Лау Миллер. Черный тан

   – Старайся дышать медленно и не очень глубоко, отец. Это дым.
   Несмотря на разумное предостережение, Талискер сделал глубокий, судорожный вдох, и тут же на него напал приступ кашля. Наконец он открыл глаза, в которых ощущалась резь, и они были наполнены горячими слезами. Тристан стоял рядом, заботливо глядя на него. Талискер вытер лицо рукавом и недоверчиво огляделся вокруг.
   – Что за черт! Где мы?
 
   Сандро смотрел на блеклые стены комнаты, в которой исчезли Талискер и Тристан.
   – Сандро. – Беа легко тронула его за рукав. – Они ушли.
   – Да, – согласился он бодро, как будто стараясь вывести себя из транса. Но все-таки эмоции взяли верх, и из глаз потекли слезы. – Да, я знаю. Все кончено, Беа… – Какое-то время он не поднимал глаз. – Господи, ты можешь подумать, что я глуп.
   – Нет. Совсем не глуп. – Она пожала плечами. – Может быть, немного сентиментален. И потом, ничего не закончено. Как ты сказал, нам предстоит здесь серьезная работа. Надо избавиться от… Что это?
   Сандро не ответил, только кивнул головой в сторону ворот. Тонкие языки пламени снова появились в них и стали вырываться наружу.
   – О нет, – прошептала Беа. – Скооры… это, наверное, еще скооры, Сандро.
   Он кивнул и опустил руку на пояс в поисках оружия, но его там не было. Талискер и Тристан забрали мечи с собой, а Сандро оставил свой в доме. Инстинктивно он протянул руку и мягко подтолкнул Беа себе за спину, не обращая внимания на недовольное выражение ее лица. Она похлопала его по плечу.
   – Вот возьми.
   Она протянула Сандро пистолет.
   – Да, спасибо.
   Они молча смотрели, как пламя распространяется по всему пространству. В центре появился силуэт, сначала едва различимый. Фигура бежала к ним, пламя стекало с ее белых одежд, словно она двигалась по воде. Бисер и перья, украшавшие маску, казалось, танцевали в огне.
   Через несколько секунд внезапная волна горячего воздуха наполнила комнату и прижала Сандро и Беа к дальней стене. Фигура вышла из ворот в их мир. На маске и одежде оставались небольшие фрагменты огня. Какое-то мгновение все молчали, потом Сандро поднял пистолет и направил его в незнакомца.
   – Кто ты?
   К их удивлению, из-под маски раздался низкий смешок. Ошибиться было невозможно, он принадлежал женщине. Протянув руку, она расстегнула застежку и сняла маску.
   – Я изгнанница, сеаннах, – улыбнулась женщина.
   – О, мой бог! – прошептал он. – О, мой бог!
   – Сандро, – нетерпеливо воскликнула Беа. – Что случилось? Кто это?

ГЛАВА 13

 
   «Пустота» опасна. Джалу это было известно с тех пор, как мать предупредила его в одиннадцать лет, когда давала ему уроки магии. Он спросил ее, почему она об этом не упоминала раньше. Ответ отпечатался в его мозгу навсегда.
   Потому что это очень опасно, Джал. Потому что это все и ничего. Все души проходят через это пространство во время своего существования…
   Конечно, большинство душ принадлежат мертвым, когда приходят сюда, появляться в другом состоянии – это или величайшая самоуверенность, или глупость. Джал сосредоточенно думал, глуп он или же самоуверен. Он произносил слова спокойно, не нервничая, и они поглощались расстоянием. Это было то самое заклинание, которое он впервые прочел в десять лет в тот судьбоносный день, и Джал до сих пор помнил испытанный им ужас. Вместо того чтобы подвергать себя опасности, забираясь в глубины «пустоты», Джал планировал вызвать небольшое чудовище, дабы использовать его в качестве посланника. Он мог сделать это во время чтения заклинания, не двигаясь по кругу, что требовало большого мастерства и самоконтроля.
