— О боже, — прошептал Кевин. — Алярик, что случилось?
Морган заложил руки за спину и приготовился к испытаниям.
— Я был в Кардоссе, когда пришли печальные вести о кончине короля. Я взял эскорт — Дерри и моих людей, и мы немедленно выехали в Ремут. После двух дней пути мы попали в засаду. Думаю, что это было где-то близ Валорета. Ралсон и эскорт были убиты в бою. Колин умер от раны на следующий день. Дерри, возможно, потеряет левую руку, но он остался жив, во всяком случае.
Ян, изображая озабоченность и беспокойство, нахмурился и погладил бороду.
— Это ужасно, Морган, это очень плохо. И сколько человек, вы сказали, напало на вас?
— Я не называл цифр, — ответил Морган без всякого выражения. Он с подозрением посмотрел на Яна, пытаясь понять подоплеку вопроса. — Но я полагаю, их было десять или двенадцать человек. Ты согласен со мной, Дерри?
— Вы убили восьмерых, милорд, — заявил Дерри. — Остальные разбежались.
— Хм… — фыркнул Эван. — Девять воинов Гвинеда убили только восьмерых бродяг, напавших на них? Полагаю, что вы могли бы сделать лучше свое дело.
— И я тоже, — добавил Ян, складывая руки на груди. — Я не претендую на роль специалиста в таких делах, как лорд Эван, но мне кажется, что это был плохой бой. Конечно, никто из нас там не был…
Он пожал плечами и многозначительно замолчал.
— Это верно, — сказал Бран Корис, и его глаза прищурились. — Никого из нас там не было. Как мы можем быть уверены в том, что все случилось именно так, как вы рассказываете? Почему вы, Морган, не использовали свое могущество Дерини, чтобы спасти их? А может, вы и не хотели их спасать?
Морган напрягся и взглянул на Брана. Если этот идиот не замолчит, то может произойти непоправимое, а Моргану вовсе не хотелось ввязываться в кровавое столкновение прямо здесь, в холле королевского дворца.
— Я не слышал этого замечания, — сказал он с нажимом. Черт возьми! Уже во второй раз за сегодняшний день ему приходится уклоняться от хорошего боя! — Я повиновался приказу моего короля и я приехал. Кевин, ты не знаешь, где сейчас Келсон?
— Я доложу ему, что вы уже здесь, — ответил Кевин и, ускользнув от рук Брана, который его хотел задержать, отошел.
Бран опустил руку на рукоять меча и посмотрел на Моргана.
— Ловко придумано, Морган, но семь смертей — слишком большая цена за ваше присутствие здесь!
Он начал вынимать меч, но Эван остановил его руку.
— Опомнитесь, Бран! — воскликнул он. — А вы, Алярик, лучше бы здесь не появлялись. К тому же и королева не хотела, чтобы за вами посылали. Я не думаю, что вы сможете увидеть мальчика до того, как переговорите с Ее Величеством.
— Я польщен тем, что королева помнит обо мне, Эван, — мягко ответил Морган. — Но, к счастью, меня не заботит, что она обо мне думает. Я дал слово королю Бриону, и я сдержу его. — Он посмотрел вокруг, — И я не думаю, что Брион был бы доволен, если бы узнал о вызове меня в Совет. Именно за этим вы здесь собрались, не так ли?
Лорды Совета обменялись недоуменными взглядами, пытаясь угадать, кто же из них выдал планы Совета Моргану. В другом конце холла Морган увидел князя Нигеля, который, обменявшись несколькими словами с Кевином, направился к Моргану.
— Ты должен понять, Морган, — мягко сказал Роджер, — никто из нас ничего не имеет против тебя. Но королева — она очень плохо перенесла смерть Бриона.
— И я тоже, Роджер, — быстро ответил Морган, и его серые глаза решительно сверкнули.
Подошел Нигель, встал между Роджером и Эваном, и протянул руку Моргану.
— Алярик, я очень рад тебя видеть. И лорда Дерри тоже.
Дерри с благодарностью поклонился: он был польщен, что Дюк королевской крови узнал его, и был рад тому, что вражде положен конец. Все остальные тоже поклонились.
— Я хотел бы просить вас о милости, — продолжал Нигель, играя роль гостеприимного хозяина. — Не могли бы вы занять место Алярика в Совете, Дерри? У него есть кое-какие важные дела.
— С удовольствием, Ваше Высочество.
— Отлично. Вы нас простите, джентльмены? — сказал Нигель, подхватывая Моргана под руку и направляясь вместе с ним в ту же сторону, куда ушел Кевин.
Когда Нигель и Морган исчезли в направлении королевских покоев, Ян мысленно поздравил Нигеля с той ловкостью, с которой тот осуществил этот маневр. Но это еще не конец дела: даже если Морган сможет переговорить с Келсоном, а Ян уже не имел возможности предотвратить эту встречу, то все равно лорда Дерини еще ожидает несколько сюрпризов.
Теперь следовало заняться этим лордом Дерри. К тому же, Бран Корис тоже преподнес отличный подарок. Ян знал, что партия Моргана в Совете уменьшилась на один голос со смертью Ралсона. А теперь оказывается, что и Бран Корис тоже выступает против него. Интересно, что же побудило его к этому: ведь в прошлом он всегда занимал нейтральную позицию.
Шагая рядом с Нигелем, Морган удивился той разительной перемене, что произошла в младшем брате Бриона за последние два месяца. Хотя Дюку было всего тридцать с небольшим, он казался старше, по крайней мере вдвое.
Причем это было не физической старостью: никаких признаков седины в иссиня черных волосах, Нигель не сутулился, не шаркал ногами. Они шли по широкому, вымощенными мраморными плитами коридору, и Морган понял, что все перемены обусловлены выражением глаз. Нигель всегда был более спокойным, более уравновешенным, чем его царствующий брат, но теперь что-то новое — испуг? — появилось в его взгляде, то, чего Морган никогда раньше не замечал.
Как только они отошли подальше, где их не могли ни видеть, ни слышать, с лица Нигеля исчезла искусственная улыбка, и он с тревогой посмотрел на Моргана.
— Нам нужно торопиться, — прошептал он. Его широкие шаги отдавались многократным эхом в пространстве коридора. — Дженана готова выступить перед Советом и предъявить вам обвинения. А я не могу припомнить, чтобы лорды Совета были в более плохом настроении. Они, по-моему, верят в эти слухи относительно смерти Бриона.
— Они, конечно, верят им, — сказал Морган. — Они действительно думают, что я убил Бриона с помощью магии Дерини прямо из Кардоссы. Даже чистокровный Дерини не сможет сделать этого. — Он хмыкнул. — А еще есть легковерные, которые считают, что он умер от сердечного приступа.
