Кристина Кук
Без вуали
Пролог
Гленфилд, Эссекс, 1810 год
И вот это происходило с ней снова.
Ослепительная молния осветила темное пространство. Джейн Роузмур съежилась от страха, зажмурилась при новой вспышке молнии и закрыла уши ладонями. Ночь расколол оглушительный удар грома. За окном бушевала гроза, точь-в-точь повторяя бурю, разыгравшуюся в ее душе.
– Джейн, – позвала Сюзанна, заглянув под спустившееся с кровати одеяло. – Что случилось?
Джейн еще дальше забилась под кровать, не желая ни с кем разговаривать, даже с сестрой.
– Я… я хочу побыть одна, вот и все.
– Но ты прячешься уже несколько часов. Ты не проголодалась? Не хочешь вылезти?
Джейн прислушивалась, как дождь и ветер бьются в окна, гремя ставнями. Она ничего не ответила. Горячие слезы прожигали дорожки по щекам. Если бы Сюзанна увидела ее лицо, то, несомненно, заметила бы охватившее сестру отчаяние. Однако Джейн вряд ли смогла бы объяснить свое состояние.
– Нет, – с трудом произнесла девочка. – Пожалуйста, просто… просто уйди.
Она слышала, как Сюзанна тяжело вздохнула и направилась через комнату, шаркая подошвами тапок по половицам пола. Шаги на минуту замерли, затем они возобновились вновь. Дверь скрипнула и закрылась, а небо осветила очередная вспышка молнии.
Джейн глубоко вздохнула, отчаянно пытаясь успокоить свои нервы, унять дрожь в руках.
Ее напугала не гроза. Нет, причиной было отчаяние, окутавшее тяжелой вуалью сердце девочки. Она чувствовала себя беспомощной, лишенной всякой надежды. Это уже не раз случалось раньше. Что с ней происходит? Может, никто из окружающих и не понимал, но она знала ответ. Знала наверняка.
Она снова подслушала, как прошлой ночью родители шептались о ее бабушке. Они разговаривали о ней только тогда, когда думали, что рядом никого не было, особенно детей, которые могли бы услышать приглушенные слова. Но Джейн услышала. Она стояла, словно оледенев, за дверью комнаты матери. Это было поздним вечером, когда предполагалось, что девочка давно уже спит в своей комнате.
– Ее состояние все ухудшается, – шептала мать за закрытой дверью. – Тетя Гертруда говорит, что мама больше не выходит из своей комнаты. – Она шмыгнула носом. Она плакала? Отец, похоже, пытался успокоить ее.
– А как твоя сестра, бедняжка Сьюзен? – спросил он.
– Похоже, болезнь поразила и ее. – Мама высморкалась. – С рождением каждого нового ребенка ей становится все хуже. Так было и с мамой. Просто не знаю, что делать.
– Дорогая, увы, ты ничего не можешь изменить. Думаю, в этом году не надо отправлять детей в Дербишир.
– Нет, конечно, нет. Ни к чему детям видеть ее в таком состоянии. Мы больше не можем притворяться, что она больна. Дети уже достаточно взрослые и будут задавать вопросы. Особенно Джейн. Она такая чувствительная, совсем как… – Рыдания заглушили последние слова матери.
– Джейн всего двенадцать, она еще подросток. Все девочки в ее возрасте отличаются повышенной чувствительностью и…
Джейн не могла подслушивать дальше. Она тихонько побежала в свою комнату. Большую часть ночи она провела без сна. Не в состоянии выносить заботливое внимание семьи, она оставалась в кровати весь следующий день, сославшись на то, что у нее болит голова.
Что случилось с бабушкой? И с тетей Сьюзен? Девочка не поняла услышанное, но догадывалась, что произошло что-то ужасное.
Особенно ее пугала мысль, что и она станет жертвой. Может, приступы меланхолии, захватывающие ее время от времени, и есть первые симптомы какой-то страшной болезни? Болезни, о которой не принято говорить вслух? Так думала Джейн. Ее вдруг осенило: тетя Сьюзен и бабушка – они были сумасшедшими. И если это так, значит, она тоже обречена на безумие? Разве не это собиралась сказать ее мать?
Джейн уткнулась лицом в матрас. Из глаз с удвоенной силой потекли слезы, сердце сжалось в комок от ужаса. Она никогда больше не заговорит об этом. Об этой темноте, которая временами наплывала на нее. Никогда. Это останется ее глубоко спрятанной тайной. Отныне она всегда будет стараться сохранять веселое выражение лица, что бы ни творилось в ее душе. Никто не должен знать, что ей суждено сойти с ума, как бабушке и тете. Из разговоров родителей Джейн поняла, что состояние ухудшалось, когда рождались дети. «Значит, есть лишь одно решение, – тут же пришло на ум двенадцатилетней девочке, – я никогда не выйду замуж, и у меня никогда не будет детей».
Стекла в окнах задребезжали под натиском грозы. Джейн вздрогнула.
Она не хочет закончить жизнь, как ее бабушка, запертой в своей комнате. Или, что еще хуже, попасть в лондонский сумасшедший дом. Она была наслышана рассказов о бедных умалишенных, заключенных в этом ужасном месте, кричащих и катающихся по полу в собственных испражнениях. Нет, она не попадет туда.
Все, что нужно, – это улыбаться и улыбаться.
И вот это происходило с ней снова.
Ослепительная молния осветила темное пространство. Джейн Роузмур съежилась от страха, зажмурилась при новой вспышке молнии и закрыла уши ладонями. Ночь расколол оглушительный удар грома. За окном бушевала гроза, точь-в-точь повторяя бурю, разыгравшуюся в ее душе.
– Джейн, – позвала Сюзанна, заглянув под спустившееся с кровати одеяло. – Что случилось?
Джейн еще дальше забилась под кровать, не желая ни с кем разговаривать, даже с сестрой.
– Я… я хочу побыть одна, вот и все.
– Но ты прячешься уже несколько часов. Ты не проголодалась? Не хочешь вылезти?
Джейн прислушивалась, как дождь и ветер бьются в окна, гремя ставнями. Она ничего не ответила. Горячие слезы прожигали дорожки по щекам. Если бы Сюзанна увидела ее лицо, то, несомненно, заметила бы охватившее сестру отчаяние. Однако Джейн вряд ли смогла бы объяснить свое состояние.
– Нет, – с трудом произнесла девочка. – Пожалуйста, просто… просто уйди.
Она слышала, как Сюзанна тяжело вздохнула и направилась через комнату, шаркая подошвами тапок по половицам пола. Шаги на минуту замерли, затем они возобновились вновь. Дверь скрипнула и закрылась, а небо осветила очередная вспышка молнии.
Джейн глубоко вздохнула, отчаянно пытаясь успокоить свои нервы, унять дрожь в руках.
