Ладлэм Роберт. Возвышение Борна (Идентификация Борна - 2)

   - Нет, Дэвид, этот вариант нам не подходит. Он потребует многих часов, а может быть, и дней, - возразил офицер ЦРУ. - Баррикады уже воздвигнуты, и я должен взобраться на них. У нас не осталось времени.
   - Но мы должны его найти! Придумай что-нибудь.
   - Но зато у меня есть кое-что получше, - подытожил Алекс. - И за это мы должны благодарить доктора Панова.
   - Мо?
   - Да, именно его. Ты помнишь разговор о служебных записях якобы "твоих" обращений в спецслужбы Департамента?
   - Мои... обращения?.. - Вебб забыл об этом, только что промелькнувшем в беседе факте. Конклин - нет. - И каким образом?
   - Именно с этого момента они, как я понимаю, начали собирать на тебя новое досье, которое должно было вписываться в их сценарий. Я же попытаюсь пробиться в службу безопасности с иной версией, или хотя бы с вариациями их собственной. Этот ход должен заставить их дать хоть какие-то ответы, если они действительно теряют контроль над операцией. Ведь эти записи всего лишь средство объяснить окружающим их службам, с которыми они вынуждены сотрудничать, какова причина их поступков по отношению к тебе. Но персонал, ответственный за эту операцию, начнет торпедировать руководство, если увидит, что при разработке допущены ошибки. Вызвать эту реакцию, и есть наша ближайшая задача. И они сами разрешат ее для нас, и почти без нашего участия... Поэтому мы просто обязаны использовать ложь...
   - Алекс, - Дэвид неожиданно подался вперед и начал двигаться почти вместе с креслом, - несколько минут назад ты произнес фразу относительно "точки разрыва". Но мы употребляли этот термин всего лишь в желательном для нас смысле, мы пока только предполагаем, что у них такой разрыв есть. А если мы употребим его фактически?! Вспомни, что они считают меня патологическим шизофреником, то есть человеком, склонным к фантазиям и навязчивым идеям, который временами даже говорит правду, но отличить одно от другого самостоятельно не может.
   - Да, так они говорят окружающим, и многие даже верят в это. Ну, так что?
   - Так почему бы нам не сделать это обстоятельство той самой точкой разрыва, о которой ты только что говорил. И она действительно будет едва различима. Мы скажем им, что Мари сбежала. И ей удалось связаться со мной, и я отправился на встречу с ней.
   Конклин нахмурился, потом удивленно вытаращил глаза. Было ясно, что кризис в поисках отправного пункта их плана миновал.
   - Это следует сделать немедленно, - тихо произнес он. - Господи, конечно, это будет первый шаг! Смятение захватит все их службы, подобно локальной войне. В любой операции, секретность которой столь высока, только два или три человека знают обо всех деталях. Остальных держат в темноте. Боже мой, но как ты додумался? Подумать только - официально санкционированный киднэпинг! Наверняка несколько человек в центре буквально поднимут панику и наверняка столкнутся друг с другом, спасая собственные зады. Очень хорошо, мистер Борн! Вы делаете успехи!
   Как это ни странно, Дэвид не заметил последней реплики, он просто не обратил на это никакого внимания.
   - Послушай, - сказал он, поднимаясь, - мы оба уже выдохлись. Но мы знаем теперь, куда мы идем, поэтому можем позволить себе несколько часов отдыха, а утром уточним оставшиеся детали. Ведь мы за долгие годы работы выяснили разницу между самой мизерной дозой сна и его полным отсутствием.
   - Ты хочешь вернуться в отель? - спросил Конклин.
   - Нет, наоборот, - глядя на бледное морщинистое лицо офицера ЦРУ, воскликнул Дэвид. - Только дай мне одеяло. Я устроюсь прямо здесь, перед баром.
   - И еще, я хочу сказать, ты не должен беспокоиться и обо всем остальном, - сказал Алекс, направляясь к шкафу, стоявшему в небольшом холле. Вернулся он с одеялом и подушкой в руках. - Ты можешь называть это высшим провидением, но знаешь ли ты, чем я был занят прошлой ночью, после работы? - продолжил он.
   - Могу себе представить. Одна из разгадок лежит здесь, на полу, заметил тот, показывая на разбитый стакан.
   - Нет, я имею в виду до этого.
   - Что же это было?
   - Я остановился перед супермаркетом и купил тонну еды. Бифштексы, яйца, молоко и, даже этот клей, который они называют овсянкой. Мне кажется, что я никогда ничего подобного не делал.
