Страница:
Силуэт начал медленно таять, корчиться, очертания его менялись...
Юлиан хотел узнать еще очень многое, хотел лучше рассмотреть его. А потому он проник в самое пекло, вплотную подошел к горящему существу.
— Мне уже известны секреты Вамфири! — воскликнул он, стараясь перекричать рев пламени, треск пылавших деревьев и шипение плавившейся земли. — Я узнал их сам!
«Способен ли ты превращаться в более мелких существ?»
— Я могу бегать на четвереньках, как огромная собака, — ответил Юлиан. — И ночью люди готовы поклясться, что я и есть собака!
«Ха! Собака! Человек, превращающийся в собаку! Тоже мне, достижение! А можешь ли ты расправить крылья и скользить по воздуху, как летучая мышь?»
— Я... я не пробовал. «Ты ничего не знаешь!»
— Я могу делать других себе подобными! «Дурак! Да это проще простого! Гораздо труднее не делать их таковыми!»
— Когда рядом появляются опасные люди, я могу проникнуть в их мысли.
«Это врожденное свойство, полученное тобой от меня. Впрочем, все качества, которыми ты обладаешь, унаследованы тобой от меня. Значит, ты читаешь чужие мысли. А способен ли ты подчинить себе разум другого?»
— Я могу сделать это взглядом.
«Умение ввести в соблазн, очаровать, загипнотизировать — все это не более чем цирковые трюки! Да ты абсолютно невежествен и невинен, как младенец!»
— Проклятье! — на этот раз гордость Юлиана была задета, и терпение его истощилось. — В конце концов ты не более чем мертвец! Я скажу тебе, чему научился! Я могу выведать все тайны любого мертвого существа, узнать все, что было известно ему при жизни!
«Некромантия? Тебе она действительно под силу? И тебя никто этому не учил? Это уже кое-что! Тогда у тебя еще есть надежда».
— Я умею излечивать свои раны, так что они исчезают бесследно, и к тому же обладаю большой физической силой. Я могу лечь в постель с женщиной и, если захочу, любить ее до смерти, но сам при этом не чувствую усталости. И стоит кому-либо рассердить меня, мой дорогой отец, я буду убивать, убивать и убивать! Но тебе это не грозит, ибо ты уже мертв. Ты говоришь, у меня еще есть надежда? Уверен, что это так. Но какие надежды могут быть у тебя?
С минуту царило молчание. И вдруг плавившаяся фигура заговорила снова:
«А-а-а-а... Ты действительно мой сын, Юлиа-а-а-а-ан! Ближе! Подойди еще ближе!»
Юлиан подошел к нему на расстояние вытянутой руки и встал прямо перед таявшим существом. Вид его был ужасен. Почерневшая внешняя оболочка лопнула и быстро исчезла. Пламя тут же принялось лизать тело, открывшуюся внутреннюю плоть, и Юлиан увидел, что она почти полностью идентична его собственной. Те же черты лица, та же фигура, та же мрачная привлекательность. Лицо существа было лицом падшего ангела. Они с Юлианом были словно две груши с одной ветки.
— Вы... вы действительно мой отец! — хрипло прошептал он.
«Я был им, — простонало существо. — А теперь я никто! Ты же видишь, что я вот-вот сгорю! Не я сам, а то, что я оставил после себя! Оно было моей последней надеждой, ибо благодаря ему и с твоей помощью я мог бы снова обрести власть над миром. Но теперь уже поздно!»
— Тогда зачем вы обратились ко мне? — не понимая спросил Юлиан. — Зачем вы пришли ко мне, вернее — позвали меня к себе? Чем я могу вам помочь?
«Я хочу отомстить! — голос, прозвучавший в голове спящего Юлиана, стал вдруг жестким и резким. — И отомстить с твоей помощью!»
— Кому я должен отомстить за вас?
«Тем, кто нашел меня здесь! Тем, кто сейчас уничтожает мою последнюю надежду на будущее. Гарри Кифу и его компании белых колдунов!»
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — покачал головой Юлиан, не в силах оторвать взгляд от мрачной и жуткой картины: он видел, как постепенно плавятся, стекают вниз и лохмотьями опадают с пылающей фигуры его собственные черты. — Какие белые колдуны? Кто такой Гарри Киф? Я не знаю никого, кто носил бы это имя!
«Но он зато знает тебя! Сначала он узнал обо мне, Юлиан, а потом и о тебе! Гарри Кифу все о нас известно, даже то, каким образом нас можно уничтожить: кол, меч и огонь! Ты сказал, что способен ощутить присутствие рядом врагов — но разве ты не чувствуешь, что они сейчас где-то близко? Они уже неподалеку! Сначала они добрались до меня, а теперь собираются убить и тебя!»
Даже сквозь сон Юлиан почувствовал, как зашевелились от ужаса волосы на голове. Ну конечно же! Наблюдатели!
— Что я должен делать?
«Отомстить за меня и спасти себя самого, что, впрочем, одно и то же. Они знают, кто мы, Юлиан, и они терпеть нас не могут. Ты должен убить их, а если ты этого не сделаешь, они, будь уверен, убьют тебя!»
Последний лоскут человеческой плоти упал с кошмарного существа, открыв наконец его истинную внутреннюю сущность. Вскрикнув от ужаса, Юлиан отшатнулся, ибо он взглянул в этот миг в лицо самого зла. Он увидел морду летучей мыши, изогнутые уши, длинные челюсти, малинового цвета глаза. Вампир смеялся над ним, и хохот его подобен был лаю огромного пса, а во рту за сплошной стеной зубов шевелился блестящий ярко-красный раздвоенный язык. И тут, словно кто-то раздул гигантские кузнечные мехи, пламя взревело, взметнулось кверху, и видение вмиг почернело, рассыпалось на сотни тлеющих углей.
Покрытый потом, дрожащий с головы до ног Юлиан проснулся и сел на кровати. И как будто за тысячи миль донесся до него в последний раз далекий и слабый голос Тибора:
«Отомсти за меня, Юлиа-а-а-а-н!..»
Он поднялся, покачиваясь на дрожащих ногах, подошел к окну и выглянул. За окном стояла ночь. И присутствовал чей-то разум... Человек... Он наблюдал... Он ждал...
Пот на теле Юлиана мгновенно высох, ему стало холодно, но тем не менее он остался стоять. Страх и ужас уступили место ярости и ненависти.
— Отомстить за вас, отец? — наконец прошептал он. — О, я непременно сделаю это!
