Страница:
– Вставай, да? – раздался позади голос на ломаном русском с нарочито кавказским акцентом. – Зачем лежишь, когда идти надо?
Такая легкость в преодолении языкового барьера хоть и поразила, но вполне отвечала представлениям об этом мире. Если он являлся плодом моего воображения, то не на урду же говорить местным жителям! Вот только почему кавказский акцент? Пожалуй, это уже к психологам. Пусть разводят теории про обобщенный образ врага.
– Будешь дальше лежать, прямо здесь зарэжу, – пообещал папуас.
– Не надо, – на всякий случай попросил я.
Фантом младшего брата Вачовски повертел у виска пальцем и медленно растворился в воздухе. Старший плюнул в сердцах и тоже исчез. Кажется, всемирно известные режиссеры потеряли остатки веры в меня, но сам я так просто сдаваться не собирался. И надежда моя состояла в том, что завернутый в рубашку камень, в силу своей экзотичности для здешних мест, не напоминал оружие в привычном для дикарей смысле. В общем, чернокожий воин с кавказским акцентом на мое оружие даже внимания не обратил.
– Встаю, встаю, – миролюбиво пробубнил я.
Затем, опираясь на свободную руку, я поднялся на ноги и с раскрутки засадил булыжником дикарю в колено. Тот от неожиданности выпустил копье и уже открыл рот, собираясь исторгнуть нечеловеческий крик, но я со второго размаха угодил ему кистенем в пах. Ну, крика не получилось, короче. В колено ведь не так больно получить, как по яйцам, поэтому от второго удара крикнуть ему захотелось значительно громче, и некоторое время ушло на корректировку усилия легких. А пока он с этим справлялся, я приложил ему между глаз, и он рухнул как подкошенный.
Подняв трофейное копье, я примерил его к руке, но остался недоволен. Ну что это за оружие? Только и годится, что свиней гонять по пальмовому лесу. С пятерыми сыновьями тропических джунглей сражаться таким копьем не с руки. К тому же для них подобная экипировка привычна, чего нельзя сказать обо мне. Но выбирать было не из чего.
Хотя нет, выбор, конечно, был. Можно было вообще не драться, а ползком, ползком скрыться в лесу от греха подальше. Но такой подход показался мне несколько странным. Ну, это все равно что купить компьютерную игру-стрелялку, а запустив ее, начать бегать от монстров, избегая вступать с ними в малейшую конфронтацию. В чем тогда, спрашивается, смысл развлечения?
Меня охватил некоторый кураж, я вскочил на ноги и с криком: «Долой расовую дискриминацию!», ринулся на представителей преобладающей здесь негроидной расы. Ближний ко мне папуас отреагировал молниеносно – почти без размаха швырнул копье с поразительной меткостью. Будь оно чуточку потяжелее, я бы не увернулся, но оно было кривым и легким, что позволило мне ускользнуть от свистнувшего наконечника. Ответил я адекватно – тоже Швырнул копье, однако мой бросок был лишен того изящества, с которым это сделал дикарь.
Увидев, что дальнобойное вооружение меня больше не тяготит, папуасы расхохотались, за что один из них тут же и поплатился – я раскрутил завернутый в рубашку булыжник и, метнув его, угодил зазевавшемуся воину в грудь. Удар оказался сильнее, чем я предполагал, – дикарь молча рухнул навзничь без чувств.
А другие перестали смеяться. Они рассредоточились и один за другим метнули в меня копья. Одно прошло мимо, другое воткнулось в грудь и тут же выпало, оставив глубокий надрез чуть ниже сердца. Кровь хлынула из меня ручьем, а боль оказалась столь сильной, что от нее потемнело в глазах. Я закричал, надрывая горло, но тут же умолк, задохнувшись от неистового удара в шею. Скосив глаза, я с ужасом обнаружил, что третье копье навылет пробило мне кадык и одну из сонных артерий. Сердце судорожно сжалось, выплевывая тугой фонтан крови высоко вверх. Не в силах дышать, я захрипел и рухнул на колени, бессильно вцепившись в древко копья.
Очнулся я в кресле перед аквариумом. Шея и грудь чесались от прилива крови, но боли не было. Только воспоминание о ней, весьма неприятное, надо признать.
– Хрен вам, – улыбнулся я, мысленно адресуя эту фразу одновременно братьям Вачовски и папуасам. – По крайней мере, если меня убьют по ту сторону коридора, здесь я воскресну.
Это была более чем обнадеживающая мысль. Мало того, получалось, что, купив удивительных рыбок, я приобрел в неограниченное пользование такой аттракцион, о котором мировая индустрия развлечений пока может только мечтать. При этом меня совершенно не интересовало, по какому принципу все это действует. Мог иметь место глубокий гипноз, могло произойти реальное перемещение в некий параллельный мир – я не отбрасывал и такую возможность. Вообще поразительно, как трудно чем-нибудь удивить современного человека, главные органы чувств которого – зрение и слух – каждодневно обманываются телевизором и кино. Если же обмануть все органы чувств без исключения, то разница между иллюзией и реальностью сотрется окончательно.
В общем, я остался доволен неожиданным приключением. Рыбы между тем спокойно плавали в аквариуме. Соблазн сосредоточиться на них был очень велик, но мне не хотелось прямо сейчас, без соответствующей подготовки, отправляться под прицельные броски папуасов. Очень уж ярким было воспоминание о собственной смерти – мой инстинкт самосохранения до сих пор, пребывая в глубочайшем ауте, хватал ртом воздух как выброшенная из аквариума рыба.
В общем, надо было запастись каким-нибудь эффективным, а главное – дальнобойным оружием. Я вспомнил о немецком ружье ручной работы, от которого не мог избавиться, как от всего остального, и дух мой возрадовался. Однако в связи с этой идеей возникал закономерный вопрос, ответ на который можно было получить лишь экспериментальным путем. Реально ли я переношусь в другой мир, или это только плод моего воображения? Еще минуту назад мне казалось, что нет никакой разницы, однако теперь я понял, что есть. Куда попадет заряд картечи, выпущенный мной из ружья? Если я в другом мире, то в папуаса. При должной сноровке, конечно. А если я путешествую лишь мысленно, то картечь или разворотит шкаф итальянской работы, или же вынесет экран моего нового телевизора. В зависимости от того, где мне померещится дикарь.
Методика эксперимента созрела у меня в мозгу моментально. Заключалась она в применении не очень разрушительного оружия. Ну, например, трубки-плевалки. Я разобрал авторучку, получив из корпуса пластиковую трубочку, пожевал кусочек бумаги и уселся в кресло. Сосредоточиться на мерцающей в свете чешуе рыб оказалось проще, чем в прошлый раз, тем более что рыбы тут же послушно начали свой завораживающий танец.
