Ламли Брайан. Вамфири

   — Опять загадки?
   — Пожалуйста, ответь, доставь мне это удовольствие.
   Тибор пожал плечами.
   — Есть два пути: с помощью семян и с помощью черенков. Посади семечко в землю и из него вырастет дерево. Но чтобы получить точно такие же на вкус яблоки, нужно взять отросток и взрастить его. Это же очевидно: отросток есть не что иное, как молодое продолжение старшего дерева.
   — Очевидно? — Ференци приподнял бровь. — Для тебя — возможно. Но мне и всем остальным, кто никогда не работал на земле, покажется очевидным, что именно семечко даст необходимый результат. Потому что оно есть не что иное, как яйцо дерева. И все-таки ты совершенно прав: только черенки гарантируют получение яблок нужного вкуса. Пока формируется дерево, выращенное из семечка, оно опыляется пыльцой с деревьев других сортов. Конечно, плоды не могут быть такими же. Это «очевидно» для садовода.
   — Куда это вы клоните? — Тибор был теперь почти уверен в том, что Ференци безумец.
   — "Природа" Вамфири не нуждается в постороннем вмешательстве, — глядя ему в глаза, ответил хозяин замка, — ни в каком «опылении» извне. Даже для воспроизводства деревьев требуются особи обоих полов, но Вамфири это не нужно. Все, что им необходимо, это... хозяин.
   — Хозяин? — нахмурился Тибор и неожиданно почувствовал, что ноги его задрожали, а тело еще сильнее свело судорогой от царившей вокруг сырости.
   — А теперь скажи мне, — продолжал Фаэтор, — что ты знаешь о рыбной ловле?
   — О рыбной ловле? А что могу знать о ней я, сын земледельца и воин?
   Как будто не слыша его, Ференци продолжал:
   — В Болгарии и Турции рыбаки ловят рыбу в Греческом море. Испокон веков они страдали от огромного количества морских звезд, ставших поистине бедствием, поскольку они рвали сети и сводили на нет все усилия рыбаков. Тогда рыбаки прибегли вот к какому способу: они убивали всех попадавшихся им морских звезд, кромсали на куски и бросали обратно в море на корм рыбам. Но, увы, рыбы не хотели питаться морскими звездами. Хуже того — из каждого кусочка вырастала новая морская звезда. И, естественно, с каждым годом их становилось все больше и больше. Наконец, какой-то мудрый рыбак догадался, в чем тут дело. И тогда они стали собирать морских звезд, привозили их на берег и сжигали где-нибудь, а потом рассеивали пепел в оливковых рощах. И подумать только! Нашествие прекратилось, рыба вернулась, и оливки вырастали необыкновенно черными и сочными.
   Плечо у Тибора нервно дернулось, причиной тому, несомненно, было долгое пребывание в оковах.
   — А теперь объясните, — сказал он, — какое отношение ко всему этому имеют морские звезды?
   — К тебе пока никакого. Но что касается Вамфири... видишь ли, природа наградила нас той же способностью. Разве ты можешь уничтожить врага, разрубив его, если из каждой его части вырастает новый? — Фаэтор улыбнулся, приоткрыв желтые зубы. — И разве может обыкновенный человек справиться с Вамфиром? Теперь ты понимаешь, почему ты так понравился мне, сынок? Да потому что только настоящий герой мог решиться прийти сюда, чтобы уничтожить то, что невозможно уничтожить!
   Тибору на память вновь пришли слова, сказанные его собеседником при дворе князя Владимира в Киеве: «Им в сердце втыкают колья и отрубают головы... а еще лучше разрубить их и сжечь все до последнего кусочка... даже крошечная частичка вампира может снова превратиться в полноценное существо, в организм какого-нибудь ни о чем не подозревающего человека... как пиявка, только сидит она внутри!»
