Страница:
Когда взгляды их скрестились, Кризи понял, что именно сейчас все и решится.
Глория отчеканила:
– Я лечу в Брюссель не для того, чтобы сидеть сложа руки в номере роскошной гостиницы… Мне нужно участвовать в этом деле.
– Вы во всем будете участвовать. Но на моих условиях.
– А каковы они, ваши условия?
– Могу объяснить вам это на простом примере. Если вы хотите присутствовать при разговоре с Макси Макдональдом, я закажу специальную машину, которая привезет вас из гостиницы в бистро, и вы сможете с нами поужинать. Раби, разумеется, приедет с вами.
Снова воцарилась тишина. Над столом шел шквальный обстрел взглядами. Потом она опустила голову, безмолвно признавая свое поражение.
Спустя некоторое время миссис Мэннерз спросила:
– Вы сказали, что забронировали мне с сиделкой номера в гостинице «Амиго». А вы с Майклом тоже там остановитесь?
– Нет. Мы с Майклом остановимся в борделе. – Он встал, взглянул на ее ошарашенное лицо и сказал: – Я расскажу вам о нем, когда прилетим в Брюссель.
Он направился в комнату отдыха. За его спиной раздался раздраженный голос Глории:
– Раби! Вы мне нужны.
Сиделка вздохнула, бросила карты на стол и встала.
Кризи сел в ее кресло, наблюдая, как Майкл тасует карты.
Молодой человек тихо спросил:
– Почему мы должны горбатиться на эту стерву? Почему, вообще, мы должны больше тридцати секунд терпеть ее? Да мне плевать на тех, кто замочил ее дочку. А если и выясним, кто это сделал, скажем об этом старой грымзе и пусть дальше сама во всем разбирается.
Кризи взглянул на пасынка.
– На то есть две причины, Майкл. Одна из них состоит в том, что меня попросил сделать эту работу Джим Грэйнджер, а он – хороший друг и тебе, и мне. Сейчас, как ты знаешь, он присматривает за твоей сестрой в Америке. Вторая причина заключается в том, что, хотя разорить нас очень непросто, деньги нам все равно нужны. Последнее дело стоило нам целое состояние.
Майкл продолжал тасовать колоду. Он оторвал взгляд от карт и сказал:
– Ты как-то говорил мне, что мы никогда не работаем на тех, кто нам не нравится.
– Верно.
– Мне не нравится Глория Мэннерз.
Тон Кризи утратил свою убедительность.
– Ты берешься делать выводы после нескольких минут разговора?
Майкл был упрям.
– И нескольких секунд достаточно, чтобы понять, нравится тебе человек или нет.
Кризи слегка наклонился, голос его стал резким.
– Ты что-то поглупел, а с дураками мне работать не с руки. Это может быть всерьез и надолго. Я не могу сказать, что миссис Мэннерз мне нравится. Но что она мне не нравится – тоже нет. Окончательное мнение я приберегаю на потом. И тебе того же желаю. В противном случае, когда мы прилетим в Брюссель, ты можешь развлечься там со своей симпатичной подружкой и вернуться на Гоцо, а я найду себе кого-нибудь посообразительнее, с кем приятно будет работать. Уж поверь мне на слово – желающих будет хоть отбавляй. И деньги приличные, и бандитам хвост накрутить приятно – ведь наше дело правое.
Прошло немало времени, прежде чем Майкл снова взялся за колоду и сказал:
– Я просто ненавижу эту старую стерву… Может быть, это из-за моего прошлого, всех тех лет, когда мной командовали, как хотели, а я ничего не мог сделать. Потому-то я таких людей, как эта Глория, на дух не переношу.
Кризи грубовато сказал:
– Ты кончай себя жалеть и пораскинь-ка лучше мозгами до того, как мы приземлимся в Брюсселе. Я не подчиняюсь приказам миссис Мэннерз, и ты у нее мальчиком на побегушках не будешь. Но мои приказы, черт тебя дери, ты выполнять обязан. А если они тебе не по нраву, проваливай на все четыре стороны.
Он встал, чтобы пройти дальше, в хвост самолета. Его остановил Майкл.
– Кризи, конечно же, я выполню все твои приказания. Только держи меня от нее подальше.
Кризи обернулся.
– Пойми, Майкл, одну вещь: если я тебе скажу ей каждое утро задницу целовать, лучше бы тебе так и делать. А то на твоем месте очень скоро будет Фрэнк Миллер или Рене Кайяр.
После непродолжительного молчания Майкл кивнул и сказал:
– А можно будет ей вместо задницы руку целовать?
– Я подумаю над этим.
Глава 8
Глава 9
Глория отчеканила:
– Я лечу в Брюссель не для того, чтобы сидеть сложа руки в номере роскошной гостиницы… Мне нужно участвовать в этом деле.
– Вы во всем будете участвовать. Но на моих условиях.
– А каковы они, ваши условия?
– Могу объяснить вам это на простом примере. Если вы хотите присутствовать при разговоре с Макси Макдональдом, я закажу специальную машину, которая привезет вас из гостиницы в бистро, и вы сможете с нами поужинать. Раби, разумеется, приедет с вами.
Снова воцарилась тишина. Над столом шел шквальный обстрел взглядами. Потом она опустила голову, безмолвно признавая свое поражение.
Спустя некоторое время миссис Мэннерз спросила:
– Вы сказали, что забронировали мне с сиделкой номера в гостинице «Амиго». А вы с Майклом тоже там остановитесь?
– Нет. Мы с Майклом остановимся в борделе. – Он встал, взглянул на ее ошарашенное лицо и сказал: – Я расскажу вам о нем, когда прилетим в Брюссель.
Он направился в комнату отдыха. За его спиной раздался раздраженный голос Глории:
– Раби! Вы мне нужны.
Сиделка вздохнула, бросила карты на стол и встала.
Кризи сел в ее кресло, наблюдая, как Майкл тасует карты.
Молодой человек тихо спросил:
– Почему мы должны горбатиться на эту стерву? Почему, вообще, мы должны больше тридцати секунд терпеть ее? Да мне плевать на тех, кто замочил ее дочку. А если и выясним, кто это сделал, скажем об этом старой грымзе и пусть дальше сама во всем разбирается.
Кризи взглянул на пасынка.
– На то есть две причины, Майкл. Одна из них состоит в том, что меня попросил сделать эту работу Джим Грэйнджер, а он – хороший друг и тебе, и мне. Сейчас, как ты знаешь, он присматривает за твоей сестрой в Америке. Вторая причина заключается в том, что, хотя разорить нас очень непросто, деньги нам все равно нужны. Последнее дело стоило нам целое состояние.
