— Колина нужно убрать подальше на всякий случай, — заметил Ян. Он снял травинку с плеча Чариссы и продолжал: — Я очень долго обхаживал этого дворянина. И могу сказать, что ему очень льстило мое внимание.
Чарисса с раздражением его оттолкнула.
— Ян, ты очень надоедлив. Если ты собираешься и впредь быть таким напыщенно-помпезным, то тебе лучше вернуться в королевскую свиту. Там атмосфера больше подходит для самовосхвалений и дурацкого обмена любезностями. Ведь тебе это очень нравится!
Ничего не ответив, Ян поднял тонкую бровь, встал и пошел к лошади. Он начал поправлять стремена и когда закончил, то поверх седла бросил короткий взгляд на Чариссу.
— Могу я передать привет от тебя его Величеству? — спросил он. Зловещая улыбка играла в уголках его рта.
Чарисса медленно улыбнулась и пошла через поляну к нему. Ян обогнул лошадь, а Чарисса взяла поводья и кивнула стоявшему в ожидании Моору.
— Ну? — спросил Ян, когда Моор с поклоном удалился.
— Я думаю, что на этот раз тебе не следует упоминать обо мне, — промурлыкала она, пробежав рукой по гриве гнедого, и завязала на ней какой-то замысловатый узелок. — Тебе сейчас лучше поехать туда. Охота скоро будет здесь.
— Слушаюсь и повинуюсь, моя леди, — сказал Ян и вскочил в седло.
Он взял поводья, посмотрел на нее и затем протянул ей левую руку. Не говоря ни слова, Чарисса вложила свою руку в его. Он наклонился и приложил губы к мягкой коже.
— Удачной охоты, моя леди, — сказал он.
Он легко пожал ей руку, выпустил ее, а затем направил лошадь в заросли, по тому пути, по которому приехал сюда.
Та, Которая в Тени, провожала его взглядом пока он не исчез из виду, а затем вернулась к своему молчаливому ожиданию.
Присоединившись к охоте, Ян постепенно начал пробираться вперед к королевской свите. Они скакали сейчас по мелколесью, так что он мог видеть далеко вперед. Он направил лошадь поближе к Колину и, приветствуя его, поднял руку.
— Лорд Ян! — воскликнул Колин, когда тот поравнялся с ним. — Какая превосходная скачка со сворой!
Ян подарил юноше сердечную улыбку:
— Неподражаемо, мой друг!
Он сместил весь свой вес на одну сторону и с удовлетворением почувствовал, что стременной ремень лопнул.
— Черт возьми, — в сердцах выругался он, — кажется, охота для меня закончена!
Он отъехал в сторону, чтобы дать дорогу охотникам, а затем наклонился, чтобы освободить стремя, все еще висевшее на его сапоге, и улыбнулся Колину, который вернулся к нему. Когда все всадники промчались мимо, Ян соскочил на землю и стал рассматривать седло. Колин сочувственно смотрел на него.
— Я же говорил этой свинье груму, чтобы он заменил ремень, — ругался Ян, — У вас нечем заменить его, Колин?
— По-моему, есть, — сказал Колин и спрыгнул с седла.
Пока тот копался в седельной сумке, Ян украдкой посмотрел вперед. Время было выбрано превосходно. Именно сейчас свора выбежит в центр дуги, и след будет снова потерян .
Слуги отчаянно старались собрать собак и заставить их слушаться. Брион со злостью щелкал кнутом по сапогу.
— Эван, ваши собаки опять разбежались, — сказал он. — Келсон, поезжай вперед, попытайся узнать, что же случилось. Не могли же они потерять след в чистом поле? Эван, вы оставайтесь.
Когда Келсон отъехал, Эван привстал на стременах и затем сел, что-то бормоча себе под нос, что-то, что полностью выражало его отношение к собакам и к слугам, к погоде и оленю, и ко многому другому.
— Проклятые звери посходили с ума — наконец прорычал он. — Ну, подождите, сейчас я…
— Не надо, Эван, — мягко возразил Брион. — Не утруждайте себя, вероятно, сегодня просто не судьба… Ох!
Брион внезапно оборвал фразу и застыл. Его серые глаза расширились от боли.
— О, боже! — прошептал он, медленно, как будто был не в силах переносить эту боль, закрывая глаза. Кнут и поводья выскользнули из его руки, он схватился за грудь и, испуская стоны, упал вперед на шею лошади.
— Сэр! — закричал Эван.
Брион начал соскальзывать с седла. Роджер и Эван подхватили его и осторожно опустили на землю. Другие быстро спешились и поторопились им на помощь. Откуда-то появился князь Нигель и без слов положил голову короля себе на колени.
Роджер и Эван осторожно опустились на землю рядом с ним. Дикая, ослепляющая волна боли отпустила короля, и он слабым голосом позвал:
— Келсон!
Келсон был далеко впереди, когда увидел, что в центре королевской свиты произошло что-то серьезное, и поспешил обратно галопом. Когда он приблизился, то обнаружил своего отца, распростертым на земле. Он резко осадил коня, соскочил с него и, расталкивая придворных, бросился к отцу.
Дыхание Бриона было тяжелым, он судорожно стискивал зубы, так как жуткая боль усиливалась с каждым ударом сердца. Его глаза лихорадочно искали сына, и он совершенно не замечал усилий Эвана, Роджера, епископа Арлиана, пытавшихся хоть как-то помочь ему, облегчить его страдания.
Келсон встал перед ним на колени. Король ахнул, схватил руку сына, и Келсон почувствовал, как волны боли пробегают по телу Бриона.
— Так скоро! — попытался он прошептать, судорожно, до боли стискивая руку Келсона. — Помни…
Его рука выпустила руку Келсона, глаза полузакрылись, по телу пробежала последняя судорога, и затем оно спокойно вытянулось.
Пока Нигель и Эван в безумной спешке искали пульс или хоть какие-нибудь признаки жизни, Келсон смотрел и не верил тому, что его отец умер. Однако придворные поднялись, в молчании опустив головы. И со сдавленными рыданиями Келсон прижался лбом к руке отца.
Епископ Арлиан пересилил себя и начал читать молитву. Его голос звучал тихо в наступившей жуткой тишине. Все, кто был вокруг, опустились на колени один за другим и повторяли за епископом слова молитвы:
— Подари нам вечную жизнь. О, боже, пусть всегда будет свет сиять над ним.
Келсон позволил молитве как бы влиться в себя. Слова молитвы притупили сосущую боль, судорога, перехватившая горло, ослабла и, через некоторое время он уже смог поднять голову и осмотреться.
