Страница:
– Что-то слишком серьезно у них все.
– Они еще дети, – заметил на это Бобби.
– Я бы предпочла, чтобы этот парень уехал куда-нибудь подальше, например в Парагвай, откуда не мог бы связываться с моей дочерью, – раздраженно сказала Лейси.
– Что же ты за мать, если хочешь разбить сердце своей дочери?
– Почему разбить? Она просто погрустила бы немного, пока не забыла бы его.
– Ты же сама не веришь в то, что говоришь.
– А хотелось бы.
Они немного постояли, ощущая неловкость.
– Ты уверен, что не хочешь посмотреть с нами фильм?
– Нет, спасибо.
– Ну тогда, – Лейси переступила с ноги на ногу, – спасибо за сегодняшний вечер.
Бобби посмотрел на нее, и у Лейси перехватило дыхание. Когда он наклонился, у нее от предвкушения затрепетали губы. Они были одни в коридоре. Робин – в своей комнате, внизу – пустой бар. Бобби приподнял ее подбородок согнутым пальцем и заглянул в глаза. Лейси была уверена, что он знал, о чем она подумала.
Но Бобби только поцеловал ее в лоб, задержав свои губы на ее коже всего на секунду, как будто ему было не до пылкой страсти. А потом отступил на шаг и протянул ей пакеты, которые держал в руках.
– Спокойной ночи, Лейси. Я рад, что вы с Робин хорошо провели время.
Бобби скрылся в своей квартире, а Лейси стояла и смотрела на закрытую дверь.
Через секунду, сдержав возглас разочарования, твердя себе, что так даже лучше, Лейси вошла в свою квартиру, захлопнула ногой дверь и направилась в кухню. Разложив еду по местам, она прошла в свою комнату, чтобы переодеться. Ей хотелось расслабиться и почувствовать себя комфортнее, поэтому она надела просторную футболку Робин и леггинсы, о существовании которых даже успела забыть, а затем удобно устроилась на диване в гостиной. Но тут она услышала громкий лязг.
– Что это такое?
Робин лишь загадочно улыбалась, свернувшись калачиком в большом кресле, а из кухни вдруг материализовался Бобби. В одной руке он держал тарелку с двумя огромными кусками пирога, в другой – вилку. С невозмутимым видом он подошел и уселся на диван рядом с Лейси так, как будто делал это каждый вечер.
– Я думала, что ты не смотришь фильмы, подобные «Звукам музыки», – с усмешкой поддразнила его Лейси.
– Не смотрю. Но ты забрала весь пирог. Да и игры уже закончились.
Он откусил большой кусок и застонал в преувеличенном восторге.
– Бет должна поучиться у тебя.
– Я, кажется, догадываюсь, о чем ты недоговариваешь.
– Тише, – потребовала Робин, после чего они угомонились и стали смотреть фильм.
Опустив тарелку и отставив ее в сторону, Бобби не ушел к себе, хотя не уставал язвительно комментировать нелепое поведение людей на экране, которые принимались петь по поводу упавшей шляпы.
– Шшш! – зашикали на него уже и Робин, и Лейси и дальше все продолжали смотреть более или менее спокойно. Фильм еще шел, когда зазвонил телефон.
– Это, должно быть, Кайл! – Робин убежала в свою спальню, со стуком захлопнув дверь на втором звонке.
Лейси и Бобби остались одни, если не считать маячивших на экране капитана фон Траппа и Марии. Бобби снял ботинки и с удовлетворенным вздохом вытянул ноги. Затем откинулся на спинку дивана. Когда фильм прервали на рекламу, он повернул голову и посмотрел на Лейси.
Она тут же почувствовала перемену в нем. Теперь в нем не осталось ничего от беззаботности и расслабленности.
– Тебе надо чаше носить свободные футболки и эти обтягивающие вещи. В них ты выглядишь чертовски сексуально.
Лейси ощутила прилив крови к щекам и усмехнулась:
– Ты сейчас явно в лучшем настроении, чем был до этого. – Она пыталась скрыть свое замешательство. – Неужели ты даже поблагодарил Бет за ужин?
– Да, я поблагодарил ее. А также сказал ей, что лучше бы не приходил.
– Из-за этих Хартли?
Бобби, не отвечая на вопрос, пристально посмотрел на нее.
– Что тебе наговорила Бет?
Лейси подумала, прежде чем ответить.
– Она сказала, что Хартли удочерили ее... но тебя не усыновили.
Выражение лица Бобби стало отрешенным. Потом он отвернулся к телевизору и сказал:
– Для моей сестры не существует таких понятий, как «личная жизнь» и «тайна».
– Я думаю, она всего-навсего хотела объяснить натянутость отношений между тобой и Хартли.
– Нет никакой натянутости. Я хорошо себя веду. Я вежлив. Но Бет хочет, чтобы я вел себя так, будто они моя давно пропавшая и вновь обретенная семья. Но, как бы ей ни хотелось, это не так.
– Я понимаю.
Бобби снова посмотрел на нее.
– Правда. И еще я понимаю, что Хартли следовало расстрелять за то, что они вернули тебя в приют.
Он опять уставился в телевизор, и было видно, как у него задвигались желваки. Но Лейси еще не закончила:
– Их следовало расстрелять за то, что они разъединили вас.
Лейси чувствовала, с каким трудом Бобби сдерживает свои эмоции. Он целую вечность сидел, глядя в пустоту, пока не повернулся к экрану, где капитан фон Трапп со своей семьей принимал участие в музыкальном фестивале.
Бобби не отводил взгляда от экрана, и Лейси уже подумала было, что он смотрит фильм, когда он снова заговорил:
– В тот день, когда Хартли приехали, чтобы увезти нас к себе, мы с Бет бежали наперегонки к их машине. Фургон с деревянными боковыми панелями. Я был так взволнован. Когда мы приехали в их дом, первое, что они сделали, так это показали нам сказочную комнату Бет. Вся бело-розовая, как раз для девочки. Я не мог дождаться, когда покажут мою.
Лейси непроизвольно протянула через подушки руку и сплела свои пальцы с его. Бобби закрыл глаза и обнял ее одной рукой.
– Но моя комната была заставлена громоздкой темной мебелью, к которой я, как мне было сказано, должен был относиться очень бережно. – Он горько рассмеялся. – Я, помнится, сразу все понял. Они хотели Бет, не меня. Позже я догадался, что сестры из приюта убедили их хотя бы попробовать.
– О, Бобби!
Он отдернул руку.
– Мне было все равно, – сказал он, пожав плечами. – Сестры приняли меня назад, и все пошло по-прежнему. С годами я обрел друзей. Так что было не так уж плохо.
– Потому что ты нашел для себя футбол.
При одном лишь упоминании о футболе у Бобби загорелись глаза.