   - Ну, возможно, у тебя возник волчий аппетит. Такое случается.
   - Когда это случается, я просто иду в ресторан.
   - И что же ты хочешь сказать?
   - Ты отдыхай. Диван достаточно просторный. А я пойду на кухню и немного поем. И подумаю еще кое над чем. Попробую приготовить мясо, а может быть сварю еще и два яйца.
   - Тебе нужно поспать.
   - Ну, я думаю, что часа два, два с половиной будет вполне достаточно. А после я, может быть, попробую и эту чертову овсянку.
   Алекс Конклин шел по коридору четвертого этажа здания, где располагался Государственный Департамент. Его хромота уменьшалась по мере роста его решимости, и только сильнее чувствовалась боль в ноге. Он уже знал наверное, что с ним случилось, и именно это знание косвенно поддерживало его решимость. Он неожиданно столкнулся с делом, которое всем существом своим хотел завершить как можно лучше, даже блестяще, если такое слово еще уместно было применить к нему. Такова ирония судьбы! Еще год назад он был готов уничтожить человека, называвшегося Джейсоном Борном. Сейчас же было одержимое желание помочь человеку по имени Дэвид Вебб, и это желание отставляло на второй план тот риск, которому он подвергал себя.
   Он специально прошел пешком на несколько кварталов больше чем обычно, с удовольствием ощущая холодный осенний ветер на своем лице, чего он не делал уже много лет. Одетый в тщательно отглаженный костюм в мелкую полоску, который долгие годы провисел без дела, хорошо выбритый, со свежим лицом, Конклин очень мало походил на того человека, которого отыскал прошлой ночью Дэвид Вебб.
   Как это ни странно, но формальности заняли очень незначительное время, даже меньше, чем обычная неофициальная беседа. Когда адъютант вышел, Александр Конклин остался лицом к лицу с бывшим бригадным генералом из армейской Джи-2, который теперь руководил службой внутренней безопасности Госдепартамента.
   - Я не выполняю в данный момент никакой дипломатической миссии между нашими управлениями, генерал. Ведь вы по-прежнему, генерал?
   - Да, меня все еще так называют.
   - Тогда я отброшу всякую необходимость быть дипломатичным. Я, надеюсь, вы понимаете меня?
   - Мне кажется, что вы начинаете все меньше и меньше нравиться мне, и именно это я очень хорошо понимаю.
   - "Это", - почти не задумываясь, ответил Конклин, - заботит меня меньше всего. То, что меня, к сожалению, действительно беспокоит, так это человек по имени Дэвид Вебб.
   - А что с ним?
   - С ним? Тот факт, что вы сразу вспомнили это имя, обнадеживают. Что происходит, генерал?
   - Вам что, нужен мегафон, шут гороховый? - резко ответил бывший армейский служака.
   - Мне нужны ответы, капрал, те, которые вы и ваша службы должны предоставлять нам!
   - Не лезьте в это дело, Конклин! Когда вы позвонили мне о деле чрезвычайной срочности, я чуть было не стал перепроверять досье на самого себя! Ваша бывшая репутация теперь имеет весьма шаткое положение, и я использую в разговоре с вами именно соответствующие нынешнему положению дел слова. Вы пьяница и наркоман, и это давно не является секретом. Поэтому у вас есть минимум минута на все, что вы хотели мне сказать до того, как я вышвырну вас вон. Вам только останется сделать выбор - лифт или окно.
   Алекс учитывал все возможные осложнения, включая и разговор о его пьянстве. Поэтому он внимательно посмотрел на шефа службы безопасности и заговорил очень спокойно, даже обходительно: - Генерал, я отвечу на эти обвинения всего лишь одной фразой, и если это будет достоянием кого-то еще, я буду знать откуда все это идет, и, естественно, это будут знать и в Управлении. Конклин сделал паузу, еще раз внимательно взглянул на генерала и продолжил: - Обстоятельства нашей жизни очень часто определяются той легендой, о происхождении которой обычно мы не в праве говорить. Я надеюсь, что выразился достаточно ясно?
   Генерал перехватил его пристальный взгляд и вынужденно смягчился. Господи, но мы-то используем пьянство и прочие аналогичные вещи, как правило, для людей, засылаемых в Берлин.
   - Иногда по нашему предложению, - согласился Конклин, кивнув. - И я надеюсь, что этого достаточно, чтобы вернуться к началу.