Нигель казался совершенно спокойным, почти умиротворенным. Он стоял на коленях, безжизненная голова короля лежала у него на руках. Снова и снова его длинные пальцы мягко и нежно разглаживали прямые, черные волосы на чистом безмятежном лбу, а, судя по взгляду, его мысли блуждали где-то далеко, а где — об этом знал только сам Нигель.
Роджер следил за пальцами Нигеля, его губы автоматически повторяли слова молитвы, но он не понимал, что видит и что говорит.
Но о том, что делал Эван, молодой принц вспомнил много позже, когда другие подробности этого дня милосердно стерлись из его памяти. Почему-то Эван держал в руках красную шляпу Бриона, и это яркое пятно было совершенно неуместным в смятении и ужасе последних мгновений.
Каким-то чудом белое перо на шляпе осталось неповрежденным, его белоснежная чистота была незапятнанной. И когда Эван импульсивно прижимал шляпу к сердцу, перо качалось перед глазами Келсона, гипнотически притягивая его взгляд.
Эван заметил взгляд Келсона и смутился. Он так посмотрел на шляпу и колыхающееся перо, как будто увидел их впервые. Секунду Эван колебался, затем медленно взял перо в огромную ручищу и стал его сгибать, пока оно не сломалось.
— Король умер, сэр, — глухо проговорил Эван. Его лицо казалось пепельным по сравнению с яркокрасной бородой и усами. Он медленно разжал пальцы, и обломанный конец пера медленно спланировал на плечо Бриона.
— Я знаю, — медленно ответил Келсон.
— Если… — голос Эвана оборвался, затем, справившись с собой, он начал снова: — Если… — но закончить не смог и, уткнувшись лицом в шляпу Бриона, зарыдал.
Нигель оторвал взгляд от лица брата и посмотрел на Эвана. Затем он дотронулся до плеча старого воина.
— Все нормально, Эван, — мягко сказал он. Его рука бессильно опустилась, и он снова взглянул в лицо Бриона. Затем его глаза встретились с глазами племянника.
— Ты теперь король, Келсон, — сказал он. — Какие будут приказания?
Келсон еще раз взглянул на мертвого отца, затем сложил его руки на груди.
— Прежде всего, — сказал он непреклонно, — пошлите за генералом Морганом.
Глава 2
Чарисса с раздражением его оттолкнула.
— Ян, ты очень надоедлив. Если ты собираешься и впредь быть таким напыщенно-помпезным, то тебе лучше вернуться в королевскую свиту. Там атмосфера больше подходит для самовосхвалений и дурацкого обмена любезностями. Ведь тебе это очень нравится!
Ничего не ответив, Ян поднял тонкую бровь, встал и пошел к лошади. Он начал поправлять стремена и когда закончил, то поверх седла бросил короткий взгляд на Чариссу.
— Могу я передать привет от тебя его Величеству? — спросил он. Зловещая улыбка играла в уголках его рта.
Чарисса медленно улыбнулась и пошла через поляну к нему. Ян обогнул лошадь, а Чарисса взяла поводья и кивнула стоявшему в ожидании Моору.
— Ну? — спросил Ян, когда Моор с поклоном удалился.
— Я думаю, что на этот раз тебе не следует упоминать обо мне, — промурлыкала она, пробежав рукой по гриве гнедого, и завязала на ней какой-то замысловатый узелок. — Тебе сейчас лучше поехать туда. Охота скоро будет здесь.
— Слушаюсь и повинуюсь, моя леди, — сказал Ян и вскочил в седло.
Он взял поводья, посмотрел на нее и затем протянул ей левую руку. Не говоря ни слова, Чарисса вложила свою руку в его. Он наклонился и приложил губы к мягкой коже.
— Удачной охоты, моя леди, — сказал он.
Он легко пожал ей руку, выпустил ее, а затем направил лошадь в заросли, по тому пути, по которому приехал сюда.
Та, Которая в Тени, провожала его взглядом пока он не исчез из виду, а затем вернулась к своему молчаливому ожиданию.
Присоединившись к охоте, Ян постепенно начал пробираться вперед к королевской свите. Они скакали сейчас по мелколесью, так что он мог видеть далеко вперед. Он направил лошадь поближе к Колину и, приветствуя его, поднял руку.
— Лорд Ян! — воскликнул Колин, когда тот поравнялся с ним. — Какая превосходная скачка со сворой!
Ян подарил юноше сердечную улыбку:
— Неподражаемо, мой друг!
Он сместил весь свой вес на одну сторону и с удовлетворением почувствовал, что стременной ремень лопнул.
— Черт возьми, — в сердцах выругался он, — кажется, охота для меня закончена!
Он отъехал в сторону, чтобы дать дорогу охотникам, а затем наклонился, чтобы освободить стремя, все еще висевшее на его сапоге, и улыбнулся Колину, который вернулся к нему. Когда все всадники промчались мимо, Ян соскочил на землю и стал рассматривать седло. Колин сочувственно смотрел на него.
— Я же говорил этой свинье груму, чтобы он заменил ремень, — ругался Ян, — У вас нечем заменить его, Колин?
— По-моему, есть, — сказал Колин и спрыгнул с седла.
Пока тот копался в седельной сумке, Ян украдкой посмотрел вперед. Время было выбрано превосходно. Именно сейчас свора выбежит в центр дуги, и след будет снова потерян .
Слуги отчаянно старались собрать собак и заставить их слушаться. Брион со злостью щелкал кнутом по сапогу.
— Эван, ваши собаки опять разбежались, — сказал он. — Келсон, поезжай вперед, попытайся узнать, что же случилось. Не могли же они потерять след в чистом поле? Эван, вы оставайтесь.
Когда Келсон отъехал, Эван привстал на стременах и затем сел, что-то бормоча себе под нос, что-то, что полностью выражало его отношение к собакам и к слугам, к погоде и оленю, и ко многому другому.
— Проклятые звери посходили с ума — наконец прорычал он. — Ну, подождите, сейчас я…
— Не надо, Эван, — мягко возразил Брион. — Не утруждайте себя, вероятно, сегодня просто не судьба… Ох!
Брион внезапно оборвал фразу и застыл. Его серые глаза расширились от боли.
— О, боже! — прошептал он, медленно, как будто был не в силах переносить эту боль, закрывая глаза. Кнут и поводья выскользнули из его руки, он схватился за грудь и, испуская стоны, упал вперед на шею лошади.
— Сэр! — закричал Эван.