Они дошли до перекрестка, и Нигель свернул в правый коридор, ведущий в дворцовый сад.
— Обсуждались обе версии. Но нет доказательств. Правда, у Келсона имеется своя версия — и я склонен согласиться с ним: Чарисса!
— Возможно, он прав, — сказал Морган. — А что касается Совета — вы можете держать его в руках?
— Вряд ли, — нахмурился Нигель. — Во всяком случае, не долго.
Они прошли мимо часового, и Нигель рассеянно отсалютовал.
— Видите ли, — продолжал он, — было бы совсем по-другому, если бы Келсон был настоящим королем в зрелом возрасте. Он тогда запретил бы Совету разбираться с обвинениями против вас, если у них нет конкретных доказательств. Но он не король и не может так поступить. И до тех пор, пока он не достигнет совершеннолетия, Совет Регентов будет иметь всю полноту власти, которой Келсон противиться не сможет. Они предложат ему свою версию и при голосовании простым большинством вас осудят. Добьются ли они в этом успеха, во многом зависит от того, как Келсон сможет провести голосование.
— А он может что-либо сделать? — спросил Морган, когда они поднялись в сад.
— Этого я не знаю, Алярик, — ответил Нигель. — Он, конечно, хорош, очень хорош, но все же я ничего не могу сказать. К тому же вы видели настроение лордов Совета. После смерти Ралсона и открытого обвинения Брана Кориса все выглядит очень плохо.
— Об этом я знал еще в Кардоссе.
Они остановились возле увитого розами летнего домика на краю дубовой рощицы, и Морган, испытующе оглядевшись, мысленно одобрил место встречи.
— А эти попытки Дженаны дискредитировать меня, Нигель. Какие обвинения она собирается выдвинуть?
Нигель поставил ногу на каменную скамью и угрюмо посмотрел на Моргана.
— Государственная измена и ересь, — сказал он спокойно. — И это не предположение.
— Измена? — вскричал Морган. — Черт побери, Нигель, ведь если она не позволит мне помочь Келсону, то он погибнет! Разве она не понимает этого?!
Нигель безнадежно пожал плечами.
— Кто может сказать, что она понимает, а что нет? Я только знаю, что наш дорогой лорд Роджер собирается выступить с обвинением в измене. И нет ни одного шанса, что архиепископ Корриган откажется поддержать обвинение в ереси. Дженана вызвала ему в помощь из Валорета кого-то, не помню его имени. Ну тот, который прославился суровыми гонениями Дерини на севере.
— Лорис, — прошипел Морган и сплюнул как от омерзения.
Испытывая внутреннею дрожь, он смотрел на кусты роз вокруг домика и на дубовую рощу, в которой деревья были высажены так, что проходы меж ними образовывали лабиринт: Морган не видел его запутанных ответвлений, но внезапно понял, что лабиринт как бы символизирует все те проблемы, что встали перед ним. Все было запутано, загадочно, за каждым поворотом его ждали непредсказуемые трудности. Однако из дубового лабиринта выход был, а из его лабиринта?
Овладев собой, он снова повернулся к Нигелю.
— Нигель, я уверяю вас, что Келсон мог бы победить Чариссу раз и навсегда, если бы он обладал могуществом Бриона. Неужели Дженана не знает, что ему предстоит, если он выступит против Чариссы без этого могущества? Вы же следующий наследник трона, вы знаете, о чем я говорю?
— Если она и знает, то не показывает этого, — вздохнул Нигель. — Я хочу попытаться снова поговорить с ней, если вы думаете, что это может помочь. По крайней мере, мы хоть выиграем время.
— Хорошо, — кивнул Морган. — И если на нее не подействует логика, то принуди ее.
— Я сделаю, что смогу, — угрюмо кивнул Нигель, отходя от Моргана.
— Я надеюсь, — сказал Морган почти про себя, так как Дюк уже почти скрылся за поворотом дорожки.
Морган печально улыбнулся и пошел к летнему домику, где он собирался ждать Келсона. Лично у него не было надежды на то, что кто-то сможет умиротворить вдову Бриона, а меньше всего — на Нигеля, который, правда, всегда выступал на стороне Моргана.
С другой стороны, Нигель был ее родственником, а это кое-что значило. Кто знает? Ведь в этом мире, где боги восстают из мертвых и где квазимертвая раса собрала все силы Добра и Зла, может произойти все, даже самое невероятное.
Однако он не мог понять позицию Дженаны. Морган знал, что она основывалась на древнем и враждебном страхе перед магией Дерини. И этот переходящий в ненависть страх усиливался во многих поколениях в связи с тем, что церковь ополчилась на все оккультные искусства и науки. Но в ненависти Дженаны есть что-то еще.
Конечно, когда-то были причины ненавидеть Дерини, и Морган первый бы признал это. Но ведь прошло уже триста лет с начала царствования Дерини, когда Одиннадцать королевств почти три поколения были под их диктаторским правлением. И это время кончилось двести лет назад.
И даже когда власть Дерини была в расцвете, существовала только горстка братьев, проповедующих мрачную жестокость. А в противовес им были тысячи Дерини, которые под руководством Камбера Кулди обнаружили, что при тщательно подобранных условиях в некоторых индивидуумах можно собрать весь набор сил и могуществ Дерини. Могущество Дерини может быть приобретено человеком!
Началась революция, которой руководил Камбер, и царствование Дерини тут же рухнуло. Тираны были казнены своими собственными слугами, и правление было возвращено наследникам старых правителей — людей.
Но вскоре люди и воинствующая церковь забыли, что освобождение им принесли лорды Дерини, и перестали делать различие между разными группами Дерини.
Через пятнадцать лет после Восстания — даже не прошло еще одного поколения! — братство Дерини оказалось жертвой самого кровавого преследования, которое когда-либо видели глаза цивилизованного человека. Очистительный огонь костров инквизиции уменьшил количество Дерини до одной трети от первоначального количества. Те, кто выжил в этом кошмаре, теперь скрывались, отказавшись от своего наследства, или жили в постоянном страхе под защитой тех немногих дворян, которые еще не забыли, как все происходило в действительности.
С годами все стирается из памяти, и очистительный огонь остался в памяти только немногих закоренелых фанатиков. Некоторые семьи Дерини возвысились и заняли достаточно высокие посты в государстве. Но магия, если она использовалась, применялась с крайней осторожностью, а многие Дерини вообще отказались пользоваться ею в любом случае.
