Страница:
– Привет, привет. Как поживаешь?
– Ну вот, это другое дело, – засмеялся в трубку знакомый. – А я думаю: ты снял трубку или не ты? Оказывается, ты. А поживаю я неплохо.
– И больше никаких боксерских матчей на фоне природы?
– Нет, – засмеялся Криницкий. – Я теперь крутой, пистолет с собой таскаю. Чуть что, вытащил и продемонстрировал. Молодым хулиганам такие штуки не нравятся. Они от них сразу смиреют. И драться даже не пытаются.
– Тут ты ошибаешься, – сказал Андрей. – Такие штуки им как раз нравятся. А если ты своей пушкой будешь без дела размахивать, то в конце концов нарвешься на таких хулиганов, которые и сами при оружии. Это может кончиться очень плохо.
– Понял. Приму твой совет к сведению. Однако я же не только на пушку ориентируюсь. Это пока. Я тут с нашим тренером поговорил, и он обещал меня подтянуть по карате.
– Брюсом Ли, стало быть, хочешь стать?
– А чего? Не только тебе трех человек несколькими ударами в считанные секунды раскидывать. Я тоже хочу. Как ты этих молодчиков приложил… – восхищенно протянул Криницкий.
– Вместо того чтобы тренировать кулаки, развивал бы голову, – вздохнул Андрей. – Честное слово, ею действовать сподручнее.
– Вот и тренер наш так же говорит… Слушай, ты куда исчезал? Я и вчера тебе звонил, но никто не снял трубку.
– Уезжал по делам. А что?
– Забыл разве? Я же твой должник. Ты меня, можно сказать, спас. Вот, могу отрапортовать, что твоя просьба выполнена.
– Ну? – заинтересовался Андрей. Он не сильно верил, что в деле Марины может обнаружиться что-то новое.
– Проглядел я эту папочку и могу совершенно точно сказать, что никаких следов убийцы найдено не было.
– Так я и думал, – сказал Андрей.
– Ну, извини, – промолвил Криницкий. – Сделал все, что смог. Никаких абсолютно данных. Причем прошло столько времени. Теперь даже машину, которой ее задавили, не найдешь. А если и найдешь, так что с ней делать?
– Ну, по крайней мере хозяин-то у нее есть? – сказал Андрей.
– В том-то и дело, что хозяина у нее нет.
– Это как?
– Да очень просто. Какой может быть хозяин у милицейской машины?
– Что? – переспросил Андрей.
– Ну, у милицейской машины. Ты что, не знал, что ее задавили милицейской машиной? Спустя неделю автомобиль нашли в каком-то карьере.
– Правда? – Андрей сжал трубку телефона.
– Конечно.
– А кто был за рулем?
– Тот, кто ее задавил. За полчаса до убийства ее угнали от опорного пункта милиции в соседнем районе. Какова наглость?
– А ты не путаешь? – спросил Андрей. – Что-то все это выглядит уж больно неправдоподобно. Угнали, говоришь?
– Честное слово. В деле об этом и рапорт имеется. А также заключение экспертизы, которая показала, что гражданка Наумова была сбита именно этой машиной, подтвержденное найденными на месте преступления осколками фары, а также снятыми с корпуса машины шерстинками с платья убитой.
– Что-то я ничего не понимаю… – пробормотал Андрей. – Ее же убил какой-то частник, какой-то…
– Какой частник? Не знаю. Я тут поспрашивал ребят, они говорят, что это более похоже на заказное убийство. Только зачем было это кому-то делать? Она же не имела к бизнесу никакого отношения! В общем, все решили, что какие-то хулиганы угнали от участка машину, покататься решили. Ну, по дороге случайно и сбили человека. Короче, дело бесперспективное. Сейчас, по прошествии времени, никого уже не найдешь.
– Понятно, – все еще ошарашенно сказал Андрей. – Стало быть, ты прав. Никого.
– Вот пока и все новости, – вполне жизнерадостно проговорил Криницкий.
– И на том спасибо, – промолвил Андрей.
– Рад стараться. Может быть, подскочишь ко мне? Пивка выпьем?
– Только не сейчас, – ответил Андрей. – Я, понимаешь, переезжаю. Сегодня. Вещи уже вывезены. Вернулся за телефоном. Так что номер у меня меняется. По этому уже не дозвонишься.
«Надо сделать так, чтобы он больше сюда не звонил, – думал Андрей. – Меня тут больше не будет. А вот напороться на милицию, которая, конечно, на недельку возьмет этот телефон под контроль, чтобы вычислить связи Виктора, может запросто».
– А новый? – поинтересовался Криницкий.
– Там, куда я переезжаю, его нет. Пока поставлю, пройдет еще пара недель.
– Тогда запиши мой.
– Я запомню.
Криницкий назвал свой телефон. Андрей его и в самом деле запомнил. Почему бы и нет?
– Ну ладно. Раз ты переезжаешь, не буду отрывать твое драгоценное время. Пока.
– Пока, – сказал Андрей и повесил трубку.
Он сел на корточки, привалился спиной к стене и закрыл глаза.
Вот оно что, значит! Стало быть, Марину сбила украденная машина. Тогда при чем тут бизнесмен, которого он ухлопал? Ну ладно, можно еще представить, что этот поганый бизнесмен ехал на украденной машине. Но чтобы на милицейской?
Андрей мучительно застонал.
Слишком уж все это и в самом деле походило на заказное убийство. Но кто его заказывал? И зачем? Кому так нужна была смерть Марины, что он нанял киллера? Вот вопрос, на который сейчас ответ найти абсолютно невозможно.
Или все же… если хорошенько подумать.
По крайней мере, он знал человека, который мог все это организовать, у которого хватило бы наглости украсть милицейскую машину или поручить это сделать кому-то другому, человека, в стиле которого это преступление было.
Да нет, ему-то это было зачем? И какой смысл? Нет, это глупо. Такого просто быть не могло. А стало быть, и не было.
Андрей открыл глаза и потряс головой.
Все, хватит, он сейчас может от всех этих неразрешимых вопросов просто рехнуться. Лучше он подумает над ними потом, когда будет время. Он подумает, он обязательно подумает… Вот только надо закончить с этим тайником за книжным шкафом.
Андрей с усилием встал и пошел к тайнику. Если точнее, то по размерам это был никакой не тайник, а самая настоящая потайная комната.
Андрей убедился в этом, заглянув за дверь – книжный шкаф. Падавшего из комнаты света вполне хватило, чтобы разглядеть как раз напротив него выключатель.
Андрей щелкнул им. Комнатку залил свет. Он огляделся.
Тайник имел в длину метра три и метра полтора в ширину. В одном конце его стояли обычный мягкий стул и небольшой письменный столик, в другом – тоже старый низенький комод. Прямо перед ними, так что оставалось только протянуть руку, стояло прислоненное к стене шестизарядное помповое ружье калибра 0,12 – милая штучка, способная, с близкого расстояния сделать в человеке довольно приличных размеров дыру.