– Да, я нашел для себя футбол.
– И он стал твоей семьей. Игроки, тренеры.
А поскольку он был так талантлив, болельщики его подбадривали, льстили ему, то есть от них он получал то, что обычно дают детям родители.
Теперь все сходилось, и Лейси поняла это с удивительной ясностью. Ей с трудом удалось удержаться от слез сочувствия к этому доброму человеку, который прятал свою чувствительность за бравадой.
– Потому-то ты и хочешь вернуться в «Лоун старз», – сказала Лейси. – Соскучился по своей семье.
Это задело Бобби, и он насупился.
– Я хочу вернуться в Даллас, потому что нужен команде. Кончай заниматься психоанализом и досматривай свой слащавый мюзикл.
Лейси хотела было высказать сомнение по поводу причины его возвращения в команду, но передумала. Она была не из тех, кто допытывается у людей об их прошлом. Лейси села поудобнее и досмотрела фильм до конца. Когда по экрану поползли титры, она посмотрела на Бобби и обнаружила, что он крепко спит.
Робин наконец закончила свой телефонный разговор и легла спать. Тогда Лейси выключила телевизор, и в квартире наступила тишина. Лейси полагала, что Бобби проснется, но этого не произошло. Несколько долгих минут она смотрела на него. Черная прядь волос свесилась на лоб. Во сне его лицо казалось молодым и беззаботным.
Лейси не удержалась и осторожно убрала волосы с его лба. Бобби пробормотал что-то, но не проснулся. Она говорила себе, что нужно отправить его домой. Но почему-то не могла. Она достала из бельевого комода одеяло, накрыла спящего, затем погасила свет и отправилась в свою постель.
Ей казалось, что она пролежала без сна, уставясь в потолок, уже несколько часов. Ей хотелось пойти и посмотреть, как там Бобби. Но она не решилась. Когда же она наконец начала засыпать, до нее донесся глухой стон.
Лейси открыла глаза, услышав еще один стон, более отчетливый, так что уже нельзя было предположить, что это ей показалось.
Откинув одеяло, Лейси открыла дверь своей спальни и на цыпочках направилась в гостиную. Бобби все еще спал, но лицо его теперь было напряженным, он стонал и что-то бормотал во сне.
Не раздумывая Лейси подошла к нему и протянула руку, намереваясь разбудить его. Но в тот момент, когда она коснулась его руки, стон Бобби перешел в глубокий, жуткий горловой вопль, подбросивший его на диване, и с губ слетел крик: «Мама!»
Бобби сидел перед Лейси обезумевший, загнанный в угол, не сознающий, видимо, где он находится.
– Бобби, – спокойно окликнула его она, хотя совсем не ощущала спокойствия. – Это я, Лейси.
Понадобилась целая секунда, но узнавание пришло, и Бобби судорожно вздохнул. Облегчение промелькнуло на его лице, когда у него восстановилось дыхание, но затем оно сменилось безысходной и глубокой печалью. Прошло столько лет, а этот сильный человек так и остался брошенным в приюте мальчиком. Ребенком, оставленным сначала матерью, а потом еще и опекунами, которым нужна была только его сестра.
У Лейси от сострадания разрывалось сердце.
– Мама!
Оба повернулись и увидели Робин, с озабоченным лицом стоявшую в коридоре.
– Все в порядке, родная, – ответила ей Лейси, придав голосу как можно больше убедительности. – Просто Бобби приснился дурной сон.
Бобби наконец полностью осознал происходящее, и у него снова изменилось выражение лица. Лейси готова была поклясться, что теперь он испытывал стыд.
Робин скрылась за дверью своей спальни.
– Извини, – пробормотал Бобби. Потом спохватился и попытался сложить одеяло, но безуспешно, и тогда он отбросил его в сторону.
– Бобби, успокойся. – Лейси коснулась его руки.
Он напрягся, как и всегда, когда она его касалась, однако не оттолкнул ее.
– С тобой все в порядке, – прошептала Лейси.
Бобби прижал ее к себе, и она вновь ощутила всю бездну его горя. Не думая о последствиях, Лейси обняла его, и он с отчаянным стоном припал к ее губам. Бобби целовал ее, как человек, прощающийся с жизнью. Лейси пыталась утешить его, но даже сейчас он разжигал в ней страсть.
Бобби уложил ее на диван и склонился над ней. Взяв в ладони ее лицо, он смотрел на нее, просто смотрел. Потом поцеловал ее снова долгим и неторопливым, глубоким и влажным поцелуем, а Лейси крепко вцепилась в него. Их ищущие, жадные губы не размыкались. Но едва она начала срывать с него рубашку, как он яростно скрипнул зубами и отстранился.
– Мне надо идти, – сказал он и, подобрав с пола свои ботинки, направился к двери.
– Бобби...
Он открыл дверь, потом бросил на Лейси долгий отрешенный взгляд, и она поняла, что ее ожидает. Лейси вспомнила предупреждение Бет. В отличие от других женщин она затронула в нем нечто недозволенное, чего он никому не позволял. Постоянная забота о Робин, так отличавшая ее от собственной матери Бобби, затронула его чувства, оказала на него сильное эмоциональное воздействие. Поэтому-то он и кричал во сне, будто все еще был пятилетним мальчиком. Он должен был отойти на безопасное расстояние... от эмоций, от слишком сильных чувств.
Бобби Мак Макинтайр, ведущий игрок, легенда американского футбола и признанный бабник, не мог допустить проявления эмоций, которые она вызывала в нем.
Глава 21
– Они еще дети, – заметил на это Бобби.
– Я бы предпочла, чтобы этот парень уехал куда-нибудь подальше, например в Парагвай, откуда не мог бы связываться с моей дочерью, – раздраженно сказала Лейси.
– Что же ты за мать, если хочешь разбить сердце своей дочери?
– Почему разбить? Она просто погрустила бы немного, пока не забыла бы его.
– Ты же сама не веришь в то, что говоришь.
– А хотелось бы.
Они немного постояли, ощущая неловкость.
– Ты уверен, что не хочешь посмотреть с нами фильм?
– Нет, спасибо.
– Ну тогда, – Лейси переступила с ноги на ногу, – спасибо за сегодняшний вечер.
Бобби посмотрел на нее, и у Лейси перехватило дыхание. Когда он наклонился, у нее от предвкушения затрепетали губы. Они были одни в коридоре. Робин – в своей комнате, внизу – пустой бар. Бобби приподнял ее подбородок согнутым пальцем и заглянул в глаза. Лейси была уверена, что он знал, о чем она подумала.
Но Бобби только поцеловал ее в лоб, задержав свои губы на ее коже всего на секунду, как будто ему было не до пылкой страсти. А потом отступил на шаг и протянул ей пакеты, которые держал в руках.
