Страница:
– Черт возьми! Среди моих гостей есть парень по фамилии Капоне, – рассмеялся Карлайл. – Всем известно, что Аль Капоне – не придуманный герой, но это не означает, что мой дальний родственник с такой же фамилией – бандит.
Чем больше он распространялся на тему мафии, тем сильнее становились мои подозрения. Доверяй своей интуиции – целее будешь, как говорила моя бабушка. Я попытался расслабить мышцы лица, чтоб не хмуриться.
– Ваш дед начинал разносчиком мороженого, не так ли?
– И что из этого следует?
– А мой был полицейским.
– Сам бы я об этом не догадался, – усмехнулся он. – Для итальянцев выбор здесь был небольшой – мороженщик, шарманщик или грузчик. В этой стране нашим трудно выбиться в люди. Мой дядя погиб, вернее, был убит британским правительством.
– Его звали Антонио?
Карлайл прищурился:
– Неплохо поработали. И много разузнали?
– Немного, – признался я.
– Значит, вам должно быть известно, что мой отец и дядя были интернированы по время прошлой войны. Их выдворили из страны в двадцать четыре часа, и мы с матерью остались без гроша. Должен признать, что в лагерь их не отправили, но не могу умолчать о том, что не только фашисты выталкивали невинных людей взашей посреди ночи. Я помню, как в дом вломился огромный коп, ирландец.
– И какое же отношение все это имеет ко мне?
Карлайл глядел на меня полными гнева глазами. Он ожидал дальнейших возражений, а когда их не последовало, покачал головой и, сверкая зрачками, продолжил:
– Дяде Антонио не повезло. Их с отцом посадили на корабль «Звезда Арандора» и отправили в Канаду. В Атлантике корабль потопили немцы. Антонио утонул. Из тысячи пятисот человек, бывших на борту, выжило чуть больше половины. Сейчас об этом помалкивают. Думаете, моему отцу позволили вернуться домой, после того как он наглотался нефти в соленой воде? Как бы не так! Его привезли на остров Мэн и держали там до конца войны, хотя Италия капитулировала на два года раньше. Неплохое отношение к людям, которые делали только одно – пытались выжить, зарабатывая на хлеб честным трудом.
Я сочувственно кивнул головой. На Карлайла нахлынули воспоминания. Его лицо запылало красками ненависти. Мне показалось, он позабыл, что перед ним не Уинстон Черчилль, а всего лишь я.
– И еще один факт, в который верится с трудом! – возмущенно произнес он. – В 1944-м я получил повестку. Его величество король призвал меня бросить мать на попечение соседей, проклинавших всех фашистов, включая итальянцев, и отправиться защищать государство, которое держало в клетке моего отца. Справедливо это или нет, спрашиваю я вас?
Я неопределенно покачал головой, опасаясь, как бы его гнев против англосаксонских стражей порядка не перелился через край.
– Когда наконец отца и таких же опасных, как он, мороженщиков отпустили, он решил сменить фамилию, потому что устал от издевок всяких паразитов, сравнивавших его тележку с итальянским танком без гусениц. И правильно сделал – или вы не согласны?
– Согласен. Но это еще не конец, верно?
– Что вы имеете в виду?
– Вы не рассказали, как тележка мороженщика разрослась до размеров вашей нынешней империи.
– Ваш отец всегда болтал лишнее. Это он вам рассказал, что я сделал деньги на преступлениях.
Я пожал плечами.
– Я сделал деньги благодаря тому, что у меня здесь, – сказал Карлайл, похлопав ладонью по лбу, и улыбнулся.
– Не только это помогло вам разбогатеть. А Винс Кинг знает, что именно, иначе вряд ли бы вам пришло в голову забрать из приюта Марти.
Я внимательно следил за Карлайлом. Самодовольное выражение сошло с его лица, взгляд сосредоточился на старом компьютере. Это был «Ай-си-эл 2966». Поскольку в технике я слаб, марка ни о чем мне не говорила. Вся машина состояла из четырех крупногабаритных ящиков ярко-оранжевого цвета. Рядом были еще два ящика, один с пишущим устройством, другой – с дисководом. От всего устройства, соединенного с подвесным кабелем на стене, исходил едва уловимый дребезжащий звук. Компьютер работал. Вот так сувенир, удивился я.
– Если уж вы надумали сунуть куда-нибудь свой нос, вас ничем не остановить, – горько заметил Карлайл. – Что рассказал вам отец обо мне и Кинге?
– Ровным счетом ничего. Видите ли, я нарушил семейную традицию, занявшись частным сыском, поэтому мой отец рассказывает мне только то, что пожелает сам.
Карлайла это замечание рассмешило, но на этот раз смех был деланный.
– В таком случае вам обоим повезло. Оставайтесь в неведении и дальше, – посоветовал он, провожая меня к выходу.
45
46
47
Чем больше он распространялся на тему мафии, тем сильнее становились мои подозрения. Доверяй своей интуиции – целее будешь, как говорила моя бабушка. Я попытался расслабить мышцы лица, чтоб не хмуриться.
– Ваш дед начинал разносчиком мороженого, не так ли?
– И что из этого следует?
– А мой был полицейским.
– Сам бы я об этом не догадался, – усмехнулся он. – Для итальянцев выбор здесь был небольшой – мороженщик, шарманщик или грузчик. В этой стране нашим трудно выбиться в люди. Мой дядя погиб, вернее, был убит британским правительством.
– Его звали Антонио?
Карлайл прищурился:
– Неплохо поработали. И много разузнали?
– Немного, – признался я.
– Значит, вам должно быть известно, что мой отец и дядя были интернированы по время прошлой войны. Их выдворили из страны в двадцать четыре часа, и мы с матерью остались без гроша. Должен признать, что в лагерь их не отправили, но не могу умолчать о том, что не только фашисты выталкивали невинных людей взашей посреди ночи. Я помню, как в дом вломился огромный коп, ирландец.
– И какое же отношение все это имеет ко мне?
Карлайл глядел на меня полными гнева глазами. Он ожидал дальнейших возражений, а когда их не последовало, покачал головой и, сверкая зрачками, продолжил:
– Дяде Антонио не повезло. Их с отцом посадили на корабль «Звезда Арандора» и отправили в Канаду. В Атлантике корабль потопили немцы. Антонио утонул. Из тысячи пятисот человек, бывших на борту, выжило чуть больше половины. Сейчас об этом помалкивают. Думаете, моему отцу позволили вернуться домой, после того как он наглотался нефти в соленой воде? Как бы не так! Его привезли на остров Мэн и держали там до конца войны, хотя Италия капитулировала на два года раньше. Неплохое отношение к людям, которые делали только одно – пытались выжить, зарабатывая на хлеб честным трудом.