Взяв оружие в руки, Андрей быстро убедился, что магазин забит патронами до отказа. Вновь зарядив помповик, он поставил его к стене, так, как оно до этого стояло.
Ну вот и хорошо, вот и оружие… Правда, не совсем то, что ему нужно, но все же…
И все-таки какие москвичи хитроумные люди. Интересно, кто устроил эту комнатку? Почему-то ему подумалось, что она была сооружена не Виктором. Может быть, эта комнатка – наследие сталинских времен? Может быть, она была сооружена еще до революции?
Да, только так. Если бы ее сделали по заказу Виктора, то. уж наверняка озаботились бы тем, чтобы шкаф открывался бесшумно. И придумали бы для этого не глупую систему с завитушкой-кнопкой, а какой-нибудь дистанционный пульт.
Он снова вспомнил, как сидел на кухне и Виктор вышел, чтобы отнести паспорта в гостиную. И этот звук…
«А ведь он тогда рисковал, – понял Андрей. – Сильно рисковал. Стоило мне выглянуть из кухни, и я увидел бы, как закрывается дверь в эту комнату. Однако он пошел на этот риск. Почему? Наверное, потому, что знал – я не выгляну. С моей точки это было бы бестактно. У хозяина есть тайник, и подглядывать, где он находится, нечестно. Поскольку хозяин мой друг.
Да, Виктор меня знал довольно-таки хорошо. А ни один человек, обладая какими-то знаниями, не может удержаться от того, чтобы хоть немного, да воспользоваться ими. В каких же моментах Виктор пользовался тем, что хорошо меня знал? Должно быть, часто…»
Эта мысль почему-то не вызвала у него никакого чувства обиды. Это была простая, холодная констатация факта. Теперь, когда Виктор мертв, обижаться не было никакого смысла.
Андрей повернулся к комоду. Почему-то в первую очередь его интересовал именно он, а не письменный стол. Может быть, потому, что комод был старинным, а Андрей всегда как-то неосознанно любил старые вещи, оставшиеся еще от тех времен. С точки зрения того времени, когда они создавались, эти вещи, вероятно, были образцами дизайна, чем-то доведенным до совершенства. То время и тот мир безвозвратно ушли. Вещи остались. Именно поэтому они так притягательны. Потому что, разглядывая их, чувствуешь заложенное в них совершенство, но принимаешь его не умом, а как бы душою. Умом нельзя, поскольку ты принадлежишь уже к другому времени и к другой культуре.
Он провел рукой по гладкой поверхности комода. Как ни странно, но пыли на нем было совсем немного.
В верхнем ящике лежали скатанный тонкий матрас и постельные принадлежности.
Если задвинуть стул под стол, то можно, расстелив этот матрас на полу, спокойно поспать, отсидеться, хоть и несколько суток. То есть в квартире мог кто-то жить, а в этой потайной комнате можно было прятаться и выходить из нее лишь тогда, когда хозяев не было дома.
Вполне мило.
А как же в этом убежище со свежим воздухом?
Андрей поднял голову. Под потолком шел ряд отверстий. Очевидно, они выходили в спальню и были как-то снаружи замаскированы. Так, с воздухом тоже порядок.
Он обследовал другие ящики комода. Они были набиты какими-то дореволюционными книжками. Между прочим, среди них ему попалось несколько томиков Буссенара, еще Сойкинского издания. Отложив их в сторону, он закрыл комод и перешел к письменному столу.
Первое, что он увидел, это лежавший на столе паспорт. Убедившись, что это именно тот, который он искал, Андрей удовлетворенно улыбнулся.
Видимо, у Виктора не было времени, и он просто бросил его на стол. Кстати, насчет стола…
Он выдвинул его ящик и обнаружил в нем пистолет с глушителем.
Вот то, что ему было нужно!
Здесь же лежала наплечная кобура. Отвинтив глушитель, Андрей сунул его в карман.
Пригодится.
Быстро скинув куртку, он надел кобуру и пристроил в нее пистолет. Несколько раз проверив, как он вынимается, Наумов быстро убедился, что сделать это легко. Ну, вот и ладушки.
– Вооружен и очень опасен, – с довольным смешком пробормотал Наумов и надел куртку.
Великолепно, все складывалось просто великолепно. Собственно, теперь можно было и уходить. Однако еще оставались негативы, которые нужно было во что бы то ни стало найти.
Стол был небольшой и поэтому однотумбовый. Андрей слегка отодвинул стул и, наклонившись, открыл тумбу. Первое, что он извлек из нее, была толстая кипа порнографических журналов. Судя по тому, как пожелтела бумага, они относились еще к шестидесятым – семидесятым годам.
Да, тогда, это достать в Москве было трудно, но можно. Правда, стоило это довольно приличных денег. Сейчас – копейки. Хотя, может быть, нашлись бы и любители старины.
Он положил кипу журналов на пол и стал осматривать тумбу дальше. А лежало там несколько рулончиков негативов, которые он тут же сунул в карман. Разбираться, на каком из них находится его физиономия, было некогда. Это он сделает потом.
Какие-то старые и тоже пожелтевшие документы.
Андрей наклонился еще больше и пошарил в самой глубине тумбы. Улов его был совсем уж неожидан, хотя где-то в глубине души он его ожидал. Двадцать пачек стодолларовых купюр.
В каждой пачке по сто бумажек. Стало быть, здесь двести тысяч американских долларов. Много это или мало? Он подкинул одну из них на ладони. Большинство граждан этой страны такой суммы никогда не держали в руках и никогда держать не будут.
Что же с ними делать? Оставить милиционерам? Насколько он знал, прямых наследников у Виктора не было. А если и были, то милиция побывает здесь первой. Милиционеры, конечно же, тщательно обыщут квартиру и наверняка обнаружат эту потайную комнату. Допустить, чтобы эти деньги достались им? Ну уж нет.
Он сходил в комнату и принес сумку. Уложив в нее доллары, он кинул сверху книги Буссенара и фальшивый паспорт. Потом он еще пошарил в тумбе. Ему попался какой-то мусор, несколько сломанных игрушек, сделанная из патрона военной поры зажигалка… Рука его коснулась задней стенки тумбы. Все, больше ничего в ней не было.
Пора, пора было уходить. Он нашел все, что искал, и даже больше. Дальше задерживаться в этой квартире значило подвергать себя ненужному риску.
Андрей закинул сумку на плечо. Ему очень хотелось прихватить с собой и помповушку, но он понимал, что человек, идущий по Москве с такой игрушкой в руках, может вызвать некоторое недоумение. Нет, должны же эти милиционеры найти хоть что-то… Так пусть найдут помповушку и еще… стопу порнографии. Для отчета.