   - Хорошо, хорошо. Я немного погорячился, но вы знаете, ведь легенда очень часто начинает самостоятельную жизнь.
   - Давайте лучше вернемся к Дэвиду Веббу, - тоном, не терпящим возражений, произнес Конклин.
   - Каковы, собственно, ваши претензии?
   - Мои претензии? Моя жизнь, черт возьми, дорогой ветеран! Что-то происходит, чего я не могу понять, и мне хотелось бы получить объяснения! Этот сукин сын ворвался прошлой ночью в мою квартиру, угрожая мне убийством! Кроме того, он сделал несколько совершенно диких обвинений, упоминая имена людей, находящихся на службе в вашем ведомстве: Гарри Бэбкок, Сэмюэль Тиздейл и Уильям Ланье. Мы проверили эти имена. Все эти люди находятся в вашем подразделении и по сей день участвуют в текущих операциях. Так какого черта, простите, они делают? Один планирует, видимо, с вашего ведома, послать к нему группу ликвидации! Что это за порядки? Другой предлагает ему возвращаться назад, в госпиталь. Вы прекрасно знаете, что Дэвид Вебб лежал в двух госпиталях и в нашем специализированном центре в Виржинии, и везде ему был поставлен положительный диагноз! Он обладает некоторой информацией, которую мы до сих пор не может заполучить от него. И теперь этот человек находится на грани срыва, готовый разрушить все, чего мы добились с таким трудом, из-за того, что делает ваш идиотский персонал. Ведь он заявил мне, что у него есть доказательства вашего вмешательства в его частную жизнь, и что вы не просто перевернули ее вверх дном, а забрали у него самое дорогое, что только у него и было.
   - Какие доказательства? - спросил ошеломленный генерал.
   - Он разговаривал со своей женой, - коротко ответил Конклин.
   - И что?
   - Ее забрали из дома двое мужчин и, применив наркотические средства, против ее воли перевезли на Западное побережье.
   - Вы хотите сказать, что это был киднэпинг?
   - Это вы получили, как итог. Сопровождающие ее люди подтвердили, что вся эта операция имеет прямую связь с Госдепартаментом, но причины этого неизвестны. Тем не менее, было упомянуто имя Мак-Алистера, который, насколько я знаю, один из помощников Госсекретаря по Дальнему Востоку.
   - Это абсурд!
   - Я думаю, что это нечто гораздо большее! Это салат, приготовленный из ваших и наших голов. Она сбежала где-то в районе Сан-Франциско и смогла дозвониться до университетского городка в штате Мэн. И теперь он отправился на встречу с ней бог знает когда. В подобном случае неплохо бы иметь несколько аргументированных ответов, а иначе не исключено, что вам придется признать его лунатиком, который мог убить свою жену, а я думаю, что вполне мог, а никакого похищения не было и в помине, на что я очень рассчитываю.
   - Черт возьми! Я сам читал эти записи о его контактах с Госдепартаментом! Я должен... Но ведь мне же звонили по поводу этого Вебба прошлой ночью. Только не спрашивайте меня, кто именно. Этого я не могу вам сказать.
   - Но что же, черт возьми, происходит? - требовательно спросил Конклин, наклоняясь над столом и опираясь о его край руками, не столько для эффекта, сколько стараясь обрести дополнительную устойчивость.
   - Он параноик, - ответил генерал. - Он придумывает самые необычные вещи и начинает верить в них!
   - Но ведь все врачи, находящиеся на государственной службе, не подтвердили этого? - ледяным тоном произнес Конклин. - Я случайно в курсе этих обследований.
   - Я этого не знаю!
   - Вполне возможно, генерал, что вы оказались не в курсе последующих событий по операции "Тредстоун", но тогда, как участник этой операции, не могли бы вы дать мне возможность обратиться к кому-то, кто сможет объяснить мне происходящее и снять определенные вопросы, которые есть у нашей службы.
   Конклин достал из кармана небольшую записную книжку, ручку и, записав свой номер телефона, вырвал листок и положил его на стол.
   - Это абсолютно стерильный номер. Проверка приведет на фальшивый адрес, который ничего не даст, - продолжил он, - И его можно использовать только сегодня между тремя и четырьмя часами дня, никакое другое время не подойдет. Меня не интересует, кто будет звонить, важно, чтобы мы получили ответы!
   - Вы все, в вашей службе, можете часто нести околесицу, и знаете это не хуже меня.
