– Очень просто, – ответил Виктор. – Помнишь проверку омоновцев в Москве? Если это были люди Мамы, то, стало быть, она знает данные твоего фальшивого паспорта. Естественно, она могла сообщить их Бобренку. А тому только и нужно было обзвонить все гостиницы Азинска и узнать, не останавливался ли у них человек по фамилии Хмылев. Наверняка он начал с центральной, именно с этой.
   – Ему ответили, что мы здесь остановились…
   – Ну конечно. Господину Бобренку ничего не оставалось, как навестить нас, прихватив с собой гранату.
   – Логично.
   – Не только логично, но, похоже, это единственное вразумительное объяснение того, что произошло, – веско сказал Виктор.
   Он поддел вилкой ломтик нежнейшей ветчины и отправил его в рот.
   – Выпьем? – предложил Андрей.
   – Нажираться в этом месте, конечно, не стоит, – пробормотал Виктор, – но по стопочке…
   Он взял принесенный официантом графинчик с водкой, наполнил две стопки и протянул одну из них Андрею.
   – За успех.
   – Будем надеяться, что он нас не минует…
   – Надежда юношей питает, – усмехнулся Виктор.
   Между тем народу в ресторане постепенно становилось больше. Музыканты стали наигрывать какую-то негромкую спокойную мелодию. Не прошло и нескольких минут, как им поступил первый заказ.
   Солист, выполнявший по совместительству обязанности конферансье, объявил в микрофон:
   – А теперь мы исполним песню в честь президента Республики Ичкерия, настоящего борца за независимость Джохара Дудаева.
   И исполнили. Что в этом такого уж особенного?
   Андрей закурил сигарету и покачал головой.
   – Ну и ну!
   – В Москве такое встречается тоже довольно часто, – невозмутимо сказал Виктор. – Кто платит, тот и заказывает музыку.
   Перед оркестром было свободное пространство, и теперь в нем уже выплясывали несколько девушек из «тех», явно дожидаясь, когда на них обратят внимание и пригласят за какой-то столик.
   – А не пора ли нам в номер? – спросил Андрей. – Поужинать мы поужинали. Пора и честь знать. Еще, не ровен час, влипнем в какую-нибудь историю.
   – Ты прав, – сказал Виктор и начал выглядывать официанта, чтобы расплатиться.
   Но уйти они не успели.
   Какой-то «качок», столика за три от них, резко выплеснул содержимое своего бокала в лицо крепенькому мужичку, сидевшему рядом с ними, и, изрыгая самый черный мат, вскочил.
   «Понасмотрелись американских киношек, – подумал Андрей, увидев эту сцену. – Вместо того чтобы посылать своего знакомого на хутор бабочек ловить, плещет в физию спиртным, как какой-нибудь ковбой. Пижонство, не больше».
   А события разворачивались своим чередом.
   Получив в физиономию порцию водки и, видимо, посчитав, что ему нанесено оскорбление, крепыш не стал размениваться на всякие новомодные шуточки и ударом кулака сшиб «качка» на пол. Падая, тот зацепил локтем соседний столик, за которым был совсем невзрачный субъект в очочках. Сидевшая вместе с очкариком дама уронила себе на грудь тарелку с салатом. По ее дорогому платью расплылось безобразное пятно.
   Между тем, встав, «качок» схватил крепыша за руку, видимо, намереваясь вывести того из ресторана и продолжить объяснение в менее людной обстановке, но в этот момент ему на плечо легла рука очкарика.
   Поскольку оркестр сделал перерыв, Андрею было великолепно слышно каждое слово.
   – Милейший, – произнес очкарик. – А не соблаговолите ли вы…
   – Да пошел ты… пока я тебе не переломал все кости, – даже не потрудившись обернуться, прорычал «качок».
   Сделал он это напрасно. Очкарик обречено вздохнул и, отступив на шаг в сторону, махнул рукой двум парням в спортивной одежде, сидевшим за соседним столиком.
