попытался заглянуть ей в глаза, потом мягко взял за подбородок.
– Не надо. – Мин отстранила его руку и тут же почувствовала покалывание в месте ушиба. – Все нормально. Если не считать того, что я попала в те семьдесят восемь процентов женщин, которые стали жертвами…
– Подождите вы с вашей статистикой, – перебил Кэл, выпрямляясь. – С вами все в порядке?
– Да. – Она поднялась и прошла мимо него к двери. – Теперь можете идти.
– Иду. – Он взял ее руку и пожал. – Рад был познакомиться. Простите за травму. Будьте счастливы.
– Именно это я и сделаю. Больше никаких мужчин – завожу кошку.
Мин проскользнула внутрь и захлопнула дверь перед его носом, прежде чем он успел что-либо сказать. «Будьте счастливы». Это что, шутка? Она включила бабушкину китайскую лампу возле двери, и в гостиной стало уютно. Затем нажала кнопку автоответчика и стала слушать, потирая виски.
«Мин, – услышала она голос сестры, – ещеразнапоминаю, чтозавтрапримерка. Приходи, хочутебявидеть». Голос невеселый, и это было так не похоже на Диану, что Мин прослушала сообщение еще раз. Что-то не так. Сестры Доббс вечно проигрывают, решила Мин и стала думать о Кзле. Она подошла к каминной полке, взглянула в потускневшее зеркало, тоже доставшееся от бабушки. Обыкновенное круглое лицо, заурядный цвет волос – вот какой видел ее Кэл Морриси весь вечер. А теперь еще и синяк. Со вздохом она взяла один из стеклянных шаров, которые подарила на Рождество Бонни. Золушка со своим принцем на ступеньках замка, голубки, взмывающие в небо… Кэл Морриси ничем не хуже принца.
А ее место – среди слуг. «Волшебные сказки не для меня». Она положила шар на место и включила музыку. Запел Элвис, «Дьявол в маске». «Вот это и есть Кэлвин Морриси», – подумала она и потрогала свой синяк. Ей хотелось пойти в ванную и смыть с себя все воспоминания о сегодняшнем вечере. По крайней мере то, что связано с Дэвидом. Остальное не так ужасно.
Одно ясно – она больше не увидит Морриси.
Когда следующим утром Кэл пришел на работу, солнце ярко светило в окна, в комнате витал аромат кофе, а из проигрывателя доносился голос Элвиса Костелло, который пел песню с загадочным названием «Ангелы хотят носить мои красные туфли». Роджер помахал ему рукой. Кэл бросил папку на стол, налил себе кофе и уселся в кресло, готовый устраивать райскую жизнь клиентам.
Вошел Тони и хлопнул его по плечу:
– Хорошо погуляли вчера вечером? Можно поздравить с победой?
– Ты о чем? – не понял Кэл.
– Да о пари. Насчет девушки в сером. Ведь ты выиграл?
– Разумеется. Ты же видел, мы вместе ушли.
– Да, я только хотел убедиться. Сам скажешь Дэвиду или мне сказать?
– Что именно? – рассеянно спросил Кэл, собираясь просматривать электронную почту.
– Что ты с ней переспал, – ответил Тони.
– Что? – удивился Кэл, просматривая почту и одновременно слушая песню. – Я с ней не спал.
– Ах да, – вспомнил Тони. – У тебя же целый месяц впереди.
– Тони, – произнес Кэл, не отрываясь от экрана, – я не знаю, о чем ты говоришь, но, по-моему, мы напрасно тратим время.
– Ну как же, Дэвид с тобой поспорил, что ты за месяц уложишь ее в постель.
– Я такого пари не заключал, – сказал Кэл.
– А Дэвид уверен в обратном, – настаивал Тони.
– Не может такого быть, – твердо возразил Кэл. – Теперь, на трезвую голову, он, конечно, сообразил, что никакого пари на десять тысяч долларов мы не могли заключить. Давай о деле. Что удалось подготовить? Это наш хлеб, между прочим.
Он подвинул папку к Тони, и тот начал перелистывать страницы.
– Элементарно, тут делать нечего. – Тони направился к своему столу. – Кстати, Синтия вчера ушла с Дэвидом.
– И на здоровье, – ответил Кэл, возвращаясь к почте.
– Тебя это не волнует? – спросил Тони.
– Да что ты привязался ко мне? – разозлился Кэл.