Я сочувственно кивнул головой. На Карлайла нахлынули воспоминания. Его лицо запылало красками ненависти. Мне показалось, он позабыл, что перед ним не Уинстон Черчилль, а всего лишь я.
– И еще один факт, в который верится с трудом! – возмущенно произнес он. – В 1944-м я получил повестку. Его величество король призвал меня бросить мать на попечение соседей, проклинавших всех фашистов, включая итальянцев, и отправиться защищать государство, которое держало в клетке моего отца. Справедливо это или нет, спрашиваю я вас?
Я неопределенно покачал головой, опасаясь, как бы его гнев против англосаксонских стражей порядка не перелился через край.
– Когда наконец отца и таких же опасных, как он, мороженщиков отпустили, он решил сменить фамилию, потому что устал от издевок всяких паразитов, сравнивавших его тележку с итальянским танком без гусениц. И правильно сделал – или вы не согласны?
– Согласен. Но это еще не конец, верно?
– Что вы имеете в виду?
– Вы не рассказали, как тележка мороженщика разрослась до размеров вашей нынешней империи.
– Ваш отец всегда болтал лишнее. Это он вам рассказал, что я сделал деньги на преступлениях.
Я пожал плечами.
– Я сделал деньги благодаря тому, что у меня здесь, – сказал Карлайл, похлопав ладонью по лбу, и улыбнулся.
– Не только это помогло вам разбогатеть. А Винс Кинг знает, что именно, иначе вряд ли бы вам пришло в голову забрать из приюта Марти.
Я внимательно следил за Карлайлом. Самодовольное выражение сошло с его лица, взгляд сосредоточился на старом компьютере. Это был «Ай-си-эл 2966». Поскольку в технике я слаб, марка ни о чем мне не говорила. Вся машина состояла из четырех крупногабаритных ящиков ярко-оранжевого цвета. Рядом были еще два ящика, один с пишущим устройством, другой – с дисководом. От всего устройства, соединенного с подвесным кабелем на стене, исходил едва уловимый дребезжащий звук. Компьютер работал. Вот так сувенир, удивился я.
– Если уж вы надумали сунуть куда-нибудь свой нос, вас ничем не остановить, – горько заметил Карлайл. – Что рассказал вам отец обо мне и Кинге?
– Ровным счетом ничего. Видите ли, я нарушил семейную традицию, занявшись частным сыском, поэтому мой отец рассказывает мне только то, что пожелает сам.
Карлайла это замечание рассмешило, но на этот раз смех был деланный.
– В таком случае вам обоим повезло. Оставайтесь в неведении и дальше, – посоветовал он, провожая меня к выходу.
45
Не успел я выбраться из личного бункера Брэндона, как меня подхватила под руку Марти. На сей раз Жанин рядом не оказалось, так что мне грозил плен.
– Попался? – подтвердила мои опасения Марти.
– Не думаю, – ответил я, отстраняясь.
– Ах, вот ты как… Я-то думала, ты принял приглашение ради…
– Ради следующего сеанса оздоровительного секса? Не смей больше пудрить мне мозги, будто кроме Чарли у тебя никого не было.
– Злишься, да? – сказала она, широко улыбаясь. – Я искала тебя, чтоб ты не пропустил фейерверк, который Чарли приготовил собственноручно. Тебя непросто было найти. В комнате Брэндона нет окон. Кстати, ты оценил, какой высокой чести удостоился?
– Да ну?
– Брэндон не пускает туда никого из членов семьи.
– Я потрясен.
– Брось, Дейв. Признайся, нам неплохо было вдвоем?
– Совсем неплохо. Обожаю, когда меня используют. Скажи мне лучше, это не тебе пришло в голову после нашей страстной ночи отправить мне вдогонку тот белый пикап?
– Уши от таких гадостей вянут! Есть в тебе все-таки пуританская жилка, Дейвид Кьюнан. Можно подумать, я тебя принуждала к близости. И если я собиралась тебя убить, зачем, скажи на милость, я пригласила тебя сюда? Просто бред какой-то.
– Вот именно. Стоит тебе появиться на пути, как жизнь превращается в бред. Придется мне требовать возмещения ущерба. Согласившись работать на тебя, я совершил самую дорогую в жизни ошибку.
– Это твоя драконша тебя надоумила? Понимаю, она стала в позу, и тебя распирает от злости.
– Оставь в покое Жанин…
– Почему? Она впилась в тебя когтями. Неужто ей не ясно, что ты в ней не нуждаешься…
– Не твое дело.
Как обычно, мне трудно было предугадать действия Марти. Она развернулась и, прижав меня к стене узкого бокового коридора, обвила руками. Я снова попытался отстраниться.
– Все-таки признайся, что я по-прежнему тебе нравлюсь, – сказала она.
– И по-прежнему меня ни к чему не принуждаешь?
– Я знаю, что ты хочешь меня, Дейв. Я вижу это по твоим глазам, стоит тебе взглянуть на меня… А Жанин – рыба бесчувственная, ей вообще мужчины не нужны.
– Знаешь, говоришь? – раздраженно сказал я.
– И про нее все знаю. Такие женщины держат рядом с собой мужчин лишь для удобства, но раз вцепившись, уже не отпускают.
– Забавно. Жанин говорила о тебе примерно то же самое. Она сказала, что ты не уйдешь от Чарли, и оказалась права.
– Но ты в дурацком положении, а я нет. Ты хочешь, чтоб я бросила Чарли, а значит, и наследство в сотни миллионов, наследство, которое принадлежит мне по такому же праву, как и всем детям Карлайла?
– Так что ты выбираешь, Марти? Любовь или деньги?
– Дейв, не строй из себя доброго пастыря. Если мы поведем игру верно, через несколько месяцев у нас будет и то и другое. Ты поступил правильно, прекратив хлопоты по папиному делу. Твои действия раздражали Брэндона, но ты ему и вправду нравишься. Знаешь чем? Люди, с которыми он обычно встречается, стараются ему польстить, даже дети распинаются перед ним, как могут. А ты – нет. Ты говоришь, что думаешь.
– Значит, твое перемирие с родственниками можно считать временным?
Она откинула голову назад, и я услышал ее традиционный смех. Не сомневаюсь, что его эхо долетело до ушей Чарли, – через минуту меня оглушил его крик:
– Чем это ты тут занимаешься, дерьмо собачье?!
Он свирепыми глазами уставился на Марти, сжимавшую меня в объятиях.
– Ах ты, сучка паршивая, опять за свое? – оценив ситуацию по-своему, заорал он и бросился на нас обоих.