   Те проворно покинули столик и подскочили к «качку».
   Андрею понравилась слаженность их действий. Чувствовалось, что, телохранители очкарика (а в том, что это они, он теперь ничуть не сомневался) проворачивают такой фокус уже не в первый раз. Один из них со страшной силой ударил «качка» по почкам, а второй, отстав от своего товарища на полсекунды, обрушил на его голову стул.
   Эффект был почти киношный.
   Стул разлетелся на кусочки, а «качок», словно огромная резиновая кукла, повалился на пол.
   Казалось, на этом инцидент должен был закончиться, но не тут-то было.
   Крепыш, которого такой расклад почему-то не устроил, возопил:
   – Наших бьют!
   Похоже, он считал, что имеет право бить своего товарища только лично. Что кто-либо другой не имел ни малейшего права прикладывать к этому делу хоть палец.
   И вот тут-то самое главное и началось.
   Не прошло и пары секунд, как ресторан превратился в поле боя. Визжали убегающие к выходу проститутки, музыканты, напрочь забыв об инструментах, ринулись к служебному выходу. А в центре зала уже дралось человек пятнадцать. Трещала мебель, слышались жуткие матюки, кто-то диким голосом вопил «Кий-я-я-я!».
   Правда, за огнестрельное оружие никто пока еще не хватался. Это обнадеживало. Но тем не менее пора было выбираться.
   К тому времени, когда в центре зала затрещали разбиваемые о головы противников стулья, Андрей и Виктор уже стояли, прижавшись к ближайшей стене спиной, готовые вырубить любого, кто к ним приблизится на расстояние вытянутой руки.
   Один приблизился.
   Парень в разорванной на груди футболке, выкрикивая что-то нечленораздельное и размахивая нунчаками, подскочил к Виктору и, получив могучий удар в челюсть, рухнул на пол. Андрей бросил на друга одобрительный взгляд.
   – Давай-ка отсюда уходить, – вполголоса проговорил Виктор.
   – Согласен, – отозвался Андрей.
   По стеночке, по стеночке они осторожно двинулись к выходу.
   С улицы послышались сирены милицейских машин. Тут уж было не до осторожности. Друзьям совсем не улыбалось оказаться в отделении, причем совершенно ни за что.
   – Прорываемся, – приказал Андрей.
   И они, оторвавшись от стены, вихрем пронеслись через зал, сшибая попадавшихся по дороге «бойцов». К счастью, друзья успели выскользнуть из зала и устроиться в холле на кожаном добротном диване буквально за несколько мгновений до того, как в гостиницу ворвался отряд милиционеров.
   Большинство рванули прямиком к ресторану, но один, поигрывая дубинкой, все же направился к друзьям. Видимо, уж сильно ему не хотелось заниматься усмирением разошедшихся не на шутку хулиганов. Впрочем, вполне возможно, ему просто не понравились лица сидевших в холле Виктора и Андрея. С милиционерами это бывает.
   Остановившись перед ними, он некоторое время, поигрывая дубинкой, рассматривал двух друзей, которые с самым невинным видом закурили по сигарете и теперь разглядывали его не без некоторого интереса.
   Оба прекрасно понимали, что неприятности продолжаются. Теперь от их поведения не зависело почти ничего. Главное уже случилось. Представитель власти обратил на них внимание и счел достаточно безобидными, чтобы попытаться взять в оборот. Единственный способ выйти из этой ситуации без потерь было быстро и эффективно доказать мильтону, что тот глубоко ошибается. Смирение в таком случае рассматривается как слабость, а излишняя агрессивность – как глупость, качество, тоже требующее наказания.
   Наконец милиционер почувствовал, что ситуация требует действий. Чем дольше он будет стоять перед этими парнями, тем более глупо он будет выглядеть.
   – Ну вы, фраера, – сказал он, делая свирепое лицо, – встать!
