Страница:
— Здесь многое изменится, — говорит господин президент в полчетвертого и заканчивает трапезу. — Мы откроем древесный питомник, садоводческое хозяйство. Пойдемте, Тиция, я вам еще не показал нашу оранжерею!
Вместе с Полем и Майей мы чинно шагаем по усыпанной гравием дорожке через парк, доходим до просеки, и нашему взору открывается — я не верю своим глазам! — стеклянный замок! Он смотрится как пальмовая оранжерея в Шенбрунне, только чуть поменьше, но явно построен в то же время и великолепно отлажен. Отопление функционирует, грядки подготовлены. Здесь Поль будет разводить свои овощи, а в передней части — свои любимые пальмы и кактусы.
Мы возвращаемся в дом. Президент смотрит на часы.
— У вас есть еще немного времени? Поль потом отвезет вас в Париж. Есть более крупное дело, на втором этаже. Мириам хочет иметь там собственную квартиру, с детской, ванной и комнатой для Нэнни, которая приедет из Англии. Мы уже и так и сяк гадали и планы чертили, но не можем прийти к единому мнению. Все мы одарены музыкально, а вот чертить никто не умеет!
Значит, все-таки не напрасно я сюда приехала!
До того, как в шесть Полю отвезти меня домой, я успеваю обмерить весь второй этаж, а заодно и окна на первом. Обещаю в начале следующей недели (сегодня четверг) прислать планы. Потом мы прощаемся и забираемся в белый «лэндровер», в котором сидишь высоко, как в автобусе.
Поль заводит двигатель. Включает фары. Мы мечтательно выезжаем из парка в большой мир. Наконец-то одни! Молча едем по тихому зимнему ландшафту. Время от времени улыбаемся друг другу. Мы оба немного смущены.
— Это твоя подружка? Майя из Америки? — спрашиваю я, немного погодя.
— Что? — Поль хохочет. — Ты что, хочешь меня обидеть? Это подруга моего отца. Он тебе не сказал?
— Нет!
— Она тебе нравится? — спрашивает он потом. Я качаю головой. — Нам тоже нет, — продолжает он, — но знаешь, мы пережили уже столько Май, что теперь не волнуемся. Ты получила мои открытки?
— Да, спасибо! Двадцать штук. Мне было очень приятно!
— Одной не хватает, — говорит Поль и смотрит прямо перед собой в сгущающиеся сумерки.
— Последняя была из Мехико.
— Еще одна придет. Из Санта-Фе. Там я написал, что мы раньше прилетим домой. И что я очень, очень соскучился!
Он пристально смотрит на меня.
— Ну расскажи, — говорит он немного погодя, — У тебя есть время? Я знаю один чудесный индийский ресторан, давай туда пойдем!
Мы ставим машину где-то на улице Севр и шагаем в холодной зимней ночи по бульвару Монпарнас. Мы не держимся за руки. Поль с уважением отнесся к моим словам. Мы замечательно дружим, и я хочу, чтобы так и оставалось.
Вот и ресторан. Очень благородно и дорого обставлен, с резными ширмами, свечами, приглушенным светом. Мы стоим у двери и ждем метрдотеля. Столик ведь не заказывали, но надеюсь, что мы его получим. Здесь так чудесно пахнет мятой и экзотическими специями, карри и сандаловым деревом. Я хочу здесь остаться! Не желаю возвращаться в холодную ночь!
Нам везет!
К нам подходит красивая смуглая индианка. На ней вытканное золотом сари, между бровями красная точка, а черные волосы заплетены в косу. Она приветливо здоровается с нами и ведет вниз, к одной из ниш. Там мы одни. Индианка принимает заказ и приносит нам коктейли, с большим количеством тропических фруктов и свежим соком манго. Вкус потрясающий! Мы сидим на небольшом расстоянии, наслаждаемся встречей и говорим о дружбе, которая в тысячу раз лучше, чем любовь, потому что прочнее, а страсть все разрушает.
Этого никому не хочется! Нам тем более!
— Я так рад, что вернулся, — говорит Поль, поднимая свой бокал. Мы пьем за его планы, мои успехи, за этот дивный, ничем не испорченный вечер. А потом все происходит очень быстро. Мы ставим бокалы. Молча долго смотрим друг на друга. И вдруг целуемся. Это получается само собой.
Поцелуй непродолжителен. Наши губы касаются лишь доли секунд, но это подобно эротическому разряду. Мои губы пылают, а заодно и щеки и лоб.
Я краснею как девчонка. Заметил ли это Поль? Заметил. И очень рад. Улыбается мне, потом опускает глаза. В воздухе вдруг разливается сладостное ожидание. Свечи горят ярче. Скатерть отливает золотом.
Рядом с моей рукой лежит красивая рука Поля. Я должна ее коснуться! Мы оба чувствуем одно и то же: наши пальцы уже переплелись. После этого мимолетного поцелуя ночь изменилась, и мы вместе с ней.
Мы вдруг не решаемся посмотреть друг другу в глаза! Непринужденность исчезла. Мы не произносим ни слова, пока не сервируют закуски. Я глазею на них, а сама прислушиваюсь к себе. Неожиданно я обнимаю его в своем воображении. Это еще что такое? При всем честном народе у меня эротические видения! Я лежу у него на груди. Он обхватывает меня сильными руками. Я мысленно ласкаю его тело. Бедра, живот… стоп! Прекратить, а то так недолго потерять самообладание и броситься на него! Я ведь хочу только дружбы. Или нет?
— Ты любишь острые блюда? — спрашивает Поль и ставит передо мной специи.
— Очень! Да. Спасибо. Нет! — Я уже не соображаю, что болтаю. Я обхожусь одной свободной рукой, потому что моя правая рука судорожно вцепилась в левую Поля. Так мы и едим, вернее, ковыряемся в еде, не отпуская друг друга.
Мы сидим, тесно прижавшись. Как это получилось, я и не заметила. Мой правый бок горит, мы дышим в унисон. Наверняка это заметил уже весь ресторан.
Нет, все оживленно продолжают ужин. Наверное, мы защищены от посторонних глаз в своей нише!
Вот приносят горячее блюдо. Карри с горошком и цветной капустой. Шпинат с белым сыром. К этому чечевица и благоухающий рис-басмати с миндалем, молотыми кокосовыми орехами и изюмом. Запах соблазнительнейший!
Поль накладывает. Мы едим каждый одной рукой. Тот, кто не ест мяса, обходится без ножа, одной вилкой. Вегетарианство делает чувственным! Вспомните зверей. Травоядные обладают самой большой силой. Взять хотя бы страстных жеребцов. Или диких быков. Носорогов, бегемотов, слонов-гигантов. Они могут всегда! Целыми днями! А серны, газели, проворные зайцы, неутомимые голуби! На помощь! Моя фантазия оказывает мне дурную услугу.
Смотрю в свою тарелку. Поль сжимает мою руку.
Он будто читает мои мысли. Я заливаюсь бордовой краской! Слава богу, что этого не видно при тусклом свете.
