Кунин Владимир Владимирович. Возвращение из рая

   – А что такое «ворона на мерзлом говне»? – спросил Браток.
   – Браток! Уймись ты ко всем чертям со своей жаждой знаний! – зашипел на него Джек. – Мартын! Спроси Тима, сколько там охраны?
   – Я слышу тебя, Джек! Когда меня держали в комнате – из окошка двоих видел. И один здесь в квартире. Они весь этаж занимают… – прокричал Тимур, прорываясь через Расстояние.
   – Ты можешь передвигаться по кухне? – спросил я.
   – Что ты, Кыся! Они меня к трубе наручниками пристегнули за руку и за ногу. Писать под автоматом водят…
   – Ну, сучары клейменые! – рявкнул Браток. – Они у меня своими кишками кашлять будут, суки рваные!!!
   Какое-то время все мы – Боб, Джек, я и Тимур – осмысливали, как это можно «кашлять кишками», а потом раздался тихий и тоскливый голос Тимура:
   – А вы скоро приедете?
   – Не боись, Тим. Все будет в ажуре. До скорого! – бодро и уверенно проговорил я и поспешно отключился от Тимура.
   Потому что ни бодрости, ни уверенности во мне не было ни на грош. Но Ребенок об этом не должен был знать ни под каким видом…

* * *

   Через пятнадцать минут мы подкатили к бывшей территории «Метро-Голдвин-Мейер» в Рейнтри-серкл и, не въезжая туда, загнали Наташин джип в какой-то тупичок. Было уже совсем темно.
   Джек и Боб достали из багажника пулегранатомет, помповое ружье, а пистолеты просто засунули за брючные ремни. И по радио связались с Питом Морено.
   Тот со своей группой был уже в оцеплении. Как он там, бедняга, со своими забинтованными культями?! Он ведь даже оружие в руки взять не может… Но Пит держался хорошо и сказал, что, судя по своим приборам ночного видения, вся наша «клиентура» уже в сборе. И мы якобы можем начинать первую половину операции «Браток», и если все пойдет по плану, то Пит со своей группой постарается тихо завершить и вторую половину.
   – Вот только собаки… – неуверенно произнес Пит Морено. – Их здесь страшное количество – чуть ли не в каждой квартире! Не раздухарятся ли они, почуяв на своей территории Мартына и Братка? Слышите?.. Они уже начали испуганно вякать. Не поднимут ли они в конечном счете жуткий вой и лай, который может насторожить наших «подопечных»?
   Браток услышал голоса и Собак, и Пита Морено. Он как-то очень нехорошо ухмыльнулся и сказал по-Животному:
   – Шеф!.. Боб! Передайте Питу, что это я, бля буду, целиком беру на себя. Глядите, как это делается!
   Шерсть на загривке Братка вдруг встала дыбом, обнажились ужасающие клыки, он жестко хлестнул себя собственным хвостом по бокам – справа и слева, затем дважды злобно ударил хвостом по земле и неожиданно ТАК РЫКНУЛ на весь Рейнтри-серкл, что Боб и Джек шарахнулись в стороны, а я от испуга просто упал на задницу!..
   А потом Браток поднял морду вверх – в уже полное звезд небо, и выдал еще один ТАКОЙ РЫК – страшнее первого! И сказал по-Животному парателепсихопатологическим способом:
   – Всем вонючим и блохастым Псам и Собакам, независимо от породы, пола и возраста!!! Если хоть кто-нибудь из вас до утра откроет пасть и попробует гавкнуть – в куски разорву, подлюги, в рот вас всех сявок отмороженных и трусливых!.. Ясно?!
   Вы можете верить или не верить, но, Боб и Джек – свидетели, откуда-то нам вдруг всем послышались дрожащие от ужаса, шепчущие Собачьи голоса:
   – Молчим… молчим… молчим…
   Когда мы вчетвером оказались по ту сторону всяческих запретов в виде ограждений и контрольно-пропускной будки для въезда автомобилей и под одним из навесов увидели наш знакомый белый «ягуар», то уже на территории бывшей киностудии «Метро-Голдвин-Мейер» и вовсе перешли на шелдрейсовский язык. Даже Джек с Бобом стали переговариваться беззвучно – по-нашему!