– Спокойной ночи, Лейси. Я рад, что вы с Робин хорошо провели время.
Бобби скрылся в своей квартире, а Лейси стояла и смотрела на закрытую дверь.
Через секунду, сдержав возглас разочарования, твердя себе, что так даже лучше, Лейси вошла в свою квартиру, захлопнула ногой дверь и направилась в кухню. Разложив еду по местам, она прошла в свою комнату, чтобы переодеться. Ей хотелось расслабиться и почувствовать себя комфортнее, поэтому она надела просторную футболку Робин и леггинсы, о существовании которых даже успела забыть, а затем удобно устроилась на диване в гостиной. Но тут она услышала громкий лязг.
– Что это такое?
Робин лишь загадочно улыбалась, свернувшись калачиком в большом кресле, а из кухни вдруг материализовался Бобби. В одной руке он держал тарелку с двумя огромными кусками пирога, в другой – вилку. С невозмутимым видом он подошел и уселся на диван рядом с Лейси так, как будто делал это каждый вечер.
– Я думала, что ты не смотришь фильмы, подобные «Звукам музыки», – с усмешкой поддразнила его Лейси.
– Не смотрю. Но ты забрала весь пирог. Да и игры уже закончились.
Он откусил большой кусок и застонал в преувеличенном восторге.
– Бет должна поучиться у тебя.
– Я, кажется, догадываюсь, о чем ты недоговариваешь.
– Тише, – потребовала Робин, после чего они угомонились и стали смотреть фильм.
Опустив тарелку и отставив ее в сторону, Бобби не ушел к себе, хотя не уставал язвительно комментировать нелепое поведение людей на экране, которые принимались петь по поводу упавшей шляпы.
– Шшш! – зашикали на него уже и Робин, и Лейси и дальше все продолжали смотреть более или менее спокойно. Фильм еще шел, когда зазвонил телефон.
– Это, должно быть, Кайл! – Робин убежала в свою спальню, со стуком захлопнув дверь на втором звонке.
Лейси и Бобби остались одни, если не считать маячивших на экране капитана фон Траппа и Марии. Бобби снял ботинки и с удовлетворенным вздохом вытянул ноги. Затем откинулся на спинку дивана. Когда фильм прервали на рекламу, он повернул голову и посмотрел на Лейси.
Она тут же почувствовала перемену в нем. Теперь в нем не осталось ничего от беззаботности и расслабленности.
– Тебе надо чаше носить свободные футболки и эти обтягивающие вещи. В них ты выглядишь чертовски сексуально.
Лейси ощутила прилив крови к щекам и усмехнулась:
– Ты сейчас явно в лучшем настроении, чем был до этого. – Она пыталась скрыть свое замешательство. – Неужели ты даже поблагодарил Бет за ужин?
– Да, я поблагодарил ее. А также сказал ей, что лучше бы не приходил.
– Из-за этих Хартли?
Бобби, не отвечая на вопрос, пристально посмотрел на нее.
– Что тебе наговорила Бет?
Лейси подумала, прежде чем ответить.
– Она сказала, что Хартли удочерили ее... но тебя не усыновили.
Выражение лица Бобби стало отрешенным. Потом он отвернулся к телевизору и сказал:
– Для моей сестры не существует таких понятий, как «личная жизнь» и «тайна».
– Я думаю, она всего-навсего хотела объяснить натянутость отношений между тобой и Хартли.
– Нет никакой натянутости. Я хорошо себя веду. Я вежлив. Но Бет хочет, чтобы я вел себя так, будто они моя давно пропавшая и вновь обретенная семья. Но, как бы ей ни хотелось, это не так.
– Я понимаю.
Бобби снова посмотрел на нее.
– Правда. И еще я понимаю, что Хартли следовало расстрелять за то, что они вернули тебя в приют.
Он опять уставился в телевизор, и было видно, как у него задвигались желваки. Но Лейси еще не закончила:
– Их следовало расстрелять за то, что они разъединили вас.
Лейси чувствовала, с каким трудом Бобби сдерживает свои эмоции. Он целую вечность сидел, глядя в пустоту, пока не повернулся к экрану, где капитан фон Трапп со своей семьей принимал участие в музыкальном фестивале.
Бобби не отводил взгляда от экрана, и Лейси уже подумала было, что он смотрит фильм, когда он снова заговорил:
– В тот день, когда Хартли приехали, чтобы увезти нас к себе, мы с Бет бежали наперегонки к их машине. Фургон с деревянными боковыми панелями. Я был так взволнован. Когда мы приехали в их дом, первое, что они сделали, так это показали нам сказочную комнату Бет. Вся бело-розовая, как раз для девочки. Я не мог дождаться, когда покажут мою.
Лейси непроизвольно протянула через подушки руку и сплела свои пальцы с его. Бобби закрыл глаза и обнял ее одной рукой.
– Но моя комната была заставлена громоздкой темной мебелью, к которой я, как мне было сказано, должен был относиться очень бережно. – Он горько рассмеялся. – Я, помнится, сразу все понял. Они хотели Бет, не меня. Позже я догадался, что сестры из приюта убедили их хотя бы попробовать.
– О, Бобби!
Он отдернул руку.
– Мне было все равно, – сказал он, пожав плечами. – Сестры приняли меня назад, и все пошло по-прежнему. С годами я обрел друзей. Так что было не так уж плохо.
– Потому что ты нашел для себя футбол.
При одном лишь упоминании о футболе у Бобби загорелись глаза.
– Да, я нашел для себя футбол.
– И он стал твоей семьей. Игроки, тренеры.
А поскольку он был так талантлив, болельщики его подбадривали, льстили ему, то есть от них он получал то, что обычно дают детям родители.
Теперь все сходилось, и Лейси поняла это с удивительной ясностью. Ей с трудом удалось удержаться от слез сочувствия к этому доброму человеку, который прятал свою чувствительность за бравадой.
– Потому-то ты и хочешь вернуться в «Лоун старз», – сказала Лейси. – Соскучился по своей семье.
Это задело Бобби, и он насупился.
– Я хочу вернуться в Даллас, потому что нужен команде. Кончай заниматься психоанализом и досматривай свой слащавый мюзикл.
Лейси хотела было высказать сомнение по поводу причины его возвращения в команду, но передумала. Она была не из тех, кто допытывается у людей об их прошлом. Лейси села поудобнее и досмотрела фильм до конца. Когда по экрану поползли титры, она посмотрела на Бобби и обнаружила, что он крепко спит.
Робин наконец закончила свой телефонный разговор и легла спать. Тогда Лейси выключила телевизор, и в квартире наступила тишина. Лейси полагала, что Бобби проснется, но этого не произошло. Несколько долгих минут она смотрела на него. Черная прядь волос свесилась на лоб. Во сне его лицо казалось молодым и беззаботным.
