Кулагин Олег. Московский лабиринт

   Жаль, что рядом нет зеркала, чтобы привести себя в порядок. Я с ног до головы в пыли и паутине и смахиваю скорее на кикимору, чем на ту девушку, за которой пыталась ухаживать половина мужской части нашего «потока». Здесь, правда, не универ, но кое-какой макияж надо навести.
   Заперла дверь, отыскала ящик с водкой. Мессалина, говорят, любила поплескаться в ванне с козьим молоком. Пускай римлянка на том свете лопнет от зависти!
   Я откупорила несколько бутылок «Кремлёвской» и следующие пять минут принимала самый дорогостоящий душ в моей жизни. Ссадины и едва затянувшуюся рану на ноге обожгло, но в остальном — полный порядок. Запах от меня такой, что алкаши провожали бы меня на улице, словно коты бочку с валерьянкой.
   Напоследок сняла «ночники» и умылась. Теперь я в том состоянии, чтоб угодить на обложку какого-нибудь «Пентхауза». Бандиты будут радостно потрясены. Первые несколько мгновений. Потом им будет всё равно. Когда в голове дырка, уже не до девиц с обложки.

Глава 6

   Особого плана у меня не было. Для начала — побеседовать с «кладовщиком». Выяснить сколько человек в местной «бригаде». И где эти милые люди хранят оружие.
   Только задушевного разговора не получилось. То есть вообще никакого разговора. Я слишком сильно приложила мужика по голове. Крепко связанный лямками собственного комбинезона, он безвольно распластался на полу и в ответ на все мои знаки внимания лишь нечленораздельно мычал.
   Обидно.
   Не помогли ни «ласковые» пинки под ребра, ни даже вылитое ему сначала на голову, а затем и внутрь изрядное количество водки… Не знаю, может, водки было мало. А может, у «кладовщика» за долгие годы выработался иммунитет.
   В конце концов терпение у меня лопнуло, и сгоряча я едва его не пристрелила. Вовремя сдержалась. Пожалела патронов.
   Заткнула ему рот его же грязной майкой и перетащила подальше от входа.
   Рано или поздно они его хватятся. Желательно, чтобы к этому времени я была где-нибудь далеко.
   Осторожно приоткрыла дверь и выглянула. В ярко освещённом коридоре ни души. «Ходят по Хитровке воры да воровки…» — донёсся откуда-то слева усиленный мощными колонками хрипловатый баритон. Поворачивать налево явно не стоит.
   Я выскользнула из-за двери, прихватив, кроме пистолета, бутылку «Кремлёвской» и связку ключей. Чего-то мне здорово недоставало. Не сразу сообразила чего. Потом поняла — карманов.
   Внезапность пока на моей стороне, но надолго её не хватит. Хорошим вариантом было бы найти электрощиток. Если у бандитов и есть «ночники», то наверняка не у многих.
   Или попробовать устроить короткое замыкание?
   Миновав несколько запертых дверей, я прошмыгнула по коридору до поворота. За поворотом щитка тоже не было. Была ещё одна дверь и негромкие голоса.
   — Очко!
   — Тудыть её налево…
   — Ещё разок?
   — Ага, нашёл фраера с тобой играть. Я уже и так «пустой».
   — Давай не на деньги. На интерес.
   — Какой ещё интерес?
   — На соплячку.
   Невидимый собеседник хмыкнул.
   — Джон говорил её не трогать.
   — А что, от неё убудет, что ли?
   — Не знаю… А если она Джону пожалуется?
   — Не пожалуется. Она — хорошая девочка. Правда?
   Чей-то третий звонкий голосок разразился в ответ многоэтажной матерной бранью.
   Картёжники не прерывали и дослушали до конца.
   — Образованная, — констатировал один с заметным удовольствием.
   — Да… Кому только это счастье достанется.
   — Кому, кому… Торговцам органами. Или в питерский бордель. Думаю, если мы попользуемся — ни те, ни другие возражать не станут…
   Тонкий голосок немедленно отозвался и в самых ясных выражениях обрисовал уголовникам ожидающее их безрадостное будущее.