   - Возможно, но если все, что я сказал, подтвердится, то ваши люди получат хороший пинок за вторжение в чужую сферу интересов.
   После того как Конклин отправился в Лэнгли, Дэвид вернулся в отель, чтобы привести в порядок свой список неотложных дел, которые следовало завершить до отлета. В него же входила и встреча с Алексом, запланированная за сорок минут до отлета в комнате отдыха аэропорта.
   Для большого путешествия требовались деньги, и поэтому первым местом, которое он посетил, в соответствии с намеченной программой, был банк на Четырнадцатой улице.
   Около года назад, когда правительство проводило обследование его памяти, Мари очень быстро и тихо изъяла все деньги, которые были получены в Цюрихе Джейсоном Борном, и перевела их в частный банк на одном из Кайманских островов в районе Кубы, где у нее был знакомый канадский банкир. Ее соображения при этом были очень простыми: Вашингтон должен был выплатить ее мужу за потерю здоровья и отказ в помощи в период провала операции "Тредстоун" весьма крупную сумму, порядка десяти миллионов долларов, что почти в два раза превышало сумму, полученную им в Швейцарии. Поэтому все угрозы, исходившие от государственных спецслужб по поводу пропавших миллионов, она воспринимала весьма спокойно и объясняла всем заинтересованным официальным лицам, что самый средний энергичный адвокат поможет ей получить с них сумму, значительно превышающую искомую.
   Поэтому когда требовались дополнительные деньги, Дэвид или Мари звонили на Кайманы и получали перевод в любой удобный им банк в Европе, Америке или Дальнем Востоке.
   С платного телефона на Вайоминг Авеню Вебб дозвонился до банка и договорился о переводе необходимой суммы в один из банков Гонконга, и о меньшей сумме, необходимой ему немедленно в Вашингтоне.
   После этого ему оставалось лишь зайти в банк на Четырнадцатой улице, чтобы выйти оттуда через двадцать минут обладателем пятидесяти тысяч долларов.
   Следующим пунктом в его списке были документы. Он остановил такси и отправился в Северо-Западный район округа Колумбия, где жил известный ему еще по операции "Тредстоун" превосходный специалист и не менее превосходный человек, который выполнял наиболее срочную и щепетильную работу для Госдепартамента. Это был негр с седой головой и живыми глазами. Раньше он был шофером такси, но путь его неожиданно изменился, когда в один прекрасный день он обнаружил в своем автомобиле дорогую фотокамеру, оставленную пассажиром. Поскольку заявлений о пропаже не последовало, он начал знакомиться с необычным для себя делом и вскоре понял, что именно этого занятия ему не хватало всю жизнь. Через несколько лет его склонность к фотографии превратилась в своего рода специальность, основным направлением которой стало изготовление фальшивых документов. Дэвид не помнил этого человека, но во время сеансов гипноза с доктором Пановым он произнес его имя, Кактус, и Мо немедленно привез фотографа в Виржинию, чтобы закрепить успех выздоровления. В глазах старого негра было столько участия и теплоты, что Панов не мог отказать ему в просьбе навещать Дэвида раз в неделю.
   - Почему ты это делаешь, Кактус?
   - Ему очень тяжело, сэр. Я видел это еще сквозь линзы в его глазах несколько лет назад. В нем было что-то оборвано, но во всем остальном он прекрасный человек. Он мне очень нравится, сэр, и я хочу с ним общаться.
   - Приходи, когда тебе будет удобно, Кактус, и, пожалуйста, оставь это свое "сэр". Сделай хотя бы для меня исключение... сэр!
   Вебб вышел из такси, попросив водителя подождать, но тот отказался. Оставив минимальные чаевые, Дэвид направился по выложенной камнями и заросшей травой дорожке к старому дому. Он чем-то напоминал ему дом в Мэне: такой же большой, старый и нуждающийся в ремонте. Новый дом они с Мари решили купить минимум через год, когда смогут подыскать хорошее место на побережье. Дэвид надавил на звонок.
   Дверь открылась почти сразу и Кактус, щурясь от дневного света, появился на пороге, и приветствовал Дэвида, как будто они расстались всего неделю назад.
   - Ты уже приехал на машине с шофером, Дэвид?
   - Нет никакой машины, Кактус, и даже таксист отказался ждать меня.
   - Всему виной эти грязные слухи о нашем районе, которые распространяют фашистские газеты.
   - Я так давно не видел тебя, - продолжал он, приглашая Дэвида в дом. - Почему ты не звонил мне?