Однако среди людей магии дар, который они получили во время Восстановления, тщательно сохранялся. И уже многие постепенно признали, что правители Гвинеда и некоторые другие правители Одиннадцати королевств обладают специальным могуществом, которое каким-то таинственным образом вселяется в них, подтверждая божественное право на власть, на престол.
О том, что источник этого могущества — Дерини, старались не говорить. Но это было именно то могущество, оно передавалось посредством специально разработанных ритуалов от отца к сыну в течение двухсот лет. Это было могущество, что помогло Бриону сокрушить Марлука пятнадцать лет назад.
Однако вражда Дженаны с Морганом началась еще до этой исторической битвы.
Когда Брион впервые привел медноволосую красавицу принцессу домой, Морган радовался со всем Гвинедом. Молодая королева вскружила ему голову, как и всем молодым людям при дворе. Морган обожал ее со всей юношеской пылкостью и страстью: Дженана принесла с собой новое веселье и роскошь в королевский дворец Ремута.
Затем пришел день, когда король случайно проговорился, что Морган наполовину Дерини. Лицо Дженаны смертельно побледнело. А после этого началась война, исход которой мог оказаться роковым, война с Марлуком.
Он все еще хорошо помнил тот день — хотя прошло уже пятнадцать лет, — когда он и Брион, вне себя от радости после победы над Марлуком, ехали назад в Ремут во главе торжествующей армии.
Он помнил, как Брион гордился Морганом, которому только что исполнилось четырнадцать лет, как они вбежали в покои Дженаны, громогласно хвастаясь своей победой, и он помнит ее ужас и отчаяние, когда она поняла, что ее муж сохранил престол и одержал победу при помощи магии Дерини.
Сразу же после этого Дженана отправилась в паломничество на два месяца и добровольно заточила себя в аббатстве Святого Жиля близ Женрис Меер. Затем она и Брион вроде бы примирились, она снова вернулась в Ремут, но Моргана она старалась избегать. И когда на следующий год родился Келсон, она совершенно недвусмысленно дала понять, что не хочет иметь ничего общего с юным лордом Дерини.
Ее решение, конечно, не повлияло на положение Моргана при дворе. Его дружба с Брионом оставалась крепкой, и к радости Бриона он принял активное участие в обучении Келсона.
Постепенно Брион и Морган поняли, что все попытки примирения с Дженаной обречены на провал. И по истечении нескольких лет Брион привык к этому факту, к тому, что его обожаемая королева ненавидит его самого лучшего друга, того, кому он доверял больше всех.
Теперь Морган никогда не встречался с королевой, за исключением официальных приемов. И эти редкие встречи проходили в непрерывных словесных поединках и уколах, язвительных замечаниях, упреках. Зная женщин, Морган понимал, что такое положение вряд ли когда-нибудь изменится и что отношения между ними не наладятся.
Скрип шагов по гравию разорвал тишину сада. Морган оглянулся, а затем выскользнул из зарослей, где сидел в ожидании. Келсон и Кевин уже обогнули клумбу на главной аллее и остановились у летнего домика.
Келсон был в одежде ярко-красных королевских цветов. Его лицо, над воротником из чернобурой лисы, было сумрачным, напряженным, сосредоточенным. Он подрос за те месяцы, пока Морган его не видел, а его тренированный глаз различил кольчугу под роскошной шелковой туникой Келсона. Одна черная креповая повязка была на рукаве, чуть повыше локтя, а другая свисала с пояса.
Больше всего в Келсоне Моргана поразило сходство с Брионом: он смотрел на Келсона и видел Бриона, видел большие серые глаза под черным бархатом прямых волос, величественную посадку гордой головы, непринужденность, с которой Келсон носил королевскую одежду. Он заметил кажущуюся хрупкость худощавого тела, вспомнил стальные мышцы, которые скрывала она, вспомнил часы, долгие часы тренировок с оружием.
Это был Брион — Серые смеющиеся глаза, Брион — Разящий меч, Брион
— Задумчивый разум. Морган обучал его скакать и фехтовать, выполнять все королевские церемонии, даже учил ходить. И вот теперь он смотрел на него, и в нем путались Келсон и Брион, светлый и темный.
Теперь перед ним Келсон. И Брион, который просит своего ближайшего друга поклясться, что мальчик всегда будет иметь защитника, если с ним что-нибудь случится.
Брион всего за несколько месяцев до смерти доверил ему ключ от своей божественной силы и могущества, и вот теперь перед ним — его сын.
Келсон неуверенно опустил глаза. Ему хотелось подбежать к Моргану, как это он делал будучи ребенком, обхватить его руками, излить ему всю боль, весь ужас, все кошмары этих последних двух недель, позволить Моргану успокоить себя, успокоить взбудораженный разум с помощью магии Дерини. Он всегда чувствовал себя в безопасности рядом с Морганом. Если бы он только мог… Но он не мог.
Он стал мужчиной, или считалось, что стал им, и более того — он Король. Может быть, Морган поможет ему выжить в этом кошмаре!
Сухо, чувствуя неловкость своей новой роли, Келсон поднял глаза и встретил взгляд друга отца, своего друга.
— Морган? — он кивнул, пытаясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле.
Морган улыбнулся медленной, все понимающей улыбкой и спокойно пошел к нему. Он хотел встать на колени, как этого требовал этикет, но чувствовал, что мальчика это стеснит, и решил просто поздороваться.
— Мой принц — сказал он.
Кевин Мак Лэйн, который был на несколько шагов позади, не пропустил напряженной ситуации. Он откашлялся и посмотрел на Моргана.
— Дункан просил передать вам, что будет ожидать в Сейнт Хинари, когда вы будете готовы, Алярик. А я … я, пожалуй, вернусь в Совет. Думаю, что там я буду более полезен.
Морган кивнул Кевину, но не отвел взгляда от Келсона. Кевин отвесил поклон и поспешил прочь по главной аллее.
Когда звук его шагов исчез вдали, Келсон посмотрел на мозаичный пол летнего домика и носком сапога нарисовал что-то на земле.
— Лорд Кевин рассказал мне о Колине, лорде Ралсоне и других, — наконец сказал он. — Я … я чувствую, что виноват в их смерти. Ведь это я настаивал на том, чтобы они поехали за вами.
— Кому-то все равно было нужно — ответил Морган и положил руку на плечо Келсона. — Я знаю, что вы должны чувствовать при этом известии. Тела я передал в аббатство Святого Марка. Когда это кончится, вы сможете сделать что-нибудь для семей погибших, может — государственное погребение.
— Небольшое утешение — государственное погребение. — задумчиво произнес Келсон. — И все же вы правы: кто-то должен был поехать.