   — А если мы дружку твоему уши отрежем? — дослушав, с холодком спросил один.
   — Пускай говорит, пускай… — засмеялся второй, перетасовывая колоду. — Для меня это как музыка.
   Я толкнула дверную ручку. Было не заперто.
   Сидевший ко мне лицом бандит поднял голову от карт и выронил изо рта нераскуренную сигарету. Его пистолет лежал рядом на столе, но схватить оружие он даже не пытался. Всё-таки он не был готов к тому, что увидел.
   — Лови, — подмигнула я и швырнула застывшему картёжнику бутылку «Кремлевской». Он поймал. Спустя секунду ГШ сухо щёлкнул в моей руке, и бутылка выскользнула-таки на пол. А в теле бандита образовались дополнительные, не предусмотренные физиологией дырки.
   И всё из-за второго. Он оказался более прытким, да ещё и подал напарнику дурной пример. Впрочем, нажать спусковой крючок не успели ни тот, ни другой.
   С одной стороны, это приятно, поскольку пистолеты у них без глушителей, а лишний шум явно ни к чему. Плохо, что я так и не успела задать им ни единого вопроса.
   Как сказал бы Иван, с мужчинами у меня этой ночью не заладилось. Спустя пару секунд общения обязательно кого-нибудь убиваю. Или «вырубаю» до непригодного состояния. Если так пойдёт дальше, рискую вообще остаться без личной жизни.
   «Надо же… если такие мысли приходят — значит, я действительно оклемалась после „Матрикса“…»
   Хотя одиночество мне пока не грозило. Вдоль противоположной стены тянулась труба центрального отопления.
   К трубе наручниками была пристёгнута девчушка лет тринадцати-четырнадцати. У другой стены находился паренёк примерно того же возраста. С мальчишкой обошлись пожестче — руки у него были скованы за спиной, и во рту торчал кляп.
   Оба тощие, в драной одежде… На детей богатых родителей эта пара явно не походила.
   Самое странное, девчушка смотрела на меня без особой симпатии. Словно я не двух её мучителей застрелила, а прервала дружескую вечеринку. Да ещё и имела наглость заявиться в таком непристойном виде.
   — Тебя ведь не баба Дарья прислала? — хмуро поинтересовалась пленница.
   — Да нет, я сама по себе… Просто гуляла рядом.
   Понятия не имею, о ком она спрашивает.
   Девчушка скривилась и мрачно кивнула:
   — Так я и знала. Баба Дарья никогда не прислала бы такую отмороженную.
   Ни капли благодарности. Пожалуй, я поторопилась. Стоило бы выждать, пока один из бандюков проиграет её в карты.
   Мальчуган настроен куда благожелательнее. Говорить из-за кляла он не мог, зато буквально пожирал меня глазами. Более скромная девушка на моём месте давно бы приняла ярко-помидорный оттенок.
   — Может, всё-таки освободишь нас? — нетерпеливо прищурилась пленница.
   Ага, разбежалась. Как раз насчёт этого у меня большие сомнения. Лишние проблемы сейчас ни к чему.
   Это только в старых книжках и фильмах негодяи держат в плену невинных детей. И обязательно расплачиваются за жестокость. Но я-то знаю, иногда детишки не лучше своих мучителей… Для некоторых пырнуть человека — всё равно, что чиркнуть спичкой. Московские улицы — суровый воспитатель. Слабые и беззащитные здесь не выживают.
   — Ключи от браслетов у того, длинного, — уточнила девчонка. Я смерила её пристальным взглядом. Волосы у неё рыжевато-светлые, а глаза голубые. И глаза эти смотрят на меня так же изучающе.
   Стрелять-то она наверняка умеет. Я уж не говорю про паренька. И, возможно, от них была бы польза.
   Только у меня нет уверенности, что первая же пуля не достанется мне. У трущобных детишек свои понятия о том, кто им нужен, а кто — не очень.
   Кажется, народная примета не советует доверять рыжим. Я вздохнула и всё-таки полезла за ключами в карман к мертвецу. Может, я ещё и пожалею об этом…
   — Сколько людей у Джона? — спросила я, отстёгивая пленницу от трубы.