«Ну и дела!» – подумал я, уже видя перед собой возникающий коридор.
А за ним все точно так же – пальмы, песок и ледяная вершина, вонзающаяся чуть ли не в космос. И снова упругий толчок в спину, несколько быстрых шагов, а через миг я уже снова стоял посреди пляжа, причем на песке оставались следы моего предыдущего посещения.
«Интересно, что стало с телом», – с некоторым содроганием подумал я.
Дым от костра дикарей виднелся над верхушками пальм, а через мерный рокот океана слышались победные выкрики с кавказским акцентом. Я вспомнил о важности своей миссии и испытал трубку-плевалку, несколько раз плюнув жеваной бумагой точно перед собой. Теперь оставалось вернуться домой и посмотреть, не прилип ли бумажный снарядик к стене над аквариумом.
Я обернулся и понял, что погорячился.
– Оп-па! – невольно вырвалось у меня.
Я не знал никакого способа возвращения! Точнее, знал один, но пользоваться им вторично уже не хотелось. Однако быть такого не может, чтобы не было никакой пещеры или какого-нибудь другого портала, через который можно вернуться назад. В любой игре есть кнопка GAME OVER, иначе как из нее выходить?
По законам жанра нужной информацией должен обладать местный колдун-шаман. Мне ничего не оставалось, как пуститься на его поиски, только я предпочел направиться на этот раз в противоположную сторону, чтобы избежать встречи с чернокожими людоедами. По пути меня стали занимать вопросы здешнего миропорядка. Или, если угодно, правил игры. Как, например, здесь течет время и как длина здешних суток сообразуется с нашей, в смысле с московской? Так, размышляя, я двигался по песку вдоль кромки воды довольно долго. Солнце ползло по небосводу, это было видно по изменению его положения относительно горы. Наконец я снова увидел дым. Сначала решил, что просто обогнул остров кругом, но потом откинул эту идею – слишком быстро для столь внушительной территории. Да и гора должна была повернуться знакомым боком, чего не произошло. Значит, это другая стоянка дикарей, а может, опять-таки с учетом законов жанра, стоянка других дикарей. Причем скорее всего дружественных, раз уж это игра.
Воспрянув духом, я направился в выбранном направлении. И действительно, за изгибом леса расположилась деревня, состоящая из тростниковых бунгало, хотя никаких зарослей тростника мне пока не попадалось. Но кто обращает внимание на подобные странности, когда речь идет об игре? Дураком надо быть.
Возле домиков, крытых пальмовыми листьями, резвились голые чернокожие ребятишки с рахитично выпяченными животами. Рядом сидели две молодые женщины и терли на каменных терках какие-то корневища. Мужчин видно не было. Вообще, деревню трудно было назвать многолюдной, что вызывало ассоциацию с не очень мощным процессором, намеренно занижающим детализацию прорисовки ради ускорения действия. Хотя, если быть справедливым, графика была изумительной, ну вообще ни в чем не отличимой от реальности. Если же учесть не менее точное воздействие на слух, осязание, обоняние и вестибулярный аппарат, то здешний процессор, пожалуй, должен был иметь просто сокрушительную мощность. Так что скромное количество женщин, сидящих перед домиками, можно было простить. Меня напрягло лишь то, что жительниц деревни трудно было назвать красавицами. Вообще-то в игре должен быть какой-то приз, а получить местную принцессу с такими внешними данными мне мало улыбалось. Но на данный момент необходим был колдун, так что я решил пока на этом сосредоточиться.
Вскоре меня заметили. Одна из женщин вскочила на ноги, вытянула в мою сторону руку и закричала что-то невразумительное. К моему удивлению, язык не имел ничего общего ни с одним из слышанных мною, ни о каком русском с кавказским акцентом и речи быть не могло. Сплошная тарабарщина.
Вторая женщина тоже вскочила, сгребла в охапку детишек и скрылась в одном из бунгало. Наконец появился мужчина. Он грузно выбрался из того дома, куда забежала женщина с детьми, глянул в мою сторону, прикрывшись ладонью от солнца, и двинулся мне навстречу. Было в нем росту не более чем метр семьдесят, а вот весил он точно за сто – складки жира под черной кожей покачивались при каждом шаге. Из одежды на дикаре была пестрая полотняная набедренная повязка и огромное количество бус, по всей видимости, стеклянных, образующих нечто вроде накидки. Голова была лысой, как шар для боулинга, ее украшали затейливые, более светлые, чем кожа, татуировки. Дикарь вышагивал уверенно, словно встретил не белого незнакомца, а человека, которого давно ждал. Шагов за пять до меня он остановился и поднял руку. Я тоже замер.
Папуас оглядел меня с головы до ног и произнес что-то на своем тарабарском.
– Не понимаю, – развел я руками.
Чернокожий удивился и, не очень уверенно подбирая слова, ответил:
– Не думал, что белый пришелец говорит на языке коварных кува. Ты вышел из океана?
«Так-так, – мелькнуло у меня в голове. – Кажется, мне не первому удалось проделать подобный путь».
– Да, – кивнул я.
– Тогда следуй за мной, Я вождь.
Надо отметить, что по-русски толстяк говорил значительно лучше, чем коварные кува. По крайней мере полностью отсутствовал кавказский акцент. Я проследовал за вождем под навес, расположившийся в дальнем конце деревни. Там стояли три табурета, сколоченных из плохо оструганных брусьев, и стол, на котором покоились три глиняные пиалы и огромный кувшин. По моему предположению, это было местное пиво, сброженное из каких-нибудь жеваных корневищ. Толстяк предложил мне присесть, а сам с кряхтением расположился радом.
– Пиво? – покосился он на меня.
– Нет, спасибо. Вообще-то меня очень интересует ответ на один вопрос.
– А… Как выбраться отсюда? Всех это интересует. Но для каждого ответ разный, хотя каждому подойдет один и тот же способ.
То, что вождь чернокожих говорил загадками, ничуть меня не удивило – все вписывалось в законы жанра. Тем более что загадки были для даунов.
– Я знаю этот способ, – мне показалось уместным поддержать разговор.
– Умереть… – с удовольствием произнес дикарь, наливая себе пива в пиалу. – Ты можешь умереть и вернуться. Это может любой, кто вышел из океана.
– А тело? – задал я мучивший меня вопрос.
– Я видел, как тела погибших пришельцев растворялись в воздухе, – ответил вождь. – Странно, что ты, демон, не знаешь этого.
– Я не демон.
