Страница:
В другом салоне самолета Майкл проиграл в карты Раби. Сиделке было около сорока.
– Вашей работе не позавидуешь, – сказал Майкл.
– Вы имеете в виду миссис Мэннерз?
– Да. Она, наверное, не самый приятный из ваших пациентов.
– У меня бывали и похуже, – сказала Раби с легкой усмешкой. – Но таких было немного.
– Сколько времени вы уже на нее работаете?
– Я у нее шестая. Все остальные увольнялись через несколько дней или через пару недель. К тому времени, как я начала за ней присматривать, она, должно быть, поняла, что надо быть немного помягче, иначе вокруг вообще никого не останется.
– Вы хотите сказать, что сейчас она стала мягче, чем была раньше?
Сиделка снова усмехнулась.
– Слегка, но этого уже достаточно, чтобы ее можно было переносить. Кроме того, оплата и условия очень неплохие. Есть, правда, еще одна причина. У меня единственная дочь… ее отец сбежал много лет назад. Сейчас она в колледже, и мы с ней очень близки. Могу себе представить, что со мной стало бы, если бы ее убили в далекой стране, как убили Кэрол Мэннерз. – Она снова выиграла. – Майкл, вам надо получше следить за игрой.
Она была права. Майкл уныло подсчитал результат игры и записал на бумажке общий итог. Раби сказала:
– Как бы то ни было, это путешествие очень меня развеяло. Оно нарушило наш заведенный распорядок, да и в Африке я никогда раньше не бывала.
– Я тоже, – сказал Майкл. – Мне не терпится поскорее прилететь.
Тем временем Кризи закончил говорить по телефону с Джимом Грэйнджером и обратился к Глории.
– Он свяжется с нами либо еще до посадки в Хараре, либо позже, когда мы будем в гостинице.
Во время телефонного разговора Глория внимательно прислушивалась к словам Кризи.
– О чем он спросил вас, когда вы ответили: «Нет, с ней все в порядке»?
Кризи взглянул на Макси.
– Он спросил меня, не слишком ли много неудобств вы мне причиняете. Но это ведь вполне естественный вопрос, не так ли?
Она медленно кивнула.
– Да, думаю, это так.
Глава 12
Глава 13
Глава 14
– Вашей работе не позавидуешь, – сказал Майкл.
– Вы имеете в виду миссис Мэннерз?
– Да. Она, наверное, не самый приятный из ваших пациентов.
– У меня бывали и похуже, – сказала Раби с легкой усмешкой. – Но таких было немного.
– Сколько времени вы уже на нее работаете?
– Я у нее шестая. Все остальные увольнялись через несколько дней или через пару недель. К тому времени, как я начала за ней присматривать, она, должно быть, поняла, что надо быть немного помягче, иначе вокруг вообще никого не останется.
– Вы хотите сказать, что сейчас она стала мягче, чем была раньше?
Сиделка снова усмехнулась.
– Слегка, но этого уже достаточно, чтобы ее можно было переносить. Кроме того, оплата и условия очень неплохие. Есть, правда, еще одна причина. У меня единственная дочь… ее отец сбежал много лет назад. Сейчас она в колледже, и мы с ней очень близки. Могу себе представить, что со мной стало бы, если бы ее убили в далекой стране, как убили Кэрол Мэннерз. – Она снова выиграла. – Майкл, вам надо получше следить за игрой.
Она была права. Майкл уныло подсчитал результат игры и записал на бумажке общий итог. Раби сказала:
– Как бы то ни было, это путешествие очень меня развеяло. Оно нарушило наш заведенный распорядок, да и в Африке я никогда раньше не бывала.
– Я тоже, – сказал Майкл. – Мне не терпится поскорее прилететь.
Тем временем Кризи закончил говорить по телефону с Джимом Грэйнджером и обратился к Глории.
– Он свяжется с нами либо еще до посадки в Хараре, либо позже, когда мы будем в гостинице.
Во время телефонного разговора Глория внимательно прислушивалась к словам Кризи.
– О чем он спросил вас, когда вы ответили: «Нет, с ней все в порядке»?
Кризи взглянул на Макси.
– Он спросил меня, не слишком ли много неудобств вы мне причиняете. Но это ведь вполне естественный вопрос, не так ли?
Она медленно кивнула.
– Да, думаю, это так.
Глава 12
Когда Томми Мо входил в ресторан, остальные посетители не то чтобы раскланивались с ним или расшаркивались – они просто замолкали и провожали его глазами, пока он в окружении телохранителей шел мимо их столиков в свой отдельный кабинет. В Гонконге его звали Ву Е Тао Ша, что в переводе означает «Недремлющий нож». Поскольку он владел этим рестораном, качество блюд и обслуживания было несравненным. Директор ресторана, шеф-повар, официанты и все остальные сотрудники заведения были членами 14-К, поэтому Томми Мо мог здесь без опаски говорить все, что хотел.
Его главным подручным был невысокий, лысый шанхаец, которому давно перевалило за шестьдесят. Его кличка Шэнь Суан Цу переводилась как «Восхитительный мозг». За трапезой он всегда сидел слева от Томми Мо. Когда была подана первая смена блюд, он сообщил боссу, что полиция и остальные службы безопасности в 6.15 объявили общую тревогу – ровно через четверть часа после того, как он сам, используя специальный код, позвонил в полицейское управление и предупредил о готовившемся террористами в течение ближайших двенадцати часов нападении либо на аэропорт, либо на морской вокзал. От своих людей, служивших в полиции, они прекрасно знали о том, что внимание служб безопасности было в то время приковано именно к этим двум объектам. Соглядатаи из 14-К донесли, что полицейские агенты, охранявшие дом Люси Куок Линь Фон, ушли со своего поста в 7.30, но их отъезд совпал с прибытием старшего инспектора Колина Чапмэна.
При упоминании этого имени Томми Мо выругался на родном чуйчоуском диалекте. «Восхитительный мозг» продолжал докладывать о том, что нападение на дом запланировано на полночь, однако, если Колин Чапмэн там задержится, очевидно, им придется его отложить.
Реакция Томми Мо на это предложение сильно его обескуражила. Главарь покачал головой и сказал:
– Пусть решит судьба. – Он называл Колина Чапмэна не иначе как обидным прозвищем Йинь Мао, то есть «Общественный волосок». – Может быть, настало время покончить с ним?