— Вкусно? — спрашивает Поль с улыбкой. Я молча киваю. Я не в состоянии ни говорить, ни есть. Ни даже пить. Не могу спокойно сидеть. Честно говоря, я хочу только одного — в постель! Утонуть в его объятиях и забыть обо всем мире!
Мы одновременно кладем вилки. Смотрим друг на друга — и вот мы уже обнимаемся! Моя голова покоится на его плече. Тесно прижав к себе, он гладит мои волосы. Я чувствую его тепло, я в полной безопасности. От него так приятно пахнет. Его губы на моем виске, на моей щеке… вот они приближаются… я поднимаю голову ему навстречу… Наконец!
Долгий, восхитительный поцелуй!
Я ждала его целый год. Его язык ласкает меня, я обмякаю.
— Я люблю тебя, — шепчет он мне в ухо.
Потом мы целуемся снова, наверное, часами, потому что свеча догорела, еда остыла, большинство посетителей покинуло ресторан. Сколько времени? Полпервого! И никто нам не мешал! Да, это Париж. Официанты оставили нас одних. Здесь уважают чужие чувства, как нигде в мире!
— Нам пора идти! — говорит Поль и крепко прижимает меня к себе. Потом мы держимся за руки, ждем счет и молча сидим рядом, купаясь в блаженстве.
Вдруг я замечаю, что мне чего-то не хватает.
Меня осеняет: целый вечер меня никто не третировал. Когда мы вошли, ни одна из женщин не взглянула на Поля, ни одна не увидела в нем героя своих грез и не желала мне смерти!
Поль не отпускает моей руки. Не скользил по окружающим взглядом завоевателя, ни одну женщину не раздевал глазами. Не сказал ни одного пошлого слова красивой индианке в сари — я готова зареветь. Я не привыкла к хорошему обращению. Весь вечер Поль видел только меня. Говорил со мной, не флиртуя тайком с другою. Он не стеснялся признать меня своею, целовал меня при всех. Я поворачиваю голову и счастливо улыбаюсь ему. Он легонько проводит пальцем по моему лицу.
— Ты боишься меня?
Я трясу головой. Поль опять становится серьезным. Берет мое лицо в свои руки, долго-долго смотрит на меня и целует в губы.
— Теперь мы больше никогда не расстанемся, — нежно говорит он, — мы всегда будем вместе, если ты захочешь!
Я это чувствовала. Еще тогда, в автобусе. И у «Максима». И в ту ночь, в разгаре лета. Я знала, что этот мужчина мой. И Поль тоже это знал!
Я ничего не делала, чтобы разыскать его. Но если что-то предопределено, все идет само собой. Если судьба захочет, она сводит вас в самых немыслимых местах, в самое неожиданное время, пока вы наконец не поймете, что от нее не уйти. А когда поняли, все только начинается. Счастье приходит к вам со всех сторон. С вами происходят сотни хороших вещей, вы вознаграждаетесь за все прошлые мучения и осыпаетесь подарками! Помимо всего прочего, дом в Пасси, вероятно, будет наш! Я это чувствую!
Поль изучает счет. Я хочу заплатить половину, но нет, он пригласил меня!
У нас в запасе длинная ночь. Наша первая ночь! Первая брачная ночь. Такие события редки в жизни. Поэтому ими надо упиваться! Или, еще лучше, мы не будем наслаждаться ею сейчас, а отложим до конца недели. Да, хорошая идея. Сегодня еще слишком рано. Сегодня я посплю одна и буду радоваться предстоящему. Это предвкушение радости — самое прекрасное на свете, как аппетит перед едой или лихорадка перед долгой поездкой. Ожидание счастья делает его прекрасным вдвойне. Чем больше грезишь о ночи любви тем сильнее наслаждение!
Мы покидаем ресторан. Бросаемся друг другу в объятая. Тесно прижимаемся. Наши ноги и бедра касаются. Впервые. Я совсем слабею.
— Ты меня пригласишь к себе? — шепчет Поль — Или тебя кто-нибудь ждет?
— А ты не хочешь прийти на уик-энд? — неуверенно говорю я.
— На уик-энд? — ужасается Поль и отстраняет меня от себя. — Это слишком долго! Мне так много надо сказать тебе, Тиция. До конца недели я все забуду!
Поль в панике!
— Почему уик-энд? Ты хочешь избавиться от меня? Ты меня больше не любишь? — Он берет меня за плечи и тревожно заглядывает в глаза.
— Нет, вовсе нет! Но если я приглашу тебя к себе, я точно знаю, что произойдет: ты захочешь спать в моей кровати. А потом бросишься на меня и сделаешь мне больно!
— Я? — ошеломленно спрашивает он. — Почему я должен делать тебе больно? Откуда ты это взяла? Лучше я отрублю себе руку, чем причиню тебе боль. Ты что, серьезно думаешь… что я садист?
— Нет! Но я не люблю, когда на мне лежит мужчина!
— Понимаю, — кивает Поль, — не волнуйся, дорогая! — Молча, тесно обнявшись, мы бредем в холодной, темной зимней ночи. Перед его машиной мы останавливаемся.
Поль отпускает меня, гладит по волосам и заглядывает в глаза.
— Я не могу сейчас ехать домой, — серьезно говорит он, — я никак не могу сейчас быть один. Я шесть месяцев не видел тебя, Каждый день думал о тебе. И каждую ночь. Клянусь, я не сделаю ничего, чего ты не захочешь. Я буду спать в ванне. Я даже к твоей руке не притронусь, если ты не захочешь. Но не прогоняй меня. Я должен быть рядом с тобой.
Я отказываюсь от своего первоначального замысла.
— Ты прав, — говорю я, — мы взрослые люди. Идем ко мне!
Поль с облегчением вздыхает. Открывает для меня дверцу машины. Мы молча садимся.
— Ты подскажешь, как мне лучше ехать?
Я откашливаюсь. Слова вдруг даются мне с большим трудом.
— Поезжай… поезжай вверх… к площади Звезды. Потом на Авеню Клебер, и направо, на улицу Коперника. — Я так взволнована, что мой голос дрожит. — У меня новая кровать с балдахином, — к собственному безграничному удивлению слышу я свой голос, — в этой постели еще не спал ни один мужчина. Ты будешь… первым. Если захочешь.
— Значит, никакой ванны? — шутливо спрашивает Поль.
— Кровать удобней. — Я колеблюсь. — Но только для сна, — добавляю я.
— Разумеется, мадам, — говорит с серьезным видом Поль, — вы меня обижаете. Я ведь джентльмен! Конечно, для сна! А вы о чем подумали?
Он включает двигатель — и самая прекрасная ночь в моей жизни начинается!
19
Вместе с Полем и Майей мы чинно шагаем по усыпанной гравием дорожке через парк, доходим до просеки, и нашему взору открывается — я не верю своим глазам! — стеклянный замок! Он смотрится как пальмовая оранжерея в Шенбрунне, только чуть поменьше, но явно построен в то же время и великолепно отлажен. Отопление функционирует, грядки подготовлены. Здесь Поль будет разводить свои овощи, а в передней части — свои любимые пальмы и кактусы.