   – Ты мой пакет захватил, Боб? – спросил Браток.
   – А как же?! Это все равно как если бы я сейчас свой пистолет забыл в машине, – ответил ему Боб.
   – Ты, конечное дело, извини меня, Боб, но сейчас твой пистолет – это хуйня на постном масле по сравнению с моим пакетом! – нагло проговорил Браток.
   – Откуда тебе известно про «постное масло»? – удивился Боб.
   – Тимурчик так иногда говорит.
   – Браток, а ты убежден, что они не почувствуют запах или вкус этой штуки?
   – Слон сказал, что в ней нет ни запаха, ни вкуса, ни хера. Не верите, спросите у Шефа. Да, Шеф?
   – Да, – сказал я. – Заткнитесь вы все, ради Бога! Дайте хоть принюхаться хорошенько. Браток, соберись, черт бы тебя подрал!
   Чуть прикрыв глаза, мы с Братком оба синхронно повели носами, стараясь не упустить ничего!..
   И среди фантастического количества запахов – от оружия, тропических цветов, пальм, автомобилей, дохлой рыбы, затхлой прибрежной воды, шампуней, человеческого пота, Белок, высохших прелых листьев, Хомяков, обрывков плохо пахнущих газет, дешевой косметики, разного алкоголя, запаха стариков и детской мочи, лекарств, подвядших фруктов и свежих овощей – до примитивных запахов Псиной шерсти…
   …мы с Братком чуть ли не одновременно учуяли слабенький-слабенький, еле различимый, уж-ж-жасно тоненький, готовый вот-вот оборваться и исчезнуть ЗАПАХ НАШЕГО ТИМУРЧИКА!..
   Теперь невероятно важно было понять точное направление – откуда тянется эта невидимая тончайшая паутинка Ребенкиного запаха!
   В каком-то совершенно отрешенном необъяснимом состоянии мы с Братком сделали несколько осторожных, мягких шагов в сторону одного из подъездов второго слева четырехэтажного дома…
   Ошибиться было – раз плюнуть. Ах, как важно было сделать два-три верных, я бы даже сказал, не «шага», а движения! Тогда паутинка запаха не оборвется, а, наоборот, станет еще крепче… А потом еще несколько шагов в правильную сторону, и эта паутинка просто превратится в путеводную нить, которая точнехонько может привести нас к нашему Тимурке…
   И мы сделали эти Правильные Шаги!
   Подтверждением тому стали несколько факторов и примет: запах Тимурчика усиливался, вокруг уже Тимуркиного запаха заклубились – знакомый мне запах плова, запах неведомой рыбы в кипящем масле, каких-то жареных птичек, баранины и острых соусов…
   А еще мы с Братком увидели в темноте большое раскидистое дерево, уходящее своей кроной в черное калифорнийское небо, средние могучие ветки которого достигали балкона необходимого нам ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА!
   К этому времени уже все сомнения в правильности выбранного нами направления исчезли, а лишним подтверждением нашей Правоты были ни больше ни меньше как две здоровенные фигуры у «нашего» подъезда, старательно делавшие вид, что они просто так вышли из дому – подышать воздухом. А уж автоматами от них за милю разило!
   – Стоп, – тихо сказал нам Джек и еле слышно, по-Человечески, проговорил в рацию: – Пит, как по-твоему, они все уже собрались?
   – Нам кажется – все, – откуда-то ответил Пит. – По нашим наблюдениям – полный комплект.
   – Значит, мы можем снимать дозорных?
   – Вам помочь?
   – Не нужно. Ждите связи.
   «Снимать дозорных»… Что-то мне во всем этом не понравилось.
   Это значит, что Джек и Боб должны сейчас вырубить тех двоих молодцов с автоматами, которые делают вид, что «дышат воздухом».
   А если Бобу и Джеку не удастся вырубить их с одного раза? Пареньки-то – здоровенькие, сволочи! Значит, придется их «кончать». И на кой хрен это нужно?! Договорились же, что проведем Операцию бескровно!