Лейси не удержалась и осторожно убрала волосы с его лба. Бобби пробормотал что-то, но не проснулся. Она говорила себе, что нужно отправить его домой. Но почему-то не могла. Она достала из бельевого комода одеяло, накрыла спящего, затем погасила свет и отправилась в свою постель.
Ей казалось, что она пролежала без сна, уставясь в потолок, уже несколько часов. Ей хотелось пойти и посмотреть, как там Бобби. Но она не решилась. Когда же она наконец начала засыпать, до нее донесся глухой стон.
Лейси открыла глаза, услышав еще один стон, более отчетливый, так что уже нельзя было предположить, что это ей показалось.
Откинув одеяло, Лейси открыла дверь своей спальни и на цыпочках направилась в гостиную. Бобби все еще спал, но лицо его теперь было напряженным, он стонал и что-то бормотал во сне.
Не раздумывая Лейси подошла к нему и протянула руку, намереваясь разбудить его. Но в тот момент, когда она коснулась его руки, стон Бобби перешел в глубокий, жуткий горловой вопль, подбросивший его на диване, и с губ слетел крик: «Мама!»
Бобби сидел перед Лейси обезумевший, загнанный в угол, не сознающий, видимо, где он находится.
– Бобби, – спокойно окликнула его она, хотя совсем не ощущала спокойствия. – Это я, Лейси.
Понадобилась целая секунда, но узнавание пришло, и Бобби судорожно вздохнул. Облегчение промелькнуло на его лице, когда у него восстановилось дыхание, но затем оно сменилось безысходной и глубокой печалью. Прошло столько лет, а этот сильный человек так и остался брошенным в приюте мальчиком. Ребенком, оставленным сначала матерью, а потом еще и опекунами, которым нужна была только его сестра.
У Лейси от сострадания разрывалось сердце.
– Мама!
Оба повернулись и увидели Робин, с озабоченным лицом стоявшую в коридоре.
– Все в порядке, родная, – ответила ей Лейси, придав голосу как можно больше убедительности. – Просто Бобби приснился дурной сон.
Бобби наконец полностью осознал происходящее, и у него снова изменилось выражение лица. Лейси готова была поклясться, что теперь он испытывал стыд.
Робин скрылась за дверью своей спальни.
– Извини, – пробормотал Бобби. Потом спохватился и попытался сложить одеяло, но безуспешно, и тогда он отбросил его в сторону.
– Бобби, успокойся. – Лейси коснулась его руки.
Он напрягся, как и всегда, когда она его касалась, однако не оттолкнул ее.
– С тобой все в порядке, – прошептала Лейси.
Бобби прижал ее к себе, и она вновь ощутила всю бездну его горя. Не думая о последствиях, Лейси обняла его, и он с отчаянным стоном припал к ее губам. Бобби целовал ее, как человек, прощающийся с жизнью. Лейси пыталась утешить его, но даже сейчас он разжигал в ней страсть.
Бобби уложил ее на диван и склонился над ней. Взяв в ладони ее лицо, он смотрел на нее, просто смотрел. Потом поцеловал ее снова долгим и неторопливым, глубоким и влажным поцелуем, а Лейси крепко вцепилась в него. Их ищущие, жадные губы не размыкались. Но едва она начала срывать с него рубашку, как он яростно скрипнул зубами и отстранился.
– Мне надо идти, – сказал он и, подобрав с пола свои ботинки, направился к двери.
– Бобби...
Он открыл дверь, потом бросил на Лейси долгий отрешенный взгляд, и она поняла, что ее ожидает. Лейси вспомнила предупреждение Бет. В отличие от других женщин она затронула в нем нечто недозволенное, чего он никому не позволял. Постоянная забота о Робин, так отличавшая ее от собственной матери Бобби, затронула его чувства, оказала на него сильное эмоциональное воздействие. Поэтому-то он и кричал во сне, будто все еще был пятилетним мальчиком. Он должен был отойти на безопасное расстояние... от эмоций, от слишком сильных чувств.
Бобби Мак Макинтайр, ведущий игрок, легенда американского футбола и признанный бабник, не мог допустить проявления эмоций, которые она вызывала в нем.
Глава 21
Было жарко и душно. Мышцы Бобби растягивались и сокращались, заставляя его напрягаться до предела. Он чувствовал жжение в колене.
Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять.
Он продолжал. Он отказывался думать о боли, он не сдастся.
Тридцать. Тридцать пять.
– Бобби? Что ты, черт возьми, делаешь?
Сорок. Сорок пять.
– Проклятие, Макинтайр!
Пятьдесят.
Ощущая мощный выброс адреналина, Бобби с грохотом бросил штангу на пол.
Тренер пристально смотрел на него.
– Не знаю, что с тобой происходит, но ты слишком перегружаешься.
Бобби ничего не ответил. Он подошел к станку для жима из лежачего положения и улегся, едва дождавшись, чтобы мышцы немного отдохнули. Он перенапрягался, он знал это, но ему нужно было «выпустить пар». С тех самых пор, как Бобби проснулся в присутствии испуганной Лейси, в ее квартире, он чувствовал себя так, будто его загнали в угол, заперли в клетке.
Сколько раз он просыпался раньше от собственного крика? Не сосчитать. Но он взял за правило – никогда не засыпать с женщинами. Он всегда либо уходил сам, либо отсылал их домой, чтобы никто не узнал о его кошмаре. С годами это стало случаться реже и проявлялось только при сильном переутомлении или когда ему крепко доставалось в игре. До этого случая.
О чем он, черт возьми, думал, позволив себе заснуть на диване Лейси?
Да ни о чем не думал. Он позволил себе расслабиться в обществе Лейси, увлечься тем идиотским фильмом. Дурацкий, слащавый мюзикл о любви и семье, о преодолении всех преград для того, чтобы остаться вместе.
Со звериным рыком Бобби толкнул гриф от станка вверх, все триста фунтов; потом с каждым жимом только мычал, в то время как тренер вел счет. Бобби должен был остановиться на пятнадцати, но продолжал выжимать вес.
– Эй, Мак, говорю тебе, парень, ты подвергаешь себя слишком большим нагрузкам. Ни к чему хорошему это не приведет.
Гриф лязгнул о металл, когда Бобби опустил его на держатели. Он уже ощущал слабость в мышцах, но все равно никак не мог успокоиться. Он должен восстановить контроль над сложившейся ситуацией. Необходимо вернуть свою жизнь в прежнее упорядоченное русло. Футбол и женщины. Женщины, которые получали от него то, что им было нужно, а потом уходили довольные, обретая право радостно похвастать, что они были с самим Бобби Маком.