– Все пришельцы так говорят, – отмахнулся вождь, отхлебывая пиво из пиалы. – Только по мне любой, кого нельзя убить насовсем и кто растворяется в воздухе, если его сердце пробить копьем, – демон.
Я решил, что во многом папуас прав. К тому же несколько глотков пива его расслабили, и это давало шанс выспросить у него побольше.
– А другой способ возвращения? – в лоб спросил я.
– Подвиг, – протяжно ответил вождь. – Для каждого он разный. Наш колдун посмотрит на тебя и скажет, какой поступок тебе надо будет совершить, чтобы стать демо-ном-рукко.
– Это еще что такое?
– Сможешь ходить туда-сюда не умирая, – охотно пояснил толстяк. – У всех это по-разному получается.
Такое определение меня обрадовало. Я даже подумал, что можно, смеха ради, попробовать местного пива, но брезгливость меня все же остановила.
Наконец со стороны деревни показался колдун – сухой тощий старик с мочалкой курчавых седых волос на голове. Бус на нем не было – только набедренная повязка, зато тело было так изрисовано, что он напоминал опору моста, испещренную граффити. Кряхтя и бормоча себе под нос, он устроился на табурете, налил пива и принялся пить, гулко глотая и дергая кадыком.
Они с вождем перекинулись парой непонятных мне фраз, после чего колдун обратился ко мне:
– Хочешь стать демоном-рукко? Слушай внимательно. У подножия горы живет водяной демон по имени Суно. Убей его, сними с него шкуру, принеси мне, а я сделаю из нее талисман, который сможет переносить тебя туда-обратно. Если демон тебя убьет, возвращайся снова, но сюда не ходи. Сразу иди туда и пробуй снова, пока не одолеешь его.
– А оружие дадите?
– Демона можно одолеть лишь оружием демонов, – прошамкал старик. – Думай.
– Ну, хоть покажите, где он живет.
– Там. – Колдун махнул рукой в направлении горы. – Иди сейчас. Перед закатом демона одолеть легче, поскольку он отдыхает после еды.
– А скажите, это часть материка или остров? Ни колдун, ни вождь меня не поняли.
– Что такое остров? – осторожно поинтересовался толстяк.
– Часть суши, со всех сторон окруженная водой.
– Значит, остров. А что, есть места, не окруженные водой?
Я не нашелся с ответом. В принципе ведь и материки окружены водой. В общем, я понял, что игровые функции у колдуна и вождя исчерпаны, а большего от них не добиться. Мне не оставалось ничего другого, как пуститься в путь.
Надо сказать, что заблудиться в здешнем лесу очень сложно – гора до небес весьма неплохой ориентир. Вскоре пальмы кончились, началась сырая болотистая местность, поросшая тростником. Тут же время от времени попадались тонкие деревца, ветви которых годились и на копья, и на луки. Не без труда я отломил тяжелую сырую жердь для использования в качестве дубины, закинул ее на плечо и двинулся дальше.
Однако болото вскоре оборвалось глубокой трещиной метров шесть шириной. Перепрыгнуть не получится, мост строить нечем и не из чего. Тут меня осенило, что такие препятствия надо запоминать хорошенько, на случай гибели, чтобы потом можно было взять из реального мира что-нибудь, облегчающее путь. По крайней мере без топора и веревки я точно сюда больше не сунусь.
Глянув в глубину трещины, я заметил, что ее края не такие уж отвесные. Можно сначала спуститься, а затем подняться с другой стороны. Осторожно, цепляясь за пучки травы, я начал претворять свой замысел в жизнь. Однако ползать по крутым откосам оказалось значительно труднее, чем я ожидал. Не достигнув и половины пятнадцатиметрового спуска, я застрял на уступе. Для дальнейшего спуска не было опоры, а для подъема кончились силы.
Честно говоря, я испугался. Не за себя в данный момент, я ведь знал, что если сорвусь и убьюсь, то просто окажусь дома. Я испугался за всех тех людей, которые попадали в такие же переделки в реальности. В течение минуты я испытал всю глубину отчаяния от безвыходности. Это жутко до колик – ты еще жив, но смерть твоя уже очевидна, поскольку помощи взяться неоткуда, вниз не спуститься, а наверх не подняться. Остается только цепляться за траву слабеющими руками и ждать ужасающего мига падения. Я поклялся, что в реальности никогда не полезу ни на какие скалы, ни в какие пропасти.
Через пару минут мои пальцы окончательно ослабли, но я заметил, что если рискнуть и пройти бочком по уступу, на котором я застрял, то там уклон не такой крутой, и можно попытаться кубарем скатиться вниз. Я сделал два осторожных шага и на третьем сорвался. Сердце сжалось от рефлекторного ужаса, а я закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Однакоэто не помогло – я все равно явственно ощутил удар. Сначала головой, до алых искр из глаз, потом грохнулся спиной на каменный валун так, что позвоночник переломился в нескольких местах. От сильнейшего сотрясения мозга меня вырвало, затем все тело пронзила кошмарная боль, и лишь секунд через десять сознание мое угасло.
Я очнулся в кресле и отдышался. Затем походил немного по комнате, чтобы убедиться в том, что живой. Меня не отпускало с полчаса, не меньше, крючило и корежило ледяным ужасом, от которого никак не удавалось избавиться. Пришлось открыть холодильник и накатить сто граммов водочки. Полегчало.
– А может, ну его на фиг, такой аттракцион? – прошептал я, пряча бутылку обратно. – Еще одной смерти я точно не переживу. Сердце разорвется.
С другой стороны, во мне зародилось нечто вроде азарта. К тому же насчет умирания и его ужасов пришла мне в голову неплохая идейка. На самом деле мне просто не везло со смертями. Обе были не самые лучшие. Однако есть ведь такие способы, при которых и не заметишь, как крякнешь. Например, пальнуть себе в голову из ружья картечью.
Это придало мне сил. Я внимательно обследовал стену, пытаясь найти жеваную бумагу, которой плевался в другом мире, но ничего подобного не обнаружил. Это говорило о том, что путешествие происходит не в моем сознании, что я действительно переношусь в другое пространство, как ни фантастично это звучит.
Это открытие заставило меня призадуматься. А вправе ли я продолжать использовать столь необычный портал в развлекательных целях? Не следует ли мне пригласить каких-нибудь ученых специалистов, чтобы они хорошенько исследовали моих рыб? Слово «моих» я мысленно повторил дважды, что направило ход моих размышлений в другую сторону.
«Зачем мне кого-то приглашать? – подумал я, почесывая макушку. – Скорее всего вообще никто не приедет. Мало, что ли, в Академию наук звонит психов с чертежами торсионного двигателя? Если же приедут, то рыб, ясное дело, заберут, а я за них отдал две сотни долларов. На фиг».