   Что-то двигалось в темноте перед ним. Джал стоял неподвижно, нещадно потея. Он продолжал говорить, даже когда нечто стало видимым, возникая из темноты, точно огромный серебряный кит из Северного океана. Сначала оно выглядело как груда серо-коричневого тряпья. Но как только были прочитаны последние слова заклинания, существо стало судорожно двигаться, сгибая ноги, подобно насекомому. Затем раздался скрежещущий звук, и чудовище встало на ноги. Это было крупное человекоподобное существо, чья кожа, покрытая язвами, и одежда висели серыми лохмотьями. Глаза его были красными, с черными зрачками, которые постоянно то сужались, то расширялись, что делало его чем-то похожим на птицу. Напоминавшие когти руки еще больше усиливали впечатление, так же как и голые, покрытые струпьями крылья, торчавшие из-за спины. Эти крылья никогда не были предназначены для полета.
   Одного взгляда на диковинную внешность демона было достаточно, чтобы понять: боги Сутры имели чувство юмора, и монстр был просто злой насмешкой. Тем не менее, в его глазах светились какие-то признаки ума, и как только Джал закончил еще одну порцию слов из заклинания, существо заговорило.
   – Грелл, – произнес демон.
   – Грелл? – повторил Джал, соображая, насколько официально он должен обращаться к демону. – Грелл, мне нужна твоя помощь.
   Демон не ответил, его глаза рассеянно мигали. Если Джал еще на какое-то время останется в «пустоте», появится опасность оказаться в ловушке.
   – Я объясню тебе… позже. Пошли со мной. – Он повернулся, чтобы уйти, но Грелл не двинулся с места. Джал почувствовал, что начинает паниковать, но постарался взять себя в руки. – Пошли, Грелл, – повторил он терпеливо.
   Его сердце колотилось как сумасшедшее, волнение грозило взять верх над самоконтролем.
   – Грелл, – опять сказал демон.
   Времени больше не было. Если чудовище не понимает его, демона нельзя будет использовать в своих целях. Значит, нужно убираться отсюда. Джал потерпел фиаско, а этого он не мог перенести спокойно. Его мало волновало, что он оставляет демона в «пустоте», обрекая на вечные мучения. Грелл будет заточен здесь навсегда, мучаясь от сильнейшей боли…
   – Уходить. Грелл, уходить.
   Голос какого-то странного, состарившегося ребенка. Джал повернулся. Грелл сделал шаг по направлению к нему, и каким-то образом это вывело Джала из прострации «пустоты». Когда существо сделало еще один небольшой шаг, Джал сдержал невольную дрожь и усмехнулся.
   – Да, Грелл, надо идти. У меня есть для тебя работа.
 
   Больше не может быть лжи. Никаких претензий на то, что она все контролирует. Риган построила себе хрупкий карточный домик, и когда он рухнул, не осталось ничего, кроме боли. Она проснулась и обнаружила рядом с собой нечто, какое-то существо, такое диковинное, что на секунду решила, что все еще спит в объятиях ночного кошмара. Как только Риган собралась открыть рот и закричать, ужасные черные когти схватили ее за горло и вытащили из кровати. Чудовище несло свою ношу на вытянутых руках, глядя на девушку странными, ничего не выражающими красными глазами с черными зрачками. Риган чувствовала, что не может дышать.
   Давление на глаза и грудь было невыносимым. Казалось, в легкие вонзились тысячи кинжалов. Перед глазами поплыл туман, и девушка стала терять сознание. Но даже сквозь черную мглу она слышала голос. Его голос.
   – Не убей ее, Грелл…
   Теперь Риган знала все. Осознание, невозможность отрицать правду были настолько очевидными и горькими, что, даже когда сознание уже покинуло ее, губы шевельнулись в беззвучном обвинении.