Его возраст, его колено и возвращение домой все это изменили. И Лейси. Ее имя снова и снова возникало у него в голове. Связанные с Лейси Райт осложнения и то, какие у него возникают ощущения в связи с этим. Разочарование, ущербность. И чувство привязанности. Твою мать!
Стоя перед огромным, от пола до потолка, зеркалом, Бобби начал работать с гантелями: сначала одной, потом другой рукой и, наконец, обеими руками. Бугрились мускулы, вздувались вены на шее и предплечьях, яростным было выражение лица.
– Полегче, Бобби Мак, – сказал тренер. – Не дергай вес.
Так и прошла вся тренировка. Бобби чрезмерно нагружал себя, а тренер пытался умерить его рвение. Когда настало время идти в душ, Бобби чувствовал себя совершенно выдохшимся. Слишком усталым, чтобы думать. Именно этого он и добивался. А когда он ехал по Меса-стрит в направлении бара, у него мелькнула мысль развернуться и сбежать в свой дом на Рим-роуд. Но он проехал дорожную развязку, так и не развернувшись. Он редко бывал в своем доме, там находилась прислуга, которая поддерживала в нем порядок. Это был большой, красивый дом. И пустой. Возможно, ему не хочется видеть Лейси, но и оставаться одному в том доме Бобби тоже не хотелось.
– Так говорят о жизни вообще, – парировала Лейси.
– Это бал, мама, а не субботний вечер с танцами под большой оркестр для дряхлых стариков.
Лейси открыла рот от удивления. Откуда в ее дочери этот сарказм? Еще одно доказательство того, что ее маленькая дочь взрослеет. И сегодня, когда они с Робин долго ходили по торговым рядам прогулочной аллеи, выбирая платье для бала, Лейси лишний раз убедилась в этом. У Робин уже была фигура, которая в недалеком будущем обещала стать такой же сексапильной, как у нее самой, и ее дочь в свои шестнадцать лет вовсе не хотела скрывать ее.
Все те же старые занозы страха так сильно тревожили Лейси, что, когда Робин в первый раз вышла из примерочной в обтягивающем платье с большим вырезом, она набросила пальто на плечи дочери. В буквальном смысле.
Да и потом Лейси чувствовала себя не лучше.
– Ты хочешь, чтобы я стала посмешищем Зимнего бала!
– Не преувеличивай. То последнее платье, что ты примеряла, было премиленьким.
– Для четырехлетнего ребенка!
– Ну хорошо, пожалуй, там действительно слишком много оборочек. Но то, что ты примеряла до него, вполне нормальное.
– Это был старушечий мешок! Длинные рукава, глухой воротник. Сотня крошечных пуговиц на спине, их же ни за что не расстегнуть!
Лейси подумала, что это-то как раз к лучшему, но, к счастью, удержалась, чтобы не сказать этого вслух.
– Извини меня, Робин, но я не позволю тебе надеть платье, которое больше подходит для стриптиз-клуба, чем для школьного бала.
– Тогда я не пойду.
«Господи, мечты сбываются».
– Прекрасно.
– Бух! – Робин хлопнула дверцей машины и зашагала к задней лестнице. Поднявшись на второй этаж, она открыла дверь и скрылась за ней.
Не выходя из машины, Лейси смотрела вслед дочери. У нее вдруг появилось желание включить передачу и поехать куда-нибудь на автостраду, чтобы постепенно успокоиться под мерное шуршание шин по асфальту. Но желание прошло так же быстро, как и появилось.
Вытащив ключи из замка зажигания, Лейси вышла из машины и, обогнув здание, направилась к центральному входу. Лучше выждать немного, пока Робин остынет.
Как только она вошла в бар, обычная для субботнего дня толпа приветствовала ее. Хотя Лейси сознавала, что это глупо, тем не менее ей была приятна такая встреча.
Она помахала в ответ и продолжила свой путь в офис.
– Как прошел поход по магазинам? – поинтересовался Руперт.
– Почти хорошо, – ответила Лейси.
– Что это значит? Вы что-то купили или нет? – спросила Джаззи.
Лейси подумала немного, прежде чем ответить:
– Робин нашла кое-что, и я нашла кое-что, но нам не удалось найти одно и то же.
Джаззи рассмеялась:
– То же самое у меня с дочкой. Она еще подросток, а хочет выглядеть как уличная девка. Я же хочу, чтобы она выглядела так, будто никогда не слышала о таком слове, как «с-е-к-с». Понимаешь, что я имею в виду? Это все родительский инстинкт. Пока существуют матери и дочери, будут и разногласия по поводу бальных платьев.
Мысль о том, что простая официантка смогла так мудро изложить суть дела, заставила Лейси задержаться.
– Дам тебе один совет, – придвинувшись ближе, доверительно продолжила Джаззи. – Правда, придется ехать через весь город, но попробуй отвези ее в торговые ряды Чиело-Виста и подыщи что-нибудь из бархата. Девчонкам нравится бархат, и независимо от длины рукавов они чувствуют в нем себя красивыми. Всегда срабатывает.
Официантка не стала дожидаться ответа Лейси. Она ушла к столику, взяла заказ, прокричала его бармену и подошла к другому столу, чтобы поставить на него кружку пива.
Лейси повернулась, намереваясь пройти наконец в офис, но остановилась, увидев сидящего в конце барной стойки Бобби с пивной кружкой в руке. На этот раз кружка была прозрачной, так что не оставалось сомнений в том, что он пил не одну из тех взболтанных смесей. Он смотрел на нее своим пронизывающим взглядом, который всегда заставлял ее нервничать и от которого у нее начинало покалывать кожу. Бобби отсалютовал ей кружкой и выпил.
– Я думала, ты соблюдаешь строгую диету, – сказала, подойдя к нему, Лейси.
– Диета полетела к чертям, когда я слопал заправленную соусом индейку, цукаты и четыре куска твоего пирога. Я и не представлял себе, насколько изголодался после двух месяцев высокобелковой диеты. Но сейчас колено в норме, и пришло время восстанавливать силы. Сегодня утром я работал на станке с тремястами фунтами из положения лежа.
– И это должно произвести на меня впечатление?
– Еще как должно.
Опять он говорил с техасским выговором, и Лейси знала, что это был его способ держать ее на расстоянии. И это ее вполне устраивало. После того как связанные с его кошмаром эмоции поулеглись, она одумалась и вспомнила, что между ними ничего нет. Был один безумный момент в его спальне, но у каждого из них свои проблемы, и ни к чему все усложнять, добавляя к ним еще и чужие. Ей нужно воспитывать дочь, а он собирается вернуться в команду и играть в футбол.
– Тогда поздравляю, – сказала она.
И, оставив Бобби в баре, Лейси поспешила в офис. Но когда она уже закрывала дверь, Бобби оказался сзади, так близко, что она могла ощущать жар его тела. Как всегда, он нависал над ней, такой высокий, мужественный, излучающий силу, от ощущения которой в ней все трепетало. Если бы только все могло быть по-другому!