Мое решение трудно было назвать патриотичным, но мне самому оно показалось разумным. Не откладывая в долгий ящик, я забрался на антресоли, где у меня еще со времени увлечения охотой был устроен сейф для оружия, достал ружьецо-вертикалку и четыре коробки патронов к нему. Чтобы не мелочиться, я выбрал патроны, снаряженные картечью, на крупного, что называется, зверя. Кроме того, я приготовил к походу неплохой охотничий нож, топорик, флягу с питьевой водой и начатую бутылку водки. Затем пришлось пробежаться по магазинам, где я приобрел десять метров капроновой веревки и рюкзак для переноски набранного снаряжения. Уже в конце сборов я догадался взять еды и газовую зажигалку.
Я не знал, как соотносятся тамошние сутки со здешними, но мне не терпелось добраться до обиталища демона Суно. Так что, несмотря на вторую половину дня, я решил отправиться в поход немедленно. Собрав рюкзак и повесив ружье на плечо, я погасил свет, уселся перед аквариумом и начал разглядывать мерное кружение рыбок. И снова сияние разорвало пространство, выкинув меня на знакомый песчаный пляж.
Очутившись на острове, я решил первым делом отомстить за свою смерть. Теперь, с ружьем, это представлялось мне легким делом, способным доставить к тому же немалое моральное удовлетворение. Поправив лямки рюкзака, я направился вдоль кромки воды, не помышляя о том, чтобы скрываться от папуасов за пальмами. В любом случае мое ружье уверенно било метров на пятьдесят, а то и на семьдесят, так что их копья ни при каких обстоятельствах не достали бы меня на таком расстоянии. Дым от костра дикарей стал вроде бы гуще и теперь являлся замечательным ориентиром.
Подобравшись поближе, я распотрошил коробку с патронами, два сразу зарядил в оба ствола, а еще четыре на всякий случай сунул в карман брюк. Вообще-то я был уверен, что дикарям хватит одного выстрела, чтобы броситься наутек, но при воспоминании о пронзенной копьем шее во мне взыграла жажда крови. Так что я твердо решил кого-нибудь пристрелить. В реальном мире даже злейшего врага замочить проблемно, а здесь, в отсутствие правоохранительных органов и комитета по защите прав человека, можно было отвести душу. Глупо не воспользоваться таким шансом. Тем более что кавказский акцент для москвича сам по себе довольно веский повод.
Больше всего я боялся, что дикари, бросив горящий костер, ушли куда-нибудь в другое место, однако обогнув пальмовую рощицу, я с удовольствием разглядел четыре чернокожие фигуры возле огня. Жарили они, кстати, уже не поросенка, а гораздо более крупную тушу. Сначала у меня мелькнуло в голове, что мою, оставшуюся им в качестве трофея, но потом я вспомнил, что говорили вождь с колдуном. Я ведь в здешнем мире демон, так что мое тело растворяется в воздухе после смерти. Скорее всего жарили они своего соплеменника, которого я приговорил камнем по голове.
Поправив рюкзак и вскинув ружьецо к плечу, я окликнул папуасов:
– Эй, уважаемые!
Они разом оглянулись на меня, но копья брать не стали. Меня немного расстроило, что грозное оружие не произвело на них должного впечатления, но и стрелять пока было нельзя, до них было метров семьдесят, многовато для уверенного огня из гладких стволов. Закинув ружье на сгиб локтя, как это делали крутые ковбои в вестернах, я начал сокращать дистанцию. Папуасы забеспокоились. Довольный произведенным эффектом, я ускорил шаг и начал выбирать, кого пристрелить первым. Мне хотелось узнать того, кто кинул роковое копье, но все дикари были на одно лицо, как мне показалось. В принципе при должной сноровке можно убить всех раньше, чем кому-то удастся скрыться в лесу.
Когда я приблизился метров на сорок, дикари вскочили на ноги, но снова проигнорировали копья, что меня, с одной стороны, удивило, а с другой – всерьез насторожило. Скорее непроизвольно, чем обдуманно, я сбавил шаг и в этот же миг заметил в руках одного папуаса тяжелый автоматический пистолет.
Прежде, чем он выстрелил, я уже лежал на песке – сам не пойму, откуда такие рефлексы у сугубо гражданского человека. Тут же хлопнул выстрел, и перед моим лицом вздыбился фонтан песка. Не вдаваясь в размышления, откуда в этом мире вообще мог взяться пистолет, я не глядя пальнул в ответ сначала из одного ствола, затем без паузы из другого. Оба выстрела трудно было назвать прицельными, поскольку стрелял я скорее от страха, чем ради уверенного поражения цели. И, судя по тому, что пистолетный огонь сделался только плотнее, никуда я не попал. А если и попал случайной картечиной, то не в стрелка. Как бы то ни было, но ружье мое опустело, и мне пришлось перезаряжать его под прицельным огнем.
Я переломил стволы и спешно вытянул гильзы, а потом трясущейся рукой вытащил патроны, но один тут же выпал из пальцев и увяз в песке. Очередная пуля вжикнула так близко от правого уха, что я ощутил завихрения, создаваемые ею в воздушном пространстве. Этот намек тут же трансформировался в идею, показавшуюся мне гениальной, – сорвать дистанцию и скрыться в лесу. Недолго обдумывая столь новационное тактическое решение, я развернулся и рванул в противоположную сторону сначала на карачках, а затем пригнувшись и петляя, как заяц.
Надо сказать, папуас неплохо управлялся с пистолетом – не всякий белый с пятидесяти метров в стену сарая попадет, а тут дикарь укладывал пули в опасной близости от моего организма. Чувствовалась набитая рука. Однако и на моей улице случился неожиданный праздник – у противника опустел магазин с патронами.
И вот тут передо мной встал двоякий выбор. Можно было разогнуться, пользуясь временным прекращением огня, и поддать как следует, а можно было… Правду говорят, что русские все сумасшедшие. Американец бы так припустил, что его бы черти на роликах не догнали, а меня задело. Причем всерьез зацепило, что меня, цивилизованного москвича, вооруженного к тому же, гоняет по пляжу какая-то чернозадая людоедина.
Резко остановившись, я дозарядил ружье, развернулся, прицелился хорошенько и пальнул из одного ствола. Через секунду мой обидчик снопом рухнул в песок. Однако прыгать от радости мне не дали – оставшиеся дикари метнулись к своим тростниковым корзинам и вытянули оттуда три «калаша» с подствольниками. По инерции я разрядил и второй ствол, ранив в плечо одного из дикарей, но дальнейшая перспектива боя была ясна. Чтобы не ударить в грязь лицом, я распрямился во весь рост и медленно, чинно начал перезаряжать ружье, уже представляя себя в кресле перед аквариумом.