– Чарли! – раздался строгий голос старика, но было поздно. Не совладав с собой, Чарли двинул меня кулаком, и я попятился, увлекая за собой вцепившуюся в меня Марти.
– Отвяжись, наконец! – закричал я на Марти, в то время как Чарли нацелился свалить меня с ног. На этот раз я его опередил. Я швырнул на него Марти. Будто играя в мяч на школьном поле, Чарли перехватил ее за руку и развернулся, чтоб перебросить подходившему к нам Брэндону. Неистово заливаясь смехом, Марти приземлилась в ногах у Брэндона.
– Чарли! Чарли! – повторял он. – Прекрати! Это не то, что ты думаешь. Я все видел.
Чарли оставался глух к его словам. Он снова бросился на меня. Его злость была подогрета алкоголем, агрессия рвалась наружу, но сил совладать со мной не хватало. Я просто подставил ему ножку, и он растянулся на полу, как лесной великан. Во время падения его голова стукнулась сначала о стену, потом о покрытый ковром пол.
Я потерял дар речи. Только этого мне сейчас не хватало… Обвинение в хулиганстве на территории частного владения и внимание доброй половины местной прессы, нетерпеливо ожидавшей за воротами, когда подбросят что-нибудь горяченькое. По-моему, я застонал вслед за Чарли, хотя и по другой причине. Ему было больно. Обхватив ушибленную голову, он катался по полу, Марти, поднимавшаяся на ноги с помощью Брэндона, издевалась:
– Считай, Чарли, ты уже продемонстрировал нам свой новогодний фейерверк.
Ее платье пришло в беспорядок, она была скорее голая, нежели одетая. Я растерянно ее разглядывал. Улыбаясь, она облизнула губы и обратилась к Брэндону:
– Камеры работают на полную мощность?
Он бережно отодвинул ее в сторону, покачал головой и подошел к сыну. Чарли пытался сесть, потирая ушибы и осыпая проклятиями всех подряд.
– Заткнись, Чарли! – велел Брэндон голосом холодным и жестоким, как штормовой ветер. – Не для того я посылал тебя в Эмплфорт [5].
Строгий тон отца подействовал на сына отрезвляюще. Он замолчал и смиренно поглядел на старика.
– Мистер Кьюнан, Дейвид, прошу вас принять мои извинения. Вы вели себя как джентльмен, чего, к сожалению, не могу сказать о своем образованном за большие деньги сыне.
У меня хватило разума кивнуть головой. Не ожидал, что Брэндон так низко ставит своего сына. Обычно, когда мне приходится наносить вынужденный удар по чьей-нибудь физиономии, в считанные секунды вокруг меня собирается толпа родственников и знакомых потерпевшего, жаждущих моей крови и денежной компенсации. Брэндон в этом отношении явился приятным исключением, а я получил удобную возможность завершить свой визит. Я развернулся, чтоб уйти.
– Прошу вас, задержитесь и помогите мне, пожалуйста, – тихим голосом попросил Брэндон и показал на сына, будто извиняясь за беспорядок, устроенный на полу.
Я ему даже посочувствовал. Брэндон показался мне вдруг человеком беззащитным: не то чтоб полунагой король Лир, застигнутый бурей, как не преминул бы выразиться Клайд Хэрроу, но все-таки несчастный старик, нуждающийся в помощи.
– Не хочу, чтоб братья видели его в таком состоянии. В семье и так неспокойно, живем, как на бочке с порохом, которого достанет, чтоб запалить новую Балканскую войну. Не нужны нам лишние разговоры о его глупости.
Я согласно кивнул.
– И ты, женщина, помогай, – велел он Марти, когда я послушно подхватил Чарли за плечи.
Она хихикнула, и мы подняли ее сникшего мужа на ноги и дотащили до спальни Брэндона, рядом с его компьютерным бункером. Когда мы бросили Чарли на кровать, он снова застонал.
– Жить будешь, – равнодушно доложила ему Марти и, достав из холодильника лед, обернула, кубики в полотенце и приложила ко лбу Чарли. Он взвыл от боли. – Ничего страшного, не ранен, – сказала она Брэндону. – У него черепок крепкий, не пробьешь.
– Сами видите, с чем мне приходится справляться, – пожаловался Брэндон. – Что станет с семьей, когда меня не будет? Жаль, что я не встретил вашу мать раньше вашего отца, – разоткровенничался он, похлопывая меня по плечу.
– Что?! – разразилась хохотом Марти. – Жалеешь, что Дейв не твой сын?
Брэндон тяжело вздохнул и растерянно развел руками.
– Видит Бог, он не хуже всей коллекции, которую я собрал.
Марти одарила меня многозначительным взглядом. Я поспешил выйти из спальни Брэндона, пока он не предложил меня усыновить.
– Попался? – подтвердила мои опасения Марти.
– Не думаю, – ответил я, отстраняясь.
– Ах, вот ты как… Я-то думала, ты принял приглашение ради…
– Ради следующего сеанса оздоровительного секса? Не смей больше пудрить мне мозги, будто кроме Чарли у тебя никого не было.
– Злишься, да? – сказала она, широко улыбаясь. – Я искала тебя, чтоб ты не пропустил фейерверк, который Чарли приготовил собственноручно. Тебя непросто было найти. В комнате Брэндона нет окон. Кстати, ты оценил, какой высокой чести удостоился?
– Да ну?
– Брэндон не пускает туда никого из членов семьи.
– Я потрясен.
– Брось, Дейв. Признайся, нам неплохо было вдвоем?
– Совсем неплохо. Обожаю, когда меня используют. Скажи мне лучше, это не тебе пришло в голову после нашей страстной ночи отправить мне вдогонку тот белый пикап?
– Уши от таких гадостей вянут! Есть в тебе все-таки пуританская жилка, Дейвид Кьюнан. Можно подумать, я тебя принуждала к близости. И если я собиралась тебя убить, зачем, скажи на милость, я пригласила тебя сюда? Просто бред какой-то.
– Вот именно. Стоит тебе появиться на пути, как жизнь превращается в бред. Придется мне требовать возмещения ущерба. Согласившись работать на тебя, я совершил самую дорогую в жизни ошибку.
– Это твоя драконша тебя надоумила? Понимаю, она стала в позу, и тебя распирает от злости.
– Оставь в покое Жанин…
– Почему? Она впилась в тебя когтями. Неужто ей не ясно, что ты в ней не нуждаешься…
– Не твое дело.
Как обычно, мне трудно было предугадать действия Марти. Она развернулась и, прижав меня к стене узкого бокового коридора, обвила руками. Я снова попытался отстраниться.
