Ли Танит. Повелитель гроз (Войны Вис - 1)

   - Ты меня знаешь.
   - Ты - Ральднор из Сара, который был у Амрека... у Амрека... - солдат в ужасе запнулся. Перед ним стоял мертвец, ибо Амрек приказал убить этого человека, он не мог не убить его - соблазнителя Астарис эм Кармисс.
   - Ты окажешь мне одну услугу, - сказал ему воскресший из мертвых.
   Солдат задрожал и зашевелил губами, но с них не сошло ни единого слова.
   - Ты передашь послание моему брату Амреку, - ледяные глаза остановились на солдате, пригвоздив его к полу и точно каленым железом выжигая слова в его мозгу. И солдат, против всякой логики и своих собственных намерений, вдруг неколебимо понял, что какое бы поручение ни дал ему этот человек, оно будет исполнено. Это было неизбежно. - Скажи Амреку, что его отец Редон был также и моим отцом, а моей матерью была Ашне'е, женщина с Равнин. Напомни ему о законах Дорфара, но которым, поскольку я был зачат на два месяца позже, чем зачала его Вал-Мала, Повелитель Гроз - я. Скажи ему, что я любезно даю ему месяцы вторых снегов на то, чтобы привести дела в порядок и освободить трон. Если он не отдаст мне престол к тому времени, как сойдет снег, я утоплю Корамвис в крови его народа.
   Солдат содрогнулся и всхлипнул. Этот человек вовсе не был призраком, раз мог требовать такого от живых.
   - Если я скажу ему то, что ты от меня требуешь, он... он убьет меня...
   - Меня не волнует твоя смерть, дракон, - ответил ему этот человек.
   Солдат сжался и прикрыл лицо ладонями, защищаясь от колдовских глаз. В них не было ненависти, не было и сострадания - ничего. Этот человек не искал мести. И испытывать жалость он тоже не мог.
   Люди толкались на заснеженных башнях Сара, глядя вниз, на белые поля.
   Ветры немного ослабли, но развлечений в городе не стало больше: половина театров была благопристойно закрыта, а винные лавки переполнены гвардейцами Амрека. Теперь еще начали ходить слухи, какая-то совершенно дикая история - видели, как одинокий дракон въехал на площадь перед дворцом правителя в сопровождении свиты примерно из двух десятков солдатских шлюх. Внезапно на крыльце появился Амрек - пугающая черная фигура на фоне слепящего снега.
   - Какие новости, дракон?
   Солдат бросился на колени.
   - Повелитель Гроз... Равнинный гарнизон уничтожен, все, кроме меня, убиты.
   - Что? - холодный голос обжег неуверенной, фальшивой насмешкой. - Весь гарнизон перебит, и лишь одному червю удалось выползти из него? Кто же сотворил эту невероятную вещь? Баналики?
   - Мой лорд, клянусь - это были люди Равнин. Они напали все сразу, в один и тот же миг... Откуда нам было знать, мой лорд, что у них появился вождь?
   - Вождь, - кулаки Амрека судорожно сжались, рот искривился. Он медленно спустился по высокой лестнице на площадь.
   - Они пощадили меня, чтобы я мог принести вам их послание, - выкрикнул солдат. Амрек замер. Тишина была такой, что, казалось, было слышно, как падают снежинки. - Они отвели меня к этому человеку. Он сказал... сказал, что у вас с ним один отец - Редон, Верховный король. Его мать - ведьма с Равнин. Он говорит... говорит, что был зачат после вашей светлости... и по старым законам это... это делает его Повелителем Гроз. Он требует трон Дорфара, а не то... - и дракон, точно бросившись в омут, одним духом выпалил ужасную угрозу, которая вдруг показалась такой непреложной, такой окончательной. - Мой лорд, он клянется, что утопит Корамвис в крови жителей, если его не признают Повелителем Гроз к концу второго снега.
   Амрек расхохотался. Этот звук показался мелодраматически безумным в нависшей мертвой тишине.