Такая легкость в преодолении языкового барьера хоть и поразила, но вполне отвечала представлениям об этом мире. Если он являлся плодом моего воображения, то не на урду же говорить местным жителям! Вот только почему кавказский акцент? Пожалуй, это уже к психологам. Пусть разводят теории про обобщенный образ врага.
– Будешь дальше лежать, прямо здесь зарэжу, – пообещал папуас.
– Не надо, – на всякий случай попросил я.
Фантом младшего брата Вачовски повертел у виска пальцем и медленно растворился в воздухе. Старший плюнул в сердцах и тоже исчез. Кажется, всемирно известные режиссеры потеряли остатки веры в меня, но сам я так просто сдаваться не собирался. И надежда моя состояла в том, что завернутый в рубашку камень, в силу своей экзотичности для здешних мест, не напоминал оружие в привычном для дикарей смысле. В общем, чернокожий воин с кавказским акцентом на мое оружие даже внимания не обратил.
– Встаю, встаю, – миролюбиво пробубнил я.
Затем, опираясь на свободную руку, я поднялся на ноги и с раскрутки засадил булыжником дикарю в колено. Тот от неожиданности выпустил копье и уже открыл рот, собираясь исторгнуть нечеловеческий крик, но я со второго размаха угодил ему кистенем в пах. Ну, крика не получилось, короче. В колено ведь не так больно получить, как по яйцам, поэтому от второго удара крикнуть ему захотелось значительно громче, и некоторое время ушло на корректировку усилия легких. А пока он с этим справлялся, я приложил ему между глаз, и он рухнул как подкошенный.
Подняв трофейное копье, я примерил его к руке, но остался недоволен. Ну что это за оружие? Только и годится, что свиней гонять по пальмовому лесу. С пятерыми сыновьями тропических джунглей сражаться таким копьем не с руки. К тому же для них подобная экипировка привычна, чего нельзя сказать обо мне. Но выбирать было не из чего.
Хотя нет, выбор, конечно, был. Можно было вообще не драться, а ползком, ползком скрыться в лесу от греха подальше. Но такой подход показался мне несколько странным. Ну, это все равно что купить компьютерную игру-стрелялку, а запустив ее, начать бегать от монстров, избегая вступать с ними в малейшую конфронтацию. В чем тогда, спрашивается, смысл развлечения?
Меня охватил некоторый кураж, я вскочил на ноги и с криком: «Долой расовую дискриминацию!», ринулся на представителей преобладающей здесь негроидной расы. Ближний ко мне папуас отреагировал молниеносно – почти без размаха швырнул копье с поразительной меткостью. Будь оно чуточку потяжелее, я бы не увернулся, но оно было кривым и легким, что позволило мне ускользнуть от свистнувшего наконечника. Ответил я адекватно – тоже Швырнул копье, однако мой бросок был лишен того изящества, с которым это сделал дикарь.
Увидев, что дальнобойное вооружение меня больше не тяготит, папуасы расхохотались, за что один из них тут же и поплатился – я раскрутил завернутый в рубашку булыжник и, метнув его, угодил зазевавшемуся воину в грудь. Удар оказался сильнее, чем я предполагал, – дикарь молча рухнул навзничь без чувств.
А другие перестали смеяться. Они рассредоточились и один за другим метнули в меня копья. Одно прошло мимо, другое воткнулось в грудь и тут же выпало, оставив глубокий надрез чуть ниже сердца. Кровь хлынула из меня ручьем, а боль оказалась столь сильной, что от нее потемнело в глазах. Я закричал, надрывая горло, но тут же умолк, задохнувшись от неистового удара в шею. Скосив глаза, я с ужасом обнаружил, что третье копье навылет пробило мне кадык и одну из сонных артерий. Сердце судорожно сжалось, выплевывая тугой фонтан крови высоко вверх. Не в силах дышать, я захрипел и рухнул на колени, бессильно вцепившись в древко копья.
Очнулся я в кресле перед аквариумом. Шея и грудь чесались от прилива крови, но боли не было. Только воспоминание о ней, весьма неприятное, надо признать.
– Хрен вам, – улыбнулся я, мысленно адресуя эту фразу одновременно братьям Вачовски и папуасам. – По крайней мере, если меня убьют по ту сторону коридора, здесь я воскресну.
Это была более чем обнадеживающая мысль. Мало того, получалось, что, купив удивительных рыбок, я приобрел в неограниченное пользование такой аттракцион, о котором мировая индустрия развлечений пока может только мечтать. При этом меня совершенно не интересовало, по какому принципу все это действует. Мог иметь место глубокий гипноз, могло произойти реальное перемещение в некий параллельный мир – я не отбрасывал и такую возможность. Вообще поразительно, как трудно чем-нибудь удивить современного человека, главные органы чувств которого – зрение и слух – каждодневно обманываются телевизором и кино. Если же обмануть все органы чувств без исключения, то разница между иллюзией и реальностью сотрется окончательно.
В общем, я остался доволен неожиданным приключением. Рыбы между тем спокойно плавали в аквариуме. Соблазн сосредоточиться на них был очень велик, но мне не хотелось прямо сейчас, без соответствующей подготовки, отправляться под прицельные броски папуасов. Очень уж ярким было воспоминание о собственной смерти – мой инстинкт самосохранения до сих пор, пребывая в глубочайшем ауте, хватал ртом воздух как выброшенная из аквариума рыба.
В общем, надо было запастись каким-нибудь эффективным, а главное – дальнобойным оружием. Я вспомнил о немецком ружье ручной работы, от которого не мог избавиться, как от всего остального, и дух мой возрадовался. Однако в связи с этой идеей возникал закономерный вопрос, ответ на который можно было получить лишь экспериментальным путем. Реально ли я переношусь в другой мир, или это только плод моего воображения? Еще минуту назад мне казалось, что нет никакой разницы, однако теперь я понял, что есть. Куда попадет заряд картечи, выпущенный мной из ружья? Если я в другом мире, то в папуаса. При должной сноровке, конечно. А если я путешествую лишь мысленно, то картечь или разворотит шкаф итальянской работы, или же вынесет экран моего нового телевизора. В зависимости от того, где мне померещится дикарь.
Методика эксперимента созрела у меня в мозгу моментально. Заключалась она в применении не очень разрушительного оружия. Ну, например, трубки-плевалки. Я разобрал авторучку, получив из корпуса пластиковую трубочку, пожевал кусочек бумаги и уселся в кресло. Сосредоточиться на мерцающей в свете чешуе рыб оказалось проще, чем в прошлый раз, тем более что рыбы тут же послушно начали свой завораживающий танец.