   – Мужики… – сказал я. – Вы меня простите, что я вмешиваюсь в ваши полицейские заморочки, но охрану сейчас трогать совершенно не нужно. Рискуем получить дикий хипеш и гвалт и сорвать Операцию в целом. А там наш Ребенок… Давайте мы с Братком сделаем свое дело, дождемся результата, а уж если нужно будет – позовем вас. Условились же – вы наша группа страховки и поддержки. Не более. Так?
   – Да, ребята, – поддержал меня Браток. – На хера попу гармонь, когда есть колокола?
   – О черт! – В голове у меня не вовремя промелькнула мысль, что предки Братка тоже были когда-то Русскими. А чего? От Америки всего можно ожидать… – Откуда это-то у тебя, Браток?!
   – От вас, Шеф, – гордо сказал Браток. – Вы тут на днях как-то обмолвились, а мне так в кайф легло!..
   – А-а-а… – не скрою, разочарованно протянул я. – Ведешь ты себя, Браток, не как Горный Лев, а как какой-то сраный попугай. Любую чушь повторяешь за всеми…
   – Я не за всеми. Я только за вами, Шеф. И за Тимурчиком.
   – Все! – жестко распорядился я. – Кончили! Джек и Боб, вы остаетесь здесь и ждете нашего сигнала. Браток, Слоновий пакет у тебя?
   – Да. Боб мне его надрезал и такой липкой пленочкой залепил. Вам только коготочком подцепить. Мой не влезет туда…
   – Все ясно, Браток. Бери пакет в зубы и… Приготовились!
   – Кыся! Что со связью? – спросил Джек. – На таком расстоянии доктор Шелдрейс нам – не помощник. Ошейник надет?
   – А как же?! Боб, приемно-передающее устройство у тебя?
   – Так точно, Шеф! – вдруг ответил Боб.
   И своей немудрящей хохмочкой снял-таки нарастающее нервное напряжение.
   А может, он это всерьез?.. Нет. Вряд ли.
   Я вспомнил, с какими словами герой одного фильма всегда, начинал смертельно опасные операции, и очень точненько повторил его интонации.
   – С Богом! – скомандовал я сам себе и первым вспрыгнул на ствол облюбованного нами дерева.
   На одних когтях всех своих четырех лап я бесшумно и очень быстро попер наверх, к тем толщенным веткам на уровне третьего этажа, которые должны были послужить нам с Братком и наблюдательным пунктом, и стартовой площадкой для прыжка на балкон, и, не приведи Господь, возможно, и плацдармом для вынужденного отхода…
   Когда я буквально взлетел на эту ветку – БРАТОК БЫЛ УЖЕ ТАМ!!!
   – Ну вы даете, Шеф!.. Я вас здесь жду, жду… – сказал этот Дикий Калифорниец, и мне показалось, что он даже насмешливо хрюкнул, гад летучий!
   Теперь представьте себе – какой толщины было это дерево, что я даже не увидел Братка, в два приема оказавшегося с другой стороны ствола на высоте третьего этажа. Вполне вероятно, что дерево росло здесь еще во времена этого «тарзанского» Джонни Вайсмюллера.
   Недавно в Нью-Йорке по специализированной телевизионной программе «Золотой фонд американского кино» мы с Тимуром посмотрели пару серий этого «Тарзана». Черно-белый детский лепет… Для Котят о-о-о-чень младшего возраста.
   Распластались мы с Братком на здоровой ветке, может, даже того же самого дерева, на котором снимались когда-то парфюмерно-красивенький Тарзан с приторно-умненькой Читой, и собираемся с духом, чтобы начать играть в далеко не безопасные «детские» и уж совсем не «кинематографические» игры!..
   От нашего «лежбища» до балконного ограждения было метров шесть-семь. Снизу мне это расстояние казалось не таким большим, и я почему-то был уверен, что смогу преодолеть его в прыжке. Как известно, в этом деле я был не последним Котом…
   Но когда я оказался на уровне балкона, я понял, что это расстояние мне не осилить. И тогда я решил взобраться повыше, до уровня четвертого этажа, и уже оттуда – сверху, очень-очень сильно оттолкнувшись, спрыгнуть вниз, на балкон третьего этажа.
