Ли Линда Фрэнсис. Девушка из бара

   Робин наморщила свой маленький носик и глубоко вздохнула.
   – Я познакомилась с очень хорошей девочкой, Эмбер, в классе английского, и она сегодня пригласила меня к себе. Ее мама должна была отвезти меня домой, но Эмбер поссорилась с матерью.
   Эмбер Рубен жила выше в горах, в Каситас. Кайл знал ее, но находил испорченной и эгоистичной и никогда с ней не разговаривал.
   Робин вздохнула.
   – Они орали, а я не знала, что делать. Я не хотела оставаться там и смотреть, как они сходят с ума.
   – Что же ты не позвонила кому-нибудь, чтобы тебя забрали?
   – Моя мама на работе. И она не хотела отпускать меня к Эмбер, пока я не пообещала, что меня привезут домой.
   – Позвонила бы отцу.
   Робин прикусила пухлую нижнюю губу. Зубы у нее были белые, ровные, и Кайл был уверен, что она никогда не выравнивала их с помощью скобок или пластинок. Он посмотрел в ее глаза и увидел, что они потемнели и в них погас золотистый блеск.
   – У меня нет отца, – сказала она, выпятив подбородок.
   – Твои родители тоже в разводе? Подумаешь, мои разошлись много лет назад.
   Робин посмотрела прямо ему в глаза.
   – Нет, у меня вообще нет отца, по крайней мере я его никогда не видела.
   Она сказала это с вызовом и в то же время с некоторой опаской. Кайл готов был поспорить, что она очень переживала из-за того, что у нее не было отца. Интересно, знала ли об этом Эмбер? Из всех снобов, что ему доводилось встречать, она была самой ярой. Хуже, чем ее мать, и это было очень плохо.
   Однако какое ему до этого дело? Единственной его задачей было дать возможность Робин согреться и обсохнуть, а затем отвезти ее, к чертям, домой. Кайл взглянул на стоявшие на столе часы и понял, что в любую минуту домой может вернуться мать.
   – Сочувствую тебе, – сказал он. – Наверное, это нелегко.
   Робин пожала плечами, но промолчала.
   Кайл нашел старые джинсы и толстый старый свитер. Это должно было подойти. Но когда он начал стягивать с Робин полотенце, она смутилась, округлила глаза и выпалила:
   – Я сама. – Она заставила Кайла отвернуться. – Не смей подсматривать, Кайл Уокер.
   Кайл улыбнулся. Ему не нужно было подсматривать. Он уже все видел, только ничего не сказал. Когда же Кайл понял, что Робин надевает джинсы на мокрое белье, он остановил ее.
   – Сними с себя все, иначе так и останешься мокрой, – скомандовал он.
   – Ты подсматриваешь!
   – Я не подсматриваю. Давай поторопись. И обмотай голову полотенцем.
   – Любишь же ты командовать.
   – Что ты копаешься? Ты уже готова?
   Робин не ответила. Повернувшись, Кайл увидел, что она сидит на кровати, согнувшись и уткнув лицо в ладони.
   – Я отвратительно себя чувствую.
   – Так и бывает, когда гуляешь под холодным дождем.
   – Снова заладил?
   – Да. Сейчас я отвезу тебя домой. – Кайл проверил, не забыл ли он ключи. – Моя мать может появиться здесь в любой момент. Не думаю, что тебе захочется участвовать в сцене обнаружения девушки в моей спальне.
   – Это случается часто?
   Взглянув на нее, Кайл заметил подобие улыбки на ее лице.
   – Нет, такое случается нечасто.
   – Тогда откуда ты знаешь, как она поступит?
   – Был один случай. Думаю, я травмировал ее на всю оставшуюся жизнь.
   Кайл в последний раз осмотрел ссадину на руке Робин и, отметив, что она не так уж страшна, потянул ее с кровати. Секунду они стояли лицом к лицу так близко, что он мог бы поцеловать ее. Мысль была сама по себе удивительной, поскольку Робин была совсем не в его вкусе.
