Страница:
– Бегите! – повторил Сандро призыв Нокса-Даниэля, и два юноши бегом бросились к выходу.
– Благослови тебя Господь, Даниэль! – закричал один из них. – Благослови тебя Господи…
Третьим человеком оказался Гордон, Стремящийся Летать. Он завладел мечом и посмотрел на алтарь. Его глаза косили, он задыхался, но сумел разглядеть человека, лежавшего на камне. Слишком усталый, чтобы поддерживать иллюзию, Нокс пытался освободиться от железной хватки Джала. И Гордон увидел Нокса.
– Нокс? – воскликнул он, на этот раз не заикаясь.
Тот с трудом повернул к нему голову в смертельной схватке, в тот момент, когда Джал протянул руку за ножом, лежавшим на алтаре.
– Гордон… беги. Скажи им, что это был… Даниэль…
– О господи!
Стремящийся Летать выронил меч, потому что его схватил за руку Сандро, решивший, что это подходящий момент, чтобы ретироваться. Оба побежали к выходу. Сандро боковым зрением видел Риган, но не имел возможности остановиться и помочь ей. Это конец. Ее невозможно вернуть. Когда они достигли выхода, раздался громкий крик Нокса – Джал вогнал ему нож прямо в сердце. Они не смогли узнать, что Нокс при этом улыбался.
Горы опять пришли в движение, и их хорошенько встряхнуло еще раз, когда Сандро и Стремящийся Летать пробирались через узкий проход. За ними последовала волна яркого света. Сомнений быть не могло, Джалу все удалось. Звук землетрясения стал неразличим на фоне раскатистого смеха из глубины, громом прокатившегося по горам. Звук становился оглушающим, будто Джал сквозь землю выходил наружу. Когда они выбрались из пещеры и подбежали к группе Детей, ожидавших их, Сандро увидел, что губы Стремящегося. Летать все время шевелятся, будто он молится на бегу. Они остановились в нескольких ярдах от Детей, пытаясь восстановить дыхание. Еще до того, как друзья подбежали к Гордону и заключили его в объятия, Сандро услышал, как он сказал:
– Это был Нокс! Это был Нокс…
Сандро не мог понять, какое это имеет значение. Опять вздрогнула земля, и он повернулся к скалам. Мелькнула мысль: что же будет теперь?
ГЛАВА 18
Вот так человек незнатного происхождения может умереть рядом с таном… Хамиш смотрел на серую фигуру Хью, лежавшего всего лишь в нескольких футах от него. Глаза тана были полуоткрыты, но сказать, видит ли он что-нибудь, было трудно. Некоторые из воинов ослепли от снега, но, честно говоря, это была одна из самых небольших проблем. Армия южных кланов умирала…
После землетрясения три или четыре дня назад Хамиш потерял счет времени. Те, кто выжил, а их оказалось не более семи сотен человек, собрались вместе и продолжали путь. Бывали случаи и дезертирства, и разногласий, но таны Хью и Лэхлен были такими же сильными и упрямыми, как все правители в истории. Хамиш прислушивался к бормотанию попутчиков, но сам он большей частью следовал своему собственному мнению. Для него, как и для других воинов клана Хью, было немыслимо предать своего тана. Даже если он ведет их на погибель и только десять человек останутся в живых, чтобы ворваться в ворота Сулис Мора, Хамиш хотел быть одним из этих десяти.
Но погода, это поняли даже южные солдаты, бросала им серьезный вызов. Никогда Сутра не знала такого холода. Ураган принес достаточно неприятностей, но и земля настолько промерзла, что стала похожа на стеклянные скалы, а воздух замерзал, не успевая достичь легких. Люди боролись с холодом, но некоторые не выдерживали и падали замертво, никем не замеченные в снегу. Часто это происходило просто потому, что им некому было помочь. Воины боялись останавливаться, чтобы не потеряться и не остаться навсегда в этом снежном забвении.
В последнюю ночь – по крайней мере, Хамиш считал, что она будет последней, – Хью еще раз остановил свою армию. В живых оставалось около шестисот человек, и многие в глубине души не верили, что на следующее утро хоть кто-то проснется. Тем не менее, они соорудили несколько укрытий, насколько это было возможно в таких условиях, закрепив их кусками льда. Хью наблюдал за работой, а потом приказал, чтобы в укрытиях ночевали те, кто обморозил конечности или ослеп. Остальные солдаты, тоже находившиеся на грани смерти от истощения, должны были устроиться под длинной черной скалой, которая появилась во время землетрясения. Скала обеспечивала не слишком хорошую защиту от пронизывающего ветра, но это было лучше, чем ничего.
Хамиш отказался ночевать в укрытии, из суеверия решив, что спать вместе с умирающими – значит подтвердить, что он и сам к ним относится. Когда он ложился спать, то решил, что утром, если проснется, возьмет секиру и отрубит себе ногу. Ему уже приходилось видеть, как у некоторых солдат чернота распространялась до самого бедра, и Хамиш подумал, что, возможно, такая радикальная мера спасет ему жизнь. Даирмуд поможет ему… хотя он давно не видел его.
Отец дал Хамишу секиру, когда он отправлялся в этот проклятый поход. Она была сделана специально под рост Хамиша и длину его рук. На бронзовом наконечнике были нацарапаны имена его отца и деда. Секира еще не побывала в бою, и первая кровь, которая на ней окажется, будет его собственной. Хамиш долго смотрел на свое оружие, прежде чем заснуть или впасть в небытие, из которого он может никогда не вернуться, но у него почти совсем не осталось сил, чтобы думать об этом.
Тем не менее, он проснулся. Рядом, на расстоянии чуть больше ярда, лежал тан. Вся южная армия превратилась в ледяные статуи. Многие не пережили этой ночи, убитые не врагами, а лютым морозом. Белизна покрыла все. Солдаты, умершие за ночь, оказались в готовых саванах, лошади тоже падали и умирали или уже лежали мертвые. Укрытия, возведенные с таким трудом и болью, под тяжестью снега рухнули, и, что самое ужасное, никто не попытался выползти оттуда. Снег перестал идти, утро было ясным. Неподалеку кто-то из оставшихся в живых насвистывал похоронный марш.