Брион начал соскальзывать с седла. Роджер и Эван подхватили его и осторожно опустили на землю. Другие быстро спешились и поторопились им на помощь. Откуда-то появился князь Нигель и без слов положил голову короля себе на колени.
Роджер и Эван осторожно опустились на землю рядом с ним. Дикая, ослепляющая волна боли отпустила короля, и он слабым голосом позвал:
— Келсон!
Келсон был далеко впереди, когда увидел, что в центре королевской свиты произошло что-то серьезное, и поспешил обратно галопом. Когда он приблизился, то обнаружил своего отца, распростертым на земле. Он резко осадил коня, соскочил с него и, расталкивая придворных, бросился к отцу.
Дыхание Бриона было тяжелым, он судорожно стискивал зубы, так как жуткая боль усиливалась с каждым ударом сердца. Его глаза лихорадочно искали сына, и он совершенно не замечал усилий Эвана, Роджера, епископа Арлиана, пытавшихся хоть как-то помочь ему, облегчить его страдания.
Келсон встал перед ним на колени. Король ахнул, схватил руку сына, и Келсон почувствовал, как волны боли пробегают по телу Бриона.
— Так скоро! — попытался он прошептать, судорожно, до боли стискивая руку Келсона. — Помни…
Его рука выпустила руку Келсона, глаза полузакрылись, по телу пробежала последняя судорога, и затем оно спокойно вытянулось.
Пока Нигель и Эван в безумной спешке искали пульс или хоть какие-нибудь признаки жизни, Келсон смотрел и не верил тому, что его отец умер. Однако придворные поднялись, в молчании опустив головы. И со сдавленными рыданиями Келсон прижался лбом к руке отца.
Епископ Арлиан пересилил себя и начал читать молитву. Его голос звучал тихо в наступившей жуткой тишине. Все, кто был вокруг, опустились на колени один за другим и повторяли за епископом слова молитвы:
— Подари нам вечную жизнь. О, боже, пусть всегда будет свет сиять над ним.
Келсон позволил молитве как бы влиться в себя. Слова молитвы притупили сосущую боль, судорога, перехватившая горло, ослабла и, через некоторое время он уже смог поднять голову и осмотреться.
Нигель казался совершенно спокойным, почти умиротворенным. Он стоял на коленях, безжизненная голова короля лежала у него на руках. Снова и снова его длинные пальцы мягко и нежно разглаживали прямые, черные волосы на чистом безмятежном лбу, а, судя по взгляду, его мысли блуждали где-то далеко, а где — об этом знал только сам Нигель.
Роджер следил за пальцами Нигеля, его губы автоматически повторяли слова молитвы, но он не понимал, что видит и что говорит.
Но о том, что делал Эван, молодой принц вспомнил много позже, когда другие подробности этого дня милосердно стерлись из его памяти. Почему-то Эван держал в руках красную шляпу Бриона, и это яркое пятно было совершенно неуместным в смятении и ужасе последних мгновений.
Каким-то чудом белое перо на шляпе осталось неповрежденным, его белоснежная чистота была незапятнанной. И когда Эван импульсивно прижимал шляпу к сердцу, перо качалось перед глазами Келсона, гипнотически притягивая его взгляд.
Эван заметил взгляд Келсона и смутился. Он так посмотрел на шляпу и колыхающееся перо, как будто увидел их впервые. Секунду Эван колебался, затем медленно взял перо в огромную ручищу и стал его сгибать, пока оно не сломалось.
— Король умер, сэр, — глухо проговорил Эван. Его лицо казалось пепельным по сравнению с яркокрасной бородой и усами. Он медленно разжал пальцы, и обломанный конец пера медленно спланировал на плечо Бриона.
— Я знаю, — медленно ответил Келсон.
— Если… — голос Эвана оборвался, затем, справившись с собой, он начал снова: — Если… — но закончить не смог и, уткнувшись лицом в шляпу Бриона, зарыдал.
Нигель оторвал взгляд от лица брата и посмотрел на Эвана. Затем он дотронулся до плеча старого воина.
— Все нормально, Эван, — мягко сказал он. Его рука бессильно опустилась, и он снова взглянул в лицо Бриона. Затем его глаза встретились с глазами племянника.
— Ты теперь король, Келсон, — сказал он. — Какие будут приказания?
Келсон еще раз взглянул на мертвого отца, затем сложил его руки на груди.
— Прежде всего, — сказал он непреклонно, — пошлите за генералом Морганом.
Глава 2
Несколькими неделями позже Морган и его адъютант, оба — в голубых плащах, въезжали через северные ворота Ремута, столицы королевства Бриона. Хотя еще было утро, лошади были совсем уставшими, в морозном воздухе их тяжелое дыхание создавало клубы белого пара.
В Ремуте начинался базарный день, и улицы были полны народа. Назначенная на завтра коронация также привлекала в город путешественников из всех Одиннадцати королевств: они заполняли узкие извилистые улицы города, постепенно делая их совершенно непригодными для передвижения.
Повозки с товарами, роскошные экипажи, купеческие караваны, уличные продавцы различных безделушек, скучающие дворяне с многочисленной свитой — все смешалось в пестром калейдоскопе цветов, звуков, запахов, бурлящем в лабиринте улиц города.
Ремут Прекрасный — так его называли. И это не было преувеличением, каждый мог в этом убедиться.
Когда Морган пробирался на своей уставшей лошади среди пешеходов вслед за лордом Дерри по направлению к главным воротам дворца, он смотрел на свою скромную одежду, так различавшуюся с кричащим великолепием, окружавшим его. Пыльный черный камзол поверх кольчуги, тяжелый черный шерстяной плащ, закрывавший всю его фигуру от шлема до колен, голубая накидка, забрызганная грязью.
Странно, как быстро меняется атмосфера в городе. Он был уверен, что всего несколько недель назад эти горожане, окружавшие его сейчас, были одеты одинаково — они были погружены в траур по случаю кончины своего монарха. Теперь же все вокруг было в атмосфере веселья, праздника, в ожидании предстоящей коронации.
Что это — короткая память или благословенная способность людей забывать? Почему возбуждение от предстоящей коронации заставило простых людей забыть все свои заботы и дела? А может, для тех, кто знал Бриона, это всего лишь изменение имени, нужно только поставить другое имя после титула «король».
Другое имя… другой король… королевство без Бриона.