Он вышел из потайной комнаты и толкнул шкаф. Тот легко вернулся на место.
Вот так. А теперь – на выход.
Погасив в квартире свет, Андрей открыл ее дверь и шагнул в коридор. Тотчас же в затылок ему уткнулось что-то холодное, и противный голос произнес:
– Что-то ты долго. Мы уже даже заждались…
Глава двадцать третья
Глава двадцать четвертая
– Ну вот, это другое дело, – засмеялся в трубку знакомый. – А я думаю: ты снял трубку или не ты? Оказывается, ты. А поживаю я неплохо.
– И больше никаких боксерских матчей на фоне природы?
– Нет, – засмеялся Криницкий. – Я теперь крутой, пистолет с собой таскаю. Чуть что, вытащил и продемонстрировал. Молодым хулиганам такие штуки не нравятся. Они от них сразу смиреют. И драться даже не пытаются.
– Тут ты ошибаешься, – сказал Андрей. – Такие штуки им как раз нравятся. А если ты своей пушкой будешь без дела размахивать, то в конце концов нарвешься на таких хулиганов, которые и сами при оружии. Это может кончиться очень плохо.
– Понял. Приму твой совет к сведению. Однако я же не только на пушку ориентируюсь. Это пока. Я тут с нашим тренером поговорил, и он обещал меня подтянуть по карате.
– Брюсом Ли, стало быть, хочешь стать?
– А чего? Не только тебе трех человек несколькими ударами в считанные секунды раскидывать. Я тоже хочу. Как ты этих молодчиков приложил… – восхищенно протянул Криницкий.
– Вместо того чтобы тренировать кулаки, развивал бы голову, – вздохнул Андрей. – Честное слово, ею действовать сподручнее.
– Вот и тренер наш так же говорит… Слушай, ты куда исчезал? Я и вчера тебе звонил, но никто не снял трубку.
– Уезжал по делам. А что?
– Забыл разве? Я же твой должник. Ты меня, можно сказать, спас. Вот, могу отрапортовать, что твоя просьба выполнена.
– Ну? – заинтересовался Андрей. Он не сильно верил, что в деле Марины может обнаружиться что-то новое.
– Проглядел я эту папочку и могу совершенно точно сказать, что никаких следов убийцы найдено не было.
– Так я и думал, – сказал Андрей.
– Ну, извини, – промолвил Криницкий. – Сделал все, что смог. Никаких абсолютно данных. Причем прошло столько времени. Теперь даже машину, которой ее задавили, не найдешь. А если и найдешь, так что с ней делать?
– Ну, по крайней мере хозяин-то у нее есть? – сказал Андрей.
– В том-то и дело, что хозяина у нее нет.
– Это как?
– Да очень просто. Какой может быть хозяин у милицейской машины?
– Что? – переспросил Андрей.
– Ну, у милицейской машины. Ты что, не знал, что ее задавили милицейской машиной? Спустя неделю автомобиль нашли в каком-то карьере.
– Правда? – Андрей сжал трубку телефона.
– Конечно.
– А кто был за рулем?
– Тот, кто ее задавил. За полчаса до убийства ее угнали от опорного пункта милиции в соседнем районе. Какова наглость?
– А ты не путаешь? – спросил Андрей. – Что-то все это выглядит уж больно неправдоподобно. Угнали, говоришь?
– Честное слово. В деле об этом и рапорт имеется. А также заключение экспертизы, которая показала, что гражданка Наумова была сбита именно этой машиной, подтвержденное найденными на месте преступления осколками фары, а также снятыми с корпуса машины шерстинками с платья убитой.
– Что-то я ничего не понимаю… – пробормотал Андрей. – Ее же убил какой-то частник, какой-то…
– Какой частник? Не знаю. Я тут поспрашивал ребят, они говорят, что это более похоже на заказное убийство. Только зачем было это кому-то делать? Она же не имела к бизнесу никакого отношения! В общем, все решили, что какие-то хулиганы угнали от участка машину, покататься решили. Ну, по дороге случайно и сбили человека. Короче, дело бесперспективное. Сейчас, по прошествии времени, никого уже не найдешь.
– Понятно, – все еще ошарашенно сказал Андрей. – Стало быть, ты прав. Никого.
– Вот пока и все новости, – вполне жизнерадостно проговорил Криницкий.
– И на том спасибо, – промолвил Андрей.
– Рад стараться. Может быть, подскочишь ко мне? Пивка выпьем?
– Только не сейчас, – ответил Андрей. – Я, понимаешь, переезжаю. Сегодня. Вещи уже вывезены. Вернулся за телефоном. Так что номер у меня меняется. По этому уже не дозвонишься.
«Надо сделать так, чтобы он больше сюда не звонил, – думал Андрей. – Меня тут больше не будет. А вот напороться на милицию, которая, конечно, на недельку возьмет этот телефон под контроль, чтобы вычислить связи Виктора, может запросто».
– А новый? – поинтересовался Криницкий.
– Там, куда я переезжаю, его нет. Пока поставлю, пройдет еще пара недель.
– Тогда запиши мой.
– Я запомню.
Криницкий назвал свой телефон. Андрей его и в самом деле запомнил. Почему бы и нет?
– Ну ладно. Раз ты переезжаешь, не буду отрывать твое драгоценное время. Пока.
– Пока, – сказал Андрей и повесил трубку.
Он сел на корточки, привалился спиной к стене и закрыл глаза.
Вот оно что, значит! Стало быть, Марину сбила украденная машина. Тогда при чем тут бизнесмен, которого он ухлопал? Ну ладно, можно еще представить, что этот поганый бизнесмен ехал на украденной машине. Но чтобы на милицейской?
Андрей мучительно застонал.
Слишком уж все это и в самом деле походило на заказное убийство. Но кто его заказывал? И зачем? Кому так нужна была смерть Марины, что он нанял киллера? Вот вопрос, на который сейчас ответ найти абсолютно невозможно.
Или все же… если хорошенько подумать.
По крайней мере, он знал человека, который мог все это организовать, у которого хватило бы наглости украсть милицейскую машину или поручить это сделать кому-то другому, человека, в стиле которого это преступление было.
Да нет, ему-то это было зачем? И какой смысл? Нет, это глупо. Такого просто быть не могло. А стало быть, и не было.
Андрей открыл глаза и потряс головой.
Все, хватит, он сейчас может от всех этих неразрешимых вопросов просто рехнуться. Лучше он подумает над ними потом, когда будет время. Он подумает, он обязательно подумает… Вот только надо закончить с этим тайником за книжным шкафом.
Андрей с усилием встал и пошел к тайнику. Если точнее, то по размерам это был никакой не тайник, а самая настоящая потайная комната.
