Ли Танит. Повелитель гроз (Войны Вис - 1)

   - Так значит, она красавица?
   - Ослепительная. Ты когда-нибудь видел женщину висов с красными волосами? Ах, ты же у нас с Равнин, значит, не видел. Так вот, это огромная редкость. А у этой - грива цвета рубинов... Входим на Ламповую улицу, перебил он сам себя. - Здешний закон - закон волчьей стаи. Устало улыбайся шлюхам и следи за своими карманами.
   Когда Зароса заметили, на Ламповой улице поднялся невообразимый шум. Его здесь явно хорошо знали. Злодейского вида бородатые типы, грабители или разбойники с холмов, хлопали его по спине и, скабрезно посмеиваясь, нашептывали ему на ухо непристойные анекдоты; хозяйки домов терпимости посылали воздушные поцелуи и наперебой зазывали его к себе вместе с симпатичным другом, чтобы привить недавно привезенным новеньким девственницам вкус к ремеслу. В конце улицы танцовщица из Зора извивалась гибким бронзовым телом в кольцах обвившего ее янтарного питона.
   - Я вижу, кое-кто здесь здорово оголодал, - заметил Зарос. - Думаю, сегодня вечерком мы навестим Город наслаждений.
   Ральднор слегка покраснел.
   - Мой бедный мальчик, нескрываемое вожделение - клеймо всех висов, - с усмешкой сказал Зарос. - Соглашайся. Твоя матушка взяла тебя за горло и поджаривает на медленном огне.
   - У меня нет денег - всего несколько медяков.
   - Ну так я одолжу тебе. Волчья шкура должна принести тебе хорошие деньги, или я буду не я. Тогда и отдашь.
   - Аниси... - начал Ральднор и запнулся.
   - Аниси - восхитительное дитя и, как любая женщина, будет снисходительна к твоей маленькой слабости. Завтра купишь ей новое платье и какую-нибудь побрякушку, чтобы облегчить совесть и получить ее прощение.
   - А Рас с Орваном?
   - Мой хозяин пригласит их к себе сегодня вечером. Он любит хвастаться широтой своих взглядов и обстановкой, и их ждет отличный обед - несмотря на массу иных недостатков, повар у него превосходный.
   До лавки они добрались чуть позже полудня, и она оказалась одной из самых крупных и изысканных в Галерее Золотой птицы. Сам хозяин был дородным, очень живым и столь же шутливо капризным, как и его отпрыск. Ибо вскоре по нескольким намекам, подколам и тонкой привязанности между этими двумя Ральднор сделал вывод, что Зарос - его сын.
   Похоже, изделия с Равнин нынче пользовались спросом - они неплохо заработали. Последовало приглашение на обед, однако Зарос быстренько избавил от него Ральднора, заявив, что не позволит отравить всех своих друзей в один присест.
   Зарос остался в лавке, а Ральднор проулками повез остальных обратно в гостиницу. Несмотря на это, на душе у него было легче, чем все последние дни.
   Однако по пути произошло неприятное событие, испортившее ему все предвкушение.
   Пытаясь обойти прибывающую толпу и в то же время исполнить указания Зароса, он в конце концов свернул не туда и оказался на большом перекрестке Проспекта Королей. Даже совершенно не зная Лин-Абиссы, он мгновенно понял, что зацепил край маршрута, по которому будет двигаться процессия Повелителя Гроз.
   Широкая улица, обрамленная рядами скульптур, величественными колоннадами зданий и башнями, сверкающими алмазным блеском на фоне неба, была расчищена от снега. С карнизов свисали сотни знамен. Повсюду толкались зрители, и повозка немедленно увязла в толпе. Где-то впереди слышались отдаленные гулкие удары барабанов и рев труб.
   Внезапно из толпы - но не от толпы - раздался голос, грубый, повелительный, презрительный:
   - А ну-ка убери с дороги свою колымагу, сожри тебя ад!
   Ральднор взглянул вниз, чувствуя, как сводит живот от знакомого страха.