Воспоминания… девять долгих дней… сумерки, четверо всадников въехали в лагерь в Кардоссе… почерневшие. Печаль на лицах лорда Ралсона, Колина, двух солдат, когда они принесли ужасные вести… отчаянные безуспешные попытки преодолеть огромное расстояние и коснуться разума того, кто больше не мог отозваться, даже если бы был близко… Оцепенение, владевшее ими, когда они пустились в башенную скачку в Ремут… загоняли лошадей, брали по пути новых, кошмар в густых зарослях… западня, резня, из которой только он и Дерри смогли вырваться живыми… опять нескончаемая скачка, долгие мили…
И теперь мучительное сознание того, что все действительно так и есть, что Брион умер, его время прошло, что никогда они не будут скакать вместе по холмам Гвинеда.
Вся полнота горя обрушилась на Моргана, как что-то физическое, материальное, это грозило поглотить его полностью, захлестнуть, такого с ним не было во время долгих дней скачки сюда, в Ремут.
Охнув, он ухватился за луку седла, чтобы удержаться.
— Нет!
Он не должен позволить эмоциям овладеть им, его ждет впереди работа. Там впереди власть, которую нужно сберечь, король, которого нужно перековать, битва, которую нужно выиграть. Он заставил себя расслабиться, дышать глубоко и ровно, подавить в себе почти физическую боль, обрушившуюся на него. Потом будет время для личных переживаний, а может, такое время и не наступит, если он проиграет и присоединится к Бриону. Но хватит об этом. Теперь все переживания — это роскошь, которую он не может себе позволить.
Момент слабости миновал, Морган полностью овладел собой и взглянул на Дерри: не заметил ли тот внутренней борьбы, которую он вел с собой.
Не заметил, или — не подал вида. Молодой лорд Марчер был слишком занят. Огибая горожан, которые потоком текли по улицам, он изо всех сил старался удержаться в седле и не мог обращать внимания на что-либо еще. Морган знал, что раны молодого лорда были достаточно серьезны и, подъехав поближе к товарищу, хотел с ним заговорить, как вдруг лошадь Дерри споткнулась. Морган подхватил поводья, и лошадь чудом удержалась на ногах, но Дерри тяжело упал на луку седла.
— Дерри, что с тобой? — с тревогой спросил Морган, отпуская поводья и поддерживая Дерри за плечо.
Они остановились посреди улицы. Дерри медленно выпрямился, на его лице было выражение нестерпимой боли. Он осторожно взял забинтованную левую руку в правую, закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Затем он снова открыл глаза и слабо кивнул.
— Сейчас все будет нормально, милорд, — прошептал он. Он снова просунул забинтованную руку в черную шелковую перевязь и покрепче уселся в седле.
Морган решил посмотреть раненую руку товарища, но тут возле его уха раздался громкий голос:
— Дорогу королю Хауица! Дорогу Его Величеству! — и затем немного потише: — Вы не могли бы найти другое место, чтобы держаться за руки?!
В то же мгновение кнут щелкнул по лошади Моргана. Лошадь с энергией, которой Морган в ней уже не подозревал, отскочила в сторону, толкнув лошадь Дерри прямо в кучу кричащих пешеходов.
Глаза Дерри загорелись диким огнем, но Морган знаком попросил его молчать. Он изобразил на своем лице то, что собирался выдать за выражение миролюбия, и показал Дерри, чтобы тот сделал бы то же самое.
Это был семифунтовый гигант, закованный в бронзу и одетый в одежду фиолетовых цветов Объединенного Королевства Хаувица и Лекеда. И один он выглядел устрашающе, а его сопровождали еще семеро таких же. Дерри был ранен, и соотношение сил не позволяло ввязываться в бой. Кроме того, Морган вовсе не горел желанием попасть в тюрьму: ставка была слишком высока.
Морган с нескрываемым интересом наблюдал, как эти гиганты проезжали мимо. Он обратил внимание на густые черные бороды и спутанные, длинные волосы, на шлемы, украшенные перьями, которые указывали на их принадлежность к наемникам Концанта, на фиолетово-зеленые ливреи, украшенные гербами Хаувица, длинные мечи на поясах, витые кнуты в руках.
Никаких указаний на то, что один их них — король Хаувица, не было, но гиганты экскортировали конные носилки, которые несли четыре серые лошади. Гобелены, закрывавшие носилки, были разукрашены вызывающими головную боль зелеными и оранжевыми розами. Еще шесть свирепых гиганта сопровождали носилки сзади. По всему было видно, что ближе подобраться к носилкам и заглянуть внутрь Моргану вряд ли удастся.
Ну и ладно, Морган уже отметил про себя того, кто нагло именует себя Его Величеством. Он не забудет короля Хаувица и его свиту.
Очевидно, Дерри думал о том же. Когда кортеж проехал, он наклонился к Моргану и спросил с кривой ухмылкой:
— Во имя всех дьяволов ада, кто это «король Хаувица»?
— Я не уверен, — громким шепотом ответил Морган, — но, думаю, это какой-нибудь посол, страдающий манией величия и преувеличивающий собственную важность.
Морган хотел, чтобы его услышали и достиг своей цели: вокруг них раздался хохот. Последний гигант строго посмотрел на них, но Морган сделал невинную физиономию и поклонился. Гигант проследовал мимо.
— Ну что ж, кто бы он ни был, — сказал Дерри, когда они поехали дальше, — слуги у него очень плохо воспитаны. Кто-нибудь должен их проучить.
На этот раз Морган ухмыльнулся.
— Я сам этим займусь, — сказал он и кивнул вперед, туда, где процессия уже была готова повернуть за угол. Первый гигант без устали работал кнутом, ударяя им направо и налево, разгоняя людей и расчищая дорогу.
И вдруг случилась странная вещь. Длинный черный кнут, которым гигант действовал с таким искусством, как бы приобрел собственный разум. Возвращаясь после пренебрежительного удара по уличным зевакам, он внезапно и необъяснимым образом обвился вокруг передних ног лошади гиганта.
Прежде чем кто-либо смог понять, что произошло, лошадь и всадник, с грохотом и металлическим лязгом, покатились по мощеной улице.
Когда гигант, вне себя от ярости, поднялся, он был встречен смехом, насмешками и улюлюканьем, а чтобы освободить ноги лошади, ему пришлось разрезать свой кнут. Процессия, сопровождаемая свитой, двинулась дальше.
Морган, удовлетворенно улыбнувшись, кивнул Дерри, чтобы тот ехал за ним, и свернул на менее оживленную улочку.
Дерри искоса посмотрел на своего командира, когда они доехали до конца улицы.
— Очень приятно, что этот гигант запутался в своем собственном кнуте, милорд, — сказал Дерри с восхищением в голосе. — Уж очень он неуклюж, верно?
Морган поднял брови.