   Время шло, и в эту секунду мне казалось, что это – единственный выход. Через пару минут старухи могли вот-вот начать засыпать рис в казан и…
   …даже подумать было страшно, что Операция «Браток», могла сорваться из-за меня!..
   А Браток… Вот чуткий Бандюга! Ну просто при всем своем Жлобстве – прям-таки какой-то Сверхчувствительный! Все, мерзавец, просек, об чем я задумался и что решил, и говорит:
   – Это вы, Шеф, такую лажу придумали – слов, бля, не хватает! С верхушки прыгать вниз… Ну надо же! Да вы так пизданетесь, что костей не соберете… Не менжуйтесь вы, ёбть, садитесь мне на загривок, запускайте в меня поглубже когти – мне это ни хера не стоит вытерпеть, – и мы с вами, бля, прямо отсюда захуячим на балкон в лучшем виде! Вы только крепче держитесь за меня. Не бздите, Шеф, для меня это – не расстояние. Для меня это… Рассмеяться можно. Залезайте, залезайте!
   Вспрыгнул я ему на спину, осторожно вцепился когтями в Братковый мех, а Браток мне так недовольно и говорит:
   – Шеф, чего вы, ети вашу, извиняюсь, мать, жалеете меня? Запускайте когти в самую телу, да поглыбже – мне от энтого только щекотно будет. И держитесь намертво, а то обязательно ёбнетесь!
   Ну что делать? И Братка жалко, и выхода другого нету… Я вцепился всеми когтями в него! Чувствую – у него даже дрожь по всему телу прошла.
   – Хорош? – спрашивает меня, будто ничего не чувствует.
   – Да уж чего хорошего… – бормочу я виновато, но держусь крепко.
   – Тогда приготовились!..
   – Стой, Братан… Пакет взял?
   – Во, бля, точняк!.. – удивился Браток и осторожно взял пакет в зубы. – Что бы я без вас делал, Шеф?! Бля буду – не представляю… Прыгаем?
   – Давай! – А сам чувствую, у меня из-под когтей кровь бедного Братка начинает сочиться…
   И мы прыгнули!!!
   Но как?! Это был полет в ночи, парение, это было ощущение, не сравнимое ни с чем!.. Вцепившись передними когтями в холку Братка, а задними – в спину, я был похож на американский «Шаттл», еще не отделившийся от громадной ракеты. Мы с Тимуром всегда смотрим эти репортажи с мыса Кеннеди…
   … Приземление на балкон третьего этажа грешило некоторой жестковатостью. От резкого торможения могучими лапами Братка я перелетел через его голову, шмякнулся, слава Богу, об какой-то старый, пыльный диван, выставленный на балкон, очевидно, за ненадобностью, и оказался прямо у открытого в кухне окна.
   Так как балкон опоясывал чуть ли не весь этаж, то мы с Братком получили блистательную возможность просмотреть почти всю квартиру снаружи, за исключением помещений, уходящих в ее глубину. Но пока нам нужна была только кухня, и мы решили затаиться.
   – Ребята!.. Вы здесь? – услышали мы слабый шелдрейсовский голос Тимура.
   – Здесь, Тимурчик! – в обе наши глотки беззвучно завопили мы – я по-шелдрейсовски, Браток – по-Животному. – Мы на балконе, малыш… Где ты? Мы тебя не видим…
   – Я в углу. К какой-то трубе пристегнут. Из окна не увидеть…
   – Рис в плов засыпали?
   – Давно уж под крышкой парится…
   – О ч-ч-ч-черт! Опоздали… – У меня просто голова пошла кругом.
   – Вперед!!! – Браток подхватил выпавший у него из зубов во время приземления Слоновий пакет и рванулся к окну.