«Восхитительный мозг» слегка удивился.
– Трудно даже представить, что тогда начнется, – сказал он. – Правительство иностранцев выходит из себя даже тогда, когда убивают китайского полицейского, а если мы разделаемся с иностранцем, который возглавляет там целый отдел, они просто на уши встанут.
– Пусть решит судьба, – повторил Томми Мо. – В доброе старое время мы обычно просто подкупали полицейских из отдела по борьбе с «Триадами», и они с нами сотрудничали. Если происходило преступление, к которому наши люди не имели отношения, мы, как правило, помогали полиции ловить бандитов. Потом эти идиоты создали Независимую комиссию по борьбе с коррупцией во главе с этим психованным ирландцем и побросали за решетку всех своих лучших полицейских. Тогда это было не так плохо, потому что им пришлось набрать зеленых новичков и с азов их обучать. Но теперь мы имеем дело с людьми, которые отлично понимают нас и наш образ мысли. А самый опасный среди них – «Общественный волосок». Он говорит на нашем языке лучше нас самих. Я не поверил своим ушам, когда услышал, как этот подонок болтает по-чуйчауски. Другого такого иностранца я не встречал никогда. Он очень опасен. Я взвесил все преимущества и недостатки его убийства. Чаши весов пришли в равновесие, поэтому я все оставляю на волю рока. Если он останется в доме после полуночи, то умрет вместе с женщиной.
Его главным подручным был невысокий, лысый шанхаец, которому давно перевалило за шестьдесят. Его кличка Шэнь Суан Цу переводилась как «Восхитительный мозг». За трапезой он всегда сидел слева от Томми Мо. Когда была подана первая смена блюд, он сообщил боссу, что полиция и остальные службы безопасности в 6.15 объявили общую тревогу – ровно через четверть часа после того, как он сам, используя специальный код, позвонил в полицейское управление и предупредил о готовившемся террористами в течение ближайших двенадцати часов нападении либо на аэропорт, либо на морской вокзал. От своих людей, служивших в полиции, они прекрасно знали о том, что внимание служб безопасности было в то время приковано именно к этим двум объектам. Соглядатаи из 14-К донесли, что полицейские агенты, охранявшие дом Люси Куок Линь Фон, ушли со своего поста в 7.30, но их отъезд совпал с прибытием старшего инспектора Колина Чапмэна.
При упоминании этого имени Томми Мо выругался на родном чуйчоуском диалекте. «Восхитительный мозг» продолжал докладывать о том, что нападение на дом запланировано на полночь, однако, если Колин Чапмэн там задержится, очевидно, им придется его отложить.
Реакция Томми Мо на это предложение сильно его обескуражила. Главарь покачал головой и сказал:
– Пусть решит судьба. – Он называл Колина Чапмэна не иначе как обидным прозвищем Йинь Мао, то есть «Общественный волосок». – Может быть, настало время покончить с ним?
«Восхитительный мозг» слегка удивился.
– Трудно даже представить, что тогда начнется, – сказал он. – Правительство иностранцев выходит из себя даже тогда, когда убивают китайского полицейского, а если мы разделаемся с иностранцем, который возглавляет там целый отдел, они просто на уши встанут.
– Пусть решит судьба, – повторил Томми Мо. – В доброе старое время мы обычно просто подкупали полицейских из отдела по борьбе с «Триадами», и они с нами сотрудничали. Если происходило преступление, к которому наши люди не имели отношения, мы, как правило, помогали полиции ловить бандитов. Потом эти идиоты создали Независимую комиссию по борьбе с коррупцией во главе с этим психованным ирландцем и побросали за решетку всех своих лучших полицейских. Тогда это было не так плохо, потому что им пришлось набрать зеленых новичков и с азов их обучать. Но теперь мы имеем дело с людьми, которые отлично понимают нас и наш образ мысли. А самый опасный среди них – «Общественный волосок». Он говорит на нашем языке лучше нас самих. Я не поверил своим ушам, когда услышал, как этот подонок болтает по-чуйчауски. Другого такого иностранца я не встречал никогда. Он очень опасен. Я взвесил все преимущества и недостатки его убийства. Чаши весов пришли в равновесие, поэтому я все оставляю на волю рока. Если он останется в доме после полуночи, то умрет вместе с женщиной.
Глава 13
– Ты уже предупредил Гонконг?
– Конечно, черт возьми, я это сделал.
Рольф Бекер кричал в трубку. Он стоял во дворе лицом к темному озеру, залитому лунным серебром, и разговаривал по радиотелефону. Время близилось к полуночи. Получасом раньше Рольф Бекер вернулся домой после еженедельного визита в Булавайо. Он тут же связался со своим напарником в Хараре и сообщил ему, что об убийстве Коппена и Мэннерз вовсе не забыли. Наоборот, мать застреленной женщины прилетает на частном реактивном самолете вместе с тремя наемниками. Один из них – Макси Макдональд, бывший скаут Селоуза, который знает эти места, как свои пять пальцев, и говорит на ндебеле, как на родном языке. Он узнал обо всем этом, когда обедал в клубе в Булавайо. В этом городе любая новость тут же становилась всеобщим достоянием.
Партнер Бекера ответил:
– В буше они ничего не найдут… И неважно, служили они в «Скаутах Селоуза» или нет.
Уже после этого он спросил, связывался Рольф Бекер с Гонконгом. Этот вопрос просто взбесил Бекера.
– Были допущены две ошибки, – с горечью сказал Рольф. – Первая – в Гонконге, когда этот кретин Томми Мо не понял, что в проклятом доме китайского профессора установлена противопожарная система, которая, как мы теперь знаем, сработала, и большая часть документов сохранилась. Вторую ошибку допустили здесь мы сами. Мы не должны были допустить убийства этой женщины. Если бы умер только Коппен, никто бы особенно переживать не стал, тем более что он был сиротой. Но когда застрелили еще и женщину, положение сильно изменилось… Все очень осложнилось, особенно если учесть, что ее мать – мультимиллионерша.
– Так что же нам теперь делать?
Голос Бекера стал бесстрастным.
