Страница:
Обедать она не стала, но распорядилась насчет легкого ужина, после которого, убедившись, что Миранда спокойно спит, они с Эммет пошли в город, в надежде на то, что в двух других гостиницах, которые назывались «Медведь» и «Ангел» (та, в которой остановились они, называлась «Три Лебедя»), они смогут найти кого-нибудь из знакомых. Женщины медленно брели по улице. Когда они проходили мимо старой школы, Николь вдруг услышала:
– Арабелла? Но этого не может быть!
Николь обернулась, удивленно улыбаясь, и увидела в темноте, недалеко от одного из горящих факелов, Джекобину Джермин, ту самую девушку, которую она так бессовестно предала, уступив принцу Руперту. Однако Джекобина или уже забыла об этом, или просто не была уверена в том, что это было, но она бросилась в объятия Николь, как самая закадычная и давняя подруга.
– Дорогая, я еле-еле смогла узнать тебя, ты действительно беременна. Конечно, лорд Джоселин сообщил мне об этом, говоря, что ты поправилась, но я никогда не думала, что такая миниатюрная крошка, как ты, может стать такой огромной.
Николь застенчиво улыбнулась:
– Примерно через две недели я снова стану миниатюрной. Но это-то как раз не столь важно. Ты видела Джоселина, он здесь?
– Да, он был здесь до вчерашнего дня, пока не уехал с королем и принцем Рупертом в Лестер. Сегодня утром Руперт должен был подойти к городским воротам и потребовать, чтобы их открыли для короля. В том случае, если они откажутся, он должен был после нескольких предупредительных залпов атаковать город. Судя по тому, что мы сегодня полдня слышали, ему пришлось это сделать.
– Как ты думаешь, город уже взят?
– Я не знаю, но завтра утром собираюсь поехать туда и узнать.
– Я поеду с тобой.
Джекобина с удивлением оглядела фигуру Арабеллы:
– Ты думаешь, это будет разумно с твоей стороны?
Николь рассмеялась:
– А думаешь, с моей стороны было разумно отправиться в это сумасшедшее путешествие, однако я сделала это, теперь не остановлюсь ни за что, если даже начну рожать прямо сейчас.
– Ты совершенно не изменилась, – улыбаясь, ответила Джекобина.
Держась за руки, они дошли до гостиницы «Ангел», где просидели, болтая, несколько часов. Эммет вежливо извинилась и, не желая им мешать, вернулась обратно в «Три Лебедя». Джекобина рассказала Николь довольно грустную историю, и та опять почувствовала себя виноватой. Оказывается, принц Руперт, наконец-то, заметил Джекобину, – это случилось на Рождество, и переспал с ней, довольно грубо, по ее словам, лишив ее девственности.
– Он, конечно, извинился, Арабелла, сказав, что не ожидал, что я – девственница, а если бы знал, то держал бы себя в руках.
– Значит, он был с тобой не так уж и груб.
– Уверяю тебя, он сказал это только из вежливости. На самом деле ему было абсолютно все равно, да и сейчас он не обращает на меня внимания. Во время полового акта он все время закрывает глаза, и я почти уверена, что он думает в этот момент о другой женщине. Принц Руперт влюблен в какую-то даму, а может, и не в даму, но я никак не могу выяснить, кто она. Одно время я по глупости думала, что это ты, но когда ты уехала в Девон, то поняла, что ошибаюсь.
– И что же ты собираешься делать? Уверена, что эта «игра» тебя совсем не устраивает, – осторожно сказала Николь.
– Я намереваюсь расстаться с ним, потому что продолжать это – очень больно, лучше уж покончить со всем разом. Хотя мне это будет нелегко. Когда я его вижу, то совершенно теряюсь, и все чувства возрождаются во мне с новой силой. Самое лучшее, что я могу сделать, это поехать за границу. В общем, я не знаю, куда мне податься.
– Бедная Джекобина, – произнесла Николь.
Девушка-фея вздохнула:
– Да, любовь это самая ужасная вещь, я теперь поняла это.
– Ну, не всегда. Стоит тебе только встретить достойного человека, и Руперт перестанет для тебя так много значить.
– Да нет, я не верю в это.
– Слушай, давай поговорим о чем-нибудь другом, – предложила Николь и осторожно перевела разговор на другую тему, так осторожно, как умела это делать только Николь Холл.
Между ними все же существовала какая-то напряженность. Подруга грустила, хотя Николь обратила внимание, что она стала намного симпатичней после своего приключения с принцем. Сама же Николь чувствовала вину перед Джекобиной, и вина эта усугублялась сознанием того, что завтра она, кроме того, что встретится с Джоселином, увидится еще и с принцем Рупертом. Эта мысль, подобно темному облачку, возникла где-то в глубине ее сознания, и сколько она ни старалась, никак не могла отогнать ее прочь. Николь очень хорошо выспалась ночью, но проснулась она все же с чувством вины по отношению к подруге.
– Какой откровенный грабеж! – с отвращением воскликнула Николь.
– Да, всегда одно и то же, король это одобряет, а принцу Руперту все равно. «Круглоголовые» поступают точно так же.
– Им бы всем следовало получше следить за своими солдатами.
– Если солдаты хоть раз почувствуют себя привольно, потом с ними уже никакими силами не справиться.
– Это просто отвратительно, – произнесла возмущенная Николь и тут же заметила повозку, полную награбленного добра, которая проехала мимо них и скрылась за поворотом дороги, ведущей к городским воротам.
Женщины приехали в Лестер в фургоне, потому что Николь в ее состоянии не могла передвигаться иначе. По мере того как они продвигались все дальше к центру города, им обеим стало казаться, что жители тоже принимают их за грабителей, поэтому после короткого совещания было решено спрятать фургон в надежном месте и продолжить путь пешком. Никто не пытался с ними заговорить, никто им не улыбался. Николь удивило еще и то, что на улице было совсем мало народу. Вдруг мимо проехала большая группа кавалеристов, все они были в сверкающих сапогах и с разноцветными перьями на шляпах, и все они двигались в том же направлении, что и две подруги.
– Что это значит? – спросила Николь Джекобину.