Ее напугала не гроза. Нет, причиной было отчаяние, окутавшее тяжелой вуалью сердце девочки. Она чувствовала себя беспомощной, лишенной всякой надежды. Это уже не раз случалось раньше. Что с ней происходит? Может, никто из окружающих и не понимал, но она знала ответ. Знала наверняка.
Она снова подслушала, как прошлой ночью родители шептались о ее бабушке. Они разговаривали о ней только тогда, когда думали, что рядом никого не было, особенно детей, которые могли бы услышать приглушенные слова. Но Джейн услышала. Она стояла, словно оледенев, за дверью комнаты матери. Это было поздним вечером, когда предполагалось, что девочка давно уже спит в своей комнате.
– Ее состояние все ухудшается, – шептала мать за закрытой дверью. – Тетя Гертруда говорит, что мама больше не выходит из своей комнаты. – Она шмыгнула носом. Она плакала? Отец, похоже, пытался успокоить ее.
– А как твоя сестра, бедняжка Сьюзен? – спросил он.
– Похоже, болезнь поразила и ее. – Мама высморкалась. – С рождением каждого нового ребенка ей становится все хуже. Так было и с мамой. Просто не знаю, что делать.
– Дорогая, увы, ты ничего не можешь изменить. Думаю, в этом году не надо отправлять детей в Дербишир.
– Нет, конечно, нет. Ни к чему детям видеть ее в таком состоянии. Мы больше не можем притворяться, что она больна. Дети уже достаточно взрослые и будут задавать вопросы. Особенно Джейн. Она такая чувствительная, совсем как… – Рыдания заглушили последние слова матери.
– Джейн всего двенадцать, она еще подросток. Все девочки в ее возрасте отличаются повышенной чувствительностью и…
Джейн не могла подслушивать дальше. Она тихонько побежала в свою комнату. Большую часть ночи она провела без сна. Не в состоянии выносить заботливое внимание семьи, она оставалась в кровати весь следующий день, сославшись на то, что у нее болит голова.
Что случилось с бабушкой? И с тетей Сьюзен? Девочка не поняла услышанное, но догадывалась, что произошло что-то ужасное.
Особенно ее пугала мысль, что и она станет жертвой. Может, приступы меланхолии, захватывающие ее время от времени, и есть первые симптомы какой-то страшной болезни? Болезни, о которой не принято говорить вслух? Так думала Джейн. Ее вдруг осенило: тетя Сьюзен и бабушка – они были сумасшедшими. И если это так, значит, она тоже обречена на безумие? Разве не это собиралась сказать ее мать?
Джейн уткнулась лицом в матрас. Из глаз с удвоенной силой потекли слезы, сердце сжалось в комок от ужаса. Она никогда больше не заговорит об этом. Об этой темноте, которая временами наплывала на нее. Никогда. Это останется ее глубоко спрятанной тайной. Отныне она всегда будет стараться сохранять веселое выражение лица, что бы ни творилось в ее душе. Никто не должен знать, что ей суждено сойти с ума, как бабушке и тете. Из разговоров родителей Джейн поняла, что состояние ухудшалось, когда рождались дети. «Значит, есть лишь одно решение, – тут же пришло на ум двенадцатилетней девочке, – я никогда не выйду замуж, и у меня никогда не будет детей».
Стекла в окнах задребезжали под натиском грозы. Джейн вздрогнула.
Она не хочет закончить жизнь, как ее бабушка, запертой в своей комнате. Или, что еще хуже, попасть в лондонский сумасшедший дом. Она была наслышана рассказов о бедных умалишенных, заключенных в этом ужасном месте, кричащих и катающихся по полу в собственных испражнениях. Нет, она не попадет туда.
Все, что нужно, – это улыбаться и улыбаться.
Глава 1
Ричмонд-Парк, Дербишир, 1824 год
– Ума не приложу, что делать, Тоулленд. Девочке нужно больше, чем я могу ей дать. – Хейден Морленд, граф Уэстфилд, вздохнул и закрыл лицо ладонями. В животе у него все сжалось. Ему было неприятно оказаться в подобном положении. За всю свою жизнь он впервые чувствовал себя таким неуверенным. Это было невыносимо.
– Да, действительно, ты попал в переделку, приятель, – фыркнул Сесил Тоулленд, тем самым задев за живое Хейдена.
Он прижал пальцы к вискам, надеясь унять все усиливающуюся пульсирующую боль.
– Мисс Кросли замечательная гувернантка, но Мэдлин нужно что-то большее. Ей необходимо влияние леди, настоящей леди. Твоя жена прекрасно относится к ней, но скоро у нее появится собственный младенец.
– Эмили обожает Мэдлин, – заявил Тоулленд. – Она не оставит ее без внимания даже после рождения нашего первенца.
Хейден поднялся и принялся ходить кругами по темному полу библиотеки. Сжав руки в кулаки, он засунул их в карманы фрака.
– Мне вообще не нужно было брать Мэдлин в дом. Следовало бы отправить ее прямо в приют, как советовали разумные люди. Ведь даже нет никакой уверенности в том, что она дочь моего брата.
Но в глубине души Хейден прекрасно знал, что девочка – его племянница. Достаточно было взглянуть в ее глаза зеленовато-болотного цвета, чтобы уловить семейное сходство.
– Проклятый Томас! И черт побери Софию! Почему она так умоляла меня взять к себе ее ребенка?
– Потому что знала: ты – добрый, отзывчивый человек, так не похожий на своего братца. Знала, что ты дашь девочке уютный дом, пошлешь ее в хорошую школу. Умирая, она не хотела, чтобы ее дочь оказалась на улице. Или, что еще хуже, в борделе.
– С моей стороны это был риторический вопрос, – проговорил Хейден, стиснув зубы.
– Тогда извини, – ответил Тоулленд с раздражающей улыбкой в уголках рта.
Неужели Тоулленд не осознавал всей серьезности положения? Как всегда, брат Хейдена, Томас, здорово запутал дела, и теперь Хейдену приходится исправлять содеянное. Все обстояло бы гораздо проще, если бы Томас был женат на Софии. Взяв ребенка, Хейден здорово рисковал. Лондонский свет знал о продолжительной связи брата с прекрасной оперной певицей, однако тот отказался взять на себя ответственность за своего незаконного отпрыска.
Хейден не смог отказать умирающей женщине – принять нежно положенного в его руки младенца. В конце концов, у него были средства, к тому же ему было безразлично мнение света. Ричмонд-Парк сильно отличался от Мейфэр, и лишь немногие заметили, что он взял на воспитание «племянницу». Он нанял опытную няню и гувернантку, редко вспоминая о присутствии ребенка в своем огромном доме. Но по мере того как она взрослела, ему становилось все труднее не замечать ее присутствия. Мэдлин росла боязливым, замкнутым существом, нуждаясь во внимании, в любви. Хейден не знал, как ей их дать. Точнее, не мог дать всего этого.