Майкл продолжал тасовать колоду. Он оторвал взгляд от карт и сказал:
– Ты как-то говорил мне, что мы никогда не работаем на тех, кто нам не нравится.
– Верно.
– Мне не нравится Глория Мэннерз.
Тон Кризи утратил свою убедительность.
– Ты берешься делать выводы после нескольких минут разговора?
Майкл был упрям.
– И нескольких секунд достаточно, чтобы понять, нравится тебе человек или нет.
Кризи слегка наклонился, голос его стал резким.
– Ты что-то поглупел, а с дураками мне работать не с руки. Это может быть всерьез и надолго. Я не могу сказать, что миссис Мэннерз мне нравится. Но что она мне не нравится – тоже нет. Окончательное мнение я приберегаю на потом. И тебе того же желаю. В противном случае, когда мы прилетим в Брюссель, ты можешь развлечься там со своей симпатичной подружкой и вернуться на Гоцо, а я найду себе кого-нибудь посообразительнее, с кем приятно будет работать. Уж поверь мне на слово – желающих будет хоть отбавляй. И деньги приличные, и бандитам хвост накрутить приятно – ведь наше дело правое.
Прошло немало времени, прежде чем Майкл снова взялся за колоду и сказал:
– Я просто ненавижу эту старую стерву… Может быть, это из-за моего прошлого, всех тех лет, когда мной командовали, как хотели, а я ничего не мог сделать. Потому-то я таких людей, как эта Глория, на дух не переношу.
Кризи грубовато сказал:
– Ты кончай себя жалеть и пораскинь-ка лучше мозгами до того, как мы приземлимся в Брюсселе. Я не подчиняюсь приказам миссис Мэннерз, и ты у нее мальчиком на побегушках не будешь. Но мои приказы, черт тебя дери, ты выполнять обязан. А если они тебе не по нраву, проваливай на все четыре стороны.
Он встал, чтобы пройти дальше, в хвост самолета. Его остановил Майкл.
– Кризи, конечно же, я выполню все твои приказания. Только держи меня от нее подальше.
Кризи обернулся.
– Пойми, Майкл, одну вещь: если я тебе скажу ей каждое утро задницу целовать, лучше бы тебе так и делать. А то на твоем месте очень скоро будет Фрэнк Миллер или Рене Кайяр.
После непродолжительного молчания Майкл кивнул и сказал:
– А можно будет ей вместо задницы руку целовать?
– Я подумаю над этим.
Глава 8
Суп из акульих плавников был самым верным показателем. Этот деликатес – непременная принадлежность торжественных трапез китайцев, и по тому, как он приготовлен, можно судить обо всех остальных блюдах. Если он хорош, значит, все, что подадут потом, будет наивысшего качества… и столь же дорогим. Лучший суп получается из огромного плавника, он должен быть немного вязким и клейким. Колин Чапмэн попробовал яство и слегка кивнул головой. Люси Куок улыбнулась в знак признательности, и пока он ел, она говорила:
– Раз уж вы так здорово разбираетесь в китайском языке и нашей культуре, то должны понимать нас лучше других иностранцев. Вы знаете, конечно, что, когда с нами случается беда, мы ищем не столько справедливости, сколько возмездия и что мы – очень терпеливы… но мне терпение не свойственно. Я хочу отомстить бандитам, убившим всю мою семью. И не только тем, кто их вешал, но и тем, кто отдал этот приказ.
К столу подошел официант, готовый налить еще супа из акульих плавников.
Колин Чапмэн обратился к нему на безупречном кантонском диалекте:
– Он восхитителен, и я мог бы лакомиться им до восхода солнца, но предвижу, что будет еще немало смен блюд.
Официант вытаращил от удивления глаза и скосил их в сторону Люси. Она улыбнулась и на том же диалекте произнесла:
– В десерте иногда находят бриллиант.
Когда официант отошел, лицо ее стало серьезным, и она легонько стукнула кулачком по столу, чтобы подчеркнуть значение своих слов:
– Я хочу отомстить тому, кто отдал этот приказ.
Чапмэн ответил столь же серьезно:
– Отдал этот приказ Томми Мо Лау Вон. Вы, конечно, знаете, кто это такой.
– Да, знаю. Глава 14-К. Все знают, кто он такой, но, похоже, замечательная гонконгская полиция ничего не может с ним сделать. Если бы это произошло в Китае, власти его уже давно расстреляли бы.
Официант принес следующее блюдо – морское ухо в устричном соусе. После того как он обслужил их и отошел, Чапмэн ответил:
– У вас, Люси, несколько превратное представление о том, что сейчас происходит в Китае. Арестовывают и приговаривают к смерти лишь самых заурядных торговцев наркотиками, сводников, мелких воришек и проворовавшихся чиновников. Таких людей, как Томми Мо Лау Вон, там не расстреливают. Томми Мо часто ездит в Китай. У него там по всей стране дела, но особенно тесные связи в Кантоне и во всех новых экономических зонах. В пяти милях от города, на Жемчужной реке у него там потрясающая вилла.
– А коммунисты об этом знают?
– Конечно, знают. Мы передали им всю информацию. Они предпочитают закрывать на все глаза и оказывают ему покровительство. Делают они это по многим причинам. Не последнюю роль играют взятки, которые Томми Мо щедро раздает направо и налево… Новый экономический порядок резко усилил коррупцию в Китае. Сейчас там все совсем не так, как было двадцать лет назад. Другая причина объясняется положением в самом Гонконге. Если в 1997 году между китайским и британским правительствами в последнем туре борьбы за власть возникнут проблемы, власти Китая используют Томми Мо и двадцать тысяч его последователей в колонии как угрозу Великобритании.
Мы не можем его арестовать даже несмотря на страшные преступления «Триады», просто потому, что у нас нет серьезных улик. – На его лице промелькнула циничная усмешка. – Мы не можем его привлечь даже за нарушение налогового законодательства. С внешней стороны его жизнь очень скромная. Живет он в квартире на пятом этаже дома в Счастливой долине. К налогообложению предъявляет небольшой доход от маленькой компании по торговле рисом. Он ни разу даже близко к месту преступления не приближался. Однако в действительности все обстоит иначе. Кроме виллы в Китае у него есть еще одна в Сай Куне, на новых территориях. Официально ею владеет одна тайваньская фирма, которая, как мы полагаем, служит прикрытием для 14-К. На самом деле вилла эта – настоящая крепость. Обнесена высокой каменной стеной вокруг всей территории, сложнейшая система охранной сигнализации. Мы подозреваем, что именно там проходят обрядовые церемонии «Триады». Томми Мо проводит на этой вилле много времени, хотя официально проживает в обшарпанной квартирке в Счастливой долине. Он, конечно, нанимает лучших юристов и бухгалтеров, точнее, это делает его тайваньская компания. Мы его и пальцем тронуть не можем.