— Молодец, — засмеялся Морган. — Пойдем погуляем.
Кевин Мак Лэйн быстро осмотрел холл и затем пошел туда, где у дверей в комнату Совета одиноко стоял Дерри.
— Они еще не собрались? — подходя, спросил Кевин.
— Нет. Ждут опоздавших. Надеюсь, они задержатся подольше, если, конечно, они не из наших.
Кевин рассмеялся.
— Я — Кевин Мак Лэйн, кузен Моргана. И если ты друг Алярика, то давай без формальностей. — Он протянул руку юноше, и тот крепко пожал ее.
— Син Дерри — помощник Моргана.
Кевин кивнул и осмотрелся.
— Не слышно каких-нибудь сплетен? Думаю, что в Ремуте уже каждый знает, что Морган вернулся.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Дерри. — О чем ты думаешь?
— О чем я думаю? — спросил Кевин, показывая на себя пальцем. — Мой друг, думаю, что мы все в большой опасности. Ты знаешь, какие обвинения выдвигаются против него?
— Боюсь, что да.
Кевин загнул один палец.
— Во-первых, ересь. А во-вторых? — Он загнул второй палец. — Государственная измена. Можешь ты предположить, какое наказание предстоит за эти два проступка?
Дерри вздохнул, плечи его опустились.
— Смерть — прошептал он.
Глава 3
Морган заложил руки за спину и приготовился к испытаниям.
— Я был в Кардоссе, когда пришли печальные вести о кончине короля. Я взял эскорт — Дерри и моих людей, и мы немедленно выехали в Ремут. После двух дней пути мы попали в засаду. Думаю, что это было где-то близ Валорета. Ралсон и эскорт были убиты в бою. Колин умер от раны на следующий день. Дерри, возможно, потеряет левую руку, но он остался жив, во всяком случае.
Ян, изображая озабоченность и беспокойство, нахмурился и погладил бороду.
— Это ужасно, Морган, это очень плохо. И сколько человек, вы сказали, напало на вас?
— Я не называл цифр, — ответил Морган без всякого выражения. Он с подозрением посмотрел на Яна, пытаясь понять подоплеку вопроса. — Но я полагаю, их было десять или двенадцать человек. Ты согласен со мной, Дерри?
— Вы убили восьмерых, милорд, — заявил Дерри. — Остальные разбежались.
— Хм… — фыркнул Эван. — Девять воинов Гвинеда убили только восьмерых бродяг, напавших на них? Полагаю, что вы могли бы сделать лучше свое дело.
— И я тоже, — добавил Ян, складывая руки на груди. — Я не претендую на роль специалиста в таких делах, как лорд Эван, но мне кажется, что это был плохой бой. Конечно, никто из нас там не был…
Он пожал плечами и многозначительно замолчал.
— Это верно, — сказал Бран Корис, и его глаза прищурились. — Никого из нас там не было. Как мы можем быть уверены в том, что все случилось именно так, как вы рассказываете? Почему вы, Морган, не использовали свое могущество Дерини, чтобы спасти их? А может, вы и не хотели их спасать?
Морган напрягся и взглянул на Брана. Если этот идиот не замолчит, то может произойти непоправимое, а Моргану вовсе не хотелось ввязываться в кровавое столкновение прямо здесь, в холле королевского дворца.
— Я не слышал этого замечания, — сказал он с нажимом. Черт возьми! Уже во второй раз за сегодняшний день ему приходится уклоняться от хорошего боя! — Я повиновался приказу моего короля и я приехал. Кевин, ты не знаешь, где сейчас Келсон?
— Я доложу ему, что вы уже здесь, — ответил Кевин и, ускользнув от рук Брана, который его хотел задержать, отошел.
Бран опустил руку на рукоять меча и посмотрел на Моргана.
— Ловко придумано, Морган, но семь смертей — слишком большая цена за ваше присутствие здесь!
Он начал вынимать меч, но Эван остановил его руку.
— Опомнитесь, Бран! — воскликнул он. — А вы, Алярик, лучше бы здесь не появлялись. К тому же и королева не хотела, чтобы за вами посылали. Я не думаю, что вы сможете увидеть мальчика до того, как переговорите с Ее Величеством.
— Я польщен тем, что королева помнит обо мне, Эван, — мягко ответил Морган. — Но, к счастью, меня не заботит, что она обо мне думает. Я дал слово королю Бриону, и я сдержу его. — Он посмотрел вокруг, — И я не думаю, что Брион был бы доволен, если бы узнал о вызове меня в Совет. Именно за этим вы здесь собрались, не так ли?
Лорды Совета обменялись недоуменными взглядами, пытаясь угадать, кто же из них выдал планы Совета Моргану. В другом конце холла Морган увидел князя Нигеля, который, обменявшись несколькими словами с Кевином, направился к Моргану.
— Ты должен понять, Морган, — мягко сказал Роджер, — никто из нас ничего не имеет против тебя. Но королева — она очень плохо перенесла смерть Бриона.
— И я тоже, Роджер, — быстро ответил Морган, и его серые глаза решительно сверкнули.
Подошел Нигель, встал между Роджером и Эваном, и протянул руку Моргану.
— Алярик, я очень рад тебя видеть. И лорда Дерри тоже.
Дерри с благодарностью поклонился: он был польщен, что Дюк королевской крови узнал его, и был рад тому, что вражде положен конец. Все остальные тоже поклонились.
— Я хотел бы просить вас о милости, — продолжал Нигель, играя роль гостеприимного хозяина. — Не могли бы вы занять место Алярика в Совете, Дерри? У него есть кое-какие важные дела.
— С удовольствием, Ваше Высочество.
— Отлично. Вы нас простите, джентльмены? — сказал Нигель, подхватывая Моргана под руку и направляясь вместе с ним в ту же сторону, куда ушел Кевин.
Когда Нигель и Морган исчезли в направлении королевских покоев, Ян мысленно поздравил Нигеля с той ловкостью, с которой тот осуществил этот маневр. Но это еще не конец дела: даже если Морган сможет переговорить с Келсоном, а Ян уже не имел возможности предотвратить эту встречу, то все равно лорда Дерини еще ожидает несколько сюрпризов.
Теперь следовало заняться этим лордом Дерри. К тому же, Бран Корис тоже преподнес отличный подарок. Ян знал, что партия Моргана в Совете уменьшилась на один голос со смертью Ралсона. А теперь оказывается, что и Бран Корис тоже выступает против него. Интересно, что же побудило его к этому: ведь в прошлом он всегда занимал нейтральную позицию.