   – Стоять, сукин Пум! – рявкнул я на него. – Куда тебя понесло, дубина?! Лежи и держи пакет наготове! Сначала нужно нейтрализовать Старух… Если ты покажешь сейчас свою Бандитскую рожу, они такой хай поднимут, что нас всех в три секунды перестреляют. А вот если к ним в кухню через окно, негромко мурлыча, войдет скромненький, ласковый и культурненький Котик, они только обрадуются. Ибо Старухи, как правило, ОДИНОКИ…
   – Кыся! А как ты их собираешься нейтрализовывать? – услышал я тревожный голос Тимура. – Очень прошу тебя – только ничего жестокого! Они очень добрые старые тетки. Одна из них вообще наша. Из Караганды. Сын у нее сейчас работает Террористом, а она вполне пристойная Бабка. Жратву им готовит, с внуками возится. И вторая такая же. Только из Сирии…
   – Успокойся. И главное, не обращай на меня никакого внимания. Даже не смотри в мою сторону!
   Я прилизался как можно тщательнее. Сейчас очень важно было произвести на Старух хорошее впечатление!
   Только после этого я вспрыгнул на подоконник и как можно мелодичнее сказал своим хрипатым отвратительным голосом:
   – Мя-а-а!..
   Две Старухи в черных одеждах, по брови замотанные в черные платки, колдовали у большой плиты, на которой стояли огромный казан с пловом, какой-то чан с кипящим маслом, в нем Старухи варили рыбу, а на кухонном столе уже стояли противни с уймой готовых, запеченных маленьких фаршированных птичек – потом я выяснил, что птички назывались «перепелки». А еще стояла на столе гигантская кастрюля с примитивной пшенной кашей.
   Эту кашу я запомнил еще по нашим голодным с Шурой временам. Ее гнусный запах врезался мне в память, наверное, до конца дней моих. Ее ни одна Шурина поблядушка никогда не ела, сколько он их ни угощал этой кашей. Водку – пили, мой хек – жрали, а вот пшенную кашу – ни в какую!
   – Мя-а-а-а!.. – повторил я и постарался придать своей роже максимально приятно-интеллигентное выражение.
   По всей вероятности, мне это в какой-то степени удалось, потому что одна из Старух посмотрела на меня и спросила вторую Старуху на ужасающем английском:
   – Это твой кошечка? – И добавила на совершенно незнакомом ни мне, ни второй Старухе языке: – Наверное, голодный, бедная…
   Тут ко мне повернулась и вторая Старуха – Карагандинка. То, что именно эта Старуха была из России, я понял по тому, что платок у нее был заколот под подбородком базарной расписной брошкой «под Палех».
   В отличие от меня Карагандинская Старуха поняла только первую половину фразы, сказанной по-английски.
   – Нет, это не мой кошечка… – И озабоченно добавила по-русски: – Может, голодный? Покормить бы… Кысь-Кысь!
   Но я не тронулся с места. Я сидел на подоконнике, рядом со мной мерно гудел кондиционер – их здесь в Америке чуть ли не в каждом окне, – И Я СМОТРЕЛ СТАРУХАМ ПРЯМО В ГЛАЗА!..
   Тень Кашпировского витала надо мной, и я чувствовал в себе такой прилив Энергетически-Потусторонне-Гипнотических Сил, что с легкостью мог бы сейчас усыпить сто Старух вместе со всеми их родственниками-бандитами!!!
   Не двигаясь и не мигая я смотрел им в глаза и посылал волновые импульсы своей несокрушимой воли! Я даже не бросил взгляд в угол, на нашего Тимурчика – я знал, что он там и его освобождение зависит от того, как Старухи отреагируют на мой ВЗГЛЯД! Это было всего лишь первое звено во всей дальнейшей Оперативно-Кугуаро-Котово-Полицейской цепи, и я не имел права на риск и неудачу.
   – «СПАТЬ… – голосом Кашпировского, но по-Животному, сказал я Старухам. – СПАТЬ!..»
   Мне показалось, что от нервного и невероятного физического напряжения моя голова сейчас разорвется на тысячи кусочков, и, почти теряя сознание, я собрал все оставшиеся силы и повторил:
   «СПАТЬ!!!»
   Сирийская Старуха рухнула в старое продавленное кресло и тут же захрапела. А много лет пуганная и закаленная Советской властью Старуха из Караганды еще сумела пододвинуть невысокую табуреточку к стене, сесть, прислониться и только потом закрыла глаза…
   «СПАТЬ…» – прошелестел я, не прекращая посылать в уже спящих Старух свои Гипно-Энергетико-Внушательные Импульсы. Делал я это для полного закрепления достигнутого результата и для абсолютной свободы наших с Братком дальнейших действий.