Хамиш долго лежал, полностью обессиленный, в своем коконе. Грудь горела от напряжения, из-за чего ему приходилось сдерживать дыхание. И его, и тана Хью спасло то, что над ними нависал зазубренный кусок скалы, что помешало им задохнуться от снега во время сна. С такими мыслями, монотонными и безрадостными, словно все тот же снег, Хамиш смотрел в небо. Его зрение было затуманено слезами, стекавшими по щекам, перед глазами мелькали черные пятна…
Сначала Хамиш подумал, что у него темнеет в глазах, но потом ему пришло в голову, что это птицы: очевидно, вороны летят, чтобы полакомиться умершими. Однако что-то в них показалось Хамишу необычным, и он пригляделся повнимательнее. Птицы были слишком большими для ворон. Он сел – движение, которое Хамиш не стал бы делать, если бы не внезапно появившаяся надежда. Ему никогда не приходилось видеть их раньше, но он много слышал о них. Теперь Хамиш не сомневался, это были…
– Орлы, – пробормотал он. – Сиды-орлы. Тан Хью… сэр…
Хамиш неуверенно поднялся на ноги, которые казались каменными подушками. По щекам от боли текли слезы, когда он отчаянно пытался переставлять ноги, чтобы пройти эти несколько шагов к своему тану. Он потерял равновесие и, вскрикнув, неуклюже упал в снег. Кто-то еще увидел птиц и закричал, но Хамиш хотел быть первым, кто сообщит тану радостное известие. Он с усилием подтащил свое тело, опираясь на секиру.
– Хью! – позвал он. – Тан Хью, проснитесь. Проснитесь, сэр. Хамиш доплелся до правителя, но тан не подавал признаков жизни. Хамиш ободрал руки и колени, ползая вокруг в попытках разбудить его. Было довольно трудно сделать это с должным уважением и достоинством, но солдат не сомневался, что тан его поймет.
– Посмотрите.
Он повернул лицо Хью за подбородок таким образом, чтобы ему было видно небо.
От горизонта до горизонта небо заполнили сотни сидов-орлов.
Они летели с запада. Свет встающего солнца золотил их перья. Когда орлы подлетели ближе, Хамиш увидел, что на спинах они несут людей и тюки. Ветер, вызванный взмахами их огромных крыльев, заставил снег подняться в воздух и потом образовать новые сугробы. Среди оставшихся в живых воинов стали раздаваться радостные крики, но ни одна из птиц не села на землю, они кружили в воздухе, будто ожидая приказа. Почти не раздумывая, Хамиш схватил свою секиру и вытер металл. Он засверкал в солнечных лучах. Наклонив секиру под таким углом, чтобы она отражала солнце, он стал сигналить, надеясь, что один из людей на спине у орла сможет понять этот немудреный сверкающий код.
«Тан здесь. Тан Хью здесь».
Из горла Хью вырвался громкий стон, подтверждающий, что в нем еще теплилась искорка жизни.
«Поспешите. Он умирает».
Судорога свела руку Хамиша. Перемерзшие мышцы от напряжения отказали. Он со стоном выронил секиру и согнулся пополам над распростертым телом Хью, пытаясь успокоить боль. Возможно даже, что на минуту сознание оставило его, потому что следующая вещь, которую Хамиш осознал, это то, что кто-то разговаривает с ним.
– Солдат… солдат? Это ты сигналил?
Он поднял глаза. Орлы приземлились почти бесшумно, несмотря на свои размеры. Некоторые терпеливо ждали, когда с них снимут груз, а часть уже обратилась в людей. Их багаж был воистину замечательным: теплые шкуры животных, одеяла, одно из которых было тут же наброшено на плечи Хамиша.
– Солдат?
Человек, который к нему обращался, стоял так, что солнце находилось у него за спиной, и Хамиш зажмурился, когда поднял воспаленные, ставшие очень чувствительными глаза. Это был Тристан. Хамиш мог сразу сказать, что это тан, потому что на голове у него была корона в виде обруча, почти такая же, как у Хью. На этом сходство заканчивалось. Правитель Сулис Мора оказался кривоногим и горбатым, как о нем и говорили. Но вел он себя с таким достоинством, что не возникало сомнений – он таких же благородных кровей, как Хью и Лэхлен. Тан Тристан ободряюще улыбался, ожидая ответа Хамиша.
– Да… сэр. – Голос воина сорвался, и он почувствовал, что сейчас расплачется. – Мне кажется, он умирает, сэр, – выдавил он наконец.
Не зная зачем, Хамиш прижал к себе замерзшее тело Хью, не желая отходить от него. Тристан ободряюще похлопал его по плечу, не обращая внимания на слезы, катившиеся по лицу солдата.
– Сколько тебе лет, солдат, и как тебя зовут?
– Восемнадцать, сэр. А зовут меня Хамиш.
– Отлично, Хамиш. Ты видишь того орла? Он принес бульон, который скоро подогреют. Почему бы тебе не пойти туда и не попробовать его? А тана Хью можешь оставить нам. Обещаю, что мы позаботимся о нем. Хамиш покачал головой:
– Я не могу, сэр… идти. Мои ноги, сэр…
Тан Тристан был потрясен, увидев обмороженные ступни солдата. Но потом без колебаний наклонился и поднял Хамиша, несмотря на то что его вес был почти равен весу самого Тристана. Он отнес его не очень далеко, а посадил на одно из покрывал, которые сиды-орлы использовали, чтобы заворачивать багаж. Потом, к удивлению Хамиша, еще до того, как заговорить с теми, кто суетился вокруг тана Хью, Тристан пошел и поднял его секиру, а потом принес ее Хамишу.
– Не теряй ее, – пробормотал он, несколько смущенный своим поступком. – Она сослужила сегодня хорошую службу… также, как и ты.
На какое-то мгновение Хамиш потерял дар речи, и, очевидно, смущение и удивление отразились на его лице, потому что Тристан рассмеялся.
– С-спасибо, сэр, – сказал юноша.
– Не стоит благодарности, Хамиш. Мы, таны, ничего не стоим без наших подданных. Уверен, Хью согласится со мной.
Он повернулся и пошел к небольшой группе сидов, окруживших Хью. Но прежде обратился к сиду, стоявшему рядом:
– Побеспокойся, чтобы этого парня напоили горячим…
В ту ночь, когда армия южных кланов погибала от холода, Талискер чувствовал, что его может постигнуть подобная судьба. Он сидел, скрестив ноги, на верхушке одной из красных каменных колонн, расположенных вокруг лагеря сидов-волков, и глядел на сверкающие звезды, ощущая одновременно сожаление и разочарование. В нескольких ярдах от Дункана сидел Эскариус в образе человека. Он тихо пел что-то, звук был такой тихий, что скорее напоминал дыхание.