Шагая рядом с Нигелем, Морган удивился той разительной перемене, что произошла в младшем брате Бриона за последние два месяца. Хотя Дюку было всего тридцать с небольшим, он казался старше, по крайней мере вдвое.
Причем это было не физической старостью: никаких признаков седины в иссиня черных волосах, Нигель не сутулился, не шаркал ногами. Они шли по широкому, вымощенными мраморными плитами коридору, и Морган понял, что все перемены обусловлены выражением глаз. Нигель всегда был более спокойным, более уравновешенным, чем его царствующий брат, но теперь что-то новое — испуг? — появилось в его взгляде, то, чего Морган никогда раньше не замечал.
Как только они отошли подальше, где их не могли ни видеть, ни слышать, с лица Нигеля исчезла искусственная улыбка, и он с тревогой посмотрел на Моргана.
— Нам нужно торопиться, — прошептал он. Его широкие шаги отдавались многократным эхом в пространстве коридора. — Дженана готова выступить перед Советом и предъявить вам обвинения. А я не могу припомнить, чтобы лорды Совета были в более плохом настроении. Они, по-моему, верят в эти слухи относительно смерти Бриона.
— Они, конечно, верят им, — сказал Морган. — Они действительно думают, что я убил Бриона с помощью магии Дерини прямо из Кардоссы. Даже чистокровный Дерини не сможет сделать этого. — Он хмыкнул. — А еще есть легковерные, которые считают, что он умер от сердечного приступа.
Они дошли до перекрестка, и Нигель свернул в правый коридор, ведущий в дворцовый сад.
— Обсуждались обе версии. Но нет доказательств. Правда, у Келсона имеется своя версия — и я склонен согласиться с ним: Чарисса!
— Возможно, он прав, — сказал Морган. — А что касается Совета — вы можете держать его в руках?
— Вряд ли, — нахмурился Нигель. — Во всяком случае, не долго.
Они прошли мимо часового, и Нигель рассеянно отсалютовал.
— Видите ли, — продолжал он, — было бы совсем по-другому, если бы Келсон был настоящим королем в зрелом возрасте. Он тогда запретил бы Совету разбираться с обвинениями против вас, если у них нет конкретных доказательств. Но он не король и не может так поступить. И до тех пор, пока он не достигнет совершеннолетия, Совет Регентов будет иметь всю полноту власти, которой Келсон противиться не сможет. Они предложат ему свою версию и при голосовании простым большинством вас осудят. Добьются ли они в этом успеха, во многом зависит от того, как Келсон сможет провести голосование.
— А он может что-либо сделать? — спросил Морган, когда они поднялись в сад.
— Этого я не знаю, Алярик, — ответил Нигель. — Он, конечно, хорош, очень хорош, но все же я ничего не могу сказать. К тому же вы видели настроение лордов Совета. После смерти Ралсона и открытого обвинения Брана Кориса все выглядит очень плохо.
— Об этом я знал еще в Кардоссе.
Они остановились возле увитого розами летнего домика на краю дубовой рощицы, и Морган, испытующе оглядевшись, мысленно одобрил место встречи.
— А эти попытки Дженаны дискредитировать меня, Нигель. Какие обвинения она собирается выдвинуть?
Нигель поставил ногу на каменную скамью и угрюмо посмотрел на Моргана.
— Государственная измена и ересь, — сказал он спокойно. — И это не предположение.
— Измена? — вскричал Морган. — Черт побери, Нигель, ведь если она не позволит мне помочь Келсону, то он погибнет! Разве она не понимает этого?!
Нигель безнадежно пожал плечами.
— Кто может сказать, что она понимает, а что нет? Я только знаю, что наш дорогой лорд Роджер собирается выступить с обвинением в измене. И нет ни одного шанса, что архиепископ Корриган откажется поддержать обвинение в ереси. Дженана вызвала ему в помощь из Валорета кого-то, не помню его имени. Ну тот, который прославился суровыми гонениями Дерини на севере.
— Лорис, — прошипел Морган и сплюнул как от омерзения.
Испытывая внутреннею дрожь, он смотрел на кусты роз вокруг домика и на дубовую рощу, в которой деревья были высажены так, что проходы меж ними образовывали лабиринт: Морган не видел его запутанных ответвлений, но внезапно понял, что лабиринт как бы символизирует все те проблемы, что встали перед ним. Все было запутано, загадочно, за каждым поворотом его ждали непредсказуемые трудности. Однако из дубового лабиринта выход был, а из его лабиринта?
Овладев собой, он снова повернулся к Нигелю.
— Нигель, я уверяю вас, что Келсон мог бы победить Чариссу раз и навсегда, если бы он обладал могуществом Бриона. Неужели Дженана не знает, что ему предстоит, если он выступит против Чариссы без этого могущества? Вы же следующий наследник трона, вы знаете, о чем я говорю?
— Если она и знает, то не показывает этого, — вздохнул Нигель. — Я хочу попытаться снова поговорить с ней, если вы думаете, что это может помочь. По крайней мере, мы хоть выиграем время.
— Хорошо, — кивнул Морган. — И если на нее не подействует логика, то принуди ее.
— Я сделаю, что смогу, — угрюмо кивнул Нигель, отходя от Моргана.
— Я надеюсь, — сказал Морган почти про себя, так как Дюк уже почти скрылся за поворотом дорожки.
Морган печально улыбнулся и пошел к летнему домику, где он собирался ждать Келсона. Лично у него не было надежды на то, что кто-то сможет умиротворить вдову Бриона, а меньше всего — на Нигеля, который, правда, всегда выступал на стороне Моргана.
С другой стороны, Нигель был ее родственником, а это кое-что значило. Кто знает? Ведь в этом мире, где боги восстают из мертвых и где квазимертвая раса собрала все силы Добра и Зла, может произойти все, даже самое невероятное.
Однако он не мог понять позицию Дженаны. Морган знал, что она основывалась на древнем и враждебном страхе перед магией Дерини. И этот переходящий в ненависть страх усиливался во многих поколениях в связи с тем, что церковь ополчилась на все оккультные искусства и науки. Но в ненависти Дженаны есть что-то еще.
Конечно, когда-то были причины ненавидеть Дерини, и Морган первый бы признал это. Но ведь прошло уже триста лет с начала царствования Дерини, когда Одиннадцать королевств почти три поколения были под их диктаторским правлением. И это время кончилось двести лет назад.
И даже когда власть Дерини была в расцвете, существовала только горстка братьев, проповедующих мрачную жестокость. А в противовес им были тысячи Дерини, которые под руководством Камбера Кулди обнаружили, что при тщательно подобранных условиях в некоторых индивидуумах можно собрать весь набор сил и могуществ Дерини. Могущество Дерини может быть приобретено человеком!