   — В лесах, у подножий деревьев, растет множество вьющихся растений. Они тянутся к свету и ползут вверх по стволам, чтобы достичь свободы и свежего воздуха. Но некоторые «глупы» и растут так быстро и буйно, что убивают давшие им опору деревья, которые просто падают и погибают, но с ними вместе погибают и сами вьюны. Уверен, ты неоднократно видел подобное. Однако другие используют стволы в качестве только своих хозяев, деля с ними воздух, землю и свет, живя с ними одной жизнью.
   Некоторые даже становятся полезными для деревьев-хозяев. Вот так! Но однажды приходит засуха. Деревья вянут, чернеют, засыхают — и вот уже нет леса! Однако в глубине плодородной почвы продолжают жить лозы в ожидании лучших времен. Через пятьдесят или, может быть, сто лет вырастают новые деревья, и тогда лозы вновь обвиваются вокруг них и снова тянутся вверх, к свету. Кто же сильнее: дерево с толстыми крепкими ветвями или невесомая лоза, тонкая и нежная, но обладающая великой способностью к выжиданию? Если терпение считать добродетелью, Тибор из Валахии, то Вамфиры во все времена были самыми добродетельными...
   — Деревья, рыбы, лозы, — покачал головой Тибор, — вы бредите, Фаэтор Ференци!
   — Все, о чем я сказал тебе сейчас, — уверенно ответил хозяин, — ты обязательно со временем поймешь. Но прежде ты должен поверить в меня. Поверить в то, кем я являюсь.
   — Я никогда... — начал было Тибор, но хозяин тут же перебил его.
   — Ты обязательно поверишь! — прошипел он, и его ужасный язык при этом яростно извивался во рту. — А теперь слушай! Я принял решение передать свое яйцо, я принес его с собой, и оно сейчас растет внутри меня. Каждый Вамфир в своей жизни имеет лишь одну-единственную возможность вырастить такое яйцо, свое семя, воссоздать самого себя, подбросить свой плод, воплощение своей «природы» в другое живое существо. Ты — тот хозяин, которого я избрал для своего яйца.
   — Вашего яйца? — наморщив нос, Тибор угрюмо взглянул на собеседника и отодвинулся от него, насколько позволяли цепи. — Вы безнадежны, Фаэтор Ференци! Вам уже никто не сможет помочь!
   — Увы! — рот у Ференци скривился, и ноздри раздулись. — Это тебе уже никто помочь не сможет! — Он так быстро шагнул к разбитому телу Арвоса, что плащ за его спиной взлетел. Легко подняв одной рукой тело цыгана, он швырнул его в нишу и продолжал:
   — Мы не имеем пола как такового. Пол есть только у наших хозяев. Но мы в сотни раз усиливаем их интерес к жизни. Наши желания — это их желания, но мы способны доводить их до крайностей, но если эти крайности наносят вред их плоти и крови, мы исцеляем их. За долгие, долгие годы, даже века совместного существования человек и вампир превращаются в единое целое, они неотделимы друг от друга, разве что возникают непредвиденные обстоятельства, вынуждающие их расстаться. В прежние времена я тоже был человеком, а теперь вот достиг зрелости. То же самое лет эдак через тысячу произойдет и с тобой.
   Тибор снова в отчаянии дернул цепи, но их невозможно было не только разорвать, но даже натянуть. Каждое звено было таким толстым, что Тибор мог просунуть в его отверстие большой палец руки.
   — В мире существует множество разновидностей живых существ одного и того же рода — сова, голубь и ласточка, лиса, собака и волк, например. Так и среди Вамфири — они находятся на разных стадиях развития, в различных условиях и состояниях. Вот, например, мы говорили об отростках яблони. Тебе будет понятнее, если сравнить это именно с тем, что происходит с ними.
   Он замолчал. Затем, схватив приземистого валаха, оттащил его бесчувственное тело подальше от вывернутых плит пола, а тело старого Арвоса столкнул на землю. Раздвинув изодранную рубашку старика, он обернулся к Тибору.