К спиритизму Талискер всегда относился с большим подозрением, хотя не отнимал у других права верить в него. Даже перед лицом обстоятельств, сложившихся в его жизни, когда Дункану много лет назад пришлось стать частью единой души, чтобы победить Корвуса, он все равно не верил в то, что его дух может достичь чего-то большего, чем любой другой. Тем не менее, сид-волк, глава шаманов, утверждал, что нужна именно его помощь. Они называли Талискера «путешественником между мирами». Ему лично казалось, что в данном случае больше подошел бы Сандро. Как сеаннаху ему все это ближе…
Талискеру было трудно сосредоточиться. Глава шаманов дал ему выпить какой-то травяной отвар, поэтому Дункана не очень удивило, что он почувствовал приятную легкость в голове, но в то время как голова ощущала одно, конечности чувствовали совсем другое. Они похолодели и онемели, а он здесь всего час.
– Дункан Талискер. Ты должен спокойно думать. Он повернулся, чтобы посмотреть на Эскариуса.
– Откуда ты узнал, что…
– Просто догадался.
Эскариус лукаво усмехнулся, блеснув белоснежными зубами в лунном свете.
Талискер тоже издал короткий смешок.
– Прости меня, Эскариус. Я буду стараться.
– Нет. Не надо стараться. Не делай ничего. Просто спокойно думай.
– Спокойно думай… – эхом отозвался Талискер.
Когда Эскариус вернулся к своему пению, Дункан опять уставился вперед. На верхушках других башен, вокруг плато, остальные шаманы делали то же самое, что и он, Талискер будет, конечно, продолжать, но, честно говоря, он ощущал себя скорее в дурмане, чем в трансе. На вершине холма царило полное спокойствие, и он на самом деле ощутил какую-то связь, его чувства обострились. Талискер вдруг понял, что может слышать, как остальные шаманы издают тот же самый звук, что и Эскариус, и еще что этот самый звук он услышал, когда поднялся на плато. Он был похож на шум ветра и гудение огня, но гораздо глубже.
Этот звук казался живым… и пугал.
Неохотно, но все же Талискер присоединился к пению и удивился, какой странный резонанс этот звук вызывал у него в груди. Когда он запел, слегка раскачиваясь вперед и назад, время перестало для него существовать. Может, прошли минуты, а может, и часы, когда он заметил, что рядом кто-то ползет. Маленькая ящерица быстро бежала по направлению к его ноге. Талискер недолюбливал рептилий, поэтому протянул руку, чтобы прогнать ее. Это движение до странности не совпадало по скорости с движением ящерицы. Рука Талискера двигалась очень медленно, оставляя за собой серебряный след, хотя ему казалось, что он двигается с нормальной скоростью. Смущенный этим обстоятельством Талискер потряс рукой, как будто с ней произошло что-то неладное. Ящерица уже забралась на его ботинок, серьезно разглядывая Дункана маленькими черными глазками.
– Уходи, – сказал Талискер.
Слова тоже прозвучали необычно, медленно и насыщенно. Звук повторился несколько раз в пространстве впереди него, и Талискер, у которого мысли менялись в голове с нормальной скоростью, подумал, что же такое положил шаман в его отвар.
После очень долгого, как ему показалось, промежутка времени рука Дункана наконец дотянулась до ящерицы, но вместо того чтобы ее прогнать, он дотронулся до головы рептилии, между черных глаз.
Ночь взорвалась многоцветием красок. Звезды упали вниз, и серебряные струи запутались в голубом плюше неба. Под ним не было больше гор, он затерялся среди цветного хаоса красок и теней, появившихся ниоткуда и сконцентрировавшихся в его сознании. Талискеру показалось, что он открыл рот, чтобы закричать или застонать, но оттуда не вырвалось ни звука. Ощущение было словно он тонул. Его охватила паника, закружилась голова, но он постарался отбросить эти чувства.
Не пытайся… Сохраняй спокойствие.
Через некоторое время шок прошел, краски растаяли, их сменил мрак, это все, что было. Ни звезд, ни неба. Никаких намеков на то, что существует еще что-то, кроме этого беспросветного мрака. Талискер громко застонал и на сей раз услышал свой голос. Другого человека наверняка заинтересовало бы, что это: место, время, состояние или что-то другое, но не Талискера. Он знал, но знание не добавляло комфорта. Это было время между временами, мир между мирами, состояние между жизнью и смертью. Он находился в «пустоте».
– Сандро… где-то здесь!
Среди гула взволнованных голосов он услышал голос Беа, но сначала не мог ее увидеть. Дети окружили его небольшой, но весьма оживленной группой. Две женщины, которые первыми покинули пещеру, заговорили спокойнее, пытаясь разобраться в том, что произошло. Остальные продолжали плакать, обниматься и молиться. Парк казался абсолютно мирным местом, не считая того, что в нем находилось не меньше тысячи человек. И все они не отрывали взглядов от скал, где продолжалось световое шоу. Люди были поражены зрелищем, их глаза светились нескрываемым, искренним интересом. Некоторые зажгли свечи или лампы и поднимали их повыше, но в этом не было необходимости. Сандро видел пару видеокамер, так что все походило на дискуссию о том, можно ли назвать происходящее природным феноменом или нет.
Дети Всемирного Потопа были не единственными людьми в парке, которые молились…
– Сандро! – Беа крепко обняла его. – Ты нашел Риган? Где она? Что случилось? – спросила она тихо.
– Нашел, – ответил он, почувствовав, как пересохло в горле. – Но она все еще там… Джал… – Он отвернулся от группы людей и понизил голос. – Джал делает что-то, чтобы стать еще сильнее.
Какое-то колдовство, как мы говорим. Думаю, он пытается стать богом. И, возможно, уже преуспел в этом…
– Богом? – переспросила Беа, все еще не веря в идею воплощения богов. – Риган умерла?
– Нет, думаю, что нет. Она выглядит замороженной, обездвиженной. Но не похоже, чтобы…
– Сэр? – перебила его одна девушка из спасенных Детей. – Мне хотелось бы поблагодарить вас за помощь. Без вас и Даниэля мы бы никогда не выжили.
– Даниэль?
Сандро нахмурился и посмотрел на девушку. Он четко видел лицо Нокса.
– Даниэль наш духовный лидер. Бог забрал его к себе, но он вернулся к нам, когда пришла беда, чтобы помочь. – Остальные Дети собрались вокруг и кивали головами, выражая согласие. – Да, да.
– А как же Нокс? – невинно спросил Сандро.
– Нокс был обманут лжепророком. Мы помолимся за него…
– Понятно. Простите меня.
Сандро приветливо им улыбнулся, и они с Беа отошли в сторону.
– Что-то не так, дорогой? – спросила Беа.
– Мне кажется это несправедливым, Беа. Там определенно был Нокс, и он мертв. Джал убил его, но Нокс умер, спасая их, а они видели что-то еще, кого-то еще…
– Может, он сам этого хотел? – пожала она плечами. – В конце концов, они вкладывают во все свой собственный смысл. Да и кто мы такие, чтобы решать, правы они или нет?