Андрей убедился в этом, заглянув за дверь – книжный шкаф. Падавшего из комнаты света вполне хватило, чтобы разглядеть как раз напротив него выключатель.
Андрей щелкнул им. Комнатку залил свет. Он огляделся.
Тайник имел в длину метра три и метра полтора в ширину. В одном конце его стояли обычный мягкий стул и небольшой письменный столик, в другом – тоже старый низенький комод. Прямо перед ними, так что оставалось только протянуть руку, стояло прислоненное к стене шестизарядное помповое ружье калибра 0,12 – милая штучка, способная, с близкого расстояния сделать в человеке довольно приличных размеров дыру.
Взяв оружие в руки, Андрей быстро убедился, что магазин забит патронами до отказа. Вновь зарядив помповик, он поставил его к стене, так, как оно до этого стояло.
Ну вот и хорошо, вот и оружие… Правда, не совсем то, что ему нужно, но все же…
И все-таки какие москвичи хитроумные люди. Интересно, кто устроил эту комнатку? Почему-то ему подумалось, что она была сооружена не Виктором. Может быть, эта комнатка – наследие сталинских времен? Может быть, она была сооружена еще до революции?
Да, только так. Если бы ее сделали по заказу Виктора, то. уж наверняка озаботились бы тем, чтобы шкаф открывался бесшумно. И придумали бы для этого не глупую систему с завитушкой-кнопкой, а какой-нибудь дистанционный пульт.
Он снова вспомнил, как сидел на кухне и Виктор вышел, чтобы отнести паспорта в гостиную. И этот звук…
«А ведь он тогда рисковал, – понял Андрей. – Сильно рисковал. Стоило мне выглянуть из кухни, и я увидел бы, как закрывается дверь в эту комнату. Однако он пошел на этот риск. Почему? Наверное, потому, что знал – я не выгляну. С моей точки это было бы бестактно. У хозяина есть тайник, и подглядывать, где он находится, нечестно. Поскольку хозяин мой друг.
Да, Виктор меня знал довольно-таки хорошо. А ни один человек, обладая какими-то знаниями, не может удержаться от того, чтобы хоть немного, да воспользоваться ими. В каких же моментах Виктор пользовался тем, что хорошо меня знал? Должно быть, часто…»
Эта мысль почему-то не вызвала у него никакого чувства обиды. Это была простая, холодная констатация факта. Теперь, когда Виктор мертв, обижаться не было никакого смысла.
Андрей повернулся к комоду. Почему-то в первую очередь его интересовал именно он, а не письменный стол. Может быть, потому, что комод был старинным, а Андрей всегда как-то неосознанно любил старые вещи, оставшиеся еще от тех времен. С точки зрения того времени, когда они создавались, эти вещи, вероятно, были образцами дизайна, чем-то доведенным до совершенства. То время и тот мир безвозвратно ушли. Вещи остались. Именно поэтому они так притягательны. Потому что, разглядывая их, чувствуешь заложенное в них совершенство, но принимаешь его не умом, а как бы душою. Умом нельзя, поскольку ты принадлежишь уже к другому времени и к другой культуре.
Он провел рукой по гладкой поверхности комода. Как ни странно, но пыли на нем было совсем немного.
В верхнем ящике лежали скатанный тонкий матрас и постельные принадлежности.
Если задвинуть стул под стол, то можно, расстелив этот матрас на полу, спокойно поспать, отсидеться, хоть и несколько суток. То есть в квартире мог кто-то жить, а в этой потайной комнате можно было прятаться и выходить из нее лишь тогда, когда хозяев не было дома.
Вполне мило.
А как же в этом убежище со свежим воздухом?
Андрей поднял голову. Под потолком шел ряд отверстий. Очевидно, они выходили в спальню и были как-то снаружи замаскированы. Так, с воздухом тоже порядок.
Он обследовал другие ящики комода. Они были набиты какими-то дореволюционными книжками. Между прочим, среди них ему попалось несколько томиков Буссенара, еще Сойкинского издания. Отложив их в сторону, он закрыл комод и перешел к письменному столу.
Первое, что он увидел, это лежавший на столе паспорт. Убедившись, что это именно тот, который он искал, Андрей удовлетворенно улыбнулся.
Видимо, у Виктора не было времени, и он просто бросил его на стол. Кстати, насчет стола…
Он выдвинул его ящик и обнаружил в нем пистолет с глушителем.
Вот то, что ему было нужно!
Здесь же лежала наплечная кобура. Отвинтив глушитель, Андрей сунул его в карман.
Пригодится.
Быстро скинув куртку, он надел кобуру и пристроил в нее пистолет. Несколько раз проверив, как он вынимается, Наумов быстро убедился, что сделать это легко. Ну, вот и ладушки.
– Вооружен и очень опасен, – с довольным смешком пробормотал Наумов и надел куртку.
Великолепно, все складывалось просто великолепно. Собственно, теперь можно было и уходить. Однако еще оставались негативы, которые нужно было во что бы то ни стало найти.
Стол был небольшой и поэтому однотумбовый. Андрей слегка отодвинул стул и, наклонившись, открыл тумбу. Первое, что он извлек из нее, была толстая кипа порнографических журналов. Судя по тому, как пожелтела бумага, они относились еще к шестидесятым – семидесятым годам.
Да, тогда, это достать в Москве было трудно, но можно. Правда, стоило это довольно приличных денег. Сейчас – копейки. Хотя, может быть, нашлись бы и любители старины.
Он положил кипу журналов на пол и стал осматривать тумбу дальше. А лежало там несколько рулончиков негативов, которые он тут же сунул в карман. Разбираться, на каком из них находится его физиономия, было некогда. Это он сделает потом.
Какие-то старые и тоже пожелтевшие документы.
Андрей наклонился еще больше и пошарил в самой глубине тумбы. Улов его был совсем уж неожидан, хотя где-то в глубине души он его ожидал. Двадцать пачек стодолларовых купюр.
В каждой пачке по сто бумажек. Стало быть, здесь двести тысяч американских долларов. Много это или мало? Он подкинул одну из них на ладони. Большинство граждан этой страны такой суммы никогда не держали в руках и никогда держать не будут.
Что же с ними делать? Оставить милиционерам? Насколько он знал, прямых наследников у Виктора не было. А если и были, то милиция побывает здесь первой. Милиционеры, конечно же, тщательно обыщут квартиру и наверняка обнаружат эту потайную комнату. Допустить, чтобы эти деньги достались им? Ну уж нет.
Он сходил в комнату и принес сумку. Уложив в нее доллары, он кинул сверху книги Буссенара и фальшивый паспорт. Потом он еще пошарил в тумбе. Ему попался какой-то мусор, несколько сломанных игрушек, сделанная из патрона военной поры зажигалка… Рука его коснулась задней стенки тумбы. Все, больше ничего в ней не было.