Мы возвращаемся в дом. Президент смотрит на часы.
— У вас есть еще немного времени? Поль потом отвезет вас в Париж. Есть более крупное дело, на втором этаже. Мириам хочет иметь там собственную квартиру, с детской, ванной и комнатой для Нэнни, которая приедет из Англии. Мы уже и так и сяк гадали и планы чертили, но не можем прийти к единому мнению. Все мы одарены музыкально, а вот чертить никто не умеет!
Значит, все-таки не напрасно я сюда приехала!
До того, как в шесть Полю отвезти меня домой, я успеваю обмерить весь второй этаж, а заодно и окна на первом. Обещаю в начале следующей недели (сегодня четверг) прислать планы. Потом мы прощаемся и забираемся в белый «лэндровер», в котором сидишь высоко, как в автобусе.
Поль заводит двигатель. Включает фары. Мы мечтательно выезжаем из парка в большой мир. Наконец-то одни! Молча едем по тихому зимнему ландшафту. Время от времени улыбаемся друг другу. Мы оба немного смущены.
— Это твоя подружка? Майя из Америки? — спрашиваю я, немного погодя.
— Что? — Поль хохочет. — Ты что, хочешь меня обидеть? Это подруга моего отца. Он тебе не сказал?
— Нет!
— Она тебе нравится? — спрашивает он потом. Я качаю головой. — Нам тоже нет, — продолжает он, — но знаешь, мы пережили уже столько Май, что теперь не волнуемся. Ты получила мои открытки?
— Да, спасибо! Двадцать штук. Мне было очень приятно!
— Одной не хватает, — говорит Поль и смотрит прямо перед собой в сгущающиеся сумерки.
— Последняя была из Мехико.
— Еще одна придет. Из Санта-Фе. Там я написал, что мы раньше прилетим домой. И что я очень, очень соскучился!
Он пристально смотрит на меня.
— Ну расскажи, — говорит он немного погодя, — У тебя есть время? Я знаю один чудесный индийский ресторан, давай туда пойдем!
Мы ставим машину где-то на улице Севр и шагаем в холодной зимней ночи по бульвару Монпарнас. Мы не держимся за руки. Поль с уважением отнесся к моим словам. Мы замечательно дружим, и я хочу, чтобы так и оставалось.
Вот и ресторан. Очень благородно и дорого обставлен, с резными ширмами, свечами, приглушенным светом. Мы стоим у двери и ждем метрдотеля. Столик ведь не заказывали, но надеюсь, что мы его получим. Здесь так чудесно пахнет мятой и экзотическими специями, карри и сандаловым деревом. Я хочу здесь остаться! Не желаю возвращаться в холодную ночь!
Нам везет!
К нам подходит красивая смуглая индианка. На ней вытканное золотом сари, между бровями красная точка, а черные волосы заплетены в косу. Она приветливо здоровается с нами и ведет вниз, к одной из ниш. Там мы одни. Индианка принимает заказ и приносит нам коктейли, с большим количеством тропических фруктов и свежим соком манго. Вкус потрясающий! Мы сидим на небольшом расстоянии, наслаждаемся встречей и говорим о дружбе, которая в тысячу раз лучше, чем любовь, потому что прочнее, а страсть все разрушает.
Этого никому не хочется! Нам тем более!
— Я так рад, что вернулся, — говорит Поль, поднимая свой бокал. Мы пьем за его планы, мои успехи, за этот дивный, ничем не испорченный вечер. А потом все происходит очень быстро. Мы ставим бокалы. Молча долго смотрим друг на друга. И вдруг целуемся. Это получается само собой.
Поцелуй непродолжителен. Наши губы касаются лишь доли секунд, но это подобно эротическому разряду. Мои губы пылают, а заодно и щеки и лоб.
Я краснею как девчонка. Заметил ли это Поль? Заметил. И очень рад. Улыбается мне, потом опускает глаза. В воздухе вдруг разливается сладостное ожидание. Свечи горят ярче. Скатерть отливает золотом.
Рядом с моей рукой лежит красивая рука Поля. Я должна ее коснуться! Мы оба чувствуем одно и то же: наши пальцы уже переплелись. После этого мимолетного поцелуя ночь изменилась, и мы вместе с ней.
Мы вдруг не решаемся посмотреть друг другу в глаза! Непринужденность исчезла. Мы не произносим ни слова, пока не сервируют закуски. Я глазею на них, а сама прислушиваюсь к себе. Неожиданно я обнимаю его в своем воображении. Это еще что такое? При всем честном народе у меня эротические видения! Я лежу у него на груди. Он обхватывает меня сильными руками. Я мысленно ласкаю его тело. Бедра, живот… стоп! Прекратить, а то так недолго потерять самообладание и броситься на него! Я ведь хочу только дружбы. Или нет?
— Ты любишь острые блюда? — спрашивает Поль и ставит передо мной специи.
— Очень! Да. Спасибо. Нет! — Я уже не соображаю, что болтаю. Я обхожусь одной свободной рукой, потому что моя правая рука судорожно вцепилась в левую Поля. Так мы и едим, вернее, ковыряемся в еде, не отпуская друг друга.
Мы сидим, тесно прижавшись. Как это получилось, я и не заметила. Мой правый бок горит, мы дышим в унисон. Наверняка это заметил уже весь ресторан.
Нет, все оживленно продолжают ужин. Наверное, мы защищены от посторонних глаз в своей нише!
Вот приносят горячее блюдо. Карри с горошком и цветной капустой. Шпинат с белым сыром. К этому чечевица и благоухающий рис-басмати с миндалем, молотыми кокосовыми орехами и изюмом. Запах соблазнительнейший!
Поль накладывает. Мы едим каждый одной рукой. Тот, кто не ест мяса, обходится без ножа, одной вилкой. Вегетарианство делает чувственным! Вспомните зверей. Травоядные обладают самой большой силой. Взять хотя бы страстных жеребцов. Или диких быков. Носорогов, бегемотов, слонов-гигантов. Они могут всегда! Целыми днями! А серны, газели, проворные зайцы, неутомимые голуби! На помощь! Моя фантазия оказывает мне дурную услугу.
Смотрю в свою тарелку. Поль сжимает мою руку.
Он будто читает мои мысли. Я заливаюсь бордовой краской! Слава богу, что этого не видно при тусклом свете.
— Вкусно? — спрашивает Поль с улыбкой. Я молча киваю. Я не в состоянии ни говорить, ни есть. Ни даже пить. Не могу спокойно сидеть. Честно говоря, я хочу только одного — в постель! Утонуть в его объятиях и забыть обо всем мире!
Мы одновременно кладем вилки. Смотрим друг на друга — и вот мы уже обнимаемся! Моя голова покоится на его плече. Тесно прижав к себе, он гладит мои волосы. Я чувствую его тепло, я в полной безопасности. От него так приятно пахнет. Его губы на моем виске, на моей щеке… вот они приближаются… я поднимаю голову ему навстречу… Наконец!