– По всей видимости, король и его приближенные собираются на утреннюю молитву, чтобы возблагодарить Бога за победу.
– А Джоселин тоже там будет?
– Конечно. И принц Руперт.
– Чего же мы медлим? – воскликнула Николь и, схватив подругу под руку, поволокла ее к старинной церкви, которая виднелась вдалеке, как раз там, куда проскакали солдаты.
– Они все направляются к церкви Святой Марии де Кастро, там короновали короля Генриха VI.
– О, тогда она старинная даже по вашим меркам, – не подумав, сказала Николь.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Джекобина, как раз в тот момент, когда они проходили под аркой главного входа.
Несмотря на лицемерие тех, кто только что грабил и убивал, а теперь стоял коленопреклоненно перед Господом, что было для Николь чрезвычайно неприятно, сама церковь, ее теплая и мягкая атмосфера вселили покой в ее душу, и она спокойно села на скамью в заднем ряду.
Прямо перед ней в первом ряду, окруженный генералами, сидел король. Увидев его опущенную голову, Николь поняла, что он устал и чему-то очень расстроен. Сразу за ним, одетый в синий плащ с красной окантовкой, помещался принц Руперт; у него был такой вид, словно он немного скучал. Рядом с принцем сидел Джоселин. Его черные волосы каскадом спадали на плечи и на белый кружевной воротник. У Николь сжалось сердце, когда она увидела, что два человека, которые так страстно любят ее, сидят так близко, что их плечи даже слегка соприкасаются, когда они подвигались, давая место вновь прибывшим.
– Ты ужасно бледна, – прошептала Джекобина, бросив на подругу быстрый взгляд.
– Это из-за ребенка, – быстро произнесла Николь, положив руку на живот.
Она так тихо повторяла слова молитвы, которую читал священник, что ее никто не мог услышать, но Джоселин, по всей видимости, что-то почувствовал, он вдруг повернул голову, а еще через секунду то же самое сделал и принц Руперт.
– Они нас увидели, – радостно прошептала Джекобина.
Нет, они не увидели их, просто глаза обоих мужчин скользили по прихожанам, будто они кого-то искали, хотя делали это незаметно друг от друга.
«Они чувствуют, что я здесь», – подумала Николь, но тут же поняла всю нелепость этой мысли.
Она, похоже, оказалась права, потому что Джоселин и принц Руперт медленно обвели взглядом всех присутствующих и, наконец, оба в изумлении уставились на нее.
«Как слепа любовь», – подумала Николь, когда Джекобина взволнованно прошептала:
– Принц заметил меня. Смотри, как он смотрит на меня.
Но Николь прекрасно понимала, из-за кого мрачное дотоле лицо принца озарилось вдруг радостной улыбкой. И тут же лорд Джоселин, растерянный и радостный, как будто он все еще не верил своим глазам, поднялся со своего места и, вытянув вперед обе руки, порывисто ринулся навстречу Арабелле Аттвуд.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
– Арабелла? Но этого не может быть!
Николь обернулась, удивленно улыбаясь, и увидела в темноте, недалеко от одного из горящих факелов, Джекобину Джермин, ту самую девушку, которую она так бессовестно предала, уступив принцу Руперту. Однако Джекобина или уже забыла об этом, или просто не была уверена в том, что это было, но она бросилась в объятия Николь, как самая закадычная и давняя подруга.
– Дорогая, я еле-еле смогла узнать тебя, ты действительно беременна. Конечно, лорд Джоселин сообщил мне об этом, говоря, что ты поправилась, но я никогда не думала, что такая миниатюрная крошка, как ты, может стать такой огромной.
Николь застенчиво улыбнулась:
– Примерно через две недели я снова стану миниатюрной. Но это-то как раз не столь важно. Ты видела Джоселина, он здесь?
– Да, он был здесь до вчерашнего дня, пока не уехал с королем и принцем Рупертом в Лестер. Сегодня утром Руперт должен был подойти к городским воротам и потребовать, чтобы их открыли для короля. В том случае, если они откажутся, он должен был после нескольких предупредительных залпов атаковать город. Судя по тому, что мы сегодня полдня слышали, ему пришлось это сделать.
– Как ты думаешь, город уже взят?
– Я не знаю, но завтра утром собираюсь поехать туда и узнать.
– Я поеду с тобой.
Джекобина с удивлением оглядела фигуру Арабеллы:
– Ты думаешь, это будет разумно с твоей стороны?
Николь рассмеялась:
– А думаешь, с моей стороны было разумно отправиться в это сумасшедшее путешествие, однако я сделала это, теперь не остановлюсь ни за что, если даже начну рожать прямо сейчас.
– Ты совершенно не изменилась, – улыбаясь, ответила Джекобина.
Держась за руки, они дошли до гостиницы «Ангел», где просидели, болтая, несколько часов. Эммет вежливо извинилась и, не желая им мешать, вернулась обратно в «Три Лебедя». Джекобина рассказала Николь довольно грустную историю, и та опять почувствовала себя виноватой. Оказывается, принц Руперт, наконец-то, заметил Джекобину, – это случилось на Рождество, и переспал с ней, довольно грубо, по ее словам, лишив ее девственности.
– Он, конечно, извинился, Арабелла, сказав, что не ожидал, что я – девственница, а если бы знал, то держал бы себя в руках.
– Значит, он был с тобой не так уж и груб.
– Уверяю тебя, он сказал это только из вежливости. На самом деле ему было абсолютно все равно, да и сейчас он не обращает на меня внимания. Во время полового акта он все время закрывает глаза, и я почти уверена, что он думает в этот момент о другой женщине. Принц Руперт влюблен в какую-то даму, а может, и не в даму, но я никак не могу выяснить, кто она. Одно время я по глупости думала, что это ты, но когда ты уехала в Девон, то поняла, что ошибаюсь.
– И что же ты собираешься делать? Уверена, что эта «игра» тебя совсем не устраивает, – осторожно сказала Николь.
– Я намереваюсь расстаться с ним, потому что продолжать это – очень больно, лучше уж покончить со всем разом. Хотя мне это будет нелегко. Когда я его вижу, то совершенно теряюсь, и все чувства возрождаются во мне с новой силой. Самое лучшее, что я могу сделать, это поехать за границу. В общем, я не знаю, куда мне податься.