   Перед ним стоял гигант в бронзовых чешуйчатых латах, чье иссеченное шрамами медное лицо казалось сделанным из того же материала, что и забрало шлема. Древком копья он с силой ткнул в бок ближайшего к нему зееба.
   С пересохшими губами, не в силах что-либо ответить, Ральднор изо всех сил натянул поводья. Повозку повело назад.
   - Живей! Пошевеливайся, безмозглая равнинная падаль!
   Позади толпа бросилась врассыпную, поливая их бранью. Солдат махнул рукой, делая знак остановиться:
   - Достаточно. А теперь давай сюда твой пропуск.
   - У меня его нет, - начал Ральднор. Прежде чем он успел объяснить, что пропуск у Орвана, солдат протянул руку и стащил его с облучка. Ральднор мешком упал на землю, ухватился за колесо, чтобы подняться - и тут же солдатский кулак в латной перчатке устремился ему прямо в лицо.
   Где-то закричали, и в следующий миг он обнаружил, что уклонился от удара и стоит перед дорфарианцем со своим охотничьим ножом в руке, полный решимости убить его, несмотря на тяжелую броню. Потом произошло что-то непонятное. Между ними вклинились какие-то люди, и нож вырвали у Ральднора из пальцев. Солдат грубо раздвинул толпу, но на его губах играла улыбка.
   - Вытащил ножик, деревенщина? Ну-ну, посмотрим. Думаешь, тебе удастся проткнуть меня прежде, чем я сломаю тебе шею? Кроме того, за сопротивление эм Дорфару можно отправиться на виселицу.
   - Нет у него никакого ножа! - выкрикнул чей-то голос.
   - Мы бы увидели, - поддержал его другой. - Тебе померещилось, дорфарианец.
   Лицо солдата потемнело. Он бросился вперед, зарычав от ярости, но в этот миг другой солдат что-то крикнул ему с проезжей части. Грязно выругавшись, дорфарианец обернулся и испепелил Ральднора злым взглядом.
   - Мы еще встретимся с тобой, жук навозный!
   И зашагал прочь, расшвыривая толпу.
   Чья-то рука сунула нож в ладонь Ральднору. Мимо проходило несколько человек, он не разобрал, кто именно сделал это. Он забрался обратно на облучок, дрожа от безумной ярости, и увидел за пологом повозки белое, без кровинки, лицо Орвана.
   Взревели трубы. Как во сне, Ральднор увидел приближающуюся процессию. С облучка открывался неплохой обзор, но эта возможность пропала даром. Он уловил лишь расплывчатое темное пятно солдатских рядов, цвета Дорфара и Тханна Рашека да жриц Ясмис в их карминово-красных одеяниях, а в ушах у него стоял оглушительный звон литавр. Но потом он увидел колесницу.
   По какой-то непонятной причине все его чувства вдруг обострились и сосредоточились на этом экипаже - колеснице Повелителя Гроз, угольно-черной, металлической, увлекаемой такой же угольно-черной упряжкой скакунов. Возможно, его внимание сначала привлекли именно эти животные, ибо он никогда еще не видел такой породы.
   У мужчины в колеснице была дорфарианская кожа цвета черной меди и черные волосы. Его лицо было необычным - странно искаженным, словно за ним скрывалась какая-то тщательно подавляемая, грозящая вот-вот вырваться наружу жестокость, - но внешне красивым, с большими темными глазами, унаследованными от его матери, Вал-Малы. Он был весь в черном, с золотой цепью, ниспадающей на грудь. Поводья он держал в правой руке, а в левой сжимал кнут с позолоченной рукоятью. И на этой левой руке была перчатка, а на мизинце тускло поблескивал дымчатый сапфир.
   Это был Верховный король. Этот смуглый страннолицый человек был его царственным врагом.
   До этого мига он был всего лишь призраком, теперь же, точно по неумолимой воле судьбы, вся ненависть Ральднора сосредоточилась на нем.