   - Этот человек... этот король, - хрипло проговорил Амрек, нехорошо усмехаясь. - Кто он, этот предводитель сброда?
   - Ральднор из Сара, - выдавил солдат, зная, что ему уже ничто не поможет. - Ральднор из Сара, ваш Дракон-Лорд...
   Оплеуха Амрека разбила ему губу. Рот наполнился кровью.
   - Ты лжешь! - крикнул Амрек. - Кто заплатил тебе за эту ложь, грязная скотина?
   Солдат лежал ничком. Амрек метнулся в одну сторону, потом в другую, крича высоким стенам:
   - Лжецы! Все вы лжецы! Будьте вы прокляты! Будь прокляты ваши лживые душонки!
   Он кружил по двору, крича на них и молотя воздух кулаками. Внезапно его глаза закатились, и он упал наземь, корчась в судорогах, извиваясь и дергаясь посередине пустого пространства. Никто не подошел к нему. Было слишком страшно пытаться ему помочь. Казалось, им овладел какой-то могущественный и непобедимый демон.
   Потом припадок внезапно кончился. Он лежал совершенно неподвижно.
   Тем, кто смотрел с башен, он казался черным крестом на белом снегу.
   21
   Во дворце на Аллее Рарнаммона спешно собрали Высший Совет. Многие не пришли, остались лежать в постелях в этот промозглый и зловещий день, сославшись на своих лекарей, которые якобы запретили им вставать. Матон, нынешний глава Совета, нервно растирал заледеневшие руки. Это был старик, выбранный на свою должность за удобную нерешительность и полное отсутствие честолюбия - и ситуация явно была ему не по зубам.
   Осунувшийся, с совершенно больными глазами, Амрек сидел на троне с ножками в виде лап дракона. Он оправился от ужасного припадка, настигшего его в Саре, лишь для того, чтобы тут же с неистовством безумца кинуться в Дорфар. Предательская оттепель закончилась, и к тому времени, когда он добрался до Мигши, уже снова валил густой снег. Снегопад не испугал его. Он скакал через караванные пути Равнин и через холмы, останавливаясь на ночлег в отсыревшей палатке и упрямо прорываясь сквозь бураны, которые на два дня заперли его в оммосском городке под названием Гопарр, потому что его колесница увязла в снегу. Его гвардия осталась позади. Он опередил ее, бросил на произвол судьбы - сражаться с волками и лютым морозом. Он перешел границу Дорфара всего с десятком человек. Никем не узнанный, он проехал через весь Корамвис и немедленно отправился во Дворец Совета. Заляпанный грязью плащ валялся на полу за троном.
   - Значит, мы все согласны, - подвел итог Амрек. - Ни одна армия не может выступить в поход из Дорфара, пока не сошел снег. Необходимо послать гонца в Зарависс. Они все страшные лентяи, но зато у них достаточно войск, чтобы усмирить этот сброд с Равнин.
   - Мой лорд, боюсь, что Зарависс уклонится от этой задачи, - осторожно заметил Матон.
   - Они - наши вассалы, - отрезал Амрек, - и подчинятся нам. Посылайте гонца.
   Совет безмолвствовал. Слухи с Равнин уже дошли до них, опередив даже безумную гонку Амрека. Они не хотели еще больше раздражать его.
   - Тут есть одна небольшая загвоздка, беспокоящая меня, - послышался из дальнего конца зала голос, который было совершенно невозможно не узнать благодаря сильному закорианскому акценту.
   Собравшиеся беспокойно заерзали. Похоже, Катаос эм Элисаар бесцеремонно затронул больное место, которое до сих пор все так старательно обходили.
   - Солдат вашей светлости клялся, что этот равнинный "король" не кто иной, как Ральднор Сарит.
   - Этот болван ошибся! - черные глаза Амрека невидяще сверкнули.