В блестящих черных стеклах окна он вдруг увидел свое отражение, будто пришедшее из ночного кошмара. Но Юлиана оно нисколько не удивило и не шокировало. Его внешность теперь означала лишь то, что его превращение полностью завершилось. Он взглянул туда, где в тени зарослей живой изгороди виднелись неясные очертания темной фигуры... и усмехнулся.
Эта усмешка словно приглашала шагнуть за врата ада...
Огонь почти потух, ветер, поднявшийся вдруг и невесть откуда взявшийся, внезапно стих, замер словно дыхание неведомого великана. Полускрытые клубами дыма фигурки людей двигались вверх и на восток по склону, не позволяя огню распространяться дальше. Закопченая, одетая в комбинезон неуклюжая фигура человека выступила из-под деревьев у подножия склона и направилась к охотникам за вампирами. Это был мастер Янни Чевену.
— Вы!!! — закричал он, схватив за руку Краковича. — Вы сказали, что все дело в чуме! А вы видели это? Вы видели это... это существо, перед тем как оно сгорело? У него были глаза, рот! Оно корчилось и извивалось... оно... оно... О Боже! Боже мой!
Под слоем копоти, грязи и пота лицо Чевену было белым, как мел. Его затуманенный взгляд медленно прояснялся. Он смотрел то на Краковича, то на остальных. Мрачные лица людей отражали те же эмоции, и прежде всего невыразимый ужас, ничуть не меньший, чем тот, которым был охвачен Чевену.
— Чума, говорите, — ошеломленно повторил он. — Я никогда не слышал о такого рода чуме! Кракович высвободил руку.
— Но это была именно чума, Янни, — наконец ответил он. — Самая страшная ее форма. И считайте, вам очень повезло, что вы сумели уничтожить ее. Мы все у вас в долгу. Все и навеки!..
Его мучили спазмы в животе и ужасный понос.
Вместо него на дежурство в Харкли-хаус поехал Питер Кин и, сменив Тревора Джордана, стал наблюдать за Бодеску.
— Там пока ровным счетом ничего не происходит, — прошептал Джордан, высунувшись из окна машины и протягивая Кину тяжелый арбалет с крепкой деревянной стрелой. — Только внизу горит свет. Все обитатели находятся в доме, во всяком случае, за ворота поместья никто не выходил. На несколько минут загорался свет в комнате Бодеску в мансарде, но затем он погас. Наверное, он ложился спать. И еще: на какое-то мгновение, но не более, я почувствовал, что кто-то пытается проникнуть в мои мысли. А после этого там стало тихо, как в гробу.
— Только нам хорошо известно, что не в каждой гробнице царит тишина и покой, — мрачно, хотя и несколько нервозно усмехнулся Кин.
Джордану его слова смешными не показались.
— У вас поистине странное чувство юмора, Питер, — сказал он и, кивнув на арбалет, добавил:
— Вы умеете им пользоваться? Давайте я его заряжу.
— Все будет в порядке, — с благодарностью кивнул Кин. — Но если вы действительно хотите оказать мне услугу, смените меня, пожалуйста, вовремя, ровно в два часа ночи.
Джордан завел машину, стараясь не очень шуметь.
— У вас эти дежурства отнимут двенадцать часов из двадцати четырех, не так ли? Мальчик мой, вас следует наказать за ненасытность. Вы вполне оправдываете свою фамилию[1]. Вы далеко пойдете, если не погибнете раньше времени. Желаю вам приятно провести ночь.
И он осторожно тронул машину с места. Удалившись на сотню ярдов от поместья, Джордан включил фары и прибавил скорость.
Это произошло всего лишь полчаса назад, но теперь Кин уже корил и проклинал себя за жадность.
— Питер, — сказал ему однажды отец, старый солдат, — никогда не спеши добровольно хвататься за то или иное дело. Если требуются добровольцы — значит, никто не хочет браться за эту работу.
В такую ночь, как эта, убедиться в справедливости этих слов было достаточно просто.
От земли поднимался туман, и воздух был насквозь пропитан сыростью. Атмосфера казалась чрезвычайно густой и свинцовой тяжестью давила Кину на плечи. Подняв воротник пальто, он приставил к глазам инфракрасный бинокль и уже, наверное, в десятый раз за последние полчаса внимательно осмотрел дом. Ничего подозрительного. В доме кто-то был, но никакого движения видно не было. Или оно было абсолютно незаметным.
После этого он тщательно оглядел все вокруг. И снова ничего не заметил. Или все-таки что-то есть? В поле зрения Кина попало слабое облако тепла, исходящее, видимо, от человеческого тела, — всего лишь сгусток тумана, который тем не менее сумели ухватить его специальные линзы. Кто это? Лиса? Барсук? Собака? Или все-таки человек? Он постарался обнаружить облако тепла еще раз, но безуспешно. Так было ли что-то, или ничего не было?
Неожиданно в голове у Кина зашумело, зазвенело, и он вздрогнул, как от удара электрического тока...
— Мерзкий индюк, шпион, отвратительный выродок! — раздался вдруг в его ушах голос.
Кин застыл, как изваяние. Что это? Что, черт возьми, все это значит?
— Ты умрешь, умрешь, умрешь! Ха-ха-ха! Мерзкий индюк, выродок!
И снова звон... И тишина...
Господи Иисусе! Кин уже понял, что это очередное проявление его неуправляемого дара. На какое-то мгновение, всего лишь на несколько секунд, он ощутил присутствие другого разума. И разум этот был охвачен ненавистью, его переполняла злоба.
— Кто? — громко выкрикнул Кин, стоя по колено в клубящемся тумане и дико озираясь вокруг.
— Что?.. — И вдруг ночь со всех сторон наполнилась опасностью, угроза надвигалась отовсюду.
Ею заряженный арбалет остался на переднем сиденье машины. Красный «Капри» был припаркован на обочине дороги, обращенный радиатором в поле, всего в двадцати пяти ярдах от того места, где стоял Кин. Он бросился к машине вдоль края дороги, утопая в сыром тумане, — ноги его совершенно промокли. Он на минуту оглянулся на мрачный, зловещий силуэт Харкли-хауса и готов был бежать дальше, как вдруг заметил, что от дома к воротам метнулся какой-то силуэт. Кин видел его лишь секунду, после чего силуэт исчез, растворился в окутавшем все вокруг тумане.
Что это? Собака? Огромный пес? Дарси Кларк, кажется, уже сталкивался здесь с какой-то крупной собакой.