– Все-таки признайся, что я по-прежнему тебе нравлюсь, – сказала она.
– И по-прежнему меня ни к чему не принуждаешь?
– Я знаю, что ты хочешь меня, Дейв. Я вижу это по твоим глазам, стоит тебе взглянуть на меня… А Жанин – рыба бесчувственная, ей вообще мужчины не нужны.
– Знаешь, говоришь? – раздраженно сказал я.
– И про нее все знаю. Такие женщины держат рядом с собой мужчин лишь для удобства, но раз вцепившись, уже не отпускают.
– Забавно. Жанин говорила о тебе примерно то же самое. Она сказала, что ты не уйдешь от Чарли, и оказалась права.
– Но ты в дурацком положении, а я нет. Ты хочешь, чтоб я бросила Чарли, а значит, и наследство в сотни миллионов, наследство, которое принадлежит мне по такому же праву, как и всем детям Карлайла?
– Так что ты выбираешь, Марти? Любовь или деньги?
– Дейв, не строй из себя доброго пастыря. Если мы поведем игру верно, через несколько месяцев у нас будет и то и другое. Ты поступил правильно, прекратив хлопоты по папиному делу. Твои действия раздражали Брэндона, но ты ему и вправду нравишься. Знаешь чем? Люди, с которыми он обычно встречается, стараются ему польстить, даже дети распинаются перед ним, как могут. А ты – нет. Ты говоришь, что думаешь.
– Значит, твое перемирие с родственниками можно считать временным?
Она откинула голову назад, и я услышал ее традиционный смех. Не сомневаюсь, что его эхо долетело до ушей Чарли, – через минуту меня оглушил его крик:
– Чем это ты тут занимаешься, дерьмо собачье?!
Он свирепыми глазами уставился на Марти, сжимавшую меня в объятиях.
– Ах ты, сучка паршивая, опять за свое? – оценив ситуацию по-своему, заорал он и бросился на нас обоих.
– Чарли! – раздался строгий голос старика, но было поздно. Не совладав с собой, Чарли двинул меня кулаком, и я попятился, увлекая за собой вцепившуюся в меня Марти.
– Отвяжись, наконец! – закричал я на Марти, в то время как Чарли нацелился свалить меня с ног. На этот раз я его опередил. Я швырнул на него Марти. Будто играя в мяч на школьном поле, Чарли перехватил ее за руку и развернулся, чтоб перебросить подходившему к нам Брэндону. Неистово заливаясь смехом, Марти приземлилась в ногах у Брэндона.
– Чарли! Чарли! – повторял он. – Прекрати! Это не то, что ты думаешь. Я все видел.
Чарли оставался глух к его словам. Он снова бросился на меня. Его злость была подогрета алкоголем, агрессия рвалась наружу, но сил совладать со мной не хватало. Я просто подставил ему ножку, и он растянулся на полу, как лесной великан. Во время падения его голова стукнулась сначала о стену, потом о покрытый ковром пол.
Я потерял дар речи. Только этого мне сейчас не хватало… Обвинение в хулиганстве на территории частного владения и внимание доброй половины местной прессы, нетерпеливо ожидавшей за воротами, когда подбросят что-нибудь горяченькое. По-моему, я застонал вслед за Чарли, хотя и по другой причине. Ему было больно. Обхватив ушибленную голову, он катался по полу, Марти, поднимавшаяся на ноги с помощью Брэндона, издевалась:
– Считай, Чарли, ты уже продемонстрировал нам свой новогодний фейерверк.
Ее платье пришло в беспорядок, она была скорее голая, нежели одетая. Я растерянно ее разглядывал. Улыбаясь, она облизнула губы и обратилась к Брэндону:
– Камеры работают на полную мощность?
Он бережно отодвинул ее в сторону, покачал головой и подошел к сыну. Чарли пытался сесть, потирая ушибы и осыпая проклятиями всех подряд.
– Заткнись, Чарли! – велел Брэндон голосом холодным и жестоким, как штормовой ветер. – Не для того я посылал тебя в Эмплфорт [5].
Строгий тон отца подействовал на сына отрезвляюще. Он замолчал и смиренно поглядел на старика.
– Мистер Кьюнан, Дейвид, прошу вас принять мои извинения. Вы вели себя как джентльмен, чего, к сожалению, не могу сказать о своем образованном за большие деньги сыне.
У меня хватило разума кивнуть головой. Не ожидал, что Брэндон так низко ставит своего сына. Обычно, когда мне приходится наносить вынужденный удар по чьей-нибудь физиономии, в считанные секунды вокруг меня собирается толпа родственников и знакомых потерпевшего, жаждущих моей крови и денежной компенсации. Брэндон в этом отношении явился приятным исключением, а я получил удобную возможность завершить свой визит. Я развернулся, чтоб уйти.
– Прошу вас, задержитесь и помогите мне, пожалуйста, – тихим голосом попросил Брэндон и показал на сына, будто извиняясь за беспорядок, устроенный на полу.
Я ему даже посочувствовал. Брэндон показался мне вдруг человеком беззащитным: не то чтоб полунагой король Лир, застигнутый бурей, как не преминул бы выразиться Клайд Хэрроу, но все-таки несчастный старик, нуждающийся в помощи.
– Не хочу, чтоб братья видели его в таком состоянии. В семье и так неспокойно, живем, как на бочке с порохом, которого достанет, чтоб запалить новую Балканскую войну. Не нужны нам лишние разговоры о его глупости.
Я согласно кивнул.
– И ты, женщина, помогай, – велел он Марти, когда я послушно подхватил Чарли за плечи.
Она хихикнула, и мы подняли ее сникшего мужа на ноги и дотащили до спальни Брэндона, рядом с его компьютерным бункером. Когда мы бросили Чарли на кровать, он снова застонал.
– Жить будешь, – равнодушно доложила ему Марти и, достав из холодильника лед, обернула, кубики в полотенце и приложила ко лбу Чарли. Он взвыл от боли. – Ничего страшного, не ранен, – сказала она Брэндону. – У него черепок крепкий, не пробьешь.
– Сами видите, с чем мне приходится справляться, – пожаловался Брэндон. – Что станет с семьей, когда меня не будет? Жаль, что я не встретил вашу мать раньше вашего отца, – разоткровенничался он, похлопывая меня по плечу.
– Что?! – разразилась хохотом Марти. – Жалеешь, что Дейв не твой сын?
Брэндон тяжело вздохнул и растерянно развел руками.
– Видит Бог, он не хуже всей коллекции, которую я собрал.
Марти одарила меня многозначительным взглядом. Я поспешил выйти из спальни Брэндона, пока он не предложил меня усыновить.