– Теперь мы будем неотрывно следить за Макси Макдональдом и его дружками. А если они отправятся в буш, сделаем так, чтобы живыми они не вернулись. Я тем временем постараюсь убедить Томми Мо позаботиться о дочери Куока и прежде всего о том, чтобы на этот раз от кабинета профессора остались одни головешки. – Он уставился на темное озеро, и в голосе его зазвенел металл. – Мы должны устранить Глорию Мэннерз, потому что деньги ее, и если она исчезнет, остальные просто разъедутся по домам… Да, я знаю, что это опасно, но теперь этого уже не избежать. Я прожил здесь всю свою сознательную жизнь. Я смотрел, как разливается это озеро, и рос вместе с ним… Из белого южноафриканского бедняка, на которого все смотрели сверху вниз, я стал человеком, имеющим вес, человеком, на которого другие смотрят снизу вверх. И никто у меня этого не отнимет. Никто не сможет упечь меня за решетку. А кто и как для этого должен будет сдохнуть, мне наплевать.
– Конечно, черт возьми, я это сделал.
Рольф Бекер кричал в трубку. Он стоял во дворе лицом к темному озеру, залитому лунным серебром, и разговаривал по радиотелефону. Время близилось к полуночи. Получасом раньше Рольф Бекер вернулся домой после еженедельного визита в Булавайо. Он тут же связался со своим напарником в Хараре и сообщил ему, что об убийстве Коппена и Мэннерз вовсе не забыли. Наоборот, мать застреленной женщины прилетает на частном реактивном самолете вместе с тремя наемниками. Один из них – Макси Макдональд, бывший скаут Селоуза, который знает эти места, как свои пять пальцев, и говорит на ндебеле, как на родном языке. Он узнал обо всем этом, когда обедал в клубе в Булавайо. В этом городе любая новость тут же становилась всеобщим достоянием.
Партнер Бекера ответил:
– В буше они ничего не найдут… И неважно, служили они в «Скаутах Селоуза» или нет.
Уже после этого он спросил, связывался Рольф Бекер с Гонконгом. Этот вопрос просто взбесил Бекера.
– Были допущены две ошибки, – с горечью сказал Рольф. – Первая – в Гонконге, когда этот кретин Томми Мо не понял, что в проклятом доме китайского профессора установлена противопожарная система, которая, как мы теперь знаем, сработала, и большая часть документов сохранилась. Вторую ошибку допустили здесь мы сами. Мы не должны были допустить убийства этой женщины. Если бы умер только Коппен, никто бы особенно переживать не стал, тем более что он был сиротой. Но когда застрелили еще и женщину, положение сильно изменилось… Все очень осложнилось, особенно если учесть, что ее мать – мультимиллионерша.
– Так что же нам теперь делать?
Голос Бекера стал бесстрастным.
– Теперь мы будем неотрывно следить за Макси Макдональдом и его дружками. А если они отправятся в буш, сделаем так, чтобы живыми они не вернулись. Я тем временем постараюсь убедить Томми Мо позаботиться о дочери Куока и прежде всего о том, чтобы на этот раз от кабинета профессора остались одни головешки. – Он уставился на темное озеро, и в голосе его зазвенел металл. – Мы должны устранить Глорию Мэннерз, потому что деньги ее, и если она исчезнет, остальные просто разъедутся по домам… Да, я знаю, что это опасно, но теперь этого уже не избежать. Я прожил здесь всю свою сознательную жизнь. Я смотрел, как разливается это озеро, и рос вместе с ним… Из белого южноафриканского бедняка, на которого все смотрели сверху вниз, я стал человеком, имеющим вес, человеком, на которого другие смотрят снизу вверх. И никто у меня этого не отнимет. Никто не сможет упечь меня за решетку. А кто и как для этого должен будет сдохнуть, мне наплевать.
Глава 14
Люси была в саду. Когда вошел Колин Чапмэн, она сидела в парусиновом кресле и читала. Он припарковал у ворот черный «вольво» и вышел из машины. Колин, несомненно, интересный мужчина, решила она, но держит он себя чересчур уверенно… если не сказать, самоуверенно.
Она смотрела, как он перешел через дорогу к другой машине, нагнулся и что-то сказал водителю, который дважды нажал на гудок. Минутой позже с двух сторон изгороди, окружавшей сад, словно из-под земли, появились два человека и сели в машину. Когда он подошел к воротам, машина отъехала. С того времени, как ее семья была убита, этот автомобиль, или похожий на него, стоял там круглосуточно.
Люси поднялась с кресла. Колин слегка коснулся ее щеки губами и сказал:
– Мы объявили общую тревогу – в аэропорту и на морском пассажирском вокзале. Сегодня днем мы получили сигнал о том, что террористы готовятся к нападению. Поэтому пришлось направить туда все силы нашей службы безопасности, включая моих людей, которые вас охраняют.
Когда они вошли в дом, Люси сказала:
– Уверена, что никто на меня не посягнет.
– А я уверен, что вы сильно рискуете, – ответил он. – Я, к сожалению, до утра не смогу вернуть сюда своих людей и поэтому должен буду остаться здесь на ночь. – Они расположились в гостиной. Колин улыбнулся. – Поверьте мне, Люси, я оказался сейчас в весьма сложном положении: уверяю вас, общая тревога объявлена не зря, а вашей жизни угрожает реальная опасность.
– Колин, я хочу задать вам два вопроса. Первый: если бы мне было семьдесят, вы тоже решили бы остаться здесь на ночь? И второй: если на дом нападут боевики «Триад», вы и в самом деле сможете меня защитить?
Он ответил:
– Если бы вы были семидесятилетней дамой, я бы настоял на том, чтобы по крайней мере двое моих людей оставались здесь на часах, даже если бы мне это стоило скандала с комиссаром. Но, буду с вами откровенен, вы очень привлекательны, и оставаясь в вашей компании, я смогу еще получить удовольствие от вашего ума. Уж поскольку вы меня все равно пригласили на ужин, я подумал, что смогу здесь остаться до утра, когда вернутся мои люди, и переночевать на банкетке.
Она подвинулась к нему, чмокнула в щеку.
– А после ужина вы сочините мне стихи по-китайски?
Он с самым серьезным видом кивнул.