– Согласен, – кивнул Сандро. – Думаю, они видели то, что подтверждает их желание. – Он с беспокойством оглянулся на световое шоу в скалах. – Конец Света, – пробормотал он. – Но Джал не принадлежит этому миру. Магия и религия – довольно странные попутчики.
– А может, и нет. Возможно, они разные стороны одного и того же явления.
Разумное замечание Беа было прервано очередным толчком. Однако сейчас все происходило совершенно по-другому. Когда земля содрогнулась, из скалы вырвалась круговая волна света и стала распространяться по парку.
Беа и Сандро толчок сбил с ног. Сандро на коленях пополз к девушке, которая откатилась от него на несколько футов. Когда он добрался до нее и схватил за руку, рядом в земле открылась узкая щель. Беа вскрикнула и прижалась к Сандро, но трещина не стала расширяться, она осталась шириной не больше десяти дюймов. Так случилось, что Сандро и Беа смотрели вниз те несколько секунд, что трещина была открыта. Далеко внизу они заметили движение. Что-то красное, двигающееся очень быстро, но за это короткое мгновение удалось разглядеть, что это огромная рептилия.
Щель была открыта всего несколько секунд, потом опять с глухим грохотом закрылась. Через мгновение закончились и толчки.
– О, боже мой! – Сандро остался сидеть на земле, как будто у него не осталось сил на то, чтобы опять встать. Его лицо выглядело белой маской. – Ты видела?
Беа молча кивнула, потом доплелась до того места, где он сидел. Они прижались друг к другу, стараясь не думать о том, что Конец Света, возможно, уже пришел.
Из скал вырвался еще один поток света. На этот раз толчка не было. Свет сопровождался гулом. Он был сильнее и ярче, переливался от зеленого к голубому, потом стал красным и исчез.
– Как ты думаешь, что происходит? – шепотом спросила Беа.
– Не знаю и не думаю, что хочу узнать.
В парке опять воцарилось спокойствие. Последний толчок не был сильным, и большинство людей не получило травм. Хотя все равно доносился тихий плач, а в городе гудели сирены.
– Послушайте меня. Не надо бояться. Бог с нами, но он подает знак, что мы не должны ждать вечно. – Один из Детей, тот самый молодой человек, который отказался уходить из пещеры во время борьбы со скоорами, теперь стоял на стволе дерева, поваленного во время первого толчка. Он говорил страстно и убежденно. В его глазах светилась истинная вера человека, который убедился в правильности своих убеждений на собственном опыте. Голос юноши разносился над толпой. – И сказал Иисус ему, вы видите знаки и чудеса, но все равно не верите им, – продолжал он. Дети Всемирного Потопа гулом голосов поддержали оратора, и он теплой улыбкой поблагодарил их. – Братья и сестры! В каждом уголке Царствия Его люди дрожат от страха перед Богом Даниэлем. Потому что он живой Бог. Он все видит. Его Царство никогда не будет разрушено. Его владения будут существовать всегда. Он спасает достойных и всегда приходит к ним на помощь. Бог Даниэль совершает чудеса на земле и на небе… Кто пойдет за Даниэлем?
– Я! Я! – раздались выкрики из толпы.
Довольно много людей, новоявленных Детей Даниэля, двинулось к молодому человеку. Некоторые из них останавливались, чтобы зажечь свечи. Сандро и Беа остались сидеть на прежнем месте, обняв друг друга. Они знали, что перед рассветом ночь становится еще темнее. Может быть, поэтому и оказались единственными людьми в парке, которые все еще смотрели на скалы, когда пришла беда.
За своей спиной он услышал мягкие шаги, вернее, слегка царапающий звук. Талискер остановился и повернулся. Как он и ожидал, это был Эскариус Вермех, путешествующий в своем волчьем обличье, что соответствовало его духу.
– Эскариус, тебе не следовало приходить. – Голос Талискера звучал глухо, моментально уносясь в пространство. – Здесь может быть очень опасно. Ты мой проводник?
– Как я могу им быть, если иду за тобой, Дункан Талискер? Вера не требует, чтобы кто-то вел, а кто-то следовал за ним. Шаманы смотрят моими глазами.
Талискер остановился и подождал Эскариуса, чтобы поравняться с ним. Волк был таким огромным, что достигал его груди. Не задумываясь об этом, Талискер протянул руку и дотронулся до мягкого меха.
– Ты можешь забраться мне на спину, если хочешь. Никому не известно, как долго нам еще придется идти.
Эскариус склонил голову, и Талискер взобрался на широкую спину волка. Они отправились дальше. Мрак обтекал их, словно жидкость. Здесь не было времени, не было расстояния, чтобы преодолевать его, но все-таки им казалось резонным двигаться. Потом они услышали далекий звук. Его сначала было трудно распознать, но от какого-то непонятного волнения у Талискера перехватило дыхание. Он вдруг вспомнил, что у него нет оружия, и тут же узнал этот звук: то был плач, причем плач женщины. Легкое движение лап Эскариуса ускорилось, и тут Талискер понял, почему ему так не по себе. Он не хотел видеть… не хотел видеть… но почему?
Потом он увидел. И понял причину своего страха. После того как прошла четверть века, увидеть ее было равноценно физическому удару. По его лицу струился пот, тошнота сводила судорогой живот, а с губ сорвалось, непонятно зачем, восклицание.
– Нет!..
Звук прозвучал так же глухо, как и все остальные в этом пространстве, но женщина тут же перестала плакать.
С ней что-то происходило. Ее дух существовал слишком долго, и мрак поглощал ее. Там, где должны были находиться стройные ноги и тело, сейчас была чернота, обрисовывавшая пока их очертания, но скоро не останется даже этого. Черные щупальца, обволакивая ее грудь, достигли плеч, где встретились с волосами цвета воронова крыла. В ее глазах отражался холодный, загадочный свет. Один из них был чистого голубого цвета, а другой, поврежденный много-много лет назад, отливал опалом. На лице женщины возникло странное выражение: смесь смущения, страха и удивления. Но уж никак не радостью была для нее встреча с Талискером.
Кто она? — подумал Эскариус.
– Это леди Фирр.
В голосе Талискера прозвучало сожаление. Он вспомнил, какой сильной и гордой она была. Соскользнув со спины Эскариуса, Дункан подошел к Фирр, не зная толком, что сказать.
– Это не можешь быть ты, Талискер, – нахмурилась она. – Ты должен сейчас быть стариком.
– Использование ворот во времени делает с людьми странные вещи, – пожал он плечами. – Что с тобой случилось, Фирр?
– Случился наш сын. Подойди ко мне поближе, Талискер, чтобы я все смогла тебе рассказать.