– Бедная Джекобина, – произнесла Николь.
Девушка-фея вздохнула:
– Да, любовь это самая ужасная вещь, я теперь поняла это.
– Ну, не всегда. Стоит тебе только встретить достойного человека, и Руперт перестанет для тебя так много значить.
– Да нет, я не верю в это.
– Слушай, давай поговорим о чем-нибудь другом, – предложила Николь и осторожно перевела разговор на другую тему, так осторожно, как умела это делать только Николь Холл.
Между ними все же существовала какая-то напряженность. Подруга грустила, хотя Николь обратила внимание, что она стала намного симпатичней после своего приключения с принцем. Сама же Николь чувствовала вину перед Джекобиной, и вина эта усугублялась сознанием того, что завтра она, кроме того, что встретится с Джоселином, увидится еще и с принцем Рупертом. Эта мысль, подобно темному облачку, возникла где-то в глубине ее сознания, и сколько она ни старалась, никак не могла отогнать ее прочь. Николь очень хорошо выспалась ночью, но проснулась она все же с чувством вины по отношению к подруге.
* * *
Лестер был почти полностью разгромлен после того, как рассердившийся принц атаковал его. В стенах, окружающих город, зияли огромные дыры, через которые, по всей видимости, и проникали роялисты. Правда, там еще были одна или две лестницы, по которым они тоже могли попасть за городские стены. И хотя сражение было жестоким, на улицах уже не было трупов, лишь булыжная мостовая была мокрой и скользкой от крови. Это было единственное молчаливое напоминание о трагедии, которая здесь разыгралась. Хотя было много ужасного: богатые дома были разграблены, а дома бедняков снесены чуть ли не до основания; даже церкви и больницы не пощадили грабители; окна магазинов были выбиты, а товары честных торговцев разбросаны по улицам города.– Какой откровенный грабеж! – с отвращением воскликнула Николь.
– Да, всегда одно и то же, король это одобряет, а принцу Руперту все равно. «Круглоголовые» поступают точно так же.
– Им бы всем следовало получше следить за своими солдатами.
– Если солдаты хоть раз почувствуют себя привольно, потом с ними уже никакими силами не справиться.
– Это просто отвратительно, – произнесла возмущенная Николь и тут же заметила повозку, полную награбленного добра, которая проехала мимо них и скрылась за поворотом дороги, ведущей к городским воротам.
Женщины приехали в Лестер в фургоне, потому что Николь в ее состоянии не могла передвигаться иначе. По мере того как они продвигались все дальше к центру города, им обеим стало казаться, что жители тоже принимают их за грабителей, поэтому после короткого совещания было решено спрятать фургон в надежном месте и продолжить путь пешком. Никто не пытался с ними заговорить, никто им не улыбался. Николь удивило еще и то, что на улице было совсем мало народу. Вдруг мимо проехала большая группа кавалеристов, все они были в сверкающих сапогах и с разноцветными перьями на шляпах, и все они двигались в том же направлении, что и две подруги.
– Что это значит? – спросила Николь Джекобину.
– По всей видимости, король и его приближенные собираются на утреннюю молитву, чтобы возблагодарить Бога за победу.
– А Джоселин тоже там будет?
– Конечно. И принц Руперт.
– Чего же мы медлим? – воскликнула Николь и, схватив подругу под руку, поволокла ее к старинной церкви, которая виднелась вдалеке, как раз там, куда проскакали солдаты.
– Они все направляются к церкви Святой Марии де Кастро, там короновали короля Генриха VI.
– О, тогда она старинная даже по вашим меркам, – не подумав, сказала Николь.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Джекобина, как раз в тот момент, когда они проходили под аркой главного входа.
Несмотря на лицемерие тех, кто только что грабил и убивал, а теперь стоял коленопреклоненно перед Господом, что было для Николь чрезвычайно неприятно, сама церковь, ее теплая и мягкая атмосфера вселили покой в ее душу, и она спокойно села на скамью в заднем ряду.
Прямо перед ней в первом ряду, окруженный генералами, сидел король. Увидев его опущенную голову, Николь поняла, что он устал и чему-то очень расстроен. Сразу за ним, одетый в синий плащ с красной окантовкой, помещался принц Руперт; у него был такой вид, словно он немного скучал. Рядом с принцем сидел Джоселин. Его черные волосы каскадом спадали на плечи и на белый кружевной воротник. У Николь сжалось сердце, когда она увидела, что два человека, которые так страстно любят ее, сидят так близко, что их плечи даже слегка соприкасаются, когда они подвигались, давая место вновь прибывшим.
– Ты ужасно бледна, – прошептала Джекобина, бросив на подругу быстрый взгляд.
– Это из-за ребенка, – быстро произнесла Николь, положив руку на живот.
Она так тихо повторяла слова молитвы, которую читал священник, что ее никто не мог услышать, но Джоселин, по всей видимости, что-то почувствовал, он вдруг повернул голову, а еще через секунду то же самое сделал и принц Руперт.
– Они нас увидели, – радостно прошептала Джекобина.
Нет, они не увидели их, просто глаза обоих мужчин скользили по прихожанам, будто они кого-то искали, хотя делали это незаметно друг от друга.
«Они чувствуют, что я здесь», – подумала Николь, но тут же поняла всю нелепость этой мысли.
Она, похоже, оказалась права, потому что Джоселин и принц Руперт медленно обвели взглядом всех присутствующих и, наконец, оба в изумлении уставились на нее.
«Как слепа любовь», – подумала Николь, когда Джекобина взволнованно прошептала:
– Принц заметил меня. Смотри, как он смотрит на меня.