   Кайл встречался со многими девушками. Некоторые давали понять, что готовы отдаться ему. И он пользовался этим.
   Ему было тринадцать лет, когда соседка попросила зайти помочь ей в работе по дому. Она сказала, что ее муж подолгу работает, а в доме есть дела, с которыми женщина не в силах справиться одна. Эта помощь изменила всю жизнь Кайла, ибо он приобрел опыт, недоступный большинству подростков. Он навещал соседку ежедневно после школы, с замиранием сердца реагируя на каждое ее прикосновение или ласку.
   Через месяц со дня начала их связи Кайл поклялся миссис Сандефер в вечной любви, пообещал бросить школу, устроиться на работу и жениться на ней. Миссис Сандефер ласково улыбнулась и поднесла к его губам свою пышную грудь, заставив забыть обо всем на свете, кроме неуемного желания обладать друг другом.
   Кайл уходил от нее с твердым намерением найти работу, чтобы можно было проводить с ней не только дни, но и ночи. Но на следующий день, когда он пришел после школы, дверь открыл мужчина, представившийся мистером Сандефером.
   Миссис Сандефер тоже появилась за спиной мужа.
   – О, Кайл, привет, – просто сказала она, хихикнув, когда муж притянул ее к себе. – Сегодня для тебя нет никакой работы.
   Раненный в самое сердце, Кайл стоял столбом, не в силах сдвинуться с места. У него был очень глупый вид.
   Оглядываясь назад, Кайл сознавал, что приобрел ценный опыт. В отношении любви. В отношении женщин. Его мать была не лучше, водя отчима за нос. Они дрались, как кошка с собакой, а потом уходили в спальню трахаться. Как будто он не знал, чем они там занимались.
   И они еще удивлялись, почему он так много времени проводит вне дома. Ни одному парню не понравится слушать, как его мать кричит, требуя еще и еще.
   Кайл повел Робин из комнаты, но не успел дойти до двери, как услышал крик:
   – Кайл!
   Робин ахнула.
   – Кайл, где ты?
   – Черт.
   – Кто это?
   – Моя мама.
   – О нет! Мне нужно уйти отсюда, – в панике вскричала Робин. – Или, может быть, лучше спрятаться?
   Кайл лихорадочно соображал.
   – Не нужно прятаться. Я все объясню.
   – Что значит ты объяснишь? Ты только что говорил мне, что твоя мама не поймет. Стоит ей увидеть меня в твоей одежде, и она ни за что не поверит, что ничего не было. А вдруг она позвонит моей маме? О Боже! Ты говоришь, твоя мама не поймет. Да мою маму просто хватит удар. Мне нужно спрятаться.
   Робин лихорадочно оглядывалась в поисках места, где она могла бы спрятаться. Но было слишком поздно.
   С улыбкой на лице Мириам Симмонс, не постучав, открыла дверь.
   – Сколько раз я говорила, чтобы ты убрал эту...
   Увидев Робин, Мириам застыла. Робин тоже замерла с открытым в безмолвном вскрике ртом.
   – Мам, – сказал Кайл, – я сейчас объясню.
   – Объяснишь? – угрожающе приподняв красивую бровь, спросила Мириам.
   Кайл смотрел на стоявшую в дверях мать как бы со стороны. Ее волосы были собраны в причудливый пучок, шея опутана жемчужным ожерельем. Бывали моменты, когда он дивился тому, как она изменилась с тех пор, как вышла замуж за Гарольда Симмонса. Те, кто видел Мириам только сейчас, могли предположить, что она с самого рождения привыкла к деньгам, несомненно, была членом молодежного клуба, а может быть, и его президентом. Но Кайл знал другое. Он знал, что его мать родилась в Лас-Вегасе, росла в Альбукерке и никогда не оканчивала высшую школу, а тем более колледж.
   Лишь при помощи денег Гарольда и при том, что Мириам охотно посвящала много времени благотворительной деятельности, она умудрилась пролезть в высшее общество Эль-Пасо, решительно отбросив раз и навсегда свое прошлое, за исключением тех случаев, когда ею овладевало чувство вины и она приглашала на ужин свою семью. Похоже, его мать заново открыла себя и стерла из памяти себя прежнюю. Иногда Кайл задумывался над тем, не хочется ли ей стереть заодно и его?