   — Тебе хорошо видно, сынок? Здесь достаточно света?
   — Вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что вижу перед собой сумасшедшего, — коротко кивнул Тибор.
   В свою очередь, кивнув, Ференци улыбнулся загадочной улыбкой, и его желтые зубы сверкнули в отблесках факела.
   — Тогда смотри, — прошипел он.
   Опустившись на колени возле Арвоса, он указал пальцем на его грудь. Тибор внимательно смотрел, но видел лишь руку Ференци, высунувшуюся из-под плаща. Что бы тот ни замышлял, похоже, здесь не было никакого фокуса, никакого обмана.
   Ногти на концах ровных, тонких пальцев Ференци были длинными и острыми. Тибор увидел, что кончик указательного пальца покраснел и с него закапала кровь.
   Вдруг розовый ноготь лопнул и раскрылся словно раковина, свободно повиснув обеими половинками, напоминая при этом дверцы, прикрывавшие пульсирующую и на глазах раздувавшуюся плоть пальца, на которой вспухали голубые и серо-зеленые сосуды, выступившие из-под кожи. Палец заметно удлинился, вытянулся в направлении холодного, мертвенно-серого тела цыгана.
   Пульсирующий отросток уже не походил на палец — это было нечто бесплотное, дрожащее, живое, напоминающее напрягшуюся змею без кожи. По сравнению с первоначальной длина его теперь стала в два, если не в три, раза больше. Он под углом опускался к своей цели, которой, судя по всему, должно было стать сердце мертвеца. Затаив дыхание, Тибор с открытым ртом наблюдал за происходящим.
   Тибору не было знакомо чувство страха, но теперь он понял, что это такое. И это он-то, валах Тибор, воевода, командир пусть небольшого и разношерстного войска, бессердечный и безжалостный убийца печенегов, до сего времени отважный и бесстрашный! До сих пор ни одному существу в мире не удавалось испугать его. На охоте дикие вепри, способные жестоко ранить и даже убить человека, казались ему безобидными поросятами. Стоило осмелиться бросить ему перчатку, Тибор без малейших колебаний принимал вызов и дрался на поединке с противником любым способом, который тот избирал. Все знали это, и никто не решался бросить ему вызов. А во время битвы он всегда был впереди, во главе войска, его можно было найти именно там, где шел наиболее жестокий бой. Он не знал значения слова «страх»! Чего ему было страшиться? Идя в бой, он всегда понимал, что этот день может стать последним в его жизни. Но никогда не колебался. Его ненависть к врагам и завоевателям, посягнувшим на его землю, была столь велика и безгранична, что подавляла и вытесняла чувство страха. Ни одно существо, ни один человек, ни одна угроза со стороны не могли лишить его способности рассуждать здраво с тех пор... с тех пор, как он помнит себя, с самого его детства, если он вообще когда-нибудь был ребенком.
   Но Фаэтор Ференци — совсем иное дело. Пытки могут изувечить и в конце концов убить, а после смерти уже не испытываешь боли. Однако то, что грозился сделать с ним Ференци, означало нескончаемый ад. Еще несколько минут назад все происходящее казалось совершенно нереальным, не более чем болезненной фантазией, бредом сумасшедшего, но теперь...
   От представшей перед ним картины Тибор не в силах был оторвать взгляд — он лишь побледнел и застонал.
   — Да, необходимо сделать разрез, — голос Фаэтора был глухим и дрожал от скрытой страсти, — чтобы проникнуть в уже гниющую и разлагающуюся плоть. Низшая форма существования Вамфира в отсутствие хозяина, выйдет практически в никуда. Но все же Вамфир будет живым, будет расти и развиваться, спрятавшись пока внутри Арвоса. Когда от тела Арвоса не останется ничего, он скроется в земле и станет ждать. Как ждет дерево вьющаяся лоза. Отрезанная ножка морской звезды не погибает, а формируется постепенно в новую морскую звезду. В отличие от нас то существо, которое создаю я, будет ждать того, в кого оно сможет вселиться. Безмозглое, неспособное думать, оно останется существом, обладающим лишь примитивными инстинктами. Но несмотря ни на что, оно проживет века — до тех пор, пока какой-нибудь неосторожный человек не обнаружит его, а оно не найдет, в свою очередь, хозяина...