Кин попятился, споткнулся и едва не упал. Где-то заухала сова. И вдруг со стороны ворот до него донесся приглушенный топот и, как ему показалось, чье-то тяжелое дыхание. Кин двинулся еще быстрее, все его чувства были обострены, а нервы напряжены до предела.
Он чувствовал чье-то приближение. Но это была не собака.
Ударившись спиной о дверцу автомобиля, Кин вздохнул с облегчением. Полуобернувшись, он просунул руку в окно, пошарил там наугад и схватил то, что лежало на переднем сиденье...
Бакаутовая стрела оказалась сломанной пополам и лишь тонкое древесное волокно соединяло обе ее половинки. Не веря своим глазам, Кин покачал головой и снова полез в машину. На этот раз под руку ему попался арбалет, но он был разряжен, а его прочные металлические крылья искорежены и смяты.
Что-то большое и черное выскользнуло из тени и приблизилось к нему. Когда существо откинуло с головы капюшон, Кин увидел, что в чертах его лица нет ничего человеческого. Он попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь хрип.
Существо в черном, оскалившись, смотрело на Кина. Его зубы были острыми и кривыми, прикус напоминал прикус акульих челюстей. Кин хотел было отшатнуться, убежать, но не смог даже пошевелиться, а ноги его словно приросли к земле. Существо быстрым взмахом подняло вверх руку, и в ночи что-то ярко блеснуло серебром. Огромный нож!
Глава 13
Юлиан хотел узнать еще очень многое, хотел лучше рассмотреть его. А потому он проник в самое пекло, вплотную подошел к горящему существу.
— Мне уже известны секреты Вамфири! — воскликнул он, стараясь перекричать рев пламени, треск пылавших деревьев и шипение плавившейся земли. — Я узнал их сам!
«Способен ли ты превращаться в более мелких существ?»
— Я могу бегать на четвереньках, как огромная собака, — ответил Юлиан. — И ночью люди готовы поклясться, что я и есть собака!
«Ха! Собака! Человек, превращающийся в собаку! Тоже мне, достижение! А можешь ли ты расправить крылья и скользить по воздуху, как летучая мышь?»
— Я... я не пробовал. «Ты ничего не знаешь!»
— Я могу делать других себе подобными! «Дурак! Да это проще простого! Гораздо труднее не делать их таковыми!»
— Когда рядом появляются опасные люди, я могу проникнуть в их мысли.
«Это врожденное свойство, полученное тобой от меня. Впрочем, все качества, которыми ты обладаешь, унаследованы тобой от меня. Значит, ты читаешь чужие мысли. А способен ли ты подчинить себе разум другого?»
— Я могу сделать это взглядом.
«Умение ввести в соблазн, очаровать, загипнотизировать — все это не более чем цирковые трюки! Да ты абсолютно невежествен и невинен, как младенец!»
— Проклятье! — на этот раз гордость Юлиана была задета, и терпение его истощилось. — В конце концов ты не более чем мертвец! Я скажу тебе, чему научился! Я могу выведать все тайны любого мертвого существа, узнать все, что было известно ему при жизни!
«Некромантия? Тебе она действительно под силу? И тебя никто этому не учил? Это уже кое-что! Тогда у тебя еще есть надежда».
— Я умею излечивать свои раны, так что они исчезают бесследно, и к тому же обладаю большой физической силой. Я могу лечь в постель с женщиной и, если захочу, любить ее до смерти, но сам при этом не чувствую усталости. И стоит кому-либо рассердить меня, мой дорогой отец, я буду убивать, убивать и убивать! Но тебе это не грозит, ибо ты уже мертв. Ты говоришь, у меня еще есть надежда? Уверен, что это так. Но какие надежды могут быть у тебя?
С минуту царило молчание. И вдруг плавившаяся фигура заговорила снова:
«А-а-а-а... Ты действительно мой сын, Юлиа-а-а-а-ан! Ближе! Подойди еще ближе!»
Юлиан подошел к нему на расстояние вытянутой руки и встал прямо перед таявшим существом. Вид его был ужасен. Почерневшая внешняя оболочка лопнула и быстро исчезла. Пламя тут же принялось лизать тело, открывшуюся внутреннюю плоть, и Юлиан увидел, что она почти полностью идентична его собственной. Те же черты лица, та же фигура, та же мрачная привлекательность. Лицо существа было лицом падшего ангела. Они с Юлианом были словно две груши с одной ветки.
— Вы... вы действительно мой отец! — хрипло прошептал он.
«Я был им, — простонало существо. — А теперь я никто! Ты же видишь, что я вот-вот сгорю! Не я сам, а то, что я оставил после себя! Оно было моей последней надеждой, ибо благодаря ему и с твоей помощью я мог бы снова обрести власть над миром. Но теперь уже поздно!»
— Тогда зачем вы обратились ко мне? — не понимая спросил Юлиан. — Зачем вы пришли ко мне, вернее — позвали меня к себе? Чем я могу вам помочь?
«Я хочу отомстить! — голос, прозвучавший в голове спящего Юлиана, стал вдруг жестким и резким. — И отомстить с твоей помощью!»
— Кому я должен отомстить за вас?
«Тем, кто нашел меня здесь! Тем, кто сейчас уничтожает мою последнюю надежду на будущее. Гарри Кифу и его компании белых колдунов!»
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — покачал головой Юлиан, не в силах оторвать взгляд от мрачной и жуткой картины: он видел, как постепенно плавятся, стекают вниз и лохмотьями опадают с пылающей фигуры его собственные черты. — Какие белые колдуны? Кто такой Гарри Киф? Я не знаю никого, кто носил бы это имя!
«Но он зато знает тебя! Сначала он узнал обо мне, Юлиан, а потом и о тебе! Гарри Кифу все о нас известно, даже то, каким образом нас можно уничтожить: кол, меч и огонь! Ты сказал, что способен ощутить присутствие рядом врагов — но разве ты не чувствуешь, что они сейчас где-то близко? Они уже неподалеку! Сначала они добрались до меня, а теперь собираются убить и тебя!»
Даже сквозь сон Юлиан почувствовал, как зашевелились от ужаса волосы на голове. Ну конечно же! Наблюдатели!
— Что я должен делать?
«Отомстить за меня и спасти себя самого, что, впрочем, одно и то же. Они знают, кто мы, Юлиан, и они терпеть нас не могут. Ты должен убить их, а если ты этого не сделаешь, они, будь уверен, убьют тебя!»