– Если вам этого хочется… Что же касается вашего второго вопроса, конечно, я не Рэмбо, но получил неплохую подготовку. – Он сунул руку под пиджак и вынул большой револьвер. – Пользоваться им я умею.
– Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?
– Нет, но если сегодня ночью кто-то попытается вломиться в этот дом, я его убью.
– Тогда я буду спать очень чутко, – сказала она. – В расследовании появились какие-нибудь новости?
– Кое-какие… Я получил длинный факс из Зимбабве от комиссара полиции, который ведет дело об убийстве Коппена и Мэннерз. Очень интересное сообщение. Расскажу вам подробнее за ужином.
Она удивила его, приготовив традиционное английское блюдо – жаркое из барашка. Люси знала, как его делать, потому что один из приятелей ее юности работал шеф-поваром в симпатичном английском ресторанчике гостиницы на заливе Козуэй. Он и научил ее готовить.
Колин Чапмэн был просто поражен: она не передержала мясо и приготовила потрясающую мятную подливку. Люси объяснила, что решила сделать ему именно это блюдо потому, что, хотя ему и нравилось разнообразие китайской кухни, он иногда слишком уж им злоупотреблял. Ее отец очень любил хорошее вино, и Люси взяла из его запасов бутылочку «Шато Марго». Вино кончилось так быстро, что ей пришлось сходить за второй бутылкой. К концу ужина у нее слегка кружилась голова.
Когда Люси принесла кофе, Колин достал факс из Зимбабве. Он был на нескольких страницах.
– Этот факс мне прислал комиссар Джон Ндлову, руководитель полицейского управления провинции Матабеле. Он возглавлял расследование. Ндлову человек умный и трезво мыслящий. Он не скрывает, что на него – через его министерство – было оказано сильное давление со стороны правительства Соединенных Штатов. Очевидно, что мать убитой девушки обладает широкими связями. Расследование, которое проводил комиссар, зашло в тупик. Он не обнаружил ни мотива убийства, ни его следов, ни оружия… Ничего.
– А вы думаете, мотив этого преступления может быть связан с убийством моей семьи? Вы уже отослали ответ на этот факс?
Чапмэн покачал головой и улыбнулся.
– Сегодня днем я принял решение. Завтра, когда общая тревога будет отменена, я собираюсь вызвать Томми Мо на допрос. Такого с ним раньше не случалось, и решение это я принял лишь после консультации с комиссаром… Настало время привлечь Томми Мо к суду.
– Вы думаете, это даст какие-то результаты?
– Если я задену его гордость, он потеряет над собой контроль. Мы арестуем его в ресторане, который, я уверен, на самом деле ему же и принадлежит. В ресторане будет полно народу. Я сам его при всех оттуда выведу.
– Для чего?
Он глотнул кофе и сказал:
– Ночь он проведет в камере, но потом я должен буду его выпустить. Однако это выведет его из себя, а когда преступник раздражен, он начинает делать глупости.
– Значит, надежда на это очень слабая?
– Слабая, да… Но она все-таки есть.
– А если он не сделает никаких глупостей, что тогда?
Колин вздохнул, взглянул на нее, как бы оценивая, понизил голос и, перейдя на серьезный тон, сказал:
– Тогда вам придется поехать в Зимбабве. Мне самому хотелось бы туда вылететь, но, к сожалению, это невозможно. – Он коснулся разложенных перед ним бумаг. – То, что там происходит, очень интересно. Глория Мэннерз, мать убитой девушки, прилетела туда на зафрахтованном реактивном лайнере с человеком, которого друзья зовут просто Кризи, и его сыном Майклом, по всей видимости, не родным, а приемным. Оба они – наемники. Вместе с ними прибыл некий Макси Макдональд. Ндлову сообщил мне, что он бывший скаут Селоуза – элитной воинской части, действовавшей в Родезии в период войны за независимость. Как сообщает Ндлову, Кризи и Макдональд собираются в буш, в те места, где было совершено убийство.
– Они там что-нибудь найдут?
– Я об этом не думал, но в конце своего факса Джон Ндлову упоминает о том, что дал на Кризи и Макси запрос в Интерпол. Это вовсе не значит, что они преступники, но поскольку в шестидесятые и семидесятые годы наемники действовали в Африке очень активно, информация о них хранится в Интерполе. Конечно, они берут за предоставляемые сведения соответствующую плату. Дешевле всего стоит краткая сводка фактов, а дороже всего – полная подборка документов.
Он зачитал отрывок из факса:
– «Старший инспектор Чапмэн, наш бюджет, к сожалению, позволил мне получить лишь краткие данные о деятельности Кризи. Их я и прилагаю. Если у вас есть достаточно средств, возможно, вы захотите запросить в Интерполе полные досье на этих людей. В том случае, если вы их получите, буду вам очень признателен за высланные мне по факсу копии. Намерен информировать вас о развитии у нас событий и с благодарностью жду от вас сообщений о ходе дел у вас». Подписано Джоном Ндлову, комиссаром полицейского управления. – Колин поднял взгляд и сказал: – Так вот, я послал факс в Интерпол, чтобы мне выслали полное досье на обоих. Вы, может быть, знаете, что Интерпол не является частью полицейских сил – это просто контора, в которой умные мужчины и женщины работают на сложных компьютерах. Они анализируют информацию, поступающую от полиции всех стран мира, и в некоторых случаях, таких, например, как этот, от разведывательных организаций. Информация об этих двоих поступила около часа назад. – Он протянул ей несколько страниц факсовой бумаги. – Думаю, вам будет интересно взглянуть на это.
Люси прочла текст.
– Значит, руководит всем Кризи, а Макдональд на него работает. Несколько лет назад Кризи расправился с мафиозным кланом, действовавшим по всей Италии. – Она взяла последнюю страницу и прочла: – «Деятельность этого человека не укладывается в рамки обычных акций наемников. Хотя Кризи работает за деньги, он чрезвычайно разборчив при выборе клиентов. Нет никаких сведений о том, что он когда-либо занимался преступной деятельностью, актами терроризма или жестокости. Трагедии его личной жизни, видимо, привили ему отвращение к организованной преступности».