   – Джал, ты негодяй…
 
   Когда Риган очнулась, то поняла, что находится в самом глубоком каземате Сулис Мора, так глубоко в недрах горы, что по стенам струилась вода. Холод был ужасный. Как только сознание вернулось, девушка вспомнила чудовище и подумала, что оно все еще держит ее за шею своими ужасными когтями, но оказалось, что эти ощущения вызывают кровоподтеки на шее.
   Риган глубоко вздохнула и открыла глаза. На самом деле ей можно было не беспокоиться об этом, потому что в каземате царила полная темнота. Риган понадобилось некоторое время, пока глаза немного привыкли к темноте и стали различать во мраке силуэты. Она полулежала на земле в неудобной позе. Когда попыталась подняться, то с удивлением обнаружила, что ее запястья закованы в цепи.
   Не переставая стонать от боли в теле, израненном демоном, Риган попыталась встать. Ноги дрожали, замерзшие мышцы сводило судорогой, окоченевшие ступни не чувствовали земли. Все-таки она поднялась и стояла, слегка покачиваясь, вглядываясь в темноту. Вполне возможно, что Джал из какого-нибудь темного угла каземата наблюдает за ней, но выяснить это не было никакой возможности.
   – Джал? Джал? Зачем ты делаешь это?
   Ее голос отражался от стен и возвращался к ней эхом, но ответа не было. Тем не менее, почти сразу в дальней стене открылась дверь, в камеру хлынул свет, заставивший Риган отвернуться, потому что отвыкшие глаза сразу наполнились обжигающими слезами. Вошли Джал и его новый союзник.
   – Риган, моя госпожа… – Джал отвесил шутовской поклон. Он не смог скрыть самодовольства. В некотором смысле Джал вел себя совсем по-мальчишески. – Вижу, вы встретились с Греллом.
   Демон шаркал ногами за его спиной, он словно пошатывался, и что-то в его движениях вызывало у Риган тошноту.
   – Джал… – Голос Риган был похож на вздох. Из-за холода в камере она безостановочно дрожала. – 3-зачем ты это делаешь?
   – Всего неделя прошла с тех пор, как ты подписала мне смертный приговор. Удивляюсь тебе, Риган. Он был совершенно бесполезен. Не обижайся, но ты ошиблась. Это ты больше не входишь в мои планы…
   – Тебе нужен Сулис Мор? Ты можешь его получить, Джал. Мы можем управлять им вместе… мне непонятно, зачем ты…
   Он засмеялся.
   – Ты так плохо думаешь обо мне? Полагаешь, в мои планы входит твой паршивый город? Я управлял им неделями, но ты в это время спала. А теперь, когда ты ушла, можно и вообще обойтись без тебя. Вот что я сделаю, Ри… – Джал подошел к ней и взял за подбородок так, что девушка была вынуждена смотреть ему в глаза. – Я знаю, что ты ничего не понимаешь, но у меня не хватает ни времени, ни терпения объяснять тебе. Но кое-что мне хотелось бы тебе сообщить. Ри, я тебе все время лгал. Тристан, наверное, уже валяется мертвый где-нибудь под забором, а твой папаша…
   Он толкнул ее к стене. От неожиданности Риган сильно ударилась о выступ. Она вскрикнула, не имея возможности потереть ушиб рукой, как обычно поступают в таких случаях. Джал развернулся и направился к двери.
   – Ты мне нравишься, Риган, – сказал он весело. – Если бы все пошло по-другому, кто знает, что было бы сейчас. Я считал тебя довольно привлекательной. Короче, я не собираюсь убивать тебя, не беспокойся…
   Но угроза в его тоне опровергала сказанное. Риган почувствовала, как у нее внутри все сжалось от страха.
