Ли Линда Фрэнсис. Девушка из бара

   От наплыва новых ощущений у Робин кружилась голова. Близость его тела, дразнящий запах, звук его хриплого голоса – все говорило о том, что он так же возбужден, как и она.
   Кайл снова прильнул к ее губам, одной рукой он влез под футболку и начал гладить ее бок.
   – Кайл!
   – Шшш, Роб. Все в порядке. Дай мне потрогать тебя.
   – Кайл, – на этот раз неуверенно повторила она.
   Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
   – Я ни за что не причиню тебе боли.
   Некоторое время они смотрели друг на друга.
   – Ты веришь мне, Робин?
   Робин прикусила губу.
   – Да, – выдохнула она шепотом.
   Кайл приподнялся, встал на колени и одним движением стянул через голову тенниску, обнажив мускулистый торс.
   Робин смотрела, приоткрыв пухлые губы. Она инстинктивно протянула руки и погладила пальцами твердые выпуклые мышцы груди Кайла, чувствуя, как он напряжен.
   С проявившимся вдруг и необычным для нее любопытством Робин, не думая о том, что делает, повела пальцами вниз по дорожке волос и остановилась, только добравшись до пояса его джинсов. Кайл судорожно вздохнул, перехватив ее руку.
   Только тогда Робин поняла, куда вела эта дорожка волос, и у нее вспыхнули щеки.
   – Ты не должна меня стесняться, – твердо заявил Кайл, опять опускаясь на нее.
   Он снова поцеловал Робин, и от прикосновения его рта исчезла ее нерешительность. Кайл целовал ее со все возрастающей страстью, стараясь разомкнуть ее губы. На этот раз, когда его бедро оказалось сверху, она приподняла колени, чтобы сильнее прижаться к нему. Его ладонь скользнула по животу вверх и приподняла ее грудь.
   Робин с шумом втянула в себя воздух, и Кайл застонал, уткнувшись губами в ее шею.
   – Робин, Робин, – шептал он, поглаживая большим пальцем ее сразу набухший и затвердевший сосок. – Робин, – снова простонал он.
   Все мысли Робин улетучились, и она полностью отдалась ощущениям. И вдруг до ее слуха донесся звук шагов на лестнице. Хлопнула дверь. Дверь Бобби. Потом еще шаги, и Робин поняла, что это уже шаги ее матери.
   – Моя мама, – перепугалась Робин.
   – Дерьмо! – выругался Кайл.
   Он вскочил с кровати, Робин же лихорадочно пыталась поправить на себе одежду.
   – Быстро, – шепнула Робин. – Давай в окно!
   Кайл схватил свою куртку и перепрыгнул через подоконник на крышу, но не дал Робин захлопнуть створки окна.
   – Наше свидание.
   – Свидание? Мама ни за что не разрешит мне пойти на свидание.
   – Скажешь ей, что останешься у Эмбер.
   Робин прикусила губу.
   – Я не могу. – Но ей в голову пришла другая мысль. – Возможно, она отпустила бы меня на Зимний бал.
   Зимний бал был самым значительным мероприятием, подводившим итог осеннего семестра. Все девочки, включая Робин, мечтали пойти на него, хотя она даже не смела просить маму об этом.
   Робин задумалась и не заметила, как напрягся Кайл.
   – Тебе нужно просто встретиться с моей мамой, – объяснила она. – Думаю, если ты подойдешь к ней и расскажешь про Зимний бал, она поймет, что ты хороший парень, и, думаю, отпустит меня. – Робин схватила Кайла за руки. – Это было бы так здорово!
   И тут она наконец заметила, как он на нее смотрит.
   – Я же не из тех, кто ходит на Зимние балы, Роб, и ты знаешь это.
   Ей стало жарко.
   – Ой, я совершенно запуталась. О чем я думала? Не могу поверить, что сама напрашивалась на то, о чем парень должен просить девушку. Забудь о том, что я сказала.
   Но ее самоуничижение было прервано донесшимися из коридора приглушенными голосами.