   - Но ведь твоего телефона нет в городском справочнике, Кактус.
   - Да, это очень большое упущение властей.
   Вскоре они сидели в просторной кухне фотографа, но уже через несколько минут стало ясно, что времени на разговоры у них не остается, и Кактус проводил своего гостя в студию, разложил все три его паспорта под ярким светом лампы и стал их внимательно изучать, сравнивая фотографии на каждом из них с сидевшим перед ним оригиналом.
   - Мы сделаем волосы чуть светлее, чем они есть, и добавим седины. Ты уже не будешь таким блондином, как в Париже, но сходство будет более надежное. На всех трех паспортах мы должны использовать этот оттенок, но с разной степенью концентрации.
   - А что ты скажешь про глаза? - спросил Дэвид.
   - Жаль, что у нас нет времени для тех прекрасных контактных линз, которые были у тебя раньше. Но мы поправим это дело с помощью обычных очков с тонированными призматическими стеклами, что позволит изменять оттенок глаз от голубого до темного, как у испанца.
   - Тогда мне будет необходимо менять очки для каждого паспорта, заметил Дэвид.
   - Учти, что они очень дорогие и платить за них нужно сразу наличными.
   - У меня все есть с собой, Кактус.
   - Пока оставь это.
   - А как мы поступи с головой? Кто будет это делать?
   - Здесь, недалеко. У меня есть помощница, которая содержит парфюмерный магазин. Пока, правда, полиция не удосуживалась обыскать его верхний этаж. Она прекрасно работает. Пойдем, я тебя провожу.
   Часом позже Дэвид уже вынырнул из-под сушилки для волос и пристально изучал свое отражение в большом овальном зеркале. Невысокая подвижная негритянка с сединой в волосах профессионально разглядывала свою работу.
   - Это вы, но в то же время и кто-то другой. Прекрасная работа. Я так рада, что получилось именно то, что хотел Кактус.
   - Да, должен признаться, что я не видел подобной работы. Очень хорошо. Сколько я должен?
   - Триста долларов, - просто ответила женщина. - И, конечно, в эту цену входят пять пакетиков специальной краски с инструкциями. Это позволит вам поддерживать цвет волос достаточно долго.
   - Очень рад был познакомится с таким чудесным мастером, - сказал Дэвид, доставая деньги. - Кактус сказал, что вы ему позвоните, когда мы закончим.
   - О, в этом нет необходимости. Он наверняка уже в студии и ждет вас.
   Работа шла быстро, и прерывалась только в те моменты, когда Кактус зубной щеткой подправлял брови своего заказчика, делая едва заметные, но существенные отличия для трех разных фотографий, и, кроме того, менялись рубашки и костюмы. Завершился процесс подбором двух пар очков в черепаховой и стальной оправе, с помощью которых оттенок глаз полностью соответствовал описанию в двух паспортах.
   Когда с фотографиями было покончено, они были аккуратно вклеены на соответствующие места, и под большим увеличительным стеклом были поставлены перфорированные штампы, в точности соответствующие штампам для заграничных паспортов, используемых Госдепартаментом. После этого Кактус протянул все три паспорта Веббу для одобрения.
   - Они выглядят намного естественней, чем были до этого.
   - Я немного поработал над ними, короче говоря, увеличил их "возраст". Ведь паспорт не должен выглядеть как сияющий, только что отпечатанный доллар.
   - Ты проделал адскую работу, мой старый приятель. Мы знакомы с тобой столько лет, что я сбился со счета. Что я должен тебе?
   - Ну, черт возьми, я даже не знаю, что и ответить на это. Ведь я ничего особенного не делал, и, главное, удобно ли это? Ведь насколько я понимаю, сейчас ты не на службе у Дяди Сэма.
   - У меня очень хорошая работа, Кактус.
   - Ну, хорошо, пятьсот долларов будет достаточно.
   - Ты можешь вызвать мне такси?
   - Это займет слишком много времени, да и тебе одному будет сложно выбираться отсюда. Мой внук уже ожидает тебя и отвезет туда, куда ты скажешь. Он такой же, как я, он не задает лишних вопросов. И я вижу, что ты торопишься, Дэвид, я чувствую это. Пойдем, я провожу тебя к выходу.
   - Спасибо, я оставлю деньги вот здесь, на столике.
   - Хорошо, хорошо, Дэвид.
   Вынимая деньги, он повернулся спиной к старому фотографу, отсчитал шесть банкнот по 500 долларов и положил их на то место, где падала резкая тень от отражателя. Дэвид мог бы оставить и больше, но понимал, что это может обидеть его старого друга.