Но Николь прекрасно понимала, из-за кого мрачное дотоле лицо принца озарилось вдруг радостной улыбкой. И тут же лорд Джоселин, растерянный и радостный, как будто он все еще не верил своим глазам, поднялся со своего места и, вытянув вперед обе руки, порывисто ринулся навстречу Арабелле Аттвуд.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Было первое июня 1645 года, Николь и Джоселин вышли из сумрака церкви Святой Марии де Кастро и оказались под летним голубым небом, омытые лучами яркого солнца. Джоселин, запрокинув голову, от души смеялся над своей женой, которая так растолстела, что стала почти квадратной. Он же ничуть не изменился со дня их последней встречи: все такие же черные волосы ниспадали на плечи из-под шляпы с перьями, все та же белозубая счастливая улыбка играла на благородном лице. Принц Руперт стоял в нескольких шагах от них, держался он просто великолепно, его манеры были, как всегда, безупречны. В первое мгновение, правда, когда его взгляд скользнул по фигуре Николь, а потом вопросительно задержался на ее лице, она поняла; принц с надеждой думает, что это – его ребенок, но он быстро все подсчитал и пришел к выводу, что это невозможно.
– Но как, каким образом ты оказалась здесь, когда я думал, что ты не покидала Кингсвер Холл? – спросил ее Джоселин.
Наступала тяжелая минута, медленно и осторожно, жалея мужа, Николь рассказала ему о трагедии, и Джоселин не смог сдержать рыданий. Король, о чем-то говоривший со своими военачальниками, краем глаза увидел происходящее и поступил, по мнению Николь, так благородно, как это мог сделать лишь настоящий монарх. Подойдя к ним, он порывисто обнял Джоселина за плечи и сказал:
– Дорогой мой, я не знаю, что именно так опечалило Вас, но умоляю, будьте мужественны. То, что сейчас происходит вокруг нас, само по себе является большим горем, прошу вас, пойдемте в мою резиденцию, там я смогу разделить с вами вашу печаль.
– Мадам, разрешите мне проводить вас, – произнес Руперт, наклоняясь к Николь и предлагая ей руку.
Бросив быстрый взгляд на Джекобину, она ответила:
– Это так любезно с вашей стороны, сэр, но, пожалуйста, присоединитесь к его величеству. Мы с подругой должны обсудить, что нам делать дальше. Мы вовсе не собирались оставаться в Лестере.
– Тогда я буду от души надеяться, – сказал Руперт, ни на секунду не отрывая взгляда от лица Николь, – что ваши планы изменятся, – он вежливо поклонился и отправился вслед за королем.
– Я, должно быть, сошла с ума, – прошептала Джекобина, еле переводя дыхание, – что так страдаю из-за него. Он даже не взглянул на меня.
Николь вдруг захотелось сделаться прямой и грубоватой, опять стать женщиной из двадцатого столетия.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку: «Лучшая рыба та, которую еще не поймал»? – спросила она.
– Нет.
– Так знай, это означает, что не стоит расстраиваться из-за одной конкретной рыбешки, ведь вокруг полно других. То же самое можно сказать и про мужчин. Я думаю, ты права – Руперт не обращает на тебя никакого внимания.
– И это при том, что он лишил меня девственности, – сердито сказала Джекобина.
– Кто-то должен был это сделать, – невозмутимо ответила Николь и постаралась сменить тему разговора. – Так, что же нам теперь делать? Я ужасно не хочу бросать Миранду и Эммет в Маркет-Хорборо, но я так же не хочу ни на миг расставаться с Джоселином.
– Хочешь, я вернусь и заберу их оттуда? – предложила Джекобина.
Николь заколебалась:
– Может быть, лучше просто сказать им, что они оставались там и ждали меня? Я ведь не знаю планов короля, мало ли куда он поведет свое войско завтра. Как ты считаешь?
– Они и так уже напутешествовались, особенно девочка, – рассудительно ответила Джекобина, – пусть они остаются там, где им удобно и спокойно.
– Тогда скажи им, что я или вернусь, или пришлю им весточку. Тебе нетрудно будет это сделать для меня?
– Конечно, нет.
Николь благодарно поцеловала подругу в щеку:
– А ты сама вернешься потом сюда.
Джекобина покачала головой:
– Нет, лучше я присоединюсь к другим дамам. Чем меньше я буду видеть «крупную рыбу», тем легче мне будет присматриваться к другим рыбам.
– Ну что ж, тогда до скорой встречи.
– До скорой, – ответила Джекобина, а Николь повернулась и пошла за королевской процессией так быстро, как ей позволило ее положение.
«Мои дела еще никогда не были так хороши», – писал Карл I королеве.
Это же он сказал своим генералам, отправляясь с ними на охоту.
– Но как же ты? – спросил Джоселин у Николь. – Я не могу просить тебя присоединиться к нам, учитывая твое состояние.
– Почему бы и нет? Ведь мне останется только одно – вернуться в Маркет-Хорборо и составить компанию другим женщинам. А я, дорогой мой, хочу, чтобы ты был рядом, когда наш ребенок появится на свет. Такова традиция нашего века, не знаю, как принято в вашем веке. Значит, мне необходимо вплоть до родов находиться рядом с тобой.
Джоселин нервно расстегнул кружевной воротничок:
– Мой Бог! Я просто свалюсь в обморок!
– Ну, не будь таким рохлей!
– А что это значит?
Так, смеясь и поддразнивая друг друга, они отправились на королевскую охоту. Но все-таки в поведении Джоселина проскальзывала легкая грусть, которую не могли развеять никакие развлечения. Он ничего не говорил жене, но Николь догадывалась, что он скорбит о смерти Сабины и Карадока, и душа его полна печали, которой он не может поделиться даже сней. Все же она решила осторожно заговорить с ним:
– Мне кажется, я понимаю то, что ты чувствуешь. Один раз, когда Миранда была в опасности, и я думала, что она умерла, я очень остро почувствовала горечь утраты. А что касается Карадока, он был тебе не просто другом, ведь так?
Джоселин бросил на нее быстрый взгляд:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я знаю, он был твоим братом. Мирод сказала мне.
– Что? Зачем она это сделала?
– Она, как и ты, очень переживала его гибель, и, наверное, ей было необходимо поделиться с кем-то своим горем.
Джоселин вздохнул:
– А из-за Сабины она так же переживала?
Это был опасный вопрос, но Николь честно ответила на него:
– Она была просто в ужасе от того, что такая молодая и красивая жизнь закончилась столь трагически.