   – Ой, ой, это моя мама. Тебе нужно уходить.
   Робин не только боялась, что мать застанет здесь Кайла, но и не могла больше выносить его пронизывающего взгляда.
   К счастью, он не стал противиться, а просто исчез в темноте, бросив на нее прощальный взгляд.
   Робин быстро взглянула на себя в зеркало, пригладила волосы и глубоко вздохнула. Открыв дверь, она выглянула только для того, чтобы убедиться, что ее матери все еще нет в квартире.

Глава 19

   Лейси смотрела на стоявшего в дверях Бобби, нервно стискивая дверную ручку.
   – Прости, что я солгала, – сразу приступила она к делу. – Это был идиотский поступок, и я очень сожалею об этом. Но, Бобби, я ведь хорошо работаю.
   – Ага. И значит, все в порядке?
   – А почему бы и нет?
   – Потому что ты солгала.
   Его голос, отдаваясь от деревянных панелей и потолка, гулко разносился по коридору. Лейси съежилась и огляделась, потом попыталась войти в его квартиру. Но Бобби загораживал вход.
   – Мне очень нужна была работа, и я исказила правду. Я была в отчаянии. – Она встретила его суровый взгляд и задрала вверх подбородок. – Я мечтала обрести дом для Робин. Сейчас я понимаю, что хотела найти какое-то постоянное место, чтобы покончить с вечной беготней.
   Бобби по-прежнему сурово смотрел на нее.
   – Беготней от чего? От закона? Ты, помимо всего, еще и в уголовщине замешана?
   – Да нет же!
   – Тогда от чего ты бегала?
   – От себя, от своего прошлого. Переезжала из города в город, нигде подолгу не задерживаясь. Я всегда думала об этом как о движении вперед, попытке найти что-то лучшее. Теперь-то я понимаю, что это мне ничего не дало. – Лейси наконец отпустила дверную ручку. – Но иногда легче бежать, чем сталкиваться с суровой действительностью.
   – Жизнь, Лейси, и есть суровая действительность.
   Она робко улыбнулась в надежде, что Бобби готов смягчиться.
   – Думаешь, я не знаю?
   Но он продолжал стоять как глыба, с непреклонным выражением лица, и Лейси грустно вздохнула:
   – Мне нужна была работа, Бобби. Хорошая работа в каком-нибудь городе подальше от всех тех городов и местечек Миннесоты, в которых я пыталась наладить свою жизнь.
   – И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты посчитала работу в баре хорошей?
   – Да! Я так и не закончила высшую школу, и мои родители отказались от меня, когда я забеременела. Я вдруг оказалась совсем одна, без всякой поддержки, с маленьким ребенком на руках. Стоило мне найти новую работу, как Робин начинала хворать или в маленьком городке распространялись слухи о матери-одиночке. Не могу даже вспомнить, сколько раз мне отказывали в работе, полагая, что я ни на что не годна. Если я говорила, что в разводе, то правда все равно каким-то образом всплывала, а это было еще хуже. Я работала где и кем угодно: от сборщицы на заводском конвейере до горничной в мотеле. Я мылила шампунем головы и мыла полы – делала все, что угодно, лишь бы моя дочь не голодала и была одета. – Вспоминая, Лейси прикрыла глаза. – Мне никак не удавалось прорваться.
   – Раз уж ты все равно лгала, чтобы найти себе работу, почему не попыталась получить место секретарши?
   – Потому что я не умею печатать. Но я всегда хорошо считала... и умела призывать людей к порядку. Год назад я получила действительно отличное место помощницы управляющего рестораном. Ничего не нужно было печатать. Только размещать заказы, заполнять табели и тому подобное. Это была хорошая работа. Когда босс заметил, как хорошо я справляюсь, он больше загрузил меня и взвалил на меня большую ответственность. Конечно, он хотел, чтобы я выполняла всю работу, но при этом не увеличивал мне зарплату, но мне было все равно. Для меня это была хорошая подготовка. Наконец-то я продвигалась вперед, наконец нашла работу, которая позволяла нам с Робин не жить впроголодь.