«Ну и дела!» – подумал я, уже видя перед собой возникающий коридор.
А за ним все точно так же – пальмы, песок и ледяная вершина, вонзающаяся чуть ли не в космос. И снова упругий толчок в спину, несколько быстрых шагов, а через миг я уже снова стоял посреди пляжа, причем на песке оставались следы моего предыдущего посещения.
«Интересно, что стало с телом», – с некоторым содроганием подумал я.
Дым от костра дикарей виднелся над верхушками пальм, а через мерный рокот океана слышались победные выкрики с кавказским акцентом. Я вспомнил о важности своей миссии и испытал трубку-плевалку, несколько раз плюнув жеваной бумагой точно перед собой. Теперь оставалось вернуться домой и посмотреть, не прилип ли бумажный снарядик к стене над аквариумом.
Я обернулся и понял, что погорячился.
– Оп-па! – невольно вырвалось у меня.
Я не знал никакого способа возвращения! Точнее, знал один, но пользоваться им вторично уже не хотелось. Однако быть такого не может, чтобы не было никакой пещеры или какого-нибудь другого портала, через который можно вернуться назад. В любой игре есть кнопка GAME OVER, иначе как из нее выходить?
По законам жанра нужной информацией должен обладать местный колдун-шаман. Мне ничего не оставалось, как пуститься на его поиски, только я предпочел направиться на этот раз в противоположную сторону, чтобы избежать встречи с чернокожими людоедами. По пути меня стали занимать вопросы здешнего миропорядка. Или, если угодно, правил игры. Как, например, здесь течет время и как длина здешних суток сообразуется с нашей, в смысле с московской? Так, размышляя, я двигался по песку вдоль кромки воды довольно долго. Солнце ползло по небосводу, это было видно по изменению его положения относительно горы. Наконец я снова увидел дым. Сначала решил, что просто обогнул остров кругом, но потом откинул эту идею – слишком быстро для столь внушительной территории. Да и гора должна была повернуться знакомым боком, чего не произошло. Значит, это другая стоянка дикарей, а может, опять-таки с учетом законов жанра, стоянка других дикарей. Причем скорее всего дружественных, раз уж это игра.
Воспрянув духом, я направился в выбранном направлении. И действительно, за изгибом леса расположилась деревня, состоящая из тростниковых бунгало, хотя никаких зарослей тростника мне пока не попадалось. Но кто обращает внимание на подобные странности, когда речь идет об игре? Дураком надо быть.
Возле домиков, крытых пальмовыми листьями, резвились голые чернокожие ребятишки с рахитично выпяченными животами. Рядом сидели две молодые женщины и терли на каменных терках какие-то корневища. Мужчин видно не было. Вообще, деревню трудно было назвать многолюдной, что вызывало ассоциацию с не очень мощным процессором, намеренно занижающим детализацию прорисовки ради ускорения действия. Хотя, если быть справедливым, графика была изумительной, ну вообще ни в чем не отличимой от реальности. Если же учесть не менее точное воздействие на слух, осязание, обоняние и вестибулярный аппарат, то здешний процессор, пожалуй, должен был иметь просто сокрушительную мощность. Так что скромное количество женщин, сидящих перед домиками, можно было простить. Меня напрягло лишь то, что жительниц деревни трудно было назвать красавицами. Вообще-то в игре должен быть какой-то приз, а получить местную принцессу с такими внешними данными мне мало улыбалось. Но на данный момент необходим был колдун, так что я решил пока на этом сосредоточиться.
Вскоре меня заметили. Одна из женщин вскочила на ноги, вытянула в мою сторону руку и закричала что-то невразумительное. К моему удивлению, язык не имел ничего общего ни с одним из слышанных мною, ни о каком русском с кавказским акцентом и речи быть не могло. Сплошная тарабарщина.
Вторая женщина тоже вскочила, сгребла в охапку детишек и скрылась в одном из бунгало. Наконец появился мужчина. Он грузно выбрался из того дома, куда забежала женщина с детьми, глянул в мою сторону, прикрывшись ладонью от солнца, и двинулся мне навстречу. Было в нем росту не более чем метр семьдесят, а вот весил он точно за сто – складки жира под черной кожей покачивались при каждом шаге. Из одежды на дикаре была пестрая полотняная набедренная повязка и огромное количество бус, по всей видимости, стеклянных, образующих нечто вроде накидки. Голова была лысой, как шар для боулинга, ее украшали затейливые, более светлые, чем кожа, татуировки. Дикарь вышагивал уверенно, словно встретил не белого незнакомца, а человека, которого давно ждал. Шагов за пять до меня он остановился и поднял руку. Я тоже замер.
Папуас оглядел меня с головы до ног и произнес что-то на своем тарабарском.
– Не понимаю, – развел я руками.
Чернокожий удивился и, не очень уверенно подбирая слова, ответил:
– Не думал, что белый пришелец говорит на языке коварных кува. Ты вышел из океана?
«Так-так, – мелькнуло у меня в голове. – Кажется, мне не первому удалось проделать подобный путь».
– Да, – кивнул я.
– Тогда следуй за мной, Я вождь.
Надо отметить, что по-русски толстяк говорил значительно лучше, чем коварные кува. По крайней мере полностью отсутствовал кавказский акцент. Я проследовал за вождем под навес, расположившийся в дальнем конце деревни. Там стояли три табурета, сколоченных из плохо оструганных брусьев, и стол, на котором покоились три глиняные пиалы и огромный кувшин. По моему предположению, это было местное пиво, сброженное из каких-нибудь жеваных корневищ. Толстяк предложил мне присесть, а сам с кряхтением расположился радом.
– Пиво? – покосился он на меня.
– Нет, спасибо. Вообще-то меня очень интересует ответ на один вопрос.
– А… Как выбраться отсюда? Всех это интересует. Но для каждого ответ разный, хотя каждому подойдет один и тот же способ.
То, что вождь чернокожих говорил загадками, ничуть меня не удивило – все вписывалось в законы жанра. Тем более что загадки были для даунов.
– Я знаю этот способ, – мне показалось уместным поддержать разговор.
– Умереть… – с удовольствием произнес дикарь, наливая себе пива в пиалу. – Ты можешь умереть и вернуться. Это может любой, кто вышел из океана.
– А тело? – задал я мучивший меня вопрос.
– Я видел, как тела погибших пришельцев растворялись в воздухе, – ответил вождь. – Странно, что ты, демон, не знаешь этого.
– Я не демон.
– Все пришельцы так говорят, – отмахнулся вождь, отхлебывая пиво из пиалы. – Только по мне любой, кого нельзя убить насовсем и кто растворяется в воздухе, если его сердце пробить копьем, – демон.