Хейден налил себе шерри и одним глотком выпил содержимое бокала, затем взглянул на Тоулленда, ожидая услышать его мнение.
– Ты что, действительно настолько туп, Уэстфилд? Неужели ты не видишь единственно простого и правильного решения? Тебе нужна жена, жена! Ты понял, старина?
Хейден поперхнулся вином. Несколько желтых капель упало на его белоснежный галстук.
– Это абсурд.
– Абсурд? Нет, это единственное решение и к тому же очень разумное.
– Я ни за что не женюсь на дурочке! – вырвалось у Хейдена. – Все они – откровенные дуры. – По крайней мере, так ему казалось в последнее время. Скопище глупых, хихикающих дур, хлопающих перед ним ресницами. Перед их жадным взором стоял Ричмонд-Парк, его родовое имение, и больше ничего. Нет, он не пойдет на это!
Тоулленд кашлянул.
– Твоя жена, разумеется, исключение, – поспешил добавить Хейден. – Нет, я покончил с этим. – Поставив бокал, он достал часы и протер фалдой фрака стекло циферблата.
– Ну-ну, Уэстфилд, ты самый богатый человек в Дербишире. Они не могут не обивать твоего порога, желая стать хозяйкой в Ричмонд-Парке, а ты не можешь обвинить их за то, что при взгляде на тебя у них перед глазами возникают фунтовые бумажки.
– Это не относилось к Кэтрин.
В груди Хейдена все сжалось. Он встретился взглядом с Тоуллендом, а тот, помедлив, сказал:
– Возможно, Кэтрин росла с уверенностью, что станет твоей женой?
А теперь ее нет. Она умерла почти десять лет назад, славная, чуткая. С ней Хейден был помолвлен с детства. И она умерла за несколько дней до их свадьбы, ушла такой же юной, как и его сестра Изабел. Как его мать. Все женщины, которых он когда-либо любил. Черт побери! Похоже, над ним висит проклятие.
Хейден щелкнул крышкой часов и положил их обратно в карман.
– Я не собираюсь жениться. – Он отошел к окну и выглянул наружу. При виде обширного парка его сердце наполнилось гордостью. Волнистые, аккуратно подстриженные акры земли, незаметно переходящие в густой лес, простирались в такие дали, какие только мог видеть глаз. И все это принадлежало ему. Самые лучшие земли в Дербишире.
– Не собираешься? Что за галиматья? – Тоулленд покачал головой. – Разумеется, ты должен это сделать. И сделаешь: Неужели ты хочешь, чтобы Ричмонд-Парк достался твоему плачевно известному братцу? Не пройдет и года, как имение обанкротится, и тебе это прекрасно известно. Тебе нужен наследник, а Мэдлин – материнская забота. И не важно, твоя ли она племянница. Ты взял ее, она – твоя подопечная. Ты несешь за нее полную ответственность.
В уме Хейден пытался найти другое решение, что-то более разумное, но тщетно.
Черт возьми, как бы он сам ни презирал эту идею, Тоулленд был прав. Жена. Он не обязан любить ее, да и нe сможет полюбить. Но найти такую разумную женщину, которая подарит ему наследника и позаботится о Мэдлин, возможно, будет правильным решением.
Хейден шлепнулся в потертое кожаное кресло.
– А где, по-твоему, я могу найти жену? Ни одна из девушек в нашем графстве не годится на эту роль.
– А как насчет леди Миллисент Сандерленд?
– Надеюсь, ты шутишь? Думаю, это одна из самых бесчувственных женщин, которых я когда-либо встречал.
– Тогда, может, дочь виконта Стэнли? Старшая. Очень чувствительная девушка! И начитанная к тому же.
– Старая дева с лошадиным лицом. – Хейден стряхнул пылинку с рукава. – Я, пожалуй, могу получить нечто лучшее, чем ту девицу, которую не хочет взять ни один мужчина.
Тоулленд лишь в отчаянии развел руками.
– Тогда поезжай в Лондон. Побывай на балах, присмотрись к дебютанткам. Кто-то наверняка придется тебе по вкусу.
Хейден барабанил пальцами по подлокотнику кресла.
– Полагаю, ты прав. Обычно я не принимаю участия в светских мероприятиях лондонского сезона, но можно попробовать. – Хотя эта идея была ему в лучшем случае неприятна.
– Ну, не отчаивайся, старина. Возможно, тебе повезет. Ты найдешь ту единственную, которая войдет, пританцовывая, в твой дом и предложит себя. – Тоулленд откинул голову и рассмеялся.
Хейдену эта идея явно не нравилась, но он все же пробормотал, бросив непокорный взгляд в сторону приятеля:
– Возможно, так и случится.
Гленфилд, Эссекс
– Мама, я поеду туда. И что бы ты ни сказала, ничто не сможет переубедить меня. – Джейн сложила письмо и запечатала.
– Но, дорогая, ты же не можешь отправиться одна? – Мать потрогала пальцами монокль, лежащий на ее пышной груди.
– Я и не собираюсь ехать одна. Меня будет сопровождать Бригитты.
– Но Бригитта…
– Когда я уеду из Гленфилда, у Бригитты больше не будет никаких обязанностей. Она вполне справится с ролью дуэньи. Муж кузины Эмили встретит нас на почтовой станции и проводите Эшборн. Послушай, мама, ведь я всего-навсего собираюсь посетить родных. Эмили скоро предстоит рожать. Ей будет приятна компания близкого человека. – Джейн показала исписанный лист бумаги, лежащий на секретере. – Она откровенно говорит об этом. Кроме того, имение Гарденс расположено неподалеку от дома Эмили, а я так давно не видела бабушку и тетю Гертруду. Как ты можешь запретить мне повидаться с моими ближайшими родственниками?
– Я ничего не запрещаю тебе, Джейн. Но ты ведь понимаешь… твоя бабушка… ну… не совсем в себе. Ее нервы ни к черту не годятся! Она ведь не сможет перенести ни малейшего возбуждения.
Ее нервы. Именно поэтому Джейн хотела поехать чуда и увидеть, в каком состоянии на самом деле пребывали бабушкины нервы. Узнать, какая правда скрывалась за произносимыми шепотом словами и завуалированными намеками на загадочную болезнь, которая поражала всех женщин по материнской линии.
Пришло время узнать правду. Джейн больше не могла скрываться от нее. Ей было уже двадцать шесть лет. Она превратилась в записную старую деву по собственному выбору, в течение ряда лет отвергнув множество весьма достойных предложений о браке. Джейн знала, что замужество неизбежно ведет к деторождению, а это могло привести ее на грань безумия. Правда, когда она достигла женской зрелости, ее собственные припадки меланхолии почти прекратились. Но иногда она видела, пусть даже мельком, темноту. И тогда ее поглощало отчаяние. Она страшно боялась чего-то, что могло бы нарушить ее душевное равновесие.
