Куклин Евгений. Воды спят

мы покатились, превратившись в пыхтящий спутанный клубок рук и ног.
Белая ворона пробурчала что-то нелестное по поводу происходящего.
- От тебя одни неприятности, мерзкий колдунишка.- Я жадно хватала ртом
воздух, как только обрела возможность дышать.- Значит, нет больше ловушек,
да? - Я ущипнула Гоблина за ногу.- Значит, они не считали возможным вносить
их внутрь, да? Что тогда, к дьяволу, это такое?
- А это колдовская ловушка, женщина. И, должен сказать, отличный
экземпляр. Ее невозможно было обнаружить, пока Сантараксита не угодил туда.
- Сри? Вы ранены? - спросила я. - Если что и ранено, то лишь моя
гордость, Дораби, - отдуваясь, сказал он.- Лишь моя гордость. Однако
понадобится не меньше недели, прежде чем я отдышусь.
Он отполз от Суврина, стоя на руках и коленях. Вид у него был, по
правде говоря, бледный.
- Зато вы имели удовольствие получить бесплатный урок, - сказала я
ему.- Не суйся, куда не знаешь.
- Думаешь, я запомню его на всю жизнь?
- Думаю, да.
- Никто не поинтересуется, как себя чувствует Младший, - пожаловался
Суврин.- Как будто он и пораниться не может.
- Мы знаем, что с тобой все в порядке, - сказал ему Гоблин. - Ведь он
же приземлился тебе на голову.
Маленький колдун встал. Подойдя к тому месту, откуда взлетел в воздух
Сантараксита, он принялся медленно и крайне осторожно ощупывать все
пальцами.
Снова послышался звук разрываемой ткани, на этот раз совсем слабый.
Гоблин резко повернулся, отдернув руку. Шатаясь, сделал пару шагов и рухнул
передо мной на колени.
- Прошли года, и он, наконец, понял, каким должно быть естественное
положение вещей. Гоблин затряс рукой, точно обжег пальцы.
- Черт, больно! Вот это заклинание! Отличное. Прямо как выстрел... Не
делай этого!
Суврину вздумалось бросить в сторону аналоев кусок льда.
Отлетев обратно, ледяной снаряд вырвал у Суврина клок волос, врезался в
стену пещеры и обдал белую ворону ледяными брызгами. Птица имела свое мнение
по этому поводу и тут же высказала его, а потом взлетела повыше, продолжая в
том же духе. Может, у Госпожи из памяти выветрился тот факт, что сама она
была не белой вороной, а всего лишь ее "пассажиром", просто использующим
глаза птицы-альбиноса?
Гоблин сунул раненый палец в рот, сел на корточки и принялся
внимательно осматривать всю комнату. Я не пожалела времени, еще раз
втолковала Сантараксите и Суврину, чего им не следует делать, если они не
хотят новых неприятностей, а потом тоже села на корточки.
И тут в комнату вошел Лебедь, вспугнув ворону. Птица промолчала, что
удивительно. Она просто с совершенно отсутствующим видом бочком отскочила в
сторону. Лебедь уселся рядом со мной.
- Поразительно. Казалось бы, ничего особенного, но впечатляет.
- Это - подлинные Книги Мертвых. Предположительно столь же древние, как
сама Кина.
- Тогда почему вы все просто сидите здесь?
- Гоблин пытается вычислить, как добраться до них.- Я рассказала ему,
что произошло.
- Проклятие! Я всегда пропускаю все самое интересное. Эй, Младший!
Давай-ка, сунься туда снова, посмотрим, как ты умеешь летать.
- Господин Сантараксита уже летал, господин Лебедь. Суврину нужно
поработать над своим чувством юмора. Его позиция в этом вопросе заметно
отличается от позиции Черного Отряда.
- Почему бы тебе самому не попробовать, Лебедь? - поинтересовалась я.-
Пойди, возьми книги.
- Обещаешь, что позволишь мне приземлиться на тебя?
- Нет, но я пошлю тебе воздушный поцелуй, когда ты будешь пролетать
мимо.