   - Это ошибка в корне меняет многое, - Катаос сделал паузу, давая понять Совету, что Амрек позволил руководить своими суждениями ревности и стыду. Мой лорд, стоит обязательно принять во внимание, что если Сарит все еще жив, то подозрение падает на командующего теми самыми армиями, которым мы все доверяем защищать наш город. Если вы помните, о смерти Ральднора нас уведомил Крин, Дракон-Лорд Речного гарнизона.
   - Я помню.
   - Тогда, мой лорд, несомненно...
   Амрек вскочил на ноги.
   - Мы вызовем Крина сюда и потребуем ответить на твои обвинения.
   Члены Совета точно примерзли к своим местам.
   - Матон, шевелись, чтоб тебе провалиться! Прикажи гвардии Совета привести Крина сюда!
   - Но, Повелитель Гроз, вы так и не отдохнули...
   - Плевать мне на отдых. Делай, как я приказал.
   - А если он откажется прийти? - вкрадчиво осведомился Катаос.
   - Тогда я заставлю его силой.
   Однако это Амреку не удалось. Гарнизон был выстроен как крепость для защиты от нападения с реки задолго до того, как вокруг него выросли хижины и причалы. Внутренние здания были окружены массивными зубчатыми стенами с бойницами; запасов еды и воды там хватало, чтобы пересидеть любую осаду, а подчиненные Крина, как мужчины, так и женщины, были всецело преданы ему. Одним словом, гарнизон вполне мог выдержать годичную осаду, а вот окружающие его улицы и дома - вряд ли.
   На требование Амрека Крин ответил безукоризненно учтивым посланием, в котором говорилось, что он захворал и не может встать с постели, но Повелителю Гроз в гарнизоне всегда будут рады, в какое бы время он ни пожелал появиться у ворот.
   Услышав такое, Матон побледнел, испугавшись, что город вот-вот охватит какая-нибудь бесконечная распря.
   - Мы должны послать к Дракон-Лорду делегацию советников. Нужно попытаться убедить его одуматься.
   Амрек прошагал мимо него к выходу и со своим импровизированным эскортом поскакал к воротам гарнизона.
   Он стоял перед воротами в своей колеснице, точно проситель, лицо его пожелтело от усталости. Часовой в красном плаще отсалютовал ему и провел внутрь. Крин был на ногах и ждал его, даже не пытаясь прибегнуть к каким-либо уловкам.
   - Мне кажется, что вы находитесь в добром здравии, Дракон-Лорд, заметил Амрек.
   Крин улыбнулся.
   - Скажем так, мой лорд: вид столь блистательного посетителя пошел мне на пользу.
   - Катаос полагает, что ваше нежелание предстать перед Советом полностью доказывает вашу вину.
   - Мне кажется, любые предположения стоит тщательно обдумывать, мой лорд. Вы считаете, что Сарит жив?
   Взгляд Амрека затрепетал, точно пламя свечи.
   - Я жду ответа на этот вопрос от вас, Крин.
   - В этих стенах есть могила, мой лорд.
   - Да. Полагаю, моя мать посылала своих людей убедиться в этом. В то время она была очень озабочена вопросами моей чести. Так это могила Сарита?
   Крин, не дрогнув, встретил его взгляд.
   - Вне всякого сомнения, мой лорд. Какие доказательства я могу предоставить вам?
   - Насколько я слышал, вашего слова будет вполне достаточно.
   - Я его вам даю, мой лорд.
   Он и в самом деле похоронил здесь Сарита - ту выдумку, что была маской человека, которому он открыл глаза и исцелил, одновременно уничтожив его.
   Когда царственный гость удалился, Крин еще некоторое время одиноко стоял в полутемной комнате.
   Ранние сумерки смягчали безжалостную белизну дворцовых двориков. Горы маячили на горизонте, как грозные тучи.
   Снег слепил глаза Амрека. Сойдя с колесницы, он споткнулся и словно повис над зияющей чернотой, но один из гвардейцев вовремя подхватил его под локоть.
   По комнате, где уже зажгли лампы, к нему направлялась женщина, шурша юбками из мерцающей парчи. Вздрогнув, он вышел из оцепенения и увидел свою мать, Вал-Малу.