Долгий, восхитительный поцелуй!
Я ждала его целый год. Его язык ласкает меня, я обмякаю.
— Я люблю тебя, — шепчет он мне в ухо.
Потом мы целуемся снова, наверное, часами, потому что свеча догорела, еда остыла, большинство посетителей покинуло ресторан. Сколько времени? Полпервого! И никто нам не мешал! Да, это Париж. Официанты оставили нас одних. Здесь уважают чужие чувства, как нигде в мире!
— Нам пора идти! — говорит Поль и крепко прижимает меня к себе. Потом мы держимся за руки, ждем счет и молча сидим рядом, купаясь в блаженстве.
Вдруг я замечаю, что мне чего-то не хватает.
Меня осеняет: целый вечер меня никто не третировал. Когда мы вошли, ни одна из женщин не взглянула на Поля, ни одна не увидела в нем героя своих грез и не желала мне смерти!
Поль не отпускает моей руки. Не скользил по окружающим взглядом завоевателя, ни одну женщину не раздевал глазами. Не сказал ни одного пошлого слова красивой индианке в сари — я готова зареветь. Я не привыкла к хорошему обращению. Весь вечер Поль видел только меня. Говорил со мной, не флиртуя тайком с другою. Он не стеснялся признать меня своею, целовал меня при всех. Я поворачиваю голову и счастливо улыбаюсь ему. Он легонько проводит пальцем по моему лицу.
— Ты боишься меня?
Я трясу головой. Поль опять становится серьезным. Берет мое лицо в свои руки, долго-долго смотрит на меня и целует в губы.
— Теперь мы больше никогда не расстанемся, — нежно говорит он, — мы всегда будем вместе, если ты захочешь!
Я это чувствовала. Еще тогда, в автобусе. И у «Максима». И в ту ночь, в разгаре лета. Я знала, что этот мужчина мой. И Поль тоже это знал!
Я ничего не делала, чтобы разыскать его. Но если что-то предопределено, все идет само собой. Если судьба захочет, она сводит вас в самых немыслимых местах, в самое неожиданное время, пока вы наконец не поймете, что от нее не уйти. А когда поняли, все только начинается. Счастье приходит к вам со всех сторон. С вами происходят сотни хороших вещей, вы вознаграждаетесь за все прошлые мучения и осыпаетесь подарками! Помимо всего прочего, дом в Пасси, вероятно, будет наш! Я это чувствую!
Поль изучает счет. Я хочу заплатить половину, но нет, он пригласил меня!
У нас в запасе длинная ночь. Наша первая ночь! Первая брачная ночь. Такие события редки в жизни. Поэтому ими надо упиваться! Или, еще лучше, мы не будем наслаждаться ею сейчас, а отложим до конца недели. Да, хорошая идея. Сегодня еще слишком рано. Сегодня я посплю одна и буду радоваться предстоящему. Это предвкушение радости — самое прекрасное на свете, как аппетит перед едой или лихорадка перед долгой поездкой. Ожидание счастья делает его прекрасным вдвойне. Чем больше грезишь о ночи любви тем сильнее наслаждение!
Мы покидаем ресторан. Бросаемся друг другу в объятая. Тесно прижимаемся. Наши ноги и бедра касаются. Впервые. Я совсем слабею.
— Ты меня пригласишь к себе? — шепчет Поль — Или тебя кто-нибудь ждет?
— А ты не хочешь прийти на уик-энд? — неуверенно говорю я.
— На уик-энд? — ужасается Поль и отстраняет меня от себя. — Это слишком долго! Мне так много надо сказать тебе, Тиция. До конца недели я все забуду!
Поль в панике!
— Почему уик-энд? Ты хочешь избавиться от меня? Ты меня больше не любишь? — Он берет меня за плечи и тревожно заглядывает в глаза.
— Нет, вовсе нет! Но если я приглашу тебя к себе, я точно знаю, что произойдет: ты захочешь спать в моей кровати. А потом бросишься на меня и сделаешь мне больно!
— Я? — ошеломленно спрашивает он. — Почему я должен делать тебе больно? Откуда ты это взяла? Лучше я отрублю себе руку, чем причиню тебе боль. Ты что, серьезно думаешь… что я садист?
— Нет! Но я не люблю, когда на мне лежит мужчина!
— Понимаю, — кивает Поль, — не волнуйся, дорогая! — Молча, тесно обнявшись, мы бредем в холодной, темной зимней ночи. Перед его машиной мы останавливаемся.
Поль отпускает меня, гладит по волосам и заглядывает в глаза.
— Я не могу сейчас ехать домой, — серьезно говорит он, — я никак не могу сейчас быть один. Я шесть месяцев не видел тебя, Каждый день думал о тебе. И каждую ночь. Клянусь, я не сделаю ничего, чего ты не захочешь. Я буду спать в ванне. Я даже к твоей руке не притронусь, если ты не захочешь. Но не прогоняй меня. Я должен быть рядом с тобой.
Я отказываюсь от своего первоначального замысла.
— Ты прав, — говорю я, — мы взрослые люди. Идем ко мне!
Поль с облегчением вздыхает. Открывает для меня дверцу машины. Мы молча садимся.
— Ты подскажешь, как мне лучше ехать?
Я откашливаюсь. Слова вдруг даются мне с большим трудом.
— Поезжай… поезжай вверх… к площади Звезды. Потом на Авеню Клебер, и направо, на улицу Коперника. — Я так взволнована, что мой голос дрожит. — У меня новая кровать с балдахином, — к собственному безграничному удивлению слышу я свой голос, — в этой постели еще не спал ни один мужчина. Ты будешь… первым. Если захочешь.
— Значит, никакой ванны? — шутливо спрашивает Поль.
— Кровать удобней. — Я колеблюсь. — Но только для сна, — добавляю я.
— Разумеется, мадам, — говорит с серьезным видом Поль, — вы меня обижаете. Я ведь джентльмен! Конечно, для сна! А вы о чем подумали?
Он включает двигатель — и самая прекрасная ночь в моей жизни начинается!
19
Эта ночь стала для меня чем-то большим, не просто прекрасным эпизодом!
Это было начало новой эры, была подведена черта под двумя десятилетиями отчаяния, слез, недоверия, тоски, несчастий, ревности и ссор!
Наступил конец всем страхам, которые я таскала за собой со времен моей первой несчастной любви в Вене. Через моря и континенты. Через города и веси. Все позади!
Бывают периоды в жизни, которые превосходят все рекорды. Именно тогда, когда ты уже больше ничего не ждешь — от мужчин, от любви — именно тут-то небосвод открывает свои шлюзы, и на тебя вдруг сыплются подарки, как манна небесная. Надо только подставлять руки — они наполняются сами собой. Открываются все двери. К тебе подходят именно те люди, которые нужны. И вдруг среди них тот, которого ты всегда ждала. И все как надо: он не женат, ему не надо разводиться. Не надо содержать детей. У него нет кучи долгов. Он здоров. Не пьяница, не игрок, не лжец, не наркоман. Любит женщин, но не бабник. И если, замирая от страха, идешь с ним в постель, то и там все оказывается чудесно. Он тонко чувствует, хорошо сложен не извращенец, может любить часами, не становясь жестоким, он нежный, чуткий, аппетитный на вид У него есть чувство юмора!