Лейси хотелось прислониться к нему, приложить ладонь к его груди, чтобы ощутить четкий ритм биения его сильного сердца. На какое-то мгновение ей показалось, что Бобби тоже почувствовал нечто подобное – его взгляд опустился на ее губы, и глаза вспыхнули.
Но Бобби удержал дверь открытой, а затем распахнул ее настежь.
– Мне нужно поработать.
– О да, конечно. – Лейси смутилась. – Конечно.
Они расселись по своим столам, стоявшим друг против друга и являвшим собой ту реальную и воображаемую границу, что разделяла их.
– Платья действительно были так плохи? – Бобби откинулся назад в своем кресле и постукивал мягким ластиком по столу.
Лейси пожала плечами.
– Хуже не бывает. Это поразительно, что сейчас люди называют приличной одеждой. Когда я была подростком...
– Ты ходила в школу по колено в снегу, и все в гору – и туда и назад.
Лейси зажмурилась, прежде чем медленно перевести взгляд на его злую усмешку.
– В отношении снега так оно и было. Не то что здесь. Здесь вообще когда-нибудь выпадает настоящий снег?
– Конечно. Дюйма три, четыре, а то и все пять. Такого красивого снега, уверен, ты никогда не видела. А потом появляется солнце, и за пару дней снег истаивает. Насколько я понимаю, это самый лучший способ сосуществования со снегом.
Воцарилась уютная тишина, напряжение спадало, как это всегда происходило между ними. Но тут Бобби напустил на себя привычный вид дьявольского искусителя и спросил:
– А в чем ты была на своем балу? Могу поспорить, что это было нечто с глухим воротом, кучей пуговиц, оборок и воланов. И вероятно, розового цвета.
Лейси засмеялась, представив себе этот наряд. Отсмеявшись, она сделала глубокий вдох.
– Я никогда не была на балу. – Она произнесла эти слова и сама почувствовала, как тоскливо они прозвучали.
– А тебе так хотелось, – отметил Бобби.
– Да! – воскликнула она, будто признавалась в ужасном грехе. – Я хотела пойти на бал... – Лейси уклонилась вперед, облокотившись на стол. – Я хотела участвовать в ночных девичниках с подругами. Ставить подписи на школьных фотографиях в конце года. Быть на торжественной церемонии выпуска. Я всего этого хотела. Но почему-то больше всего я жалела о том, что не была на балу – на этом идиллическом вечере, когда все кажется возможным. Глупо, правда?
Бобби оттолкнулся от своего стола, встал, подошел к ней и присел на край ее стола. У Лейси сразу появилось ощущение, будто он находится со всех сторон от нее, этот бесподобный самец, который всегда действовал на нее так, что она забывала обо всем, испытывая лишь безудержное желание отдаться во власть его силы.
– Это не так уж здорово, – мягко сказал он. – Мне не понравился мой бал.
– Но ты все-таки был на нем.
– Да, был. И мне жаль, что тебе ни разу не удалось побывать на балу. – Бобби помедлил, черты его лица заострились. – Но не разбивай мечту Робин о Зимнем бале, создавая проблему из-за платья лишь потому, что ты никак не можешь смириться с тем, что она пойдет на этот вечер. – Он стиснул ее ладони. – Или из-за того, что, возможно – всего лишь возможно, – ты ей немного завидуешь.
Лейси отпрянула от него, почувствовав себя оскорбленной.
– Я не завидую своей дочери. Я только хочу, чтобы все было как можно лучше. А неприличное платье – это совсем не лучший выход.
Бобби неопределенно пожал плечами:
– Может быть, ты и не завидуешь. Но поскольку я часто вижу вас с Робин вместе, это заставило меня заглянуть в далекое прошлое и посмотреть на себя со стороны. Я вижу себя и Бет. Бет как маленькую принцессу. Себя как мальчишку, которому пришлось бороться, чтобы выжить. Ей все давали. Мне же приходилось все выцарапывать. И, как бы я ни любил ее, мне тоже хотелось иметь такие вещи, как у Бет. Я хотел иметь игрушки, хорошую одежду. Собственную комнату. В шестнадцать лет – машину. И я вовсе не хотел биться за место в жизни, пытаясь прорваться.
Лейси очень переживала за этого маленького мальчика, но, когда она протянула к Бобби руку, тот резко отодвинулся и посмотрел ей в глаза.
– Я завидовал Бет. Ты и Робин, мое колено, День благодарения... – Бобби дернул себя за волосы, нервно подыскивая нужные слова. – Мне тридцать пять лет, а я проснулся в твоей квартире с воплем, будто мне все еще пять, и мне хочется жить иначе, и будто я ненавижу Бет за то, что у нее другая жизнь. Много лет я не позволял себе проявить нормальные человеческие чувства к людям, которые пытались мне помочь. Только сейчас я понял это. Поэтому я наделал в жизни много ошибок. Не делай таких же ошибок, Лейси.
У нее громко стучало сердце, ладони были влажными. Лейси ни на секунду не хотела верить, что его слова могут быть как-то связаны с ней. Бобби не прав. У них с Робин все по-другому.
Покрасневшая и возмущенная, Лейси резко поднялась из-за стола, стул отлетел назад и с грохотом врезался в металлический шкаф.
– Не сравнивай свою жизнь в приюте с моими отношениями с дочерью. Я не завидую ей, – холодно сказала она. – В данном случае речь идет только о платье и бале.
Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять.
Он продолжал. Он отказывался думать о боли, он не сдастся.
Тридцать. Тридцать пять.
– Бобби? Что ты, черт возьми, делаешь?
Сорок. Сорок пять.
– Проклятие, Макинтайр!
Пятьдесят.
Ощущая мощный выброс адреналина, Бобби с грохотом бросил штангу на пол.
Тренер пристально смотрел на него.
– Не знаю, что с тобой происходит, но ты слишком перегружаешься.
Бобби ничего не ответил. Он подошел к станку для жима из лежачего положения и улегся, едва дождавшись, чтобы мышцы немного отдохнули. Он перенапрягался, он знал это, но ему нужно было «выпустить пар». С тех самых пор, как Бобби проснулся в присутствии испуганной Лейси, в ее квартире, он чувствовал себя так, будто его загнали в угол, заперли в клетке.
Сколько раз он просыпался раньше от собственного крика? Не сосчитать. Но он взял за правило – никогда не засыпать с женщинами. Он всегда либо уходил сам, либо отсылал их домой, чтобы никто не узнал о его кошмаре. С годами это стало случаться реже и проявлялось только при сильном переутомлении или когда ему крепко доставалось в игре. До этого случая.
О чем он, черт возьми, думал, позволив себе заснуть на диване Лейси?