   Отвратительного вида кровавый вибрирующий палец Ференци коснулся плоти Арвоса... Из него выскочили белые, покрытые чешуйками отростки и, словно черви в землю, вонзились в грудь цыгану, раздвинув в стороны кожу. На конце пальца появились блестящие зубы, и он стал прокладывать себе путь внутрь тела. Тибору очень хотелось отвернуться, но он не мог заставить себя смотреть в сторону. С тихим звуком «палец» Фаэтора отломился и быстро скрылся внутри трупа. Фаэтор поднял руку. Выступавший из нее отросток на глазах сокращался, таял и исчезал в плоти руки. Серо-зеленые тона уступили место естественным, рука приняла обычную форму. Старый ноготь упал на пол, а на его месте буквально на глазах у Тибора начал формироваться новый — розового цвета.
   — Что ж, мой героический сын, ты пришел сюда, чтобы убить меня. — Фаэтор поднялся на ноги и протянул руку к обескровленному лицу Тибора. — Но разве смог бы ты уничтожить вот это?
   Тибор отшатнулся всем телом и готов был вжаться в каменную стену, лишь бы спрятаться от указующего перста, Фаэтор рассмеялся.
   — В чем дело? Ты думаешь, что я... Нет, что ты, только не тебя, сынок. О, будь уверен, я смог бы сделать это. И ты навсегда превратился бы в моего раба. Но это лишь вторая стадия существования Вамфира, и она недостойна тебя. Потому что я ценю тебя очень высоко. Ты получишь мое яйцо!
   Тибор попытался что-то сказать, но во рту у него пересохло, Фаэтор снова захохотал и убрал страшную руку. Он повернулся и направился к тому месту, где бесформенной грудой лежал коренастый валах, уткнувшись лицом в пыль, покрывавшую плиты пола, и тяжело дышал.
   — Вот он как раз подойдет для второй стадии, — объяснил мучитель Тибора, — потому что я кое-что взял у него, но и кое-что дал ему взамен. Внутри него плоть от плоти моей, и она исцеляет, изменяет его. Раны скоро заживут, сломанные кости срастутся, и он проживет ровно столько, сколько я захочу. Но навсегда останется моим рабом, будет во всем мне подчиняться, исполнять все мои желания и приказы. Видишь ли, он вампир, но он лишен разума вампира. Этот разум дается только вместе с яйцом, а в данном случае он стал вампиром не благодаря семени, а всего лишь при помощи... разреза. Когда он очнется, ты поймешь, о чем я говорю.
   — Пойму? — Тибор, наконец, нашел в себе силы заговорить, но голос его был хриплым. — Но каким образом смогу я понять? Зачем мне что-либо понимать? Вы чудовище! Вот это я понимаю. Арвос мертв, и тем не менее вы... вы сделаете с ним это! Почему? Внутри него никто, кроме червей, жить не может.
   Фаэтор покачал головой.
   — Нет, его плоть является плодородной почвой или, если хочешь, плодородным морем. Вспомни, что я говорил тебе о морских звездах.
   — Вы вырастите еще одного... еще одного себе подобного? — Тибор говорил теперь очень быстро, едва ли не захлебываясь словами.
   — Оно станет питаться им и поглотит его, — ответил Фаэтор. — Но второго такого, как я, не будет. У этого существа отсутствует разум. Арвос не может быть хозяином, потому что мозг его умер, тебе понятно? Он служит не более чем пищей. А когда существо вырастет, оно не будет таким, как я. Оно станет похожим на... на то, что ты видел. — Он поднял вверх свой бледный, заново сформировавшийся указательный палец.