   – Что ж, – произнесла Мириам, глядя на Робин с натянутой улыбкой. – Не знаю, что и сказать, Кайл. Ты ведь знаешь, как твой отец относится к присутствию девушек в твоей комнате.
   Кайл стиснул зубы.
   – Гарольд мне не отец. А это не то, что ты думаешь.
   Мириам вздохнула:
   – Не знаю, почему тебе неприятно называть Гарольда отцом. Ведь настоящий твой отец никогда не предоставил бы тебе такого дома.
   Словно это и было то, что делало отцом.
   Мириам, наверное, заметила, как он набычился, потому что сказала:
   – Хорошо, но только не пытайся ввести меня в заблуждение относительно этой девушки. В прошлый раз ты тоже говорил, что это было не то, о чем я подумала, но, насколько я помню, та молодая женщина уехала жить до конца года к бабушке, в южную Калифорнию. А расходы оплачивал Гарольд.
   Позабыв на секунду о том, что ее застали в спальне Кайла, Робин изучающе посмотрела на него. Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд, поскольку она смотрела на него так же, как и тогда, когда бросила на пол двадцать долларов.
   – Мам, – угрожающе протянул Кайл в попытке предупредить развитие этой темы.
   – Не смей говорить со мной подобным тоном.
   – Робин – просто моя подруга из школы. Она попала под дождь. Ей нужно было обсохнуть и переодеться всухую одежду. Это все, ничего более.
   Мириам переводила взгляд с сына на Робин, разглядывая ее с ног до головы. Кайл догадывался, что мать не верит ему полностью, но допускает и то, что он сказал правду.
   – Она недавно переехала в город, – продолжил он объяснение, – и шла домой от Эмбер Рубен, когда начался дождь. Она споткнулась и упала, а я помог ей. Вот и все.
   Робин непроизвольно кивнула головой в подтверждение сказанного.
   Мириам, поджав губы, разглядывала ее.
   – Я сейчас отвезу Робин домой, а то ее мама будет волноваться. Я скоро вернусь.
   Кайл потащил Робин к двери, но мать все еще стояла на пороге. Это было похоже на битву характеров, но в последний момент Мириам отступила в сторону.
   – Приятно было познакомиться, мэм, – тихо сказала Робин.
   Кайл спиной ощущал взгляд матери, пока они быстро шли по коридору. Он поспешил спуститься по лестнице и выйти из дома, прежде чем мать передумает и на что-то решится. Кайл помог Робин забраться в грузовик, потом обежал его и, сев за руль, выехал задним ходом на улицу, как он это делал тысячу раз.
   Робин издала стон.
   – Ты в порядке? – спросил Кайл, включив первую передачу, и направил машину вниз по Черри-Хилл.
   – Нет, я не в порядке. Твоя мать ненавидит меня.
   – Нет, это не так.
   Некоторое время они ехали молча, пока Кайл не вспомнил о деньгах. Порывшись в кармане, он выудил десятку и две пятерки.
   – Вот, это твои двадцать долларов, – сказал Кайл.
   Робин взяла деньги и, зажав их в кулаке, обхватила себя руками, стараясь согреться.
   – Спасибо. – Она помедлила. – Твоя мама расскажет отчиму, что застала меня в твоей комнате?
   – Трудно сказать.
   – А если скажет, тебе попадет?
   – Возможно.
   – Мне жаль.
   – Ничего. Я привык.
   Робин показывала ему, куда ехать, и Кайл не смог скрыть удивления, когда они подъехали к спортивному бару «У Бобби».
   – Что мы здесь делаем? – спросил он.
   – Здесь работает моя мама. Она менеджер, и мы живем наверху. – Робин посмотрела вверх через ветровое стекло. – Видишь то окно?
   Кайл наклонился вперед.