Джоселин отвернулся и задумчиво посмотрел в окно:
– Молю Бога, чтобы душа моей дочери покоилась с миром.
Фраза была такой странной, что Николь решила больше ничего ему не говорить. Каким-то неуловимым образом муж дал понять ей, что в глубине души он догадывался о той черной силе, которая жила в Сабине, и лучшим доказательством этого была вся жизнь его дочери и сама ее смерть. Однако она не стала продолжать разговор.
Когда десятого июня они добрались до Фозлей Парк – огромного поместья, все еще принадлежавшего королю, Николь написала Джекобине, сообщила ей, где она находится, и попросила ее передать это Эммет. Потом она позаботилась о том, чтобы ей нашли акушерку и поселили в одном из домиков в Фозлей. Сделав все это и немного успокоившись, она отправилась на прогулку, наслаждаясь погодой, в то время как король и его окружение охотились в лесу. Однако ей так и не удалось родить своего первенца в спокойных домашних условиях.
Одиннадцатого июня, во время обеда, прискакал один из королевских слуг и сообщил, что армия сэра Томаса Ферфакса стоит всего в двух милях. Король тут же послал разведчиков, чтобы те узнали, правда ли это, но все подтвердилось еще до их возвращения. Армия роялистов, расположенная рядом с Бурроу Хилл, заметила странных всадников, которые тут же пустились в бегство, как только они увидели, что их обнаружили. Самое худшее было то, что королевская конница в этот момент прохлаждалась, а кони мирно паслись неподалеку.
– Конечно, они сообщат своим, что мы совершенно не готовы к сражению, – мрачно заметил Джоселин, вернувшись через час после совещания в Фозлей Парк.
– Что же теперь будет?
– Король решил, что нам срочно надо сниматься с лагеря. Мы как можно быстрее отправляемся обратно в Маркет Хорборо.
– О, Господи! – воскликнула Николь.
– Ты хочешь взять акушерку с собой?
– Нет, ты прав, мы должны уехать, и как можно быстрее. Когда я доберусь до Эммет, она сделает все необходимое.
– Мы отправимся, как только все солдаты будут готовы.
Все знали, что враг находится очень близко, и это делало атмосферу напряженной. Не успев как следует подготовиться, уже через час войско тронулось в путь. Николь чувствовала себя ужасно, она никак не могла найти нормального положения, в котором ей было бы удобно сидеть. Принц Руперт (Джоселин был занят с королем) помог ей забраться в королевскую карету, которая была приготовлена специально для нее.
– Я пошлю в Маркет-Хорборо гонца, он предупредит вашу служанку, – пробормотал принц. – Девушка встретит нас по дороге.
– Это очень благородно с вашей стороны.
– Будь это даже мой ребенок, это все, что я мог бы для вас сделать.
– Но это не ваш ребенок, – ответила она, посмотрев ему прямо в глаза.
Его выразительные глаза вспыхнули:
– Я это знаю. Просто я решил, что в одну из тех ночей с вами могло произойти то же самое, Арабелла.
– Что вы подразумеваете под теми ночами?
Он отвернулся.
– Ничего. Просто помните, что я всегда остаюсь вашим преданным слугой, – с этими словами принц перешел в начало колонны, но даже издалека его можно было узнать по ярко-красной шляпе.
Они ехали весь день и всю ночь, экипаж так трясло, что Николь боялась, что может родить каждую минуту. К вечеру тринадцатого июня она почувствовала тупую боль внизу живота. Они приехали в деревню Нэзби, которая находилась в двух милях от Маркет Хорборо, откуда уже прибыли остатки королевской армии и все женщины. Каково же было потрясение Николь, когда она обнаружила, что ни Джекобины, ни Эммет, не говоря уже о ребенке, среди них не было.
– А где Джекобина Джермин? – спросила она жену одного из офицеров, когда они устраивались на ночлег.
– Я думаю, она отправилась за акушеркой, чтобы взять ее с собой, но вряд ли кто-нибудь согласится, кто захочет рисковать?
– А что, разве завтра будет сражение?
– Да. Принц сначала хотел дождаться Георга Горинга с его армией, но потом согласился со всеми, что лучше самим принять бой, чем убегать от врагов.
– О, Боже! Я надеюсь, что они успеют пробраться к нам.
Женщина ласково посмотрела на нее:
– Не беспокойтесь, кто-нибудь поможет вам родить.
– Но мне бы очень хотелось, чтобы это была Эммет, – жалобно сказала Николь и повторила то же самое Джоселину, когда он с наступлением темноты пришел к ней. Вид у него был угрюмый.
– Я не могу так рисковать твоей жизнью и жизнью ребенка. Лучше я отправлю тебя в Маркет-Хорборо. Там тебе будет обеспечен уход, – сказал он.
– Но я же могу разминуться с Эммет.
– Это необходимый риск, на который мы должны пойти.
В эту ночь она уговорила его остаться с ней, все ее тело ныло, она никак не могла найти удобного положения и желала только одного – чтобы земля разверзлась и поглотила ее, ей было почти так же тоскливо, как перед сражением при Марстон-Муре. Руперт просидел до рассвета со всеми королевскими военачальниками, среди которых был и король. Как и они, Николь встретила рассвет, так и не сомкнув глаз, нещадно болела спина, а тело было так велико и неуклюже, что она никак не могла улечься на узкой походной кровати. Она завидовала Джоселину, который беспробудно спал, одетый, на соседней кровати. Проснувшись, он посмотрел на нее:
– Я должен отправить тебя отсюда, дорогая.
Николь поджала губы:
– Я не перенесу никакой поездки. Эта чертова повозка уже снится мне в ночных кошмарах. Разреши мне остаться здесь и дождаться Эммет.
– А если ее не будет?
– Тогда кто-нибудь из женщин сделает все необходимое.
Он нежно обнял ее:
– У тебя начинаются роды, дорогая?
– Думаю, что пока нет. Правда, у меня чертовски болит спина, но больше нет никаких признаков.
– Давай я отведу тебя в одну из повозок с багажом, там будет безопаснее, и попрошу кого-нибудь посидеть с тобой.