- Ну-ка, заткнитесь, вы мне мешаете, - сказал Гоблин и встал. -
Благодаря своему исключительно, потрясающе яркому уму, я уже разобрался в
этой хреновине, несмотря на вашу трескотню. Мы сможем добраться до книг,
лишь используя золотую кирку как отмычку. Вот почему Нарайан Сингх так
расстроился, когда увидел, что попало к нам в руки.
- Кирка все еще у Тобо, - сказала я и добавила после минутного
молчания: - предлагаю сходить за ним тому, кого еще ноги держат.
- Давайте просто пойдем все вместе, и все будем в равной степени
страдать, - предложил Гоблин.- Такие уж мы, Черный Отряд. И хорошие времена,
и плохие - все делим поровну.
- Хочешь внушить мне мысль, что сейчас у нас хорошие времена? -
спросила я, отползая к выходу из пещеры.
- Почему бы и нет? Никто не хочет нас убить. Никто даже не пытается
сделать это. Лично для меня это и означает "хорошие времена",
Он был прав. Определенно, прав.
Может быть, мне тоже в чем-то надо пересмотреть свою позицию по
отношению к Отряду.
Прежде чем выйти из комнаты, я оглянулась. Лебедем овладело желание
проявить здравый смысл. Он решил, что будет замыкать шествие, надеясь, что в
этом случае господину Сантараксите не удастся учинить еще что-нибудь и
заставить Гоблина изменить свое мнение о том, что сейчас у нас "хорошие
времена". - Куда он подевался? - обращаясь больше к самой себе, спросила я.
В пещере древних все еще продолжалась суетливая работа по подготовке Госпожи
и Прабриндрах Драха к подъему вверх. Но Тобо нигде не было видно.- Может,
ему просто вздумалось сбегать наверх?
Вряд ли. Даже энергия юности, которой он обладал с избытком, не может
заставить человека проделать этот нелегкий путь просто так, под влиянием
настроения.
Пока я топала туда-обратно, ворча себе под нос и выискивая нашего
парнишку, Гоблин поступил разумнее, начав опрашивать всех присутствующих. Он
получил ответ еще до того, как я почувствовала, что схожу с ума.
- Дрема, он ушел.
- Вот сюрприз так сюрприз... Что такое? Это было еще не все - маленький
колдун выглядел крайне расстроенным.
- Он пошел дальше, Дрема.
- Он... Ох! - Вот теперь я определенно схожу с ума. В голове загудело,
точно на нее обрушился удар. И это желание: "Ну, погодите, вы все мне за это
заплатите!" Чем не безумие? - Этот идиот! Этот слабоумный! Этот проклятый
дурак! Я ему ноги оторву! Пойдемте, может, еще успеем догнать его.
"Он пошел дальше" означало, что он пошел вниз. В глубину земли и
времени, в глубину отчаяния и тьмы. Он пошел к месту упокоения Матери Ночи.
Рванувшись с места с намерением догнать Тобо, я схватила знамя. Белая
ворона одобрительно прокричала что-то. Гоблин сказал с усмешкой:
- Ты пожалеешь об этом, не успев спуститься и на сто ступенек, Дрема.
Мною овладело искушение бросить эту проклятую вещь прямо сейчас. Тащить
ее за собой по всей этой лестнице... Уф, это слишком долго.

89

- По-моему, у лестницы нет конца, - сказала я Гоблину.
Мы тяжело дышали - несмотря на то, что спускались по ней. Не раз по
пути нам попадались другие пещеры, которые прорезала лестница, уходя все
дальше вниз. В каждой заметны были признаки того, что когда-то в прошлом ее
посещали люди. Там были и сокровища, и кладбища. Уверена, что даже если бы
господин Сантараксита, Баладитай и я прожили достаточно долго, все равно мы
не успели бы составить каталог всех таинственных, непонятных древних
предметов, похороненных под этой равниной. И стоило мне хотя бы мельком
бросить на любой из них взгляд, как он начинал взывать ко мне, точно
легендарная сирена.