Началась революция, которой руководил Камбер, и царствование Дерини тут же рухнуло. Тираны были казнены своими собственными слугами, и правление было возвращено наследникам старых правителей — людей.
Но вскоре люди и воинствующая церковь забыли, что освобождение им принесли лорды Дерини, и перестали делать различие между разными группами Дерини.
Через пятнадцать лет после Восстания — даже не прошло еще одного поколения! — братство Дерини оказалось жертвой самого кровавого преследования, которое когда-либо видели глаза цивилизованного человека. Очистительный огонь костров инквизиции уменьшил количество Дерини до одной трети от первоначального количества. Те, кто выжил в этом кошмаре, теперь скрывались, отказавшись от своего наследства, или жили в постоянном страхе под защитой тех немногих дворян, которые еще не забыли, как все происходило в действительности.
С годами все стирается из памяти, и очистительный огонь остался в памяти только немногих закоренелых фанатиков. Некоторые семьи Дерини возвысились и заняли достаточно высокие посты в государстве. Но магия, если она использовалась, применялась с крайней осторожностью, а многие Дерини вообще отказались пользоваться ею в любом случае.
Однако среди людей магии дар, который они получили во время Восстановления, тщательно сохранялся. И уже многие постепенно признали, что правители Гвинеда и некоторые другие правители Одиннадцати королевств обладают специальным могуществом, которое каким-то таинственным образом вселяется в них, подтверждая божественное право на власть, на престол.
О том, что источник этого могущества — Дерини, старались не говорить. Но это было именно то могущество, оно передавалось посредством специально разработанных ритуалов от отца к сыну в течение двухсот лет. Это было могущество, что помогло Бриону сокрушить Марлука пятнадцать лет назад.
Однако вражда Дженаны с Морганом началась еще до этой исторической битвы.
Когда Брион впервые привел медноволосую красавицу принцессу домой, Морган радовался со всем Гвинедом. Молодая королева вскружила ему голову, как и всем молодым людям при дворе. Морган обожал ее со всей юношеской пылкостью и страстью: Дженана принесла с собой новое веселье и роскошь в королевский дворец Ремута.
Затем пришел день, когда король случайно проговорился, что Морган наполовину Дерини. Лицо Дженаны смертельно побледнело. А после этого началась война, исход которой мог оказаться роковым, война с Марлуком.
Он все еще хорошо помнил тот день — хотя прошло уже пятнадцать лет, — когда он и Брион, вне себя от радости после победы над Марлуком, ехали назад в Ремут во главе торжествующей армии.
Он помнил, как Брион гордился Морганом, которому только что исполнилось четырнадцать лет, как они вбежали в покои Дженаны, громогласно хвастаясь своей победой, и он помнит ее ужас и отчаяние, когда она поняла, что ее муж сохранил престол и одержал победу при помощи магии Дерини.
Сразу же после этого Дженана отправилась в паломничество на два месяца и добровольно заточила себя в аббатстве Святого Жиля близ Женрис Меер. Затем она и Брион вроде бы примирились, она снова вернулась в Ремут, но Моргана она старалась избегать. И когда на следующий год родился Келсон, она совершенно недвусмысленно дала понять, что не хочет иметь ничего общего с юным лордом Дерини.
Ее решение, конечно, не повлияло на положение Моргана при дворе. Его дружба с Брионом оставалась крепкой, и к радости Бриона он принял активное участие в обучении Келсона.
Постепенно Брион и Морган поняли, что все попытки примирения с Дженаной обречены на провал. И по истечении нескольких лет Брион привык к этому факту, к тому, что его обожаемая королева ненавидит его самого лучшего друга, того, кому он доверял больше всех.
Теперь Морган никогда не встречался с королевой, за исключением официальных приемов. И эти редкие встречи проходили в непрерывных словесных поединках и уколах, язвительных замечаниях, упреках. Зная женщин, Морган понимал, что такое положение вряд ли когда-нибудь изменится и что отношения между ними не наладятся.
Скрип шагов по гравию разорвал тишину сада. Морган оглянулся, а затем выскользнул из зарослей, где сидел в ожидании. Келсон и Кевин уже обогнули клумбу на главной аллее и остановились у летнего домика.
Келсон был в одежде ярко-красных королевских цветов. Его лицо, над воротником из чернобурой лисы, было сумрачным, напряженным, сосредоточенным. Он подрос за те месяцы, пока Морган его не видел, а его тренированный глаз различил кольчугу под роскошной шелковой туникой Келсона. Одна черная креповая повязка была на рукаве, чуть повыше локтя, а другая свисала с пояса.
Больше всего в Келсоне Моргана поразило сходство с Брионом: он смотрел на Келсона и видел Бриона, видел большие серые глаза под черным бархатом прямых волос, величественную посадку гордой головы, непринужденность, с которой Келсон носил королевскую одежду. Он заметил кажущуюся хрупкость худощавого тела, вспомнил стальные мышцы, которые скрывала она, вспомнил часы, долгие часы тренировок с оружием.
Это был Брион — Серые смеющиеся глаза, Брион — Разящий меч, Брион
— Задумчивый разум. Морган обучал его скакать и фехтовать, выполнять все королевские церемонии, даже учил ходить. И вот теперь он смотрел на него, и в нем путались Келсон и Брион, светлый и темный.
Теперь перед ним Келсон. И Брион, который просит своего ближайшего друга поклясться, что мальчик всегда будет иметь защитника, если с ним что-нибудь случится.
Брион всего за несколько месяцев до смерти доверил ему ключ от своей божественной силы и могущества, и вот теперь перед ним — его сын.
Келсон неуверенно опустил глаза. Ему хотелось подбежать к Моргану, как это он делал будучи ребенком, обхватить его руками, излить ему всю боль, весь ужас, все кошмары этих последних двух недель, позволить Моргану успокоить себя, успокоить взбудораженный разум с помощью магии Дерини. Он всегда чувствовал себя в безопасности рядом с Морганом. Если бы он только мог… Но он не мог.
Он стал мужчиной, или считалось, что стал им, и более того — он Король. Может быть, Морган поможет ему выжить в этом кошмаре!
Сухо, чувствуя неловкость своей новой роли, Келсон поднял глаза и встретил взгляд друга отца, своего друга.
— Морган? — он кивнул, пытаясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле.
Морган улыбнулся медленной, все понимающей улыбкой и спокойно пошел к нему. Он хотел встать на колени, как этого требовал этикет, но чувствовал, что мальчика это стеснит, и решил просто поздороваться.
— Мой принц — сказал он.