46
– Где ты пропадал? – набросилась на меня Жанин, когда я вернулся в общий зал. – Развлекался с этой проституткой? – Она придирчиво рассматривала мой костюм, который был далеко не в идеальном состоянии. – Она исчезла, как только тебя увел старик.
Толчея в атриуме стала поменьше. Жанин присела на поручень кресла, с маской равнодушия на лице.
– Можно сказать, что развлекался, – ответил я, поправляя воротничок сорочки и приглаживая волосы. – И даже уложил кое-кого в постель, только не Марти, а Чарли.
– Дейв!
– Он сам напросился, но получил чуть больше, чем ожидал, – прихвастнул я.
Глупость, наверное, но я чувствовал себя удовлетворенным.
– Может, нам лучше уйти, пока за нами не явилась команда по регби в полном составе, – сказала Жанин, испуганно глядя по сторонам.
– Не тревожься. Брэндон все видел и знает, что виноват Чарли.
– А эта шлюха ни при чем?
– Какая шлюха?
– Ты знаешь, кого я имею в виду.
– Марти была с нами, – сказал я, – но она действительно ни при чем. Можешь спросить у старика, если хочешь.
Жанин о чем-то задумалась, потом спросила:
– Как ты считаешь, он даст мне интервью? – и добавила как бы невзначай: – Я могла бы сделать о нем целую колонку.
– Может, и даст, если я попрошу. Он относится ко мне, как к сыну.
– Не смеши меня, Дейв! – с жаром воскликнула Жанин.
Я рассмеялся.
Мы медленно прошлись по атриуму и оказались в соседнем помещении. Я поискал глазами Инсула Пэрриса, но не нашел и не стал расспрашивать о нем, наплевав на профессиональный интерес, – захотелось понаблюдать за Жанин, увлеченной своим ремеслом. Пригвоздив к стене шведского футболиста и его беременную подружку, она выведывала подробности их любовной истории и совместной жизни. Она задавала самому известному центральному нападающему Скандинавии такие вопросы, от которых мой отец поседел бы в считанные минуты. Когда Жанин покончила с футболистом и его счастливой подружкой, от нечего делать мы подошли к барабану с бесплатной лотереей. Вытащили по билетику и проиграли, а человеку, который потянулся к барабану сразу за мной, достались часы «Ролекс».
– Надеюсь, это не подстроено, – саркастически заметил я, узнав в счастливчике телевизионного продюсера, которого видел на стадионе, в ложе рядом с Клайдом Хэрроу. В ответ он состроил неопределенную гримасу и аккуратно положил часы во внутренний карман пиджака.
– Джаз в гимнастическом зале или поп-музыка у бассейна? – предоставил я выбор Жанин.
– Давай останемся здесь, – ответила она.
Мы пробирались поближе к окнам, выходившим на безбрежные поля за домом, когда Жанин вдруг испуганно произнесла:
– Дейв! Посмотри, кто там стоит.
– Кто это? – спросил я.
Она скосила взгляд на высокого туповатого на вид мужчину.
– Это он… Генри! – в ужасе прошептала Жанин.
Я присмотрелся внимательнее. Генри Талбот стоял вполоборота к нам и говорил с низенькой дамой средних лет, полные плечи которой резко выдавались из открытого короткого платья. Лоб Генри был прикрыт густой седой челкой. Тощая шея с выступающим кадыком и длинный тонкий нос, напоминавший киль корабля, не добавляли ему привлекательности, но самой отталкивающей деталью его лица казались губы. Меня удивило, что Дженни и Ллойд ничем не напоминают отца. Беседуя с пухленькой женщиной, он напоминал стервятника, обхаживающего свою добычу.
– Уйдем отсюда, – шепнула мне Жанин, но, на беду, Генри узнал ее голос. Так иногда мистическим образом в шумном зале не услышишь крика, а шепот долетит. Генри повернул голову и кивнул ей. В это время всех пригласили к шведскому столу.
– Он нас заметил, – простонала Жанин.
– Хочешь, я уйду? – предложил я.
– Нет! – вцепилась в меня Жанин. – Честное слово, Дейв, ты меня иногда просто бесишь! Ну, с какой стати ты уйдешь?
С грязной улыбочкой на лице к нам проталкивался Генри Талбот. Похоже, он был без спутницы.
– Веди себя прилично, – велела мне Жанин, натянуто улыбаясь в ответ.
– Я всегда веду себя прилично, – напомнил ей я.
Когда Талбот оказался рядом с нами, стало ясно, что меньше всего он настроен на беседу в рамках приличия. Почти навалившись грудью на Жанин, он зашипел:
– Кто занимается моими детьми?
Жанин смешалась.
– А вам-то что за дело? – вступился я. – Не поздно ли становиться заботливым отцом?
– Смотрите-ка, он умеет говорить, – по-прежнему гнусно улыбаясь, сказал Талбот, даже не взглянув на меня. – Скажи ему, пусть не лезет в чужие дела, – велел он Жанин, практически наступая ей на ноги.
Жанин не сдалась: она уперлась ладонями ему в грудь и с силой оттолкнула от себя.
– Пошел прочь! – выдохнула она.
Талбот отступил, но лишь на секунду. Злости в нем было столько, что хватило бы на несколько несчастных Чарли Карлайлов. Я понял, что надвигается состязание по рестлингу, и встал между ними.
– Соблюдайте дистанцию, – напомнил я Талботу.
Вокруг было полно народу. Двигаясь к столам, накрытым за раздвижными стенами, гости постепенно оттесняли нас в сторону. Драма, разыгравшаяся в нашем треугольнике, никого не занимала.
– Буду признателен, если вы разобьете мне лицо, – злорадно заметил Талбот. Говорил он со слащавым акцентом, типичным для британцев, зарабатывающих деньги в Штатах. Такие обожают потрафить янки своей манерностью. – Я осведомлен о вашей склонности к рукоприкладству. Уверен, в суде будут счастливы узнать подробности.
– Если так, тогда придется поработать над подробностями.
Жанин потянула меня к себе:
– Не надо, Дейв. Я вижу, он что-то задумал.
Лицо Жанин под тщательно наложенным макияжем сделалось мертвенно бледным. Ей было тяжело дышать.
– Верно, Жанни, – самодовольно ухмыльнулся Талбот. – Я, как ты выразилась, действительно кое-что задумал. Хочу проверить, способно ли британское правосудие признать, что я способен воспитать своих детей лучше, нежели придурочная феминистка и ее дружок, по которому тюрьма плачет.