   – Так почему же ты не осталась на этой работе?
   Лейси с напускным безразличием пожала плечами.
   – Когда я отказалась спать с боссом, он решил, что у меня все же недостает квалификации.
   Только и всего, будто это было так просто. У Лейси тогда свело живот от страха, который она испытала, когда рука босса скользнула меж ее ног, стоило ей нагнуться за оброненным карандашом.
   Лейси почувствовала, как в Бобби закипает гнев. Зная его замечательное свойство вставать на защиту обиженных, она была уверена, что этот гнев направлен против ее босса. Однако Бобби все еще был зол на нее. В Лейси росла решимость заставить Бобби понять ее.
   – Он уволил меня и не дал никаких рекомендаций, но я уже знала, что именно такая работа мне и нужна. Я знала, что могу руководить людьми и вести должным образом дела. Однако дело должно было быть довольно крупным, чтобы я могла прилично зарабатывать, но и достаточно маленьким, чтобы надо мной было не так уж много начальников.
   На лице Бобби не было видно радости от ее признания, но пока он и не захлопнул дверь перед ее носом. Это несколько приободрило Лейси.
   – Я разослала по обычной и электронной почте сотни заявлений и получила только три деловых предложения. Одно из них было от бара «У Бобби».
   – А откуда были еще два?
   – Ресторан «Красный омар» в Пасадене...
   – Слишком крупный, – холодно констатировал он.
   – И бутик в Оклахома-Сити.
   – Слишком маленький? – фыркнув, предположил Бобби.
   Лейси сморщила нос.
   – Там хозяином был юрист, – призналась она.
   Бобби снова помрачнел:
   – Понятно. Слишком недоверчивый. Он мог разнюхать все о твоем прошлом... не то что футболист, который не столь дотошен, чтобы копаться в твоем прошлом.
   Лейси обреченно вздохнула:
   – Да, я не думала, что владеющий баром футболист станет проявлять интерес к моему прошлому.
   – А меня это интересует.
   Она безотчетно тронула Бобби за плечо.
   – Сейчас я понимаю это. Ты заботишься о людях, которые тебя окружают. Ты и меня тогда оставил, потому что хотел помочь мне.
   Бобби покосился на ее руку на своем плече.
   – У меня и в мыслях не было помочь тебе. Я просто не мог уволить тебя.
   – Конечный результат был все равно таким же. Ты помог мне. Потом ты помогал мне тем, что защищал перед завсегдатаями, которые хотели, чтобы я ушла. Ты же не думаешь, будто я не знаю, как не нравилась им сначала? А теперь ты купил мне машину. Вот даже и сейчас ты не захлопнул дверь перед моим носом. Под всей этой сердитой бравадой в тебе скрывается очень заботливый человек. Мне следовало понять это раньше и рассказать тебе о своем прошлом, а не ждать, когда ты узнаешь об этом от кого-то другого. – Лейси опустила голову. – Извини, что я солгала. Извини, что получилось так, будто я исподтишка нанесла тебе удар, как это делали многие другие.
   Бобби пристально смотрел на нее.
   – Ты просишь простить тебя? Почему? Потому что тебе понравилось заниматься сексом?
   Лейси вздрогнула и опустила руку. Но разве могла она винить его в том, что он сказал это?
   Покачав головой, она с горечью осознала, что Бет оказалась не права. Здесь не за что было бороться. Между ними нет ничего, кроме ожесточенных перепалок, лжи... и секса. Эта мысль ошеломила ее.
   – Мне жаль, Бобби. Мне искренне жаль. Я поступила нехорошо, солгав в своем резюме, и тебе незачем оставлять меня на работе. – Лейси повернулась и направилась к своей двери.
   Бобби тихо выругался и последовал за ней.
   – Проклятие, мне не следовало говорить о сексе! – рявкнул он. – Как бы ты ни доставала меня, этого говорить не следовало.