   В розовом сердце Лин-Абиссы расположился Город наслаждений - место, посвященное плотской стороне культа Ясмис, богини любви. Когда на город снизошли голубоватые сумерки, Зарос пришел за ним, и вскоре они покинули почти опустевшую гостиницу и бледную девушку, сидящую у огня. Она не захотела идти в знатный заравийский дом. Этот обед почему-то связался у нее с тем страхом, который она испытала в доме оммосца Йир-Дакана. Но оставаться одна в этой скрипучей сумрачной комнате с дымным огнем в камине она тоже не хотела. На лестнице она нерешительно тронула Ральднора за руку.
   - Тебе очень нужно уйти с Заросом? - с трудом выговорила она.
   - Ты же знаешь, что да. Я уже объяснял тебе - мы идем к меховщику по поводу волчьей шкуры.
   - Но разве обязательно идти к нему именно сегодня?
   - А почему бы и нет?
   Она не могла объяснить ему этого. Вскоре он начал терять терпение. Она попыталась сдержать слезы, зная, что он не выносит ее плача. В его глазах появилось то выражение, которое всегда пугало ее. Она не доставляла ему удовольствия - да и разве могла она сделать это, если даже не знала, как? Поэтому ему не остается ничего другого, кроме как искать это в другом месте. Она уже поняла, что он собрался в публичный дом.
   Теперь слезы беспрепятственно текли по ее лицу, и она не утирала их.
   Узкие улочки зазывно сияли огнями в окнах. Принаряженные женщины выставляли свои прелести на высоких помостах - огненные танцовщицы из Оммоса и Закориса, заклинательницы змей из Ланна и Элира. Сутенеры во все горло расписывали достоинства своих самых дорогих шлюх.
   - А груди... ммм... а бедра какие!
   - Ну да, по три того и другого, - съязвил в пространство Зарос.
   Они подошли к украшенной мишурой двери и зашли внутрь.
   В центре комнаты возвышалась статуя обнаженной Ясмис, вокруг которой извивалась девушка-акробатка с маленькими радужными призмами, наклеенными на соски, и зеркальцем меж бедер. Тут и там сидели многочисленные клиенты, потягивая напитки и наблюдая за ней.
   Они уселись в нише, и разносчик без приглашения подал им вина, заломив за него совершенно немереную цену. Ральднору стало не по себе. Через некоторое время в комнате появились еще две девушки.
   Они могли бы сойти за двойняшек - обе хорошенькие, меднокожие, с круто вьющимися иссиня-черными волосами и золотыми блестками в уголках глаз. Их наряды были из просвечивающего газа, искусно задрапированные так, что на груди и бедрах становились непрозрачными, открывая при этом красный драгоценный камень, сверкающий в пупке, и отходящие от него золотые лучи на животе у каждой.
   Разом защебетав, они весело приветствовали Зароса, но одна послушно уселась рядом с Ральднором и подлила ему вина.
   - Ты очень красивый, - прошептала она ему поверх кубка, но это явно была наигранная любезность. - Меня зовут Яйни. А ты с Равнин.
   - Да.
   - В этом вине любовь, - шепнула она. Он понял, что она имеет в виду добавленный в питье афродизиак, и отставил свой бокал, даже не пригубив.
   Она заинтересованно взглянула на него, потом улыбнулась.
   - Наверху есть комнатка.
   Он поднялся, смущенный постельным этикетом, о котором не имел никакого понятия, и пошел вслед за ней в комнату, в которой помещалась лишь одна кровать.
   В приглушенном свете лампы она обняла его с нежной, искусно разыгранной страстью. Ее губы и легкие пальцы творили чудеса, а когда он принялся ласкать ее податливое, льнущее к нему тело, она, похоже, тоже возбудилась, хотя, возможно, это было всего лишь ее ремесло - казаться возбужденной.
   Много позже, когда они лежали рядом в золотистой мгле, ему вдруг пришло в голову, что его мать тоже могла быть вот такой шлюхой с солнечными лучами, нарисованными золотом на животе, и он недобро усмехнулся при этой мысли.