   – Посмотри, что у меня есть, – продолжал он. – Я много лет пытался достать это средство. Оно называется стигматор. Вижу, ты слышала о нем. Его по чьей-то причуде держали в секрете, но в конце концов мне удалось достать немного, и теперь я хочу посмотреть, как оно действует.
   – Нет! – запаниковала Риган, пытаясь освободиться от цепей. Она знала, что это психологическая пытка. У того, кто принимает это средство, возникают ужасные галлюцинации. Но не только. Все, что возникает в воображении, потом отражается на теле. В конце концов жертва погибает. – Нет, Джал… не надо мне его давать…
   – Слишком поздно. – Он злорадно усмехнулся. – Оно всасывается через кожу.
   Джал показал ей толстую перчатку, надетую на руку.
   Риган вскрикнула, но было слишком поздно. Теперь ей придется умереть. И из-за чего? Из-за своей собственной глупости, потому что она доверилась негодяю… У нее вдруг закружилась голова. Когда средство вступило в контакт с мозгом, все перед глазами закачалось.
   – Нет, нет, нет…
   Она едва могла слышать свой голос, ей казалось, что слова произносит кто-то другой. Риган упала на колени, ее выворачивало наизнанку от тошноты, но рвоты не было. Подняв голову, девушка увидела Джала, стоявшего в нескольких футах от нее. Он смеялся, а Грелл наблюдал за пленницей без всякого выражения на лице, переминаясь с ноги на ногу. Закрыв глаза, чтобы прекратить вращение камеры, Риган попыталась сосредоточиться и подумать над тем, насколько все плохо для нее складывается. Если она ничего не придумает…
   Но средство работало по-другому. В ее мозгу возникла картина, и она опять закричала, перекрывая смех Джала.
   Это была она. Но все изменилось. Тело Риган покрылось красными опухолями, и руки, и лицо. И как только пришла в голову мысль, следом за ней последовала боль. Тысячи иголок под кожей приступили к работе. Девушка билась в конвульсиях, не переставая кричать от боли и ужаса. Она открыла глаза или подумала, что открыла, и поднесла руку к лицу так близко, насколько позволяла дрожь. Иголки прокалывали кожу насквозь. Какое-то крошечное существо, похожее на вошь, сновало между волосков на руке, которые становились все длиннее и длиннее. Но прежде чем Риган успела отреагировать, ее скрутила другая боль, вдоль внутренней стороны рук, она была почти непереносимой.
   – Что со мной происходит? – закричала она. – Джал…
   Однако звук ее голоса изменился, стал искаженным. Язык потерял способность произносить слова. Тело оцепенело и трансформировалось. Хотя Риган понимала весь ужас и горькую иронию происходящего, выразить это словами ей уже было не под силу.
   Она стала птицей.
   Джал хохотал до слез, наблюдая. за тем, как Риган катается по каменному полу каземата, извивается и визжит. Он смотрел, как ее истерическое воображение оставляет следы на теле. Белая ночная рубашка расцвела тысячами мелких кровавых пятнышек. На коже появились багровые рубцы. Джал видел странные кровавые линии на нежной коже лица, глубокие, почти треугольные, повторяющие рисунок клюва, видел, как выпрямлялись и дергались в судорогах агонии ноги.
   Чего он тем не менее не видел, это перьев. Черных перьев, клюва и когтей. Джал с восторгом похлопал в ладоши и повернулся спиной, чтобы уйти.
   – Грелл. Последи за ней. Приди и скажи мне, если у нее все пройдет или если она умрет.
   Грелл кивнул с обычным бесстрастным выражением. Он чувствовал раздвоенность, наблюдая одновременно за смехом и агонией.
   – Грелл, – проговорил он.
   Джал помедлил немного и оглянулся на демона. Этим словом, казалось, исчерпывался весь словарный запас существа, поэтому Джал решил, что Грелл произнес его, чтобы подтвердить свое согласие.