- Но Тобо по-прежнему опережал нас и оставался глух к нашим призывам.
Возможно, он просто не желал зря тратить время и дыхание, поступая точно так
же, как мы по отношению к Суврину и Сантараксите, которые намного отстали,
но тоже звали нас сверху. Я от всей души надеялась, что в конце концов у них
хватит здравого смысла бросить все это дело и повернуть назад.
Гоблин никак не реагировал на мои замечания. Берег дыхание.
- Ты не можешь с помощью заклинания сделать так, чтобы Тобо шел
помедленнее? - спросила я.- Или даже еще лучше - чтобы он свалился? Я
всерьез обеспокоена. Не мог он настолько обогнать нас, чтобы не слышать
наших криков. О, черт!
Я едва не споткнулась о знамя. Уже не в первый раз.
Гоблин покачал головой, продолжая спуск.
- Он не может слышать нас.- Уф! Уф! - Но не знает, что не может
слышать.
Все ясно, У этой лестницы был конец. И там, внизу, дремала Королева
Обмана. Того проблеска сознания, который у нее остался, вполне хватило,
чтобы манипулировать самоуверенным, всезнающим мальчишкой. Он обладал
некоторым талантом и, самое главное, владел инструментом, который мог стать
грозным оружием в руках тех, кто обезоружил ее и погрузил в бесконечный сон.
Спустя некоторое время мы были вынуждены пойти медленнее.
Неестественный свет пошел на убыль и, в конце концов, стал настолько слаб,
что уже и не видно было, куда ставить ногу. Ветер, по-прежнему обдувающий
нас, больше не нес с собой холода, но зато все ощутимее становился хорошо
знакомый тошнотворый запах.
Почувствовав этот "аромат", Гоблин пошел совсем медленно, с трудом
восстанавливая дыхание.
- Давненько я не встречался лицом к лицу с богом, - сказал он.- Не
знаю, получится ли из этого что-нибудь, кроме еще одной склоки.
- И как ты себе это представляешь? Никогда не предполагала, что вожу
компанию с человеком, для которого затеять склоку с богом - дело привычное.
- Подумаешь... Для этого всего-то и требуется, что юношеский задор. И
самоуверенность. И нахальство. Но, главное, для этого требуется море
глупости и океан везучести.
- Тогда почему бы нам просто не сесть здесь и не дать возможность Тобо
проявить все эти свои замечательные качества? Правда, одно меня смущает - с
везучестью у него дело всегда обстояло не ахти как.
- Я и сам испытываю подобное искушение, очень сильное и искреннее. Ему
позарез требуется хороший урок.- Однако голос у Гоблина звучал обеспокоенно
и, может быть, даже немного испуганно. - Но у него Ключ, и сам мальчишка
нужен Отряду. Он - наше будущее. Я и Одноглазый - это сегодня и вчера. - Он
снова начал медленно спускаться, и моя борьба со знаменем возобновилась с
удвоенной силой.
- В каком это смысле он - будущее?
- Никто не вечен, Дрема.
Сейчас мы еле ползли. Мало было тьмы, так теперь мы погрузились в
туман. Видимость стала практически нулевой, что могло кончиться крайне
скверно для невысокого человека, вынужденного тащить длинный шест по узкой и
непредсказуемо петляющей лестнице. Насыщенный влагой воздух был настолько
плотен, что я такого и не упомню. Разве что во время осады Джайкура, когда
вода, в которой плавали трупы, подступала вплотную к городу.
Внезапно далеко позади, выше по лестнице, раздался леденящий душу
вопль. Мое сознание мгновенно затопили образы ужасных тварей, с ликованием
рвущих на куски Сантаракситу и Суврина. Крик продолжался, приближаясь с
такой скоростью, я какой не могло бы спускаться по лестнице ни одно
человеческое существо.
- Что за черт? - взорвался Гоблин.
- Я не...- Крик оборвался, и одновоременно, попытавшись сделать
очередной шаг вниз, я обнаружила, что ступеньки кончились. Я едва не
грохнулась, зацепившись копьем за стену. Еще одна площадка, решила я,
ощупывая все по сторонам ногами и копьем, но не находя края.- Что там у
тебя?