   Но когда Старухи задрыхли бетонным сном, я вдруг понял, что совершенно обессилел и даже не могу шевельнуть хвостом! Так что если кто-нибудь думает, что Кашпировский даром ест свой хлеб и Гипноз – это плевое дело, тот глубоко ошибается.
   – Браток!.. – слабым голосом позвал я. – Сюда!..
   И тут же увидел в углу кухни бледного ДРЕМЛЮЩЕГО Тимурчика, действительно пристегнутого наручниками за руку и за ногу к трубе, идущей от пола до потолка.
   Бедный Тимурчик тоже стал жертвой метода господина Кашпировского, который я так удачно испытал на Старухах.
   Я видел, как в кухню наконец-то впрыгнул зевающий Браток (тоже, видать, и на него распространилось!..), но у меня самого сил хватило только на то, чтобы подползти к Тимуру и попытаться вылизать ему его усталую, бледную мордочку. Именно от моего облизывания он открыл глаза, обнял меня свободной рукой, прижался ко мне лицом и прошептал:
   – Кыся… Я знал, что ты придешь за мной.
   Вот когда в меня стали возвращаться силы! Вот когда я снова стал обретать ясность мышления и жажду немедленных действий!
   – Давай! – крикнул я Братку.
   Тот тупо и испуганно вылупился на меня:
   – Чего, Шеф?!
   – Пакет Слоновий давай!
   – Ох, ёбтеньки-мобтеньки… Я ж его на балконе оставил! – охнул Браток и выпрыгнул из кухни через окно на балкон.
   Я его даже обложить не успел как следует, а он уже буквально влетел обратно в кухню с пакетом в зубах!
   Тут же услышал в своем радиоошейнике встревоженный голос Джека:
   – Что случилось, Мартын?
   – Ничего не случилось, – говорю. – Старух усыпил, начинаем Операцию.
   – Где Тим?
   – Рядом, только к трубе прикован.
   – Чем?!
   – Обычными наручниками.
   – Что же вы, два мудака, ключ от наручников у нас не взяли?! – возмутился Джек.
   Но возмутился и я. И жутко разозлился!
   – А тебе все-таки обязательно нужно затеять перестрелку, да? Ну отстегнули бы мы его сейчас, а внизу охрана, наверху охрана, в квартире их тоже – как Крыс в наших квинсовских подвалах – немерено… Я не дам подвергать Ребенка такому риску! Выработали план Операции – давайте не метаться в разные стороны! И вообще заткнитесь и не мешайте. Нужно будет – позовем. Конец связи!
   – Шеф! Я просто торчу от вас! – потрясенно сказал Браток. – Если б вы знали, как я вас, бля, уважаю, Шеф!
   Я вспрыгнул на кухонный стол со Слоновьим пакетом в зубах, подошел прямо к казану на плите и приказал Братку:
   – Встань на задние лапы! Можешь? Вот так… Молодец! Теперь обопрись одной передней лапой о стол. К плите не прикасайся – раскаленная! О стол, я сказал, мать твою!.. Так. Порядок… Теперь когтем свободной лапы зацепи вот эту скобку на крышке… Зацепил? А теперь тяни за эту скобку наверх – попробуй снять с казана крышку. Наверх тяни, говорю! И отверни морду, а то паром обдаст… Молодец, Браток!.. Можешь подержать крышку над казаном?
   – Делать не хера! – хвастливо говорит Браток.
   Мне в самый неподходящий момент даже смешно стало. Но не от того, что ответил мне Браток, а от его потрясающе нелепого вида: стоит этакая Громила на задних лапах, одной передней опирается на кухонный стол, а во второй, высоко задрав ее вверх, держит на когте большую крышку от казана. Из казана валит пар, сквозь толстый слой риса все время прорываются со дна маленькие взрывчики кипящего масла. Летят в разные стороны раскаленные брызги, и Браток, стараясь уберечься от ожогов, все время задирает морду вверх и пытается отвернуть ее в сторону!.. Картинка, прямо скажем, не сильно изящная.