– Я только хотел убедиться, что у тебя с ней все кончено, – пояснил Тони. – Сейчас решается моя судьба.
– Каким образом? – поинтересовался Кэл.
– Ну, ты женишься первым, – начал Тони, вернувшись к столу Кэла и присев на уголке. – Ты всегда во всем первый. Потом женится Роджер, и вы оба селитесь в пригороде. Роджер выберет себе женщину с твердыми устоями, поэтому мне придется жить с тобой. А так как Синтия никогда меня не любила, с ней будет трудно договориться.
– Со мной тоже, – сказал Кэл. – Иди-ка ты отсюда.
– Не то чтобы прямо в одном доме с вами, – не унимался Тони. – В хорошенькой квартирке над гаражом. Вам будет удобно. Ты сможешь приходить ко мне поболтать и выпить, и тебе не надо будет ехать после этого домой. А я могу посидеть с детьми, если вы с женой захотите куда-нибудь пойти.
– Во-первых, я еще не женюсь, так что забудь об этом. Во-вторых, если бы я по дурости и женился, то уж точно не стал бы заводить детей. В-третьих, если бы я совсем сбрендил, женился и обзавелся детьми, черта с два я доверил бы их тебе.
– К тому моменту мы оба созреем, – сказал Тони. – Сейчас я тоже не пустил бы себя к детям.
– А я женюсь первым, – сообщил Роджер.
Кэл и Тони повернулись к нему. Он улыбался – крупный, светловолосый и миролюбивый, сияющий в лучах утреннего солнца.
– Я собираюсь жениться на Бонни. – Кэл нахмурился:
– Кто такая Бонни?
– Вчерашняя светловолосая малышка, – недовольно пояснил Тони.
– Ее зовут Бонни, – сказал Роджер таким ледяным тоном, что оба его друга переглянулись.
– Он не шутит, – заметил Кэл, обращаясь к Тони. – Что случилось?
– Рыжая явно заинтересовалась мной, – начал объяснять Тони. – Ну я и пошел к ней. А Роджер увязался за мной и познакомился с малы… с Бонни. И сразу потерял голову. – Тони повернулся к Роджеру: – Не прошло и двенадцати часов, как ты познакомился с ней. Ты целый год выбирал кушетку, а тут…
– Она моя судьба, – заявил Роджер.
– Может быть, – сказал Кэл и подумал: «Вот чертовка». – Надеюсь, ты не успел с ней объясниться?
– Да нет, еще не время.
– Неужели? – воскликнул Тони. – Господи Иисусе!
– Я женюсь на ней, все привыкнут к этому, и всякий шум прекратится. Она превосходна.
– Превосходных женщин не бывает, – проворчал Кэл. – Поэтому надо смотреть в оба. Ты сегодня с ней увидишься?
– Нет, – ответил Роджер. – У них сегодня что-то вроде журфикса, или, как выражается Бонни, «как бы обед».
– У кого это – у них?
– У Бонни, Лайзы и Мин.
– Кто такая Мин? – не понял Тони.
– А это та самая, с которой я не буду спать, – ответил Кэл.
«Если и Бонни такая же, – подумал он, – Роджера ждут серьезные проблемы».
– А в пятницу ты увидишься с Бонни? – не отставал дотошный Тони.
Роджер кивнул:
– В том же баре. Они не всегда бывают там, но она сказала, что найдет меня. А в субботу она придет ко мне на матч. И мы сможем поужинать.
– Она будет смотреть, как ты тренируешься? – спросил Кэл. – Видно, она очень тебя любит.
– Пока нет, – ответил Роджер. – Но полюбит непременно.
– Значит, пятница, – рассуждал Тони, не слушая их. – Отлично. Я займусь Лайзой, а Кэл продолжит с серым костюмом.
– Еще чего! – возмутился Кэл. Роджер улыбнулся:
– Что такое?
Кэл вернулся к компьютеру.
– Она старомодна, в ней нет ни капли авантюризма, а по профессии она статистик. Весь ужин она портила мне настроение, а потом я довел ее до дома, прошел вверх пятьдесят восемь ступеней, чтобы убедиться, что она в безопасности, и в темноте заехал ей локтем в глаз. Это был худший день в моей жизни, и я уверен, что и для нее далеко не лучший.
– Ты ее ударил? – удивился Тони.