Когда она закончила, Колин улыбнулся и сказал:
– Да, Люси, «Триады» вполне можно назвать бандой организованных преступников. Но судя по вашим же словам, у вас нет денег, чтобы нанять этого Кризи и команду, которая ему обязательно понадобится.
– Да, это так, – печально призналась она. – Но если Кризи обнаружит что-нибудь в Зимбабве, может быть, это будет каким-то образом связано с тем, что происходит у нас?
– Вот именно. Поэтому я и думаю, что вам туда надо лететь – и как можно скорее. Я позвоню Джону Ндлову и попрошу его оказать вам там содействие.
Она бросила на него недоверчивый взгляд.
– Вы предлагаете мне уехать в Зимбабве специально, чтобы уберечь от опасности, грозящей мне в Гонконге?
– Конечно, я совсем не хочу, чтобы здесь с вами что-нибудь случилось. Но не забудьте, Люси, что я в этом случае лишусь вашего общества. А если без шуток, я совершенно уверен, что оба этих дела связаны между собой. И если этот человек, Кризи, раскопает что-нибудь в Зимбабве, мы сможем получить дополнительный материал на Томми Мо. Комиссар никогда бы мне не позволил послать туда одного из моих людей исключительно на основе абстрактных подозрений, но, я уверен, что вам нужно туда лететь и познакомиться с этим человеком и миссис Мэннерз.
Она посмотрела на него через стол.
– Значит, вы будете скучать по моему обществу?
Колин с уверенностью кивнул.
– Поймите одну вещь – я долгие годы занимался китайским языком и культурой. Меня окружают китайцы, офицеры полиции, многих из них я считаю своими хорошими друзьями. Но я никогда не имел случая близко узнать китаянок. Я не из тех, кто часто навещает бары на Ванчае или Каулуне. И тем не менее в последние дни у меня создалось впечатление, что мне отчасти удалось заполнить этот культурный пробел.
Она понимающе кивнула.
– Я разделяю ваши чувства, но мы – китайцы, привыкли больше держаться своего. Быть современной китайской девушкой в Гонконге не так-то просто. Среди китайцев все еще бытует множество предрассудков в отношении иностранцев. Многие до сих пор называют европейцев «дикими иноземными дьяволами». Причем эти предрассудки распространены даже в среде образованных людей. Женщинам моего круга приходится делать жесткий выбор: заводя дружбу с иностранцами, они становятся как бы оскверненными в глазах многих китайцев. Свое решение я приняла рано – первым мужчиной, ухаживания которого я приняла, был англичанин. Потом я всегда себя чувствовала немного не в своей тарелке. – Она улыбнулась. – Но с вами, Колин, все совсем по-другому. Когда мы были вечером в ресторане и вы заговорили с официантом по-китайски, я заметила в его глазах уважение и почувствовала гордость за вас. Я хочу сказать, что с вами мне как-то удалось преодолеть эту мою обычную раздвоенность. Я себя очень хорошо чувствую в вашей компании. Мне часто приходится изображать из себя куклу с фарфоровым личиком, некоторые мои знакомые удивляются, что я не выказываю никаких чувств по поводу того, что со мной случилось. Они не понимают, как я могу оставаться в доме, где была убита вся моя семья. Они не понимают, что я просто не могу отсюда уехать, потому что здесь все еще витает дух моих близких, и он будет оставаться здесь ровно до тех пор, пока я отсюда не уеду куда-нибудь очень далеко. Но внутри меня бушует буря чувств. Я любила свою семью и чувствую себя так, как будто у меня отняли часть моего сердца. Я просто не могу выразить словами, что для меня значит ваша поддержка и дружба.
Они перешли в гостиную. Оттуда Чапмэн позвонил на работу и спросил, не отменена ли еще общая тревога. Ему ответили, что положение остается прежним, потому что рано утром в порт должен войти океанский лайнер, совершающий кругосветное путешествие, и руководство сил безопасности полагает, что именно он может стать объектом нападения террористов.
Они сели на банкетку и стали смотреть новости Си-эн-эн. После краткой сводки мировых катастроф Люси поставила классическую музыку, которая, как она знала, очень ему нравилась. Когда отзвучал ноктюрн Шопена, ее голова покоилась на плече Колина, и впервые за долгое время она ощутила, что страшное умственное и эмоциональное напряжение последних дней начинает спадать.
Она подняла голову и приникла к его губам. В голову ей пришла мысль о том, что хотя Колин мог прочесть и написать восемьдесят тысяч китайских иероглифов, целоваться он не умеет. Но его неловкость лишь обострила чувства Люси. Через какое-то мгновенье она отстранилась от него и, чтобы как-то разрядить обстановку, похвалила его одеколон.
Чапмэн выглядел слегка смущенным.
– Это лосьон после бритья. Я редко им пользуюсь.
– У него чудесный аромат. Что это?
– Джанни Версаче.
– Да? Но это очень дорогая фирма… Наверное, подарок от твоей девушки?
– Да нет, как бы тебе объяснить… На самом деле у меня очень давно не было никакой девушки.
Она погладила его рукой по щеке и улыбнулась.
– Ты его себе сам купил?
– Да.
– И когда это было?
– Ну… сегодня днем.
Она рассмеялась – не над ним, а вместе с ним.
– Ты знал, что все так будет?
– Нет, как-то не думал об этом… Давай считать, что так просто случилось. Я надушился Версаче, а ты поставила ноктюрны Шопена, которые всегда настраивают меня на романтический лад.
Они перешли в спальню. Колин уставился на кровать, и Люси объяснила, что постель служила нескольким поколениям ее предков. Это было массивное сооружение для курильщиков опиума с резными украшениями по красному и черному дереву. Она рассказала, что кровать так тяжела, что, когда двадцать лет назад ее вносили в дом, пришлось ее сначала разобрать, а потом – уже внутри – собрать заново.
Когда они раздели друг друга, Колин спросил:
– А опиум мы курить будем?
– Конечно, нет. Прежде всего, я бы никогда не предложила опиум старшему инспектору полиции, а кроме того, он ослабляет мужскую силу.
Она не была раздосадована. Женское чутье подсказывало ей, что он давно не был с женщиной – несколько недель или даже месяцев. Колин, наоборот, страшно расстроился. Она смогла найти нужные слова, чтобы успокоить и подбодрить его, потом выскользнула из кровати, прошла в ванную, включила горячую воду, смочила ею небольшое полотенце, вернулась в спальню и аккуратно протерла им у него в паху.