Последний лоскут человеческой плоти упал с кошмарного существа, открыв наконец его истинную внутреннюю сущность. Вскрикнув от ужаса, Юлиан отшатнулся, ибо он взглянул в этот миг в лицо самого зла. Он увидел морду летучей мыши, изогнутые уши, длинные челюсти, малинового цвета глаза. Вампир смеялся над ним, и хохот его подобен был лаю огромного пса, а во рту за сплошной стеной зубов шевелился блестящий ярко-красный раздвоенный язык. И тут, словно кто-то раздул гигантские кузнечные мехи, пламя взревело, взметнулось кверху, и видение вмиг почернело, рассыпалось на сотни тлеющих углей.
Покрытый потом, дрожащий с головы до ног Юлиан проснулся и сел на кровати. И как будто за тысячи миль донесся до него в последний раз далекий и слабый голос Тибора:
«Отомсти за меня, Юлиа-а-а-а-н!..»
Он поднялся, покачиваясь на дрожащих ногах, подошел к окну и выглянул. За окном стояла ночь. И присутствовал чей-то разум... Человек... Он наблюдал... Он ждал...
Пот на теле Юлиана мгновенно высох, ему стало холодно, но тем не менее он остался стоять. Страх и ужас уступили место ярости и ненависти.
— Отомстить за вас, отец? — наконец прошептал он. — О, я непременно сделаю это!
В блестящих черных стеклах окна он вдруг увидел свое отражение, будто пришедшее из ночного кошмара. Но Юлиана оно нисколько не удивило и не шокировало. Его внешность теперь означала лишь то, что его превращение полностью завершилось. Он взглянул туда, где в тени зарослей живой изгороди виднелись неясные очертания темной фигуры... и усмехнулся.
Эта усмешка словно приглашала шагнуть за врата ада...
* * *
У подножия крестообразных холмов сгрудились в кучу Кайл, Квинт, Кракович и Гульхаров. Они стояли вплотную друг к Другу, словно пытаясь согреться, хотя на улице было совсем не холодно.Огонь почти потух, ветер, поднявшийся вдруг и невесть откуда взявшийся, внезапно стих, замер словно дыхание неведомого великана. Полускрытые клубами дыма фигурки людей двигались вверх и на восток по склону, не позволяя огню распространяться дальше. Закопченая, одетая в комбинезон неуклюжая фигура человека выступила из-под деревьев у подножия склона и направилась к охотникам за вампирами. Это был мастер Янни Чевену.
— Вы!!! — закричал он, схватив за руку Краковича. — Вы сказали, что все дело в чуме! А вы видели это? Вы видели это... это существо, перед тем как оно сгорело? У него были глаза, рот! Оно корчилось и извивалось... оно... оно... О Боже! Боже мой!
Под слоем копоти, грязи и пота лицо Чевену было белым, как мел. Его затуманенный взгляд медленно прояснялся. Он смотрел то на Краковича, то на остальных. Мрачные лица людей отражали те же эмоции, и прежде всего невыразимый ужас, ничуть не меньший, чем тот, которым был охвачен Чевену.
— Чума, говорите, — ошеломленно повторил он. — Я никогда не слышал о такого рода чуме! Кракович высвободил руку.
— Но это была именно чума, Янни, — наконец ответил он. — Самая страшная ее форма. И считайте, вам очень повезло, что вы сумели уничтожить ее. Мы все у вас в долгу. Все и навеки!..
* * *
Дарси Кларк должен был дежурить с восьми часов вечера до двух часов ночи, но вместо этого он лежал в постели в одном из номеров отеля в Пайнтоне. По всей видимости, он чем-то отравился за едой.Его мучили спазмы в животе и ужасный понос.
Вместо него на дежурство в Харкли-хаус поехал Питер Кин и, сменив Тревора Джордана, стал наблюдать за Бодеску.
— Там пока ровным счетом ничего не происходит, — прошептал Джордан, высунувшись из окна машины и протягивая Кину тяжелый арбалет с крепкой деревянной стрелой. — Только внизу горит свет. Все обитатели находятся в доме, во всяком случае, за ворота поместья никто не выходил. На несколько минут загорался свет в комнате Бодеску в мансарде, но затем он погас. Наверное, он ложился спать. И еще: на какое-то мгновение, но не более, я почувствовал, что кто-то пытается проникнуть в мои мысли. А после этого там стало тихо, как в гробу.
— Только нам хорошо известно, что не в каждой гробнице царит тишина и покой, — мрачно, хотя и несколько нервозно усмехнулся Кин.
Джордану его слова смешными не показались.
— У вас поистине странное чувство юмора, Питер, — сказал он и, кивнув на арбалет, добавил:
— Вы умеете им пользоваться? Давайте я его заряжу.
— Все будет в порядке, — с благодарностью кивнул Кин. — Но если вы действительно хотите оказать мне услугу, смените меня, пожалуйста, вовремя, ровно в два часа ночи.
Джордан завел машину, стараясь не очень шуметь.
— У вас эти дежурства отнимут двенадцать часов из двадцати четырех, не так ли? Мальчик мой, вас следует наказать за ненасытность. Вы вполне оправдываете свою фамилию[1]. Вы далеко пойдете, если не погибнете раньше времени. Желаю вам приятно провести ночь.
И он осторожно тронул машину с места. Удалившись на сотню ярдов от поместья, Джордан включил фары и прибавил скорость.
Это произошло всего лишь полчаса назад, но теперь Кин уже корил и проклинал себя за жадность.
— Питер, — сказал ему однажды отец, старый солдат, — никогда не спеши добровольно хвататься за то или иное дело. Если требуются добровольцы — значит, никто не хочет браться за эту работу.
В такую ночь, как эта, убедиться в справедливости этих слов было достаточно просто.
От земли поднимался туман, и воздух был насквозь пропитан сыростью. Атмосфера казалась чрезвычайно густой и свинцовой тяжестью давила Кину на плечи. Подняв воротник пальто, он приставил к глазам инфракрасный бинокль и уже, наверное, в десятый раз за последние полчаса внимательно осмотрел дом. Ничего подозрительного. В доме кто-то был, но никакого движения видно не было. Или оно было абсолютно незаметным.
После этого он тщательно оглядел все вокруг. И снова ничего не заметил. Или все-таки что-то есть? В поле зрения Кина попало слабое облако тепла, исходящее, видимо, от человеческого тела, — всего лишь сгусток тумана, который тем не менее сумели ухватить его специальные линзы. Кто это? Лиса? Барсук? Собака? Или все-таки человек? Он постарался обнаружить облако тепла еще раз, но безуспешно. Так было ли что-то, или ничего не было?