Во всем его облике было столько ненависти, что вид Талбота потряс меня гораздо больше, чем его слова. Его толстые губы, растянутые в неизменной улыбке, скользили по его неестественно белым зубам, как мерзкие слизняки, провоцируя разбить эту витрину с дорогим белоснежным фарфором. Прежде чем мы с Жанин очухались от выпада Талбота, он развернулся и присоединился к публике, атаковавшей накрытые столы.
Я поддерживал сзади обмякшую от страха Жанин.
– Он блефует, – уверенно сказал я.
– Не думаю, – медленно проговорила Жанин. – У него прекрасные связи в юридических кругах. Его дед был генеральным прокурором Шотландии, а отец членом Верховного суда Англии и вышел на пенсию только год назад. Если Генри угрожает, он приводит свои угрозы в исполнение. Мне от него не раз доставалось, мне ли не знать…
– Ну, что же, – сказал я, ощущая, как приливает к голове кровь, – напрасно ты скрывала от меня, что он тебя бил. Пришла пора дать ему сдачи.
– Не надо, Дейв. Он намеренно тебя провоцировал.
– Но этот подлец тебя бил! И ты ему позволяла?!
– Я не рассказывала тебе об этом, потому что знала, какова будет реакция.
– Никакой другой и быть не может. Я ему башку оторву.
Жанин слабо улыбнулась:
– Мне бы тоже этого хотелось, но драка только ухудшит положение дел. К тому же я не слабая женщина и сумею с ним расквитаться.
Я рассмеялся, как сумасшедший. Гнев вдруг улетучился, и я оглушил наполовину опустевший зал раскатами в духе Марти.
– Дейв! – одернула меня Жанин. – Люди смотрят.
На меня действительно смотрели. Даже Талбот встал лицом ко мне. Я помахал ему рукой и состроил ироничную гримасу, после чего он нахмурился и поспешил отвернуться.
– Он назвал тебя Жанни. Позвольте, мисс Уайт, и мне называть вас Жанни?
– Не позволю. Глупышка Жанни жила в другое время и в другом месте. – Она поцеловала меня в щеку. – Уж лучше быть миссис Кьюнан, чем глупой и слабой эгоисткой Жанни.
Я замолчал и, наученный горьким опытом, не стал обольщаться. Если бы Жанин сказала, что она хочет быть миссис Кьюнан и предложила назначить дату… Меня даже немного задело это ее «уж лучше», то есть на худой конец можно стать и Кьюнан, только б не оставаться битой женой Генри.
Пережитые волнения не прибавили нам с Жанин аппетита. Какое-то время мы оставались в стороне, издали наблюдая за прилипшей к столам толпе. Бродяги в очереди за бесплатным супом вели себя пристойней, чем гости Брэндона. Мысль о том, что хозяин крупным планом наблюдает, как гости состязаются в борьбе за лакомые куски, сотворила с моим лицом метаморфозу: на нем возникла нехарактерная для меня мина омерзения. Я невольно столкнулся взглядом с начальником полиции, который накладывал на тарелку перепелиные яйца и оленину. Его глаза округлились от напряжения и, встретившись с моими, ушли куда-то в сторону. Вряд ли кто в округе, помимо Брэндона, мог позволить себе накрыть столь шикарный стол: фазаны, оленина на вертеле, семга, мидии, омары, королевские креветки, крабы, рыба-меч, морской ангел и горы традиционной закуски типа жареных цыплят, индейки, колбасы и ветчины, – от такого соблазна трудно удержаться.
Марти была права, подметив во мне пуританскую жилку. В этом мы с Жанин похожи, поэтому одновременно решили, что едем домой. Шагая к выходу, мы наткнулись на Марти и Чарли. Он успел переодеться в спортивный костюм, а полуголое тело Марти прикрывало пальто.
– Вот кто нам нужен! – воскликнула Марти. – Прошу вас, помогите Чарли с его пиротехникой. Он, бедняжка, еле руками двигает. Не представляю, что с ним вдруг сделалось.
Чарли стыдливо потупил взор. Каково же было мое удивление, когда он вдруг процедил сквозь зубы:
– Прошу прощения за недоразумение. Я прохожу специальный курс лечения по избавлению от приступов агрессии.
– Ничего страшного, – отозвался я.
– Может, порекомендуете вашего врача Дейву? – сказала Жанин.
– Это вторая половина Дейва, – прощебетала Марти.
Чарли с большим интересом оглядел прелести Жанин.
– Идемте с нами. – И Марти потащила нас за собой сквозь изумленную толпу к дверям. – Вон там большой зонт для гольфа, а вы, Жанин, можете нести фонарь, – стала распоряжаться она, когда мы вышли во двор.
Чарли, сгорбившись, хромал за нами, как Квазимодо.
– Скажи мне, откуда здесь Генри Талбот? – спросил я Марти, когда Жанин бросилась на помощь поскользнувшемуся Чарли.
– Генри… ах, этот, – с неприязнью ответила она. – Он работает над совместным проектом «Альгамбры» и «Артс Энтертейнмент» в Штатах. Историческая драма в десять миллионов фунтов. На главную роль собираются пригласить Мэрил Стрип.
– Правда?
– Правда, – твердо проговорила Марти. – Очень престижный проект. В него вложились и ирландцы. Премьера будет в Бостоне. Говорят, что сенатор штата прочит фильму огромный успех, да и сам Брэндон ждет многого от проката. Чтобы сохранить лицензию, компании необходимо будет выпустить несколько фильмов с начинкой из страшилок и секса. Так что ему еще предстоит потрудиться.
– Значит, Генри здесь не только для того, чтоб доставить нам с Жанин неприятности?
– Дейв, ты становишься параноиком.
– Я бы хотела расспросить вас о новых кинопроектах, – догоняя нас, сказала Жанин.
– Непременно поговорим, – пообещала Марти, – а сейчас давайте поможем моему многострадальному мужу запустить петарды. Он готовится к этому событию целый год, но не выносит, если кто-то из братьев предлагает помощь. Вообще-то все это легче сделать посредством электроники. Нажимай себе на пульт – и готово, но нет, Чарли как ребенок, ему важно самому все смастерить.
То, что Марти назвала петардами, оказалось крупногабаритной установкой для фейерверка, с целой системой электрических и механических устройств для запала. Я молча наблюдал, как возится с ней Чарли, пока он не попросил меня спрятать голову за специальный щит, а сам нажал на «пуск». Несмотря на то, что час назад Чарли здорово зашибся, с «петардами» он справился в одиночку. Небо раскрасилось яркими огнями.