Они расправились с морским ухом. Официант был далеко от стола, потому что Люси просила его подходить к ним только тогда, когда она кивнет ему. Так она сейчас и сделала, а тот принес им следующее блюдо – жаренную по-ланконгски курицу. Попробовав кусочек, Чапмэн сказал:
– Да, такого я действительно никогда не ел.
Люси рассеянно кивнула. Мысли ее были далеко. Она лишь слегка прикасалась к изысканным блюдам. Девушка снова взглянула на англичанина.
– А вы не можете перевербовать кого-нибудь из его ближайшего окружения? В борьбе с мафией итальянской полиции такие трюки иногда удаются.
– Мы уже несколько лет пытаемся это сделать. Предлагали новые имена и эмиграцию в Австралию или в Южную Америку. Я уполномочен распоряжаться весьма значительными суммами, выделенными на приобретение необходимой информации. На первый взгляд, Люси, «Триада» кажется похожей на мафию, но, поверьте мне, они очень от мафии отличаются – они гораздо опаснее.
Она заказала бутылку «Монтраше», и когда официант ее принес, сама наполнила бокалы. Официант, стоявший в нескольких метрах от них так, чтобы нельзя было разобрать, о чем они говорят, слегка нахмурился, но с места не сдвинулся. Люси пригубила вино и сказала:
– Я, конечно, знаю кое-что о «Триадах», но ваши сведения, естественно, гораздо полнее. Во время нашей долгой встречи в вашем кабинете мне хотелось спросить у вас кое о чем, но тогда только вы задавали вопросы. Я была бы вам очень признательна, если бы вы слегка просветили меня, что же все-таки такое эти «Триады».
– После этого пиршества я вам ни в чем не могу отказать. Давайте начнем с самого начала.
Он говорил не прерываясь полчаса, а она слушала. Сначала он рассказал, что истоки «Триад» восходят к пятому веку нашей эры, к организации, которая называлась тогда Обществом «Белого лотоса». В его идеологии важное место занимал буддизм. Однако понадобилось больше тысячи лет, чтобы многочисленные «Триады» расцвели пышным цветом по всему Китаю. В то время перед ними стояла одна задача: свергнуть ненавистную всеми династию Манчу Чин и восстановить династию Мин. Эта патриотическая цель была понятна самым широким слоям китайцев, поэтому организация получила повсеместную поддержку и сильно укрепила свое влияние.
Эти патриотические настроения господствовали в стране вплоть до 1912 года, когда под руководством доктора Сунь Ятсена была образована первая китайская республика. До этого основная масса населения испытывала к «Триадам» глубокое уважение, и многие китайцы стремились стать членами этой организации.
Но когда главные задачи «Триад» были выполнены, их руководство стало заниматься преступной деятельностью, примерно так же, как случилось с мафией в Италии, только в более крупных масштабах. Их яркие и тщательно отработанные церемонии посвящения все еще были окутаны религиозностью с примесью таоизма. Однако единственной целью пышного ритуала стало обычное запугивание неофитов, – они должны были поверить во всемогущество «Триад» и неисчислимые бедствия, которые сулило неисполнение воли организации.
На протяжение следующих пятидесяти лет происходил процесс дробления крупных обществ «Триад» на мелкие. Одни исчезали, зато другие процветали. Вся территория колонии Гонконг была разбита на районы, подвластные отдельным кланам, между которыми шла постоянная борьба за каждый квадратный дюйм земли. Кроме того, организация распространила влияние на некоторые страны Юго-Восточной Азии, где было много выходцев из Китая. Постепенно «Триады» стали контролировать преступный мир Сингапура, Малайзии, Индонезии и Филиппин. За несколько последних десятилетий они сплели свою паутину в Канаде, Америке, Европе и Австралии.
К началу девяностых годов «Триады» стали крупнейшей в мире преступной организацией со сложной иерархией. Удалось им проникнуть и в деловой мир, особенно в наиболее прибыльные его отрасли – недвижимость, строительство и финансы. Не секрет, что они контролируют и некоторые государственные компании. Они подкупают правительственных чиновников, в том числе из полиции и органов правосудия.
В организации царит жесточайшая дисциплина, поэтому рядовой член клана скорее пойдет на убийство или самоубийство, чем выдаст хоть какую-нибудь информацию. По некоторым данным, к середине двадцатого века каждый шестой китаец, живший в Гонконге, был членом «Триад». Все ее общества и в настоящее время преследуют лишь одну цель – достижение власти преступными путями.
На лице Люси Куок застыло выражение ярости и печали.
– Значит, – спросила она, – шансов на то, чтобы привлечь к суду человека, отдавшего приказ об убийстве моего отца, практически нет?
Чапмэн очистил апельсин и сказал:
– Если бы я считал, что шансов совсем нет, я тут же подал бы в отставку. Но я верю в справедливость дела, которому служу. Мы достигли определенных успехов, и если бы не работа моего отдела, «Триады» оставались бы сейчас вообще безнаказанными и закон перестал бы действовать вообще… Но, Люси, буду с вами откровенен: шансов арестовать Томми Мо по обвинению в убийстве вашей семьи очень мало. Может быть, они могли бы появиться, если бы нам удалось установить, что ваш отец имел прямые связи с Томми Мо. Я это говорю потому, что сам характер убийства свидетельствует о стремлении запугать других. Именно поэтому, ради вашей же безопасности, я и организовал круглосуточное наблюдение за вами и хотел бы убедить вас переехать в другую страну, где нет большой китайской общины. – Он прочел удивление в глазах девушки. – Я не шучу, Люси, вы просто не замечали моих людей – они опытные профессионалы… Что же касается перспективы эмиграции, подумайте серьезно над моим предложением.
– Ни за что! – с негодованием воскликнула она. – Это будет просто бегство.