   - Ты улыбаешься, - сказала она, приподнимаясь на локте и глядя на него. - Почему? Тебе было приятно со мной?
   - Ну конечно же. Ты очень хорошенькая и очень умелая.
   - Довольно жестоко говорить мне такие вещи после любви.
   - Должно быть, ты считаешь меня очень наивным, - сказал он. - Я что, первый крестьянин с Равнин, которого ты развлекала?
   - По тебе вообще не скажешь, что ты с Равнин. И на крестьянина ты не слишком похож. Ты презираешь меня за то, что я шлюха, и считаешь, что походя купил мое удовольствие.
   Он взглянул на нее и понял, что она рассержена. Ее ответная пылкость, похоже, действительно была неподдельной. Он притянул ее к себе, целуя коралловые губы и окрашенные кармином соски.
   - Снова и снова, - прошептала она, задохнувшись. - Ты неутомим, мой Повелитель Гроз. - Однако он словно не услышал ненавистного имени. - Если я так нравлюсь тебе, может быть, как-нибудь заглянешь ко мне еще разок?
   Но он ничего не ответил ей, если не считать ответа, который дало его тело.
   Ураган разметал тьму в его сознании. Он мгновенно проснулся с криком, и заравийская девушка схватила его за плечо.
   - Что случилось? Плохой сон? Это был просто сон, а теперь ты проснулся.
   - Нет, - сказал он. Его глаза были широко раскрыты. - Не сон.
   В его разуме бушевал чуждый, вторгшийся извне ужас, вызывая головокружение, дурноту и страх. Он выскочил из кровати, схватил свои вещи и поспешно оделся.
   - Да что же это такое? - в отчаянии вздохнула она. - Позволь мне помочь тебе.
   Но он уже скрылся за порогом. Опечаленная, Яйни сжалась в комочек на постели. Он стал первым мужчиной, который когда-либо доставил ей удовольствие. Она не ожидала такого напора, такой страстности и столь утонченной искусности от одного из спокойных и нетребовательных обитателей Равнин. А теперь он покинул ее - она не понимала, почему, - как будто в него вдруг вселился какой-то демон.
   Выскочив за дверь, он кинулся к выходу, расталкивая шлюх и их праздных клиентов. Зароса нигде не было. В голове у него бушевала буря. Он выбежал из публичного дома.
   Ночь была черным бархатом, башни - золотой вышивкой на нем. Снег расчерчивали яркие полосы света из окон. Он мчался, задевая людей, которые смеялись или осыпали его бранью. Заплутав, он очутился в каком-то темном переулке, всхлипывая и хватаясь за голову, точно пьяный.
   - Аниси, - стонал он. - Аниси, Аниси...
   Он увидел высокий портик из сплетенного белого золота и силуэты людей и закричал, чтобы они отпустили ее. Словно слепой, он метался по переулку, потом по двору, так крича, что в окнах показались встревоженные лица.
   7
   Металлические колонны изгибались, словно причудливые леденцы, из распахнутых железных ворот бил свет факелов. За ними темнела улица, окаймленная голыми деревьями, на которых диковинными цветами расцветал снег.
   Взвизгнули колеса экипажа. Один из драконов протянул руку и сжал ее правую грудь.
   - Как тебе нравится дворец Тханна Рашека, а, степная крошка?
   Второй захохотал, повернув колесницу к временным казармам дорфарианцев. Копье с красным подсыхающим наконечником было прислонено к ограде. Ночь обещала быть очень забавной. Внезапно на дороге загорелись новые факелы, и прозвучал повелительный приказ остановиться. Солдат натянул поводья, его товарищ вполголоса выругался. Гвардия Драконов. Их черные плащи были украшены белой молнией - личной эмблемой Амрека.
   Капитан гвардии отделился от своих подчиненных и подъехал к колеснице. Взглянул на двух явно встревоженных солдат, на светлокожую девушку, чье лицо сейчас казалось серым, как пепел.
   - У вас здесь девчонка с Равнин, солдат.
   - Да, ваша честь.