В слабом свете утра Николь прошла вдоль королевской армии, которая была уже почти готова к выступлению, к багажным повозкам, которые находились в миле от самого войска, в них везли оружие и обмундирование. Интендант, увидев Джоселина, снял шляпу и вежливо поклонился, потом посмотрел на Николь.
– Миледи пора рожать? – спросил он озабоченно, явно не желая, чтобы у него еще прибавилось забот.
– Не сейчас, – напряженно ответил Джоселин. – Но я бы хотел устроить ее поудобней в одной из повозок и оставить поблизости одну из женщин.
– Хорошо, милорд, – ответил солдат, жадно наблюдая, как Джоселин достает монету.
Когда монета оказалась у него в руках, он в тот же миг сделался намного приветливей.
– Если миледи соизволит минутку подождать, я постелю ей чистую постель.
Он скрылся в фургоне, и в этот самый момент Николь вдруг вспомнила подробности этого сражения, сражения при Нэзби. Она повернулась к Джоселину с полными слез глазами и тихо сказала:
– Береги себя, милый.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Это значит, что мы проиграем, так?
– Да.
– И король…
– Нет, ни король, ни принц Руперт, – она улыбнулась, – и никто из других известных полководцев.
– Тогда увидимся вечером.
– Да, дорогой.
Они поцеловались на прощание и расстались. Николь не очень-то хотелось сразу забираться в фургон, поэтому она еще некоторое время стояла и наблюдала за королевской армией, собирающейся в поход. Только что появившееся солнце освещало их разноцветные одежды, играло лучами на шлемах и доспехах, сам малыш-король был просто великолепен в своем боевом костюме и при полном параде. Джоселина она не видела, но около десяти часов появился прекрасный принц Руперт, влюбленный в нее. Он скакал во главе кавалерии, полный решимости не повторять ошибки, допущенные при Марстон-Муре. Вместе с братом Морисом он остановился перед конницей, вытащил меч и указал им вниз, туда, где, по всей видимости, располагался противник. Наблюдая эту сцену, красивую, как будто это были кадры из исторического фильма, Николь вдруг почувствовала, что у нее по ногам потекла какая-то жидкость и образовала у ее ступней небольшую лужицу. Она ощутила острую боль и поняла, что два сражения – ее и Джоселина – начались одновременно.
– Да поможет нам Бог, – прошептала она и начала подниматься в фургон.
Вдруг она почему-то раздумала это делать, ей не хотелось протискиваться в духоту фургона, к тому же она понимала, что будет лучше, если она останется на ногах. Бледная, как полотно, почти не понимая, что она делает и куда идет, она начала медленно двигаться в сторону открытой поляны, видневшейся за багажными повозками.
Сзади, на некотором расстоянии началось жестокое сражение. Принц Руперт первым бросился в атаку на кавалерию под командованием Генри Айртона, которому недавно было присвоено звание генерал-интенданта – он был протеже Оливера Кромвеля. В то же время сам Кромвель повел своих «железнобоких» прямо на армию короля. Через несколько мгновений они встретились, и все скрылось за пеленой дыма и пыли. Николь в это время была занята совершенно другой проблемой, у нее не хватало сил даже на то, чтобы повернуть голову, поэтому она ничего не могла видеть.
– Но как, каким образом ты оказалась здесь, когда я думал, что ты не покидала Кингсвер Холл? – спросил ее Джоселин.
Наступала тяжелая минута, медленно и осторожно, жалея мужа, Николь рассказала ему о трагедии, и Джоселин не смог сдержать рыданий. Король, о чем-то говоривший со своими военачальниками, краем глаза увидел происходящее и поступил, по мнению Николь, так благородно, как это мог сделать лишь настоящий монарх. Подойдя к ним, он порывисто обнял Джоселина за плечи и сказал:
– Дорогой мой, я не знаю, что именно так опечалило Вас, но умоляю, будьте мужественны. То, что сейчас происходит вокруг нас, само по себе является большим горем, прошу вас, пойдемте в мою резиденцию, там я смогу разделить с вами вашу печаль.
– Мадам, разрешите мне проводить вас, – произнес Руперт, наклоняясь к Николь и предлагая ей руку.
Бросив быстрый взгляд на Джекобину, она ответила:
– Это так любезно с вашей стороны, сэр, но, пожалуйста, присоединитесь к его величеству. Мы с подругой должны обсудить, что нам делать дальше. Мы вовсе не собирались оставаться в Лестере.
– Тогда я буду от души надеяться, – сказал Руперт, ни на секунду не отрывая взгляда от лица Николь, – что ваши планы изменятся, – он вежливо поклонился и отправился вслед за королем.
– Я, должно быть, сошла с ума, – прошептала Джекобина, еле переводя дыхание, – что так страдаю из-за него. Он даже не взглянул на меня.
Николь вдруг захотелось сделаться прямой и грубоватой, опять стать женщиной из двадцатого столетия.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку: «Лучшая рыба та, которую еще не поймал»? – спросила она.
– Нет.
– Так знай, это означает, что не стоит расстраиваться из-за одной конкретной рыбешки, ведь вокруг полно других. То же самое можно сказать и про мужчин. Я думаю, ты права – Руперт не обращает на тебя никакого внимания.
– И это при том, что он лишил меня девственности, – сердито сказала Джекобина.
– Кто-то должен был это сделать, – невозмутимо ответила Николь и постаралась сменить тему разговора. – Так, что же нам теперь делать? Я ужасно не хочу бросать Миранду и Эммет в Маркет-Хорборо, но я так же не хочу ни на миг расставаться с Джоселином.
– Хочешь, я вернусь и заберу их оттуда? – предложила Джекобина.
Николь заколебалась:
– Может быть, лучше просто сказать им, что они оставались там и ждали меня? Я ведь не знаю планов короля, мало ли куда он поведет свое войско завтра. Как ты считаешь?
– Они и так уже напутешествовались, особенно девочка, – рассудительно ответила Джекобина, – пусть они остаются там, где им удобно и спокойно.
– Тогда скажи им, что я или вернусь, или пришлю им весточку. Тебе нетрудно будет это сделать для меня?
– Конечно, нет.
Николь благодарно поцеловала подругу в щеку:
– А ты сама вернешься потом сюда.