   — Много, — вздохнула девчушка, потирая запястье. — Но здесь кроме них, — кивнула она на трупы, — ещё человек семь.
   — Шесть, — уточнила я.
   — Откуда ты знаешь? — удивился паренек, наконец-то избавившийся от кляпа.
   — Знаю, — улыбнулась я и протянула ему пластмассовую бутыль с водой, так и не распечатанную бандюками. — Давно вас здесь держат?
   — Наверное, сутки… Или больше, — выдавил мальчишка, неуклюже хватая бутыль затёкшими руками и расплескивая воду себе на штаны. Я ему помогла, и он сразу опустошил едва ли не полбутыли.
   Перевёл дух и пожаловался:
   — Я голодный как волк. Жрать совсем не давали, сволочи.
   Он медленно встал, разминая руки и ноги. Едва освоив прямохождение, заковылял к столу, на котором была буханка хлеба и начатая банка тушёнки. Небрежно отодвинул мертвого «братка» и, усевшись, принялся кромсать хлеб.
   — Ты че, Мак, офонарел! — возмутилась девчушка. — Сваливать надо!
   — Садись, Кать, перекусим. А то в глазах темнеет.
   — Идиот, на том свете будешь перекусывать, — зашипела рыжая Катя, уже успевшая вооружиться «стечкиным».
   — Немного поесть вам не повредит, — заметила я. Если их держали больше суток, обоим надо восстановить силы.
   Катя с сомнением посмотрела на меня, но через секунду уже устроилась за столом, намазывая толстый кусок хлеба тушёнкой.
   Пока они ели, я обыскала бандитов. Уголовники нынче «интерактивные». В кармане у одного обнаружился мини-комп. Кодировка сигнала, защита от чужих глаз и ушей — бандиты это ценят не меньше, чем Подполье.
   Рискнём. Приблизила «пальм» к вентиляционной отдушине и набрала по очереди несколько резервных адресов Чингиза.
   На экранчике всё время мигала однообразная картинка: «Сервер не обнаружен». Ясно. Пока мы не выберемся из подвала, связи не будет.
   — Ты что, одна? — спросила с набитым ртом Катя.
   — Уже нет. Теперь нас целых три человека.
   Рыжая огорчённо шмыгнула носом и снова занялась тушенкой.
   — Слушай, ты нас выведешь, да? — спросил чуть захмелевший от еды Мак. — Тем же путём, как и пришла?
   Он опять не сводил с меня восторженных глаз. Катя заметила это и ревниво нахмурилась.
   — Тем же путём, боюсь, не получится, — вздохнула я, вслушиваясь в происходящее за дверью.
   Мак не придал моим словам особого значения. Облизывая ложку, скользнул по мне восхищённым взглядом. Наверное, он считал меня кем-то вроде секс-бомбы и суперменши в одном лице.
   — Хватит пялиться, — не выдержала Катя, толкая его локтем. — Надо сваливать, пока Джон не вернулся.
   Она стрельнула в меня пронзительной голубизной из-под ресниц:
   — А тебе не холодно?
   — Пока нет, — искренне ответила я. — Сама удивляюсь. Кстати, знаете, где здесь электрощиток?
   — Зачем? — удивился Мак.
   — Догадываешься, что это? — коснулась я «ночников», болтавшихся у меня на шее.
   — Подумаешь, ночные «гляделки», — презрительно выпятила губу Катя. — Считаешь нас совсем дикими, да? У бабы Дарьи — тоже всего навалом! Только ничего не выйдет! Чтоб свет вырубить — надо мимо Джоновых уродов пройти.
   Уже кой-какая определенность.
   — Они что, глаза тебе не завязывали?
   — Пока сюда везли. А когда в подвал спускались, я повязку сдвинула…
   Да, она — проворная и наблюдательная. Но, похоже, и бандюки вели себя не очень скрытно. Значит, выпускать её живой не собирались.
   — Катя, ты можешь подробнее описать все, что заметила? Расположение комнат, электрощитка…
   Хорошо бы набросать план, только чем? Мёртвые бандиты не догадались запастись письменными принадлежностями.