— Ты думаешь, что это я устроил инцидент? Я знаю, что гиганты часто страдают плохой координацией движений. Думаю, это от того, что у них мало мозгов, а кроме того, я терпеть не могу людей, которые бьют других кнутом.
Главный двор королевского дворца был переполнен народом. Такого количества людей здесь Морган не мог припомнить со времен своего детства. Единственное, что им с Дерри оставалось, это протискиваться через бурлящие толпы.
Очевидно, что многие из гостей завтрашней коронации обосновались в самом дворце. Вся площадь перед главной лестницей была заполнена экипажами, каретами, вьючными животными. Дворяне, их жены, дети, слуги
— все бурлило, шумело, кричало. Гам и вонь вызывали головокружение и тошноту.
Морган был поражен, что так много дворян из Одиннадцати королевств решили принять участие в празднике. Конечно, коронация — выдающееся событие, но его удивляло то, что здесь добровольно собрались дворяне, люто враждовавшие между собой, да и по отношению к королевской власти бывшие серьезными противниками. Он подумал, что будет еще более удивлен, если здесь до конца праздника не разразится хотя бы одна серьезная ссора с кровопролитием.
Вот уже две группы слуг ожесточенно спорят, чей хозяин займет более почетное место за королевским столом. Интересно, почему они так ревниво относятся к положению своих хозяев? Ведь по отношению к другим лордам они будут занимать более чем скромные места. Все пять Штатов Форони находятся под защитой и экономическим контролем Хорта из Орсаля. Флаг Орсаля уже развивался над башнями главного управления. Представители Хортов будут сидеть намного впереди всех посланцев Штатов Форони.
Сам Орсаль, который контролировал всю торговлю в Южных морях, скорее всего, не собирался прибыть сюда. Его отношения с Ркасси на юге уже давно не были дружественными. И старый морской лев решил, что будет благоразумнее остаться дома и охранять свои порты: таков старый Орсаль.
Но молодой Орсаль был здесь. Справа развивались его флаги цвета морской волны, а его слуги занимались перегрузкой багажа.
Морган подумал, что завтра после коронации ему следует встретиться с молодым Орсалем: если сам он, конечно, останется жив. И если Орсаль не погибнет, что вполне вероятно, учитывая их сложные отношения со Штатами Форони. Может, удастся завтра добиться приемлемого соглашения. Во всяком случае, Орсаль должен знать его точку зрения: Корвин и Штат Хорт всегда поддерживали хорошие отношения.
Морган кивнул в знак приветствия, когда мимо проходил лорд-канцлер Торонта, но он больше не думал об иностранных эмиссарах. В первую очередь ему сегодня следует встретиться с лордами Регентского Совета.
Морган заметил ярко-оранжевый бархат лорда Эвана, его огненно-рыжую шевелюру: лорд входил в главные двери на самом верху лестницы.
Слева от себя он увидел пажа, ведущего в королевские конюшни двух лошадей с попонами цвета Мак Лейнов. Значит здесь есть поддержка, на которую он может рассчитывать. Лорд Джаред, его обожаемый дядя, правил почти пятой частью Гвинеда, если считать и графство Корни его старшего сына. Сам граф Корни, Кевин, уже давно был другом Моргана, а скоро станет его родственником. Да еще можно вспомнить о младшем Мак Лейне Дункане, на которого тоже можно положиться.
Кивнув Дерри, чтобы тот следовал за ним, Морган поехал сквозь толпу к лестнице. Там они спешились. Ласково погладив лошадь, Морган бросил поводья Дерри, снял шлем и стал рассеянно приглаживать свои светлые волосы, отыскивая взглядом знакомые лица.
— О, Ричард Фиц-Вильямс! — закричал он, подняв руку в перчатке.
Высокий темноволосый юноша в королевской ливрее обернулся на звук своего имени, улыбнулся, узнав Моргана, но его улыбка, пока он быстро пробирался к Моргану, быстро сменилась на тревожное выражение лица.
— Лорд Алярик, — поспешно поклонившись, прошептал он. — Вам не следовало бы появляться здесь. Говорят, что Совет настроен против вас.
Его глаза нервно оглядывали Моргана и Дерри. Дерри, привязывая шлем к седлу, как бы застыл, но, встретив короткий выразительный взгляд Моргана, вернулся к своему занятию. Морган снова обратился к Ричарду:
— Значит, Совет планирует действовать против меня? — спросил он, изображая полнейшее недоумение. — А почему?
Ричард поежился и отвел свой взгляд от испытующего взгляда Моргана. Он когда-то обучался под его руководством и всегда восхищался им, но сейчас он не хотел быть первым, кто расскажет Моргану обо всех неприятностях.
— Я … я мало знаю, — пробормотал он. — Они … да вы же слышали, какие здесь ходят слухи? — и он со страхом посмотрел на Моргана.
— Да, я слышал, Ричард, — вздохнул тот. — Ты им веришь?
Ричард отчаянно замотал головой.
Морган в возбуждении хлопнул свою лошадь по шее, и животное от неожиданности отшатнулась.
— Дьявол их побери! — сказал он. — Это именно то, чего я боялся! Дерри, ты помнишь, что я говорил тебе о Регентском Совете?
Дерри кивнул.
— Отлично! — сказал Морган. — И как тебе понравится, если ты пойдешь и постараешься умиротворить лордов Совета, а я пока пойду и улажу кое-что?
— Но вы же не собираетесь долго задерживаться, сэр?
Морган расхохотался.
— Дерри, мальчик! Мне нравится, как ты мыслишь. Напомни мне, чтобы я подумал о соответствующей награде для тебя.
— Да, сэр.
Морган повернулся к Ричарду, подал ему поводья и шлем.
— Ричард, ты посмотришь за нашими лошадьми?
— Конечно, милорд, — ответил слуга, с удивлением глядя на двух смеющихся людей. — Но будьте осторожны, сэр.
Морган с благодарностью кивнул, а затем решительно направился вверх по ступенькам лестницы, сопровождаемый спешащим за ним Дерри.
Лестница и вход во дворец были заполнены дворянами и их женами в роскошных одеждах. Морган опять подумал, что он выглядит среди них настоящим бродягой, однако он вскоре понял, что одежда вовсе не главное. Когда он проходил мимо, все разговоры моментально прекращались, а когда он отвечал на настороженные взгляды окружающих своей обычной улыбкой и легким поклоном, женщины отшатывались как от прокаженного, а руки мужчин непроизвольно тянулись к оружию.
Теперь он понял все! Несмотря на его долгое отсутствие, его узнавали сразу и сразу вспоминали дикие слухи о Дерини, связанные с ним: кто-то хорошо поработал, чтобы запачкать его имя. Эти люди действительно верят, что он злой колдун Дерини из старинных легенд!