   – Нет, после всего, что ты узнал, ты имеешь полное право обсуждать мотивы моих поступков. Я считаю себя уволенной.
   – А-а, черт!
   Лейси отмахнулась, когда он попытался взять ее за руку, по ее щекам катились слезы. Однако прежде чем ей удалось скрыться в своей квартире, Бобби схватил ее за плечи и повернул к себе, буравя горящим взглядом.
   – Извини, – хрипло прошептал он. – Каждый раз ты просто сбиваешь меня с толку.
   И когда Бобби притянул ее к себе, Лейси не стала сопротивляться. Она вдруг оказалась в его объятиях, цепляясь за него, и их рты слились в жадном поцелуе. Переполненные желанием и яростью, они страстно прижимались друг к другу.
   Он сжал ее лицо в ладонях, а она гладила его плечи, спину. Когда их языки сплелись, Лейси выдохнула в него стон, а он обхватил ее руками и прижал к себе так сильно, что она почувствовала, как бьется его сердце.
   Ощущение его рук на ее теле вызвало прилив жизненных сил, и все остальное ушло прочь. Его теплый влажный язык. Руки, мнущие блузку на ее груди. Трепет, охватывающий ее тело при прикосновении его пальцев к напрягшимся соскам.
   Лейси хотелось ощущать его кожу, идущий от нее жар, и она едва не издала крик, когда его сильная рука скользнула по ее спине к ягодицам. Они тесно прижались друг к другу бедрами, и ошибиться в том, насколько Бобби хотел ее, было невозможно. Его бугрившаяся под брюками плоть вжалась в нее. По телу Лейси пробежала дрожь. Лейси была разгоряченной и влажной, и когда Бобби поднял ее, а потом опустил на выпиравший под поясом бугор, она постаралась только усилить это дивное ощущение, сильнее прижимаясь к нему.
   Все было забыто, по крайней мере на данный момент. Единственным ее желанием было теснее прижаться к нему. И вдруг у Лейси в голове прозвучал тревожный сигнал, угаданный ею как щелчок открываемой задвижки на двери ее квартиры.
   Наверное, уже слишком много времени прошло с тех пор, как она перестала прислушиваться к посторонним звукам, но Лейси тем не менее успела отпрянуть от Бобби как раз в тот момент, когда повернулась дверная ручка и в дверях появилась Робин.
   Они стояли слишком близко друг к другу. Ее дочь казалась растерянной и смущенной.
   – Мама, – спросила Робин, – у вас все в порядке?
   Бобби прислонился к стене, натянув налицо непринужденную улыбку, и Лейси готова была поклясться, что, если бы еще не погасший огонь в его глазах, никто не смог бы догадаться, что здесь происходило всего несколько секунд назад. Она несколько запоздало провела руками по своим волосам.
   – Все прекрасно, моя дорогая.
   Но конечно же, это было не так. Лейси не могла себе простить, что снова бросилась в объятия Бобби, да еще с таким пылом, что едва не была застигнута врасплох своей дочерью.
   Робин попятилась назад в квартиру.
   – Ладно, если так.
   Однако в этот момент на лестнице послышались шаги, и она остановилась.
   – Эй, Робин.
   Все трое замерли, потом повернулись к лестнице. Еще не пришедшая в себя Лейси вновь насторожилась, когда увидела стоявшего в конце коридора молодого человека.
   – Кайл! – ахнула Робин.
   Лейси посмотрела на дочь и заметила в ее глазах нечто такое, отчего у нее тревожно забилось сердце.
   Парень с длинными волосами, касавшимися воротника черной кожаной куртки, стоял на верху лестницы, ведущей из бара. Поблескивая темными глазами, он быстро оценил ситуацию и, похоже, нашел ее подходящей. Парень отличался грубой красотой и совсем не соответствующей для юной Робин зрелостью. Но стоило ему подойти немного ближе, и сердце Лейси замерло. Она сразу поняла, что это тот самый молодой человек, которого она видела на задней стоянке заведения «У Бобби». Молодой человек, в отношении которого Питер клялся, что тот не мог находиться в баре.