– Ты знаешь о драконе? – спросил он. Фирр, казалось, удивилась вопросу.
– Благослови тебя Господь, Даниэль! – закричал один из них. – Благослови тебя Господи…
Третьим человеком оказался Гордон, Стремящийся Летать. Он завладел мечом и посмотрел на алтарь. Его глаза косили, он задыхался, но сумел разглядеть человека, лежавшего на камне. Слишком усталый, чтобы поддерживать иллюзию, Нокс пытался освободиться от железной хватки Джала. И Гордон увидел Нокса.
– Нокс? – воскликнул он, на этот раз не заикаясь.
Тот с трудом повернул к нему голову в смертельной схватке, в тот момент, когда Джал протянул руку за ножом, лежавшим на алтаре.
– Гордон… беги. Скажи им, что это был… Даниэль…
– О господи!
Стремящийся Летать выронил меч, потому что его схватил за руку Сандро, решивший, что это подходящий момент, чтобы ретироваться. Оба побежали к выходу. Сандро боковым зрением видел Риган, но не имел возможности остановиться и помочь ей. Это конец. Ее невозможно вернуть. Когда они достигли выхода, раздался громкий крик Нокса – Джал вогнал ему нож прямо в сердце. Они не смогли узнать, что Нокс при этом улыбался.
Горы опять пришли в движение, и их хорошенько встряхнуло еще раз, когда Сандро и Стремящийся Летать пробирались через узкий проход. За ними последовала волна яркого света. Сомнений быть не могло, Джалу все удалось. Звук землетрясения стал неразличим на фоне раскатистого смеха из глубины, громом прокатившегося по горам. Звук становился оглушающим, будто Джал сквозь землю выходил наружу. Когда они выбрались из пещеры и подбежали к группе Детей, ожидавших их, Сандро увидел, что губы Стремящегося. Летать все время шевелятся, будто он молится на бегу. Они остановились в нескольких ярдах от Детей, пытаясь восстановить дыхание. Еще до того, как друзья подбежали к Гордону и заключили его в объятия, Сандро услышал, как он сказал:
– Это был Нокс! Это был Нокс…
Сандро не мог понять, какое это имеет значение. Опять вздрогнула земля, и он повернулся к скалам. Мелькнула мысль: что же будет теперь?
ГЛАВА 18
Вот так человек незнатного происхождения может умереть рядом с таном… Хамиш смотрел на серую фигуру Хью, лежавшего всего лишь в нескольких футах от него. Глаза тана были полуоткрыты, но сказать, видит ли он что-нибудь, было трудно. Некоторые из воинов ослепли от снега, но, честно говоря, это была одна из самых небольших проблем. Армия южных кланов умирала…
После землетрясения три или четыре дня назад Хамиш потерял счет времени. Те, кто выжил, а их оказалось не более семи сотен человек, собрались вместе и продолжали путь. Бывали случаи и дезертирства, и разногласий, но таны Хью и Лэхлен были такими же сильными и упрямыми, как все правители в истории. Хамиш прислушивался к бормотанию попутчиков, но сам он большей частью следовал своему собственному мнению. Для него, как и для других воинов клана Хью, было немыслимо предать своего тана. Даже если он ведет их на погибель и только десять человек останутся в живых, чтобы ворваться в ворота Сулис Мора, Хамиш хотел быть одним из этих десяти.
Но погода, это поняли даже южные солдаты, бросала им серьезный вызов. Никогда Сутра не знала такого холода. Ураган принес достаточно неприятностей, но и земля настолько промерзла, что стала похожа на стеклянные скалы, а воздух замерзал, не успевая достичь легких. Люди боролись с холодом, но некоторые не выдерживали и падали замертво, никем не замеченные в снегу. Часто это происходило просто потому, что им некому было помочь. Воины боялись останавливаться, чтобы не потеряться и не остаться навсегда в этом снежном забвении.
В последнюю ночь – по крайней мере, Хамиш считал, что она будет последней, – Хью еще раз остановил свою армию. В живых оставалось около шестисот человек, и многие в глубине души не верили, что на следующее утро хоть кто-то проснется. Тем не менее, они соорудили несколько укрытий, насколько это было возможно в таких условиях, закрепив их кусками льда. Хью наблюдал за работой, а потом приказал, чтобы в укрытиях ночевали те, кто обморозил конечности или ослеп. Остальные солдаты, тоже находившиеся на грани смерти от истощения, должны были устроиться под длинной черной скалой, которая появилась во время землетрясения. Скала обеспечивала не слишком хорошую защиту от пронизывающего ветра, но это было лучше, чем ничего.
Хамиш отказался ночевать в укрытии, из суеверия решив, что спать вместе с умирающими – значит подтвердить, что он и сам к ним относится. Когда он ложился спать, то решил, что утром, если проснется, возьмет секиру и отрубит себе ногу. Ему уже приходилось видеть, как у некоторых солдат чернота распространялась до самого бедра, и Хамиш подумал, что, возможно, такая радикальная мера спасет ему жизнь. Даирмуд поможет ему… хотя он давно не видел его.
Отец дал Хамишу секиру, когда он отправлялся в этот проклятый поход. Она была сделана специально под рост Хамиша и длину его рук. На бронзовом наконечнике были нацарапаны имена его отца и деда. Секира еще не побывала в бою, и первая кровь, которая на ней окажется, будет его собственной. Хамиш долго смотрел на свое оружие, прежде чем заснуть или впасть в небытие, из которого он может никогда не вернуться, но у него почти совсем не осталось сил, чтобы думать об этом.
Тем не менее, он проснулся. Рядом, на расстоянии чуть больше ярда, лежал тан. Вся южная армия превратилась в ледяные статуи. Многие не пережили этой ночи, убитые не врагами, а лютым морозом. Белизна покрыла все. Солдаты, умершие за ночь, оказались в готовых саванах, лошади тоже падали и умирали или уже лежали мертвые. Укрытия, возведенные с таким трудом и болью, под тяжестью снега рухнули, и, что самое ужасное, никто не попытался выползти оттуда. Снег перестал идти, утро было ясным. Неподалеку кто-то из оставшихся в живых насвистывал похоронный марш.