   Если бы Виктор с Андреем встали, то они признались бы в своей слабости. Если бы они послали милиционера подальше, то расписались бы в своей глупости. Самым лучшим поступком было встать, дать этому зарвавшемуся дуболому в морду и пуститься наутек.
   Они не смогли… Их разобрал совершенно идиотский и поэтому необоримый смех. Они хохотали как никогда, валясь на кожаные подушки дивана, колотя себя по бокам и просто изнемогая от чудовищного, просто гомерического хохота.
   И это было самое худшее, что они могли сделать. Потому что рядовой милиционер такого простить не мог. Будь перед ними кто-нибудь постарше званием, это было бы самым лучшим выходом. Только не рядовой. Рядовому милиционеру юмор по уставу не положен.
   Мучительно побагровев, милиционер спросил:
   – Что, не поняли, значит?
   – Ага! – сквозь хохот выдохнул Андрей, буквально катаясь по дивану.
   И тогда милиционер решился. Он шагнул вперед, и его дубинка пошла на замах. Судя по всему, первый удар должен был прийтись по голове Андрею. И ничто этот удар остановить не могло…
   В эту секунду Андрей и Виктор, как по команде, прекратили смеяться. Дело принимало совсем уж паршивый оборот.
   И тут из-за спины милиционера послышался голос:
   – Стоять!
   Но дубинка уже шла вниз и сдерживать удар милиционер не собирался. На счастье, Андрей, мгновенно среагировав, убрал из-под удара голову. Резиновая палка опустилась на спинку дивана, и обтягивающая ее кожа с сухим треском лопнула.
   Милиционер выдохнул воздух и снова замахнулся. Но тут из-за его спины еще более повелительно послышалось:
   – Стоять, кому говорю!
   Очнувшись, милиционер обернулся. За ним стоял старший лейтенант Хлынов. Лицо у него было совершенно спокойное, словно бы перед ним ничего особенного не происходило.
   – Что это вы себе позволяете? – отчеканил он. – Почему избиваем?
   – Они… это… – замялся было милиционер, но тут же нашелся: – Они в драке участвовали…
   – Врешь, – сказал Хлынов. – Те, кто участвовал в драке, сейчас еще в зале. Кстати, как и ваши товарищи. Вы вообще что сюда приехали делать? Избивать случайно попавшихся в фойе людей или ликвидировать хулиганство?
   – А это… они первые стали смеяться. Сидят и оскорбляют словами. Вот я и решил их… слегка демократизатором…
   – Врет, – сказал Андрей. – Не трогали мы его.
   – А вас я попросил бы помолчать, – резко оборвал его Хлынов.
   Снова повернувшись к милиционеру, старший лейтенант некоторое время с большой неприязнью разглядывал его, потом махнул рукой:
   – Идите, сержант, выполняйте ту задачу, ради которой вы сюда приехали.
   Милиционер бросил на Андрея с Виктором злобный взгляд и, круто развернувшись, двинулся в сторону ресторана, шум в котором постепенно стихал.
   Хлынов засунул руки в карманы и, задумчиво рассматривая друзей, сказал:
   – Что же мне с вами делать, голубчики?
   Андрей слегка улыбнулся:
   – А ничего. Зачем с нами нужно что-то делать?
   Хлынов задумался.
   – Не нравитесь вы мне. Очень не нравитесь, – наконец изрек он. – Почему, не могу сказать, но факт остается фактом. Уехали бы вы завтра, что ли? А то ведь я еще подумаю-подумаю да запру вас в «аквариум». Потом начну выяснять, кто вы такие да зачем конкретно приехали… Сделаю запросы, сниму отпечатки пальцев…
   Он сделал паузу, видимо, ожидая, как на эти слова отреагируют Андрей с Виктором. Те молчали, Хлынов покачался с носков на пятки и наконец сказал:
   – Вот что, ребятушки. Я подозреваю, вы мальчики довольно крутые. Если я вами займусь всерьез, это потребует массу усилий, кучу потраченного времени и, вполне возможно, кончится для меня некоторыми неприятностями. Для вас, конечно, это кончится гораздо хуже. Но дело в том, что у меня как раз сейчас времени на вас нет. Есть дела и поважнее. Если вы меня сильно достанете, то свободное время появится. Смею вас уверить. Поэтому…
   Он снова покачался с носков на пятки и продолжил:
   – Поэтому… мотали бы вы из города… Прямо завтра. Утречком съедете из гостиницы и прямиком на поезд. А может, и на самолет. Никак не понимаю вашей нелюбви к этому виду передвижения… Короче, если завтра к вечеру я вас обнаружу в гостинице – пеняйте на себя. Поняли?