Да ни о чем не думал. Он позволил себе расслабиться в обществе Лейси, увлечься тем идиотским фильмом. Дурацкий, слащавый мюзикл о любви и семье, о преодолении всех преград для того, чтобы остаться вместе.
Со звериным рыком Бобби толкнул гриф от станка вверх, все триста фунтов; потом с каждым жимом только мычал, в то время как тренер вел счет. Бобби должен был остановиться на пятнадцати, но продолжал выжимать вес.
– Эй, Мак, говорю тебе, парень, ты подвергаешь себя слишком большим нагрузкам. Ни к чему хорошему это не приведет.
Гриф лязгнул о металл, когда Бобби опустил его на держатели. Он уже ощущал слабость в мышцах, но все равно никак не мог успокоиться. Он должен восстановить контроль над сложившейся ситуацией. Необходимо вернуть свою жизнь в прежнее упорядоченное русло. Футбол и женщины. Женщины, которые получали от него то, что им было нужно, а потом уходили довольные, обретая право радостно похвастать, что они были с самим Бобби Маком.
Его возраст, его колено и возвращение домой все это изменили. И Лейси. Ее имя снова и снова возникало у него в голове. Связанные с Лейси Райт осложнения и то, какие у него возникают ощущения в связи с этим. Разочарование, ущербность. И чувство привязанности. Твою мать!
Стоя перед огромным, от пола до потолка, зеркалом, Бобби начал работать с гантелями: сначала одной, потом другой рукой и, наконец, обеими руками. Бугрились мускулы, вздувались вены на шее и предплечьях, яростным было выражение лица.
– Полегче, Бобби Мак, – сказал тренер. – Не дергай вес.
Так и прошла вся тренировка. Бобби чрезмерно нагружал себя, а тренер пытался умерить его рвение. Когда настало время идти в душ, Бобби чувствовал себя совершенно выдохшимся. Слишком усталым, чтобы думать. Именно этого он и добивался. А когда он ехал по Меса-стрит в направлении бара, у него мелькнула мысль развернуться и сбежать в свой дом на Рим-роуд. Но он проехал дорожную развязку, так и не развернувшись. Он редко бывал в своем доме, там находилась прислуга, которая поддерживала в нем порядок. Это был большой, красивый дом. И пустой. Возможно, ему не хочется видеть Лейси, но и оставаться одному в том доме Бобби тоже не хотелось.
* * *
– Это нечестно! – проворчала Робин.– Так говорят о жизни вообще, – парировала Лейси.
– Это бал, мама, а не субботний вечер с танцами под большой оркестр для дряхлых стариков.
Лейси открыла рот от удивления. Откуда в ее дочери этот сарказм? Еще одно доказательство того, что ее маленькая дочь взрослеет. И сегодня, когда они с Робин долго ходили по торговым рядам прогулочной аллеи, выбирая платье для бала, Лейси лишний раз убедилась в этом. У Робин уже была фигура, которая в недалеком будущем обещала стать такой же сексапильной, как у нее самой, и ее дочь в свои шестнадцать лет вовсе не хотела скрывать ее.
Все те же старые занозы страха так сильно тревожили Лейси, что, когда Робин в первый раз вышла из примерочной в обтягивающем платье с большим вырезом, она набросила пальто на плечи дочери. В буквальном смысле.
Да и потом Лейси чувствовала себя не лучше.
– Ты хочешь, чтобы я стала посмешищем Зимнего бала!
– Не преувеличивай. То последнее платье, что ты примеряла, было премиленьким.
– Для четырехлетнего ребенка!
– Ну хорошо, пожалуй, там действительно слишком много оборочек. Но то, что ты примеряла до него, вполне нормальное.
– Это был старушечий мешок! Длинные рукава, глухой воротник. Сотня крошечных пуговиц на спине, их же ни за что не расстегнуть!
Лейси подумала, что это-то как раз к лучшему, но, к счастью, удержалась, чтобы не сказать этого вслух.
– Извини меня, Робин, но я не позволю тебе надеть платье, которое больше подходит для стриптиз-клуба, чем для школьного бала.
– Тогда я не пойду.
«Господи, мечты сбываются».
– Прекрасно.
– Бух! – Робин хлопнула дверцей машины и зашагала к задней лестнице. Поднявшись на второй этаж, она открыла дверь и скрылась за ней.
Не выходя из машины, Лейси смотрела вслед дочери. У нее вдруг появилось желание включить передачу и поехать куда-нибудь на автостраду, чтобы постепенно успокоиться под мерное шуршание шин по асфальту. Но желание прошло так же быстро, как и появилось.
Вытащив ключи из замка зажигания, Лейси вышла из машины и, обогнув здание, направилась к центральному входу. Лучше выждать немного, пока Робин остынет.
Как только она вошла в бар, обычная для субботнего дня толпа приветствовала ее. Хотя Лейси сознавала, что это глупо, тем не менее ей была приятна такая встреча.
Она помахала в ответ и продолжила свой путь в офис.
– Как прошел поход по магазинам? – поинтересовался Руперт.
– Почти хорошо, – ответила Лейси.
– Что это значит? Вы что-то купили или нет? – спросила Джаззи.
Лейси подумала немного, прежде чем ответить:
– Робин нашла кое-что, и я нашла кое-что, но нам не удалось найти одно и то же.
Джаззи рассмеялась:
– То же самое у меня с дочкой. Она еще подросток, а хочет выглядеть как уличная девка. Я же хочу, чтобы она выглядела так, будто никогда не слышала о таком слове, как «с-е-к-с». Понимаешь, что я имею в виду? Это все родительский инстинкт. Пока существуют матери и дочери, будут и разногласия по поводу бальных платьев.
Мысль о том, что простая официантка смогла так мудро изложить суть дела, заставила Лейси задержаться.
– Дам тебе один совет, – придвинувшись ближе, доверительно продолжила Джаззи. – Правда, придется ехать через весь город, но попробуй отвези ее в торговые ряды Чиело-Виста и подыщи что-нибудь из бархата. Девчонкам нравится бархат, и независимо от длины рукавов они чувствуют в нем себя красивыми. Всегда срабатывает.
Официантка не стала дожидаться ответа Лейси. Она ушла к столику, взяла заказ, прокричала его бармену и подошла к другому столу, чтобы поставить на него кружку пива.
Лейси повернулась, намереваясь пройти наконец в офис, но остановилась, увидев сидящего в конце барной стойки Бобби с пивной кружкой в руке. На этот раз кружка была прозрачной, так что не оставалось сомнений в том, что он пил не одну из тех взболтанных смесей. Он смотрел на нее своим пронизывающим взглядом, который всегда заставлял ее нервничать и от которого у нее начинало покалывать кожу. Бобби отсалютовал ей кружкой и выпил.