   Рыжей подсказка не требовалась. Она выхватила остатки тушёнки из рук паренька и, макая палец в банку, стала рисовать на вытертом линолеуме, покрывавшем пол.
   — Вот где они все собираются… Тут у них телевизор, стереосистема… Выход из подвала. Здесь туалет. А в той комнате щиток. Но он заперт.
   Я кивнула на связку ключей, отобранную у «кладовщика»:
   — Думаю, замок — не проблема. А что в комнатах вдоль коридора?
   — Не знаю. Наверное, харч. По-моему, в этом подвале у Джона продуктовый склад.
   — Еще где-то там должен быть его персональный кабинет, — встрепенулся Мак. — Я слышал, как они говорили. Джон никого туда не пускает и ключ носит с собой.
   Интересно. Там может быть оружие. А ещё — деньги. Значит, вероятно, и сигнализация. От своих же.
   Нет. Рисковать не стоит.
   Оружия нам и так должно хватить. Если всё получится.
   Я потянулась, выгибая спину.
   — Что-то прохладно стало. Наверное, оденусь.
   Рыжая хмыкнула. Я стащила куртку с более низкорослого мертвеца. Дырка у него была в голове, и одежда осталась целехонькой.
   Впрочем, вся одежда мне ни к чему. Я натянула куртку на голое тело и сунула ГШ во внутренний карман. Под ней пистолет не будет заметен. В другой карман спрятала «ночники».
   — Слушай, Катя, а чем вообще Джон занимается?
   — Разным. Девчонок в Конфедерацию поставлял, Но сейчас он — больше по «органам». Перепродаёт живой материал «охотникам».
   — Так он беспредельщик?
   — Вроде. Но косит под «честного бригадира».
   Расклад ясный.
   Я окинула ребятишек пристальным взглядом:
   — Нам пора прогуляться.
   Катя вытаращилась:
   — Ты ведь хотела одеться?
   — Уже.
   Снятая с бандита куртка едва доходила мне до бедер, Но большего мне сейчас не нужно. И полностью застегивать куртку я не собиралась.
   — Отмороженная… Точно отмороженная, — процедила сквозь зубы рыжая.
   Мак промолчал. Но, по-моему, он был с ней не согласен.
 
   Коридор мы миновали без осложнений. По пути я прислушалась. «Кладовщик» не шумел. Даже если придёт в себя, развязаться самостоятельно вряд ли у него выйдет. Кое-что из уроков Михалыча я усвоила.
   За дверью в конце коридора хриплый голос жаловался из динамиков:
   — …И хоть играл я крапленой картой, но сам пропал от пустяка!..
   Побледневшие Катя и Мак присели на корточки, вжимаясь в стену. Рыжая была без ботинок, в аккуратно заштопанных носках. Она должна ступать бесшумно, как кошка.
   Я распахнула стальную дверь. Небольшое вытянутое помещение, в дальнем конце — электрощит.
   А сразу налево, через широкий, ничем не закрытый проём — ярко освещённая комната, смех, табачный дым… Впрочем, несколько «братков» уже не смеются. Отступать нельзя, меня заметили. И я шагнула туда, в этот свет, в едкий дым…
   — …Собери ты на стол, собери — я сегодня пришёл не пустой! — громко объявил голос из здоровенных колонок. И тут же, будто поперхнувшись, намного тише заканючил:
   — …Не гони ты меня, не гони!
   Они приглушили звук.
   Я улыбалась. Глуповатой, счастливой улыбкой. Я прошла на середину комнаты и остановилась, кокетливо наматывая на палец прядь волос. Другая моя рука легла на бедро, отчего нижний край куртки, и без того мало что скрывающей, слегка задрался. В придачу к остальному через полурасстегнутый верх выглядывала грудь.
   — А Джонни не говорил, что здесь столько симпатичных мальчиков!
   Чёрт! Их не шесть, а девять! И у каждого — пистолет в кобуре. Здоровые «лбы» с отвисшими челюстями. Одно хорошо — в сторону входа ни один не смотрит. Смотрят они совсем в другую сторону.
   — Меня зовут Лена, — ласково прищурилась я.