Я решил, что во многом папуас прав. К тому же несколько глотков пива его расслабили, и это давало шанс выспросить у него побольше.
– А другой способ возвращения? – в лоб спросил я.
– Подвиг, – протяжно ответил вождь. – Для каждого он разный. Наш колдун посмотрит на тебя и скажет, какой поступок тебе надо будет совершить, чтобы стать демо-ном-рукко.
– Это еще что такое?
– Сможешь ходить туда-сюда не умирая, – охотно пояснил толстяк. – У всех это по-разному получается.
Такое определение меня обрадовало. Я даже подумал, что можно, смеха ради, попробовать местного пива, но брезгливость меня все же остановила.
Наконец со стороны деревни показался колдун – сухой тощий старик с мочалкой курчавых седых волос на голове. Бус на нем не было – только набедренная повязка, зато тело было так изрисовано, что он напоминал опору моста, испещренную граффити. Кряхтя и бормоча себе под нос, он устроился на табурете, налил пива и принялся пить, гулко глотая и дергая кадыком.
Они с вождем перекинулись парой непонятных мне фраз, после чего колдун обратился ко мне:
– Хочешь стать демоном-рукко? Слушай внимательно. У подножия горы живет водяной демон по имени Суно. Убей его, сними с него шкуру, принеси мне, а я сделаю из нее талисман, который сможет переносить тебя туда-обратно. Если демон тебя убьет, возвращайся снова, но сюда не ходи. Сразу иди туда и пробуй снова, пока не одолеешь его.
– А оружие дадите?
– Демона можно одолеть лишь оружием демонов, – прошамкал старик. – Думай.
– Ну, хоть покажите, где он живет.
– Там. – Колдун махнул рукой в направлении горы. – Иди сейчас. Перед закатом демона одолеть легче, поскольку он отдыхает после еды.
– А скажите, это часть материка или остров? Ни колдун, ни вождь меня не поняли.
– Что такое остров? – осторожно поинтересовался толстяк.
– Часть суши, со всех сторон окруженная водой.
– Значит, остров. А что, есть места, не окруженные водой?
Я не нашелся с ответом. В принципе ведь и материки окружены водой. В общем, я понял, что игровые функции у колдуна и вождя исчерпаны, а большего от них не добиться. Мне не оставалось ничего другого, как пуститься в путь.
Надо сказать, что заблудиться в здешнем лесу очень сложно – гора до небес весьма неплохой ориентир. Вскоре пальмы кончились, началась сырая болотистая местность, поросшая тростником. Тут же время от времени попадались тонкие деревца, ветви которых годились и на копья, и на луки. Не без труда я отломил тяжелую сырую жердь для использования в качестве дубины, закинул ее на плечо и двинулся дальше.
Однако болото вскоре оборвалось глубокой трещиной метров шесть шириной. Перепрыгнуть не получится, мост строить нечем и не из чего. Тут меня осенило, что такие препятствия надо запоминать хорошенько, на случай гибели, чтобы потом можно было взять из реального мира что-нибудь, облегчающее путь. По крайней мере без топора и веревки я точно сюда больше не сунусь.
Глянув в глубину трещины, я заметил, что ее края не такие уж отвесные. Можно сначала спуститься, а затем подняться с другой стороны. Осторожно, цепляясь за пучки травы, я начал претворять свой замысел в жизнь. Однако ползать по крутым откосам оказалось значительно труднее, чем я ожидал. Не достигнув и половины пятнадцатиметрового спуска, я застрял на уступе. Для дальнейшего спуска не было опоры, а для подъема кончились силы.
Честно говоря, я испугался. Не за себя в данный момент, я ведь знал, что если сорвусь и убьюсь, то просто окажусь дома. Я испугался за всех тех людей, которые попадали в такие же переделки в реальности. В течение минуты я испытал всю глубину отчаяния от безвыходности. Это жутко до колик – ты еще жив, но смерть твоя уже очевидна, поскольку помощи взяться неоткуда, вниз не спуститься, а наверх не подняться. Остается только цепляться за траву слабеющими руками и ждать ужасающего мига падения. Я поклялся, что в реальности никогда не полезу ни на какие скалы, ни в какие пропасти.
Через пару минут мои пальцы окончательно ослабли, но я заметил, что если рискнуть и пройти бочком по уступу, на котором я застрял, то там уклон не такой крутой, и можно попытаться кубарем скатиться вниз. Я сделал два осторожных шага и на третьем сорвался. Сердце сжалось от рефлекторного ужаса, а я закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Однакоэто не помогло – я все равно явственно ощутил удар. Сначала головой, до алых искр из глаз, потом грохнулся спиной на каменный валун так, что позвоночник переломился в нескольких местах. От сильнейшего сотрясения мозга меня вырвало, затем все тело пронзила кошмарная боль, и лишь секунд через десять сознание мое угасло.
Я очнулся в кресле и отдышался. Затем походил немного по комнате, чтобы убедиться в том, что живой. Меня не отпускало с полчаса, не меньше, крючило и корежило ледяным ужасом, от которого никак не удавалось избавиться. Пришлось открыть холодильник и накатить сто граммов водочки. Полегчало.
– А может, ну его на фиг, такой аттракцион? – прошептал я, пряча бутылку обратно. – Еще одной смерти я точно не переживу. Сердце разорвется.
С другой стороны, во мне зародилось нечто вроде азарта. К тому же насчет умирания и его ужасов пришла мне в голову неплохая идейка. На самом деле мне просто не везло со смертями. Обе были не самые лучшие. Однако есть ведь такие способы, при которых и не заметишь, как крякнешь. Например, пальнуть себе в голову из ружья картечью.
Это придало мне сил. Я внимательно обследовал стену, пытаясь найти жеваную бумагу, которой плевался в другом мире, но ничего подобного не обнаружил. Это говорило о том, что путешествие происходит не в моем сознании, что я действительно переношусь в другое пространство, как ни фантастично это звучит.
Это открытие заставило меня призадуматься. А вправе ли я продолжать использовать столь необычный портал в развлекательных целях? Не следует ли мне пригласить каких-нибудь ученых специалистов, чтобы они хорошенько исследовали моих рыб? Слово «моих» я мысленно повторил дважды, что направило ход моих размышлений в другую сторону.
«Зачем мне кого-то приглашать? – подумал я, почесывая макушку. – Скорее всего вообще никто не приедет. Мало, что ли, в Академию наук звонит психов с чертежами торсионного двигателя? Если же приедут, то рыб, ясное дело, заберут, а я за них отдал две сотни долларов. На фиг».