Нет, она не могла так рисковать. Она хотела увидеть собственными глазами, что могло ожидать ее в будущем. Ее семья в Дербишире обладала ключом к разгадке этой страшной тайны. Но никто не хотел открыто говорить о действительном положении вещей, по крайней мере в ее присутствии. Ей необходимо сделать собственные выводы, какими бы чудовищными они ни оказались. Она думала о своей сестре Сюзанне, возможно, самой счастливой, искренней и уравновешенной женщине, которую она знала. Каковы были их шансы избежать семейного проклятия?
Через три дня она отправится туда, где сама сможет встретиться со своими демонами. Это единственное, что оставалось сделать.
– Извини, мама, но я твердо решила.
Мать вздохнула:
– Ну что же, ты разумная девушка, Джейн. Надеюсь, это не та поездка, что… что… – Она замолчала, потухшие глаза наполнились слезами.
– Мама! – Джейн погладила полную руку матери. – Это всего-навсего посещение родственников и ничего более.
– Боюсь, я никогда не пойму тебя, моя дорогая. Ты такая хорошенькая, пользуешься такой популярностью. Уже многие годы мужчины падают к твоим ногам, а ты их всех отвергаешь. Даже Уильяма Никерсона, такого милого юношу. Я была уверена, что он завоюет твое сердце.
– Я не могу объяснить это, мама. Правда, не могу. – Она решила никогда не делать этого – облачать все свои страхи в слова. – Но у меня нет желания выйти замуж. Особенно сейчас, когда умер папа. – Глаза Джейн застлали слезы. – Как я могу оставить тебя одну?
– Глупости! – отмахнулась мать от возражений дочери. – Ведь Сюзанна и ее выводок всего в половине дня езды отсюда. И Люси совсем рядом, в Ковингтон-Холле. Так что тебе нечего заботиться обо мне. А вообще… я решила уехать из Гленфилда. Большую часть времени хочу проводить в Лондоне среди моих друзей. Иногда я чувствую, что дом содержит слишком много воспоминаний. Жаль, что Колин обосновался в Шотландии и не выжил нас отсюда.
У Джейн защемило сердце. Неужели ее мать несчастна? Она была так занята собственными заботами и планами, что даже не замечала недовольства матери. Она сжала руки, наклонила голову и зажмурилась, чтобы удержать слезы.
Мать поцеловала ее в макушку.
– Ну что же, поезжай, Джейн, если это так важно для тебя. Поезжай.
– Спасибо, мама. – Джейн подняла голову, ее глаза блестели. – В середине лета я присоединюсь к тебе в Лондоне. Обещаю.
Через три месяца. У нее было три месяца, чтобы раскрыть самую глубокую и темную семейную тайну – узнать, что за судьба ожидает ее, если она выйдет замуж. Джейн проглотила болезненный комок, стоявший в горле.
Девушка очень надеялась, что правда не окажется страшнее, чем она себе воображала.
Эшборн, Дербишир
Джейн с довольной улыбкой оглядела дом кузины с желтым каменным фасадом. Увитая виноградом усадьба располагалась на лужайке по соседству с известным Ричмонд-Парком. Ей еще предстояло увидеть роскошное имение, но огромный парк, который они миновали на пути из деревни, был просто великолепен. Муж Эмили, Сесил, проводил ее в дом с такой замечательной улыбкой, что стали заметнее его правильные черты.
– Эмили, дорогая, посмотри, кого я тебе привез! – позвал он жену.
Джейн услышала радостный возглас, за которым последовал стук каблучков по недавно натертому полу. Через минуту Эмили, с круглым животиком, стояла возле гостьи. Ее лицо приятного розового оттенка так и сияло.
– Мне просто не верится! Это действительно ты? Кузина Джейн, как мы давно не виделись! – Хорошенькая женщина, на голову ниже Джейн, вскинула руки и обняла ее:
– Я так рада видеть тебя, Эмили. В последний раз мы встречались еще девочками.
– Да, это произошло вскоре после смерти, мамы, – кивнула Эмили. Светлые волосы с рыжеватым оттенком обрамляли ее пылающее лицо. – Мне тогда было не больше шестнадцати.
Джейн никогда не слышала, чтобы кто-то так открыто говорил о ее тете Сьюзен, которая наложила на себя руки. Об этом в семье Джейн только намекали и никогда не говорили откровенно в ее присутствии. Эта новость потрясла Джейн до глубины души. Она могла только гадать, беспокоило ли Эмили, что та может разделить судьбу обреченной женщины?
Однако Эмили выглядела счастливой. Джейн попыталась отогнать дурные мысли, связанные со скорым материнством кузины.
В комнате появилась полная женщина с седыми волосами, выбивавшимися из-под белоснежного кружевного чепчика, но Эмили отпустила ее взмахом изящной руки.
– Нет-нет, миссис Смайт. Я сама провожу мисс Роузмур в ее комнату, а вы пока позаботьтесь о ее горничной. – Эмили указала на Бригитту, стоящую позади хозяйки. – Пойдем, Джейн. – Она подняла глаза и поймала осуждающий взгляд мужа, вскинувшего светлую бровь. – Сесил, дорогой, я прекрасно себя чувствую, почти весь день отдыхала.
– Ну если ты настаиваешь, тогда я оставлю вас вдвоем. – С непринужденной улыбкой он поклонился обеим женщинам и удалился по узкому коридору.
– Ты даже не представляешь, как я рада, что ты приехала к нам. Последние дни я так скучала, бездельничая в ожидании ребенка. Мне отчаянно хотелось как-то развлечься. Надеюсь, тебе здесь понравится.
Джейн последовала за своей кузиной вверх по лестнице и оказалась в веселой комнате, отделанной в светло-зеленых и кремовых тонах.
– Очаровательно! – воскликнула гостья, оглядывая незнакомую обстановку. Зеленые шторы обрамляли широкие окна, выходящие в сад. Вручную расписанная изящная мебель была удачно расставлена: высокий туалетный столик, секретер, гардероб и кровать, укрытая цветастым одеялом. Джейн тут же почувствовала, как устала от путешествия. Она с трудом подавила зевок.
Эмили взглянула на нее, подняв брови над мягкими карими глазами.
– О, извини. Какая же я эгоистка! Ты, несомненно, устала с дороги. Я немедленно пошлю наверх твой багаж, а ты можешь прилечь и отдохнуть до обеда.
Джейн моргнула, снова зевнув.
– Спасибо, это так чудесно!
Вскоре, как они расстались, Джейн прилегла на постель и тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Когда она проснулась несколько часов спустя, сквозь шторы в комнату проникал глубокий оранжевый солнечный свет, бросая длинные тени на светлый пол. Она быстро села, протирая глаза, чтобы прогнать сон. В комнату ворвалась Бригитта:
– Ну, мисс, пора вставать к обеду. Мне принести таз с водой?
– Да, Бригитта. И пожалуй, графин с холодной водой.
Джейн ощутила, что во рту все пересохло.