   – Вон то, с белыми кружевными занавесками. Это моя комната. – Робин откинулась на спинку сиденья. – Ночами я смотрю в окно и вижу горы, луну и звезды. Сестра Бобби Мака дала моей маме занавески, которые поднимаются.
   – Ты встречалась с Бобби Маком? – не удержался от вопроса Кайл.
   – Да, он потрясающий. Тебе бы он понравился. Он всем нравится, во всяком случае, всем, кроме моей мамы. Она считает его мальчишкой-переростком.
   Робин улыбнулась, и ее лицо осветилось так, что Кайл почувствовал себя очень юным. Но он уже давно не был юным. И ему не следовало связываться с такой маленькой девочкой.
   – Хочешь зайти? – спросила она. – Бобби, должно быть, там. Я могла бы познакомить вас.
   – Нет, мне нужно домой.
   – Ну, тогда спасибо. – Она открыла дверцу, потом замялась. – Кайл, – тихо сказала она. – Значит ли это, что мы друзья?
   Кайл почувствовал, как у него сдавило грудь. Он долго смотрел на нее со смешанным чувством, которое он не мог определить. Что же такое было в этой девочке, что заставляло его ощущать одновременно и жар и холод? Словно ему в одно и то же время хотелось и крепко обнять ее, и оттолкнуть.
   – Конечно, малыш, – хрипло выдавил он. – Мы друзья.
   Робин улыбнулась и вылезла из машины. Она остановилась, задрав вверх голову.
   – Смотри, Кайл. Радуга.
   Кайл улыбнулся и покачал головой. Робин захлопнула дверцу, и он тронулся. Немного отъехав, он посмотрел в зеркало заднего вида. Робин стояла там же с поднятой в знак прощания рукой.
   Кайл непроизвольно улыбнулся, затем прибавил газ, разгоняя машину вверх по улице навстречу радуге.

Глава 8

   Бобби вошел в офис, где обнаружил расхаживавшую взад и вперед Лейси. Как и всегда, уже от одного ее вида его бросило в жар. Он снова и снова ловил себя на том, что думает о ней... о ее волосах, об улыбке, о губах, что так не вяжутся со всем ее чопорным обликом.
   Его преследовал ее запах – ничего резкого, никаких духов, только что-то напоминающее слабый аромат роз и вешних вод. Невинный и чистый. Он действовал на него так, что ему хотелось привлечь ее к себе и полностью слиться с ней.
   Бобби твердил себе, что должен держаться подальше от нее, что нужно перенести документы и телефонные звонки наверх, в квартиру, чтобы не видеть ее. Но так и не сделал этого.
   Бобби был заворожен этой женщиной, и это мучило его.
   – Где она может быть? – шептала Лейси.
   – Кто?
   Лейси резко повернулась на голос, но радость в ее глазах потухла, как только она увидела, что это он. Ее плечи опустились.
   – Моя дочь. Она пошла в гости к подруге и должна была вернуться еще полчаса назад.
   У Бобби болело колено. Он прошел к своему столу и сел.
   – Она ребенок, – сказал он. – А дети не всегда пунктуальны. Кстати, я редко звоню, опаздывая на тридцать минут. Расслабься. Она скоро придет.
   – А если нет? – Голос Лейси дрожал.
   Бобби пристально посмотрел на нее, и Лейси почувствовала себя не в своей тарелке. Она резко отвернулась и взглянула в окно на покрытую лужами автостоянку, где только начали зажигаться фонари.
   – Робин не просто ребенок.
   – Как это?
   – Она мой ребенок. – Ее шепот прозвучал в комнате как полувысказанная мысль, которую еще следовало додумать.
   – Так. И что это значит? Что она самая лучшая? Особенная?
   – Это значит, что она не опаздывает. – Лейси повернулась к нему. – Я правильно воспитала ее. Робин ни за что не опоздала бы, не будь у нее уважительной причины.
   – Я понимаю это так, что веселье и утрата чувства времени не являются уважительной причиной?
   – Именно так.