   Он вышел из машины, не доезжая нескольких кварталов до отеля, чтобы внук Кактуса не был связан относительно точным адресом во избежание каких-либо неприятностей. Случайно оказалось, что этот молодой человек заканчивал Американский Университет, и, хотя он очень любил своего деда, но к некоторым его занятиям относился с недоверием и тревогой.
   - Я, пожалуй, выйду здесь, - сказал Дэвид, когда они очутились в относительно свободном для остановки машины месте.
   - Хорошо, - спокойно ответил молодой человек. Его интеллигентные глаза показывали, что он испытывает некоторое облегчение. - Я понимаю, что здесь удобнее.
   Вебб взглянул на него.
   - Почему ты делаешь это? Я имею в виду, что для человека, собирающегося стать юристом, немного противоестественно даже находиться около тех дел, которыми занимается Кактус.
   - Действительно, это выглядит не лучшим образом, сэр. Но ведь и вы должны понять меня. Этот уже старый человек сделал столько доброго для меня, что я ни в чем не могу отказать ему. И, кроме того, сэр, он сказал мне кое-что еще. Он сказал, что для меня будет большая честь, если я встречусь с Вами, и, может быть, через несколько лет он расскажет мне, какого человека я вез в своем автомобиле.
   - Я надеюсь, что вернусь чуть-чуть пораньше и тогда сам расскажу тебе о себе. У меня нет особых заслуг, но возможно, что мой рассказ может заинтересовать будущего юриста и с точки зрения закона.
   Вернувшись в отель, Дэвид приступил к последним приготовлениям. Он отобрал несколько костюмов, рубашки, просмотрел белье, обращая внимание на фирменные метки, и все необходимое уложил в дорожную сумку. Среди прочих вещей, привезенных из Мэна, были и два крупнокалиберных пистолета. Оружие, какая бы необходимость в нем ни была, нельзя было брать с собой: ни в одном аэропорту он не сможет миновать специального контроля, и на этом вся его операция будет закончена. Поэтому разобранные части должны быть приведены в негодность и выброшены в канализационный колодец. Оружие он найдет в Гонконге. С этим, как он был уверен, больших трудностей не будет.
   Теперь оставалось самое тяжелое. Он должен заставить себя сесть за стол и еще раз вспомнить все, о чем говорил Эдвард Мак-Алистер и что возражала ему Мари, тем ранним вечером в их доме, недалеко от университетского городка. Дэвида до сих пор не покидало ощущение, что какие-то детали разговора ускользнули от него в тот момент, когда откровения и конфронтации во время разговора сменяли друг друга, как волны прибоя.
   Наконец он взглянул на часы. Была уже половина четвертого. День заканчивался быстро и напряженно.
   Конклин резко поставил стакан с остатками имбирного пива на обшарпанную и грязную стойку бара в питейном заведении на Девятой улице. Он был здесь регулярным посетителем по одной простой причине, что ни один из людей его круга никогда не открывал этой невзрачной стеклянной двери. Здесь была определенная свобода поведения, которая отнюдь не смущала его и вызывала даже некоторый интерес. Как только он переступал знакомый порог, то немедленно снимал галстук, за что снискал определенное уважение у других завсегдатаев, и, хромая, проходил к одному и тому же стулу, около автомата с китайским бильярдом. И когда бы он ни появился, его неизменно ожидал стакан, на два пальца наполненный бурбоном, а кроме того, бармен, который был и владельцем этого заведения, не возражал против того, что Алексу часто звонили по телефону, находящемуся в старой, покосившейся кабине, расположенной у соседней стены. Это и был его "абсолютно стерильный номер", по которому только что раздался очередной звонок. Конклин, прихрамывая, подошел к кабине и поднял трубку.
   - Да? - произнес он, закрывая болтающуюся дверь.
   - Это "Тредстоун"? - произнес хорошо поставленный мужской голос.
   - Да, мне приходилось там работать. А вам?
   - Я не был там, но хорошо знаком со всеми делами по документам.
   Голос! Он показался знакомым старому профессионалу, хотя он явно первый раз слышал его. Как Вебб описал его? Англизированный? Да, этот голос действительно принадлежал человеку из средней Атлантики, утонченному и широко образованному. Это должен быть тот самый человек. "Гномы" выполнили свою работу, и дело сдвинулось с мертвой точки. Кто-то, видимо, испугался.