После первой ночи хочешь только его.
Удивленно спрашиваешь саму себя: как же ты так долго выносила этот мир без его живительного присутствия?
В мою первую ночь с Полем не светит луна. Зато все небо над Парижем усыпано яркими звездами. Эта ночь затмила все, что я пережила с Фаусто. Поль заключил меня в объятия и выпустил другой женщиной! Происходили невероятные вещи, которые я не считала возможными. Но я опять забегаю вперед. Расскажу все по порядку.
Как мы добрались домой, я уже не помню.
Только что приехали — стоянка рядом с домом — и вот я уже лежу в своей расчудесной постели с балдахином и жду Поля. Вся дрожу от возбуждения. Кровь пульсирует в голове!
Не мигая смотрю на отцовские картины: две обнаженные натуры и натюрморт, все большое, сочное и яркое! Поль и я! Что у нас получится?
Тут он приходит из душа. Ага, белье еще не снял! А я уже обнажена, но прикрыта до подбородка.
— Вы видите, мадам, — он забирается в постель, не прикасаясь ко мне, — ваше желание — для меня закон. Я одет для сна, и я не бросаюсь на вас!
— Очень мило с вашей стороны! Мерси, месье!
— Так точно, — продолжает Поль, — ведь сегодня новолуние! Знаете, что это значит? Нужно порвать с вредными привычками.
— Ах вот как? Иначе бы вы меня атаковали?
— Непременно, — отвечает Поль, — я с трудом сдерживаю себя. Спокойной ночи, Тиция! Приятных сновидений!
Он закрывает глаза и лежит совсем тихо. Его черные волосы касаются моих.
Приподнимаюсь на локте и смотрю на него. Сердце стучит, ладони намокли. С какими же вредными привычками порву я? Очевидно, с пятью месяцами воздержания. Поль не двигается. Но и ему стоит больших усилий оставаться спокойным. Одеяло бурно вздымается на груди. Я ласково глажу его по лбу.
Он открывает глаза.
— Дорогая, ты отдаешь себе отчет… ты все-таки лежишь с мужчиной в постели!
— Правда? Ну и?
— Ты не боишься?
— Спасибо, что напомнил!
Я подношу свои губы к его рту. Мы целуемся. Мои волосы струятся по его лицу. Рука Поля нашла мою грудь. Он нежно ласкает ее, играет с сосками.
— О-ох, — сдержанный стон, — какая ты мягкая.
— А на тебе слишком много ткани, — шепчу я ему в ухо.
— Вам мешают маленькие трусики, любезная мадам?
— Очень! Я хочу видеть вас обнаженным. — Он сбрасывает белый комок на ковер.
— А теперь? — Широко раскрывает глаза.
— Теперь дело принимает серьезный оборот!
Мы начинаем обниматься и буквально пожираем друг друга. Многомесячную тоску не удовлетворишь поцелуями. Поль лежит рядом, такой возбужденный и твердый, что входит в меня без малейшего участия рук. Мы вдруг единое целое. О боже, как здорово! Я оказываюсь на спине, кладу поверх его ног свои. Поль целиком внедрился в меня. Фантастика! Он заполнил меня всю, еще немного — и разорвет на части. Я обвиваю руками его шею и жарко целую его. Он еще крепче прижимается ко мне. Мы гибкие как кошки, наши тела слились воедино, между нами нет нигде ни миллиметра зазора, мы сплошной пульсирующий сгусток счастья! Мы исходим от сладострастия и безумия.
— Тиция, я люблю тебя!
В первый раз Поль кончает сразу. Сейчас неопасно, я ему об этом сказала. Он коротко всхлипывает, долго и глубоко вздыхает и продолжает как ни в чем не бывало. Двигается, правда, чуть медленнее, но только поначалу. Как это у него получается?
— О Тиция, любимая!
Мы снова занимаемся любовью, снова и снова! У него три оргазма, но он продолжает, без перерыва!
Готов в любую минуту! Мы настолько переплелись, что я не знаю, где начинается его тело и кончается мое. Никакой наркотик не возымел бы такого действия, никакая самая безудержная фантазия. Это идеальная гармония двух тел. Теперь я понимаю, как это бывает по-настоящему, как задумала природа!
— До чего же хорошо, — вырывается у Поля, все еще прильнувшего ко мне, — ты мое спасение, Тиция! Ты и не представляешь, как это было жизненно необходимо! Но теперь мы займемся только тобой. — Он почти целиком выходит из меня, чтобы снова овладеть мною. Но на этот раз медленно! Мягко! Движение совсем иного рода. Если до этого был разгул стихии, то теперь утонченное наслаждение!
Поль лежит сзади, тесно прижавшись к моей спине. Его руки обхватывают мои груди, словно две чаши. Он глубоко внедряется в мою плоть и мягко отходит назад. Его движения размеренны, как волны морского прибоя, и столь же завораживающи. Мы покачиваемся в заданном ритме. Каждый бросок вперед — жгучее потрясение, каждое отступление — бесконечно сладостно. Никогда я не испытывала такие изощренные перепады вожделения. Отход назад, нежный и щекочущий, исполнен страстного ожидания следующего удара. Отступление даже прекрасней. Странно почувствовать это лишь в сорок три года. Зато Поль все знает. Он стремительно вонзается в мою плоть, чтобы по возможности медленнее покинуть ее. Он доставляет мне неописуемое наслаждение! Я таю от счастья. Я люблю его!
— Ты осчастливила меня! — стонет Поль.
Ты меня тоже, хочу я сказать. Но губы не повинуются мне, я вся там, внизу.
— Кончи, родная, пожалуйста, — шепчет мне Поль. — Это только для тебя, для тебя одной. Я не остановлюсь. Кончай, Тиция, любовь моя! Я жду тебя!
Его рука скользнула между моих ног и нащупала нужное место. По мне сразу пробежали электрические разряды. Боже, как здорово это у него получается! Вперед и медленно назад! Вперед и медленно назад. Я уже почти готова.
Э, нет! Не хочу! Не хочу кульминации. Я сдаюсь. Боюсь! Поля? Поль не будет меня мучить, как Фаусто. Я вдруг совершенно обмякаю и целиком отдаюсь ему.
Поль это тоже замечает и начинает тяжело дышать. Он оставляет свою руку там же и опять начинает меня любить. Дарит мне счастье снаружи и изнутри. Это так прекрасно, что мне кажется — я умираю!
Теперь он меняет ритм. Он не уходит далеко назад, нет, он остается глубоко во мне, двигается быстрыми, короткими толчками и каждый раз задевает самую чувствительную точку. И изнутри, и снаружи он там, где лучше всего. Выше! Выше! Выше! Каждый толчок — маленький взрыв. Вдруг меня всю заливает ярким светом! Каждое движение — будто прыжок вверх. К солнцу! О, как жарко! Я состою из одного желания!