Кевин Мак Лэйн, который был на несколько шагов позади, не пропустил напряженной ситуации. Он откашлялся и посмотрел на Моргана.
— Дункан просил передать вам, что будет ожидать в Сейнт Хинари, когда вы будете готовы, Алярик. А я … я, пожалуй, вернусь в Совет. Думаю, что там я буду более полезен.
Морган кивнул Кевину, но не отвел взгляда от Келсона. Кевин отвесил поклон и поспешил прочь по главной аллее.
Когда звук его шагов исчез вдали, Келсон посмотрел на мозаичный пол летнего домика и носком сапога нарисовал что-то на земле.
— Лорд Кевин рассказал мне о Колине, лорде Ралсоне и других, — наконец сказал он. — Я … я чувствую, что виноват в их смерти. Ведь это я настаивал на том, чтобы они поехали за вами.
— Кому-то все равно было нужно — ответил Морган и положил руку на плечо Келсона. — Я знаю, что вы должны чувствовать при этом известии. Тела я передал в аббатство Святого Марка. Когда это кончится, вы сможете сделать что-нибудь для семей погибших, может — государственное погребение.
— Небольшое утешение — государственное погребение. — задумчиво произнес Келсон. — И все же вы правы: кто-то должен был поехать.
— Молодец, — засмеялся Морган. — Пойдем погуляем.
Кевин Мак Лэйн быстро осмотрел холл и затем пошел туда, где у дверей в комнату Совета одиноко стоял Дерри.
— Они еще не собрались? — подходя, спросил Кевин.
— Нет. Ждут опоздавших. Надеюсь, они задержатся подольше, если, конечно, они не из наших.
Кевин рассмеялся.
— Я — Кевин Мак Лэйн, кузен Моргана. И если ты друг Алярика, то давай без формальностей. — Он протянул руку юноше, и тот крепко пожал ее.
— Син Дерри — помощник Моргана.
Кевин кивнул и осмотрелся.
— Не слышно каких-нибудь сплетен? Думаю, что в Ремуте уже каждый знает, что Морган вернулся.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Дерри. — О чем ты думаешь?
— О чем я думаю? — спросил Кевин, показывая на себя пальцем. — Мой друг, думаю, что мы все в большой опасности. Ты знаешь, какие обвинения выдвигаются против него?
— Боюсь, что да.
Кевин загнул один палец.
— Во-первых, ересь. А во-вторых? — Он загнул второй палец. — Государственная измена. Можешь ты предположить, какое наказание предстоит за эти два проступка?
Дерри вздохнул, плечи его опустились.
— Смерть — прошептал он.
Глава 3
Пока парикмахер укладывал ее медные волосы в прическу и закреплял их филигранными булавками, Дженана критически рассматривала свое отражение в зеркале.
Брион не любил стиля ее прически. Она казалась ему слишком простой, даже грубой для ее точеных, тонких черт лица. Прическа подчеркивала ее высокие скулы, ее острый подбородок, она оставляла единственное живое место на бледном лице — ее дымчато-зеленые глаза.
Да и черный цвет не шел ей. Текущий черный шелк и бархат делали ее много старше тридцати двух лет.
Нет, Бриону бы все это не понравилось.
Он, конечно, ничего бы не сказал, думала она, пока парикмахер закрывал ее блестящую косу тонкой вуалью, нет, не сказал бы. Он просто протянул бы руку к ее волосам, вытащил булавки и распустил волосы блестящим каскадом на спине, взял бы тонкими нежными пальцами ее за подбородок и поцеловал в губы.
При этих мыслях ее пальцы сжались и задрожали, спрятанные в длинных узких рукавах. Она заставила себя отогнать готовые навернуться слезы: сейчас она не должна думать о Брионе. Для ее сегодняшнего появления есть очень важная причина. И когда она будет стоять сегодня перед Советом и говорить им о угрозе для жизни Келсона, они не должны считать ее просто глупой женщиной. Она все еще королева Гвинеда, во всяком случае до завтра. Она должна быть уверена, что Совет поймет: она требует жизнь Моргана.
Ее рука задрожала, когда она коснулась золотой короны на туалетном столике, но она заставила себя успокоиться и твердой рукой возложить диадему на голову поверх траурной вуали. То, что она намеревалась сделать сегодня, было ей неприятно. Каковы бы ни были ее личные чувства к этому проклятому Моргану и его запретному могуществу Дерини, он ведь был ближайшим другом и доверенным лицом Бриона. Если бы Брион знал, что она собирается сделать…
Она встала и нетерпеливым жестом отослала служанок прочь.
Брион не сможет узнать. Хотя ее сердце разбивалось при этой мысли, но он мертв и уже почти две недели в гробнице. Несмотря на все старые легенды о могуществе Дерини — могуществе таком чужом, что она не пыталась понять и признать его — пути из могилы не было даже для тех, кто им пользовался. И даже смерть Моргана была необходима, чтобы доказать это, а ее единственный сын будет править как смертный, без помощи проклятых магических сил. Этого необходимо добиться, какова бы ни была цена.
Она решительно пересекла комнату и остановилась на пороге Солнечной комнаты. В ней юный менестрель пощипывал струны своей лютни, сделанной из драгоценного белого дерева. Вокруг него сидели с полдюжины одетых в черное девушек. Одни из них занимались вышиванием, другие, отложив работу, слушали траурные мелодии. Над их головами, на фоне ясного безоблачного осеннего неба четко вырисовывались розы, синие и фиолетовые. Причудливые тени играли на мозаичном полу. Когда на пороге появилась Дженана, все взгляды устремились на нее в ожидании приказаний, и даже менестрель прекратил игру.
Дженана жестом приказала им, чтобы они продолжали. Менестрель возобновил мягкое пощипывание струн, и Дженана медленно пошла в противоположный конец комнаты. Сорвав розу с одной из веток, она опустилась на затянутую черным крепом скамью.
Может быть, здесь, среди солнца и роз, которые так любил Брион, в ней установится мир, в котором она так нуждалась. Может, ей удастся собрать силы и мужество для того, чтобы совершить то, что она задумала и что должно быть сделано.
Внезапно дрожь прошла по ее хрупкому телу, и она плотнее закуталась в накидку: она никогда не убивала человека — даже Дерини.
Нигель нетерпеливо, уже в пятый раз, дернул за шнурок звонка у дверей в покои королевы, и в его глазах загорелся гнев: если кто-нибудь не откроет дверь, то через три секунды он… Он поднял руку, чтобы дернуть за шнурок в шестой и последний раз, как за дверью раздался шорох. Он отступил назад и увидел, что глазок в двери открылся.