   Он оттолкнул поддерживающую руку и метнул сердитый взгляд на ее лицо, как всегда, покрытое слоем белой краски. Как же она все еще была красива, его мать! Стали бы ее объятия утешением для него, если бы, когда их покидали Катаос, Орн и прочие, она раскрыла их ему хотя бы на миг?
   - А, мадам. Я вижу, вы уже слышали.
   - Да, я все слышала. Я слышала, что равнинные крысы с позором выгнали вас со своих навозных куч. Я слышала, что вы, как простой крестьянин, скакали через всю страну, а после этого на брюхе поползли к Крину. Что за славного сына я произвела на свет! Наверное, во время родов повитухи повернули меня так, что я легла вам на голову и придавила ваши мозги!
   Он смотрел на алмазы, полыхающие в ее волосах и ушах. От их нестерпимого блеска у него закружилась голова, к горлу подступила тошнота.
   Вы утверждаете, что слышали все эти вещи, мадам, однако похоже, что вы ни разу не слышали, какой конец бывает у женщин с такими вот белыми равнинными лицами. Когда я увижу вас в следующий раз, мадам, будьте добры использовать другие притирания.
   - Ты так убежден, что я послушаюсь, Амрек? Я же все-таки твоя мать, произнесла она сочащимся ядовитым медом голосом.
   - А я, мадам, ваш король, сколь бы сильно вас это ни печалило. Если мне взбредет в голову, я могу отправить вас на костер за распутство.
   На миг на ее лице отразился страх. Горькое ликование разлилось по его венам, точно ядовитое, но бодрящее зелье. Но она все же оставила последнее слово за собой:
   - Нет, Амрек. Это все твоя болезнь. Ты с кем-то меня путаешь.
   В черных развалинах на Равнинах, не умолкая, звенели наковальни, и наспех сооруженные кузницы окрашивали багрянцем ночные облака. В переплавку шли чугунные котелки, медные чаши, любой металл, завалявшийся в деревнях, засовы с городских дверей; туда же отправились латы, снятые с убитых драконов - всех восьми сотен, погибших за один-единственный час. В пустых домах росли штабеля новых мечей, а также щитов и металлических пластин для защиты груди, спины и рук.
   Все это время снег, их молчаливый союзник, падал и падал в чашу Равнин.
   В первые снежные дни из города выехали шесть человек. Трое из них отправились на северо-восток, в Ланн.
   День за днем они ехали по Равнинам. Снег сильно затруднял передвижение, но все же не делал его полностью невозможным. Два степняка стоически переносили все трудности. Яннул Ланнец, доведенный до белого каления их молчаливостью, ругался и орал песни. В целом он чувствовал себя не так уж плохо, если бы не нервничал, как мальчишка, идущий к своей первой женщине, возвращаясь на родину со столь своеобразным поручением.
   Когда они проезжали маленькую страну Элир, снег валил густыми хлопьями. За несколько миль они миновали пять или шесть темных башен, наблюдательных пунктов астрологов, на вершине каждой из которых горел одинокий тусклый огонек.
   Путь через Элир занял не слишком много времени. Перед рассветом, на границе с Данном, Яннул увидел двух волков, терзающих свежую добычу. Почуяв путников, они подняли окровавленные морды, истекающие дымящейся слюной, и сверкнули красными угольками глаз. В сознании Яннула шевельнулась неприятная мысль о дурном знамении.
   Король оказался очень молоденьким, совсем мальчиком. Он держал на коленях детеныша калинкса, с серьезным видом слушая Яннула, а рядом с ним сидела его сестра-жена, слушавшая с таким же вниманием. На самом деле Яннул говорил не для них, а для королевских советников, стоявших за костяным креслом, поигрывая кусочками кварца.
   Тем не менее, когда он закончил, они дождались, пока выскажется мальчик.
   - Ты ланнец, - сказал юный монарх высоким мальчишеским голосом, - но сражаешься на стороне Равнин. Почему так вышло?
   - Человек, пославший меня, мой король, привлек меня на свою сторону.