Горничная быстро выбежала из комнаты.
Час спустя горничная закончила одевать и причесывать Джейн. Ее каштановые волосы были уложены короной на голове и окружены широкой лентой голубовато-сапфирового цвета. Взглянув на свое отражение в зеркале, она нахмурилась. Под глазами чернели тени, а сама она выглядела бледной и уставшей. Девушка ущипнула себя за щеки, надеясь придать им свежий вид, надела просто скроенное вечернее голубое платье, а Бригитта помогла застегнуть его на спине и завязать на груди длинный шелковый шарф.
Инстинктивно Джейн подняла вверх ожерелье, которое, как настаивала Бригитта, должно было лежать низко на ее пышной груди. Не хватало только еще, чтобы оно упало в тарелку с супом. Она позволила горничной застегнуть украшение из жемчуга и сапфиров у нее на шее, затем слегка поправила прическу и направилась в гостиную.
Спускаясь в парчовых туфельках вниз по лестнице, она вдохнула соблазнительный запах жареной дичи. У нее заурчало в животе, а во рту появилась слюна. Когда она ела в последний раз? Хорошо, что сегодняшний вечер она проведет в семье. Не стыдно будет накинуться на еду, как голодный волк.
– А вот и она, – услышала Джейн голос кузины, приятный и мелодичный, словно колокольчик.
Джейн вошла в комнату с улыбкой на лице, которая тут же исчезла.
Эмили бросилась к ней, восхищенно оценивая ее платье. Пока Джейн стояла в дверях, невероятно высокий мужчина поднялся и встал рядом с Сесилом, бесцеремонно оглядывая ее с головы до пят. Они встретились взглядами. Джейн увидела самые очаровательные зеленовато-серые глаза, которые ей когда-либо доводилось видеть. Девушке трудно стало владеть собой: губы в изумлении приоткрылись, а сердце тревожно и бешено застучало.
Мужчина сначала поднял одну бровь, а затем отвел глаза, выражающие полную скуку.
Джейн смутилась. Незнакомец выглядел так, словно остался ею недоволен. Если бы она могла рассердиться, не показавшись при этом грубой, непременно так бы и поступила.
– Мисс Роузмур, – сказал Сесил, – позвольте мне представить вам нашего замечательного друга и соседа, Хейдена Морленда. Лорд Уэстфилд, представляю тебе кузину моей жены, мисс Джейн Роузмур. Она приехала к нам из графства Эссекс.
Опустив глаза в пол, Джейн сделала реверанс на негнущихся ногах.
– Очень приятно, – ответил граф с холодным безразличием, словно его невероятно раздражало само ее присутствие.
– Взаимно, – умудрилась пробормотать Джейн, отказываясь снова взглянуть в гипнотически чарующие глаза. Вместо этого она сосредоточила взгляд на его плечах, широких и крепких, упрекнув себя за эту слабость. Джейн с облегчением вздохнула, когда джентльмены отошли к буфету, где Сесил наполнил два бокала вином.
«Черт возьми! Почему этот красивый человек так притягивает взгляд?»
– Как ты отдохнула? – спросила Эмили, положив руку ей на запястье.
Джейн обратила внимание на кузину.
– Я замечательно отдохнула, спасибо. Даже не думала, что так устала, пока голова не коснулась подушки. Мне хочется поблагодарить тебя, Эмили, за приглашение. Я с нетерпением жду, когда мы возобновим наше знакомство. Мы ведь с тобой так долго дружили.
– Я целиком согласна с тобой. Надеюсь, ты не возражаешь, что лорд Уэстфилд присоединился к нам сегодня? – Она взглянула на мужчин. – Думаю, Сесил догадывался, что мы так углубимся в наш женский разговор, и предпочел обеспечить себя мужской компанией. Конечно, лорд Уэстфилд несколько резковат и чересчур сдержан, но у него добрейшее сердце.
– Правда?
Озадаченная Джейн еще раз тайком посмотрела на мужчину. На первый взгляд, пожалуй, он выглядел холодным и высокомерным, но скорее всего ее суждение было поверхностным.
Лорд Уэстфилд стоял около камина, облокотившись одной рукой на каминную полку. Джейн окинула его оценивающим взглядом. В начищенных до блеска сапогах отражался свет от свечей, бежевые бриджи плотно облегали крепкие, мускулистые ноги, а хорошо скроенный темный смокинги серый полосатый жилет туго облёгали широкую грудь. На гордой шее красовался искусно завязанный белоснежный галстук. Темные волнистые пряди волос закрывали уши, из них не выбивался ни единый волосок. Все в его фигуре и одежде говорило о богатстве, знатности и исключительном вкусе. Но эти мягкие зеленоватые глаза…
Джейн отвела взгляд, лишь бы не окунуться вновь в глубину его глаз. Покачав головой, она вновь попыталась обрести уверенность в себе.
К счастью, в этот момент появился дворецкий. Подали обед. С облегчением вздохнув, Джейн последовала за Эмили в столовую.
– Может, это она войдет в дверь, пританцовывая? – услышала она шепот Сесила, адресованный приятелю.
Джейн остановилась за дверью. Ей было любопытно услышать ответ графа.
– Боюсь, что нет, Тоулленд, – ответил глубокий мужской голос. – Она не подойдет. Абсолютно не подойдет.
– Ума не приложу, что делать, Тоулленд. Девочке нужно больше, чем я могу ей дать. – Хейден Морленд, граф Уэстфилд, вздохнул и закрыл лицо ладонями. В животе у него все сжалось. Ему было неприятно оказаться в подобном положении. За всю свою жизнь он впервые чувствовал себя таким неуверенным. Это было невыносимо.
– Да, действительно, ты попал в переделку, приятель, – фыркнул Сесил Тоулленд, тем самым задев за живое Хейдена.
Он прижал пальцы к вискам, надеясь унять все усиливающуюся пульсирующую боль.
– Мисс Кросли замечательная гувернантка, но Мэдлин нужно что-то большее. Ей необходимо влияние леди, настоящей леди. Твоя жена прекрасно относится к ней, но скоро у нее появится собственный младенец.
– Эмили обожает Мэдлин, – заявил Тоулленд. – Она не оставит ее без внимания даже после рождения нашего первенца.
Хейден поднялся и принялся ходить кругами по темному полу библиотеки. Сжав руки в кулаки, он засунул их в карманы фрака.
– Мне вообще не нужно было брать Мэдлин в дом. Следовало бы отправить ее прямо в приют, как советовали разумные люди. Ведь даже нет никакой уверенности в том, что она дочь моего брата.
Но в глубине души Хейден прекрасно знал, что девочка – его племянница. Достаточно было взглянуть в ее глаза зеленовато-болотного цвета, чтобы уловить семейное сходство.
– Проклятый Томас! И черт побери Софию! Почему она так умоляла меня взять к себе ее ребенка?