Неожиданно в голове у Кина зашумело, зазвенело, и он вздрогнул, как от удара электрического тока...
— Мерзкий индюк, шпион, отвратительный выродок! — раздался вдруг в его ушах голос.
Кин застыл, как изваяние. Что это? Что, черт возьми, все это значит?
— Ты умрешь, умрешь, умрешь! Ха-ха-ха! Мерзкий индюк, выродок!
И снова звон... И тишина...
Господи Иисусе! Кин уже понял, что это очередное проявление его неуправляемого дара. На какое-то мгновение, всего лишь на несколько секунд, он ощутил присутствие другого разума. И разум этот был охвачен ненавистью, его переполняла злоба.
— Кто? — громко выкрикнул Кин, стоя по колено в клубящемся тумане и дико озираясь вокруг.
— Что?.. — И вдруг ночь со всех сторон наполнилась опасностью, угроза надвигалась отовсюду.
Ею заряженный арбалет остался на переднем сиденье машины. Красный «Капри» был припаркован на обочине дороги, обращенный радиатором в поле, всего в двадцати пяти ярдах от того места, где стоял Кин. Он бросился к машине вдоль края дороги, утопая в сыром тумане, — ноги его совершенно промокли. Он на минуту оглянулся на мрачный, зловещий силуэт Харкли-хауса и готов был бежать дальше, как вдруг заметил, что от дома к воротам метнулся какой-то силуэт. Кин видел его лишь секунду, после чего силуэт исчез, растворился в окутавшем все вокруг тумане.
Что это? Собака? Огромный пес? Дарси Кларк, кажется, уже сталкивался здесь с какой-то крупной собакой.
Кин попятился, споткнулся и едва не упал. Где-то заухала сова. И вдруг со стороны ворот до него донесся приглушенный топот и, как ему показалось, чье-то тяжелое дыхание. Кин двинулся еще быстрее, все его чувства были обострены, а нервы напряжены до предела.
Он чувствовал чье-то приближение. Но это была не собака.
Ударившись спиной о дверцу автомобиля, Кин вздохнул с облегчением. Полуобернувшись, он просунул руку в окно, пошарил там наугад и схватил то, что лежало на переднем сиденье...
Бакаутовая стрела оказалась сломанной пополам и лишь тонкое древесное волокно соединяло обе ее половинки. Не веря своим глазам, Кин покачал головой и снова полез в машину. На этот раз под руку ему попался арбалет, но он был разряжен, а его прочные металлические крылья искорежены и смяты.
Что-то большое и черное выскользнуло из тени и приблизилось к нему. Когда существо откинуло с головы капюшон, Кин увидел, что в чертах его лица нет ничего человеческого. Он попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь хрип.
Существо в черном, оскалившись, смотрело на Кина. Его зубы были острыми и кривыми, прикус напоминал прикус акульих челюстей. Кин хотел было отшатнуться, убежать, но не смог даже пошевелиться, а ноги его словно приросли к земле. Существо быстрым взмахом подняло вверх руку, и в ночи что-то ярко блеснуло серебром. Огромный нож!
Глава 13
Когда Кайл и его компаньоны возвратились в гостиницу в Ионешти, то обнаружили, что Ирма Добрешти нервно ходит по номеру из угла в угол, в смятении потирая руки. Увидев их, она явно вздохнула с облегчением. Ее чрезвычайно обрадовало известие о завершении намеченной операции. Однако, участники событий не стремились посвятить ее во все детали того, что произошло на склоне крестообразных холмов. Одного взгляда на их ошеломленные лица было достаточно, чтобы ни о чем не расспрашивать. Возможно, когда-нибудь потом, когда они придут в себя, они сами обо всем расскажут.
— Итак, — начала она, после того как они выпили по стаканчику, — здесь работа завершена. Нет нужды задерживаться в Ионешти. Сейчас уже поздно — половина одиннадцатого, но я все же предлагаю уехать немедленно. Эти олухи-бюрократы вскоре будут здесь. Лучше, если мы исчезнем до их приезда.
— Бюрократы? — удивленно повторил Квинт. — Вот уж не думал, что и у вас они есть.
— И еще сколько! — без улыбки ответила Ирма. — Мы их называем «комми», «цюрихские карлики» или «псы капитализма»!
— Я полностью согласен с Ирмой, — сказал Кайл. — Если мы их дождемся, нам придется либо все отрицать, либо сказать правду. А поскольку проверка правдивости наших показаний займет достаточно много времени, сразу нам никто не поверит. Вот почему у нас может возникнуть масса проблем, если мы решим здесь остаться.
— Совершенно верно, — кивнула головой Ирма и с облегчением вздохнула, увидев, что англичанин думает так же, как и она. — Если они все же захотят обсудить этот вопрос, они всегда могут связаться со мной в Бухаресте. Но позже. Там я у себя дома, я чувствую себя вполне уверенно, поскольку меня поддерживают высшие инстанции. Меня не в чем винить. Все происшедшее было вопросом национальной безопасности. Научные связи между тремя великими державами — Румынией, Россией и Великобританией, призванные служить разработке путей и мер защиты государства. Вот почему там, в Бухаресте, я буду в полной безопасности. Но сейчас, находясь в Ионешти, я такого ощущения не испытываю.
— Значит, так и поступим. Давайте собираться, — со свойственной ему энергичностью сказал Квинт.
Ирма улыбнулась, открыв желтые зубы. Такое с ней случалось нечасто.
— Собираться нет необходимости, — ответила она. — Не нужно ничего делать. Я взяла на себя смелость упаковать ваши вещи. Прошу вас, уедем немедленно!
Без дальнейших проволочек они расплатились по счетам и покинули гостиницу.
Кракович вызвался вести машину, давая Сергею Гульхарову возможность отдохнуть. И пока они на большой скорости неслись по ночному шоссе в сторону Бухареста, Гульхаров, сидя рядом с Ирмой на заднем сиденье машины, во всех подробностях тихо рассказывал ей о том, что произошло на склоне крестообразных холмов, и об ужасном, чудовищном существе, которое они сожгли.
Когда он закончил, Ирма сказала:
— По вашим лицам я догадалась, что случилось нечто подобное. Я рада, что меня там не было и я всего этого не видела...