- Шаги где-то позади. Стена вправо продолжается примерно на шесть футов
и потом кончается. Дальше, видимо, проход.
- А у меня стена уходит влево и потом тоже проход. Ох!
Что-то стукнуло меня в спину. Могла бы и догадаться, что, - точнее,
кто. Прежде чем врезаться в меня, птица сильно захлопала крыльями.
Приземлившись на полу, белая ворона выругалась. Попрыгав туда-сюда, она
поскакала в мою сторону. Это было зрелище, не сомневаюсь; жаль, что
отсутствие света не позволяло мне им насладиться.
Я с трудом справилась с желанием влепить ей хорошенько. Ладно, надеюсь,
она прибыла, чтобы помочь.
- Тобо! Мой голос покатился вдаль и вернулся обратно раскатами эха, в
которых, казалось, звучали отголоски отчаяния.
Парень не отвечал, но он явно двигался. Или что-то другое двигалось. На
расстоянии меньше двадцати футов был отчетливо слышен шелест.
- Гоблин. Скажи, что ты обо всем этом думаешь.
- Мы ослеплены. С помощью колдовства. Тут есть свет. Я стараюсь вернуть
нам способность видеть. Дай руку. Давай держаться вместе.
Ворона пробормотала:
- Сестра, сестра. Иди прямо вперед. Смелее. Тьма скоро кончится.
Ее дикция существенно улучшилась в последнее время. Может быть, потому,
что теперь мы находились совсем рядом с силой, которая ею управляла.
Я начала ощупывать темноту вокруг в поисках Гоблина, нашла его,
схватила, потянула к себе, уронила знамя, подняла его и потянула Гоблина
снова.
- Порядок. Я готова.
Ворона знала, о чем говорила. Сделав не больше полудюжины шагов, мы
оказались в освещенной ледяной пещере. Ну, относительно освещенной, скажем
так. Тусклый серо-голубой свет сочился сквозь полупрозрачные ледяные стены,
как будто по ту их сторону просто был белый день. Гораздо больше света
излучало все, что окружало женщину, спящую в гробу посреди просторной
комнаты, размером примерно семьдесят футов на семьдесят. На полпути между
нею и нами стоял Тобо, оглядываясь назад с выражением крайнего удивления на
лице как при виде нас, так и всего остального, что было вокруг.
- Не двигайся, мальчик, - резко сказал Гоблин.- Даже не дыши глубоко,
пока я не скажу, что это безопасно.
Фигура на помосте видна была неясно, как будто она тонула в жарком
сиянии. И, несмотря на это, я совершенно точно знала, что лежащая там
женщина - самое прекрасное создание на свете. И знала, что люблю ее больше
самой жизни, что хочу броситься к ней и прильнуть к этим совершенным губам в
страстном поцелуе.
Белая ворона чихнула мне в ухо.
И сбила настроение.
- Где мы видели все это прежде? - В голосе Гоблина явно чувствовалась
ирония.- Она, должно быть, ужасно ослабела, иначе выудила бы из наших мозгов
что-нибудь получше старой сказки о Спящей Красавице и феях. Где-то к югу от
Моря Мук есть замок, похожий на то, что мы видим.
- Замок? Какой еще замок? Ни в таглианском, ни на джайкури нет слова
для обозначения такого понятия, как "замок". Я понимала, что оно означает
нечто вроде крепости только потому, что потратила много времени на изучение
Летописей.
- Мы находимся как бы внутри заброшенного замка. Снаружи все это место
увито спящими рогами и затянуто паутиной. А в центре в открытом гробу лежит
прекрасная блондинка. Всем своим существом она молит, чтобы ее поцеловали и
таким образом вернули к жизни. Правда, наша нелюбезная хозяйка, похоже,
упустила из вида тот факт, что дрянь, являющаяся героиней этой истории,
почти наверняка была вампиром.