Пора, пора было уходить. Он нашел все, что искал, и даже больше. Дальше задерживаться в этой квартире значило подвергать себя ненужному риску.
Андрей закинул сумку на плечо. Ему очень хотелось прихватить с собой и помповушку, но он понимал, что человек, идущий по Москве с такой игрушкой в руках, может вызвать некоторое недоумение. Нет, должны же эти милиционеры найти хоть что-то… Так пусть найдут помповушку и еще… стопу порнографии. Для отчета.
Он вышел из потайной комнаты и толкнул шкаф. Тот легко вернулся на место.
Вот так. А теперь – на выход.
Погасив в квартире свет, Андрей открыл ее дверь и шагнул в коридор. Тотчас же в затылок ему уткнулось что-то холодное, и противный голос произнес:
– Что-то ты долго. Мы уже даже заждались…
Глава двадцать третья
Не поворачивая головы, Андрей сказал:
– Чебургена, это ты, что ли?
– Я, – сзади послышался довольный смешок.
Чебургена был одним из мальчиков Мамы. Звали его Гена, а обликом, круглыми вытаращенными глазками и большими ушами он здорово напоминал героя знаменитого мультика – Чебурашку. Кличка Чебургена прицепилась к нему как приклеенная. Кстати сказать, сам Чебургена за нее ничуть не обижался.
Несмотря на мультяшное происхождение клички, типом он был довольно гнусным и опасным.
Справедливо рассудив, что те, кто собирается стрелять, разговора предварительно не заводят, Андрей как можно непринужденнее повернулся и сказал:
– Стало быть, в столице меня принимают с распростертыми объятиями?
– Угу, – сказал Чебургена, делая шаг назад, но пистолет все же не опустил. Ствол его смотрел прямо в лоб Андрея.
Мальчиков Мамы оказалось двое. Чебургена и еще какой-то тип, в помятом пиджачке, с кривой, глупой улыбкой. Имени его Андрей не знал. Скорее всего, это был кто-то новенький. Этот новенький тоже целился в Наумова из пистолета, но держал его в отличие от Чебургены как-то несколько неуверенно, слегка более напряженно, чем нужно.
«Лох, – подумал Андрей. – Взяли на дело впервые. Его и надо использовать, чтобы вывернуться. Если удастся… Чебургена, он не подарок».
О том, чтобы сунуть руку в карман или попытаться извлечь пистолет из наплечной кобуры, не могло идти и речи. В этом случае мальчики Мамы стали бы стрелять не задумываясь. Хотя все могло быть не так уж и плохо.
– Ну что, так и будем стоять и молчать? – спросил Андрей. – Что надо-то?
Чебургена осклабился:
– А ничего. Люблю я смотреть, как люди бледнеют. Вот ты сейчас побледнел. Сильно. Как стенка стал.
– Врешь ты все, – сказал Андрей. – Я, когда злюсь, обычно краснею. А сейчас я, похоже, уже начал прилично злиться. Что надо-то, спрашиваю?
– Мама с тобой поговорить хочет. Привести велела.
– Ну так и пошли. Я и сам к ней собирался. Пушку-то зачем на меня наставлять? Убери, глупо это.
– А кто тебя знает, хотел ты к ней ехать или нет? Она говорит, вы с Виктором что-то там в Азинске напортачили. То ли Бобренка убили, то ли еще что. Сам-то он где, Виктор, я имею в виду?
«Дурака Чебургена валяет, – подумал Андрей. – Великолепно он знает, где Виктор и что с ним случилось. А валяет он дурака, чтобы я не сильно брыкался, чтобы у меня надежда появилась отбрехаться от Мамы. Нет, встречаться с ней мне еще рано. Пока».
– Чего молчишь, отвечай, если спрашивают. Где твой напарник?
– Да он тут по делу заскочил, – решил подыграть Чебургене Виктор. – Минут через пять подойдет. Может, подождем?
– Подождем. Отчего же нет? Только, думаю так, в квариру ты нас не пустишь. Так что давай – ка выйдем на улицу и сядем в машину. Там и подождем.
«Ага, а в машине вы саданете меня по голове рукояткой пистолета и отвезете к Маме. А то и сразу куда-нибудь за город, где удобнее всего зарыть», – подумал Андрей.
– Ну, пошли. – Он позволил себе даже хохотнуть. – Чего вы такие пуганые?
– Жизнь пошла пуганая, вот и мы такие, – ухмыльнулся Чебургена. – Только ты не торопись. Сначала мы тебя маленько обшмонаем. Сам знаешь, к Маме с оружием являться нельзя.
– Зачем? – по-прежнему добродушно сказал Андрей. – Приедем, там и отдам.
– А мы хотим сейчас.
Чебургена кивнул своему напарнику.
– Давай, Боцман, обшмонай его. Да только осторожнее. Он птица хоть и небольшого полета, но жутко опасная.
– Ладно, – проворчал тот, кого звали Боцман. – Сейчас. Только ты смотри с перепугу в меня не пальни.
– А это уж как получится, – злобно усмехнулся Чебургена.
Андрей всей кожей ощутил, что это его последний шанс.
Либо сейчас, либо никогда.
Чебургена был совсем не дурак. Подвело его то, что он, очевидно, наметанным глазом определил у Андрея характерную выпуклость, указывающую на наплечную кобуру, и слегка расслабился. То, что у него может быть второй пистолет в кармане куртки, он, видимо, не учел. Немало помог и Боцман. Двинувшись к Андрею, он сделал это так неуклюже, что на мгновение заслонил его от напарника. Этого оказалось достаточно.
Рука Андрея нырнула в карман, и прогремел выстрел. Вытаскивать пистолет уже не было времени. Наумов стрелял через куртку. Боцман рухнул, словно мишень в тире. Быстро сделав шаг в сторону, Андрей влепил пулю и в Чебургена.
Тот схватился за живот и, отшатнувшись к стене, пробормотал:
– Что же ты? Как же это?
– Извини, приятель, – сказал Андрей. – Не хочу я пока к Маме ехать. Еще не время.
– Ну, она тебе покажет, – пробормотал Чебургена.
Он все пытался дотянуться до пистолета, который выронил после того, как в него попала пуля.
Андрей прислушался. Подъезд безмолвствовал. Еще бы, за последние годы наших граждан совершенно однозначно отучили выбегать на выстрелы, хотя бы они звучали у самых их дверей.
Андрей отшвырнул ногой пистолет Чебургены подальше и сказал:
– Интересно, скольких ты из него ухлопал? Я тебя знаю, ты слишком жаден, чтобы менять оружие. Вот милиция-то обрадуется, когда его обнаружит. Уверен, что на этом пистолете много чего висит. Может, и до Мамы доберутся, как ты считаешь?
– Кишка у них тонка, – прохрипел Чебургена.