 
   Риган летела. Она знала это. Но то был не плавный, красивый полет. Риган паниковала, возмущалась. Она была птицей, птицей… ей было не до Джала. Боль и шок затмили все. Птица открыла серый хрящеватый клюв и каркнула. Значит, она стала вороной. Где-то в глубине сознания проходила дуэль между новыми ощущениями и памятью чувств растерзанного, кровоточащего старого тела. И она каркала, каркала, каркала и била крыльями.
   И в тот момент, когда Риган почувствовала, что сердце работает на пределе, а боль угрожает переполнить чашу терпения, что-то произошло.
   Это был Грелл.
   Он стоял рядом и очень странно смотрел на нее птичьими глазами (о боги, у меня ведь, наверное, такие же), меняющими цвет с черного на красный, с красного на черный. Интересно, что он видел, птицу или кровь? Демон подошел ближе и молча уставился на Риган. Она перестала бить крыльями.
   – Грелл? – произнес он.
   Риган слышала, как колотится ее сердце, и ощущала страшную боль.
   – Тебе больно? – Печальное страшное лицо стало еще ближе. Она в ответ издала звук. Воронье карканье, не слово. Неужели ее тело больше не существует? – Грелл знает боль, – произнес он, как будто отвечая себе. – Знает боль, – повторил он почти триумфально, довольный, что смог сформулировать мысль.
   Ей было больно, а Грелл знал, что это такое. Протянув руку, демон дотронулся до лица девушки.
   – Иди, – сказал он печально.
   Боль стала затихать. И, что самое главное, действие стигматора прекратилось, Риган опять стала собой.
   Она посмотрела вниз, на свое израненное тело. Свободное тонкое платье, бывшее когда-то белым, теперь свисало кровавыми лохмотьями. Все тело покрывали тысячи кровоточащих ранок, будто оставленных призрачными перьями. Лицо очень замерзло, потому что холодный воздух заморозил раны вокруг носа и рта. Риган сообразила, что сидит на земле в неудобной позе, и попыталась встать на ноющие ноги.
   – Грелл, – прошептала она. – Спасибо тебе большое. Демон ничего не ответил. Его лицо опять стало бесстрастным.
   Риган поковыляла к двери, каждую секунду ожидая, что он опять схватит ее, но Грелл только молча наблюдал за усилиями девушки.
   – Я ухожу, – пробормотала она, – назад в…
   В этот момент демон пришел в движение, он осторожно подхватил ее на руки и на удивление быстро понес по коридору.
   – Нет! – воскликнула она, пытаясь сопротивляться, но Грелл не обращал на нее внимания.
   Риган чувствовала себя совершенно опустошенной, у нее кружилась голова. Опустив глаза вниз, она заметила, что оставляет за собой кровавый след. Девушка не знала, собирается ли демон вернуть ее своему хозяину, но была слишком слаба, чтобы как-то отреагировать. Кроме того, прекращение боли было таким облегчением…
   – Иди, – вдруг сказал Грелл. – Уходи, Риган.
 
   «Когда Создатель творил Лизмаир, он пел, танцевал и двигался по пустому пространству земли, ударяя своим копьем. Так появились озера и океаны и все сиды, кроме одного. В бесконечном мраке небес яркая звезда удивилась, увидев мир, сотворенный Создателем. Звезда упала на этот мир и превратилась в существо, которое могло неустанно бежать много миль, прекрасно видеть на большие расстояния. Так первый сид-волк пришел в Лизмаир. Он отличался от других существ, потому что был мудрым созерцателем сотворения мира…»
   Седая, окровавленная морда Эскариуса Вермеха подергалась во сне, потому что ему снился мамин голос. Ее считали самой красивой волчицей в клане, а отца Эскариуса самым достойным, чтобы завоевать ее сердце. Проснувшись, он решил, что члены его племени очень умны. Они совсем другие, отличаются от остальных обитателей Сутры… Было кое-что, чем клан волков мог гордиться. Например, своим статусом одиночек и очень мудрых существ.