   Что-то звякнуло в соседней комнате. Проклятье! Рыжая могла бы быть поаккуратнее!
   Где же здесь выключатель? Я заливисто рассмеялась и медленно крутнулась, сделав полный оборот на линолеумном полу. Глаза у некоторых бандюков начали вылазить из орбит.
   — А Джон — скотина, — забормотал один из них вполголоса. — Привёл центровую девку, а нам ни гу-гу.
   — Впадлу с братанами делиться…
   — И когда ж он успел, гад?
   На потолке — пять неоновых ламп. Если я стану по ним стрелять, вряд ли это пройдёт незамеченным. А выключателя нигде не видно. Впору спрашивать: где здесь у вас свет вырубается?
   Вся надежда на рыжую.
   Сидевший ближе «лоб» потянулся ко мне волосатой лапой. Я ещё шире улыбнулась и врезала ему по пальцам:
   — Не так быстро, мальчик.
   Остальные заржали. Присела на подлокотник кресла к тому, кто казался самым смирным, и томно вздохнула:
   — Что пьете?
   — Кипяченую воду!
   Ещё один взрыв хохота.
   — Ну так и мне налейте.
   Рука «смирного» быстро заскользила по моему бедру, Я проворно вскочила и подошла к столику, взяла стакан с пивом:
   — Ваше здоровье, мальчики.
   Какой-то хмырь со значением погладил моё колено. Пока они ещё сдерживаются. Всё-таки я — собственность Джона. Вот только не знаю, надолго ли хватит у них терпения.
   Ну, что там рыжая? Сколько можно подбирать ключ к щитку? Еще немного, и придётся дырявить им головы прямо при ярком свете. Пятерых завалить, может, и успею, но остальные сделают из меня решето…
   Попробуем по-другому.
   — Жарко тут у вас, ребята.
   Фраза, как и предполагалось, вызвала оживление.
   — Чего ж ты, Леночка, в курточке паришься? — радостно сверкнул золотым зубом один из них.
   — Стесняюсь, — капризным голоском уточнила я.
   — Да что ты, здесь все свои! — ободряюще поддержали остальные.
   Я томно вздохнула и чуть-чуть потянула замок змейки вниз. Дальше процесс застопорился.
   — Вот если б вы погасили свет…
   — Эт мигом! — выпалил самый нетерпеливый. Но перейти от слов к делу он не успел.

Глава 7

   Где-то наверху раздался металлический лязг, послышались шаги. Со стороны лестницы. Спустя секунду наружная дверь распахнулась. На пороге, щурясь от яркого «неона», стоял плечистый мужик кавказской внешности.
   Кавказец скользнул по мне вопросительным взгядом:
   — Что за дэвка?
   Повисло молчание. «Лбы» недоуменно на меня вытаращились. Моя улыбка застыла на лице, словно приклеенная.
   Джон, Джон… И чего тебе, уроду, стоило явиться минут на десять позже?
   Я медленно полезла за пистолетом. В этот момент свет погас.
   Дрожащими пальцами выдернула из кармана «ночники».
   — Бэрыте сучку! — заорал кавказец. — Махмуд, Сэм — провэрьте щиток!
   Они потянулись ко мне на ощупь. Только я была уже совсем не там, где пару секунд назад.
   — Держу, держу её! — завопил один.
   Послышались глухие удары.
   — О-ой… Ах ты, падла! Шиз, помоги! Вырывается бл…дь!
   Я наконец-то надела «ночники» и со злорадством обнаружила, что трое бандюков, вцепившись друг в друга, катаются по полу.
   В следующую секунду кто-то сзади налетел на меня и крепко облапал, радостно выдыхая вместе с перегаром:
   — Мужики! Здесь…
   Закончить он не успел. Вздрогнул ГШ. Звук — словно щелбан кому-то отвесили. Хороший шелбан, до самых мозгов.
   Я оттолкнула труп. Минус один.
   Самый умный из них достал из тумбочки лампу на аккумуляторах. Это зря. Пара щелчков. Нет лампы и нет бандита. Минус второй.