В комнате, служившей им пунктом сбора и связи, он обнаружил Гая Робертса, сидевшего на вращающемся стуле, опустив голову на руки и лежа грудью на столе, заваленном бумагами, документами, журналами, куда записывались ежедневные отчеты; здесь же стоял телефон. Робертc спал, а возле самого его носа стояла полная окурков пепельница. Заядлый курильщик, он, наверное, даже спать не мог, не ощущая запаха сигарет и пепла. Тревор Джордан дремал в глубоком кресле, а Кен Лейрд и Саймон Гувер потихоньку раскладывали ими самими придуманный вариант китайского пасьянса на маленьком, покрытом зеленым сукном столике. Гувер, довольно одаренный предсказатель и провидец, был рассеян и много раз ошибался.
— Никак не могу сосредоточиться, — ворчливо пожаловался он. — У меня нехорошее предчувствие — непременно произойдет что-то очень плохое, я предвижу массу неприятностей.
— Не стоит извиняться и искать оправдания, — ответил Лейрд. — Черт возьми, мы все знаем, что приближаемся беда. И мы знаем, откуда она придет. Неизвестно только, когда!
— Нет, я не об этом, — нахмурившись, махнул рукой Гувер. — Эти неприятности будут не наших рук делом. Нападение на Харкли-хаус и Бодеску — совсем другое. То, что я предчувствую, не имеет с ними ничего общего.
— Тогда, может быть, стоит разбудить толстяка и рассказать об этом ему? — предложил Лейрд. Гувер отрицательно покачал головой.
— Я твержу ему это уже целых три дня. Мое предчувствие неопределенно — оно всегда бывает таким, но тем не менее оно не исчезает. Возможно, ты прав, и оно связано с тем звоном и грохотом, который вскоре начнется в Харкли-хаусе. А если так, поверь мне: это будет нечто грандиозное. Как бы то ни было, пусть старик Робертc поспит. Он очень устал, а когда проснется, все здесь опять пропитается мерзким табаком. Однажды я видел, как он курил сразу три штуки. Боже, хоть противогаз одевай!
Кларк обошел вокруг сопящего во сне Робертса и заглянул в список дежурств. Робертc составил его только до конца дня. Сейчас дежурил Кин, потом его сменит Лейрд, искатель, или поисковик, который останется на посту в Харкли-хаусе до восьми утра. Затем до двух часов дня дежурить будет Гувер, а его, в свою очередь, сменит Тревор Джордан. На этом график дежурств обрывался, и Кларк подумал, случайно ли это...
Вполне возможно, именно это и предчувствовал Гувер: звон и грохот, как он выразился. Вот только начнется все раньше, чем он предполагал.
Склонив голову набок, Лейрд наблюдал за изучавшим график Кларком.
— В чем дело, старина? У тебя все еще расстроен желудок? Можешь не беспокоиться по поводу дежурства. Гай освободил тебя от этой работы.
— Он не хочет, чтобы ты перепачкал там все кусты! — с усмешкой, взглянув на Кларка, добавил Гувер.
Кларк рассмеялся, но лицо его при этом хранило озадаченное выражение.
— Я уже вполне здоров, правда. И умираю от голода! Кен, если хочешь, можешь отправляться спать. Я заступлю на ближайшее дежурство, и, таким образом, наш график вновь войдет в обычную колею.
— Да ты просто герой! — тихо присвистнул Лейрд. — Великолепно! Шесть часов, проведенных в постели, меня вполне устроят. — Он встал и потянулся. — Ты есть хочешь? Там на столе под тарелкой лежат сэндвичи. Они немного подсохли, но все еще вполне съедобны.
Все время поглядывая на часы, Кларк принялся жевать сэндвич. Было пятнадцать минут второго.
— Я сейчас быстро приму душ и сразу же поеду, — сказал он. — Когда Робертc проснется, скажите ему, что я приступил к своим обязанностям. Договорились?
Гувер встал со своего места, подошел к Кларку и пристально посмотрел ему в глаза.
— Дарси, у тебя что-то на уме?
— Нет, — покачал головой Кларк, но тут же передумал. — Да... Но я не знаю, что именно. Просто мне очень хочется поехать в Харкли-хаус, вот и все. Выполнить свою часть работы.
Через двадцать пять минут он уже был в пути...
Как ни странно, но даже после ужасного столкновения с собакой Бодеску Кларк не испытывал страха. Ему казалось, что это, по всей вероятности, связано с тем фактом, что у него с собой заряженный пистолет, а в багажнике машины лежит маленький, но весьма смертоносный металлический арбалет. Обнаружив, что Питера Кина на месте нет, он вернулся и подогнал свою машину поближе к тому месту, где его должен был ждать Кин.
По пути он не встретил ни единой души, но слышал, что где-то в поле лаяла собака, а откуда-то издалека ей вторила другая. Несколько тусклых огоньков слабо мерцали в горах, а когда он подошел поближе к поместью и увидел ворота Харкли-хауса, часы на церкви начали отбивать время.
— Уже два часа, и все в порядке, — пытался убедить себя Кларк, но чувствовал, что это не так. Знакомого красного «Капри» Кина нигде не было видно, как не было ни малейшего следа самого Кина.
Кларк почесал голову и стал внимательно осматривать траву в том месте, где должна была стоять машина Питера. На мокрой траве он заметил сломанную ветку и... нет, это не сломанная ветка. Кларк сделал шаг вперед, наклонился и зажал во внезапно задрожавших пальцах расщепленную стрелу от арбалета. Что-то здесь произошло... что-то очень, очень страшное!
Он поднял глаза и посмотрел в сторону Харкли-хауса, возвышавшегося в ночи словно некое приземистое живое существо. Глаза этого существа были сейчас закрыты, но что таится за опущенными шторами, за темными окнами?
Все чувства Кларка были напряжены и функционировали с максимальной отдачей: он слышал шорох мышей в траве, пытался проникнуть взглядом сквозь черноту ночи, явственно, почти что физически ощущал затаившееся в ночном воздухе зло и... какой-то запах. Да, именно запах, весьма неприятный, смердящий, — отвратительную вонь скотобойни.
Кларк достал маленький, тонкий, как карандаш, карманный фонарик и осветил траву — она была красной, мокрой и липкой. На отворотах его брюк темнели кровавые пятна. Кто-то (Боже, только не Питер Кин!) пролил на этом месте очень много крови. Ноги у Кларка задрожали, и он был близок к обмороку, однако усилием воли заставил себя пойти по кровавому следу, ведущему за живую изгородь, в сторону от дороги. Картина, представившаяся его глазам по ту сторону изгороди, была поистине ужасной. Господи, неужели в одном человеке может быть столько крови?