– Вы должны понять, – продолжал он, – что я не смогу постоянно охранять вас. Средства наши ограничены. Их хватит еще максимум на месяц. Кстати, я благодарен вам за то, что вы остались в доме и не переехали в гостиницу, потому что к вашему дому трудно подобраться незамеченным.
Не отрывая от полицейского задумчивого взгляда, она повертела в руке бокал с остатками вина, потом спросила:
– Что вы думаете о мотивах убийства? Ведь мой отец не был связан с бизнесом. Что 14-К могла иметь против врача-исследователя?
– У меня нет никаких соображений на этот счет, и я прошу вас поэтому вспомнить до мельчайших подробностей все разговоры, которые вы вели в последние месяцы с отцом, матерью и братом. Может быть, ответ на ваш вопрос содержится в них.
– Я сделаю все, что в моих силах. – Она широко улыбнулась. – Это значит, что мы будем часто с вами встречаться?
Он тоже улыбнулся.
– Боюсь, что это так. Очень сожалею, что приходится взваливать на ваши плечи столь тяжкую ношу.
– Раз уж вы так здорово разбираетесь в китайском языке и нашей культуре, то должны понимать нас лучше других иностранцев. Вы знаете, конечно, что, когда с нами случается беда, мы ищем не столько справедливости, сколько возмездия и что мы – очень терпеливы… но мне терпение не свойственно. Я хочу отомстить бандитам, убившим всю мою семью. И не только тем, кто их вешал, но и тем, кто отдал этот приказ.
К столу подошел официант, готовый налить еще супа из акульих плавников.
Колин Чапмэн обратился к нему на безупречном кантонском диалекте:
– Он восхитителен, и я мог бы лакомиться им до восхода солнца, но предвижу, что будет еще немало смен блюд.
Официант вытаращил от удивления глаза и скосил их в сторону Люси. Она улыбнулась и на том же диалекте произнесла:
– В десерте иногда находят бриллиант.
Когда официант отошел, лицо ее стало серьезным, и она легонько стукнула кулачком по столу, чтобы подчеркнуть значение своих слов:
– Я хочу отомстить тому, кто отдал этот приказ.
Чапмэн ответил столь же серьезно:
– Отдал этот приказ Томми Мо Лау Вон. Вы, конечно, знаете, кто это такой.
– Да, знаю. Глава 14-К. Все знают, кто он такой, но, похоже, замечательная гонконгская полиция ничего не может с ним сделать. Если бы это произошло в Китае, власти его уже давно расстреляли бы.
Официант принес следующее блюдо – морское ухо в устричном соусе. После того как он обслужил их и отошел, Чапмэн ответил:
– У вас, Люси, несколько превратное представление о том, что сейчас происходит в Китае. Арестовывают и приговаривают к смерти лишь самых заурядных торговцев наркотиками, сводников, мелких воришек и проворовавшихся чиновников. Таких людей, как Томми Мо Лау Вон, там не расстреливают. Томми Мо часто ездит в Китай. У него там по всей стране дела, но особенно тесные связи в Кантоне и во всех новых экономических зонах. В пяти милях от города, на Жемчужной реке у него там потрясающая вилла.
– А коммунисты об этом знают?
– Конечно, знают. Мы передали им всю информацию. Они предпочитают закрывать на все глаза и оказывают ему покровительство. Делают они это по многим причинам. Не последнюю роль играют взятки, которые Томми Мо щедро раздает направо и налево… Новый экономический порядок резко усилил коррупцию в Китае. Сейчас там все совсем не так, как было двадцать лет назад. Другая причина объясняется положением в самом Гонконге. Если в 1997 году между китайским и британским правительствами в последнем туре борьбы за власть возникнут проблемы, власти Китая используют Томми Мо и двадцать тысяч его последователей в колонии как угрозу Великобритании.
Мы не можем его арестовать даже несмотря на страшные преступления «Триады», просто потому, что у нас нет серьезных улик. – На его лице промелькнула циничная усмешка. – Мы не можем его привлечь даже за нарушение налогового законодательства. С внешней стороны его жизнь очень скромная. Живет он в квартире на пятом этаже дома в Счастливой долине. К налогообложению предъявляет небольшой доход от маленькой компании по торговле рисом. Он ни разу даже близко к месту преступления не приближался. Однако в действительности все обстоит иначе. Кроме виллы в Китае у него есть еще одна в Сай Куне, на новых территориях. Официально ею владеет одна тайваньская фирма, которая, как мы полагаем, служит прикрытием для 14-К. На самом деле вилла эта – настоящая крепость. Обнесена высокой каменной стеной вокруг всей территории, сложнейшая система охранной сигнализации. Мы подозреваем, что именно там проходят обрядовые церемонии «Триады». Томми Мо проводит на этой вилле много времени, хотя официально проживает в обшарпанной квартирке в Счастливой долине. Он, конечно, нанимает лучших юристов и бухгалтеров, точнее, это делает его тайваньская компания. Мы его и пальцем тронуть не можем.
Они расправились с морским ухом. Официант был далеко от стола, потому что Люси просила его подходить к ним только тогда, когда она кивнет ему. Так она сейчас и сделала, а тот принес им следующее блюдо – жаренную по-ланконгски курицу. Попробовав кусочек, Чапмэн сказал:
– Да, такого я действительно никогда не ел.
Люси рассеянно кивнула. Мысли ее были далеко. Она лишь слегка прикасалась к изысканным блюдам. Девушка снова взглянула на англичанина.
– А вы не можете перевербовать кого-нибудь из его ближайшего окружения? В борьбе с мафией итальянской полиции такие трюки иногда удаются.
– Мы уже несколько лет пытаемся это сделать. Предлагали новые имена и эмиграцию в Австралию или в Южную Америку. Я уполномочен распоряжаться весьма значительными суммами, выделенными на приобретение необходимой информации. На первый взгляд, Люси, «Триада» кажется похожей на мафию, но, поверьте мне, они очень от мафии отличаются – они гораздо опаснее.
Она заказала бутылку «Монтраше», и когда официант ее принес, сама наполнила бокалы. Официант, стоявший в нескольких метрах от них так, чтобы нельзя было разобрать, о чем они говорят, слегка нахмурился, но с места не сдвинулся. Люси пригубила вино и сказала:
– Я, конечно, знаю кое-что о «Триадах», но ваши сведения, естественно, гораздо полнее. Во время нашей долгой встречи в вашем кабинете мне хотелось спросить у вас кое о чем, но тогда только вы задавали вопросы. Я была бы вам очень признательна, если бы вы слегка просветили меня, что же все-таки такое эти «Триады».