   Бобби пожал плечами, стараясь сохранять невозмутимость, но ему это никак не удавалось. Он не понимал, какие чувства вызывала у него эта ее тревога. Ощущение одиночества? Зависть?
   Последнее слово взялось неизвестно откуда, и это разозлило Бобби. Он не завистлив, и ему не нужно внимание этой женщины. А даже если бы это было и так, он не из тех, кто стал бы завидовать любви матери к своей дочери. Но все же он не мог отрицать, что при виде Лейси в таком состоянии, в такой тревоге за дочь у него что-то сжималось в груди.
   В памяти всплыл образ его собственной матери. Красивая, полная жизни женщина. И она ушла.
   Бобби стиснул зубы.
   – Раз ты так беспокоишься, позвони домой ее подруге.
   – Я звонила! Ее там нет. Эмбер сказала, что Робин ушла более часа назад.
   – Куда ушла?
   – Она не знает.
   – Что?
   – Она не знает, не знает! Впрочем, это не важно.
   Лейси возобновила свое хождение взад и вперед.
   – Твоя ходьба делу не поможет, – заметил Бобби. – Иди ее искать.
   Лейси протяжно вздохнула:
   – Я не могу.
   – Почему не можешь? Я присмотрю здесь.
   – Моя машина на станции техобслуживания.
   – Опять?
   – Да, опять. Они должны вернуть ее утром.
   Бобби выругался, поднялся с кресла и подобрал свои костыли.
   – Тогда поеду я. Где мне ее искать? Где она любит тусоваться после школы?
   – Робин не тусуется.
   Бобби посмотрел на нее, натягивая на плечи свой кожаный пиджак.
   – А следовало бы. Черт, Лейси, ведь и невооруженным глазом видно, что Робин – зажатый ребенок. По тому, как вытянулось ее лицо, Бобби решил, что вряд ли оскорбил бы Лейси больше, назвав ее ребенка уродливым.
   – Ну послушай, – продолжил он. – Я только хочу сказать, что Робин – подросток, но вы с ней так себя ведете, будто ей сорок и у нее целый груз ответственности. Она должна больше смеяться, не должна быть так стеснена временными рамками, правилами и тысячью других вещей, о которых вы обе так печетесь.
   Лицо Лейси вытянулось еще больше.
   – По какому праву ты указываешь мне, как я должна воспитывать своего ребенка?
   – Иногда полезно вспомнить себя ребенком, чтобы понять, как лучше обращаться с ними. Превращая ее так рано во взрослую, ты оказываешь услугу разве что только себе самой.
   – Что это должно означать? – спросила она холодно.
   – Это означает, что, делая из этой малышки взрослую, которая не тусуется и не совершает ничего предосудительного, ты облегчаешь себе жизнь. Но быть родителем совсем нелегко. Задача родителей состоит в том, чтобы помочь детям превратиться в ответственных взрослых только тогда, когда придет время, и ни секундой раньше.
   – Полагаю, что твои родители и сейчас думают, что ты еще недостаточно вырос, чтобы считаться взрослым.
   Они посмотрели друг на друга, и воздух в кабинете вдруг сгустился. Бледные щеки Лейси покрылись румянцем, в карих глазах неожиданно вспыхнули зеленые и золотистые огоньки. Бобби всегда находил ее просто привлекательной, но в эмоциональном порыве она превратилась в красавицу. Он понял, что ее старили лежавший на ней груз ответственности и постоянная тревога.
   Бобби вдруг остро ощутил желание, охватившее все его тело; таким сильным оно было впервые с тех пор, как он был травмирован. Казалось, ему мало было обычного акта, ему хотелось быть ближе, глубже в ней.
   Такое же ощущение он испытал раньше, когда Лейси сидела у него на коленях и их лица были так близки. И когда он поцеловал ее, в ней удивительным образом сочетались невинность и страсть, пылкость и холодность. То, как она отталкивала его только затем, чтобы вцепиться в рубашку и не отпускать, в такой степени распалило его, что, если бы не ее язвительный язык, они закончили бы тем, что занялись любовью прямо на полу офиса. Одно воспоминание об этом вызвало у Бобби желание уложить ее сейчас же на диван, сорвать одежду, погрузиться в нее и довести до оргазма и ее, и себя.