   - Как? Посулив награду?
   Яннул криво улыбнулся, видя, что мальчишка умен не по годам.
   - Нет, мой король. На его стороне правда, как я уже объяснил вам. Кроме того, он был моим другом.
   - Был?
   - Теперь он король, как и вы. Это затрудняет дружбу.
   Мальчик кивнул. Что-что, а это он явно успел уяснить. Потом сдержанным, но заинтересованным тоном он попросил:
   - А та, другая страна... расскажи нам о ней, Яннул.
   Позже, когда его советники удалились, чтобы обсудить свою позицию, мальчик завел с Яннулом серьезный разговор, а маленькая королева безмятежно улыбалась. Сердце Яннула переполняла странная гордость за них обоих. Когда он будет стариком, да если даже и не доживет до старости, эта пара, повзрослев, будет мудро править Данном.
   - Пойми, Яннул, - сказал ему король. - Будь я постарше, я сам повел бы мой народ в сражение за Короля Равнин. Но я знаю, что будут говорить. Скажут, что народ Равнин ненавидят не одни дорфарианцы, но и закорианцы с элисаарцами, которые тоже будут сражаться против него. Скажут, что Дорфар наш сосед, которого отделяет от нас лишь узкая полоска воды. Он нападет на нас и уничтожит, а армии у нас нет.
   - У народа Равнин тоже нет армии, но он создает ее. У него нет другого выхода.
   - Да, - кивнул король. Глаза его сияли. - Многие ланнцы будут сражаться на их стороне. Я слышал, как двое или трое на лестнице обсуждали это. Амрека здесь любят не слишком сильно. Королева, та вообще считает, что он демон.
   Безмятежная девочка опустила ресницы и хихикнула.
   Позиция Ланна в этом вопросе должна была стать такой, как сказал король, но насаждаться не слишком ревностно. Что же до прохода иноземных кораблей мимо берегов Ланна, то им обещали не причинять никакого вреда. Кроме того - хотя прямо об этом никто не говорил, лишь намеками, - тем, кто отправится на равнины, не станут чинить никаких препятствий. За ужином, накрытом в парадном зале, к Яннулу подошли двое молодых аристократов с горящими глазами и принялись рассуждать о справедливости и борьбе - и ни один из советников даже ухом не повел. Двух его желтоволосых спутников также засыпали вопросами. До сих пор атмосфера была довольно сдержанной, но все же обитатели Равнин показались ланнцам странными и неразговорчивыми. Их расспрашивали не слишком долго.
   Когда-то давно в этих голубоватых холмах Яннул с братьями похвалялись, что будут сидеть за одним столом с королем. В тот день воспоминания так и одолевали его. Окруженный множеством знакомых вещей, он еле удерживался, чтобы не остаться в этой стране на некоторое время, отправившись навестить родных. Но времени на это не было.
   Трое других отправились по снегу в Зарависс, в Зарар, где одиннадцать лет назад из земли вдруг забил горячий источник. Вокруг него возвели новый дворец - зимний дом, где король со своими женами мог обогреться в холода.
   Тханн Рашек, которого в определенных кругах до сих пор именовали Тханном Лисом, подремывал у роскошного камина, а две молоденьких красавицы играли на восьмиструнных лютнях и напевали нежные мелодии Тираи. Он был стариком, любившим окружать себя красивыми вещами, строил из себя праздного лентяя и казался обманчиво уступчивым. Когда слуга наклонился и прошептал ему на ухо новости, глаза Тханна Рашека расширились, и он начал проявлять признаки сверхъестественной бдительности.
   Три закутанных в плащи фигуры вошли в комнату и поклонились одновременно, словно марионетки.
   - Дети Равнин. Как интересно, - заметил Рашек.
   - Мы привезли письмо от нашего короля, - произнес один из них.
   Слуга Тханна Рашека принял бумагу и передал ему. На воске, скреплявшем ее, не было никакого оттиска. Сломав печать, Рашек начал читать, потом поднял глаза.