– Случайно, – ответил Кэл. – Надо бы послать ей цветы, чтобы загладить вину, но она ко всему – неприятный человек. Так что все кончено.
– Найдешь другую. – Тони с неодобрительным видом покачал головой.
Кэл с раздражением взглянул на него:
– Давай вспомним твои глубокие и прочные привязанности.
– Да что с меня взять. Я на серьезное чувство не способен.
– Бонни живет в этом же доме на первом этаже, – сказал Роджер, как будто не слыша их. – Мне надо было пройти только тридцать две ступеньки. А она из сочувствия пригласила меня на чашечку кофе. Так что я уже знаком с этими ступеньками.
– Может, Лайза живет на втором?
– Нет, на Пеннингтон, – ответил Роджер. – Она каждый год переезжает, как только меняет работу. По словам Бонни, Лайза любит перемены.
Кэл посмотрел на Тони:
– Ты не проводил ее домой?
– Она удрала, когда я был в туалете, – признался Тони. – Наверное, это игра.
– Чем-то она напоминает мне Мин, – сказал Кэл. «Только Мин, похоже, не играла», – подумал он.
– Мы с Бонни проводили Лайзу до дома, – сказал Роджер. – Я не возражал, потому что можно было подольше не расставаться с Бонни.
Тони не выдержал:
– Опомнись, несчастный!
– Ты что, всерьез? – спросил Кэл, поворачиваясь к Роджеру.
– А то нет…
Лицо Роджера выражало решимость.
– Поздравляю, – сказал Кэл. – Выжди хоть месяц, а то напугаешь ее своим предложением.
– Я и сам так думаю, – согласился Роджер.
– Оба вы идиоты, – подытожил Тони.
– Мы все останемся без работы, если сейчас не займемся делом, – спохватился Кэл. – Начнем с повторного семинара для Бэтчелдера.
– Бонни утверждает, что Мин – стоящий человек, – заметил Роджер. – Ничего подобного. Она зла на весь мир и переносит свою злость на любого мужчину, который окажется рядом. А теперь о семинаре для Бэтчелдсра.
– Ты уверен, что Дэвид не будет настаивать на пари? – опять забеспокоился Тони.
– Совершенно уверен, – ответил Кэл. – А я никогда больше не увижу эту женщину. И давайте наконец о семинаре.
В половине пятого Мин вошла в задрапированную кремовым муаром примерочную лучшего в городе магазина для новобрачных, хорошо понимая, что опоздала, и не очень обеспокоенная этим. Мать, наверное, так поглощена делами Дианы, что…
– Опаздываешь, – укорила мать. – Назначено на четыре.
– Я с работы, – объяснила Мин, бросая жакет на кресло. – Если хочешь, чтобы я приходила вовремя, выбирай вечернее время.
Нанетта Доббс, как всегда высокомерная, была раздражена.
– Не смеши. Твое платье во второй примерочной. Давай блузку, а то еще сбросишь ее на пол.
Она протянула руку с ухоженными ногтями, и Мин, вздохнув, подчинилась.
– Что это? – Голос матери зазвучал неожиданно резко, в нем послышалось презрение. – Зачем ты носишь этот лифчик?
Мин посмотрела на грудь. Белье из простого хлопка, но вполне пристойное.
– А в чем дело?
– Белый хлопок, – объяснила Нанетта, – это как орхидея без запаха…
– А мне нравятся простые орхидеи, – заупрямилась Мин.
– …которые никого не возбуждают, – закончила Нанетта.
Мин заморгала.
– Но я была на работе. Кого там возбуждать?
– Мужчин, разумеется. Ты не девочка, тебе тридцать три, лучшее время упущено, а ты еще носишь простой хлопок.
– Я же сказала – я с работы, – повторила Мин, теряя терпение.
– Не важно.
Мать вывернула ее блузку, проверила ярлык, убедилась, что это шелк, и, немного успокоившись, продолжала:
– Если ты носишь белье из хлопка, ты и чувствуешь себя и ведешь соответственно, и ни один мужчина даже близко к тебе не подойдет. Надо носить кружевное.
– Из тебя бы вышла хорошая сводня, – ответила Мин и направилась в примерочную.
– Минерва! – окликнула мать. Мин обернулась.
– Ну не сердись, – сказала она. – Честно говоря, этот разговор утратил актуальность. Я не уверена, что мне хочется замуж, а ты критикуешь мое белье, потому что это плохая приманка для мужчин…
Нанетта вздернула подбородок.