Умирать он, похоже, не собирался. Андрей вздохнул и поднял пистолет Боцмана. Тщательно стер носовым платком со своего пистолета отпечатки пальцев и кинул его рядом с трупом Боцмана. Потом взглянул на Чебургену. Тот следил за каждым его движением, словно загнанная в угол крыса.
Точно. Андрей поразился, как в этот момент Чебургена походил на крысу. Злобную, смертельно раненную, но все же готовую укусить.
Сунув пистолет Боцмана в карман, он поднял пистолет Чебургены и спросил:
– Так что там Мама против меня задумала? Рассказывай, все веселее будет.
– Пошел ты… – огрызнулся Чебургена.
– Понятно, – сказал Андрей и выстрелил в него еще раз. Голова Чебургены дернулась; из уголка рта побежала тоненькая струйка крови. Андрей вытер пистолет и зачем-то сунул его в руку убитого. Наклонившись, он обшарил его карманы.
Все правильно, ключи от машины у него были.
Вот теперь нужно было уходить. Что-то он в этом подъезде задержался.
Андрей поправил висевшую на плече сумку и, прыгая через ступеньки, ринулся вниз.
Как он и предполагал, машину мальчики Мамы оставили у самого подъезда. Открыв ее дверцу взятым у Чебургены ключом, Андрей завел мотор и поехал по улице.
«Все, началось, – думал он. – Несколько раньше, чем я рассчитывал, но все же – началось. Теперь повеселимся. Теперь мне ходу обратно нет. Только вперед на всех парусах».
Он еще не знал, куда едет. Ему просто хотелось оказаться подальше от дома Виктора, от его подъезда, в котором сейчас стыли трупы мальчиков Мамы.
«Все правильно, – думал Андрей. – Они пришли меня убить, а умерли сами. Судьба в этот раз была на моей стороне. Долго ли это еще продлится?»
Он надеялся, что достаточно долго, чтобы он успел отомстить. Сейчас, когда война с Мамой началась, он не думал о том, что будет дальше, потом, когда все закончится. До этого еще предстояло дожить. Судя по всему, на это шансов было мало.
Хотя кто знает, кто знает. Жизнь – сложная штука, а судьба – свирепая шутница. Может быть, ей захочется, чтобы Андрей выжил. По крайней мере на это стоило надеяться.
– Чебургена, это ты, что ли?
– Я, – сзади послышался довольный смешок.
Чебургена был одним из мальчиков Мамы. Звали его Гена, а обликом, круглыми вытаращенными глазками и большими ушами он здорово напоминал героя знаменитого мультика – Чебурашку. Кличка Чебургена прицепилась к нему как приклеенная. Кстати сказать, сам Чебургена за нее ничуть не обижался.
Несмотря на мультяшное происхождение клички, типом он был довольно гнусным и опасным.
Справедливо рассудив, что те, кто собирается стрелять, разговора предварительно не заводят, Андрей как можно непринужденнее повернулся и сказал:
– Стало быть, в столице меня принимают с распростертыми объятиями?
– Угу, – сказал Чебургена, делая шаг назад, но пистолет все же не опустил. Ствол его смотрел прямо в лоб Андрея.
Мальчиков Мамы оказалось двое. Чебургена и еще какой-то тип, в помятом пиджачке, с кривой, глупой улыбкой. Имени его Андрей не знал. Скорее всего, это был кто-то новенький. Этот новенький тоже целился в Наумова из пистолета, но держал его в отличие от Чебургены как-то несколько неуверенно, слегка более напряженно, чем нужно.
«Лох, – подумал Андрей. – Взяли на дело впервые. Его и надо использовать, чтобы вывернуться. Если удастся… Чебургена, он не подарок».
О том, чтобы сунуть руку в карман или попытаться извлечь пистолет из наплечной кобуры, не могло идти и речи. В этом случае мальчики Мамы стали бы стрелять не задумываясь. Хотя все могло быть не так уж и плохо.
– Ну что, так и будем стоять и молчать? – спросил Андрей. – Что надо-то?
Чебургена осклабился:
– А ничего. Люблю я смотреть, как люди бледнеют. Вот ты сейчас побледнел. Сильно. Как стенка стал.
– Врешь ты все, – сказал Андрей. – Я, когда злюсь, обычно краснею. А сейчас я, похоже, уже начал прилично злиться. Что надо-то, спрашиваю?
– Мама с тобой поговорить хочет. Привести велела.
– Ну так и пошли. Я и сам к ней собирался. Пушку-то зачем на меня наставлять? Убери, глупо это.
– А кто тебя знает, хотел ты к ней ехать или нет? Она говорит, вы с Виктором что-то там в Азинске напортачили. То ли Бобренка убили, то ли еще что. Сам-то он где, Виктор, я имею в виду?
«Дурака Чебургена валяет, – подумал Андрей. – Великолепно он знает, где Виктор и что с ним случилось. А валяет он дурака, чтобы я не сильно брыкался, чтобы у меня надежда появилась отбрехаться от Мамы. Нет, встречаться с ней мне еще рано. Пока».
– Чего молчишь, отвечай, если спрашивают. Где твой напарник?
– Да он тут по делу заскочил, – решил подыграть Чебургене Виктор. – Минут через пять подойдет. Может, подождем?
– Подождем. Отчего же нет? Только, думаю так, в квариру ты нас не пустишь. Так что давай – ка выйдем на улицу и сядем в машину. Там и подождем.
«Ага, а в машине вы саданете меня по голове рукояткой пистолета и отвезете к Маме. А то и сразу куда-нибудь за город, где удобнее всего зарыть», – подумал Андрей.
– Ну, пошли. – Он позволил себе даже хохотнуть. – Чего вы такие пуганые?
– Жизнь пошла пуганая, вот и мы такие, – ухмыльнулся Чебургена. – Только ты не торопись. Сначала мы тебя маленько обшмонаем. Сам знаешь, к Маме с оружием являться нельзя.
– Зачем? – по-прежнему добродушно сказал Андрей. – Приедем, там и отдам.
– А мы хотим сейчас.
Чебургена кивнул своему напарнику.
– Давай, Боцман, обшмонай его. Да только осторожнее. Он птица хоть и небольшого полета, но жутко опасная.
– Ладно, – проворчал тот, кого звали Боцман. – Сейчас. Только ты смотри с перепугу в меня не пальни.
– А это уж как получится, – злобно усмехнулся Чебургена.
Андрей всей кожей ощутил, что это его последний шанс.
Либо сейчас, либо никогда.
Чебургена был совсем не дурак. Подвело его то, что он, очевидно, наметанным глазом определил у Андрея характерную выпуклость, указывающую на наплечную кобуру, и слегка расслабился. То, что у него может быть второй пистолет в кармане куртки, он, видимо, не учел. Немало помог и Боцман. Двинувшись к Андрею, он сделал это так неуклюже, что на мгновение заслонил его от напарника. Этого оказалось достаточно.