   В соседней комнатке вспыхнул карманный фонарик и сразу грохнуло несколько полновесных выстрелов. Толстый громила свалился в проходе. Фонарик погас. Рыжая и Мак не дремлют. Молодцы!
   Минус три.
   Это легче, чем в тире. ГШ раздает щелчки, словно расшалившийся школьник на перемене. Всё больше неподвижных тел, всё «веселее» дергаются оставшиеся. Нервы у них не выдерживают, и они вслепую палят из пистолетов. Иногда попадают. Друг в друга. К пивному перегару и табачному дыму добавляется густой запах крови.
   Минус…
   Сильный удар в спину, я падаю. Опять удар. Во рту солоноватое, теплое…
   Отползаю за кресло, с трудом переворачиваюсь.
   Джон и еще один стоят надо мной. Оба в «ночниках». Непослушной рукой я пытаюсь поднять вывалившийся пистолет.
   Следующий выстрел пробивает мне локоть. Это больно…
   — Лэжи, сука, — негромко цедит Джон. — Кто тэбя послал?
   Чёрный зрачок ствола пристально смотрит мне в лицо.
   Вздрагивает… Чуть в сторону. Тело опять отзывается вспышкой боли. Он прострелил мне вторую руку.
   — Я маму твою имел, — кривится Джон. — Все скажешь.
   Уцелевшие бандюки на ощупь крадутся вдоль стены к двери, которая ведёт наружу. Сейчас им плевать и на своего вожака, и на его разборки. Лишь бы вырваться из пропахшего смертью подвала.
   А кавказец поднимает мой ГШ. И вместе с напарником осторожно приближается ко входу в соседнюю комнату.
   Там, в темноте, затаились Катя и Мак. Слепые и беспомощные. Свет! Они должны включить свет!
   Я пытаюсь крикнуть, но вместо крика получается шепот.
   В руках у Джона граната.
   — Свет! — выдыхаю вместе кровью. Нет, не услышат…
   Кавказец оборачивается и лыбится уголком рта. Кажется, понял. Зрачок пистолета снова заглядывает мне в глаза. В последний раз.
   Выстрелы раскалывают тишину. Но у него же глушитель?.. Почему, судорожно нажимая спуск, кавказец оседает на пол? С перекошенным, мертвеющим лицом…
   Пули свистят надо мной и рвут в клочья мягкую обивку кресел. В ответ на щелчки ГШ громогласно разговаривает «стечкин». Откуда-то из угла комнаты.
   Напарник Джона в разбитых «ночниках» уже уткнулся головой в диванный валик. А кавказец все стреляет. Даже мертвый. Пока есть пули в обойме.
   Тишина.
   Кто-то ползёт ко мне, тихо зовет:
   — Таня…
   Это не Мак и не рыжая.
   — Таня…
   Я могу только простонать в ответ.
   Он склоняется над мной. Лицо, покрытое едва присохшими ранами. Шея, руки в бинтах. Я знаю это лицо… Наверное, у меня бред…
   — Ты пришла. Ты послана нам…
   Он прикасается ко мне, чувствует под пальцами кровь и вздрагивает:
   — Все будет хорошо…
   Неясное шевеление в наваленных посреди комнаты телах. Он оборачивается и стреляет. Кажется, опять не промахнулся.
   — Слепень… Ты видишь… в темноте?
   — Я слышу, Таня. Я привык.
   Пытаюсь приподняться. Не получается. Какой-то звон в ушах. И даже «ночники» не могут разогнать тёмные круги перед глазами…
   Он на ощупь хватает подушку с дивана, подкладывает мне под голову, шепчет:
   — Мы обязательно выберемся отсюда. Вместе. Ты позволишь мне идти за тобой?
   — Зачем?
   — Ты послана нам. Ты — наша надежда.
   — Я умираю… Слепень.
   Он плачет. Странное зрелище — мужские слезы. Это неправильно…
   — Так тяжело бродить во тьме, Таня… Я отвык от света. Когда в первый раз ты пришла, я не понял… Но теперь знаю. Ты спасёшь нас.
   — Даже себя… не спасла…
   — Тогда в метро… он приказал собакам. Они бы меня растерзали. Ты не дала. Ты запретила им.