Хамиш долго лежал, полностью обессиленный, в своем коконе. Грудь горела от напряжения, из-за чего ему приходилось сдерживать дыхание. И его, и тана Хью спасло то, что над ними нависал зазубренный кусок скалы, что помешало им задохнуться от снега во время сна. С такими мыслями, монотонными и безрадостными, словно все тот же снег, Хамиш смотрел в небо. Его зрение было затуманено слезами, стекавшими по щекам, перед глазами мелькали черные пятна…
Сначала Хамиш подумал, что у него темнеет в глазах, но потом ему пришло в голову, что это птицы: очевидно, вороны летят, чтобы полакомиться умершими. Однако что-то в них показалось Хамишу необычным, и он пригляделся повнимательнее. Птицы были слишком большими для ворон. Он сел – движение, которое Хамиш не стал бы делать, если бы не внезапно появившаяся надежда. Ему никогда не приходилось видеть их раньше, но он много слышал о них. Теперь Хамиш не сомневался, это были…
– Орлы, – пробормотал он. – Сиды-орлы. Тан Хью… сэр…
Хамиш неуверенно поднялся на ноги, которые казались каменными подушками. По щекам от боли текли слезы, когда он отчаянно пытался переставлять ноги, чтобы пройти эти несколько шагов к своему тану. Он потерял равновесие и, вскрикнув, неуклюже упал в снег. Кто-то еще увидел птиц и закричал, но Хамиш хотел быть первым, кто сообщит тану радостное известие. Он с усилием подтащил свое тело, опираясь на секиру.
– Хью! – позвал он. – Тан Хью, проснитесь. Проснитесь, сэр. Хамиш доплелся до правителя, но тан не подавал признаков жизни. Хамиш ободрал руки и колени, ползая вокруг в попытках разбудить его. Было довольно трудно сделать это с должным уважением и достоинством, но солдат не сомневался, что тан его поймет.
– Посмотрите.
Он повернул лицо Хью за подбородок таким образом, чтобы ему было видно небо.
От горизонта до горизонта небо заполнили сотни сидов-орлов.
Они летели с запада. Свет встающего солнца золотил их перья. Когда орлы подлетели ближе, Хамиш увидел, что на спинах они несут людей и тюки. Ветер, вызванный взмахами их огромных крыльев, заставил снег подняться в воздух и потом образовать новые сугробы. Среди оставшихся в живых воинов стали раздаваться радостные крики, но ни одна из птиц не села на землю, они кружили в воздухе, будто ожидая приказа. Почти не раздумывая, Хамиш схватил свою секиру и вытер металл. Он засверкал в солнечных лучах. Наклонив секиру под таким углом, чтобы она отражала солнце, он стал сигналить, надеясь, что один из людей на спине у орла сможет понять этот немудреный сверкающий код.
«Тан здесь. Тан Хью здесь».
Из горла Хью вырвался громкий стон, подтверждающий, что в нем еще теплилась искорка жизни.
«Поспешите. Он умирает».
Судорога свела руку Хамиша. Перемерзшие мышцы от напряжения отказали. Он со стоном выронил секиру и согнулся пополам над распростертым телом Хью, пытаясь успокоить боль. Возможно даже, что на минуту сознание оставило его, потому что следующая вещь, которую Хамиш осознал, это то, что кто-то разговаривает с ним.
– Солдат… солдат? Это ты сигналил?
Он поднял глаза. Орлы приземлились почти бесшумно, несмотря на свои размеры. Некоторые терпеливо ждали, когда с них снимут груз, а часть уже обратилась в людей. Их багаж был воистину замечательным: теплые шкуры животных, одеяла, одно из которых было тут же наброшено на плечи Хамиша.
– Солдат?
Человек, который к нему обращался, стоял так, что солнце находилось у него за спиной, и Хамиш зажмурился, когда поднял воспаленные, ставшие очень чувствительными глаза. Это был Тристан. Хамиш мог сразу сказать, что это тан, потому что на голове у него была корона в виде обруча, почти такая же, как у Хью. На этом сходство заканчивалось. Правитель Сулис Мора оказался кривоногим и горбатым, как о нем и говорили. Но вел он себя с таким достоинством, что не возникало сомнений – он таких же благородных кровей, как Хью и Лэхлен. Тан Тристан ободряюще улыбался, ожидая ответа Хамиша.
– Да… сэр. – Голос воина сорвался, и он почувствовал, что сейчас расплачется. – Мне кажется, он умирает, сэр, – выдавил он наконец.
Не зная зачем, Хамиш прижал к себе замерзшее тело Хью, не желая отходить от него. Тристан ободряюще похлопал его по плечу, не обращая внимания на слезы, катившиеся по лицу солдата.
– Сколько тебе лет, солдат, и как тебя зовут?
– Восемнадцать, сэр. А зовут меня Хамиш.
– Отлично, Хамиш. Ты видишь того орла? Он принес бульон, который скоро подогреют. Почему бы тебе не пойти туда и не попробовать его? А тана Хью можешь оставить нам. Обещаю, что мы позаботимся о нем. Хамиш покачал головой:
– Я не могу, сэр… идти. Мои ноги, сэр…
Тан Тристан был потрясен, увидев обмороженные ступни солдата. Но потом без колебаний наклонился и поднял Хамиша, несмотря на то что его вес был почти равен весу самого Тристана. Он отнес его не очень далеко, а посадил на одно из покрывал, которые сиды-орлы использовали, чтобы заворачивать багаж. Потом, к удивлению Хамиша, еще до того, как заговорить с теми, кто суетился вокруг тана Хью, Тристан пошел и поднял его секиру, а потом принес ее Хамишу.
– Не теряй ее, – пробормотал он, несколько смущенный своим поступком. – Она сослужила сегодня хорошую службу… также, как и ты.
На какое-то мгновение Хамиш потерял дар речи, и, очевидно, смущение и удивление отразились на его лице, потому что Тристан рассмеялся.
– С-спасибо, сэр, – сказал юноша.
– Не стоит благодарности, Хамиш. Мы, таны, ничего не стоим без наших подданных. Уверен, Хью согласится со мной.
Он повернулся и пошел к небольшой группе сидов, окруживших Хью. Но прежде обратился к сиду, стоявшему рядом:
– Побеспокойся, чтобы этого парня напоили горячим…
В ту ночь, когда армия южных кланов погибала от холода, Талискер чувствовал, что его может постигнуть подобная судьба. Он сидел, скрестив ноги, на верхушке одной из красных каменных колонн, расположенных вокруг лагеря сидов-волков, и глядел на сверкающие звезды, ощущая одновременно сожаление и разочарование. В нескольких ярдах от Дункана сидел Эскариус в образе человека. Он тихо пел что-то, звук был такой тихий, что скорее напоминал дыхание.
К спиритизму Талискер всегда относился с большим подозрением, хотя не отнимал у других права верить в него. Даже перед лицом обстоятельств, сложившихся в его жизни, когда Дункану много лет назад пришлось стать частью единой души, чтобы победить Корвуса, он все равно не верил в то, что его дух может достичь чего-то большего, чем любой другой. Тем не менее, сид-волк, глава шаманов, утверждал, что нужна именно его помощь. Они называли Талискера «путешественником между мирами». Ему лично казалось, что в данном случае больше подошел бы Сандро. Как сеаннаху ему все это ближе…
Талискеру было трудно сосредоточиться. Глава шаманов дал ему выпить какой-то травяной отвар, поэтому Дункана не очень удивило, что он почувствовал приятную легкость в голове, но в то время как голова ощущала одно, конечности чувствовали совсем другое. Они похолодели и онемели, а он здесь всего час.