Они лежали рядом, и когда она уже почти заснула, он прошептал ей в ухо на кантонском диалекте:
– Я люблю тебя…
Ничего не ответив, она легонько коснулась губами его щеки.
Люси проснулась через три часа. Голова ее покоилась на его груди. Она взглянула на стол, где в кобуре лежал его револьвер. Он показался ей совершенно нелепым – Люси просто не могла себе представить Колина стреляющим, как не могла вообразить его в роли своего любовника. Вместе с тем она совершенно не жалела, что лежала в его объятиях. Люси ощущала к нему не столько любовь, сколько теплое чувство благодарности. Утром она улетит в Зимбабве и, возможно, никогда не вернется обратно. Может быть, судьба пошлет ей новую жизнь.
Подумав о судьбе, она улыбнулась сама себе. Несколько раз они с Колином говорили на эту тему, которая его очень интересовала, и он прекрасно разбирался в бесчисленных приметах и верованиях, господствовавших в китайском обществе как в древности, так и в наше время. Он понимал, что когда-то все это могло влиять на жизнь бедняков, но совершенно не допускал воздействия этих суеверий на судьбы современных высокообразованных китайцев. Она попыталась ему объяснить, что совершенно независимо от того, насколько образованным в западных традициях был китаец, он все равно всегда хранил в душе древние предрассудки. Ее отец был большим ученым, получил самое современное западное образование и тем не менее при строительстве этого дома он пригласил эксперта по Фэн Шуй, который вместе с архитектором и еще двумя людьми сделали все необходимое, чтобы духи были благосклонны к его обитателям.
Она смотрела, как он перешел через дорогу к другой машине, нагнулся и что-то сказал водителю, который дважды нажал на гудок. Минутой позже с двух сторон изгороди, окружавшей сад, словно из-под земли, появились два человека и сели в машину. Когда он подошел к воротам, машина отъехала. С того времени, как ее семья была убита, этот автомобиль, или похожий на него, стоял там круглосуточно.
Люси поднялась с кресла. Колин слегка коснулся ее щеки губами и сказал:
– Мы объявили общую тревогу – в аэропорту и на морском пассажирском вокзале. Сегодня днем мы получили сигнал о том, что террористы готовятся к нападению. Поэтому пришлось направить туда все силы нашей службы безопасности, включая моих людей, которые вас охраняют.
Когда они вошли в дом, Люси сказала:
– Уверена, что никто на меня не посягнет.
– А я уверен, что вы сильно рискуете, – ответил он. – Я, к сожалению, до утра не смогу вернуть сюда своих людей и поэтому должен буду остаться здесь на ночь. – Они расположились в гостиной. Колин улыбнулся. – Поверьте мне, Люси, я оказался сейчас в весьма сложном положении: уверяю вас, общая тревога объявлена не зря, а вашей жизни угрожает реальная опасность.
– Колин, я хочу задать вам два вопроса. Первый: если бы мне было семьдесят, вы тоже решили бы остаться здесь на ночь? И второй: если на дом нападут боевики «Триад», вы и в самом деле сможете меня защитить?
Он ответил:
– Если бы вы были семидесятилетней дамой, я бы настоял на том, чтобы по крайней мере двое моих людей оставались здесь на часах, даже если бы мне это стоило скандала с комиссаром. Но, буду с вами откровенен, вы очень привлекательны, и оставаясь в вашей компании, я смогу еще получить удовольствие от вашего ума. Уж поскольку вы меня все равно пригласили на ужин, я подумал, что смогу здесь остаться до утра, когда вернутся мои люди, и переночевать на банкетке.
Она подвинулась к нему, чмокнула в щеку.
– А после ужина вы сочините мне стихи по-китайски?
Он с самым серьезным видом кивнул.
– Если вам этого хочется… Что же касается вашего второго вопроса, конечно, я не Рэмбо, но получил неплохую подготовку. – Он сунул руку под пиджак и вынул большой револьвер. – Пользоваться им я умею.
– Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?
– Нет, но если сегодня ночью кто-то попытается вломиться в этот дом, я его убью.
– Тогда я буду спать очень чутко, – сказала она. – В расследовании появились какие-нибудь новости?
– Кое-какие… Я получил длинный факс из Зимбабве от комиссара полиции, который ведет дело об убийстве Коппена и Мэннерз. Очень интересное сообщение. Расскажу вам подробнее за ужином.
Она удивила его, приготовив традиционное английское блюдо – жаркое из барашка. Люси знала, как его делать, потому что один из приятелей ее юности работал шеф-поваром в симпатичном английском ресторанчике гостиницы на заливе Козуэй. Он и научил ее готовить.
Колин Чапмэн был просто поражен: она не передержала мясо и приготовила потрясающую мятную подливку. Люси объяснила, что решила сделать ему именно это блюдо потому, что, хотя ему и нравилось разнообразие китайской кухни, он иногда слишком уж им злоупотреблял. Ее отец очень любил хорошее вино, и Люси взяла из его запасов бутылочку «Шато Марго». Вино кончилось так быстро, что ей пришлось сходить за второй бутылкой. К концу ужина у нее слегка кружилась голова.
Когда Люси принесла кофе, Колин достал факс из Зимбабве. Он был на нескольких страницах.
– Этот факс мне прислал комиссар Джон Ндлову, руководитель полицейского управления провинции Матабеле. Он возглавлял расследование. Ндлову человек умный и трезво мыслящий. Он не скрывает, что на него – через его министерство – было оказано сильное давление со стороны правительства Соединенных Штатов. Очевидно, что мать убитой девушки обладает широкими связями. Расследование, которое проводил комиссар, зашло в тупик. Он не обнаружил ни мотива убийства, ни его следов, ни оружия… Ничего.
– А вы думаете, мотив этого преступления может быть связан с убийством моей семьи? Вы уже отослали ответ на этот факс?
Чапмэн покачал головой и улыбнулся.
– Сегодня днем я принял решение. Завтра, когда общая тревога будет отменена, я собираюсь вызвать Томми Мо на допрос. Такого с ним раньше не случалось, и решение это я принял лишь после консультации с комиссаром… Настало время привлечь Томми Мо к суду.