   Но Эскариус чувствовал беспокойство от этих мыслей и голоса мамы. Она говорила о прошлом. Мифология сидов принадлежала совершенно другому миру… Здесь, в Сутре, их клан уменьшился, преследуемый Риган и Джалом, но все-таки они были разделены с Великими физически и эмоционально различными представлениями о преданности. Хотя с другими сидами у волков существовала некая гармония. Единственным собранием, которое уважали и на которое собирались все без исключения, был Совет, но он не проводился последние пять лет…
   Эскариус уже не спал, хотя упрямо не хотел открывать глаза, не испытывая желания смотреть на то, что, как он знал, его ожидало. Глубокая складка пролегла по центру его морды до самых глаз. Мысли, хотя и не очень связные, все-таки стремились к выводу, который Эскариус неохотно сделал. Если что-то не предпринять, сиды могут исчезнуть из Сутры навсегда, а Великие будут оплакивать их, хотя не сделали ничего, чтобы остановить этот процесс.
   Наконец Эскариус открыл глаза. Земля вокруг него была черной и красной. Красной от огня, черной от пепла и разбросанных тел скооров. Дым стелился по выжженной земле всю ночь и теперь повис, будто густой, жирный туман, в нескольких футах над землей. Не было и дуновения свежего ветерка, ничто не двигалось среди строгих силуэтов обнаженных деревьев. На первый взгляд казалось, что вокруг стоит полная тишина, но когда Эскариус прислушался, до него донесся тихий, настойчивый звук, похожий на приглушенный шепот. Он знал, что этот звук производит огонь, коварно путешествующий под землей. Не оставив ничего на мили вокруг на своем пути, огонь жег торф, взрывая поверхность пламенным когтем, поглощая корни и нижние ветви деревьев, попавшихся ему на пути.
   Волк медленно дышал, стараясь захватывать как можно меньше дыма. Он встал на поверхность гранитной плиты, нагретой подземным огнем, и потянулся, выгнув спину дугой, разминая затекшие мышцы. Спрыгнув на землю, Эскариус почувствовал, как болезненно натянулась кожа вокруг ран на его теле. Больше всего беспокойства доставляла рана на спине, которую нанес оказавшийся более удачливым скоор своим коротким копьем, когда Эскариус одолел его напарника и вырвал из горла кусок отвратительного на вкус мяса. Их оказалось слишком много, чтобы волк смог остановить тварей. В конце концов скооры просто перестали обращать на него внимание и продолжали свой мерзкий полет.
   Эскариус остановился и посмотрел тоскливым взглядом в том направлении, куда они улетели. Дым действовал на глаза, раздражая их, заставляя слезиться, отчего казалось, что он плачет. Хотя, по правде говоря, на сердце у него было очень тяжело. Впереди, непроницаемый для огня, стоял камень Фир Крига. Над ним вился дым, и первые прикосновения зимнего утра, достигнув желтых клубов, делали их похожими на твердые золотые нити или вьющиеся растения, стремящиеся повалить последние несколько камней. За ними молчаливое зеркало Света Небес было также окутано дымом. Ор Койл, большой лес, покрывавший землю на сотни миль с запада на восток, больше не существовал. Сожженный, изломанный, опустошенный легионами скооров и других странных чудовищ, каких никогда не видели в Сутре. Это была смерть. И сиды, и Великие пребывали в печали. Сомнений быть не могло, неприятности их всех ждали большие.
   «Где они? – подумал Эскариус. – Где же они?»
   Он пообещал ждать их возле камней и ждал, но никогда не думал, что это будет так непросто. Подушечкам на его лапах уже было горячо. Сид посмотрел вниз и увидел тоненькие струйки дыма, поднимавшиеся вверх сквозь мех на лапах. Вздохнув, чтобы добавить немного воздуха в свои измученные легкие, Эскариус медленно полез назад, на свою скалу. Усевшись на ней, он задрал морду со слезящимися глазами и завыл. Тоскливый вой разнесся по задымленному пространству. Через несколько минут, почувствовав недостаток воздуха, Эскариус опять лег и уже почти собрался положить голову на лапы, когда его внимание привлекло движение вдалеке.