   - Как вы ее заполучили? Только честно.
   Солдат нахмурился.
   - Сегодня на пути процессии застряла повозка недоумков с Равнин. Один из них был непочтителен со мной, но эти проклятые заравийские бараны толкались вокруг и не дали мне разобраться с ним. Я пришел сюда, чтобы поучить его хорошим манерам. Найти было нетрудно. В городе всего несколько гостиниц осмелилось принимать этих желтых крыс, когда здесь король Амрек.
   - И ты нашел его, солдат?
   - Нет, ваша честь. Не повезло. Но, как видите, я нашел его подружку.
   Капитан усмехнулся одними губами.
   - Что ж, солдат, у меня для тебя хорошая новость. Все это время ты, сам того не зная, исполнял поручение Повелителя Гроз. Кто-то прослышал о твоих планах, проследил за тобой и доложил Верховному королю. Он сам хочет видеть девчонку.
   Лицо солдата вытянулось в мстительной досаде, смешанной с беспокойством.
   - Ладно, солдат, давай ее сюда. И не переживай - он вернет ее вам, когда закончит.
   Спорить с ним было бы опасно и бесполезно. Солдаты вдвоем вытолкали девушку из колесницы, капитан гвардии поймал ее и поставил на ноги.
   - Повезло же тебе, красавица, - ухмыльнулся он. - Такая честь выпала.
   Повесив голову, она покорно пошла за одетыми в черное стражниками по дворцовым залам. Они оставили ее в ярко освещенной комнате, самодовольно прошествовав мимо нее. На какое-то время она оказалась в одиночестве, если не считать двоих гигантов, охранявших вход. Потом появилась высокая женщина в полупрозрачных одеждах. Ее дорфарианское лицо походило на маску - черные впадины глазниц, кроваво-красный, как у вампира, рот. Она больно ухватила Аниси за плечо цепкими, словно орлиные когти, пальцами и куда-то повела ее по длинным коридорам и передним. Перед резной дверью из циббового дерева она остановилась.
   - Повелитель Гроз ждет тебя. Ты сделаешь все, что он велит.
   Орлиные когти побарабанили по деревянной створке, и та распахнулась. Женщина втолкнула Аниси внутрь.
   Девушка стояла, словно статуя, ослепшая, оглохшая и немая, чувствуя, как кружатся стены и пол уходит у нее из-под ног, но это землетрясение было вызвано ее страхом.
   Из света материализовалась огромная тень. Аниси почувствовала, что задыхается в ядовитом тумане ужаса, и протянула руки, силясь удержаться от падения в эту драконью западню, но они схватили лишь воздух.
   - Так это и есть женщина с Равнин? - произнес голос. Она не могла понять, откуда он идет, казалось, отовсюду сразу. - Сними свои жалкие обноски и покажи мне, какая ты.
   Но она все так же стояла, беспомощно хватаясь за воздух и задыхаясь. Теперь она видела его, по крайней мере, видела закованную в перчатку левую руку, которая тянулась к ней, отмеченная проклятием. Проклятием Анакир. В миг, когда эта рука коснется ее, она умрет. Так всегда было в ее ночных кошмарах.
   - О боги, неужели вот это и погубило моего отца? Разве ты не осознаешь, какая тебе оказана честь? Ты, родившаяся от безвестных недоумков с Равнин? Чего ты боишься? Этого? Что ж, тут есть некая справедливость. Порча, наведенная женщинами вашего проклятого желтого племени, вернулась обратно, к твоей, без сомнения, невинной и девственной плоти.
   Он притянул ее к себе, и рука, таившая ее смерть, легла ей на сердце. Огненный нож пронзил Аниси, как то водяное существо в доме Йир-Дакана.
   Амрек оторвал губы от ее кожи, чтобы взглянуть на нее. Но стоило ему отпустить ее, как она упала. В тускло рдеющем свете жаровен она лежала, словно белая тень, тянущаяся через пол поверх его черноты. Он склонился над ней и обнаружил, что она мертва.