   - Ваш король подписался именем Ральднор эм Анакир. Он утверждает, что является потомком Повелительницы Змей?
   - Теперь мы все так называем себя. У нашей страны нет имени - поэтому мы заявляем, что произошли от Нее.
   - Неплохо придумано, - усмехнулся Рашек. - Поэтично, но вполне годится, - и тут же, не меняя тона, спросил: - Так ваш король считает, что я должен ради него рассориться с Дорфаром? Поставив под угрозу мою слабую и праздную страну?
   Он уже отправил Амреку примерно такое же послание относительно города на Равнинах: "Увы, у меня неважные войска: любители удовольствий и хвастуны. Они не выживут в снегах".
   Ответ Амрека не заставил себя ждать.
   "Ваше открытое нежелание помогать сердит нас. Мы не забыли ни ваших прошлых слов по поводу моего решения избавить Дорфар от равнинного сброда, ни того, что вы еще долго торговали с Равнинами после того, как мой эдикт запретил это. Вам придется привести свое хозяйство в порядок к весне, мой лорд".
   Казалось, посланец с Равнин прочитал мысли Тханна Рашека. А может, и в самом деле прочитал - умели же они читать мысли своих сородичей, разве не так?
   - Вас могут вынудить вступить в войну на стороне Дорфара, господин король.
   - Могут. Но исключительно силой, как мне кажется.
   - Значит, в этом случае вы выступите против Равнин?
   - Я? - Рашек улыбнулся. - Я никогда не был особенно воинственным, ваша честь. А моя страна - куртизанка, интересующаяся лишь роскошью и любовью.
   - После оттепели, господин король, - сообщил посланец, - мы сами выступим против Дорфара, и наш путь проляжет через Зарависс.
   - Я никому не отказываю в проходе. Мы - дружелюбный и гостеприимный народ. Вне всякого сомнения, вы не найдете здесь отказа ни в чем... особенно у наших свободомыслящих женщин.
   Посланец поклонился. За этими беспечными словами стояло очень многое.
   - Да, еще кое-что, - спохватился Рашек. - Я слышал, ваш король - тот самый Сарит, возлюбленный моей внучки Астарис. Но мне казалось, что его убили люди Вал-Малы.
   - Да, это он, лорд Рашек. Он не погиб в Корамвисе.
   - Какая насмешка судьбы, - сказал заравиец. - Тогда, может быть, ваш король отомстит за женщину с красными волосами, которую погубил Амрек.
   Но посланцы Короля Равнин ничего ему не ответили.
   Когда они ушли, он подумал об Астарис. Из всех прекрасных вещей, окружавших его, она была самой прекрасной. Странная, редкостная женщина. А за высокими окнами снег падал в отверстия обледенелых фонтанов, и он чувствовал, как этот леденящий холод пробирается в его кости.
   Еще до окончания третьего месяца снегов разрушенный город снова заполнили Висы.
   Они прибывали в колесницах, повозках, телегах, верхом на зеебах и пешком - не для того, чтобы поселиться здесь, но из вдруг вспыхнувшей преданности едва знакомому делу и еще менее знакомому народу. Спокойные ланнцы, красивые заравийцы, элирианцы, оказавшиеся замкнутыми и по большей части неразговорчивыми. Страна превратилась в бурное море, по которому катились волны на север и восток. Приходили даже солдаты-наемники из Зарара и Тираи вместе со своими офицерами, по ночам аккуратно спарывая с формы знаки различия, чтобы не компрометировать Тханна Рашека. В эту пору на улицах можно было услышать даже неразборчивый акцент Корла, а в лагере, разбитом у стен, среди прочих обитали два странствующих элисаарца, которые не испытывали горячей любви к своей родине. Кроме того, по каким-то причинам вернулись многие из тех, в чьих жилах текла смешанная кровь - мужчины со светлыми глазами и темными волосами, белокурые и черноглазые женщины. Возможно, они чувствовали себя еще более одиноко, глядя на этого короля, который когда-то ничем не отличался от них, а теперь взлетел столь высоко. Но давно подавляемая гордость и яростное недовольство уже кипели в них. Они были столь же готовы к борьбе, как любой из чистокровных заравийских наемников или мечтательных звездочетов-элирианцев.