Отлично! Пусть верят. Он будет играть ту роль, которую они приписали ему. Если они желают увидеть перед собой вкрадчивого, самоуверенного, смутноугрожающего лорда Дерини — он доставит им это удовольствие!
Он остановился перед дверью, чтобы стряхнуть пыль с одежды и придать себе соответствующий вид. Он поправил одежду так, чтобы его меч и кольчуга зловеще сверкали из-под плаща, а его волосы блестели, как полированное золото в свете яркого солнца. Его вид должен производить впечатление, и, чувствуя, что он достиг желаемого результата, Морган, как шаловливый мальчишка, повернулся на каблуках и вошел в холл. За ним неотступной голубой тенью проскользнул Дерри.
Морган стремился не думать о владениях старых Морганов. Много поместий было разбросано по всем Одиннадцати королевствам, но все они предназначались в приданное его сестре Бронвин, собиравшейся будущей весной выйти замуж за Кевина Мак Лэйна. Когда это случится, то только имя и двойное сплетение трав на знамени останутся у него от предков.
Внезапно кто-то окликнул его и этим отвлек от горьких размышлений. Оглянувшись, Морган увидел лорда Роджера: Роджер прокладывал себе путь через толпы дворян. На его тонком лице было написано беспокойство, узкие усики словно шевелились от нетерпения.
— Морган, мы уже давно ждем вас! Что случилось?! — Он, нервно взглянув на Дерри, очевидно, не узнав его. — Где лорд Ралсон и Колин?
Морган не ответил и заметил Эвана, Бран Кориса и Яна Ховела. Если он дождется этих троих, то ему не придется повторять рассказ дважды. А повторять ему было мучительно: он был близок с Ралсоном.
Когда он пробрался к этим троим, то слева от него появился и Кевин Мак Лэйн, который похлопал его по плечу в знак приветствия. Роджер почти бежал за ним вне себя от ярости.
— Но, Морган! — кричал он. — Вы не ответили на мои вопросы. Что с ними случилось?
Морган, приветствуя группу дворян, поклонился.
— Роджер, мне неприятно говорить об этом, но Ралсон, Колин, два охранника и три лучших офицера — все погибли.
— Погибли! — ахнул Эван.
В Ремуте начинался базарный день, и улицы были полны народа. Назначенная на завтра коронация также привлекала в город путешественников из всех Одиннадцати королевств: они заполняли узкие извилистые улицы города, постепенно делая их совершенно непригодными для передвижения.
Повозки с товарами, роскошные экипажи, купеческие караваны, уличные продавцы различных безделушек, скучающие дворяне с многочисленной свитой — все смешалось в пестром калейдоскопе цветов, звуков, запахов, бурлящем в лабиринте улиц города.
Ремут Прекрасный — так его называли. И это не было преувеличением, каждый мог в этом убедиться.
Когда Морган пробирался на своей уставшей лошади среди пешеходов вслед за лордом Дерри по направлению к главным воротам дворца, он смотрел на свою скромную одежду, так различавшуюся с кричащим великолепием, окружавшим его. Пыльный черный камзол поверх кольчуги, тяжелый черный шерстяной плащ, закрывавший всю его фигуру от шлема до колен, голубая накидка, забрызганная грязью.
Странно, как быстро меняется атмосфера в городе. Он был уверен, что всего несколько недель назад эти горожане, окружавшие его сейчас, были одеты одинаково — они были погружены в траур по случаю кончины своего монарха. Теперь же все вокруг было в атмосфере веселья, праздника, в ожидании предстоящей коронации.
Что это — короткая память или благословенная способность людей забывать? Почему возбуждение от предстоящей коронации заставило простых людей забыть все свои заботы и дела? А может, для тех, кто знал Бриона, это всего лишь изменение имени, нужно только поставить другое имя после титула «король».
Другое имя… другой король… королевство без Бриона.
Воспоминания… девять долгих дней… сумерки, четверо всадников въехали в лагерь в Кардоссе… почерневшие. Печаль на лицах лорда Ралсона, Колина, двух солдат, когда они принесли ужасные вести… отчаянные безуспешные попытки преодолеть огромное расстояние и коснуться разума того, кто больше не мог отозваться, даже если бы был близко… Оцепенение, владевшее ими, когда они пустились в башенную скачку в Ремут… загоняли лошадей, брали по пути новых, кошмар в густых зарослях… западня, резня, из которой только он и Дерри смогли вырваться живыми… опять нескончаемая скачка, долгие мили…
И теперь мучительное сознание того, что все действительно так и есть, что Брион умер, его время прошло, что никогда они не будут скакать вместе по холмам Гвинеда.
Вся полнота горя обрушилась на Моргана, как что-то физическое, материальное, это грозило поглотить его полностью, захлестнуть, такого с ним не было во время долгих дней скачки сюда, в Ремут.
Охнув, он ухватился за луку седла, чтобы удержаться.
— Нет!
Он не должен позволить эмоциям овладеть им, его ждет впереди работа. Там впереди власть, которую нужно сберечь, король, которого нужно перековать, битва, которую нужно выиграть. Он заставил себя расслабиться, дышать глубоко и ровно, подавить в себе почти физическую боль, обрушившуюся на него. Потом будет время для личных переживаний, а может, такое время и не наступит, если он проиграет и присоединится к Бриону. Но хватит об этом. Теперь все переживания — это роскошь, которую он не может себе позволить.
Момент слабости миновал, Морган полностью овладел собой и взглянул на Дерри: не заметил ли тот внутренней борьбы, которую он вел с собой.
Не заметил, или — не подал вида. Молодой лорд Марчер был слишком занят. Огибая горожан, которые потоком текли по улицам, он изо всех сил старался удержаться в седле и не мог обращать внимания на что-либо еще. Морган знал, что раны молодого лорда были достаточно серьезны и, подъехав поближе к товарищу, хотел с ним заговорить, как вдруг лошадь Дерри споткнулась. Морган подхватил поводья, и лошадь чудом удержалась на ногах, но Дерри тяжело упал на луку седла.
— Дерри, что с тобой? — с тревогой спросил Морган, отпуская поводья и поддерживая Дерри за плечо.
Они остановились посреди улицы. Дерри медленно выпрямился, на его лице было выражение нестерпимой боли. Он осторожно взял забинтованную левую руку в правую, закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Затем он снова открыл глаза и слабо кивнул.
— Сейчас все будет нормально, милорд, — прошептал он. Он снова просунул забинтованную руку в черную шелковую перевязь и покрепче уселся в седле.