   – Кайл, что ты здесь делаешь? – спросила густо покрасневшая вдруг Робин.
   Тот не спеша приблизился и с улыбкой посмотрел на Робин.
   – Я пришел познакомиться с твоей мамой.
   Кайл адресовал свой ответ Робин, но Лейси слышала, что он сказал. Это было явно отрепетировано. Она сразу поняла это. У нее свело живот.
   Кайл повернулся к Лейси и с учтивостью взрослого протянул руку:
   – Миз Райт, я Кайл Уокер.
   Лейси не шелохнувшись смотрела на протянутую руку.
   Бобби немного выждал, глядя на них, а потом протянул свою руку.
   – Я Бобби Макинтайр.
   Мужчины обменялись рукопожатиями.
   – Робин рассказывала, какой вы потрясающий.
   Кайл снова повернулся к Лейси, но та все еще не была готова говорить. На выручку поспешила Робин:
   – Мы с Кайлом учимся вместе в математическом классе. Он очень умный.
   Лейси подумала, что, глядя на него, можно предположить все, что угодно, только не это. Он выглядел как Джеймс Дин и Марлон Брандо^[5], вместе взятые. Самый страшный кошмар для любой матери.
   – Не такой умный, как Робин, – заметил Кайл, глядя на ее дочь с гордостью и пылкостью, от которой у Лейси перехватило дыхание. У этого парня связь с ее дочерью.
   Кайл снова повернулся к ней.
   – Мне нужно было встретиться с вами, потому что я хочу пригласить Робин на Зимний бал.
   Робин ахнула, ее глаза зажглись радостью.
   – Это очень мило с твоей стороны, Кайл, – ответила Лейси. – Но Робин рано ходить на свидания.
   – Мама! Это нечестно! Бал состоится почти через месяц, а мне тогда уже будет шестнадцать.
   Лейси проигнорировала выпад дочери.
   – Рада была познакомиться с тобой, – сказала она Кайлу и сама подивилась тому, каким холодным был ее тон. Но Лейси ничего не могла с собой поделать. Она повела его назад, к лестнице.
   – Мама!
   Но Лейси оставалась непреклонной. Как только Кайл скрылся из виду, Робин бросилась назад в квартиру, хлопнув дверью с такой силой, что, казалось, сотряслись стены.
   Лейси стояла и озадаченно смотрела вслед дочери. Она не сразу осознала, что Бобби изучающе смотрит на нее.
   – Ты не хочешь сказать мне, что все это значит? – спросил он.
   – Не думаю, что это может иметь какое-то отношение к тебе.
   – Приходит какой-то парень и приглашает Робин на школьный бал, а ты выдворяешь его, даже не познакомившись поближе?
   – Это не тот парень, с которым Робин стоит встречаться! – выпалила Лейси.
   – Ты впервые увидела его. Откуда ты знаешь это?
   – Я знаю этот тип.
   – А, так это все твое прошлое. Но при чем же здесь Робин?
   – Ты не понимаешь!
   – Неужели? Насколько я вижу, тебе все равно, кто этот парень и что он собой представляет. Для тебя важно, чтобы Робин вообще ни с кем не встречалась.
   – Она еще ребенок!
   – Ей почти шестнадцать.
   – Она слишком неопытна. А этот парень гораздо взрослее ее.
   – Лейси, о чем ты говоришь?
   Она уткнулась лицом в ладони.
   – Робин все это время встречалась с ним и ничего мне не сказала.
   – Дети не говорят родителям и половины того, что делают.
   – Робин не такая. Она всегда все рассказывает мне. А не рассказала мне о Кайле, потому что знала, что я этого не одобрю.
   – Она ведь сказала тебе сейчас.
   – Только потому, что хочет пойти на этот Зимний бал.
   – Что плохого в том, что девочка хочет пойти на школьный бал?
   – С парнем, на которого она смотрит так, будто весь мир крутится вокруг него! Точно так же и я смотрела на того парня, от которого забеременела ею!