- А я вижу совсем другое... Очень тщательно, деталь за деталью, я
описала ледяную пещеру и лежащую в гробу женщину, которую при всем желании
нельзя было назвать блондинкой. Пока я говорила, Гоблин, в конце концов,
наложил на Тобо искусное заклинание, которое не позволяло тому двигаться
из-за потери ориентации.
- Ты помнишь свою мать, Дрема?
- Я смутно помню женщину, которая могла ею быть. Она умерла, когда я
была совсем маленькой. Никто не рассказывал мне о ней. Что за необходимость
обсуждать все это прямо здесь, прямо сейчас? У нас дел полно.- Я очень
надеялась, что он понял, какова моя позиция.
- Давай поспорим - ты видишь идеализированный образ своей матери,
отягощенный множеством неудовлетворенных сексуальных фантазий.
Я не стала спорить. Может, он и прав. Ему лучше знать, на какие выдумки
способна Тьма. Я продолжала медленно продвигаться вперед, приближаясь к
Тобо. Гоблин продолжал рассуждать:
- Все это лишь подтверждает тот факт, что, если Кине приходится
действовать быстро, получается не слишком хорошо, потому что у нее
отсутствует реальная связь с внешним миром. - Два десятилетия назад стало
ясно, что в реальном времени Кина и соображает, и действует плохо, и что у
нее получается лучше, если есть возможность оказывать воздействие на
протяжении лет, а не минут.- Я слишком стар, чтобы угодить в ловушку плоти,
а ты ничего не представляешь собой в сексуальном плане, и твои желания, если
они и есть, слишком расплывчаты.- Он еле заметно усмехнулся.- С другой
стороны, наш парень - как раз то, что нужно. Готов пожертвовать палец или
даже два, лишь бы увидеть то, что видит он. Все! - Он взмахнул рукой, и Тобо
рухнул, точно подкошенный. - Дрема, возьми молот. Держи его крепко. Не
подходи к ней ближе, чем сейчас, без крайней необходимости. Оттащи Тобо
назад, ко входу.
- Что происходит, Гоблин? Объясни мне.- Это был не тот случай, когда
нужно умалчивать об опасности.
- Мы столкнулись с величайшей манипуля-торшей, которая уродовала наши
жизни на протяжении двадцати пяти лет. Она очень медлительна, но гораздо
более опасна, чем все, с кем мы имели дело до сих пор.
- Понятно, - ответила я почти ликующе. Душа моя воспарила. Все тайные
сомнения, скрываемые столь тщательно и столь долго, сейчас казались
мелочными, даже глупыми. Это прекрасное создание не было богом. Во всяком
случае, не в том смысле, в каком Богом был мой Бог. Прости мне мои слабости
и сомнения, Отец Небесный. Тьма - везде, и внутри нас тоже. Прости меня
сейчас, в этот миг, когда смерть смотрит мне в лицо.
В Прощении Своем Он Подобен Земле. Я схватила Тобо за руку и рванула
вверх. Вцепилась в него с такой же силой, как и в знамя. Ему не удастся
вырваться без борьбы. Утратив ориентацию, он не сопротивлялся, когда я
потащила его прочь от спящей красавицы.
- Отдай мне кирку, Тобо.
Я попыталась не думать о том, зачем именно мне понадобилось дьявольское
орудие. На таком расстоянии Кина была способна выудить эти мысли из моего
сознания.
Замедленными движениями Тобо вытащил кирку из-под рубашки и протянул
мне.
- Она у меня! - крикнула я Гоблину. - Тогда иди сюда!
Однако не успела я сделать и шагу, как, задыхаясь и отфыркиваясь,
ввалились Суврин и Сантараксита. Оба замерли, увидев Кину. Голосом, в
котором звучал благоговейный ужас, Суврин еле слышно прошептал:
- Вот дерьмо! До чего же хороша.
Господин Сантараксита молча стоял, словно ничего не соображая.
Неся всякую чушь, Суврин бросился вперед. Я стукнула его по мягкому
месту тупым концом кирки. В результате мне удалось не только привлечь его
внимание, но и погасить все затмевающий интерес к Кине.