Морган решил посмотреть раненую руку товарища, но тут возле его уха раздался громкий голос:
— Дорогу королю Хауица! Дорогу Его Величеству! — и затем немного потише: — Вы не могли бы найти другое место, чтобы держаться за руки?!
В то же мгновение кнут щелкнул по лошади Моргана. Лошадь с энергией, которой Морган в ней уже не подозревал, отскочила в сторону, толкнув лошадь Дерри прямо в кучу кричащих пешеходов.
Глаза Дерри загорелись диким огнем, но Морган знаком попросил его молчать. Он изобразил на своем лице то, что собирался выдать за выражение миролюбия, и показал Дерри, чтобы тот сделал бы то же самое.
Это был семифунтовый гигант, закованный в бронзу и одетый в одежду фиолетовых цветов Объединенного Королевства Хаувица и Лекеда. И один он выглядел устрашающе, а его сопровождали еще семеро таких же. Дерри был ранен, и соотношение сил не позволяло ввязываться в бой. Кроме того, Морган вовсе не горел желанием попасть в тюрьму: ставка была слишком высока.
Морган с нескрываемым интересом наблюдал, как эти гиганты проезжали мимо. Он обратил внимание на густые черные бороды и спутанные, длинные волосы, на шлемы, украшенные перьями, которые указывали на их принадлежность к наемникам Концанта, на фиолетово-зеленые ливреи, украшенные гербами Хаувица, длинные мечи на поясах, витые кнуты в руках.
Никаких указаний на то, что один их них — король Хаувица, не было, но гиганты экскортировали конные носилки, которые несли четыре серые лошади. Гобелены, закрывавшие носилки, были разукрашены вызывающими головную боль зелеными и оранжевыми розами. Еще шесть свирепых гиганта сопровождали носилки сзади. По всему было видно, что ближе подобраться к носилкам и заглянуть внутрь Моргану вряд ли удастся.
Ну и ладно, Морган уже отметил про себя того, кто нагло именует себя Его Величеством. Он не забудет короля Хаувица и его свиту.
Очевидно, Дерри думал о том же. Когда кортеж проехал, он наклонился к Моргану и спросил с кривой ухмылкой:
— Во имя всех дьяволов ада, кто это «король Хаувица»?
— Я не уверен, — громким шепотом ответил Морган, — но, думаю, это какой-нибудь посол, страдающий манией величия и преувеличивающий собственную важность.
Морган хотел, чтобы его услышали и достиг своей цели: вокруг них раздался хохот. Последний гигант строго посмотрел на них, но Морган сделал невинную физиономию и поклонился. Гигант проследовал мимо.
— Ну что ж, кто бы он ни был, — сказал Дерри, когда они поехали дальше, — слуги у него очень плохо воспитаны. Кто-нибудь должен их проучить.
На этот раз Морган ухмыльнулся.
— Я сам этим займусь, — сказал он и кивнул вперед, туда, где процессия уже была готова повернуть за угол. Первый гигант без устали работал кнутом, ударяя им направо и налево, разгоняя людей и расчищая дорогу.
И вдруг случилась странная вещь. Длинный черный кнут, которым гигант действовал с таким искусством, как бы приобрел собственный разум. Возвращаясь после пренебрежительного удара по уличным зевакам, он внезапно и необъяснимым образом обвился вокруг передних ног лошади гиганта.
Прежде чем кто-либо смог понять, что произошло, лошадь и всадник, с грохотом и металлическим лязгом, покатились по мощеной улице.
Когда гигант, вне себя от ярости, поднялся, он был встречен смехом, насмешками и улюлюканьем, а чтобы освободить ноги лошади, ему пришлось разрезать свой кнут. Процессия, сопровождаемая свитой, двинулась дальше.
Морган, удовлетворенно улыбнувшись, кивнул Дерри, чтобы тот ехал за ним, и свернул на менее оживленную улочку.
Дерри искоса посмотрел на своего командира, когда они доехали до конца улицы.
— Очень приятно, что этот гигант запутался в своем собственном кнуте, милорд, — сказал Дерри с восхищением в голосе. — Уж очень он неуклюж, верно?
Морган поднял брови.
— Ты думаешь, что это я устроил инцидент? Я знаю, что гиганты часто страдают плохой координацией движений. Думаю, это от того, что у них мало мозгов, а кроме того, я терпеть не могу людей, которые бьют других кнутом.
Главный двор королевского дворца был переполнен народом. Такого количества людей здесь Морган не мог припомнить со времен своего детства. Единственное, что им с Дерри оставалось, это протискиваться через бурлящие толпы.
Очевидно, что многие из гостей завтрашней коронации обосновались в самом дворце. Вся площадь перед главной лестницей была заполнена экипажами, каретами, вьючными животными. Дворяне, их жены, дети, слуги
— все бурлило, шумело, кричало. Гам и вонь вызывали головокружение и тошноту.
Морган был поражен, что так много дворян из Одиннадцати королевств решили принять участие в празднике. Конечно, коронация — выдающееся событие, но его удивляло то, что здесь добровольно собрались дворяне, люто враждовавшие между собой, да и по отношению к королевской власти бывшие серьезными противниками. Он подумал, что будет еще более удивлен, если здесь до конца праздника не разразится хотя бы одна серьезная ссора с кровопролитием.
Вот уже две группы слуг ожесточенно спорят, чей хозяин займет более почетное место за королевским столом. Интересно, почему они так ревниво относятся к положению своих хозяев? Ведь по отношению к другим лордам они будут занимать более чем скромные места. Все пять Штатов Форони находятся под защитой и экономическим контролем Хорта из Орсаля. Флаг Орсаля уже развивался над башнями главного управления. Представители Хортов будут сидеть намного впереди всех посланцев Штатов Форони.
Сам Орсаль, который контролировал всю торговлю в Южных морях, скорее всего, не собирался прибыть сюда. Его отношения с Ркасси на юге уже давно не были дружественными. И старый морской лев решил, что будет благоразумнее остаться дома и охранять свои порты: таков старый Орсаль.
Но молодой Орсаль был здесь. Справа развивались его флаги цвета морской волны, а его слуги занимались перегрузкой багажа.
Морган подумал, что завтра после коронации ему следует встретиться с молодым Орсалем: если сам он, конечно, останется жив. И если Орсаль не погибнет, что вполне вероятно, учитывая их сложные отношения со Штатами Форони. Может, удастся завтра добиться приемлемого соглашения. Во всяком случае, Орсаль должен знать его точку зрения: Корвин и Штат Хорт всегда поддерживали хорошие отношения.