   Бедный, наивный преподаватель философии… Я молчу. Говорить нету сил.
   Вспыхивают, постепенно разгораясь, неоновые лампы. В ту же секунду из соседней комнаты показываются торчащие вихры и ствол «беретты».
   Разлепляю губы… Я шепчу, но меня не слышат.
   Слепень, щурясь от яркого света, быстро оборачивается. Стрелять он не собирается. Но в руке у него по-прежнему пистолет. И рыжая жмёт на курок. Без колебаний.
   Слепень падает.
   — Нет! — наконец вырывается из моих легких. Отчаянным усилием я приподнимаюсь и сажусь, привалившись к ножке кресла.
   — Он не враг, слышите вы…
   Кашляю, выплёвывая темные сгустки. Опять могу вздохнуть полной грудью.
   Катя и Мак неуверенно приближаются, переступая через тела. Мак хватает вывалившуюся из руки кавказца гранату. Рыжая не сводит взгляда со Слепня — испуг, тщательно скрываемый под напускной грубостью.
   — Что ж он, придурок, ствол не бросил…
   Склоняется над длинной фигурой:
   — Ещё дышит. — Кусая губы, она отходит. — Я оружие соберу…
   Пистолет «философа» лежит рядом. Я поднимаю его. И вдруг осознаю, что рука слушается меня. Вместо боли — лёгкое жжение… Сдвигаю «ночники», задираю рукав куртки. Брови Мака изумленно ползут вверх.
   — У тебя…
   Края раны стягиваются. Прямо на глазах.
   Паренёк таращится, утратив дар речи, и слегка отступает. Рыжая, собиравшая оружие в кулёк, удивленно поднимает голову.
   Встаю, шатаясь, и сбрасываю пробитую, набухшую от крови куртку. Со второй рукой то же самое. Поворачиваюсь спиной к Маку:
   — Что видишь?
   — Так не бывает…
   Странное тепло растекается у меня по коже. Внутри будто полыхает необжигающий огонь.
   Рыжая подходит и касается рукой моей спины:
   — Две пули… Да?
   Голос у нее совсем робкий.
   — Хватит, — передергиваю я плечами и отступаю. — Номер бабы Дарьи помнишь?
   Голова кружится. И слабость, будто прошла пятьдесят километров. Опускаюсь на диван. Передохнуть бы. Вот только со временем у нас не очень. Те из девяти, кто уцелел и выскользнул наружу, наверняка успели вызвать подкрепление…
   Катя, открыв экранчик трофейной «мыльницы», бойко стучит по клавиатуре. Спустя минуту огорченно вздыхает:
   — Нет связи.
   Я надеялась, хоть здесь Джон оборудовал себе что-то вроде ретранслятора. Поднимаю глаза… Ага, плоская коробочка на потолке, к ней несколько проводов. Чёрт его знает, почему всё это не работает…
   Встаю с дивана. Привал окончен.
   — Идем наверх.
   Сколько их там? Не считая Джона и его напарника — на полу шесть мертвецов. Значит, трое? Может, и больше. Просто они не рискуют соваться сюда без «ночников».
   Я снимаю с одного из трупов камуфляжную куртку. Ростом бывший владелец — аккурат в два метра, в плечах — соответственно. Так что из его куртки получается балахон, хорошо скрывающий подробности моей фигуры. В глазах Мака мелькает едва заметное разочарование. И всё-таки паренёк стал меня побаиваться. После «чудесного» исцеления.
   Напяливаю снятые с другого мертвеца кроссовки. Сорок второй размер. Меньше здесь не найти.
   Оглядываюсь на Слепня. Под грязными бинтами шевельнулся кадык. Пока живой… Но на сером плаще медленно расползается тёмное пятно. Собаки его пощадили, а люди нет… Теперь понимаю, почему не заметила его, когда вошла. Он лежал там, в дальнем углу, на низенькой кушетке. И, наверное, сразу узнал мой голос. Слух-то у него хороший…
   Отворачиваюсь… Я знаю, ему ничем не поможешь. Но всё равно чувствую себя предательницей…