Издалека послышались жидкие аплодисменты. Сквозь клубы дыма мы прошли обратно в дом. Как только Марти заметила, что Жанин ушла немного вперед, она тут же повисла у меня на плече и заявила полным решимости тоном:
– Дейв, Генри Талбот вернется в Лос-Анджелес ближайшим рейсом, если ты дашь мне слово, что забудешь о деле Винса Кинга. Ты забудешь даже его имя, ясно? – И она вложила мне в ладонь крохотную бумажку с номером телефона.
Толчея в атриуме стала поменьше. Жанин присела на поручень кресла, с маской равнодушия на лице.
– Можно сказать, что развлекался, – ответил я, поправляя воротничок сорочки и приглаживая волосы. – И даже уложил кое-кого в постель, только не Марти, а Чарли.
– Дейв!
– Он сам напросился, но получил чуть больше, чем ожидал, – прихвастнул я.
Глупость, наверное, но я чувствовал себя удовлетворенным.
– Может, нам лучше уйти, пока за нами не явилась команда по регби в полном составе, – сказала Жанин, испуганно глядя по сторонам.
– Не тревожься. Брэндон все видел и знает, что виноват Чарли.
– А эта шлюха ни при чем?
– Какая шлюха?
– Ты знаешь, кого я имею в виду.
– Марти была с нами, – сказал я, – но она действительно ни при чем. Можешь спросить у старика, если хочешь.
Жанин о чем-то задумалась, потом спросила:
– Как ты считаешь, он даст мне интервью? – и добавила как бы невзначай: – Я могла бы сделать о нем целую колонку.
– Может, и даст, если я попрошу. Он относится ко мне, как к сыну.
– Не смеши меня, Дейв! – с жаром воскликнула Жанин.
Я рассмеялся.
Мы медленно прошлись по атриуму и оказались в соседнем помещении. Я поискал глазами Инсула Пэрриса, но не нашел и не стал расспрашивать о нем, наплевав на профессиональный интерес, – захотелось понаблюдать за Жанин, увлеченной своим ремеслом. Пригвоздив к стене шведского футболиста и его беременную подружку, она выведывала подробности их любовной истории и совместной жизни. Она задавала самому известному центральному нападающему Скандинавии такие вопросы, от которых мой отец поседел бы в считанные минуты. Когда Жанин покончила с футболистом и его счастливой подружкой, от нечего делать мы подошли к барабану с бесплатной лотереей. Вытащили по билетику и проиграли, а человеку, который потянулся к барабану сразу за мной, достались часы «Ролекс».
– Надеюсь, это не подстроено, – саркастически заметил я, узнав в счастливчике телевизионного продюсера, которого видел на стадионе, в ложе рядом с Клайдом Хэрроу. В ответ он состроил неопределенную гримасу и аккуратно положил часы во внутренний карман пиджака.
– Джаз в гимнастическом зале или поп-музыка у бассейна? – предоставил я выбор Жанин.
– Давай останемся здесь, – ответила она.
Мы пробирались поближе к окнам, выходившим на безбрежные поля за домом, когда Жанин вдруг испуганно произнесла:
– Дейв! Посмотри, кто там стоит.
– Кто это? – спросил я.
Она скосила взгляд на высокого туповатого на вид мужчину.
– Это он… Генри! – в ужасе прошептала Жанин.
Я присмотрелся внимательнее. Генри Талбот стоял вполоборота к нам и говорил с низенькой дамой средних лет, полные плечи которой резко выдавались из открытого короткого платья. Лоб Генри был прикрыт густой седой челкой. Тощая шея с выступающим кадыком и длинный тонкий нос, напоминавший киль корабля, не добавляли ему привлекательности, но самой отталкивающей деталью его лица казались губы. Меня удивило, что Дженни и Ллойд ничем не напоминают отца. Беседуя с пухленькой женщиной, он напоминал стервятника, обхаживающего свою добычу.
– Уйдем отсюда, – шепнула мне Жанин, но, на беду, Генри узнал ее голос. Так иногда мистическим образом в шумном зале не услышишь крика, а шепот долетит. Генри повернул голову и кивнул ей. В это время всех пригласили к шведскому столу.
– Он нас заметил, – простонала Жанин.
– Хочешь, я уйду? – предложил я.
– Нет! – вцепилась в меня Жанин. – Честное слово, Дейв, ты меня иногда просто бесишь! Ну, с какой стати ты уйдешь?
С грязной улыбочкой на лице к нам проталкивался Генри Талбот. Похоже, он был без спутницы.
– Веди себя прилично, – велела мне Жанин, натянуто улыбаясь в ответ.
– Я всегда веду себя прилично, – напомнил ей я.
Когда Талбот оказался рядом с нами, стало ясно, что меньше всего он настроен на беседу в рамках приличия. Почти навалившись грудью на Жанин, он зашипел:
– Кто занимается моими детьми?
Жанин смешалась.
– А вам-то что за дело? – вступился я. – Не поздно ли становиться заботливым отцом?
– Смотрите-ка, он умеет говорить, – по-прежнему гнусно улыбаясь, сказал Талбот, даже не взглянув на меня. – Скажи ему, пусть не лезет в чужие дела, – велел он Жанин, практически наступая ей на ноги.
Жанин не сдалась: она уперлась ладонями ему в грудь и с силой оттолкнула от себя.
– Пошел прочь! – выдохнула она.
Талбот отступил, но лишь на секунду. Злости в нем было столько, что хватило бы на несколько несчастных Чарли Карлайлов. Я понял, что надвигается состязание по рестлингу, и встал между ними.
– Соблюдайте дистанцию, – напомнил я Талботу.
Вокруг было полно народу. Двигаясь к столам, накрытым за раздвижными стенами, гости постепенно оттесняли нас в сторону. Драма, разыгравшаяся в нашем треугольнике, никого не занимала.
– Буду признателен, если вы разобьете мне лицо, – злорадно заметил Талбот. Говорил он со слащавым акцентом, типичным для британцев, зарабатывающих деньги в Штатах. Такие обожают потрафить янки своей манерностью. – Я осведомлен о вашей склонности к рукоприкладству. Уверен, в суде будут счастливы узнать подробности.
– Если так, тогда придется поработать над подробностями.
Жанин потянула меня к себе:
– Не надо, Дейв. Я вижу, он что-то задумал.
Лицо Жанин под тщательно наложенным макияжем сделалось мертвенно бледным. Ей было тяжело дышать.
– Верно, Жанни, – самодовольно ухмыльнулся Талбот. – Я, как ты выразилась, действительно кое-что задумал. Хочу проверить, способно ли британское правосудие признать, что я способен воспитать своих детей лучше, нежели придурочная феминистка и ее дружок, по которому тюрьма плачет.