Джекобина покачала головой:
– Нет, лучше я присоединюсь к другим дамам. Чем меньше я буду видеть «крупную рыбу», тем легче мне будет присматриваться к другим рыбам.
– Ну что ж, тогда до скорой встречи.
– До скорой, – ответила Джекобина, а Николь повернулась и пошла за королевской процессией так быстро, как ей позволило ее положение.
* * *
Дальнейшие события развивались совсем не так, как предполагали подруги. Пробыв в Лестере два дня и от души насладившись властью в покоренном им городе, король решил, что армии следует немного отдохнуть, и он отправился вместе со своими подданными в Уорвикшир, решив поохотиться в Фозлей Парк недалеко от Давентри. Были и другие хорошие новости. Ферфакс, направлявшийся в Таунтон, чтобы снять с города осаду, получил вместо этого приказ атаковать Оксфорд и, согласно сведениям, полученным от королевских шпионов, повернул в другую сторону. Угроза завоевания города неприятелем была снята.«Мои дела еще никогда не были так хороши», – писал Карл I королеве.
Это же он сказал своим генералам, отправляясь с ними на охоту.
– Но как же ты? – спросил Джоселин у Николь. – Я не могу просить тебя присоединиться к нам, учитывая твое состояние.
– Почему бы и нет? Ведь мне останется только одно – вернуться в Маркет-Хорборо и составить компанию другим женщинам. А я, дорогой мой, хочу, чтобы ты был рядом, когда наш ребенок появится на свет. Такова традиция нашего века, не знаю, как принято в вашем веке. Значит, мне необходимо вплоть до родов находиться рядом с тобой.
Джоселин нервно расстегнул кружевной воротничок:
– Мой Бог! Я просто свалюсь в обморок!
– Ну, не будь таким рохлей!
– А что это значит?
Так, смеясь и поддразнивая друг друга, они отправились на королевскую охоту. Но все-таки в поведении Джоселина проскальзывала легкая грусть, которую не могли развеять никакие развлечения. Он ничего не говорил жене, но Николь догадывалась, что он скорбит о смерти Сабины и Карадока, и душа его полна печали, которой он не может поделиться даже сней. Все же она решила осторожно заговорить с ним:
– Мне кажется, я понимаю то, что ты чувствуешь. Один раз, когда Миранда была в опасности, и я думала, что она умерла, я очень остро почувствовала горечь утраты. А что касается Карадока, он был тебе не просто другом, ведь так?
Джоселин бросил на нее быстрый взгляд:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я знаю, он был твоим братом. Мирод сказала мне.
– Что? Зачем она это сделала?
– Она, как и ты, очень переживала его гибель, и, наверное, ей было необходимо поделиться с кем-то своим горем.
Джоселин вздохнул:
– А из-за Сабины она так же переживала?
Это был опасный вопрос, но Николь честно ответила на него:
– Она была просто в ужасе от того, что такая молодая и красивая жизнь закончилась столь трагически.
Джоселин отвернулся и задумчиво посмотрел в окно:
– Молю Бога, чтобы душа моей дочери покоилась с миром.
Фраза была такой странной, что Николь решила больше ничего ему не говорить. Каким-то неуловимым образом муж дал понять ей, что в глубине души он догадывался о той черной силе, которая жила в Сабине, и лучшим доказательством этого была вся жизнь его дочери и сама ее смерть. Однако она не стала продолжать разговор.
Когда десятого июня они добрались до Фозлей Парк – огромного поместья, все еще принадлежавшего королю, Николь написала Джекобине, сообщила ей, где она находится, и попросила ее передать это Эммет. Потом она позаботилась о том, чтобы ей нашли акушерку и поселили в одном из домиков в Фозлей. Сделав все это и немного успокоившись, она отправилась на прогулку, наслаждаясь погодой, в то время как король и его окружение охотились в лесу. Однако ей так и не удалось родить своего первенца в спокойных домашних условиях.
Одиннадцатого июня, во время обеда, прискакал один из королевских слуг и сообщил, что армия сэра Томаса Ферфакса стоит всего в двух милях. Король тут же послал разведчиков, чтобы те узнали, правда ли это, но все подтвердилось еще до их возвращения. Армия роялистов, расположенная рядом с Бурроу Хилл, заметила странных всадников, которые тут же пустились в бегство, как только они увидели, что их обнаружили. Самое худшее было то, что королевская конница в этот момент прохлаждалась, а кони мирно паслись неподалеку.
– Конечно, они сообщат своим, что мы совершенно не готовы к сражению, – мрачно заметил Джоселин, вернувшись через час после совещания в Фозлей Парк.
– Что же теперь будет?
– Король решил, что нам срочно надо сниматься с лагеря. Мы как можно быстрее отправляемся обратно в Маркет Хорборо.
– О, Господи! – воскликнула Николь.
– Ты хочешь взять акушерку с собой?
– Нет, ты прав, мы должны уехать, и как можно быстрее. Когда я доберусь до Эммет, она сделает все необходимое.
– Мы отправимся, как только все солдаты будут готовы.
Все знали, что враг находится очень близко, и это делало атмосферу напряженной. Не успев как следует подготовиться, уже через час войско тронулось в путь. Николь чувствовала себя ужасно, она никак не могла найти нормального положения, в котором ей было бы удобно сидеть. Принц Руперт (Джоселин был занят с королем) помог ей забраться в королевскую карету, которая была приготовлена специально для нее.
– Я пошлю в Маркет-Хорборо гонца, он предупредит вашу служанку, – пробормотал принц. – Девушка встретит нас по дороге.
– Это очень благородно с вашей стороны.
– Будь это даже мой ребенок, это все, что я мог бы для вас сделать.
– Но это не ваш ребенок, – ответила она, посмотрев ему прямо в глаза.
Его выразительные глаза вспыхнули:
– Я это знаю. Просто я решил, что в одну из тех ночей с вами могло произойти то же самое, Арабелла.
– Что вы подразумеваете под теми ночами?
Он отвернулся.
– Ничего. Просто помните, что я всегда остаюсь вашим преданным слугой, – с этими словами принц перешел в начало колонны, но даже издалека его можно было узнать по ярко-красной шляпе.