   Ральднор открыл глаза. Он не знал, ни где находится, ни как очутился здесь.
   Через некоторое время он слабо пошевелился, испуганный, что какая-то рана лишила его возможности двигаться. Но оказалось, что он цел и невредим. Вскоре он уже сидел. В хмуром небе что-то слабо сияло. Вокруг петляли темные замусоренные переулки. "Я что, совсем сошел с ума в этом Зарависсе?" подумал он. Похоже, всю ночь он провалялся в тени полусгнившей хижины.
   Голова отозвалась тупой болью, и внезапно он вспомнил страшный удар, после которого наступила тьма. Значит, кто-то оглушил его - скорее всего, какой-то вор. Но его нож был на своем месте, за поясом, как и то, что осталось от ссуженных ему Заросом денег после расчета с девицей. Он поднялся и зашагал по ближайшему переулку. Грязная старуха, высунувшаяся из окна с ведром помоев, обругала его без всякой причины.
   Переулок снова повернул, и за поворотом на дороге лежала на спине сломанная кукла с широко раскинутыми руками. В тот же миг, как он увидел ее, память внезапно вернулась к нему, и горло свело болезненной судорогой. Он прислонился к стене, дрожа и бормоча ее имя. Что случилось с ней и с отчаянными бессознательными призывами ее разума? И что, что погрузило во мрак его?
   По переулку, шаркая, брел какой-то человек. Ральднор схватил его за руку, и прежде чем тот успел вырваться, спросил, как дойти до Галечной улицы. Прохожий сердито заворчал. Ральднор сунул ему под нос монетку. Тот буркнул что-то невнятное, схватил монетку и поспешил убраться. Ральднор пустился бегом.
   Взошло солнце, тускло-красный пузырь, а он все еще кружил и кружил по путаным лабиринтам Лин-Абиссы, то и дело обращаясь за помощью к прохожим. В конце концов он все-таки выбрался на знакомые улицы и ввалился на двор гостиницы.
   И сразу стало ясно, что произошло непоправимое.
   Две глубокие борозды - следы колесницы - четко отпечатались на снегу, а рядом с ними были другие следы, словно кого-то тащили в колесницу, и какие-то коричневые пятна.
   Ральднор как во сне побрел через двор в гостиницу. Огни погасли, в зале никого не было. Он усилием воли заставил себя пройти через зал и подняться по ступеням, остановившись перед дверью крошечной комнатушки, в которой она жила. Из-за двери не доносилось ни звука, но все же он ощутил чье-то присутствие. Он толкнул дверь, и та беззвучно распахнулась.
   Было очень темно, потому что ставни так никто и не поднял. Но он различил тело девушки, лежащее на узкой кровати, и мужчину, сидящего рядом с ней. Мужчина поднял глаза и уперся взглядом прямо ему в лицо. Это был Рас.
   - Она мертва.
   - Нет, - не поверил Ральднор.
   - Она мертва. Если бы ты пошел вместе с нами на обед к заравийцу, она бы тоже пошла. Если бы ты попросил ее, она пошла бы с тобой. Но ты ушел в публичный дом и оставил ее здесь одну, и они пришли за ней, пока ты развлекался со своей шлюхой, - его голос был тусклым и невыразительным. - Мы с Орваном пришли слишком поздно. Его солдаты уже принесли ее обратно. Это он велел им, Амрек. Она должна была развлекать Амрека, но умерла, прежде чем он успел что-то с ней сделать. В детстве она всегда его боялась, я хорошо помню. Ты отнял ее у меня, а я позволил тебе сделать это. Я не смог помешать тебе. Но зачем ты сделал это, Ральднор, если она была тебе не нужна? Она была совсем ребенком, Ральднор. Почему ты не оставил ее в покое?
   Ральднор был не в силах оторвать глаз от Аниси. Ему хотелось подойти к ней, коснуться ее, но она была такой ужасно неподвижной. Ее белое лицо было совершенно пустым, точно маска, которую никто ни разу не надевал. Он развернулся, спустился по лестнице, пересек пустой зал и снова вышел во двор. Кто пытался защитить ее? Наверное, эту кровь пролил кто-то из народа Равнин.