– Ты рискуешь потерять Дэвида. – Мин сделала глубокий вздох.
– Кстати, насчет Дэвида…
– Что такое? – Было заметно, как мать напряглась.
– Мы расстались, – произнесла Мин с бодрой улыбкой.
– О Господи! – вскричала мать, прижимая к груди блузку дочери, – воплощенное отчаяние, картинный образ, вписанный в богато декорированное окружение.
– Мы с ним разные люди, мама.
– Разве нельзя было удержать его хотя бы до свадьбы?! – Разумеется, нет, – отрезала Мин. – И хватит уже. Что мне сделать, чтобы ты больше не начинала эту тему?
– Носи кружевное белье.
– И ты отстанешь от меня?
– На какое-то время.
Мин улыбнулась и направилась в примерочную.
– Ну ты и штучка, мама! – покачала она головой.
– Сама такая! – ответила Нанетта, оглядывая свою старшую. – Ты же знаешь, как я горжусь тобой. Кстати, у тебя какое-то пятно над глазом.
– Это чтобы я вела себя потише, – сказала Мин и закрыла за собой дверь.
Она расстегнула молнию, и юбка упала на ковер.
– Я совсем не уродина, – убеждала себя Мин, глядя в зеркало. – Надо только найти человека, которому нравятся полные женщины.
Она сняла длинную бледно-лиловую шифоновую юбку с золотого крючка и шагнула в нее, следя за тем, чтобы не распоролись швы; пришлось втянуть живот. Затем она надела блузку, тоже из шифона, и застегнула крошечные кнопки. Блузка туго обтянула грудь, а в вырезе виднелся белый бюстгальтер. Она встряхнула руками, расправляя двойные шифоновые манжеты, которые ей придется терпеть в течение всего свадебного дня. Блуза складками лежала на бедрах, расширяя нижнюю часть тела.
Мин взяла корсет из голубовато-лилового муара. Когда полгода назад она выбирала наряд, ей так понрарилась красивая ткань, что она заказала из нее еще и одеяло. Сейчас она смотрела на узкий корсет и думала: «Лучше ходить в одеяле. По крайней мере чувствуешь себя свободно». Она глубоко вздохнула и стянула талию корсетом. Грудь поднялась очень высоко, а корсет не сходился, оставляя промежуток почти в два дюйма. «Вот они, углеводы», – подумала она и вспомнила, как ела хлеб у Эмилио. Потом замазала синяк тональным кремом и вышла к матери.
Но вместо нее увидела Диану; та стояла на возвышении перед огромным зеркалом с золоченой рамой в окружении своих подруг, которых Лайза называла Мокрица и Жуть. Из плейера доносился голос Дикси Чикс.
– Готовая к бегству, – сказала Мин Диане. – Вот уж некстати.
– М-м-м? – промычала Диана, не отрывая глаз от зеркала. – Это «Сбежавшая невеста».
– Нуда.
Диана хотела, чтобы на свадьбе звучала музыка из фильмов с участием Джулии Робертс. Что ж, неплохо.
– Мне очень нравится этот фильм, – сообщила Сьюзи. Несчастная блондинка, вечно злая на весь мир, совершенно взмокла в своем зеленом шифоне. Не повезло ей с платьем.
– Я думала, он смешной, – сказала темноволосая Карен, которую Лайза называла Жуть. В голубом шифоновом наряде она выглядела самодовольной и высокомерной.
Мин помахала ей рукой:
– Отойди, я хочу видеть сестру.
Та подвинулась, и Мин наконец разглядела Диану.
– Ух ты!
Диана, одетая в кремовый шифон и атлас, казалось, пришла из волшебной сказки. Темные вьющиеся волосы были завязаны затейливым узлом, а нежный овал лица украшали мелкие завитки. Низкий вырез платья открывал прелестную шею и мягкую белизну груди. По краю декольте и на запястьях шли шифоновые оборки, в сочетании с узким лифом это подчеркивало тонкость стана. От талии тоже шли оборки, увеличивая пышность юбки. Подол заканчивался плиссированной каймой, из-под которой показывались шелковые туфельки с пряжками. Диана повернулась спиной, и Мин увидела турнюр из шифоновых сборок, за которым следовал каскад из множества складок, так что задняя часть платья колыхалась при каждом движении.