– После этого пиршества я вам ни в чем не могу отказать. Давайте начнем с самого начала.
Он говорил не прерываясь полчаса, а она слушала. Сначала он рассказал, что истоки «Триад» восходят к пятому веку нашей эры, к организации, которая называлась тогда Обществом «Белого лотоса». В его идеологии важное место занимал буддизм. Однако понадобилось больше тысячи лет, чтобы многочисленные «Триады» расцвели пышным цветом по всему Китаю. В то время перед ними стояла одна задача: свергнуть ненавистную всеми династию Манчу Чин и восстановить династию Мин. Эта патриотическая цель была понятна самым широким слоям китайцев, поэтому организация получила повсеместную поддержку и сильно укрепила свое влияние.
Эти патриотические настроения господствовали в стране вплоть до 1912 года, когда под руководством доктора Сунь Ятсена была образована первая китайская республика. До этого основная масса населения испытывала к «Триадам» глубокое уважение, и многие китайцы стремились стать членами этой организации.
Но когда главные задачи «Триад» были выполнены, их руководство стало заниматься преступной деятельностью, примерно так же, как случилось с мафией в Италии, только в более крупных масштабах. Их яркие и тщательно отработанные церемонии посвящения все еще были окутаны религиозностью с примесью таоизма. Однако единственной целью пышного ритуала стало обычное запугивание неофитов, – они должны были поверить во всемогущество «Триад» и неисчислимые бедствия, которые сулило неисполнение воли организации.
На протяжение следующих пятидесяти лет происходил процесс дробления крупных обществ «Триад» на мелкие. Одни исчезали, зато другие процветали. Вся территория колонии Гонконг была разбита на районы, подвластные отдельным кланам, между которыми шла постоянная борьба за каждый квадратный дюйм земли. Кроме того, организация распространила влияние на некоторые страны Юго-Восточной Азии, где было много выходцев из Китая. Постепенно «Триады» стали контролировать преступный мир Сингапура, Малайзии, Индонезии и Филиппин. За несколько последних десятилетий они сплели свою паутину в Канаде, Америке, Европе и Австралии.
К началу девяностых годов «Триады» стали крупнейшей в мире преступной организацией со сложной иерархией. Удалось им проникнуть и в деловой мир, особенно в наиболее прибыльные его отрасли – недвижимость, строительство и финансы. Не секрет, что они контролируют и некоторые государственные компании. Они подкупают правительственных чиновников, в том числе из полиции и органов правосудия.
В организации царит жесточайшая дисциплина, поэтому рядовой член клана скорее пойдет на убийство или самоубийство, чем выдаст хоть какую-нибудь информацию. По некоторым данным, к середине двадцатого века каждый шестой китаец, живший в Гонконге, был членом «Триад». Все ее общества и в настоящее время преследуют лишь одну цель – достижение власти преступными путями.
На лице Люси Куок застыло выражение ярости и печали.
– Значит, – спросила она, – шансов на то, чтобы привлечь к суду человека, отдавшего приказ об убийстве моего отца, практически нет?
Чапмэн очистил апельсин и сказал:
– Если бы я считал, что шансов совсем нет, я тут же подал бы в отставку. Но я верю в справедливость дела, которому служу. Мы достигли определенных успехов, и если бы не работа моего отдела, «Триады» оставались бы сейчас вообще безнаказанными и закон перестал бы действовать вообще… Но, Люси, буду с вами откровенен: шансов арестовать Томми Мо по обвинению в убийстве вашей семьи очень мало. Может быть, они могли бы появиться, если бы нам удалось установить, что ваш отец имел прямые связи с Томми Мо. Я это говорю потому, что сам характер убийства свидетельствует о стремлении запугать других. Именно поэтому, ради вашей же безопасности, я и организовал круглосуточное наблюдение за вами и хотел бы убедить вас переехать в другую страну, где нет большой китайской общины. – Он прочел удивление в глазах девушки. – Я не шучу, Люси, вы просто не замечали моих людей – они опытные профессионалы… Что же касается перспективы эмиграции, подумайте серьезно над моим предложением.
– Ни за что! – с негодованием воскликнула она. – Это будет просто бегство.
– Вы должны понять, – продолжал он, – что я не смогу постоянно охранять вас. Средства наши ограничены. Их хватит еще максимум на месяц. Кстати, я благодарен вам за то, что вы остались в доме и не переехали в гостиницу, потому что к вашему дому трудно подобраться незамеченным.
Не отрывая от полицейского задумчивого взгляда, она повертела в руке бокал с остатками вина, потом спросила:
– Что вы думаете о мотивах убийства? Ведь мой отец не был связан с бизнесом. Что 14-К могла иметь против врача-исследователя?
– У меня нет никаких соображений на этот счет, и я прошу вас поэтому вспомнить до мельчайших подробностей все разговоры, которые вы вели в последние месяцы с отцом, матерью и братом. Может быть, ответ на ваш вопрос содержится в них.
– Я сделаю все, что в моих силах. – Она широко улыбнулась. – Это значит, что мы будем часто с вами встречаться?
Он тоже улыбнулся.
– Боюсь, что это так. Очень сожалею, что приходится взваливать на ваши плечи столь тяжкую ношу.
Глава 9
Раби выкатила кресло Глории по скату рядом с лестницей бокового входа гостиницы «Амиго». Их ждал длинный лимузин, оборудованный для перевозки инвалидов. Шофер спустил специальное приспособление, и через пару минут Глория была в машине. Кризи сел рядом с ней, Раби устроилась впереди рядом с водителем, и они пустились в путь по оживленному городу.
Кризи оценивающе оглядел Глорию и удовлетворенно кивнул. Она была в длинном платье из изумрудно-зеленого шелка и черной шали. Деликатный макияж сглаживал горечь, запечатленную в чертах ее лица. Она совсем не походила теперь на ту женщину, с которой Кризи сражался, пролетая над Атлантическим океаном. Иллюзии ее, казалось, стали рассеиваться. Но такое впечатление вполне могло быть обманчивым.
– Почему вы прислали мне с Раби записку с просьбой быть сегодня вечером хорошо одетой? Кто вы, собственно говоря, такой, чтобы указывать мне, в чем идти в какое-то дешевое бистро?
Сквозь окно Кризи рассматривал яркие огни города. Начал накрапывать дождь.
– Миссис Мэннерз, кроме того, что я попросил вас сегодня одеться соответствующим образом, я еще собираюсь рассказать вам сейчас, как вы должны будете себя вести.