   – Как не понять, – ответил Виктор.
   – Ну вот и хорошо. Приятно, когда умные люди понимают друг друга, – проговорил старший лейтенант. – И из холла советую уйти. Сейчас начнут вытаскивать из ресторана драчунов. Могут прихватить и вас. Доказывайте потом, что вас там не было, что вы не участвовали… Тем более что костяшки пальцев у вас обоих ободраны. Конечно, можно сказать, что дрались вы не сейчас. Так ведь это еще надо доказать. Доходит?
   – Доходит.
   Виктор встал и хлопнул Андрея по плечу.
   – И в самом деле, что-то мы засиделись. Пошли, что ли?
   – Пошли.
   Андрей тоже встал, и два друга проследовали к лифту. Когда его двери закрылись и стали зажигаться одна за другой обозначающие этажи кнопки, Андрей сказал:
   – У меня такое ощущение, что этот милиционер про нас что-то знает.
   – Вестимо, – ответил Виктор. – Причем не что-то, а очень многое. Наверняка он знает, кто мы и зачем приехали в этот город. А уж то, что это мы покосили налетчиков на шоссе, – и к бабушке не ходи.
   – С чего ты так решил?
   – В номере все объясню.
   Они поднялись на свой этаж и получили у дежурной ключ от номера. Оказавшись в нем, Виктор включил старенький обшарпанный телевизор и отрегулировал его громкость так, чтобы он не сильно мешал разговаривать, но и не давал подслушать их разговор. Это было нелишне. Стены в гостинице и в самом деле были словно из фанеры.
   – Итак?.. – спросил Андрей.
   Виктор уселся в кресло и задумчиво побарабанил по его подлокотнику.
   – Давай хорошенько обдумаем все, что нам говорил этот шустрый старший лейтенант.
   – Во-первых, получается, он знает, что бандитов покосили именно мы. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Достаточно взять хорошенько за жабры таксистов. Значит, все-таки тот, который нас подвозил из аэропорта – заговорил. Это вполне возможно.
   – Согласен. Но если он заговорил, то у Хлынова на руках есть свидетель. В таком случае, почему он нас не пытается взять? – спросил Андрей. – Свидетель на руках, сами мы – вот они, бери хоть сейчас. Причем мы не местные, а стало быть, за нас никто не вступится. Несложная операция, и он получает повышение, благодарность начальства, опять же, уменьшение головной боли. Я боюсь, что уже сейчас местная милиция поставлена на уши, пытаясь обнаружить тех, кто убил этих троих. Он же, наш знакомый старший лейтенант, молчит, словно могила, и только грозит нам пальчиком. Странно как-то.
   – Вот и мне это кажется странным. – Виктор вытащил из кармана пачку сигарет, положил ее на столик, но закуривать не стал. – Может быть, он посчитал, что взять нас будет не так-то легко, и караулит удобный момент, когда мы расслабимся?
   – Чушь, – Андрей покачал головой. – С каких это пор подобные соображения стали останавливать хоть одного из наших милиционеров, каким бы честным и умным он ни был? Нет, тут что-то другое.
   Они задумались.
   Минут через пять Виктор тряхнул головой и сказал:
   – Ну, тогда остается единственное объяснение. Правда, оно выглядит несколько фантастично, но тем не менее, именно оно связывает все воедино.