   Лейси сделала несколько размеренных вдохов и выдохов и направилась в свою квартиру. Бобби последовал за ней. Она прошла прямо в свою спальню и, открыв стенной шкаф, начала вынимать оттуда вещи и складывать их на кровати.
   – Что ты делаешь? – изумился Бобби.
   – Укладываю вещи.
   – Ничего более идиотского мне не приходилось слышать.
   Может быть, и так, но он ведь не понимает. Все, на что она затратила так много сил, выплыло наружу. Она превратилась черт знает во что: обманывает, мучается от страсти к известному бабнику. А теперь Робин увлеклась таким же парнем, как и тот, что привел ее к грехопадению. Сексуальный и дерзкий. Невозмутимый и неистовый. И никакие предупреждения или угрозы со стороны матери не заставят дочь отказаться от него. И Лейси слишком хорошо знала, к чему это приводит.
   Бобби подошел и закрыл дверцу шкафа. Лейси перешла к комоду и, покопавшись в его ящиках, добавила к стопке на кровати несколько свитеров и поясов.
   – Черт, Лейси. Прекрати.
   – Нет, я уезжаю. Так будет лучше всего.
   Она прокручивала в голове различные планы, как бывало уже много раз. Но все мысли разлетелись, когда Бобби схватил ее и повернул к себе.
   – Прекрати это. Ты ведешь себя как ненормальная. Ты же сама говорила, что нельзя больше бегать. Тебе все равно не удастся держать Робин под вечным контролем. Так не бывает. Повернись лицом к проблеме, как ты это сделала всего пятнадцать минут назад. Ты обманула и откровенно призналась в этом. Ты заставила меня выслушать тебя и объяснила, почему поступила так. Я это переживу. Теперь же смирись с тем, что Робин взрослеет. Признай тот факт, что ты хорошо воспитала ее и она не сделает ничего предосудительного.
   – Тебе легко говорить. Ты сам – повзрослевший Кайл Уокер. Вы уговариваете и соблазняете, а потом разбиваете сердца женщин.
   В глазах Бобби вспыхнул странный огонь.
   – Женщины, с которыми я встречаюсь, всегда знают, чего хотят. И не надо быть гением, чтобы понять, что, если ты не перестанешь бегать и будешь по-прежнему мешать Робин взрослеть, то в конце концов все равно потеряешь ее.
   Лейси стало трудно дышать.
   – Не дави на нее так, потому что этим ты только отталкиваешь ее.
   Лейси прижала к груди свитер, который держала в руках, и зажмурилась.
   – Однажды ночью я видела, как он садился в пикап за баром. Он выглядел слишком молодым для посетителя бара, да и Питер поклялся, что он не мог быть в баре. Наверное, он проник сюда, наверх, чтобы встретиться с Робин.
   – Это всего лишь твое предположение.
   – А как же еще это объяснить? Почему он парковался за зданием? Неужели она все время впускала его сюда, пока я работала внизу? Значит, она обманывала меня!
   Эти слова повисли в воздухе.
   – Робин не обманывала. Просто не говорила тебе о нем. Судя по твоей реакции, вряд ли ее можно винить за это.
   Лейси отвернулась, ей неприятно было сознавать, что он прав.
   Бобби подошел к ней сзади и положил руки на ее плечи.
   – Пойди и поговори с ней. Неплохо было бы позволить ей взрослеть.
   – Я не хочу, чтобы моя дочь страдала.
   – У тебя был плохой опыт. Но это не значит, что такое случается со всеми. Большинству людей удается избежать такой душевной травмы, как у тебя.
   Лейси медленно повернулась к нему.
   – Или такой, как у тебя.
   Бобби стиснул челюсти, его взгляд остекленел. Затем он глубоко вздохнул и сказал:
   – Речь не обо мне, а о Робин. Пойди к ней. И оставайся здесь, «У Бобби», где тебе хорошо работается. Нельзя вечно бегать, Лейси. Ведь в конце концов не останется мест, где ты сможешь спрятаться.