– Потому что знала: ты – добрый, отзывчивый человек, так не похожий на своего братца. Знала, что ты дашь девочке уютный дом, пошлешь ее в хорошую школу. Умирая, она не хотела, чтобы ее дочь оказалась на улице. Или, что еще хуже, в борделе.
– С моей стороны это был риторический вопрос, – проговорил Хейден, стиснув зубы.
– Тогда извини, – ответил Тоулленд с раздражающей улыбкой в уголках рта.
Неужели Тоулленд не осознавал всей серьезности положения? Как всегда, брат Хейдена, Томас, здорово запутал дела, и теперь Хейдену приходится исправлять содеянное. Все обстояло бы гораздо проще, если бы Томас был женат на Софии. Взяв ребенка, Хейден здорово рисковал. Лондонский свет знал о продолжительной связи брата с прекрасной оперной певицей, однако тот отказался взять на себя ответственность за своего незаконного отпрыска.
Хейден не смог отказать умирающей женщине – принять нежно положенного в его руки младенца. В конце концов, у него были средства, к тому же ему было безразлично мнение света. Ричмонд-Парк сильно отличался от Мейфэр, и лишь немногие заметили, что он взял на воспитание «племянницу». Он нанял опытную няню и гувернантку, редко вспоминая о присутствии ребенка в своем огромном доме. Но по мере того как она взрослела, ему становилось все труднее не замечать ее присутствия. Мэдлин росла боязливым, замкнутым существом, нуждаясь во внимании, в любви. Хейден не знал, как ей их дать. Точнее, не мог дать всего этого.
Хейден налил себе шерри и одним глотком выпил содержимое бокала, затем взглянул на Тоулленда, ожидая услышать его мнение.
– Ты что, действительно настолько туп, Уэстфилд? Неужели ты не видишь единственно простого и правильного решения? Тебе нужна жена, жена! Ты понял, старина?
Хейден поперхнулся вином. Несколько желтых капель упало на его белоснежный галстук.
– Это абсурд.
– Абсурд? Нет, это единственное решение и к тому же очень разумное.
– Я ни за что не женюсь на дурочке! – вырвалось у Хейдена. – Все они – откровенные дуры. – По крайней мере, так ему казалось в последнее время. Скопище глупых, хихикающих дур, хлопающих перед ним ресницами. Перед их жадным взором стоял Ричмонд-Парк, его родовое имение, и больше ничего. Нет, он не пойдет на это!
Тоулленд кашлянул.
– Твоя жена, разумеется, исключение, – поспешил добавить Хейден. – Нет, я покончил с этим. – Поставив бокал, он достал часы и протер фалдой фрака стекло циферблата.
– Ну-ну, Уэстфилд, ты самый богатый человек в Дербишире. Они не могут не обивать твоего порога, желая стать хозяйкой в Ричмонд-Парке, а ты не можешь обвинить их за то, что при взгляде на тебя у них перед глазами возникают фунтовые бумажки.
– Это не относилось к Кэтрин.
В груди Хейдена все сжалось. Он встретился взглядом с Тоуллендом, а тот, помедлив, сказал:
– Возможно, Кэтрин росла с уверенностью, что станет твоей женой?
А теперь ее нет. Она умерла почти десять лет назад, славная, чуткая. С ней Хейден был помолвлен с детства. И она умерла за несколько дней до их свадьбы, ушла такой же юной, как и его сестра Изабел. Как его мать. Все женщины, которых он когда-либо любил. Черт побери! Похоже, над ним висит проклятие.
Хейден щелкнул крышкой часов и положил их обратно в карман.
– Я не собираюсь жениться. – Он отошел к окну и выглянул наружу. При виде обширного парка его сердце наполнилось гордостью. Волнистые, аккуратно подстриженные акры земли, незаметно переходящие в густой лес, простирались в такие дали, какие только мог видеть глаз. И все это принадлежало ему. Самые лучшие земли в Дербишире.
– Не собираешься? Что за галиматья? – Тоулленд покачал головой. – Разумеется, ты должен это сделать. И сделаешь: Неужели ты хочешь, чтобы Ричмонд-Парк достался твоему плачевно известному братцу? Не пройдет и года, как имение обанкротится, и тебе это прекрасно известно. Тебе нужен наследник, а Мэдлин – материнская забота. И не важно, твоя ли она племянница. Ты взял ее, она – твоя подопечная. Ты несешь за нее полную ответственность.
В уме Хейден пытался найти другое решение, что-то более разумное, но тщетно.
Черт возьми, как бы он сам ни презирал эту идею, Тоулленд был прав. Жена. Он не обязан любить ее, да и нe сможет полюбить. Но найти такую разумную женщину, которая подарит ему наследника и позаботится о Мэдлин, возможно, будет правильным решением.
Хейден шлепнулся в потертое кожаное кресло.
– А где, по-твоему, я могу найти жену? Ни одна из девушек в нашем графстве не годится на эту роль.
– А как насчет леди Миллисент Сандерленд?
– Надеюсь, ты шутишь? Думаю, это одна из самых бесчувственных женщин, которых я когда-либо встречал.
– Тогда, может, дочь виконта Стэнли? Старшая. Очень чувствительная девушка! И начитанная к тому же.
– Старая дева с лошадиным лицом. – Хейден стряхнул пылинку с рукава. – Я, пожалуй, могу получить нечто лучшее, чем ту девицу, которую не хочет взять ни один мужчина.
Тоулленд лишь в отчаянии развел руками.
– Тогда поезжай в Лондон. Побывай на балах, присмотрись к дебютанткам. Кто-то наверняка придется тебе по вкусу.
Хейден барабанил пальцами по подлокотнику кресла.
– Полагаю, ты прав. Обычно я не принимаю участия в светских мероприятиях лондонского сезона, но можно попробовать. – Хотя эта идея была ему в лучшем случае неприятна.
– Ну, не отчаивайся, старина. Возможно, тебе повезет. Ты найдешь ту единственную, которая войдет, пританцовывая, в твой дом и предложит себя. – Тоулленд откинул голову и рассмеялся.
Хейдену эта идея явно не нравилась, но он все же пробормотал, бросив непокорный взгляд в сторону приятеля:
– Возможно, так и случится.
Гленфилд, Эссекс
– Мама, я поеду туда. И что бы ты ни сказала, ничто не сможет переубедить меня. – Джейн сложила письмо и запечатала.
– Но, дорогая, ты же не можешь отправиться одна? – Мать потрогала пальцами монокль, лежащий на ее пышной груди.
– Я и не собираюсь ехать одна. Меня будет сопровождать Бригитты.