Вот он, решающий момент!
Все спазмы отступают! Я раскрываюсь, как тропический цветок. Я вся открыта! О! О! О! Мой оргазм — как удар молнии! Я парю в ослепительном свете. Сгораю в страсти, растворяюсь в ней.
— Отлично, дорогая! — Голос Поля доносится откуда-то издалека, я с трудом его различаю. Потрясение было слишком велико. Маленькие горячие искорки все еще пробегают по моему телу. Я все еще испытываю наслаждение, я еще не вернулась на землю!
Поль убирает свою руку и опять кладет ее на мою правую грудь.
— Родная, ангел мой! — Три-четыре целенаправленных толчка — и он уже опять готов! Он кричит, содрогается, тычется своей кудрявой головой мне в шею и так стискивает меня, что я почти задыхаюсь. Потом он начинает плакать. Рыдает на моем плече. Я целую его руки, прижимаю к себе его голову. Потом поворачиваюсь к нему.
— Почему ты плачешь? — Глажу его как ребенка.
— Это было так долго. Так долго.
— Что было долго?
— Ожидание тебя! Я люблю тебя, Тиция!
— Я тоже тебя люблю!
Мы нежно целуемся. Прижимаюсь своей щекой к его щеке. Он потихоньку успокаивается.
— Как давно у тебя не было женщины? — спрашиваю я чуть погодя.
— Два года.
— Два года??!!
— Раньше я как-то жил в воздержании четыре года. Но больше я этого не хочу.
Случайно в поле зрения попадают часы. Семь часов! Как?! Семь? Мы пришли сюда в час. Выходит, мы занимались сексом шесть часов подряд. Не может быть!
— Что там у тебя? — Поль заметил мой взгляд.
— Мы занимались любовью шесть часов! — произношу я вслух. Это ему нравится.
— Я сейчас умру, — заявляет он, — у меня чудовищный голод. Я совсем ослабел от голода и счастья! — Он гладит меня по голой руке.
— Не мудрено! Ты ничего не ел в ресторане!
— Ты тоже не ела! Куда лучше было часами целоваться!
— Тебе чай или кофе? — Я вскакиваю.
— Чай. Подожди, Тиция. Я пойду с тобой, я хочу тебе помочь.
Нагруженные большим подносом, мы возвращаемся назад. Уютно прижимаемся друг к другу и подкрепляемся. Поль пьет только с молоком, без сахара. Зато круассаны густо намазывает маслом. Это мой первый завтрак в этой постели.
— Я тебе должен кое-что сообщить, Тиция. Еще никогда, ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой!
— Ты бесподобный любовник. Ты это знаешь?
— Нет! Правда? — Он недоуменно смотрит на меня.
— Но я ведь наверняка не первая, кто тебе говорит об этом.
— Не первая, — вздыхает он. — Но я никогда не старался. Знаешь, с женщинами я всегда терпел неудачу.
— Поэтому ты так долго воздерживался? Он мнется.
— Да! Была еще одна причина. Ты знаешь теорию, что потеря спермы ослабляет организм?
Я киваю.
— Ну и что? Это так?
— Какое там! Величайший обман. Это возвращается как бумеранг. Если ты слишком долго воздерживаешься, то становишься агрессивным. Ты раздражаешься. Думаешь только о сексе. Возбуждаешься от малейшего намека, неверно реагируешь на каждую женщину, потому что все время думаешь только об одном. Якобы это повышает творческий потенциал. Но в действительности ты больше ни на чем не можешь сконцентрироваться. Постоянно занят тем, что пытаешься подавить свое желание! Знаешь, сколько сил это отнимает!
Он вздыхает.
— Те четыре года не были счастливыми в моей жизни. Я был постоянно подавлен. У меня ничего не ладилось, университет буксовал на месте. Поэтому-то я так поздно закончил учебу.
— Почему же эта теория все еще держится? — интересуюсь я.
— Это происходит от неправильно понятой тантры, — говорит Поль. — Знаешь, что это такое? Старое индийское искусство любви. Чтобы научить глупых мужчин удовлетворять женщину в постели. Тантра — это искусство так долго поддерживать эрекцию, пока женщина не достигнет оргазма. Это была суть учения!
— Ну и?
— Между тем это забыли. На этой планете так уж устроено: ты что-то основываешь, и не успеваешь ты умереть, как все смывается водой. Потомки всегда глупее предков. Первое, что они забывают, — первопричину! Душу учения. Отсюда и сумасбродная идея о потере спермы. Я знаю тантристов, которые утверждают, что женщина не имеет права испытывать оргазм. Чем все и доводится до абсурда!
— Слава богу, что ты не из таких, а то бы я сейчас умерла от неудовлетворенности и обманутых ожиданий.
— Даже так? — Он подносит к моему рту кусочек круассана. Я откусываю и улыбаюсь.
— Мне так хорошо, как никогда в жизни.
— Мне тоже. — Он проглатывает остаток круассана и чмокнет меня.
— Когда ты, собственно, впервые подумал обо мне как о женщине? — спрашиваю я после того, как все съедено и поднос стоит на ковре. — После вечера «У Максима»?
Поль смеется и обнимает меня.
— Гораздо раньше! Не обижайся, но это произошло в самый первый раз. После поездки в автобусе! Знаешь, когда мужчина встречает женщину, которая его волнует, как ты меня, он мечтает о ней дома и мастурбирует. Я тоже попробовал, но что-то не получалось. А ночью я еще раз вспомнил о тебе — и вся постель была мокрой! — Он смеется. — Я представил себе, как ты выглядишь без платья. Помнишь, на тебе было красное платье в горошек. И это сразу сработало.
— Ну, и как же я выгляжу на самом деле? Какой ты меня себе представлял? Или ты разочарован?
— Разочарован? Я видел тебя именно такой. Каждая деталь совпадает! Когда я впервые увидел тебя обнаженной, я не поверил своим глазам! Я сказал себе: она действительно так хороша, как в моем воображении!
— Для моего мужа я была недостаточно пышной. Слишком маленькая грудь и плоский зад!
— Он был слепцом! — сухо бросает Поль. — У тебя обалденная грудь и самые красивые ноги в мире! У тебя узкие лодыжки. И знаешь, что еще встречается совсем уж редко? Потрясающие коленки. Не лохани, как у большинства, а нежные и элегантные. Ты грациозна, как газель! Ты могла бы демонстрировать купальники «От кутюр»!
Это было начало новой эры, была подведена черта под двумя десятилетиями отчаяния, слез, недоверия, тоски, несчастий, ревности и ссор!
Наступил конец всем страхам, которые я таскала за собой со времен моей первой несчастной любви в Вене. Через моря и континенты. Через города и веси. Все позади!