   — А другой? — Тибор кивнул в сторону другого человека, вернее, того, кто был когда-то человеком, а теперь хрипел в углу.
   — Когда я нашел его, он был еще жив, — сказал Фаэтор. — Его мозг был жив. То, что я дал ему, теперь растет в его теле и голове. Да, он умер, но лишь затем, чтобы предоставить Вамфиру возможность жить. По сути это не жизнь, а бессмертие. Он никогда не вернется к обычной жизни, он станет бессмертным.
   — Безумие! — простонал Тибор. Ференци отошел в дальний угол комнаты, куда не проникало достаточно света. Из темноты выступали лишь ноги и одна рука лежавшего на полу второго товарища Тибора — тощего валаха. Фаэтор вытащил его из тени.
   — А что касается этого, то он послужит пищей для обоих. До тех пор, пока лишенный разума не спрячется, а второй не приступит к своим обязанностям и не начнет прислуживать тебе.
   — Прислуживать мне? Здесь? — Тибор не верил своим ушам.
   — Ты разве не слышал, что я сказал? — проворчал Фаэтор. — Более двухсот лет я заботился о себе сам, защищал себя, пребывая в полнейшем одиночестве в этом огромном мире, постоянно менявшемся, полном удивительных вещей. Я делаю все это ради своего семени, которое теперь полностью созрело, для того чтобы я мог передать его тебе. Ты останешься здесь и будешь следить за порядком в замке, за землями и за тем, чтобы «легенда» о Ференци не умерла. А я отправлюсь к людям, чтобы наслаждаться жизнью. Нужно еще выиграть множество войн, заслужить великое количество наград и почестей — история продолжается. Да, и, конечно, есть множество женщин, которых следует совратить!
   — Почести? Вам? — к Тибору, казалось, частично вернулось прежнее самообладание. — Сомневаюсь в том, что это возможно. А что касается вашей уединенной жизни... мне думается, что вы в курсе почти всего, что происходит в мире.
   На лице Фаэтора заиграла зловещая улыбка.
   — Это еще один из тайных даров Вамфири, — ухмыльнулся он. — Один из многих. Другой — способность подчинять себе других — ты уже мог видеть это в отношениях между мной и Арвосом. Я настолько сильно мог воздействовать на его разум, что получал возможность беседовать с ним на расстоянии. Существует и еще один дар — некромантия! Тибор слышал о ней. У варваров, живущих на востоке, есть колдуны, которые обладают способностью, вспоров живот мертвеца, узнать все, что происходило с ним при жизни. Все тайны они читают в еще теплых внутренностях человека.
   — Да, именно некромантия, — кивнул головой Фаэтор, увидев выражение его глаз. — И в скором времени я обучу этому и тебя. Благодаря ей я смог еще раз убедиться в правильности своего выбора, в том, что ты достоин стать вместилищем для Вамфира. А кто как не твой бывший соратник мог рассказать мне лучше всех о твоих деяниях, твоих сильных и слабых сторонах, о твоих путешествиях и приключениях.
   Он шагнул и без всякого усилия перевернул ногой тело тощего валаха на спину. И тут Тибор увидел, что с ним произошло. И совершила это не стая волков, потому что ничего не было съедено.
   Тощий сутулый валах, отчаянно храбрый при жизни, всегда ходивший с выпяченным вперед подбородком, сейчас казался еще более худым, чем всегда. Туловище его было рассечено от глотки до паха, все внутренности торчали наружу, а вырванное из груди сердце висело, как на ниточке. Меч Тибора не раз рассекал людей подобным же образом, но это не имело ровно никакого значения. Если верить словам Ференци, этот человек к тому времени был мертв. А его ужасные раны нанесены отнюдь не мечом...