С насмешкой в голосе она пробурчала:
– Не хватало только, чтобы наемник поучал меня, как себя вести!
– Выслушайте-ка меня, леди, внимательно! Мне очень жаль, что вы потеряли мужа, которого любили. Я искренне сожалею, что была убита ваша единственная дочь и что остаток своей жизни вы обречены провести в инвалидной коляске. Но хотите вы того или нет, с того момента, как мы взлетели в Денвере, этой операцией руковожу я. – Она хотела было что-то возразить, но Кризи предостерегающе поднял руку. – Миссис Мэннерз, если вы не выслушаете меня и не будете делать то, о чем я вас собираюсь просить, я скажу водителю, чтобы он развернулся и отвез вас обратно в гостиницу. И вы сможете незамедлительно распрощаться с вашим наемником.
Пару минут они ехали молча, потом она сказала:
– Это было бы бездарной тратой денег.
– Почему?
– Потому что я зафрахтовала этот чертов реактивный самолет на две недели вперед. Вы представляете, сколько это стоит?
– Догадываюсь.
– Хорошо. Итак, я внимательно слушаю вас, но ничего не обещаю.
– Нет, одно обещание я просил бы вас мне дать. Будьте добры не перебивать меня.
Какое-то время она молчала, потом согласно кивнула. Кризи повернул кресло к ней.
– Мы едем ужинать не в дешевое бистро, а по приглашению двух моих очень хороших друзей. Так случилось, что они оба там работают, потому что это их бистро, и именно поэтому они там назначили нам встречу. Положение дел таково, что я нуждаюсь в их совете. Он мне нужен потому, что может пролить хоть какой-то свет на убийство вашей дочери. Именно поэтому наш ужин будет деловым, что, в отличие от обычной дружеской встречи, подразумевает соответствующее распределение функций всех, принимающих в нем участие, включая вас. Теперь, когда мы с вами уже достаточно беседовали, у меня создалось впечатление, что вы полагаете достаточным взмахнуть вашей волшебной палочкой, и тут же все перед вами вытянутся по струнке и начнут творить чудеса. Но бывают такие случаи, когда ни ваши несчитанные доллары, ни волшебная палочка срабатывать не будут. К числу таких случаев относится и сегодняшний ужин. На Макси Макдональда никакие волшебные палочки не действуют. Чтобы он помог нам, вам надо ему понравиться или по крайней мере он должен будет иметь основания вас уважать. То же самое относится и к его жене Николь.
Миссис Мэннерз раскрыла было рот, но, перехватив взгляд Кризи, быстро его закрыла. Он продолжал:
– Есть еще одно обстоятельство, о котором я должен вас предупредить. Вы знаете, что мы с Майклом остановились в публичном доме. Я уже что-то говорил вам о его хозяйке – Блонди. Ей лет семьдесят, она итальянка и совсем не блондинка. Мы подружились лет двадцать пять назад, когда я еще служил в Иностранном легионе. Не буду утомлять вас рассказом о том, почему она стала мне близким человеком, – так уж получилось. Когда-то жена Макси Николь работала у Блонди. Я взял ее в восемьдесят девятом году с собой в Вашингтон в качестве приманки. Это была часть операции, которую мы провели с Джимом Грэйнджером. Именно тогда он впервые встретился с Николь. Макси тоже принимал участие в этой операции. Время тогда было опасное, и, как нередко случается в такие моменты, Николь и Макси полюбили друг друга. По возвращении в Европу она бросила работу у Блонди, а он оставил ремесло наемника. Они купили бистро и вместе с младшей сестрой Николь втроем стали им заниматься.
Кризи замолчал, взглянул на часы и продолжил рассказ, только теперь он говорил быстрее.
– Так вот, к моему величайшему удивлению, сегодня днем Блонди заявила мне, что будет с нами ужинать. Она почти никогда не покидает свой квартал и, сколько я ее знаю, никогда никуда не выходит по вечерам. Однако она очень гордится Николь, и, если я правильно понимаю, этим жестом Блонди хочет оказать ей честь. Именно поэтому Блонди сегодня будет одета так, будто идет на прием к английской королеве, хотя встреча будет проходить в скромном бистро. Только поэтому я позволил себе передать вам с Раби просьбу одеться подобающим ситуации образом. Я специально заостряю ваше внимание на том, что сегодня вечером вы будете ужинать в компании хозяйки публичного дома. Если вы ее обидите, то тем самым обидите Николь и, естественно, Макси. Конечно, он все равно ответит на мои вопросы и даст совет. Но есть еще одна вещь, которую я хотел бы от него получить.
Миссис Мэннерз не могла удержаться – вопрос сам собой соскочил у нее с языка:
– Какую?
Кризи снова предостерегающе поднял руку.
– Я отвечу вам позже. Сначала мне нужно увидеть, в каком они с Николь расположении духа. Блонди, кстати, может здесь очень помочь.
Лимузин свернул в переулок и остановился перед зданием с небольшой неоновой вывеской «У Макси».
– Так вот, миссис Мэннерз, – сказал Кризи, – очень важно, чтобы сегодня вечером вы попытались контролировать вашу природную склонность к бескомпромиссности. – Он указал на бистро. – Ваша волшебная палочка не поможет мне получить от этих людей то, что мне нужно.
Они уставились друг на друга, потом она спросила:
– Вы не знаете, который теперь час?
– Знаю. Около десяти.
Она кивнула.
– Обычно я ужинаю в восемь. Я дьявольски голодна… Пойдемте.
Бармен вышел из-за стойки и странным образом приветствовал Кризи: оба мужчины обнялись левыми руками за шею и быстро, но крепко поцеловали друг друга в щеку. Потом Кризи обернулся и представил бармену Глорию. После этого ее познакомили с Николь и ее младшей сестрой Люсеттой. Кризи жестом попросил Раби откатить кресло Глории в другой конец комнаты. Майкл представил ее Блонди.
Следующие полчаса Глория держала себя с совершенно несвойственной ей мягкостью. Она сидела напротив Блонди, которая чувствовала себя, как рыба в воде. Люсетта подавала на стол, и очень скоро Глория заметила, что между ней и Майклом что-то происходит. Каждый раз, когда Люсетта ставила что-нибудь на стол, ее рука как бы невзначай касалась руки Майкла.
Сначала разговор шел главным образом между Блонди и Макси – они мыли кости старым друзьям и знакомым. Раби сидела справа от Глории, не говоря ни слова и почти не отрывая взгляда от Блонди. Вдруг Блонди обратилась к Глории на неплохом английском, но с очень сильным акцентом.