- Мать Обманников, - объяснила я ему.- Госпожа Иллюзий. Кругом, марш!
Отведи мальчишку наверх, к матери. Сри, не заставляйте меня и к вам
применять силу.
Что-то, похожее на клочок тумана, поднялось изо рта спящей женщины и
воспарило над ним. В первые мгновения это нечто выглядело бесформенным,
напомнив мне об афритах, несчастных душах убитых людей. В распоряжении Кины
наверняка имелись миллионы и миллионы их.
- Беги, черт возьми! - сказал Гоблин.
- Беги, - прокаркала мне ворона.
Я не побежала. Я вцепилась в Сантаракситу и потянула его за собой.
Гоблин пробормотал себе под нос что-то вроде - дескать, жаль, что у
него не хватило ума украсть у Одноглазого копье, зная, во что он может
вляпаться.
- Гоблин!
Я высоко подняла знамя. В мои намерения не входило делать это, но оно
внезапно само выпрямилось, подскочило пару раз на своем древке, наклонилось
вперед и упало прямо в жаждущие руки маленького колдуна. И как только он
повернулся с ним к Кине, окружающие ее иллюзии исчезли.

90

Если Кина когда-то была человеком, если любой из бессчетных мифов о ее
создании хоть в какой-то степени отражал реальные факты, то наверняка было
затрачено немало труда, чтобы сделать ее такой большой и безобразной.
Она - Мать Обманников, Дрема. Мать Обманников. Это огромное
отвратительное тело, покрытое гноящимися прыщами вроде тех, которые высыпают
на лицах юнцов, вполне могло быть еще одной иллюзией и отражать подлинный
облик Кины не больше, чем недавняя спящая красавица.
Зловоние древней смерти стало почти нестерпимым.
Я смотрела на тело, теперь лежащее просто на ледяном полу.
Пурпурно-черное, оно очень напоминало ту, которая вторгалась в мои сны,
только вот рядом с ним Шиветай казался бы карликом. Оно было обнажено. Его
совершенные женские пропорции портили десять тысяч шрамов, покрывающих кожу.
Оно не двигалось и даже не дышало.
Новый клочок тумана поднялся из одной огромной ноздри.
- Убирайтесь к чертям отсюда! - завопил Гоблин. Внезапно он резко
дернулся вправо и нанес Копьем Страсти удар по чему-то, чего я не могла
видеть. Наконечник Копья вспыхнул, точно облитый горящим спиртом.
Душераздирающий, беззвучный вопль ворвался в мое сознание. Суврин и
господин Сантараксита застонали, Тобо пронзительно завизжал. Белая ворона,
точно отбросив всякую сдержанность, разразилась потоком непристойностей.
Пинками и тычками подталкивая остальных к выходу, я почувствовала, что горло
у меня болезненно перехватило.
Гоблин отклонился влево и пронзил обрывок тумана, совсем недавно
выползший из ноздри Кины.
И снова бледно-голубой огонь охватил наконечник Копья. На этот раз,
прежде чем погаснуть, он пробежал по древку почти на фут, а на концах Копья
возникло темно-рубиновое свечение.
Из носа Кины появилась новая эманация ее существа.
Сейчас тьма и туман в узком проходе, ведущем к лестнице, исчезли -
внимание Кины было сосредоточено в другом месте. Суврин и Сантараксита уже
поднимались, тратя впустую дыхание на жаркое обсуждение того, что им
довелось увидеть. Я влепила Тобо по затылку со всей силой, на которую была
способна.
- Убирайся отсюда!
Он открыл рот, собираясь возразить, и я врезала ему снова. Я не хотела
слышать то, что он собирался сказать. Я не хотела слышать ничего. Даже
Божественного откровения. Даже оно могло подождать.
- Гоблин! Уноси свою тощую задницу! Мы уходим.
Наконечник Копья пронзил третий сгусток тумана. На этот раз огонь
охватил пять ярдов древка, хотя, казалось, никакого прямого действия на
дерево он не оказывал. Однако наконечник так сильно раскалился, что часть
древка, соприкасающаяся с ним, начала дымиться.