   Тибор содрогнулся и отвел взгляд от растерзанного трупа, но тут же глаза его непроизвольно наткнулись на руки Ференци. Ногти у этого чудовища были остры, как лезвия. Хуже того, зубы его походили на заточенные стамески. От этих мыслей у Тибора закружилась голова, и он едва не потерял сознание.
   — Зачем? — шепотом произнес Тибор.
   — Я уже рассказал тебе зачем, — Фаэтор начал проявлять признаки нетерпения. — Мне хотелось побольше узнать о тебе. При жизни он был твоим другом. Ты присутствовал в его крови, в его легких и сердце. И после смерти он остался верен тебе, ибо нелегко делился тем, что ему известно. Ты видишь, как свешиваются его внутренности? Да, мне пришлось потерзать их, прежде чем удалось выведать из них все тайны.
   Ноги у Тибора подкосились, И он словно распятый повис на своих цепях.
   — Если мне суждено умереть, убей меня сейчас же. И покончим с этим раз и навсегда, — прохрипел он.
   Фаэтор медленно подходил все ближе и ближе, пока не оказался от Тибора на расстоянии вытянутой руки.
   — Высшая стадия существования Вамфира не требует смерти. В первый момент, когда семя окажется внутри тебя и станет внедряться в твой мозг, протянет щупальца вдоль спинного мозга, тебе может показаться, что ты умираешь, но в действительности это не так. После этого... — он пожал плечами, — превращение может происходить мучительно долго или, наоборот, чрезвычайно легко и быстро — это процесс непредсказуемый. Но одно неизбежно — произойдет оно обязательно. Кровь вновь вскипела в жилах у Тибора. У него еще оставалась возможность умереть человеком.
   — Что ж, если ты не хочешь позволить мне умереть честно, я сам сделаю это.
   Сжав зубы, он с такой силой рванул оковы, что запястья начали кровоточить, но он все сильнее и сильнее дергал цепи, углубляя и расширяя свои раны. Его остановило яростное и долгое шипение Фаэтора. Тибор на миг прекратил свою ужасную самоуничтожительную работу и... оказался в глубокой бездне, в самой преисподней.
   Ференци был теперь так близко, что Тибор чувствовал на себе его дыхание, черты его лица были искажены бушующими внутри страстями. Его длинные челюсти раскрылись, внутри сверкнули острые, как клыки, зубы, и было видно, как неистово извивается змеиный язык.
   — Ты осмеливаешься демонстрировать мне свою кровь? Горячую молодую кровь? Кровь, которая равноценна жизни! — он дернулся, будто его сдавил неожиданно сильный спазм, и Тибору показалось, что Ференци сейчас станет плохо, но этого не случилось. Он лишь схватился руками за шею, несколько раз судорожно вздохнул и покачнулся, но быстро взял себя в руки. — Ах, Тибор! Теперь, хочешь ты того или нет, ты сам ускорил наступление того момента, когда больше откладывать нельзя. Это мой час и твой тоже! Пришло время появиться яйцу, семени! Смотри! Смотри!
   Широко раскрытый рот Фаэтора сделался похожим на черную пещеру, а раздвоенный блестящий язык изогнулся крючком и конец его опустился в горло. Там он подцепил что-то и вытянул на свет.
   Тибор весь сжался, и ему трудно стало дышать. Он увидел, что в раздвоении языка зажато яйцо вампира, его семя — полупрозрачная серебристая капля, сияющая словно жемчужина, дрожащая в последние секунды перед... перед посевом?
   — Нет!!! — раздался хриплый крик ужаса. Но неизбежное должно было случиться. Тибор взглянул в глаза Фаэтора, пытаясь прочитать в них хотя бы намек на то, что его ожидает. Но он жестоко ошибся. Ференци умел подчинять других своей воле, обладал мощным даром гипноза. Глаза вампира были желто-золотого цвета. И без того огромные, они увеличивались с каждой секундой. «Сын мой, — казалось, говорили они. — Ну давай же, поцелуй своего отца!» Потом...