Бывают периоды в жизни, которые превосходят все рекорды. Именно тогда, когда ты уже больше ничего не ждешь — от мужчин, от любви — именно тут-то небосвод открывает свои шлюзы, и на тебя вдруг сыплются подарки, как манна небесная. Надо только подставлять руки — они наполняются сами собой. Открываются все двери. К тебе подходят именно те люди, которые нужны. И вдруг среди них тот, которого ты всегда ждала. И все как надо: он не женат, ему не надо разводиться. Не надо содержать детей. У него нет кучи долгов. Он здоров. Не пьяница, не игрок, не лжец, не наркоман. Любит женщин, но не бабник. И если, замирая от страха, идешь с ним в постель, то и там все оказывается чудесно. Он тонко чувствует, хорошо сложен не извращенец, может любить часами, не становясь жестоким, он нежный, чуткий, аппетитный на вид У него есть чувство юмора!
После первой ночи хочешь только его.
Удивленно спрашиваешь саму себя: как же ты так долго выносила этот мир без его живительного присутствия?
В мою первую ночь с Полем не светит луна. Зато все небо над Парижем усыпано яркими звездами. Эта ночь затмила все, что я пережила с Фаусто. Поль заключил меня в объятия и выпустил другой женщиной! Происходили невероятные вещи, которые я не считала возможными. Но я опять забегаю вперед. Расскажу все по порядку.
Как мы добрались домой, я уже не помню.
Только что приехали — стоянка рядом с домом — и вот я уже лежу в своей расчудесной постели с балдахином и жду Поля. Вся дрожу от возбуждения. Кровь пульсирует в голове!
Не мигая смотрю на отцовские картины: две обнаженные натуры и натюрморт, все большое, сочное и яркое! Поль и я! Что у нас получится?
Тут он приходит из душа. Ага, белье еще не снял! А я уже обнажена, но прикрыта до подбородка.
— Вы видите, мадам, — он забирается в постель, не прикасаясь ко мне, — ваше желание — для меня закон. Я одет для сна, и я не бросаюсь на вас!
— Очень мило с вашей стороны! Мерси, месье!
— Так точно, — продолжает Поль, — ведь сегодня новолуние! Знаете, что это значит? Нужно порвать с вредными привычками.
— Ах вот как? Иначе бы вы меня атаковали?
— Непременно, — отвечает Поль, — я с трудом сдерживаю себя. Спокойной ночи, Тиция! Приятных сновидений!
Он закрывает глаза и лежит совсем тихо. Его черные волосы касаются моих.
Приподнимаюсь на локте и смотрю на него. Сердце стучит, ладони намокли. С какими же вредными привычками порву я? Очевидно, с пятью месяцами воздержания. Поль не двигается. Но и ему стоит больших усилий оставаться спокойным. Одеяло бурно вздымается на груди. Я ласково глажу его по лбу.
Он открывает глаза.
— Дорогая, ты отдаешь себе отчет… ты все-таки лежишь с мужчиной в постели!
— Правда? Ну и?
— Ты не боишься?
— Спасибо, что напомнил!
Я подношу свои губы к его рту. Мы целуемся. Мои волосы струятся по его лицу. Рука Поля нашла мою грудь. Он нежно ласкает ее, играет с сосками.
— О-ох, — сдержанный стон, — какая ты мягкая.
— А на тебе слишком много ткани, — шепчу я ему в ухо.
— Вам мешают маленькие трусики, любезная мадам?
— Очень! Я хочу видеть вас обнаженным. — Он сбрасывает белый комок на ковер.
— А теперь? — Широко раскрывает глаза.
— Теперь дело принимает серьезный оборот!
Мы начинаем обниматься и буквально пожираем друг друга. Многомесячную тоску не удовлетворишь поцелуями. Поль лежит рядом, такой возбужденный и твердый, что входит в меня без малейшего участия рук. Мы вдруг единое целое. О боже, как здорово! Я оказываюсь на спине, кладу поверх его ног свои. Поль целиком внедрился в меня. Фантастика! Он заполнил меня всю, еще немного — и разорвет на части. Я обвиваю руками его шею и жарко целую его. Он еще крепче прижимается ко мне. Мы гибкие как кошки, наши тела слились воедино, между нами нет нигде ни миллиметра зазора, мы сплошной пульсирующий сгусток счастья! Мы исходим от сладострастия и безумия.
— Тиция, я люблю тебя!
В первый раз Поль кончает сразу. Сейчас неопасно, я ему об этом сказала. Он коротко всхлипывает, долго и глубоко вздыхает и продолжает как ни в чем не бывало. Двигается, правда, чуть медленнее, но только поначалу. Как это у него получается?
— О Тиция, любимая!
Мы снова занимаемся любовью, снова и снова! У него три оргазма, но он продолжает, без перерыва!
Готов в любую минуту! Мы настолько переплелись, что я не знаю, где начинается его тело и кончается мое. Никакой наркотик не возымел бы такого действия, никакая самая безудержная фантазия. Это идеальная гармония двух тел. Теперь я понимаю, как это бывает по-настоящему, как задумала природа!
— До чего же хорошо, — вырывается у Поля, все еще прильнувшего ко мне, — ты мое спасение, Тиция! Ты и не представляешь, как это было жизненно необходимо! Но теперь мы займемся только тобой. — Он почти целиком выходит из меня, чтобы снова овладеть мною. Но на этот раз медленно! Мягко! Движение совсем иного рода. Если до этого был разгул стихии, то теперь утонченное наслаждение!
Поль лежит сзади, тесно прижавшись к моей спине. Его руки обхватывают мои груди, словно две чаши. Он глубоко внедряется в мою плоть и мягко отходит назад. Его движения размеренны, как волны морского прибоя, и столь же завораживающи. Мы покачиваемся в заданном ритме. Каждый бросок вперед — жгучее потрясение, каждое отступление — бесконечно сладостно. Никогда я не испытывала такие изощренные перепады вожделения. Отход назад, нежный и щекочущий, исполнен страстного ожидания следующего удара. Отступление даже прекрасней. Странно почувствовать это лишь в сорок три года. Зато Поль все знает. Он стремительно вонзается в мою плоть, чтобы по возможности медленнее покинуть ее. Он доставляет мне неописуемое наслаждение! Я таю от счастья. Я люблю его!
— Ты осчастливила меня! — стонет Поль.
Ты меня тоже, хочу я сказать. Но губы не повинуются мне, я вся там, внизу.
— Кончи, родная, пожалуйста, — шепчет мне Поль. — Это только для тебя, для тебя одной. Я не остановлюсь. Кончай, Тиция, любовь моя! Я жду тебя!
Его рука скользнула между моих ног и нащупала нужное место. По мне сразу пробежали электрические разряды. Боже, как здорово это у него получается! Вперед и медленно назад! Вперед и медленно назад. Я уже почти готова.
Э, нет! Не хочу! Не хочу кульминации. Я сдаюсь. Боюсь! Поля? Поль не будет меня мучить, как Фаусто. Я вдруг совершенно обмякаю и целиком отдаюсь ему.