Гоблин попятился, но следующий клок тумана, двигаясь быстрее старого
колдуна, завис на полпути между ним и лестницей. Гоблин несколько раз ткнул
в него Копьем, но проклятый сгусток все время уходил от соприкосновения,
продолжая отрезать ему путь к отступлению.
Я колдуньей не была. Проведя жизнь в окружении колдунов, женщин-ведьм и
прочих "специалистов" в том же духе, я, тем не менее, понятия не имела, как
работают их мозги. Поэтому для меня всегда оставался тайной мыслительный
процесс, который приводил Гоблина к принятию того или иного решения. Однако,
зная этого человека на протяжении большей части своей жизни, я давно пришла
к выводу - он делает то, что делают, руководствуясь соображениями наибольшей
эффективности.
Понимая, что ему не пронзить сгусток тумана, и заметив второй, который
начал обходить его с противоположной стороны, маленький, похожий на жабу
человечек просто увернулся, наклонил наконечник Копья и атаковал саму Кину.
Он испустил яростный рев и вонзил свое оружие в плоть предплечья и дальше,
под правую грудь богини. За мгновение до того, как Копье сделало свое дело,
взлетел еще один сгусток тумана и, рванувшись вперед, попытался
заблокировать удар. Тщетно. Наконечник Копья вспыхнул и проткнул
демоническую плоть.
Гоблина охватило пламя, когда сгусток тумана коснулся его.
Даже вопя от боли и крича мне, чтобы мы уходили, Гоблин продолжал
давить на Копье, всаживая его все глубже в плоть Кины, возможно, в какой-то
безумной, неистовой надежде добраться до ее черного сердца.
Голубое пламя пожирало тело Гоблина. В конце концов он выпустил Копье и
бросился на ледяной пол, яростно катаясь по нему и охлопывая себя ладонями.
Бесполезно. Он начал истаивать, словно перегретая свеча.
И при этом кричал, и кричал, и кричал. На том психическом уровне, на
котором я ощущала ее совсем недавно, Кина тоже кричала, и кричала, и
кричала. Вопили Суврин и Сантараксита. Вопил Тобо. Я вопила, отступая к
лестнице, несмотря на то, что некая обезумевшая часть меня рвалась вернуться
обратно и попытаться помочь Гоблину. Это было бы самым безумным поступком
изо всех возможных. Разрушительница была заточена в этой пещере, но правила
в ней она.
Гоблин нанес удар со всей возможной яростью и силой, но, по правде
говоря, для нее он значил не больше, чем укус волчонка для дремлющего тигра.
Мне это было совершенно ясно. Так же, как и то, что волчонок, поняв, что ему
не вырваться, пытается выиграть время для своей стаи.
Тяжело дыша, я сказала - Тобо, поднимайся как можно быстрее. Расскажи
остальным. - Он был моложе, он был шустрее, он доберется наверх гораздо
быстрее меня. Он - наше будущее.
А я пойду замыкающей и, если понадобится, постараюсь не пропустить
никого наверх. Вопли внизу продолжались, из обоих источников. Гоблин не
желал сдаваться; такого упрямства он никогда не проявлял даже с Одноглазым.
Скорость нашего подъема была ограничена возможностями господина
Сантаракситы. Я была готова в любой момент повернуть обратно и преградить
дорогу нашим преследователям - кто бы или что бы они ни были - с помощью
золотой кирки. Меня не покидала уверенность, что сила этого талисмана
защитит нас.
Тьма на лестнице исчезла. Видимость была настолько хорошей, что, если
бы не лестничные клетки, можно было бы видеть лестницу не меньше чем на милю
вверх.
Дышать становилось все труднее, ноги начало сводить судорогой, и тут
крики внизу смолкли. Суврина уже прежде вывернуло наизнанку. Как ни странно,
самым стойким среди нас оказался господин Сантараксита. Ни единой жалобы,
хотя он так сильно побледнел, что я опасалась, как бы его не подвело сердце.