   Робин сидела за кухонным столом. Перед ней стояли чашка с молоком и тарелка с печеньем. Она выглядела юной и очаровательной в футболке, которая была ей велика, носках и кроссовках и такой родной, что у Лейси защемило сердце. Ей хотелось только одного: обхватить руками свое дитя и бежать, бежать куда-нибудь, где никто их не знает и где не будет никого, кроме них.
   Но это было бы неправильно.
   Как сказал Бобби, ей нужно прекратить бегать.
   – Эй, – обратилась она к дочери.
   Робин резко повернулась к ней. Ее заплаканное лицо было несчастным.
   – Как ты могла это сделать?
   Лейси подошла к ней. Ей вдруг захотелось, чтобы Бобби был рядом. Как могло получиться, что футболист оказался более проницательным, чем она, несмотря на то что у нее почти шестнадцатилетний материнский опыт?
   Видимо, это потому, что его взгляд на ситуацию не затуманен любовью, не говоря уже о том, что это не его дочь должна столкнуться с миром секса и парней. Он мог позволить себе быть объективным. Но для матери объективность – непозволительная роскошь, особенно когда дело касается единственной и горячо любимой дочери.
   – Я была застигнута врасплох, – тихо пояснила она, стараясь придать голосу сердечные нотки и сожаление.
   – И это все, что ты можешь сказать в оправдание своего хамства? – парировала Робин.
   – Робин, – остановила ее Лейси. – Знаю, ты злишься на меня, но я все еще твоя мать.
   Девочка сложила руки на груди и всхлипнула.
   – Ты должна была сказать мне о Кайле прежде, чем он объявился как снег на голову.
   – Кайл вполне взрослый и привык сам улаживать проблемы.
   Лейси слишком хорошо помнила, что и она своего парня считала самым умным, самым рассудительным на свете. По крайней мере до тех пор, пока не сказала ему о своей беременности, на что он ответил, что отец, наверное, не он, а кто-то другой.
   Лейси отогнала воспоминания.
   – Я верю, что Кайл вполне взрослый. Но ты ведь помнишь, что я говорила тебе о свиданиях?
   – Да, что я должна подождать, пока мне не будет шестнадцать! Я знаю! Ты вбивала мне это в голову с двенадцати лет. И я ждала. Я ни с кем не встречалась, хотя большинство девочек начинают ходить с парнями с четырнадцати.
   – Скороспелые девочки, – уточнила Лейси.
   – Неправда. Но не в этом дело. Я-то прошу разрешения сходить на школьный бал, а к тому времени мне уже будет шестнадцать!
   Как же она так промахнулась с возрастом и не установила семнадцатилетнего барьера? Но тогда и до шестнадцати было еще далеко.
   – Давай договоримся, – предложила Лейси, дернув плечами, как подросток. – Я научу тебя водить машину, если ты оставишь его.
   – Ну мама!
   – Ладно, ладно. Должна же я была попытаться.
   – Значит ли это, что мне можно пойти?
   Лейси вздохнула.
   – Это же не конец света, – заметила Робин.
   – Ты уверена?
   Ответом был стон.
   – Хорошо, – неохотно сказала Лейси. – Ты можешь пойти.
   Робин вскочила со стула и, визжа, принялась скакать в каком-то диком танце.
   – Но ты должна вернуться домой пораньше.
   – Без проблем.
   – И платье не вызывающее.
   – Хорошо, – кивнула Робин, продолжая танцевать.
   Потом она остановилась и взяла мать за руки.
   – Я хорошая девочка, мам. Не беспокойся обо мне.
   Лейси улыбнулась от остроты нахлынувших чувств.
   – Я знаю это, радость моя.
   Она крепко обняла дочь, но Робин не выдержала долгих объятий и, выскользнув из них, отправилась, танцуя, в свою комнату.
   Лейси смотрела ей вслед, шепча про себя: «Только без секса, без секса, без секса», – как будто эти слова могли каким-то образом послужить заклятием, способным уберечь ее дочь от ошибок, которые сама она совершила в ее возрасте.