Поль это тоже замечает и начинает тяжело дышать. Он оставляет свою руку там же и опять начинает меня любить. Дарит мне счастье снаружи и изнутри. Это так прекрасно, что мне кажется — я умираю!
Теперь он меняет ритм. Он не уходит далеко назад, нет, он остается глубоко во мне, двигается быстрыми, короткими толчками и каждый раз задевает самую чувствительную точку. И изнутри, и снаружи он там, где лучше всего. Выше! Выше! Выше! Каждый толчок — маленький взрыв. Вдруг меня всю заливает ярким светом! Каждое движение — будто прыжок вверх. К солнцу! О, как жарко! Я состою из одного желания!
Вот он, решающий момент!
Все спазмы отступают! Я раскрываюсь, как тропический цветок. Я вся открыта! О! О! О! Мой оргазм — как удар молнии! Я парю в ослепительном свете. Сгораю в страсти, растворяюсь в ней.
— Отлично, дорогая! — Голос Поля доносится откуда-то издалека, я с трудом его различаю. Потрясение было слишком велико. Маленькие горячие искорки все еще пробегают по моему телу. Я все еще испытываю наслаждение, я еще не вернулась на землю!
Поль убирает свою руку и опять кладет ее на мою правую грудь.
— Родная, ангел мой! — Три-четыре целенаправленных толчка — и он уже опять готов! Он кричит, содрогается, тычется своей кудрявой головой мне в шею и так стискивает меня, что я почти задыхаюсь. Потом он начинает плакать. Рыдает на моем плече. Я целую его руки, прижимаю к себе его голову. Потом поворачиваюсь к нему.
— Почему ты плачешь? — Глажу его как ребенка.
— Это было так долго. Так долго.
— Что было долго?
— Ожидание тебя! Я люблю тебя, Тиция!
— Я тоже тебя люблю!
Мы нежно целуемся. Прижимаюсь своей щекой к его щеке. Он потихоньку успокаивается.
— Как давно у тебя не было женщины? — спрашиваю я чуть погодя.
— Два года.
— Два года??!!
— Раньше я как-то жил в воздержании четыре года. Но больше я этого не хочу.
Случайно в поле зрения попадают часы. Семь часов! Как?! Семь? Мы пришли сюда в час. Выходит, мы занимались сексом шесть часов подряд. Не может быть!
— Что там у тебя? — Поль заметил мой взгляд.
— Мы занимались любовью шесть часов! — произношу я вслух. Это ему нравится.
— Я сейчас умру, — заявляет он, — у меня чудовищный голод. Я совсем ослабел от голода и счастья! — Он гладит меня по голой руке.
— Не мудрено! Ты ничего не ел в ресторане!
— Ты тоже не ела! Куда лучше было часами целоваться!
— Тебе чай или кофе? — Я вскакиваю.
— Чай. Подожди, Тиция. Я пойду с тобой, я хочу тебе помочь.
Нагруженные большим подносом, мы возвращаемся назад. Уютно прижимаемся друг к другу и подкрепляемся. Поль пьет только с молоком, без сахара. Зато круассаны густо намазывает маслом. Это мой первый завтрак в этой постели.
— Я тебе должен кое-что сообщить, Тиция. Еще никогда, ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой!
— Ты бесподобный любовник. Ты это знаешь?
— Нет! Правда? — Он недоуменно смотрит на меня.
— Но я ведь наверняка не первая, кто тебе говорит об этом.
— Не первая, — вздыхает он. — Но я никогда не старался. Знаешь, с женщинами я всегда терпел неудачу.
— Поэтому ты так долго воздерживался? Он мнется.
— Да! Была еще одна причина. Ты знаешь теорию, что потеря спермы ослабляет организм?
Я киваю.
— Ну и что? Это так?
— Какое там! Величайший обман. Это возвращается как бумеранг. Если ты слишком долго воздерживаешься, то становишься агрессивным. Ты раздражаешься. Думаешь только о сексе. Возбуждаешься от малейшего намека, неверно реагируешь на каждую женщину, потому что все время думаешь только об одном. Якобы это повышает творческий потенциал. Но в действительности ты больше ни на чем не можешь сконцентрироваться. Постоянно занят тем, что пытаешься подавить свое желание! Знаешь, сколько сил это отнимает!
Он вздыхает.
— Те четыре года не были счастливыми в моей жизни. Я был постоянно подавлен. У меня ничего не ладилось, университет буксовал на месте. Поэтому-то я так поздно закончил учебу.
— Почему же эта теория все еще держится? — интересуюсь я.
— Это происходит от неправильно понятой тантры, — говорит Поль. — Знаешь, что это такое? Старое индийское искусство любви. Чтобы научить глупых мужчин удовлетворять женщину в постели. Тантра — это искусство так долго поддерживать эрекцию, пока женщина не достигнет оргазма. Это была суть учения!
— Ну и?
— Между тем это забыли. На этой планете так уж устроено: ты что-то основываешь, и не успеваешь ты умереть, как все смывается водой. Потомки всегда глупее предков. Первое, что они забывают, — первопричину! Душу учения. Отсюда и сумасбродная идея о потере спермы. Я знаю тантристов, которые утверждают, что женщина не имеет права испытывать оргазм. Чем все и доводится до абсурда!
— Слава богу, что ты не из таких, а то бы я сейчас умерла от неудовлетворенности и обманутых ожиданий.
— Даже так? — Он подносит к моему рту кусочек круассана. Я откусываю и улыбаюсь.
— Мне так хорошо, как никогда в жизни.
— Мне тоже. — Он проглатывает остаток круассана и чмокнет меня.
— Когда ты, собственно, впервые подумал обо мне как о женщине? — спрашиваю я после того, как все съедено и поднос стоит на ковре. — После вечера «У Максима»?
Поль смеется и обнимает меня.
— Гораздо раньше! Не обижайся, но это произошло в самый первый раз. После поездки в автобусе! Знаешь, когда мужчина встречает женщину, которая его волнует, как ты меня, он мечтает о ней дома и мастурбирует. Я тоже попробовал, но что-то не получалось. А ночью я еще раз вспомнил о тебе — и вся постель была мокрой! — Он смеется. — Я представил себе, как ты выглядишь без платья. Помнишь, на тебе было красное платье в горошек. И это сразу сработало.
— Ну, и как же я выгляжу на самом деле? Какой ты меня себе представлял? Или ты разочарован?
— Разочарован? Я видел тебя именно такой. Каждая деталь совпадает! Когда я впервые увидел тебя обнаженной, я не поверил своим глазам! Я сказал себе: она действительно так хороша, как в моем воображении!
— Для моего мужа я была недостаточно пышной. Слишком маленькая грудь и плоский зад!
— Он был слепцом! — сухо бросает Поль. — У тебя обалденная грудь и самые красивые ноги в мире! У тебя узкие лодыжки. И знаешь, что еще встречается совсем уж редко? Потрясающие коленки. Не лохани, как у большинства, а нежные и элегантные. Ты грациозна, как газель! Ты могла бы демонстрировать купальники «От кутюр»!