– Дункан Талискер. Ты должен спокойно думать. Он повернулся, чтобы посмотреть на Эскариуса.
– Откуда ты узнал, что…
– Просто догадался.
Эскариус лукаво усмехнулся, блеснув белоснежными зубами в лунном свете.
Талискер тоже издал короткий смешок.
– Прости меня, Эскариус. Я буду стараться.
– Нет. Не надо стараться. Не делай ничего. Просто спокойно думай.
– Спокойно думай… – эхом отозвался Талискер.
Когда Эскариус вернулся к своему пению, Дункан опять уставился вперед. На верхушках других башен, вокруг плато, остальные шаманы делали то же самое, что и он, Талискер будет, конечно, продолжать, но, честно говоря, он ощущал себя скорее в дурмане, чем в трансе. На вершине холма царило полное спокойствие, и он на самом деле ощутил какую-то связь, его чувства обострились. Талискер вдруг понял, что может слышать, как остальные шаманы издают тот же самый звук, что и Эскариус, и еще что этот самый звук он услышал, когда поднялся на плато. Он был похож на шум ветра и гудение огня, но гораздо глубже.
Этот звук казался живым… и пугал.
Неохотно, но все же Талискер присоединился к пению и удивился, какой странный резонанс этот звук вызывал у него в груди. Когда он запел, слегка раскачиваясь вперед и назад, время перестало для него существовать. Может, прошли минуты, а может, и часы, когда он заметил, что рядом кто-то ползет. Маленькая ящерица быстро бежала по направлению к его ноге. Талискер недолюбливал рептилий, поэтому протянул руку, чтобы прогнать ее. Это движение до странности не совпадало по скорости с движением ящерицы. Рука Талискера двигалась очень медленно, оставляя за собой серебряный след, хотя ему казалось, что он двигается с нормальной скоростью. Смущенный этим обстоятельством Талискер потряс рукой, как будто с ней произошло что-то неладное. Ящерица уже забралась на его ботинок, серьезно разглядывая Дункана маленькими черными глазками.
– Уходи, – сказал Талискер.
Слова тоже прозвучали необычно, медленно и насыщенно. Звук повторился несколько раз в пространстве впереди него, и Талискер, у которого мысли менялись в голове с нормальной скоростью, подумал, что же такое положил шаман в его отвар.
После очень долгого, как ему показалось, промежутка времени рука Дункана наконец дотянулась до ящерицы, но вместо того чтобы ее прогнать, он дотронулся до головы рептилии, между черных глаз.
Ночь взорвалась многоцветием красок. Звезды упали вниз, и серебряные струи запутались в голубом плюше неба. Под ним не было больше гор, он затерялся среди цветного хаоса красок и теней, появившихся ниоткуда и сконцентрировавшихся в его сознании. Талискеру показалось, что он открыл рот, чтобы закричать или застонать, но оттуда не вырвалось ни звука. Ощущение было словно он тонул. Его охватила паника, закружилась голова, но он постарался отбросить эти чувства.
Не пытайся… Сохраняй спокойствие.
Через некоторое время шок прошел, краски растаяли, их сменил мрак, это все, что было. Ни звезд, ни неба. Никаких намеков на то, что существует еще что-то, кроме этого беспросветного мрака. Талискер громко застонал и на сей раз услышал свой голос. Другого человека наверняка заинтересовало бы, что это: место, время, состояние или что-то другое, но не Талискера. Он знал, но знание не добавляло комфорта. Это было время между временами, мир между мирами, состояние между жизнью и смертью. Он находился в «пустоте».
– Сандро… где-то здесь!
Среди гула взволнованных голосов он услышал голос Беа, но сначала не мог ее увидеть. Дети окружили его небольшой, но весьма оживленной группой. Две женщины, которые первыми покинули пещеру, заговорили спокойнее, пытаясь разобраться в том, что произошло. Остальные продолжали плакать, обниматься и молиться. Парк казался абсолютно мирным местом, не считая того, что в нем находилось не меньше тысячи человек. И все они не отрывали взглядов от скал, где продолжалось световое шоу. Люди были поражены зрелищем, их глаза светились нескрываемым, искренним интересом. Некоторые зажгли свечи или лампы и поднимали их повыше, но в этом не было необходимости. Сандро видел пару видеокамер, так что все походило на дискуссию о том, можно ли назвать происходящее природным феноменом или нет.
Дети Всемирного Потопа были не единственными людьми в парке, которые молились…
– Сандро! – Беа крепко обняла его. – Ты нашел Риган? Где она? Что случилось? – спросила она тихо.
– Нашел, – ответил он, почувствовав, как пересохло в горле. – Но она все еще там… Джал… – Он отвернулся от группы людей и понизил голос. – Джал делает что-то, чтобы стать еще сильнее.
Какое-то колдовство, как мы говорим. Думаю, он пытается стать богом. И, возможно, уже преуспел в этом…
– Богом? – переспросила Беа, все еще не веря в идею воплощения богов. – Риган умерла?
– Нет, думаю, что нет. Она выглядит замороженной, обездвиженной. Но не похоже, чтобы…
– Сэр? – перебила его одна девушка из спасенных Детей. – Мне хотелось бы поблагодарить вас за помощь. Без вас и Даниэля мы бы никогда не выжили.
– Даниэль?
Сандро нахмурился и посмотрел на девушку. Он четко видел лицо Нокса.
– Даниэль наш духовный лидер. Бог забрал его к себе, но он вернулся к нам, когда пришла беда, чтобы помочь. – Остальные Дети собрались вокруг и кивали головами, выражая согласие. – Да, да.
– А как же Нокс? – невинно спросил Сандро.
– Нокс был обманут лжепророком. Мы помолимся за него…
– Понятно. Простите меня.
Сандро приветливо им улыбнулся, и они с Беа отошли в сторону.
– Что-то не так, дорогой? – спросила Беа.
– Мне кажется это несправедливым, Беа. Там определенно был Нокс, и он мертв. Джал убил его, но Нокс умер, спасая их, а они видели что-то еще, кого-то еще…
– Может, он сам этого хотел? – пожала она плечами. – В конце концов, они вкладывают во все свой собственный смысл. Да и кто мы такие, чтобы решать, правы они или нет?