   – Какое?
   – Оно… Погоди. Послушай, похоже, нам придется все хорошенько обмозговать. Я вот подумал… Может быть, выпьем пивка?
   – Неплохая мысль.
   – Тогда я сейчас.
   Виктор вышел из номера. Андрей вытащил пистолет и спрятал его под подушку своей кровати. Он уже прикинул, что будет спать на той, которая расположена ближе к двери.
   После этого он вернулся в кресло и уставился на дверь, прикидывая, что будет делать, когда она откроется и вместо Виктора в нее, например, войдет кто-то посторонний, может быть, даже вооруженный, и не обязательно учебной гранатой.
   Небрежно откинувшись в кресле, он положил правую руку так, что она находилась сантиметрах в десяти от подушки. Этого было вполне достаточно. Теперь он почувствовал себя несколько увереннее.
   Как это водится, когда ждешь неприятностей, они не случаются. Неприятности, они любят неожиданость.
   Виктор вернулся минут через пять. В руках у него было шесть баночек пива. Водрузив их на столик, он ногтем поддел колечко одной из них и протянул ее Андрею.
   – Сэр, ваш барбазол, по барбазоловой цене!
   – Тебе бы все шутить, – проворчал Андрей, но баночку взял и с удовольствием из нее отхлебнул.
   Тем временем Виктор вооружился другой баночкой и, время от времени прихлебывая из нее, стал рассказывать:
   – Итак, что мы имеем? Милиционера, который с любой точки зрения ведет себя совершенно неправильно. Для того чтобы не получить неожиданный сюрприз, мы должны попытаться угадать, почему он так действует. Почему?..
   – Тут без Мамы не обошлось, – сказал Андрей.
   – Ты хочешь сказать, что Хлынов работает на нее?
   – Угу.
   – Вряд ли. Я в людях понимаю. Как ни странно, но, похоже, он не из тех милиционеров, которых можно купить. Нет, тут что-то другое.
   – Все равно коготки Мамы тут чувствуются явственно. Может быть, она, используя свои старые связи, вышла на его начальство и этому Хлынову просто запретили нас арестовывать?
   – Сомневаюсь. Если бы ему это запретило начальство, то он не только близко бы к нам не подошел, но даже и на глаза бы не показался. А он притопал с нами побеседовать. Тем самым давая понять, что знает, кто мы такие. Нет, тут что-то другое.
   – Тогда остается только один вариант. Бобренок. Виктор задумчиво отхлебнул из баночки, потряс ее и, убедившись, что она опустела, открыл новую.
   – Вот это вполне возможно. Каким-то образом Бобренок дал знать этому лейтенанту, кто мы такие. И еще он обязательно должен был сказать, кого именно мы приехали ликвидировать.
   – Ну, уж об этом-то он мог и помолчать.
   – Нет. Не согласен. Хлынов не арестовывает нас только потому, что сам заинтересован в том, чтобы мы сделали то, ради чего приехали. Посмотри, он нас даже некоторым образом опекает.
   – Верно. Видимо, этот Дипломат ему чем-то здорово досадил! – Андрей хлопнул ладонью по столу. – Все сходится. Этот лейтенант думает нас взять уже после того, как мы сделаем дело, и именно поэтому не спускает с нас глаз.
   – И даже советует переехать из гостиницы. Вспомни, как он расплывчато говорил насчет отъезда. Он понимает, что никуда мы не уедем. Просто устроимся на квартиру, причем поблизости от дома Дипломата. А там следить за нами будет легче.
   – Похоже, что все сходится… – Андрей задумчиво почесал в затылке. – Что будем делать?
   – Ничего, – пожал плечами Виктор. – Совсем ничего. Если мы все рассчитали правильно, то лейтенант, пока Дипломат жив, нас не тронет. А потом пусть попробует нас взять. Думаю, это будет сделать очень трудно.