   Я подцепил маленькую полоску липучки в том месте, где пакет был заботливо и заранее взрезан Бобом, взял зубами толстую стеганую кухонную «прихватку», положил ее на край горячего казана с кипящим пловом, одной передней лапой оперся на эту «прихватку», как Браток о край стола, а второй лапой и зубами поднял полиэтиленовый пакет со Слоновьим слабительным и примерно с треть пакета высыпал в казан.
   – Закрывай крышкой! – приказал я Братку. Браток аккуратненько прикрыл казан крышкой, но так и остался стоять на задних лапах. В ожидании следующих указаний.
   – Все, – сказал я ему. – Свободен. Иди к Тимуру и встань за дверь. Если войдет тот засранец с автоматом из внутренней охраны – выруби его. Но не до смерти. Понял?
   – А вы, Шеф? – спросил Браток и помчался сторожить дверь и облизывать Тимура.
   – Ты, главное, стой на шухере, Браток, а я продолжу операцию твоего имени, – сказал я и стал посыпать из Слоновьего пакета всю остальную жратву – перепелок с фисташками и соусы всякие к этой дурацкой пшенной каше, которая у них (это я потом узнал) называется «кус-кус», и саму кашу, и рыбу, сваренную в масле…
   И что самое замечательное было – то, что вся эта Слоновья «слабилка» моментально растворялась в любой жрачке, теряла свое первоначальное порошковое состояние и абсолютно переставала быть заметной! Ну и, как справедливо и честно утверждал Слон, не имела ни малейшего запаха. На вкус я, естественно, попробовать не рискнул. Мне нужно было оставаться в форме…
   – Ох, боюсь, маловато будет одного пакета! – с сомнением произнес Браток.
   – Не думаю, – ответил я ему и отчетливо вспомнил очень выразительные и честные глаза Слона с его гигантскими «одеяльными» ушами и замечательным хоботом. – Слон лично мне говорил, что ему одного такого пакета хватает на пять дней… Одного, заметьте себе, мистер Пум! А теперь – вали на балкон и жди там меня. И никакой самодеятельности!
   Смотрю, Тимурчик даже повеселел, малость разрумянился. Они с Братком в последний раз потерлись носами, и Браток выскочил в окно.
   Я, не торопясь, взял пустую упаковку из-под Слоновьего слабительного, запихал ее лапой за помойное ведро и вспрыгнул на подоконник.
   – Все! – сказал я Тимурчику. – Теперь сиди и не рыпайся. Ничего не вздумай есть, когда будут предлагать! Все отравлено! Сядь на пол, как сидел, и делай вид, что здесь никого никогда не было. Я начинаю поднимать Старух…
   И вовремя! Потому что за дверью послышались шаги нескольких человек, явно направлявшихся к кухне…
   Я набрал полную грудь воздуха и голосом Кашпировского громко-мысленно сказал:
   «ВСЕМ СТАРУХАМ ПРОСНУТЬСЯ И ВСТАТЬ НА НОГИ!!!»
   Перевел дух от напряга и снова произнес с еще более сильным Энергетическим посылом:
   «ВСТАТЬ!.. ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОМНИТЕ, НИ СВОЕГО СНА, НИ КОТА, КОТОРЫЙ ПОЯВЛЯЛСЯ НА КУХНЕ. НИЧЕГО!!!»
   Поглядел «жгучим» взглядом на зашевелившихся Старух в черном и для верности добавил на всякий случай:
   «ВСЕ, ВСЕ… ПРОСНУЛИСЬ, ПРОСНУЛИСЬ, ДЕВУШКИ!..»
   Прикованный к трубе Тимур захихикал, а Старухи и вправду – проснулись! И давай сразу шуровать у плиты – будто и не было никакой Гипнотической паузы!..
   Ну а я сиганул с подоконника на балкон, где на старом диване уже нахально развалился Браток.
   – Я тоже так могу, – небрежно сказал мне Браток. – Я в долине Сан-Фернандо одному чуваку вот так в глаза посмотрел, он – хуяк, и на землю. И не дышит… Ну я спиздил у него Козу и ушел с ней обедать.