   Будь у него сейчас под рукой кружка пива, он плюнул бы на свою диету и осушил кружку одним глотком. В теперешнем состоянии ему не помешал бы и холодный душ.
   Не подозревая о ходе его мыслей, Лейси кашлянула и обратилась к нему:
   – Бобби!
   Бобби очнулся и постарался подавить в себе желание обнять ее. Но уже в следующую секунду Лейси снова поразила его.
   – Извини меня, – тихим голосом сказала она. – Я расстроена и вымещаю свое дурное настроение на тебе. Это непростительно.
   Бобби промолчал, он не знал, что сказать. Для него это было внове – он не привык ни приносить извинения, ни принимать их.
   Бобби переместил вес тела на здоровую ногу.
   – Где живет эта подруга? Я поеду в ту сторону и проверю, не идет ли Робин пешком.
   – В такую погоду?
   – Ничего нельзя знать заранее.
   – Она живет в месте, которое называется Каситас. Это...
   – Я знаю, где это.
   Бобби испытывал смущение от своих необузданных фантазий, от извинений Лейси и желал поскорее убраться из офиса. Он схватил ключи от машины и направился к двери.
   Лейси замешкалась, но затем последовала за ним.
   – Я поеду с тобой, помогу искать.
   – Нет.
   Односложное слово прозвучало слишком резко, даже грубо. Держась за латунную ручку двери, Бобби наклонил голову, усилием воли пытаясь справиться с охватившим его раздражением.
   – Нет, – повторил он спокойнее. – Ты оставайся здесь, вдруг она позвонит. – Он что-то написал на бумажке. – Вот номер моего мобильного телефона. Дай мне знать, если будут какие-то новости.
   Но что бы Лейси ни думала об этом и что бы она ни хотела сказать, все утратило смысл, едва Бобби открыл дверь, так как они увидели Робин, которая кралась на цыпочках по коридору в надежде проскользнуть незамеченной к задней лестнице, ведущей наверх к их квартирам.
   Все трое замерли.
   Лейси смотрела на дочь, которая стояла перед ней с мокрыми волосами, одетая в чужие джинсы и свитер.
   – Привет, мама, – сказала Робин с вымученной виноватой улыбкой.
   Первое, что почувствовала при этом Лейси, было облегчение, радость до ощущения слабости в ногах, которая побудила ее броситься к дочери и обнять ее.
   – Я ужасно переживала.
   – Извини, – пробормотала Робин в плечо матери.
   Потом Лейси отстранила дочь на расстояние вытянутых рук.
   – Я ужасно переживала, – повторила она уже не с облегчением, а скорее с укором. – Где ты была?
   Сейчас Лейси не думала о стоявшем рядом Бобби. Ее обуревали противоречивые эмоции: сначала паника, потом облегчение, а теперь в ней закипал гнев, и она не смогла не перейти на обличительный тон. Где-то глубоко внутри у Лейси мелькнула мысль, что она слишком остро реагирует на происходящее. Но долгие годы вынужденных переездов, непрестанных забот и, наконец, постоянное ожидание очередной неудачи возобладали над здравым смыслом.
   – Чьи это вещи? И почему тебя не было в доме Эмбер, когда я туда позвонила?
   Робин откинула упавшие на лоб волосы, и в ее глазах вдруг зажглись непокорные огоньки, что было полной неожиданностью для Лейси.
   – Посмотри, который час! – воскликнула пятнадцатилетняя девочка. – Я опоздала всего на тридцать минут.
   Лейси поджала губы и почувствовала, как у нее одеревенела спина.
   – Мама! – взмолилась Робин. На ее лице читались разочарование, любовь и желание быть понятой. – Не смотри на меня так. Я просто хочу сказать, что я почти не опоздала и что ты слишком беспокоишься.
   – Слишком? Тогда скажи, как мне не беспокоиться, если тебя не было там, где ты должна была находиться, а когда ты наконец появляешься, на тебе чужая одежда?