   – Понятно. – Андрей кинул на Виктора задумчивый взгляд. – Однако если мы правы, то, получается, мы теперь имеем почти стопроцентную уверенность, что Мама решила нас сдать. Или я ошибаюсь?
   – Нет, ты не ошибаешься. – Виктор отставил баночку в сторону и потянулся за сигаретой. – Только, думаю, сдаст она нас не этому лейтенанту, а кому-то другому – посерьезней. И этот кто-то может с лейтенантом не поладить. А когда две кошки начинают делишь мышь, то…
   – Она может под шумок и удрать.
   – Верно.
   Виктор подмигнул Андрею.
   – Итак, мы по-прежнему следуем путем, ведущим к смерти?
   – Следуем.
   – В таком случае, нам надо, пожалуй, допить пиво и ложиться спать. Завтра у нас будет хлопотный день.
   Через полчаса, допив пиво и забаррикадировав дверь в номер креслами, так чтобы ночью никто не смог их потревожить, два друга и в самом деле легли спать.

Глава тринадцатая

   Андрей проснулся среди ночи. Он так и не понял, что его разбудило, да и не стал об этом задумываться. Он проснулся – и все.
   На соседней кровати едва слышно похрапывал Виктор. То, что он храпит не слишком громко, несомненно, относилось к его достоинствам.
   Сна не было ни в одном глазу.
   Очень осторожно, стараясь не разбудить Виктора, Андрей закурил.
   Врачи утверждают, что курение в темноте не приносит никакого удовольствия. Дескать, в темноте дым не виден, и курильщики от этого не могут полностью им насладиться. Так вот, они ошибаются. Еще как испытывают!
   Заядлому курильщику вовсе не нужно видеть дым, ему достаточно знать, что он курит. Ему хватает самого факта. Кроме того, можно не видеть дым, но зато от души любоваться красным, как глаз ночного хищника, огоньком сигареты.
   И думать. В основном, люди именно для этого и курят. Любой некурящий может спросить у любого курящего, для чего он вдыхает этот противный дым, и почти наверняка услышит, что он помогает думать.
   А подумать Андрею было о чем.
   Например, о том, что они с Виктором и в самом деле идут по дороге смерти. И для чего? Ответ был только один: ради денег.
   Конечно, в другое время и в другом месте он ответил бы по-другому. Даже сам себе. Но сейчас, в темноте номера, наедине с глазом сигареты, он мог вполне честно признаться. Да, ради них, ради бумажек, без которых человек в этой, да и во всех остальных странах может умереть с голоду. И не только. Он может заболеть и умереть от любой пустяковой болячки. Может лишиться крова, потерять здоровье, сойти с ума. Да мало ли чего! И все потому, что у него не будет денег, этих ничтожных бумажек, залапанных грязными руками, ради которых предают, убивают, обманывают.
   И не только он. Почти все в той или иной форме.
   Есть ли разница между Андреем, который пускает пулю в голову какого-нибудь бандита и тем самым зарабатывает себе на жизнь, и самой обычной продавщицей из магазина, подсовывающей покупателю тухлое мясо, утверждая, что оно свежайшее? Не очень большая. У покупателя может оказаться слабый желудок и он, поев этого мяса, окажется на кладбище вернее, чем клиенты Андрея и Виктора.
   Наумов вздохнул.
   Нет, находиться в этом номере было невозможно. Лежать в темноте и доказывать самому себе, что ты не совсем еще законченный негодяй, – что может быть глупее?
   А стало быть… Стало быть, нужно прогуляться.
   Он потушил сигарету, потом осторожно встал и начал одеваться. На то, чтобы разобрать завал из кресел, ему потребовалось пять минут. Но сделал он это так бесшумно, что Виктор даже не проснулся.
   Андрей хорошо понимал, что поступает неразумно, отправляясь на поиски приключений, но оставаться один на один вместе со спящим Виктором и бессонницей не мог. Ему нужно было, нужно было что-то… Что именно, он пока не знал, но почему-то был абсолютно уверен – найти это удастся. Надо только попытаться.