– Кризи рассказал мне о вашей дочери. Мне очень жаль, что так случилось. Много лет назад я тоже потеряла дочь. Боль ваша, конечно, никогда не пройдет, но со временем переносить ее станет легче.
– Сколько было лет вашей дочери?
– Она умерла в тот день, когда ей исполнилось шесть лет.
– А другие дети у вас были?
– Нет. После этого мне как-то расхотелось иметь детей… Да и времена были тяжелые. Случилось это как раз после войны, а в Италии тогда было трудно… Миссис Мэннерз, вы всегда были богаты?
Кризи пристально наблюдал за Глорией. Он увидел, как она покачала головой.
– Нет. Я знаю, что такое бедность.
Кризи заметил на ее губах бледное подобие улыбки.
– Как поет Эрта Китт, «Я была бедна, и я была богата… но быть богатой лучше».
Блонди раскатисто хохотнула. К этому времени остальные посетители уже ушли. Макси и Николь сели за стол, а Люсетта убрала с него посуду и принесла кофе и бутылку коньяка. Атмосфера за столом сразу же изменилась.
– Ну так что же мы имеем? – спросил Макси у Кризи.
– Мы имеем убийство. Как я уже говорил, убили единственную дочь Глории. Это случилось на берегу Замбези… неподалеку от Чети. Те места тебе, должно быть, хорошо знакомы.
– Да, я их знаю отлично. В семьдесят восьмом там полгода подряд была моя зона боевых действий.
Кризи повернулся к Глории и стал объяснять ей, что это означало.
– Как я рассказывал вам в самолете, Макси был одним из создателей и руководителей боевой части «Скаутов Селоуза». В семьдесят седьмом я какое-то время тоже в ней служил, но в другом месте, неподалеку от границы с Мозамбиком. Я хотел бы немного подробнее рассказать вам о том, что эта часть собой представляла. То был элитный отряд родезийской армии, названный в честь известного исследователя, следопыта и охотника девятнадцатого века. Часть эта была создана для того, чтобы перевербовывать захваченных террористов или, как теперь их принято называть, борцов за свободу, проникавших из Замбии через Замбези на северо-западной границе и из Мозамбика – на востоке, а потом снова засылать их в буш вместе с нашими бойцами, которые должны были изображать террористов, используя захваченное оружие и автоматы китайского производства. Естественно, белых скаутов Селоуза было совсем немного.
Кризи оценивающе оглядел Глорию и удовлетворенно кивнул. Она была в длинном платье из изумрудно-зеленого шелка и черной шали. Деликатный макияж сглаживал горечь, запечатленную в чертах ее лица. Она совсем не походила теперь на ту женщину, с которой Кризи сражался, пролетая над Атлантическим океаном. Иллюзии ее, казалось, стали рассеиваться. Но такое впечатление вполне могло быть обманчивым.
– Почему вы прислали мне с Раби записку с просьбой быть сегодня вечером хорошо одетой? Кто вы, собственно говоря, такой, чтобы указывать мне, в чем идти в какое-то дешевое бистро?
Сквозь окно Кризи рассматривал яркие огни города. Начал накрапывать дождь.
– Миссис Мэннерз, кроме того, что я попросил вас сегодня одеться соответствующим образом, я еще собираюсь рассказать вам сейчас, как вы должны будете себя вести.
С насмешкой в голосе она пробурчала:
– Не хватало только, чтобы наемник поучал меня, как себя вести!
– Выслушайте-ка меня, леди, внимательно! Мне очень жаль, что вы потеряли мужа, которого любили. Я искренне сожалею, что была убита ваша единственная дочь и что остаток своей жизни вы обречены провести в инвалидной коляске. Но хотите вы того или нет, с того момента, как мы взлетели в Денвере, этой операцией руковожу я. – Она хотела было что-то возразить, но Кризи предостерегающе поднял руку. – Миссис Мэннерз, если вы не выслушаете меня и не будете делать то, о чем я вас собираюсь просить, я скажу водителю, чтобы он развернулся и отвез вас обратно в гостиницу. И вы сможете незамедлительно распрощаться с вашим наемником.
Пару минут они ехали молча, потом она сказала:
– Это было бы бездарной тратой денег.
– Почему?
– Потому что я зафрахтовала этот чертов реактивный самолет на две недели вперед. Вы представляете, сколько это стоит?
– Догадываюсь.
– Хорошо. Итак, я внимательно слушаю вас, но ничего не обещаю.
– Нет, одно обещание я просил бы вас мне дать. Будьте добры не перебивать меня.
Какое-то время она молчала, потом согласно кивнула. Кризи повернул кресло к ней.
– Мы едем ужинать не в дешевое бистро, а по приглашению двух моих очень хороших друзей. Так случилось, что они оба там работают, потому что это их бистро, и именно поэтому они там назначили нам встречу. Положение дел таково, что я нуждаюсь в их совете. Он мне нужен потому, что может пролить хоть какой-то свет на убийство вашей дочери. Именно поэтому наш ужин будет деловым, что, в отличие от обычной дружеской встречи, подразумевает соответствующее распределение функций всех, принимающих в нем участие, включая вас. Теперь, когда мы с вами уже достаточно беседовали, у меня создалось впечатление, что вы полагаете достаточным взмахнуть вашей волшебной палочкой, и тут же все перед вами вытянутся по струнке и начнут творить чудеса. Но бывают такие случаи, когда ни ваши несчитанные доллары, ни волшебная палочка срабатывать не будут. К числу таких случаев относится и сегодняшний ужин. На Макси Макдональда никакие волшебные палочки не действуют. Чтобы он помог нам, вам надо ему понравиться или по крайней мере он должен будет иметь основания вас уважать. То же самое относится и к его жене Николь.
Миссис Мэннерз раскрыла было рот, но, перехватив взгляд Кризи, быстро его закрыла. Он продолжал:
– Есть еще одно обстоятельство, о котором я должен вас предупредить. Вы знаете, что мы с Майклом остановились в публичном доме. Я уже что-то говорил вам о его хозяйке – Блонди. Ей лет семьдесят, она итальянка и совсем не блондинка. Мы подружились лет двадцать пять назад, когда я еще служил в Иностранном легионе. Не буду утомлять вас рассказом о том, почему она стала мне близким человеком, – так уж получилось. Когда-то жена Макси Николь работала у Блонди. Я взял ее в восемьдесят девятом году с собой в Вашингтон в качестве приманки. Это была часть операции, которую мы провели с Джимом Грэйнджером. Именно тогда он впервые встретился с Николь. Макси тоже принимал участие в этой операции. Время тогда было опасное, и, как нередко случается в такие моменты, Николь и Макси полюбили друг друга. По возвращении в Европу она бросила работу у Блонди, а он оставил ремесло наемника. Они купили бистро и вместе с младшей сестрой Николь втроем стали им заниматься.