   Из жемчужно-серой капля превратилась в алую, и рот Фаэтора быстро прижался к раскрытому в крике рту Тибора...

* * *

   Молчание Гарри Кифа длилось несколько секунд, и за все это время завернутые в одеяла и охваченные ужасом от того, что им пришлось услышать, Кайл и Квинт не проронили ни слова.
   — Это наиболее... — наконец заговорил Кайл.
   — Никогда в своей жизни... — почти одновременно начал Квинт.
   — Нам придется закончить на этом, — с тревогой в голосе прервал обоих Киф. — Мой сын вот-вот проснется, ему пора кушать.
   — Два разума в одном теле, — задумчиво произнес Квинт, все еще находившийся под впечатлением от услышанного. — Я говорю в данном случае о вас, Гарри. В какой-то мере вы похожи на...
   — Не надо об этом, — снова прервал его Киф. У меня нет ничего общего с тем, что вы имеете в виду. Даже отдаленно. Слушайте, я должен торопиться. Вы хотите что-нибудь рассказать мне?
   Кайл постарался сосредоточиться и заставил себя вернуться на землю, к реальности.
   — Завтра мы встречаемся с Краковичем, — сказал он. — Но у меня неспокойно на душе. Предполагалось, что это будет сугубо конфиденциальная встреча двух отделов экстрасенсорики, своего рода обмен опытом. Но в это дело уже вмешался по меньшей мере один агент КГБ.
   — Откуда вам это известно?
   — У нас есть свой осведомитель, но он держится в тени. Их люди слишком близко подобрались к нам. Призрак Кифа, казалось, был озадачен.
   — Этого никогда бы не случилось во времена Боровица. Он их люто ненавидел. И честно говоря, я не понимаю, почему это случилось сейчас. Между методами контроля над умами, которыми пользуется Андропов, и нашими нет ничего общего. Когда я говорю «нашими», я имею в виду и русских. Постарайтесь избежать противостояния, Алек. Вам необходимо работать вместе с Краковичем. Предложите свою помощь.
   — В чем? — нахмурился Кайл.
   — У него есть где навести порядок. По меньшей мере, одно место вам известно. В ваших силах помочь ему.
   — Есть где навести порядок? — Кайл вскочил с кровати и, прижимая к себе одеяло, шагнул к призраку. — Гарри, но у нас самих в Англии есть где наводить порядок! Пока я здесь, в Италии, Юлиан Бодеску вытворяет все, что ему заблагорассудится! И меня это очень беспокоит. Я еще не отказался от мысли направить к нему своих людей и...
   — Нет! — встревоженно воскликнул Киф. — Ни в коем случае — до тех пор пока мы не узнаем все, что нам необходимо знать. Вы не имеете права рисковать! Сейчас он находится в центре своего весьма небольшого гнезда, но, если он только захочет, он может, как чуму, распространить эту заразу!
   Кайл понимал, что Киф совершенно прав.
   — Хорошо, — сказал он, — но...
   — Я не могу больше оставаться, — прервал его Гарри — Тяга слишком сильна. Он просыпается, мобилизует все свои физические и умственные способности и, кажется, воспринимает меня как одну из них.
   Светящийся неоном силуэт начал мерцать, голубое сияние замигало.
   — Гарри, о каких «местах» вы говорили?
   — Подземное существо, — голос Кифа раздавался как прерывистый радиосигнал. Голографическое изображение ребенка, видимое на фоне его фигуры, заметно шевелилось, потягивалось.
   «Мы уже говорили об этом раньше», — подумал Кайл.
   — Вы сказали, что по меньшей мере одно место нам известно. Какое место? Вы имеете в виду могилу Тибора? Но ведь он же мертв, это несомненно!
   — Крестообразные холмы... морские звезды... лозы... спрятавшиеся в земле вьющиеся растения...
   — Он все еще там? — едва не задохнулся от удивления Кайл.