   Он вышел через ворота и направился сам не зная куда. В конце концов он пришел в себя, сидя на невысокой каменной стене, и какой-то человек что-то настойчиво говорил ему, пытаясь заставить его подняться и куда-то идти. Некоторое время он тупо смотрел на него, пока наконец не понял, что это Зарос.
   - Это я виновен в ее смерти, - сказал Ральднор. - Это моя кровь должна быть на снегу.
   Но Зарос поймал его руку и поднял на ноги, и они зашагали куда-то через толпу. Ральднор решил, что Зарос ведет его обратно в публичный дом, и начал кричать на него. Тогда Зарос подозвал какого-то мордоворота, привалившегося к дверному косяку:
   - Сварл, мой приятель не в себе. Помоги мне с ним управиться.
   Верзила коротко кивнул, и они вдвоем потащили его по лестнице в какое-то незнакомое здание. Открылась дверь в чье-то экзотическое жилище, и его толкнули на кушетку. В комнату вошла худощавая темноволосая женщина.
   - О, Зарос, ты же обещал, что будешь обращаться с ним ласково.
   Ральднор не мог понять причину такой заботы, поскольку она не была ему знакома, но когда прохладная рука легко скользнула по его лицу, ее прикосновение, казалось, выпустило наружу всю горечь. Она обнимала его, когда он плакал, и гладила по голове, как сестра.
   Он не знал, кого оплакивает - Аниси или Эраз. Призрачный образ матери, которая, несмотря ни на что, была очень ему дорога, - или возлюбленную, с которой делил мысли и к которой, по сути, ничего не чувствовал? Ибо даже одурманенный этой болью, он понимал это и также понимал, что беловолосая девушка станет его вечной карой.
   Аниси склонилась над ним, коснулась его плеча. Он поднялся в темноте, и она стояла в ожидании, а ветер развевал ее серебристые волосы. Белая луна светила ей в спину, и он видел очертания хрупких косточек под прозрачной кожей. Когда он приблизился к ней, она подняла руки, и по ее телу побежали трещины, точно чернильная паутина на алебастре. В один миг она рассыпалась в золотистый прах, а ветер раздул его, унося к луне и оставив ему одну лишь тьму.
   Вечера, ночи, рассветы, новые сумерки и восходы сменяли друг друга бесконечной чередой. Он уже освоился в роскошном жилище Зароса, где сидел, заживо пожираемый бездумной ползучей апатией.
   Через три или четыре дня заглянул Орван. Сейчас на его выразительном лице читалась лишь нерешительная печаль.
   - Ральднор... Скоро начнется оттепель. Завтра вечером или, возможно, послезавтра. Тогда мы отправимся на Равнины.
   Ральднор ничего не ответил, но Орван все так же безмолвно смотрел на него, и в конце концов он спросил:
   - Зачем ты мне это говоришь?
   - Потому что нам нужно уезжать, пока снова не пошел снег. Ты же понимаешь, что после этого путешествие станет невозможным.
   - Зачем ты говоришь это мне? - повторил Ральднор. - Я не поеду с вами.
   - Тебе придется поехать, Ральднор, у тебя нет выбора. Неужели ты не видишь, что здесь начинается стараниями Амрека? Даже заравийцы уже начали бояться и ненавидеть нас. Мы каждый день встречаем на площадях и на рынке людей, толкующих об извращениях и колдовстве, которые якобы процветают на Равнинах. Тебе придется уехать...
   - Нет, Орван. Ты всегда считал меня висом, и я и есть вис. Она... она могла бы изменить меня, сделать из меня жителя Равнин, такого, как ты, будь она немного сильнее. И не надо укорять меня за эти слова. Я сознаю каждую каплю своей вины.
   Он почувствовал легчайшее, еле уловимое прикосновение к своим мыслям, словно разум Орвана, как ее когда-то, коснулся его разума сквозь какую-то искажающую пелену.