– Вы думаете, это даст какие-то результаты?
– Если я задену его гордость, он потеряет над собой контроль. Мы арестуем его в ресторане, который, я уверен, на самом деле ему же и принадлежит. В ресторане будет полно народу. Я сам его при всех оттуда выведу.
– Для чего?
Он глотнул кофе и сказал:
– Ночь он проведет в камере, но потом я должен буду его выпустить. Однако это выведет его из себя, а когда преступник раздражен, он начинает делать глупости.
– Значит, надежда на это очень слабая?
– Слабая, да… Но она все-таки есть.
– А если он не сделает никаких глупостей, что тогда?
Колин вздохнул, взглянул на нее, как бы оценивая, понизил голос и, перейдя на серьезный тон, сказал:
– Тогда вам придется поехать в Зимбабве. Мне самому хотелось бы туда вылететь, но, к сожалению, это невозможно. – Он коснулся разложенных перед ним бумаг. – То, что там происходит, очень интересно. Глория Мэннерз, мать убитой девушки, прилетела туда на зафрахтованном реактивном лайнере с человеком, которого друзья зовут просто Кризи, и его сыном Майклом, по всей видимости, не родным, а приемным. Оба они – наемники. Вместе с ними прибыл некий Макси Макдональд. Ндлову сообщил мне, что он бывший скаут Селоуза – элитной воинской части, действовавшей в Родезии в период войны за независимость. Как сообщает Ндлову, Кризи и Макдональд собираются в буш, в те места, где было совершено убийство.
– Они там что-нибудь найдут?
– Я об этом не думал, но в конце своего факса Джон Ндлову упоминает о том, что дал на Кризи и Макси запрос в Интерпол. Это вовсе не значит, что они преступники, но поскольку в шестидесятые и семидесятые годы наемники действовали в Африке очень активно, информация о них хранится в Интерполе. Конечно, они берут за предоставляемые сведения соответствующую плату. Дешевле всего стоит краткая сводка фактов, а дороже всего – полная подборка документов.
Он зачитал отрывок из факса:
– «Старший инспектор Чапмэн, наш бюджет, к сожалению, позволил мне получить лишь краткие данные о деятельности Кризи. Их я и прилагаю. Если у вас есть достаточно средств, возможно, вы захотите запросить в Интерполе полные досье на этих людей. В том случае, если вы их получите, буду вам очень признателен за высланные мне по факсу копии. Намерен информировать вас о развитии у нас событий и с благодарностью жду от вас сообщений о ходе дел у вас». Подписано Джоном Ндлову, комиссаром полицейского управления. – Колин поднял взгляд и сказал: – Так вот, я послал факс в Интерпол, чтобы мне выслали полное досье на обоих. Вы, может быть, знаете, что Интерпол не является частью полицейских сил – это просто контора, в которой умные мужчины и женщины работают на сложных компьютерах. Они анализируют информацию, поступающую от полиции всех стран мира, и в некоторых случаях, таких, например, как этот, от разведывательных организаций. Информация об этих двоих поступила около часа назад. – Он протянул ей несколько страниц факсовой бумаги. – Думаю, вам будет интересно взглянуть на это.
Люси прочла текст.
– Значит, руководит всем Кризи, а Макдональд на него работает. Несколько лет назад Кризи расправился с мафиозным кланом, действовавшим по всей Италии. – Она взяла последнюю страницу и прочла: – «Деятельность этого человека не укладывается в рамки обычных акций наемников. Хотя Кризи работает за деньги, он чрезвычайно разборчив при выборе клиентов. Нет никаких сведений о том, что он когда-либо занимался преступной деятельностью, актами терроризма или жестокости. Трагедии его личной жизни, видимо, привили ему отвращение к организованной преступности».
Когда она закончила, Колин улыбнулся и сказал:
– Да, Люси, «Триады» вполне можно назвать бандой организованных преступников. Но судя по вашим же словам, у вас нет денег, чтобы нанять этого Кризи и команду, которая ему обязательно понадобится.
– Да, это так, – печально призналась она. – Но если Кризи обнаружит что-нибудь в Зимбабве, может быть, это будет каким-то образом связано с тем, что происходит у нас?
– Вот именно. Поэтому я и думаю, что вам туда надо лететь – и как можно скорее. Я позвоню Джону Ндлову и попрошу его оказать вам там содействие.
Она бросила на него недоверчивый взгляд.
– Вы предлагаете мне уехать в Зимбабве специально, чтобы уберечь от опасности, грозящей мне в Гонконге?
– Конечно, я совсем не хочу, чтобы здесь с вами что-нибудь случилось. Но не забудьте, Люси, что я в этом случае лишусь вашего общества. А если без шуток, я совершенно уверен, что оба этих дела связаны между собой. И если этот человек, Кризи, раскопает что-нибудь в Зимбабве, мы сможем получить дополнительный материал на Томми Мо. Комиссар никогда бы мне не позволил послать туда одного из моих людей исключительно на основе абстрактных подозрений, но, я уверен, что вам нужно туда лететь и познакомиться с этим человеком и миссис Мэннерз.
Она посмотрела на него через стол.
– Значит, вы будете скучать по моему обществу?
Колин с уверенностью кивнул.
– Поймите одну вещь – я долгие годы занимался китайским языком и культурой. Меня окружают китайцы, офицеры полиции, многих из них я считаю своими хорошими друзьями. Но я никогда не имел случая близко узнать китаянок. Я не из тех, кто часто навещает бары на Ванчае или Каулуне. И тем не менее в последние дни у меня создалось впечатление, что мне отчасти удалось заполнить этот культурный пробел.
Она понимающе кивнула.