Рука Андрея нырнула в карман, и прогремел выстрел. Вытаскивать пистолет уже не было времени. Наумов стрелял через куртку. Боцман рухнул, словно мишень в тире. Быстро сделав шаг в сторону, Андрей влепил пулю и в Чебургена.
Тот схватился за живот и, отшатнувшись к стене, пробормотал:
– Что же ты? Как же это?
– Извини, приятель, – сказал Андрей. – Не хочу я пока к Маме ехать. Еще не время.
– Ну, она тебе покажет, – пробормотал Чебургена.
Он все пытался дотянуться до пистолета, который выронил после того, как в него попала пуля.
Андрей прислушался. Подъезд безмолвствовал. Еще бы, за последние годы наших граждан совершенно однозначно отучили выбегать на выстрелы, хотя бы они звучали у самых их дверей.
Андрей отшвырнул ногой пистолет Чебургены подальше и сказал:
– Интересно, скольких ты из него ухлопал? Я тебя знаю, ты слишком жаден, чтобы менять оружие. Вот милиция-то обрадуется, когда его обнаружит. Уверен, что на этом пистолете много чего висит. Может, и до Мамы доберутся, как ты считаешь?
– Кишка у них тонка, – прохрипел Чебургена.
Умирать он, похоже, не собирался. Андрей вздохнул и поднял пистолет Боцмана. Тщательно стер носовым платком со своего пистолета отпечатки пальцев и кинул его рядом с трупом Боцмана. Потом взглянул на Чебургену. Тот следил за каждым его движением, словно загнанная в угол крыса.
Точно. Андрей поразился, как в этот момент Чебургена походил на крысу. Злобную, смертельно раненную, но все же готовую укусить.
Сунув пистолет Боцмана в карман, он поднял пистолет Чебургены и спросил:
– Так что там Мама против меня задумала? Рассказывай, все веселее будет.
– Пошел ты… – огрызнулся Чебургена.
– Понятно, – сказал Андрей и выстрелил в него еще раз. Голова Чебургены дернулась; из уголка рта побежала тоненькая струйка крови. Андрей вытер пистолет и зачем-то сунул его в руку убитого. Наклонившись, он обшарил его карманы.
Все правильно, ключи от машины у него были.
Вот теперь нужно было уходить. Что-то он в этом подъезде задержался.
Андрей поправил висевшую на плече сумку и, прыгая через ступеньки, ринулся вниз.
Как он и предполагал, машину мальчики Мамы оставили у самого подъезда. Открыв ее дверцу взятым у Чебургены ключом, Андрей завел мотор и поехал по улице.
«Все, началось, – думал он. – Несколько раньше, чем я рассчитывал, но все же – началось. Теперь повеселимся. Теперь мне ходу обратно нет. Только вперед на всех парусах».
Он еще не знал, куда едет. Ему просто хотелось оказаться подальше от дома Виктора, от его подъезда, в котором сейчас стыли трупы мальчиков Мамы.
«Все правильно, – думал Андрей. – Они пришли меня убить, а умерли сами. Судьба в этот раз была на моей стороне. Долго ли это еще продлится?»
Он надеялся, что достаточно долго, чтобы он успел отомстить. Сейчас, когда война с Мамой началась, он не думал о том, что будет дальше, потом, когда все закончится. До этого еще предстояло дожить. Судя по всему, на это шансов было мало.
Хотя кто знает, кто знает. Жизнь – сложная штука, а судьба – свирепая шутница. Может быть, ей захочется, чтобы Андрей выжил. По крайней мере на это стоило надеяться.
Глава двадцать четвертая
«Итак, – подумал Андрей, – как сказал в одном анекдоте осужденный на казнь: „Неделька начинается не хило!“»
И очень даже не хило…
Он свернул в какой-то переулок и, приткнув машину к обочине, выключил в салоне свет. В темноте думалось лучше. А ему нужно было все хорошенько обдумать.
Обстоятельства несколько изменились. Он надеялся, что у него будет хоть какое-то время, чтобы понаблюдать за офисом Мамы и наметить план действий. Теперь же он превратился из охотника в дичь. Теперь, кроме всего прочего, ему надо будет уходить от загонщиков.
Были и хорошие стороны. У него имелось оружие, у него были деньги, и Москва – все-таки очень большой город. Спрятаться в ней не так сложно.
Спрятаться.
Он не сомневался в том, что сейчас Мама готова ко всему, вплоть до прямой атаки на ее офис. Она понимает, что Андрей может попытаться разрубить все узлы одним ударом. Может быть, стоит выждать хотя бы несколько дней? Мама поуспокоится, решит, что он приезжал на квартиру Виктора лишь для того, чтобы что-то в ней забрать, а потом уехал из Москвы. Вот тут он и нанесет хорошо рассчитанный, точный удар. Как настоящий киллер.
В другое время он бы так и поступил. Но только не сейчас. Сейчас у этого плана имелся один существенный недостаток, который его полностью перечеркивал.
Сейчас, пока Мама догадывается, что он отпивается где-то поблизости, она рассчитывает разделаться с ним своими силами. Неужели полтора десятка ее мальчиков не справятся с каким-то одиночкой? Конечно, справятся. Поэтому она пока наверняка не поставила в известность о случившемся никого из своих могущественных друзей.
Зачем ей, чтобы те, у кого она пользуется авторитетом и уважением, подумали, будто она не сможет справиться с одним сопляком, пусть что-то и умеющим?
Нет, пока она надеется только на себя. И это хорошо. Поскольку, если за дело примутся те, с кем работает Мама – ее клиенты и друзья, те кто ей обязан, – Андрею не уйти. Тогда ему и Москва покажется очень маленьким городом, в котором просто невозможно спрятаться.
Но пока Мама рассчитывает только на себя. Ей нужно «сохранить лицо». Вполне понятное стремление. Если кто-то из тех авторитетов преступного мира, с которыми она дружит или имеет дела, спросит, что у нее происходит, она ответит: «Да так, пустяки. В мою компанию затесалась одна нечистая птица. В ближайшие часы ей свернут голову. Не обращайте внимания». И ей поверят. И больше не зададут никаких вопросов.
Если же она подумает, что он уехал из Москвы… Вот тогда-то она и обратится к своим друзьям. «Тут у меня завелась одна глупая птица. Наломал дров, ухлопал напарника, чуть не завалил дело, которое вытянул за него мой человек. Короче, парень струхнул и сбежал в неизвестном направлении. Предположительно, его надо искать там-то и там-то. Ребята, вы мне обязаны и хорошо понимаете, что искать его по всей России в одиночку хлопотно и накладно. Если я займусь его поисками, конечно, он не уйдет. Но тогда, боюсь, у меня не хватит времени на кое-какие настоящие дела. Помогите, попросите своих друзей, а те пусть попросят своих… Его надо найти. А где найдете, там и прихлопните… Человек он глупый. Сейчас демократия. Не ровен час, где-нибудь что-нибудь квакнет. Может получиться не очень красиво».