Кризи замолчал, взглянул на часы и продолжил рассказ, только теперь он говорил быстрее.
– Так вот, к моему величайшему удивлению, сегодня днем Блонди заявила мне, что будет с нами ужинать. Она почти никогда не покидает свой квартал и, сколько я ее знаю, никогда никуда не выходит по вечерам. Однако она очень гордится Николь, и, если я правильно понимаю, этим жестом Блонди хочет оказать ей честь. Именно поэтому Блонди сегодня будет одета так, будто идет на прием к английской королеве, хотя встреча будет проходить в скромном бистро. Только поэтому я позволил себе передать вам с Раби просьбу одеться подобающим ситуации образом. Я специально заостряю ваше внимание на том, что сегодня вечером вы будете ужинать в компании хозяйки публичного дома. Если вы ее обидите, то тем самым обидите Николь и, естественно, Макси. Конечно, он все равно ответит на мои вопросы и даст совет. Но есть еще одна вещь, которую я хотел бы от него получить.
Миссис Мэннерз не могла удержаться – вопрос сам собой соскочил у нее с языка:
– Какую?
Кризи снова предостерегающе поднял руку.
– Я отвечу вам позже. Сначала мне нужно увидеть, в каком они с Николь расположении духа. Блонди, кстати, может здесь очень помочь.
Лимузин свернул в переулок и остановился перед зданием с небольшой неоновой вывеской «У Макси».
– Так вот, миссис Мэннерз, – сказал Кризи, – очень важно, чтобы сегодня вечером вы попытались контролировать вашу природную склонность к бескомпромиссности. – Он указал на бистро. – Ваша волшебная палочка не поможет мне получить от этих людей то, что мне нужно.
Они уставились друг на друга, потом она спросила:
– Вы не знаете, который теперь час?
– Знаю. Около десяти.
Она кивнула.
– Обычно я ужинаю в восемь. Я дьявольски голодна… Пойдемте.
* * *
Бистро было небольшим – всего восемь столиков, покрытых льняными скатертями в бело-синюю клетку. Вдоль одной из стен зала проходила стойка бара. Майкл сидел за угловым столиком с пожилой женщиной в длинном платье бирюзового цвета. Ее лицо было покрыто густым слоем косметики, на запястьях, пальцах и в ушах блестели золото и бриллианты. Черные волосы были искусно уложены на голове в сложную прическу. Тонкие губы покрывал густой слой яркой помады. Кроме них в зале было всего шесть человек. Судя по всему, они уже заканчивали свою трапезу.Бармен вышел из-за стойки и странным образом приветствовал Кризи: оба мужчины обнялись левыми руками за шею и быстро, но крепко поцеловали друг друга в щеку. Потом Кризи обернулся и представил бармену Глорию. После этого ее познакомили с Николь и ее младшей сестрой Люсеттой. Кризи жестом попросил Раби откатить кресло Глории в другой конец комнаты. Майкл представил ее Блонди.
Следующие полчаса Глория держала себя с совершенно несвойственной ей мягкостью. Она сидела напротив Блонди, которая чувствовала себя, как рыба в воде. Люсетта подавала на стол, и очень скоро Глория заметила, что между ней и Майклом что-то происходит. Каждый раз, когда Люсетта ставила что-нибудь на стол, ее рука как бы невзначай касалась руки Майкла.
Сначала разговор шел главным образом между Блонди и Макси – они мыли кости старым друзьям и знакомым. Раби сидела справа от Глории, не говоря ни слова и почти не отрывая взгляда от Блонди. Вдруг Блонди обратилась к Глории на неплохом английском, но с очень сильным акцентом.
– Кризи рассказал мне о вашей дочери. Мне очень жаль, что так случилось. Много лет назад я тоже потеряла дочь. Боль ваша, конечно, никогда не пройдет, но со временем переносить ее станет легче.
– Сколько было лет вашей дочери?
– Она умерла в тот день, когда ей исполнилось шесть лет.
– А другие дети у вас были?
– Нет. После этого мне как-то расхотелось иметь детей… Да и времена были тяжелые. Случилось это как раз после войны, а в Италии тогда было трудно… Миссис Мэннерз, вы всегда были богаты?
Кризи пристально наблюдал за Глорией. Он увидел, как она покачала головой.
– Нет. Я знаю, что такое бедность.
Кризи заметил на ее губах бледное подобие улыбки.
– Как поет Эрта Китт, «Я была бедна, и я была богата… но быть богатой лучше».
Блонди раскатисто хохотнула. К этому времени остальные посетители уже ушли. Макси и Николь сели за стол, а Люсетта убрала с него посуду и принесла кофе и бутылку коньяка. Атмосфера за столом сразу же изменилась.
– Ну так что же мы имеем? – спросил Макси у Кризи.
– Мы имеем убийство. Как я уже говорил, убили единственную дочь Глории. Это случилось на берегу Замбези… неподалеку от Чети. Те места тебе, должно быть, хорошо знакомы.
– Да, я их знаю отлично. В семьдесят восьмом там полгода подряд была моя зона боевых действий.
Кризи повернулся к Глории и стал объяснять ей, что это означало.
– Как я рассказывал вам в самолете, Макси был одним из создателей и руководителей боевой части «Скаутов Селоуза». В семьдесят седьмом я какое-то время тоже в ней служил, но в другом месте, неподалеку от границы с Мозамбиком. Я хотел бы немного подробнее рассказать вам о том, что эта часть собой представляла. То был элитный отряд родезийской армии, названный в честь известного исследователя, следопыта и охотника девятнадцатого века. Часть эта была создана для того, чтобы перевербовывать захваченных террористов или, как теперь их принято называть, борцов за свободу, проникавших из Замбии через Замбези на северо-западной границе и из Мозамбика – на востоке, а потом снова засылать их в буш вместе с нашими бойцами, которые должны были изображать террористов, используя захваченное оружие и автоматы китайского производства. Естественно, белых скаутов Селоуза было совсем немного.