– Согласен, – кивнул Сандро. – Думаю, они видели то, что подтверждает их желание. – Он с беспокойством оглянулся на световое шоу в скалах. – Конец Света, – пробормотал он. – Но Джал не принадлежит этому миру. Магия и религия – довольно странные попутчики.
– А может, и нет. Возможно, они разные стороны одного и того же явления.
Разумное замечание Беа было прервано очередным толчком. Однако сейчас все происходило совершенно по-другому. Когда земля содрогнулась, из скалы вырвалась круговая волна света и стала распространяться по парку.
Беа и Сандро толчок сбил с ног. Сандро на коленях пополз к девушке, которая откатилась от него на несколько футов. Когда он добрался до нее и схватил за руку, рядом в земле открылась узкая щель. Беа вскрикнула и прижалась к Сандро, но трещина не стала расширяться, она осталась шириной не больше десяти дюймов. Так случилось, что Сандро и Беа смотрели вниз те несколько секунд, что трещина была открыта. Далеко внизу они заметили движение. Что-то красное, двигающееся очень быстро, но за это короткое мгновение удалось разглядеть, что это огромная рептилия.
Щель была открыта всего несколько секунд, потом опять с глухим грохотом закрылась. Через мгновение закончились и толчки.
– О, боже мой! – Сандро остался сидеть на земле, как будто у него не осталось сил на то, чтобы опять встать. Его лицо выглядело белой маской. – Ты видела?
Беа молча кивнула, потом доплелась до того места, где он сидел. Они прижались друг к другу, стараясь не думать о том, что Конец Света, возможно, уже пришел.
Из скал вырвался еще один поток света. На этот раз толчка не было. Свет сопровождался гулом. Он был сильнее и ярче, переливался от зеленого к голубому, потом стал красным и исчез.
– Как ты думаешь, что происходит? – шепотом спросила Беа.
– Не знаю и не думаю, что хочу узнать.
В парке опять воцарилось спокойствие. Последний толчок не был сильным, и большинство людей не получило травм. Хотя все равно доносился тихий плач, а в городе гудели сирены.
– Послушайте меня. Не надо бояться. Бог с нами, но он подает знак, что мы не должны ждать вечно. – Один из Детей, тот самый молодой человек, который отказался уходить из пещеры во время борьбы со скоорами, теперь стоял на стволе дерева, поваленного во время первого толчка. Он говорил страстно и убежденно. В его глазах светилась истинная вера человека, который убедился в правильности своих убеждений на собственном опыте. Голос юноши разносился над толпой. – И сказал Иисус ему, вы видите знаки и чудеса, но все равно не верите им, – продолжал он. Дети Всемирного Потопа гулом голосов поддержали оратора, и он теплой улыбкой поблагодарил их. – Братья и сестры! В каждом уголке Царствия Его люди дрожат от страха перед Богом Даниэлем. Потому что он живой Бог. Он все видит. Его Царство никогда не будет разрушено. Его владения будут существовать всегда. Он спасает достойных и всегда приходит к ним на помощь. Бог Даниэль совершает чудеса на земле и на небе… Кто пойдет за Даниэлем?
– Я! Я! – раздались выкрики из толпы.
Довольно много людей, новоявленных Детей Даниэля, двинулось к молодому человеку. Некоторые из них останавливались, чтобы зажечь свечи. Сандро и Беа остались сидеть на прежнем месте, обняв друг друга. Они знали, что перед рассветом ночь становится еще темнее. Может быть, поэтому и оказались единственными людьми в парке, которые все еще смотрели на скалы, когда пришла беда.
За своей спиной он услышал мягкие шаги, вернее, слегка царапающий звук. Талискер остановился и повернулся. Как он и ожидал, это был Эскариус Вермех, путешествующий в своем волчьем обличье, что соответствовало его духу.
– Эскариус, тебе не следовало приходить. – Голос Талискера звучал глухо, моментально уносясь в пространство. – Здесь может быть очень опасно. Ты мой проводник?
– Как я могу им быть, если иду за тобой, Дункан Талискер? Вера не требует, чтобы кто-то вел, а кто-то следовал за ним. Шаманы смотрят моими глазами.
Талискер остановился и подождал Эскариуса, чтобы поравняться с ним. Волк был таким огромным, что достигал его груди. Не задумываясь об этом, Талискер протянул руку и дотронулся до мягкого меха.
– Ты можешь забраться мне на спину, если хочешь. Никому не известно, как долго нам еще придется идти.
Эскариус склонил голову, и Талискер взобрался на широкую спину волка. Они отправились дальше. Мрак обтекал их, словно жидкость. Здесь не было времени, не было расстояния, чтобы преодолевать его, но все-таки им казалось резонным двигаться. Потом они услышали далекий звук. Его сначала было трудно распознать, но от какого-то непонятного волнения у Талискера перехватило дыхание. Он вдруг вспомнил, что у него нет оружия, и тут же узнал этот звук: то был плач, причем плач женщины. Легкое движение лап Эскариуса ускорилось, и тут Талискер понял, почему ему так не по себе. Он не хотел видеть… не хотел видеть… но почему?
Потом он увидел. И понял причину своего страха. После того как прошла четверть века, увидеть ее было равноценно физическому удару. По его лицу струился пот, тошнота сводила судорогой живот, а с губ сорвалось, непонятно зачем, восклицание.
– Нет!..
Звук прозвучал так же глухо, как и все остальные в этом пространстве, но женщина тут же перестала плакать.
С ней что-то происходило. Ее дух существовал слишком долго, и мрак поглощал ее. Там, где должны были находиться стройные ноги и тело, сейчас была чернота, обрисовывавшая пока их очертания, но скоро не останется даже этого. Черные щупальца, обволакивая ее грудь, достигли плеч, где встретились с волосами цвета воронова крыла. В ее глазах отражался холодный, загадочный свет. Один из них был чистого голубого цвета, а другой, поврежденный много-много лет назад, отливал опалом. На лице женщины возникло странное выражение: смесь смущения, страха и удивления. Но уж никак не радостью была для нее встреча с Талискером.
Кто она? — подумал Эскариус.
– Это леди Фирр.
В голосе Талискера прозвучало сожаление. Он вспомнил, какой сильной и гордой она была. Соскользнув со спины Эскариуса, Дункан подошел к Фирр, не зная толком, что сказать.
– Это не можешь быть ты, Талискер, – нахмурилась она. – Ты должен сейчас быть стариком.
– Использование ворот во времени делает с людьми странные вещи, – пожал он плечами. – Что с тобой случилось, Фирр?
– Случился наш сын. Подойди ко мне поближе, Талискер, чтобы я все смогла тебе рассказать.
– Ты знаешь о драконе? – спросил он. Фирр, казалось, удивилась вопросу.