Кларк и рад был потерять сознание, но это полностью вывело бы его из строя. А он сейчас не мог позволить себе такую роскошь. Но... вся трава была покрыта сгустками крови, обрывками кожи, кусками... мяса! Человеческой плоти! Вдруг тонкий луч фонарика выхватил еще что-то... Что это?.. Боже! Человеческая почка!
Кларк побежал, точнее — помчался, полетел, поплыл, продираясь сквозь кусты, словно в каком-то кошмарном сне, добрался до своей машины и как безумный понесся в Пэйнтон, где буквально ворвался в помещение, занимаемое отделом. Он был в шоке, совершенно не помнил, как доехал, но картина, увиденная им в Харкли-хаусе, ясно стояла перед его глазами. Он рухнул в кресло и, задыхающийся, дрожащий с головы до ног, забился в него как можно глубже. Казалось, весь его организм бился в конвульсиях — губы, лицо, руки и ноги, даже мозг.
Когда Кларк влетел в комнату, Гай Робертc едва очнулся от сна. Увидев его брюки, белое, как мел, лицо, он мгновенно пришел в себя. Рывком поставив Кларка на ноги, он отвесил ему две звонкие пощечины, от которых кровь прилила к лицу Дарси, а глаза его, прежде пустые, приняли осмысленное выражение. Кларк выпрямился, уставился на Робертса, а потом, сжав зубы, как сумасшедший с ревом бросился на него.
— Итак, — начала она, после того как они выпили по стаканчику, — здесь работа завершена. Нет нужды задерживаться в Ионешти. Сейчас уже поздно — половина одиннадцатого, но я все же предлагаю уехать немедленно. Эти олухи-бюрократы вскоре будут здесь. Лучше, если мы исчезнем до их приезда.
— Бюрократы? — удивленно повторил Квинт. — Вот уж не думал, что и у вас они есть.
— И еще сколько! — без улыбки ответила Ирма. — Мы их называем «комми», «цюрихские карлики» или «псы капитализма»!
— Я полностью согласен с Ирмой, — сказал Кайл. — Если мы их дождемся, нам придется либо все отрицать, либо сказать правду. А поскольку проверка правдивости наших показаний займет достаточно много времени, сразу нам никто не поверит. Вот почему у нас может возникнуть масса проблем, если мы решим здесь остаться.
— Совершенно верно, — кивнула головой Ирма и с облегчением вздохнула, увидев, что англичанин думает так же, как и она. — Если они все же захотят обсудить этот вопрос, они всегда могут связаться со мной в Бухаресте. Но позже. Там я у себя дома, я чувствую себя вполне уверенно, поскольку меня поддерживают высшие инстанции. Меня не в чем винить. Все происшедшее было вопросом национальной безопасности. Научные связи между тремя великими державами — Румынией, Россией и Великобританией, призванные служить разработке путей и мер защиты государства. Вот почему там, в Бухаресте, я буду в полной безопасности. Но сейчас, находясь в Ионешти, я такого ощущения не испытываю.
— Значит, так и поступим. Давайте собираться, — со свойственной ему энергичностью сказал Квинт.
Ирма улыбнулась, открыв желтые зубы. Такое с ней случалось нечасто.
— Собираться нет необходимости, — ответила она. — Не нужно ничего делать. Я взяла на себя смелость упаковать ваши вещи. Прошу вас, уедем немедленно!
Без дальнейших проволочек они расплатились по счетам и покинули гостиницу.
Кракович вызвался вести машину, давая Сергею Гульхарову возможность отдохнуть. И пока они на большой скорости неслись по ночному шоссе в сторону Бухареста, Гульхаров, сидя рядом с Ирмой на заднем сиденье машины, во всех подробностях тихо рассказывал ей о том, что произошло на склоне крестообразных холмов, и об ужасном, чудовищном существе, которое они сожгли.
Когда он закончил, Ирма сказала:
— По вашим лицам я догадалась, что случилось нечто подобное. Я рада, что меня там не было и я всего этого не видела...
* * *
После очередного приступа боли, случившегося около десяти часов вечера, Дарси Кларк проспал как убитый в своей комнате в отеле около трех часов. Когда он проснулся, то почувствовал, что вполне здоров и готов к бою. Все это показалось ему весьма странным: он никогда не слышал, чтобы приступы гастроэнтерита так внезапно возникали и исчезали, хотя, конечно, ничего не имел против того, чтобы боли, наконец, прекратились. Кроме того, он так и не выяснил причину их появления. Как бы то ни было, никто из группы не испытывал ничего подобного. Не желая и дальше подводить своих коллег, Кларк быстро оделся и пошел доложить, что готов к работе.В комнате, служившей им пунктом сбора и связи, он обнаружил Гая Робертса, сидевшего на вращающемся стуле, опустив голову на руки и лежа грудью на столе, заваленном бумагами, документами, журналами, куда записывались ежедневные отчеты; здесь же стоял телефон. Робертc спал, а возле самого его носа стояла полная окурков пепельница. Заядлый курильщик, он, наверное, даже спать не мог, не ощущая запаха сигарет и пепла. Тревор Джордан дремал в глубоком кресле, а Кен Лейрд и Саймон Гувер потихоньку раскладывали ими самими придуманный вариант китайского пасьянса на маленьком, покрытом зеленым сукном столике. Гувер, довольно одаренный предсказатель и провидец, был рассеян и много раз ошибался.
— Никак не могу сосредоточиться, — ворчливо пожаловался он. — У меня нехорошее предчувствие — непременно произойдет что-то очень плохое, я предвижу массу неприятностей.
— Не стоит извиняться и искать оправдания, — ответил Лейрд. — Черт возьми, мы все знаем, что приближаемся беда. И мы знаем, откуда она придет. Неизвестно только, когда!
— Нет, я не об этом, — нахмурившись, махнул рукой Гувер. — Эти неприятности будут не наших рук делом. Нападение на Харкли-хаус и Бодеску — совсем другое. То, что я предчувствую, не имеет с ними ничего общего.
— Тогда, может быть, стоит разбудить толстяка и рассказать об этом ему? — предложил Лейрд. Гувер отрицательно покачал головой.
— Я твержу ему это уже целых три дня. Мое предчувствие неопределенно — оно всегда бывает таким, но тем не менее оно не исчезает. Возможно, ты прав, и оно связано с тем звоном и грохотом, который вскоре начнется в Харкли-хаусе. А если так, поверь мне: это будет нечто грандиозное. Как бы то ни было, пусть старик Робертc поспит. Он очень устал, а когда проснется, все здесь опять пропитается мерзким табаком. Однажды я видел, как он курил сразу три штуки. Боже, хоть противогаз одевай!