Морган кивнул в знак приветствия, когда мимо проходил лорд-канцлер Торонта, но он больше не думал об иностранных эмиссарах. В первую очередь ему сегодня следует встретиться с лордами Регентского Совета.
Морган заметил ярко-оранжевый бархат лорда Эвана, его огненно-рыжую шевелюру: лорд входил в главные двери на самом верху лестницы.
Слева от себя он увидел пажа, ведущего в королевские конюшни двух лошадей с попонами цвета Мак Лейнов. Значит здесь есть поддержка, на которую он может рассчитывать. Лорд Джаред, его обожаемый дядя, правил почти пятой частью Гвинеда, если считать и графство Корни его старшего сына. Сам граф Корни, Кевин, уже давно был другом Моргана, а скоро станет его родственником. Да еще можно вспомнить о младшем Мак Лейне Дункане, на которого тоже можно положиться.
Кивнув Дерри, чтобы тот следовал за ним, Морган поехал сквозь толпу к лестнице. Там они спешились. Ласково погладив лошадь, Морган бросил поводья Дерри, снял шлем и стал рассеянно приглаживать свои светлые волосы, отыскивая взглядом знакомые лица.
— О, Ричард Фиц-Вильямс! — закричал он, подняв руку в перчатке.
Высокий темноволосый юноша в королевской ливрее обернулся на звук своего имени, улыбнулся, узнав Моргана, но его улыбка, пока он быстро пробирался к Моргану, быстро сменилась на тревожное выражение лица.
— Лорд Алярик, — поспешно поклонившись, прошептал он. — Вам не следовало бы появляться здесь. Говорят, что Совет настроен против вас.
Его глаза нервно оглядывали Моргана и Дерри. Дерри, привязывая шлем к седлу, как бы застыл, но, встретив короткий выразительный взгляд Моргана, вернулся к своему занятию. Морган снова обратился к Ричарду:
— Значит, Совет планирует действовать против меня? — спросил он, изображая полнейшее недоумение. — А почему?
Ричард поежился и отвел свой взгляд от испытующего взгляда Моргана. Он когда-то обучался под его руководством и всегда восхищался им, но сейчас он не хотел быть первым, кто расскажет Моргану обо всех неприятностях.
— Я … я мало знаю, — пробормотал он. — Они … да вы же слышали, какие здесь ходят слухи? — и он со страхом посмотрел на Моргана.
— Да, я слышал, Ричард, — вздохнул тот. — Ты им веришь?
Ричард отчаянно замотал головой.
Морган в возбуждении хлопнул свою лошадь по шее, и животное от неожиданности отшатнулась.
— Дьявол их побери! — сказал он. — Это именно то, чего я боялся! Дерри, ты помнишь, что я говорил тебе о Регентском Совете?
Дерри кивнул.
— Отлично! — сказал Морган. — И как тебе понравится, если ты пойдешь и постараешься умиротворить лордов Совета, а я пока пойду и улажу кое-что?
— Но вы же не собираетесь долго задерживаться, сэр?
Морган расхохотался.
— Дерри, мальчик! Мне нравится, как ты мыслишь. Напомни мне, чтобы я подумал о соответствующей награде для тебя.
— Да, сэр.
Морган повернулся к Ричарду, подал ему поводья и шлем.
— Ричард, ты посмотришь за нашими лошадьми?
— Конечно, милорд, — ответил слуга, с удивлением глядя на двух смеющихся людей. — Но будьте осторожны, сэр.
Морган с благодарностью кивнул, а затем решительно направился вверх по ступенькам лестницы, сопровождаемый спешащим за ним Дерри.
Лестница и вход во дворец были заполнены дворянами и их женами в роскошных одеждах. Морган опять подумал, что он выглядит среди них настоящим бродягой, однако он вскоре понял, что одежда вовсе не главное. Когда он проходил мимо, все разговоры моментально прекращались, а когда он отвечал на настороженные взгляды окружающих своей обычной улыбкой и легким поклоном, женщины отшатывались как от прокаженного, а руки мужчин непроизвольно тянулись к оружию.
Теперь он понял все! Несмотря на его долгое отсутствие, его узнавали сразу и сразу вспоминали дикие слухи о Дерини, связанные с ним: кто-то хорошо поработал, чтобы запачкать его имя. Эти люди действительно верят, что он злой колдун Дерини из старинных легенд!
Отлично! Пусть верят. Он будет играть ту роль, которую они приписали ему. Если они желают увидеть перед собой вкрадчивого, самоуверенного, смутноугрожающего лорда Дерини — он доставит им это удовольствие!
Он остановился перед дверью, чтобы стряхнуть пыль с одежды и придать себе соответствующий вид. Он поправил одежду так, чтобы его меч и кольчуга зловеще сверкали из-под плаща, а его волосы блестели, как полированное золото в свете яркого солнца. Его вид должен производить впечатление, и, чувствуя, что он достиг желаемого результата, Морган, как шаловливый мальчишка, повернулся на каблуках и вошел в холл. За ним неотступной голубой тенью проскользнул Дерри.
Морган стремился не думать о владениях старых Морганов. Много поместий было разбросано по всем Одиннадцати королевствам, но все они предназначались в приданное его сестре Бронвин, собиравшейся будущей весной выйти замуж за Кевина Мак Лэйна. Когда это случится, то только имя и двойное сплетение трав на знамени останутся у него от предков.
Внезапно кто-то окликнул его и этим отвлек от горьких размышлений. Оглянувшись, Морган увидел лорда Роджера: Роджер прокладывал себе путь через толпы дворян. На его тонком лице было написано беспокойство, узкие усики словно шевелились от нетерпения.
— Морган, мы уже давно ждем вас! Что случилось?! — Он, нервно взглянув на Дерри, очевидно, не узнав его. — Где лорд Ралсон и Колин?
Морган не ответил и заметил Эвана, Бран Кориса и Яна Ховела. Если он дождется этих троих, то ему не придется повторять рассказ дважды. А повторять ему было мучительно: он был близок с Ралсоном.
Когда он пробрался к этим троим, то слева от него появился и Кевин Мак Лэйн, который похлопал его по плечу в знак приветствия. Роджер почти бежал за ним вне себя от ярости.
— Но, Морган! — кричал он. — Вы не ответили на мои вопросы. Что с ними случилось?
Морган, приветствуя группу дворян, поклонился.
— Роджер, мне неприятно говорить об этом, но Ралсон, Колин, два охранника и три лучших офицера — все погибли.
— Погибли! — ахнул Эван.