Вот тогда его песенка и в самом деле будет спета. Найдут и прикончат. Где бы он ни спрятался.
Стало быть, теперь, ему остается действовать только таким образом: все время давать о себе знать, все время маячить перед глазами. Причем делать это так, чтобы Мама была уверена: он мечется, он не знает, что ему делать, его вот-вот прищучат. А одновременно готовить нападение на офис Мамы. Нападение должно быть неожиданным и обязательно закончиться успехом.
Либо пан – либо пропал. Он должен прикончить всех, кто ему в этом офисе попадется. К сожалению, убить пятнадцать человек немыслимо даже для него. Но этого и не нужно. Если он уничтожит Маму и ее главных помощников, остальные будут не опасны. Относительно, конечно.
Он не сомневался, что Мама наверняка имеет какие-то предположения о том, кем он является и где живет. Вот поэтому-то она так и опасна. Кто-то из ее ближайших подручных тоже может быть в курсе. Они должны быть уничтожены.
Рядовые же боевики не знают о нем ничего.
«Ну, был какой-то парень… Какой? Ну, обычный, спортивный такой. Кто именно? Да шут его знает. Напарник Виктора. Где его искать? А мы откуда знаем? Нам это знать было не положено. Мы выполняли то, что прикажут».
Это при условии, если ему удастся все, что он наметил.
Андрей хорошо понимал, что его план рискован. Выполнить его и остаться живым можно только при дьявольском везении.
«Путь к смерти, а? – ухмыльнулся он. – Опять мне нужно выбрать путь к смерти, потому что только он сулит возможность остаться в живых. Если очень сильно повезет».
И очень даже не хило…
Он свернул в какой-то переулок и, приткнув машину к обочине, выключил в салоне свет. В темноте думалось лучше. А ему нужно было все хорошенько обдумать.
Обстоятельства несколько изменились. Он надеялся, что у него будет хоть какое-то время, чтобы понаблюдать за офисом Мамы и наметить план действий. Теперь же он превратился из охотника в дичь. Теперь, кроме всего прочего, ему надо будет уходить от загонщиков.
Были и хорошие стороны. У него имелось оружие, у него были деньги, и Москва – все-таки очень большой город. Спрятаться в ней не так сложно.
Спрятаться.
Он не сомневался в том, что сейчас Мама готова ко всему, вплоть до прямой атаки на ее офис. Она понимает, что Андрей может попытаться разрубить все узлы одним ударом. Может быть, стоит выждать хотя бы несколько дней? Мама поуспокоится, решит, что он приезжал на квартиру Виктора лишь для того, чтобы что-то в ней забрать, а потом уехал из Москвы. Вот тут он и нанесет хорошо рассчитанный, точный удар. Как настоящий киллер.
В другое время он бы так и поступил. Но только не сейчас. Сейчас у этого плана имелся один существенный недостаток, который его полностью перечеркивал.
Сейчас, пока Мама догадывается, что он отпивается где-то поблизости, она рассчитывает разделаться с ним своими силами. Неужели полтора десятка ее мальчиков не справятся с каким-то одиночкой? Конечно, справятся. Поэтому она пока наверняка не поставила в известность о случившемся никого из своих могущественных друзей.
Зачем ей, чтобы те, у кого она пользуется авторитетом и уважением, подумали, будто она не сможет справиться с одним сопляком, пусть что-то и умеющим?
Нет, пока она надеется только на себя. И это хорошо. Поскольку, если за дело примутся те, с кем работает Мама – ее клиенты и друзья, те кто ей обязан, – Андрею не уйти. Тогда ему и Москва покажется очень маленьким городом, в котором просто невозможно спрятаться.
Но пока Мама рассчитывает только на себя. Ей нужно «сохранить лицо». Вполне понятное стремление. Если кто-то из тех авторитетов преступного мира, с которыми она дружит или имеет дела, спросит, что у нее происходит, она ответит: «Да так, пустяки. В мою компанию затесалась одна нечистая птица. В ближайшие часы ей свернут голову. Не обращайте внимания». И ей поверят. И больше не зададут никаких вопросов.
Если же она подумает, что он уехал из Москвы… Вот тогда-то она и обратится к своим друзьям. «Тут у меня завелась одна глупая птица. Наломал дров, ухлопал напарника, чуть не завалил дело, которое вытянул за него мой человек. Короче, парень струхнул и сбежал в неизвестном направлении. Предположительно, его надо искать там-то и там-то. Ребята, вы мне обязаны и хорошо понимаете, что искать его по всей России в одиночку хлопотно и накладно. Если я займусь его поисками, конечно, он не уйдет. Но тогда, боюсь, у меня не хватит времени на кое-какие настоящие дела. Помогите, попросите своих друзей, а те пусть попросят своих… Его надо найти. А где найдете, там и прихлопните… Человек он глупый. Сейчас демократия. Не ровен час, где-нибудь что-нибудь квакнет. Может получиться не очень красиво».
Вот тогда его песенка и в самом деле будет спета. Найдут и прикончат. Где бы он ни спрятался.
Стало быть, теперь, ему остается действовать только таким образом: все время давать о себе знать, все время маячить перед глазами. Причем делать это так, чтобы Мама была уверена: он мечется, он не знает, что ему делать, его вот-вот прищучат. А одновременно готовить нападение на офис Мамы. Нападение должно быть неожиданным и обязательно закончиться успехом.
Либо пан – либо пропал. Он должен прикончить всех, кто ему в этом офисе попадется. К сожалению, убить пятнадцать человек немыслимо даже для него. Но этого и не нужно. Если он уничтожит Маму и ее главных помощников, остальные будут не опасны. Относительно, конечно.
Он не сомневался, что Мама наверняка имеет какие-то предположения о том, кем он является и где живет. Вот поэтому-то она так и опасна. Кто-то из ее ближайших подручных тоже может быть в курсе. Они должны быть уничтожены.
Рядовые же боевики не знают о нем ничего.
«Ну, был какой-то парень… Какой? Ну, обычный, спортивный такой. Кто именно? Да шут его знает. Напарник Виктора. Где его искать? А мы откуда знаем? Нам это знать было не положено. Мы выполняли то, что прикажут».
Это при условии, если ему удастся все, что он наметил.
Андрей хорошо понимал, что его план рискован. Выполнить его и остаться живым можно только при дьявольском везении.
«Путь к смерти, а? – ухмыльнулся он. – Опять мне нужно выбрать путь к смерти, потому что только он сулит возможность остаться в живых. Если очень сильно повезет».