– Но Бригитта…
– Когда я уеду из Гленфилда, у Бригитты больше не будет никаких обязанностей. Она вполне справится с ролью дуэньи. Муж кузины Эмили встретит нас на почтовой станции и проводите Эшборн. Послушай, мама, ведь я всего-навсего собираюсь посетить родных. Эмили скоро предстоит рожать. Ей будет приятна компания близкого человека. – Джейн показала исписанный лист бумаги, лежащий на секретере. – Она откровенно говорит об этом. Кроме того, имение Гарденс расположено неподалеку от дома Эмили, а я так давно не видела бабушку и тетю Гертруду. Как ты можешь запретить мне повидаться с моими ближайшими родственниками?
– Я ничего не запрещаю тебе, Джейн. Но ты ведь понимаешь… твоя бабушка… ну… не совсем в себе. Ее нервы ни к черту не годятся! Она ведь не сможет перенести ни малейшего возбуждения.
Ее нервы. Именно поэтому Джейн хотела поехать чуда и увидеть, в каком состоянии на самом деле пребывали бабушкины нервы. Узнать, какая правда скрывалась за произносимыми шепотом словами и завуалированными намеками на загадочную болезнь, которая поражала всех женщин по материнской линии.
Пришло время узнать правду. Джейн больше не могла скрываться от нее. Ей было уже двадцать шесть лет. Она превратилась в записную старую деву по собственному выбору, в течение ряда лет отвергнув множество весьма достойных предложений о браке. Джейн знала, что замужество неизбежно ведет к деторождению, а это могло привести ее на грань безумия. Правда, когда она достигла женской зрелости, ее собственные припадки меланхолии почти прекратились. Но иногда она видела, пусть даже мельком, темноту. И тогда ее поглощало отчаяние. Она страшно боялась чего-то, что могло бы нарушить ее душевное равновесие.
Нет, она не могла так рисковать. Она хотела увидеть собственными глазами, что могло ожидать ее в будущем. Ее семья в Дербишире обладала ключом к разгадке этой страшной тайны. Но никто не хотел открыто говорить о действительном положении вещей, по крайней мере в ее присутствии. Ей необходимо сделать собственные выводы, какими бы чудовищными они ни оказались. Она думала о своей сестре Сюзанне, возможно, самой счастливой, искренней и уравновешенной женщине, которую она знала. Каковы были их шансы избежать семейного проклятия?
Через три дня она отправится туда, где сама сможет встретиться со своими демонами. Это единственное, что оставалось сделать.
– Извини, мама, но я твердо решила.
Мать вздохнула:
– Ну что же, ты разумная девушка, Джейн. Надеюсь, это не та поездка, что… что… – Она замолчала, потухшие глаза наполнились слезами.
– Мама! – Джейн погладила полную руку матери. – Это всего-навсего посещение родственников и ничего более.
– Боюсь, я никогда не пойму тебя, моя дорогая. Ты такая хорошенькая, пользуешься такой популярностью. Уже многие годы мужчины падают к твоим ногам, а ты их всех отвергаешь. Даже Уильяма Никерсона, такого милого юношу. Я была уверена, что он завоюет твое сердце.
– Я не могу объяснить это, мама. Правда, не могу. – Она решила никогда не делать этого – облачать все свои страхи в слова. – Но у меня нет желания выйти замуж. Особенно сейчас, когда умер папа. – Глаза Джейн застлали слезы. – Как я могу оставить тебя одну?
– Глупости! – отмахнулась мать от возражений дочери. – Ведь Сюзанна и ее выводок всего в половине дня езды отсюда. И Люси совсем рядом, в Ковингтон-Холле. Так что тебе нечего заботиться обо мне. А вообще… я решила уехать из Гленфилда. Большую часть времени хочу проводить в Лондоне среди моих друзей. Иногда я чувствую, что дом содержит слишком много воспоминаний. Жаль, что Колин обосновался в Шотландии и не выжил нас отсюда.
У Джейн защемило сердце. Неужели ее мать несчастна? Она была так занята собственными заботами и планами, что даже не замечала недовольства матери. Она сжала руки, наклонила голову и зажмурилась, чтобы удержать слезы.
Мать поцеловала ее в макушку.
– Ну что же, поезжай, Джейн, если это так важно для тебя. Поезжай.
– Спасибо, мама. – Джейн подняла голову, ее глаза блестели. – В середине лета я присоединюсь к тебе в Лондоне. Обещаю.
Через три месяца. У нее было три месяца, чтобы раскрыть самую глубокую и темную семейную тайну – узнать, что за судьба ожидает ее, если она выйдет замуж. Джейн проглотила болезненный комок, стоявший в горле.
Девушка очень надеялась, что правда не окажется страшнее, чем она себе воображала.
Эшборн, Дербишир
Джейн с довольной улыбкой оглядела дом кузины с желтым каменным фасадом. Увитая виноградом усадьба располагалась на лужайке по соседству с известным Ричмонд-Парком. Ей еще предстояло увидеть роскошное имение, но огромный парк, который они миновали на пути из деревни, был просто великолепен. Муж Эмили, Сесил, проводил ее в дом с такой замечательной улыбкой, что стали заметнее его правильные черты.
– Эмили, дорогая, посмотри, кого я тебе привез! – позвал он жену.
Джейн услышала радостный возглас, за которым последовал стук каблучков по недавно натертому полу. Через минуту Эмили, с круглым животиком, стояла возле гостьи. Ее лицо приятного розового оттенка так и сияло.
– Мне просто не верится! Это действительно ты? Кузина Джейн, как мы давно не виделись! – Хорошенькая женщина, на голову ниже Джейн, вскинула руки и обняла ее:
– Я так рада видеть тебя, Эмили. В последний раз мы встречались еще девочками.
– Да, это произошло вскоре после смерти, мамы, – кивнула Эмили. Светлые волосы с рыжеватым оттенком обрамляли ее пылающее лицо. – Мне тогда было не больше шестнадцати.
Джейн никогда не слышала, чтобы кто-то так открыто говорил о ее тете Сьюзен, которая наложила на себя руки. Об этом в семье Джейн только намекали и никогда не говорили откровенно в ее присутствии. Эта новость потрясла Джейн до глубины души. Она могла только гадать, беспокоило ли Эмили, что та может разделить судьбу обреченной женщины?
Однако Эмили выглядела счастливой. Джейн попыталась отогнать дурные мысли, связанные со скорым материнством кузины.
В комнате появилась полная женщина с седыми волосами, выбивавшимися из-под белоснежного кружевного чепчика, но Эмили отпустила ее взмахом изящной руки.
– Нет-нет, миссис Смайт. Я сама провожу мисс Роузмур в ее комнату, а вы пока позаботьтесь о ее горничной. – Эмили указала на Бригитту, стоящую позади хозяйки. – Пойдем, Джейн. – Она подняла глаза и поймала осуждающий взгляд мужа, вскинувшего светлую бровь. – Сесил, дорогой, я прекрасно себя чувствую, почти весь день отдыхала.
– Ну если ты настаиваешь, тогда я оставлю вас вдвоем. – С непринужденной улыбкой он поклонился обеим женщинам и удалился по узкому коридору.