   Дверь он открывал, слегка отжимая вверх, что бы она не скрипнула. Петли не скрипнули, и это было довольно странно, учитывая, что самые скрипучие двери, какие попадались ему в жизни, были вот в таких провинциальных гостиницах.
   Коридор встретил его неживым светом неоновых ламп и пустотой. В гостиницу пришла ночь, и теперь она жила той призрачной жизнью, которой живут по ночам все гостиницы.
   Осторожно, почти крадучись, Андрей шел по коридору, прислушиваясь к долетавшим из-за дверей номеров голосам, то возмущенным, то спокойным, то деланно веселым, прерываемым истерическим женским смехом.
   Дежурной на месте опять не было. Видимо, она зашла в свою комнату, чтобы выпить кофе.
   Андрей покачал головой.
   Разве можно настолько пренебрегать своими обязанностями? Неудивительно, что в этой гостинице в номера залетают гранаты. Хорошо еще, не баллистические ракеты.
   Он спустился вниз. Скучавший у дверей охранник бросил на него вполне равнодушный взгляд и даже не шевельнулся, когда Андрей направился на выход.
   Мало ли зачем выходит этот человек? Главное, чтобы, возвращаясь, он предъявил бейдж.
   Выйдя из гостиницы, Андрей неторопливо огляделся.
   А куда, собственно, он собирался? Да какое это имеет на данный момент значение? Если ему суждено найти то, что он ищет, то можно идти в любую сторону, все равно цель будет найдена… Только в сторону залитой ярким светом площади перед вокзалом ему идти не хотелось.
   Инстинкт подсказывал ему, что там он то, что ему нужно, не найдет.
   Андрей хмыкнул.
   Если бы он знал, что именно ему было нужно В любом случае, не вокзал. И он свернул в противоположную сторону, навстречу темноте и, может быть, опасности.
   Андрей хорошо знал, что в провинциальных городках чужаков не любят. Стало быть, он подвергался гораздо большему риску влипнуть в неприятности, чем кто-либо другой. Только его это совсем не пугало. И не потому, что он был таким сильным и ловким, отнюдь нет. Он знал, что его преимущество совсем в другом. В том, что он в случае, если на него нападут, не задумываясь, будет действовать самым безжалостным образом. В этом и было его преимущество. И он в случае чего собирался это использовать.
   Впрочем, о драках он не думал, не хотел думать вовсе. Ему нужно было другое. И он был уверен, что это получит.
   Улица, по которой он шел, вывела к неказистому, какому-то угловатому, увенчанному нелепой многоскатной крышей зданию. И оно было…
   Чем же еще другим оно могло оказаться, как не клубом, который, когда-то по замыслу тех, кто его построил, должен был служить очагом местной культуры? Стал этот клуб очагом культуры или нет – дело другое. Это Андрея интересовало не сильно. Его волновало совсем другое – что этот клуб представляет из себя сейчас. Горевший в нем свет говорил о том, что там есть люди.
   Вот это его и заинтриговало.
   Интересно, что придумало руководство этого клуба, чтобы в эпоху перестройки свести концы с концами? Наверняка какую-нибудь дискотеку. Что же еще?
   Так оно и оказалось.
   Андрей подумал, что явиться на дискотеку в совершенно незнакомом провинциальном городе было бы верхом безумия.
   О, он знал эти дискотеки, знал царившие там нравы еще по временам своей юности. Провинциальные дискотеки отличаются от столичных тем, что порядки на них были более жесткими и ублюдков, как правило, несколько больше. А еще железное правило, гласившее, что чужаку и одиночке, явившемуся на такое мероприятие драки было не избежать. Впрочем, о какой драке может быть речь? Давно прошли те времена, когда можно было схватиться с противником и, побив его, заслужить право на уважение. Нет, сейчас чужака, оказавшегося в таком месте и в такое время, ждало самое обычное избиение. Кучей на одного. Без правил и снисхождения.