Они ехали весь день и всю ночь, экипаж так трясло, что Николь боялась, что может родить каждую минуту. К вечеру тринадцатого июня она почувствовала тупую боль внизу живота. Они приехали в деревню Нэзби, которая находилась в двух милях от Маркет Хорборо, откуда уже прибыли остатки королевской армии и все женщины. Каково же было потрясение Николь, когда она обнаружила, что ни Джекобины, ни Эммет, не говоря уже о ребенке, среди них не было.
– А где Джекобина Джермин? – спросила она жену одного из офицеров, когда они устраивались на ночлег.
– Я думаю, она отправилась за акушеркой, чтобы взять ее с собой, но вряд ли кто-нибудь согласится, кто захочет рисковать?
– А что, разве завтра будет сражение?
– Да. Принц сначала хотел дождаться Георга Горинга с его армией, но потом согласился со всеми, что лучше самим принять бой, чем убегать от врагов.
– О, Боже! Я надеюсь, что они успеют пробраться к нам.
Женщина ласково посмотрела на нее:
– Не беспокойтесь, кто-нибудь поможет вам родить.
– Но мне бы очень хотелось, чтобы это была Эммет, – жалобно сказала Николь и повторила то же самое Джоселину, когда он с наступлением темноты пришел к ней. Вид у него был угрюмый.
– Я не могу так рисковать твоей жизнью и жизнью ребенка. Лучше я отправлю тебя в Маркет-Хорборо. Там тебе будет обеспечен уход, – сказал он.
– Но я же могу разминуться с Эммет.
– Это необходимый риск, на который мы должны пойти.
В эту ночь она уговорила его остаться с ней, все ее тело ныло, она никак не могла найти удобного положения и желала только одного – чтобы земля разверзлась и поглотила ее, ей было почти так же тоскливо, как перед сражением при Марстон-Муре. Руперт просидел до рассвета со всеми королевскими военачальниками, среди которых был и король. Как и они, Николь встретила рассвет, так и не сомкнув глаз, нещадно болела спина, а тело было так велико и неуклюже, что она никак не могла улечься на узкой походной кровати. Она завидовала Джоселину, который беспробудно спал, одетый, на соседней кровати. Проснувшись, он посмотрел на нее:
– Я должен отправить тебя отсюда, дорогая.
Николь поджала губы:
– Я не перенесу никакой поездки. Эта чертова повозка уже снится мне в ночных кошмарах. Разреши мне остаться здесь и дождаться Эммет.
– А если ее не будет?
– Тогда кто-нибудь из женщин сделает все необходимое.
Он нежно обнял ее:
– У тебя начинаются роды, дорогая?
– Думаю, что пока нет. Правда, у меня чертовски болит спина, но больше нет никаких признаков.
– Давай я отведу тебя в одну из повозок с багажом, там будет безопаснее, и попрошу кого-нибудь посидеть с тобой.
В слабом свете утра Николь прошла вдоль королевской армии, которая была уже почти готова к выступлению, к багажным повозкам, которые находились в миле от самого войска, в них везли оружие и обмундирование. Интендант, увидев Джоселина, снял шляпу и вежливо поклонился, потом посмотрел на Николь.
– Миледи пора рожать? – спросил он озабоченно, явно не желая, чтобы у него еще прибавилось забот.
– Не сейчас, – напряженно ответил Джоселин. – Но я бы хотел устроить ее поудобней в одной из повозок и оставить поблизости одну из женщин.
– Хорошо, милорд, – ответил солдат, жадно наблюдая, как Джоселин достает монету.
Когда монета оказалась у него в руках, он в тот же миг сделался намного приветливей.
– Если миледи соизволит минутку подождать, я постелю ей чистую постель.
Он скрылся в фургоне, и в этот самый момент Николь вдруг вспомнила подробности этого сражения, сражения при Нэзби. Она повернулась к Джоселину с полными слез глазами и тихо сказала:
– Береги себя, милый.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Это значит, что мы проиграем, так?
– Да.
– И король…
– Нет, ни король, ни принц Руперт, – она улыбнулась, – и никто из других известных полководцев.
– Тогда увидимся вечером.
– Да, дорогой.
Они поцеловались на прощание и расстались. Николь не очень-то хотелось сразу забираться в фургон, поэтому она еще некоторое время стояла и наблюдала за королевской армией, собирающейся в поход. Только что появившееся солнце освещало их разноцветные одежды, играло лучами на шлемах и доспехах, сам малыш-король был просто великолепен в своем боевом костюме и при полном параде. Джоселина она не видела, но около десяти часов появился прекрасный принц Руперт, влюбленный в нее. Он скакал во главе кавалерии, полный решимости не повторять ошибки, допущенные при Марстон-Муре. Вместе с братом Морисом он остановился перед конницей, вытащил меч и указал им вниз, туда, где, по всей видимости, располагался противник. Наблюдая эту сцену, красивую, как будто это были кадры из исторического фильма, Николь вдруг почувствовала, что у нее по ногам потекла какая-то жидкость и образовала у ее ступней небольшую лужицу. Она ощутила острую боль и поняла, что два сражения – ее и Джоселина – начались одновременно.
– Да поможет нам Бог, – прошептала она и начала подниматься в фургон.
Вдруг она почему-то раздумала это делать, ей не хотелось протискиваться в духоту фургона, к тому же она понимала, что будет лучше, если она останется на ногах. Бледная, как полотно, почти не понимая, что она делает и куда идет, она начала медленно двигаться в сторону открытой поляны, видневшейся за багажными повозками.
Сзади, на некотором расстоянии началось жестокое сражение. Принц Руперт первым бросился в атаку на кавалерию под командованием Генри Айртона, которому недавно было присвоено звание генерал-интенданта – он был протеже Оливера Кромвеля. В то же время сам Кромвель повел своих «железнобоких» прямо на армию короля. Через несколько мгновений они встретились, и все скрылось за пеленой дыма и пыли. Николь в это время была занята совершенно другой проблемой, у нее не хватало сил даже на то, чтобы повернуть голову, поэтому она ничего не могла видеть.