   По дымящемуся пространству медленно ехал всадник. Эскариус инстинктивно замер, следя за каждым движением немигающими глазами. Конь, высокий красивый жеребец, явно не хотел идти по сожженному лесу. Даже издалека Эскариус видел, что он двигается осторожно, но часто спотыкается, а всадник не делает попыток направить его. Создавалось впечатление, что человек или ранен, или вообще находится без сознания. Фигура, одетая в тяжелую красную накидку, уже начинавшую дымиться по краю, качалась в седле из стороны в сторону. Каждый раз, когда лошадь спотыкалась, всадник наклонялся то вперед, то назад, то в стороны. Казалось, что только благодаря какому-то чуду всадник еще не свалился в дымящиеся остатки леса.
   Эскариус Вермех долгое время ничего не делал. Он стоял, припав головой к передним лапам, и тихо рычал. Наконец, когда всадник подъехал ближе, любопытство взяло верх над осторожностью, и сид покинул скалу. Пригнувшись к земле и издавая громкое рычание, волк двинулся вперед.
   Лошадь остановилась почти в десяти футах от того места, где стоял Эскариус. Оба животных уставились друг на друга. Сид-волк величиной с небольшого пони явно испугал лошадь, и только тот факт, что она уже валилась с ног от усталости, не дал животному помчаться галопом прочь со своей ношей. Вместо этого лошадь стала как вкопанная.
   Как только Эскариус подошел ближе, чтобы получше разглядеть всадника, тот застонал, неуклюже свалился со спины лошади и теперь лежал в золе. Было совершенно ясно, что, если человек немедленно не встанет, его одежда загорится, но попыток с его стороны заметно не было.
   Эскариус раздраженно зарычал и трансформировался в человека, чтобы помочь упавшему всаднику. Он быстро подбежал к лежавшему человеку и поднял его на руки, почти уверенный, что тот мертв.
   Женщина. Эскариус понял это в тот самый момент, когда поднял невесомое тело. Разглядеть ее лицо было невозможно из-за пота и грязи. Эскариус осторожно отнес женщину к своей скале. Потом намочил мягкую салфетку, которую достал из сумки, и протер лицо, положив голову женщины себе на колени. Она практически вся была покрыта засохшей кровью, которая насквозь пропитала тонкое платье. Он три раза мочил салфетку, и каждый раз кровь из глубоких ран на ее лице окрашивала ткань в красный цвет. Эскариусу показалось странным, что тело женщины покрыто россыпью мелких волдырей, иные из которых все еще кровоточили. Он ласково бормотал над незнакомкой, используя язык сидов, словно она была маленьким ребенком, но вдруг резко остановился. Как только ее лицо было очищено от крови и грязи и женщина открыла все еще бессмысленные глаза, он узнал ее.
   В последний раз, когда он ее видел, эти холодные глаза скользнули по нему, не обратив внимания. Два года назад Эскариус отправился в Сулис Мор, чтобы обменяться новостями с несколькими сидами, с которыми поддерживал отношения. Она ехала верхом рядом с калекой Тристаном в процессии, чтобы зажечь зимние огни. Это была Риган.
   Эскариус оголил зубы, инстинктивно имитируя оскал волка, которым он так часто теперь бывал. Его рука потянулась к поясу, на котором висел кинжал. Молниеносным движением он занес руку для удара… и остановился.
   Риган смотрела на него. В ее взгляде не было и тени страха, только печальное понимание.
   – Продолжай, – прошептала девушка. – Убей меня. Легкая смерть это больше, чем я заслуживаю.