– Я думала, ты соблюдаешь строгую диету, – сказала, подойдя к нему, Лейси.
– Диета полетела к чертям, когда я слопал заправленную соусом индейку, цукаты и четыре куска твоего пирога. Я и не представлял себе, насколько изголодался после двух месяцев высокобелковой диеты. Но сейчас колено в норме, и пришло время восстанавливать силы. Сегодня утром я работал на станке с тремястами фунтами из положения лежа.
– И это должно произвести на меня впечатление?
– Еще как должно.
Опять он говорил с техасским выговором, и Лейси знала, что это был его способ держать ее на расстоянии. И это ее вполне устраивало. После того как связанные с его кошмаром эмоции поулеглись, она одумалась и вспомнила, что между ними ничего нет. Был один безумный момент в его спальне, но у каждого из них свои проблемы, и ни к чему все усложнять, добавляя к ним еще и чужие. Ей нужно воспитывать дочь, а он собирается вернуться в команду и играть в футбол.
– Тогда поздравляю, – сказала она.
И, оставив Бобби в баре, Лейси поспешила в офис. Но когда она уже закрывала дверь, Бобби оказался сзади, так близко, что она могла ощущать жар его тела. Как всегда, он нависал над ней, такой высокий, мужественный, излучающий силу, от ощущения которой в ней все трепетало. Если бы только все могло быть по-другому!
Лейси хотелось прислониться к нему, приложить ладонь к его груди, чтобы ощутить четкий ритм биения его сильного сердца. На какое-то мгновение ей показалось, что Бобби тоже почувствовал нечто подобное – его взгляд опустился на ее губы, и глаза вспыхнули.
Но Бобби удержал дверь открытой, а затем распахнул ее настежь.
– Мне нужно поработать.
– О да, конечно. – Лейси смутилась. – Конечно.
Они расселись по своим столам, стоявшим друг против друга и являвшим собой ту реальную и воображаемую границу, что разделяла их.
– Платья действительно были так плохи? – Бобби откинулся назад в своем кресле и постукивал мягким ластиком по столу.
Лейси пожала плечами.
– Хуже не бывает. Это поразительно, что сейчас люди называют приличной одеждой. Когда я была подростком...
– Ты ходила в школу по колено в снегу, и все в гору – и туда и назад.
Лейси зажмурилась, прежде чем медленно перевести взгляд на его злую усмешку.
– В отношении снега так оно и было. Не то что здесь. Здесь вообще когда-нибудь выпадает настоящий снег?
– Конечно. Дюйма три, четыре, а то и все пять. Такого красивого снега, уверен, ты никогда не видела. А потом появляется солнце, и за пару дней снег истаивает. Насколько я понимаю, это самый лучший способ сосуществования со снегом.
Воцарилась уютная тишина, напряжение спадало, как это всегда происходило между ними. Но тут Бобби напустил на себя привычный вид дьявольского искусителя и спросил:
– А в чем ты была на своем балу? Могу поспорить, что это было нечто с глухим воротом, кучей пуговиц, оборок и воланов. И вероятно, розового цвета.
Лейси засмеялась, представив себе этот наряд. Отсмеявшись, она сделала глубокий вдох.
– Я никогда не была на балу. – Она произнесла эти слова и сама почувствовала, как тоскливо они прозвучали.
– А тебе так хотелось, – отметил Бобби.
– Да! – воскликнула она, будто признавалась в ужасном грехе. – Я хотела пойти на бал... – Лейси уклонилась вперед, облокотившись на стол. – Я хотела участвовать в ночных девичниках с подругами. Ставить подписи на школьных фотографиях в конце года. Быть на торжественной церемонии выпуска. Я всего этого хотела. Но почему-то больше всего я жалела о том, что не была на балу – на этом идиллическом вечере, когда все кажется возможным. Глупо, правда?
Бобби оттолкнулся от своего стола, встал, подошел к ней и присел на край ее стола. У Лейси сразу появилось ощущение, будто он находится со всех сторон от нее, этот бесподобный самец, который всегда действовал на нее так, что она забывала обо всем, испытывая лишь безудержное желание отдаться во власть его силы.
– Это не так уж здорово, – мягко сказал он. – Мне не понравился мой бал.
– Но ты все-таки был на нем.
– Да, был. И мне жаль, что тебе ни разу не удалось побывать на балу. – Бобби помедлил, черты его лица заострились. – Но не разбивай мечту Робин о Зимнем бале, создавая проблему из-за платья лишь потому, что ты никак не можешь смириться с тем, что она пойдет на этот вечер. – Он стиснул ее ладони. – Или из-за того, что, возможно – всего лишь возможно, – ты ей немного завидуешь.
Лейси отпрянула от него, почувствовав себя оскорбленной.
– Я не завидую своей дочери. Я только хочу, чтобы все было как можно лучше. А неприличное платье – это совсем не лучший выход.
Бобби неопределенно пожал плечами:
– Может быть, ты и не завидуешь. Но поскольку я часто вижу вас с Робин вместе, это заставило меня заглянуть в далекое прошлое и посмотреть на себя со стороны. Я вижу себя и Бет. Бет как маленькую принцессу. Себя как мальчишку, которому пришлось бороться, чтобы выжить. Ей все давали. Мне же приходилось все выцарапывать. И, как бы я ни любил ее, мне тоже хотелось иметь такие вещи, как у Бет. Я хотел иметь игрушки, хорошую одежду. Собственную комнату. В шестнадцать лет – машину. И я вовсе не хотел биться за место в жизни, пытаясь прорваться.
Лейси очень переживала за этого маленького мальчика, но, когда она протянула к Бобби руку, тот резко отодвинулся и посмотрел ей в глаза.
– Я завидовал Бет. Ты и Робин, мое колено, День благодарения... – Бобби дернул себя за волосы, нервно подыскивая нужные слова. – Мне тридцать пять лет, а я проснулся в твоей квартире с воплем, будто мне все еще пять, и мне хочется жить иначе, и будто я ненавижу Бет за то, что у нее другая жизнь. Много лет я не позволял себе проявить нормальные человеческие чувства к людям, которые пытались мне помочь. Только сейчас я понял это. Поэтому я наделал в жизни много ошибок. Не делай таких же ошибок, Лейси.
У нее громко стучало сердце, ладони были влажными. Лейси ни на секунду не хотела верить, что его слова могут быть как-то связаны с ней. Бобби не прав. У них с Робин все по-другому.
Покрасневшая и возмущенная, Лейси резко поднялась из-за стола, стул отлетел назад и с грохотом врезался в металлический шкаф.
– Не сравнивай свою жизнь в приюте с моими отношениями с дочерью. Я не завидую ей, – холодно сказала она. – В данном случае речь идет только о платье и бале.