Кларк обошел вокруг сопящего во сне Робертса и заглянул в список дежурств. Робертc составил его только до конца дня. Сейчас дежурил Кин, потом его сменит Лейрд, искатель, или поисковик, который останется на посту в Харкли-хаусе до восьми утра. Затем до двух часов дня дежурить будет Гувер, а его, в свою очередь, сменит Тревор Джордан. На этом график дежурств обрывался, и Кларк подумал, случайно ли это...
Вполне возможно, именно это и предчувствовал Гувер: звон и грохот, как он выразился. Вот только начнется все раньше, чем он предполагал.
Склонив голову набок, Лейрд наблюдал за изучавшим график Кларком.
— В чем дело, старина? У тебя все еще расстроен желудок? Можешь не беспокоиться по поводу дежурства. Гай освободил тебя от этой работы.
— Он не хочет, чтобы ты перепачкал там все кусты! — с усмешкой, взглянув на Кларка, добавил Гувер.
Кларк рассмеялся, но лицо его при этом хранило озадаченное выражение.
— Я уже вполне здоров, правда. И умираю от голода! Кен, если хочешь, можешь отправляться спать. Я заступлю на ближайшее дежурство, и, таким образом, наш график вновь войдет в обычную колею.
— Да ты просто герой! — тихо присвистнул Лейрд. — Великолепно! Шесть часов, проведенных в постели, меня вполне устроят. — Он встал и потянулся. — Ты есть хочешь? Там на столе под тарелкой лежат сэндвичи. Они немного подсохли, но все еще вполне съедобны.
Все время поглядывая на часы, Кларк принялся жевать сэндвич. Было пятнадцать минут второго.
— Я сейчас быстро приму душ и сразу же поеду, — сказал он. — Когда Робертc проснется, скажите ему, что я приступил к своим обязанностям. Договорились?
Гувер встал со своего места, подошел к Кларку и пристально посмотрел ему в глаза.
— Дарси, у тебя что-то на уме?
— Нет, — покачал головой Кларк, но тут же передумал. — Да... Но я не знаю, что именно. Просто мне очень хочется поехать в Харкли-хаус, вот и все. Выполнить свою часть работы.
Через двадцать пять минут он уже был в пути...
* * *
Чуть раньше двух часов ночи Кларк припарковал машину на обочине за крутым поворотом дороги, примерно в четверти мили от Харкли-хауса, и остальную часть пути прошел пешком. Туман почти рассеялся, и ночь обещала быть чудесной. Дорогу ему освещали звезды, а вокруг кустов мерцало фосфоресцирующее сияние, на фоне которого их очертания казались особенно четкими.Как ни странно, но даже после ужасного столкновения с собакой Бодеску Кларк не испытывал страха. Ему казалось, что это, по всей вероятности, связано с тем фактом, что у него с собой заряженный пистолет, а в багажнике машины лежит маленький, но весьма смертоносный металлический арбалет. Обнаружив, что Питера Кина на месте нет, он вернулся и подогнал свою машину поближе к тому месту, где его должен был ждать Кин.
По пути он не встретил ни единой души, но слышал, что где-то в поле лаяла собака, а откуда-то издалека ей вторила другая. Несколько тусклых огоньков слабо мерцали в горах, а когда он подошел поближе к поместью и увидел ворота Харкли-хауса, часы на церкви начали отбивать время.
— Уже два часа, и все в порядке, — пытался убедить себя Кларк, но чувствовал, что это не так. Знакомого красного «Капри» Кина нигде не было видно, как не было ни малейшего следа самого Кина.
Кларк почесал голову и стал внимательно осматривать траву в том месте, где должна была стоять машина Питера. На мокрой траве он заметил сломанную ветку и... нет, это не сломанная ветка. Кларк сделал шаг вперед, наклонился и зажал во внезапно задрожавших пальцах расщепленную стрелу от арбалета. Что-то здесь произошло... что-то очень, очень страшное!
Он поднял глаза и посмотрел в сторону Харкли-хауса, возвышавшегося в ночи словно некое приземистое живое существо. Глаза этого существа были сейчас закрыты, но что таится за опущенными шторами, за темными окнами?
Все чувства Кларка были напряжены и функционировали с максимальной отдачей: он слышал шорох мышей в траве, пытался проникнуть взглядом сквозь черноту ночи, явственно, почти что физически ощущал затаившееся в ночном воздухе зло и... какой-то запах. Да, именно запах, весьма неприятный, смердящий, — отвратительную вонь скотобойни.
Кларк достал маленький, тонкий, как карандаш, карманный фонарик и осветил траву — она была красной, мокрой и липкой. На отворотах его брюк темнели кровавые пятна. Кто-то (Боже, только не Питер Кин!) пролил на этом месте очень много крови. Ноги у Кларка задрожали, и он был близок к обмороку, однако усилием воли заставил себя пойти по кровавому следу, ведущему за живую изгородь, в сторону от дороги. Картина, представившаяся его глазам по ту сторону изгороди, была поистине ужасной. Господи, неужели в одном человеке может быть столько крови?
Кларк и рад был потерять сознание, но это полностью вывело бы его из строя. А он сейчас не мог позволить себе такую роскошь. Но... вся трава была покрыта сгустками крови, обрывками кожи, кусками... мяса! Человеческой плоти! Вдруг тонкий луч фонарика выхватил еще что-то... Что это?.. Боже! Человеческая почка!
Кларк побежал, точнее — помчался, полетел, поплыл, продираясь сквозь кусты, словно в каком-то кошмарном сне, добрался до своей машины и как безумный понесся в Пэйнтон, где буквально ворвался в помещение, занимаемое отделом. Он был в шоке, совершенно не помнил, как доехал, но картина, увиденная им в Харкли-хаусе, ясно стояла перед его глазами. Он рухнул в кресло и, задыхающийся, дрожащий с головы до ног, забился в него как можно глубже. Казалось, весь его организм бился в конвульсиях — губы, лицо, руки и ноги, даже мозг.
Когда Кларк влетел в комнату, Гай Робертc едва очнулся от сна. Увидев его брюки, белое, как мел, лицо, он мгновенно пришел в себя. Рывком поставив Кларка на ноги, он отвесил ему две звонкие пощечины, от которых кровь прилила к лицу Дарси, а глаза его, прежде пустые, приняли осмысленное выражение. Кларк выпрямился, уставился на Робертса, а потом, сжав зубы, как сумасшедший с ревом бросился на него.