   – Я была у Эмбер. Но они с матерью затеяли жуткую ссору, и я почувствовала себя там лишней. Мне оставалось только уйти. Позвонить тебе я не могла, зная, что ты работаешь, поэтому пошла пешком. Потом начался сильный дождь, и я, как дура, оказалась одна на дороге под ливнем. Я насквозь промокла и могла подхватить воспаление легких, а возможно, и умереть, если бы мимо не проезжал Кайл Уокер, который подобрал меня, отвез к себе домой и... и...
   – И?.. – спросила Лейси, у которой перехватило дыхание и защемило в груди.
   Робин вскинула вверх руки.
   – И он позволил мне умыться и обсохнуть, а потом дал свои старые вещи, чтобы я могла переодеться. Вот и все!
   – Кто такой этот Кайл Уокер? – холодно спросила Лейси. Страх сковал ее кости.
   – Да никто, мам. Это не имеет значения. Но он помог мне, а когда я обсохла, привез меня сюда. Или ты предпочла бы, чтобы я прошла всю дорогу пешком под дождем?
   – Ты должна была позвонить мне из дома Эмбер!
   – Ты же работала!
   – Я бы все устроила и приехала за тобой.
   – Твоя машина в мастерской! – запальчиво парировала Робин, чего раньше никогда не позволяла себе.
   Лейси почувствовала, что у нее от страха и еще непонятно от чего кружится голова. Это не могла быть ее дочь. Она учила Робин быть мягкой и доброй.
   Лейси вдруг вспомнила, что рядом стоит Бобби и наблюдает за их перепалкой, и ощутила некоторое замешательство.
   – Робин, мы закончим этот спор наверху.
   – Нет! Я хочу покончить с этим сейчас! – Вдруг ни с того ни с сего Робин перешла на крик, и с каждым словом ее голос повышался на октаву.
   – Я просто сойду с ума, – сказал Бобби.
   – Почему? – набросилась на него Робин. – Потому что вы тоже считаете меня плохой? Я не плохая. – Она повернулась к Лейси: – Ты должна дать мне хоть немного свободы. Я хорошая дочь. Я хорошо учусь. А ты душишь меня. Ты хочешь все сделать для того, чтобы я никогда не встречалась с парнями и не водила машину.
   – Робин, я же говорила, что собираюсь научить тебя водить, когда моя машина будет в лучшем состоянии. С моей стороны было бы безответственно позволить тебе сесть за руль ненадежной автомашины.
   – Это просто отговорка, и ты знаешь это. Ты не хочешь, чтобы я взрослела и жила собственной жизнью.
   Лейси, словно от удара, откинула назад голову, парализующий страх сковал ее. Ей казалось, что у нее сейчас разорвется сердце, и она не знала, что сказать дочери. Ей вдруг показалось, что она может потерять ее. А если это произойдет, что у нее останется?
   – Если на тебя так влияют твои друзья и Эль-Пасо, то я не вижу причин, по которым мы должны и дальше оставаться здесь. – Лейси не захотела продолжать здесь объяснение с дочерью и направилась к задней лестнице.
   – Мама, не убегай!
   Некоторые завсегдатаи, привлеченные громкими голосами, покинули свои места у стойки бара и столпились в конце коридора.
   Бобби повернулся в их сторону.
   – Ну-ка назад, в бар, – скомандовал он, и все зеваки тут же ретировались. – Почему бы вам не перенести ваше объяснение наверх?
   – Нечего переносить и некуда! – с надрывом выкрикнула Робин. – В следующем месяце мне уже исполнится шестнадцать, а мама не учит меня водить машину и не пускает на водительские курсы. Вы ведь живете в Техасе и знаете, что здесь все учатся водить в пятнадцать лет, а в шестнадцать уже получают водительские права. Я буду единственной, кого в шестнадцать лет будет возить мама! И я должна буду забыть обо всем, кроме учебы. Мне пришлось умолять маму отпустить меня к Эмбер, да и то она не только ограничила меня во времени, но еще и так волновалась.