– Ты даже не представляешь, как я рада, что ты приехала к нам. Последние дни я так скучала, бездельничая в ожидании ребенка. Мне отчаянно хотелось как-то развлечься. Надеюсь, тебе здесь понравится.
Джейн последовала за своей кузиной вверх по лестнице и оказалась в веселой комнате, отделанной в светло-зеленых и кремовых тонах.
– Очаровательно! – воскликнула гостья, оглядывая незнакомую обстановку. Зеленые шторы обрамляли широкие окна, выходящие в сад. Вручную расписанная изящная мебель была удачно расставлена: высокий туалетный столик, секретер, гардероб и кровать, укрытая цветастым одеялом. Джейн тут же почувствовала, как устала от путешествия. Она с трудом подавила зевок.
Эмили взглянула на нее, подняв брови над мягкими карими глазами.
– О, извини. Какая же я эгоистка! Ты, несомненно, устала с дороги. Я немедленно пошлю наверх твой багаж, а ты можешь прилечь и отдохнуть до обеда.
Джейн моргнула, снова зевнув.
– Спасибо, это так чудесно!
Вскоре, как они расстались, Джейн прилегла на постель и тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Когда она проснулась несколько часов спустя, сквозь шторы в комнату проникал глубокий оранжевый солнечный свет, бросая длинные тени на светлый пол. Она быстро села, протирая глаза, чтобы прогнать сон. В комнату ворвалась Бригитта:
– Ну, мисс, пора вставать к обеду. Мне принести таз с водой?
– Да, Бригитта. И пожалуй, графин с холодной водой.
Джейн ощутила, что во рту все пересохло.
Горничная быстро выбежала из комнаты.
Час спустя горничная закончила одевать и причесывать Джейн. Ее каштановые волосы были уложены короной на голове и окружены широкой лентой голубовато-сапфирового цвета. Взглянув на свое отражение в зеркале, она нахмурилась. Под глазами чернели тени, а сама она выглядела бледной и уставшей. Девушка ущипнула себя за щеки, надеясь придать им свежий вид, надела просто скроенное вечернее голубое платье, а Бригитта помогла застегнуть его на спине и завязать на груди длинный шелковый шарф.
Инстинктивно Джейн подняла вверх ожерелье, которое, как настаивала Бригитта, должно было лежать низко на ее пышной груди. Не хватало только еще, чтобы оно упало в тарелку с супом. Она позволила горничной застегнуть украшение из жемчуга и сапфиров у нее на шее, затем слегка поправила прическу и направилась в гостиную.
Спускаясь в парчовых туфельках вниз по лестнице, она вдохнула соблазнительный запах жареной дичи. У нее заурчало в животе, а во рту появилась слюна. Когда она ела в последний раз? Хорошо, что сегодняшний вечер она проведет в семье. Не стыдно будет накинуться на еду, как голодный волк.
– А вот и она, – услышала Джейн голос кузины, приятный и мелодичный, словно колокольчик.
Джейн вошла в комнату с улыбкой на лице, которая тут же исчезла.
Эмили бросилась к ней, восхищенно оценивая ее платье. Пока Джейн стояла в дверях, невероятно высокий мужчина поднялся и встал рядом с Сесилом, бесцеремонно оглядывая ее с головы до пят. Они встретились взглядами. Джейн увидела самые очаровательные зеленовато-серые глаза, которые ей когда-либо доводилось видеть. Девушке трудно стало владеть собой: губы в изумлении приоткрылись, а сердце тревожно и бешено застучало.
Мужчина сначала поднял одну бровь, а затем отвел глаза, выражающие полную скуку.
Джейн смутилась. Незнакомец выглядел так, словно остался ею недоволен. Если бы она могла рассердиться, не показавшись при этом грубой, непременно так бы и поступила.
– Мисс Роузмур, – сказал Сесил, – позвольте мне представить вам нашего замечательного друга и соседа, Хейдена Морленда. Лорд Уэстфилд, представляю тебе кузину моей жены, мисс Джейн Роузмур. Она приехала к нам из графства Эссекс.
Опустив глаза в пол, Джейн сделала реверанс на негнущихся ногах.
– Очень приятно, – ответил граф с холодным безразличием, словно его невероятно раздражало само ее присутствие.
– Взаимно, – умудрилась пробормотать Джейн, отказываясь снова взглянуть в гипнотически чарующие глаза. Вместо этого она сосредоточила взгляд на его плечах, широких и крепких, упрекнув себя за эту слабость. Джейн с облегчением вздохнула, когда джентльмены отошли к буфету, где Сесил наполнил два бокала вином.
«Черт возьми! Почему этот красивый человек так притягивает взгляд?»
– Как ты отдохнула? – спросила Эмили, положив руку ей на запястье.
Джейн обратила внимание на кузину.
– Я замечательно отдохнула, спасибо. Даже не думала, что так устала, пока голова не коснулась подушки. Мне хочется поблагодарить тебя, Эмили, за приглашение. Я с нетерпением жду, когда мы возобновим наше знакомство. Мы ведь с тобой так долго дружили.
– Я целиком согласна с тобой. Надеюсь, ты не возражаешь, что лорд Уэстфилд присоединился к нам сегодня? – Она взглянула на мужчин. – Думаю, Сесил догадывался, что мы так углубимся в наш женский разговор, и предпочел обеспечить себя мужской компанией. Конечно, лорд Уэстфилд несколько резковат и чересчур сдержан, но у него добрейшее сердце.
– Правда?
Озадаченная Джейн еще раз тайком посмотрела на мужчину. На первый взгляд, пожалуй, он выглядел холодным и высокомерным, но скорее всего ее суждение было поверхностным.
Лорд Уэстфилд стоял около камина, облокотившись одной рукой на каминную полку. Джейн окинула его оценивающим взглядом. В начищенных до блеска сапогах отражался свет от свечей, бежевые бриджи плотно облегали крепкие, мускулистые ноги, а хорошо скроенный темный смокинги серый полосатый жилет туго облёгали широкую грудь. На гордой шее красовался искусно завязанный белоснежный галстук. Темные волнистые пряди волос закрывали уши, из них не выбивался ни единый волосок. Все в его фигуре и одежде говорило о богатстве, знатности и исключительном вкусе. Но эти мягкие зеленоватые глаза…
Джейн отвела взгляд, лишь бы не окунуться вновь в глубину его глаз. Покачав головой, она вновь попыталась обрести уверенность в себе.
К счастью, в этот момент появился дворецкий. Подали обед. С облегчением вздохнув, Джейн последовала за Эмили в столовую.
– Может, это она войдет в дверь, пританцовывая? – услышала она шепот Сесила, адресованный приятелю.
Джейн остановилась за дверью. Ей было любопытно услышать ответ графа.
– Боюсь, что нет, Тоулленд, – ответил глубокий мужской голос. – Она не подойдет. Абсолютно не подойдет.