— Кто там? — спросил Нигель, в свою очередь приникая к отверстию, и увидел молоденькую служанку.
— Девушка, если ты сейчас же не откроешь дверь, то я ее вышибу, — вкрадчиво сказал Нигель.
Глаза девушки расширились, когда она узнала его голос, и она сразу же повиновалась. Нигель услышал звук открываемого засова, без колебаний толкнул дверь и вошел в комнату.
— Где королева? — спросил он. Его тренированные глаза пробежали по комнате, не упуская ни одной подробности. Закончив свой осмотр, он резко повернулся, и схватив девушку за руку, притянул к себе. Она продолжала смотреть в пол. Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Ну? Говори, девочка. Я тебя не укушу.
Девушка попыталась освободиться.
— Пожалуйста, Ваше Высочество, — пробормотала она. — Мне больно.
Нигель ослабил хватку, но девушку не выпустил.
— Я жду, — сказал он нетерпеливо.
— Она … она … в Солнечной комнате, Ваше Высочество, — опустив глаза, прошептала девушка.
Кивнув, Нигель отпустил девушку и быстро пошел к выходу в сад: он знал, что Солнечная комната примыкала к покоям королевы, но также имела и выход в сад. Быстро пройдя по садовой дорожке, посыпанной гравием, он остановился перед увитыми розами железными воротами. Подойдя ближе, он заглянул сквозь переплетения ветвей в комнату за ними.
Брион не любил стиля ее прически. Она казалась ему слишком простой, даже грубой для ее точеных, тонких черт лица. Прическа подчеркивала ее высокие скулы, ее острый подбородок, она оставляла единственное живое место на бледном лице — ее дымчато-зеленые глаза.
Да и черный цвет не шел ей. Текущий черный шелк и бархат делали ее много старше тридцати двух лет.
Нет, Бриону бы все это не понравилось.
Он, конечно, ничего бы не сказал, думала она, пока парикмахер закрывал ее блестящую косу тонкой вуалью, нет, не сказал бы. Он просто протянул бы руку к ее волосам, вытащил булавки и распустил волосы блестящим каскадом на спине, взял бы тонкими нежными пальцами ее за подбородок и поцеловал в губы.
При этих мыслях ее пальцы сжались и задрожали, спрятанные в длинных узких рукавах. Она заставила себя отогнать готовые навернуться слезы: сейчас она не должна думать о Брионе. Для ее сегодняшнего появления есть очень важная причина. И когда она будет стоять сегодня перед Советом и говорить им о угрозе для жизни Келсона, они не должны считать ее просто глупой женщиной. Она все еще королева Гвинеда, во всяком случае до завтра. Она должна быть уверена, что Совет поймет: она требует жизнь Моргана.
Ее рука задрожала, когда она коснулась золотой короны на туалетном столике, но она заставила себя успокоиться и твердой рукой возложить диадему на голову поверх траурной вуали. То, что она намеревалась сделать сегодня, было ей неприятно. Каковы бы ни были ее личные чувства к этому проклятому Моргану и его запретному могуществу Дерини, он ведь был ближайшим другом и доверенным лицом Бриона. Если бы Брион знал, что она собирается сделать…
Она встала и нетерпеливым жестом отослала служанок прочь.
Брион не сможет узнать. Хотя ее сердце разбивалось при этой мысли, но он мертв и уже почти две недели в гробнице. Несмотря на все старые легенды о могуществе Дерини — могуществе таком чужом, что она не пыталась понять и признать его — пути из могилы не было даже для тех, кто им пользовался. И даже смерть Моргана была необходима, чтобы доказать это, а ее единственный сын будет править как смертный, без помощи проклятых магических сил. Этого необходимо добиться, какова бы ни была цена.
Она решительно пересекла комнату и остановилась на пороге Солнечной комнаты. В ней юный менестрель пощипывал струны своей лютни, сделанной из драгоценного белого дерева. Вокруг него сидели с полдюжины одетых в черное девушек. Одни из них занимались вышиванием, другие, отложив работу, слушали траурные мелодии. Над их головами, на фоне ясного безоблачного осеннего неба четко вырисовывались розы, синие и фиолетовые. Причудливые тени играли на мозаичном полу. Когда на пороге появилась Дженана, все взгляды устремились на нее в ожидании приказаний, и даже менестрель прекратил игру.
Дженана жестом приказала им, чтобы они продолжали. Менестрель возобновил мягкое пощипывание струн, и Дженана медленно пошла в противоположный конец комнаты. Сорвав розу с одной из веток, она опустилась на затянутую черным крепом скамью.
Может быть, здесь, среди солнца и роз, которые так любил Брион, в ней установится мир, в котором она так нуждалась. Может, ей удастся собрать силы и мужество для того, чтобы совершить то, что она задумала и что должно быть сделано.
Внезапно дрожь прошла по ее хрупкому телу, и она плотнее закуталась в накидку: она никогда не убивала человека — даже Дерини.
Нигель нетерпеливо, уже в пятый раз, дернул за шнурок звонка у дверей в покои королевы, и в его глазах загорелся гнев: если кто-нибудь не откроет дверь, то через три секунды он… Он поднял руку, чтобы дернуть за шнурок в шестой и последний раз, как за дверью раздался шорох. Он отступил назад и увидел, что глазок в двери открылся.
— Кто там? — спросил Нигель, в свою очередь приникая к отверстию, и увидел молоденькую служанку.
— Девушка, если ты сейчас же не откроешь дверь, то я ее вышибу, — вкрадчиво сказал Нигель.
Глаза девушки расширились, когда она узнала его голос, и она сразу же повиновалась. Нигель услышал звук открываемого засова, без колебаний толкнул дверь и вошел в комнату.
— Где королева? — спросил он. Его тренированные глаза пробежали по комнате, не упуская ни одной подробности. Закончив свой осмотр, он резко повернулся, и схватив девушку за руку, притянул к себе. Она продолжала смотреть в пол. Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Ну? Говори, девочка. Я тебя не укушу.
Девушка попыталась освободиться.
— Пожалуйста, Ваше Высочество, — пробормотала она. — Мне больно.
Нигель ослабил хватку, но девушку не выпустил.
— Я жду, — сказал он нетерпеливо.
— Она … она … в Солнечной комнате, Ваше Высочество, — опустив глаза, прошептала девушка.
Кивнув, Нигель отпустил девушку и быстро пошел к выходу в сад: он знал, что Солнечная комната примыкала к покоям королевы, но также имела и выход в сад. Быстро пройдя по садовой дорожке, посыпанной гравием, он остановился перед увитыми розами железными воротами. Подойдя ближе, он заглянул сквозь переплетения ветвей в комнату за ними.