– Я разделяю ваши чувства, но мы – китайцы, привыкли больше держаться своего. Быть современной китайской девушкой в Гонконге не так-то просто. Среди китайцев все еще бытует множество предрассудков в отношении иностранцев. Многие до сих пор называют европейцев «дикими иноземными дьяволами». Причем эти предрассудки распространены даже в среде образованных людей. Женщинам моего круга приходится делать жесткий выбор: заводя дружбу с иностранцами, они становятся как бы оскверненными в глазах многих китайцев. Свое решение я приняла рано – первым мужчиной, ухаживания которого я приняла, был англичанин. Потом я всегда себя чувствовала немного не в своей тарелке. – Она улыбнулась. – Но с вами, Колин, все совсем по-другому. Когда мы были вечером в ресторане и вы заговорили с официантом по-китайски, я заметила в его глазах уважение и почувствовала гордость за вас. Я хочу сказать, что с вами мне как-то удалось преодолеть эту мою обычную раздвоенность. Я себя очень хорошо чувствую в вашей компании. Мне часто приходится изображать из себя куклу с фарфоровым личиком, некоторые мои знакомые удивляются, что я не выказываю никаких чувств по поводу того, что со мной случилось. Они не понимают, как я могу оставаться в доме, где была убита вся моя семья. Они не понимают, что я просто не могу отсюда уехать, потому что здесь все еще витает дух моих близких, и он будет оставаться здесь ровно до тех пор, пока я отсюда не уеду куда-нибудь очень далеко. Но внутри меня бушует буря чувств. Я любила свою семью и чувствую себя так, как будто у меня отняли часть моего сердца. Я просто не могу выразить словами, что для меня значит ваша поддержка и дружба.
Они перешли в гостиную. Оттуда Чапмэн позвонил на работу и спросил, не отменена ли еще общая тревога. Ему ответили, что положение остается прежним, потому что рано утром в порт должен войти океанский лайнер, совершающий кругосветное путешествие, и руководство сил безопасности полагает, что именно он может стать объектом нападения террористов.
Они сели на банкетку и стали смотреть новости Си-эн-эн. После краткой сводки мировых катастроф Люси поставила классическую музыку, которая, как она знала, очень ему нравилась. Когда отзвучал ноктюрн Шопена, ее голова покоилась на плече Колина, и впервые за долгое время она ощутила, что страшное умственное и эмоциональное напряжение последних дней начинает спадать.
Она подняла голову и приникла к его губам. В голову ей пришла мысль о том, что хотя Колин мог прочесть и написать восемьдесят тысяч китайских иероглифов, целоваться он не умеет. Но его неловкость лишь обострила чувства Люси. Через какое-то мгновенье она отстранилась от него и, чтобы как-то разрядить обстановку, похвалила его одеколон.
Чапмэн выглядел слегка смущенным.
– Это лосьон после бритья. Я редко им пользуюсь.
– У него чудесный аромат. Что это?
– Джанни Версаче.
– Да? Но это очень дорогая фирма… Наверное, подарок от твоей девушки?
– Да нет, как бы тебе объяснить… На самом деле у меня очень давно не было никакой девушки.
Она погладила его рукой по щеке и улыбнулась.
– Ты его себе сам купил?
– Да.
– И когда это было?
– Ну… сегодня днем.
Она рассмеялась – не над ним, а вместе с ним.
– Ты знал, что все так будет?
– Нет, как-то не думал об этом… Давай считать, что так просто случилось. Я надушился Версаче, а ты поставила ноктюрны Шопена, которые всегда настраивают меня на романтический лад.
Они перешли в спальню. Колин уставился на кровать, и Люси объяснила, что постель служила нескольким поколениям ее предков. Это было массивное сооружение для курильщиков опиума с резными украшениями по красному и черному дереву. Она рассказала, что кровать так тяжела, что, когда двадцать лет назад ее вносили в дом, пришлось ее сначала разобрать, а потом – уже внутри – собрать заново.
Когда они раздели друг друга, Колин спросил:
– А опиум мы курить будем?
– Конечно, нет. Прежде всего, я бы никогда не предложила опиум старшему инспектору полиции, а кроме того, он ослабляет мужскую силу.
* * *
В искусстве любви Люси, несомненно, превосходила Колина. Его глаза и руки, постепенно спускаясь все ниже, ласкали ее стройное тело, в молчаливом изумлении, пока не дошли до тонкой полосы шелковистых волос, ведущей вглубь ее бедер. Она мягко направляла его голову именно в том направлении, как бы подталкивая его губы к поцелую. Тело Колина изнывало от нетерпения. Он быстро и прерывисто дышал. Она скользнула под него, направила его в себя, и уже через несколько минут он глубоко вздохнул, освободившись от переполнявшего его желания.Она не была раздосадована. Женское чутье подсказывало ей, что он давно не был с женщиной – несколько недель или даже месяцев. Колин, наоборот, страшно расстроился. Она смогла найти нужные слова, чтобы успокоить и подбодрить его, потом выскользнула из кровати, прошла в ванную, включила горячую воду, смочила ею небольшое полотенце, вернулась в спальню и аккуратно протерла им у него в паху.
Они лежали рядом, и когда она уже почти заснула, он прошептал ей в ухо на кантонском диалекте:
– Я люблю тебя…
Ничего не ответив, она легонько коснулась губами его щеки.
Люси проснулась через три часа. Голова ее покоилась на его груди. Она взглянула на стол, где в кобуре лежал его револьвер. Он показался ей совершенно нелепым – Люси просто не могла себе представить Колина стреляющим, как не могла вообразить его в роли своего любовника. Вместе с тем она совершенно не жалела, что лежала в его объятиях. Люси ощущала к нему не столько любовь, сколько теплое чувство благодарности. Утром она улетит в Зимбабве и, возможно, никогда не вернется обратно. Может быть, судьба пошлет ей новую жизнь.
Подумав о судьбе, она улыбнулась сама себе. Несколько раз они с Колином говорили на эту тему, которая его очень интересовала, и он прекрасно разбирался в бесчисленных приметах и верованиях, господствовавших в китайском обществе как в древности, так и в наше время. Он понимал, что когда-то все это могло влиять на жизнь бедняков, но совершенно не допускал воздействия этих суеверий на судьбы современных высокообразованных китайцев. Она попыталась ему объяснить, что совершенно независимо от того, насколько образованным в западных традициях был китаец, он все равно всегда хранил в душе древние предрассудки. Ее отец был большим ученым, получил самое современное западное образование и тем не менее при строительстве этого дома он пригласил эксперта по Фэн Шуй, который вместе с архитектором и еще двумя людьми сделали все необходимое, чтобы духи были благосклонны к его обитателям.