   Пришельцы принесли с собой собственные распри и раздоры. Они воровали друг у друга скот, зеебов и снаряжение. Они слагали каждый свои баллады и ностальгически тосковали по дому, который теперь перестал быть для них безопасным и скучным.
   Это было странное время, ибо разрушительные силы уже пробудились, и люди чувствовали, как они все сильнее овладевают их родными краями и их душами. Даже сейчас, в самом начале, ничто больше не могло оставаться таким, каким было. Вскоре всему предстояло измениться, исчезнуть с лица земли, и единственной возможностью остаться были либо невиданные перемены, либо полное перерождение.
   Третий месяц Корамвис выдерживал осаду неумолимых снегов.
   В эту жгучую стужу придворная дама королевы, Дафнат, не обращая внимания на собственное саднящее от холода и стянутое в деревянную маску лицо, еще усерднее трудилась над королевским телом, умащая его кремами. Вал-Мала, чувствуя в снеге серьезного противника, почти не выходила из своих покоев. Теперь она больше не пользовалась белилами. В беспощадном бледном свете зимнего дня ее золотистая кожа казалась хрупкой, как старый пергамент. Ничто не радовало ее.
   "Я начинаю жить воспоминаниями, как старуха, - думала она. - Это я-то..."
   Она думала о Редоне - не как о человеке, а как о воплощении ее разочарования. Воспоминания о том, как он впервые приехал во дворец ее отца в Куме, оставляли у нее во рту кислый привкус.
   Ее отец был правителем этого городка, небольшого и не слишком важного купеческого поселения с приземистыми башнями, больше всего похожими на раздавленные пирожные. В каком-то из путешествий он оказался на пути у Редона - в противном случае ему, вне всякого сомнения, никогда бы не пришло в голову побывать там. Вал-Мала ненавидела Куму, как ненавидела свою ревностно оберегаемую девственность. Ее бесчисленные любовники, как могли, старались ублажить ее, и после каждого месяца Застис няньки с умелыми пальцами приходили ощупывать ее, дабы убедиться, что она не зашла чересчур далеко. Таковы были обычаи ее дома.
   В вечер перед приездом Редона ее дамы невыносимо раскудахтались, сходя с ума от нетерпения. Каких только историй о нем они не рассказывали! Истории о его власти и о его красоте, о его жгучих глазах, которые могли буквально раздеть женщину - они были абсолютно уверены, что как-то раз он на самом деле совершил такое волшебство. По случаю его визита Вал-Мале сшили платье из прозрачной ткани, затканной золотыми цветами, а волосы убрали в двадцать тугих косичек, густо вплетя в них жемчужины.
   Встало солнце. Пробудившийся раньше обычного дворец просто обезумел от ожидания. Сопровождаемая тринадцатью дамами в платьях из розово-красного шелка, Вал-Мала от правилась на городскую стену. Оттуда, как ей сказали, она могла смотреть вниз и осыпать колесницу Редона цветами, как требовали приличия. Ей дали все указания, но она ждала на стене, затаив дыхание в ожидании того, что он поднимет на нее взгляд.
   Длинная бронзовая людская река нескончаемо лилась сквозь ворота Кумы. Наконец она разглядела его колесницу, украшенную орнаментом, который нельзя было спутать ни с каким другим. Она склонилась и осыпала его цветами, назвав по имени - и этого, как выяснилось, было достаточно.
   Перекрыв гул толпы, ее звонкий и чистый девичий голосок достиг его ушей, он поднял голову и взглянул ей в глаза. В те дни Редон, хотя и много старше ее, был настоящим великаном - прекрасным, почти богоподобным, великолепным представителем своего рода. Его вид ошеломил ее. Ее мгновенно потянуло к нему всем существом. Такого дикого желания она не испытывала еще никогда.