Мое решение трудно было назвать патриотичным, но мне самому оно показалось разумным. Не откладывая в долгий ящик, я забрался на антресоли, где у меня еще со времени увлечения охотой был устроен сейф для оружия, достал ружьецо-вертикалку и четыре коробки патронов к нему. Чтобы не мелочиться, я выбрал патроны, снаряженные картечью, на крупного, что называется, зверя. Кроме того, я приготовил к походу неплохой охотничий нож, топорик, флягу с питьевой водой и начатую бутылку водки. Затем пришлось пробежаться по магазинам, где я приобрел десять метров капроновой веревки и рюкзак для переноски набранного снаряжения. Уже в конце сборов я догадался взять еды и газовую зажигалку.
Я не знал, как соотносятся тамошние сутки со здешними, но мне не терпелось добраться до обиталища демона Суно. Так что, несмотря на вторую половину дня, я решил отправиться в поход немедленно. Собрав рюкзак и повесив ружье на плечо, я погасил свет, уселся перед аквариумом и начал разглядывать мерное кружение рыбок. И снова сияние разорвало пространство, выкинув меня на знакомый песчаный пляж.
Очутившись на острове, я решил первым делом отомстить за свою смерть. Теперь, с ружьем, это представлялось мне легким делом, способным доставить к тому же немалое моральное удовлетворение. Поправив лямки рюкзака, я направился вдоль кромки воды, не помышляя о том, чтобы скрываться от папуасов за пальмами. В любом случае мое ружье уверенно било метров на пятьдесят, а то и на семьдесят, так что их копья ни при каких обстоятельствах не достали бы меня на таком расстоянии. Дым от костра дикарей стал вроде бы гуще и теперь являлся замечательным ориентиром.
Подобравшись поближе, я распотрошил коробку с патронами, два сразу зарядил в оба ствола, а еще четыре на всякий случай сунул в карман брюк. Вообще-то я был уверен, что дикарям хватит одного выстрела, чтобы броситься наутек, но при воспоминании о пронзенной копьем шее во мне взыграла жажда крови. Так что я твердо решил кого-нибудь пристрелить. В реальном мире даже злейшего врага замочить проблемно, а здесь, в отсутствие правоохранительных органов и комитета по защите прав человека, можно было отвести душу. Глупо не воспользоваться таким шансом. Тем более что кавказский акцент для москвича сам по себе довольно веский повод.
Больше всего я боялся, что дикари, бросив горящий костер, ушли куда-нибудь в другое место, однако обогнув пальмовую рощицу, я с удовольствием разглядел четыре чернокожие фигуры возле огня. Жарили они, кстати, уже не поросенка, а гораздо более крупную тушу. Сначала у меня мелькнуло в голове, что мою, оставшуюся им в качестве трофея, но потом я вспомнил, что говорили вождь с колдуном. Я ведь в здешнем мире демон, так что мое тело растворяется в воздухе после смерти. Скорее всего жарили они своего соплеменника, которого я приговорил камнем по голове.
Поправив рюкзак и вскинув ружьецо к плечу, я окликнул папуасов:
– Эй, уважаемые!
Они разом оглянулись на меня, но копья брать не стали. Меня немного расстроило, что грозное оружие не произвело на них должного впечатления, но и стрелять пока было нельзя, до них было метров семьдесят, многовато для уверенного огня из гладких стволов. Закинув ружье на сгиб локтя, как это делали крутые ковбои в вестернах, я начал сокращать дистанцию. Папуасы забеспокоились. Довольный произведенным эффектом, я ускорил шаг и начал выбирать, кого пристрелить первым. Мне хотелось узнать того, кто кинул роковое копье, но все дикари были на одно лицо, как мне показалось. В принципе при должной сноровке можно убить всех раньше, чем кому-то удастся скрыться в лесу.
Когда я приблизился метров на сорок, дикари вскочили на ноги, но снова проигнорировали копья, что меня, с одной стороны, удивило, а с другой – всерьез насторожило. Скорее непроизвольно, чем обдуманно, я сбавил шаг и в этот же миг заметил в руках одного папуаса тяжелый автоматический пистолет.
Прежде, чем он выстрелил, я уже лежал на песке – сам не пойму, откуда такие рефлексы у сугубо гражданского человека. Тут же хлопнул выстрел, и перед моим лицом вздыбился фонтан песка. Не вдаваясь в размышления, откуда в этом мире вообще мог взяться пистолет, я не глядя пальнул в ответ сначала из одного ствола, затем без паузы из другого. Оба выстрела трудно было назвать прицельными, поскольку стрелял я скорее от страха, чем ради уверенного поражения цели. И, судя по тому, что пистолетный огонь сделался только плотнее, никуда я не попал. А если и попал случайной картечиной, то не в стрелка. Как бы то ни было, но ружье мое опустело, и мне пришлось перезаряжать его под прицельным огнем.
Я переломил стволы и спешно вытянул гильзы, а потом трясущейся рукой вытащил патроны, но один тут же выпал из пальцев и увяз в песке. Очередная пуля вжикнула так близко от правого уха, что я ощутил завихрения, создаваемые ею в воздушном пространстве. Этот намек тут же трансформировался в идею, показавшуюся мне гениальной, – сорвать дистанцию и скрыться в лесу. Недолго обдумывая столь новационное тактическое решение, я развернулся и рванул в противоположную сторону сначала на карачках, а затем пригнувшись и петляя, как заяц.
Надо сказать, папуас неплохо управлялся с пистолетом – не всякий белый с пятидесяти метров в стену сарая попадет, а тут дикарь укладывал пули в опасной близости от моего организма. Чувствовалась набитая рука. Однако и на моей улице случился неожиданный праздник – у противника опустел магазин с патронами.
И вот тут передо мной встал двоякий выбор. Можно было разогнуться, пользуясь временным прекращением огня, и поддать как следует, а можно было… Правду говорят, что русские все сумасшедшие. Американец бы так припустил, что его бы черти на роликах не догнали, а меня задело. Причем всерьез зацепило, что меня, цивилизованного москвича, вооруженного к тому же, гоняет по пляжу какая-то чернозадая людоедина.
Резко остановившись, я дозарядил ружье, развернулся, прицелился хорошенько и пальнул из одного ствола. Через секунду мой обидчик снопом рухнул в песок. Однако прыгать от радости мне не дали – оставшиеся дикари метнулись к своим тростниковым корзинам и вытянули оттуда три «калаша» с подствольниками. По инерции я разрядил и второй ствол, ранив в плечо одного из дикарей, но дальнейшая перспектива боя была ясна. Чтобы не ударить в грязь лицом, я распрямился во весь рост и медленно, чинно начал перезаряжать ружье, уже представляя себя в кресле перед аквариумом.