Во всем его облике было столько ненависти, что вид Талбота потряс меня гораздо больше, чем его слова. Его толстые губы, растянутые в неизменной улыбке, скользили по его неестественно белым зубам, как мерзкие слизняки, провоцируя разбить эту витрину с дорогим белоснежным фарфором. Прежде чем мы с Жанин очухались от выпада Талбота, он развернулся и присоединился к публике, атаковавшей накрытые столы.
Я поддерживал сзади обмякшую от страха Жанин.
– Он блефует, – уверенно сказал я.
– Не думаю, – медленно проговорила Жанин. – У него прекрасные связи в юридических кругах. Его дед был генеральным прокурором Шотландии, а отец членом Верховного суда Англии и вышел на пенсию только год назад. Если Генри угрожает, он приводит свои угрозы в исполнение. Мне от него не раз доставалось, мне ли не знать…
– Ну, что же, – сказал я, ощущая, как приливает к голове кровь, – напрасно ты скрывала от меня, что он тебя бил. Пришла пора дать ему сдачи.
– Не надо, Дейв. Он намеренно тебя провоцировал.
– Но этот подлец тебя бил! И ты ему позволяла?!
– Я не рассказывала тебе об этом, потому что знала, какова будет реакция.
– Никакой другой и быть не может. Я ему башку оторву.
Жанин слабо улыбнулась:
– Мне бы тоже этого хотелось, но драка только ухудшит положение дел. К тому же я не слабая женщина и сумею с ним расквитаться.
Я рассмеялся, как сумасшедший. Гнев вдруг улетучился, и я оглушил наполовину опустевший зал раскатами в духе Марти.
– Дейв! – одернула меня Жанин. – Люди смотрят.
На меня действительно смотрели. Даже Талбот встал лицом ко мне. Я помахал ему рукой и состроил ироничную гримасу, после чего он нахмурился и поспешил отвернуться.
– Он назвал тебя Жанни. Позвольте, мисс Уайт, и мне называть вас Жанни?
– Не позволю. Глупышка Жанни жила в другое время и в другом месте. – Она поцеловала меня в щеку. – Уж лучше быть миссис Кьюнан, чем глупой и слабой эгоисткой Жанни.
Я замолчал и, наученный горьким опытом, не стал обольщаться. Если бы Жанин сказала, что она хочет быть миссис Кьюнан и предложила назначить дату… Меня даже немного задело это ее «уж лучше», то есть на худой конец можно стать и Кьюнан, только б не оставаться битой женой Генри.
Пережитые волнения не прибавили нам с Жанин аппетита. Какое-то время мы оставались в стороне, издали наблюдая за прилипшей к столам толпе. Бродяги в очереди за бесплатным супом вели себя пристойней, чем гости Брэндона. Мысль о том, что хозяин крупным планом наблюдает, как гости состязаются в борьбе за лакомые куски, сотворила с моим лицом метаморфозу: на нем возникла нехарактерная для меня мина омерзения. Я невольно столкнулся взглядом с начальником полиции, который накладывал на тарелку перепелиные яйца и оленину. Его глаза округлились от напряжения и, встретившись с моими, ушли куда-то в сторону. Вряд ли кто в округе, помимо Брэндона, мог позволить себе накрыть столь шикарный стол: фазаны, оленина на вертеле, семга, мидии, омары, королевские креветки, крабы, рыба-меч, морской ангел и горы традиционной закуски типа жареных цыплят, индейки, колбасы и ветчины, – от такого соблазна трудно удержаться.
Марти была права, подметив во мне пуританскую жилку. В этом мы с Жанин похожи, поэтому одновременно решили, что едем домой. Шагая к выходу, мы наткнулись на Марти и Чарли. Он успел переодеться в спортивный костюм, а полуголое тело Марти прикрывало пальто.
– Вот кто нам нужен! – воскликнула Марти. – Прошу вас, помогите Чарли с его пиротехникой. Он, бедняжка, еле руками двигает. Не представляю, что с ним вдруг сделалось.
Чарли стыдливо потупил взор. Каково же было мое удивление, когда он вдруг процедил сквозь зубы:
– Прошу прощения за недоразумение. Я прохожу специальный курс лечения по избавлению от приступов агрессии.
– Ничего страшного, – отозвался я.
– Может, порекомендуете вашего врача Дейву? – сказала Жанин.
– Это вторая половина Дейва, – прощебетала Марти.
Чарли с большим интересом оглядел прелести Жанин.
– Идемте с нами. – И Марти потащила нас за собой сквозь изумленную толпу к дверям. – Вон там большой зонт для гольфа, а вы, Жанин, можете нести фонарь, – стала распоряжаться она, когда мы вышли во двор.
Чарли, сгорбившись, хромал за нами, как Квазимодо.
– Скажи мне, откуда здесь Генри Талбот? – спросил я Марти, когда Жанин бросилась на помощь поскользнувшемуся Чарли.
– Генри… ах, этот, – с неприязнью ответила она. – Он работает над совместным проектом «Альгамбры» и «Артс Энтертейнмент» в Штатах. Историческая драма в десять миллионов фунтов. На главную роль собираются пригласить Мэрил Стрип.
– Правда?
– Правда, – твердо проговорила Марти. – Очень престижный проект. В него вложились и ирландцы. Премьера будет в Бостоне. Говорят, что сенатор штата прочит фильму огромный успех, да и сам Брэндон ждет многого от проката. Чтобы сохранить лицензию, компании необходимо будет выпустить несколько фильмов с начинкой из страшилок и секса. Так что ему еще предстоит потрудиться.
– Значит, Генри здесь не только для того, чтоб доставить нам с Жанин неприятности?
– Дейв, ты становишься параноиком.
– Я бы хотела расспросить вас о новых кинопроектах, – догоняя нас, сказала Жанин.
– Непременно поговорим, – пообещала Марти, – а сейчас давайте поможем моему многострадальному мужу запустить петарды. Он готовится к этому событию целый год, но не выносит, если кто-то из братьев предлагает помощь. Вообще-то все это легче сделать посредством электроники. Нажимай себе на пульт – и готово, но нет, Чарли как ребенок, ему важно самому все смастерить.
То, что Марти назвала петардами, оказалось крупногабаритной установкой для фейерверка, с целой системой электрических и механических устройств для запала. Я молча наблюдал, как возится с ней Чарли, пока он не попросил меня спрятать голову за специальный щит, а сам нажал на «пуск». Несмотря на то, что час назад Чарли здорово зашибся, с «петардами» он справился в одиночку. Небо раскрасилось яркими огнями.
Издалека послышались жидкие аплодисменты. Сквозь клубы дыма мы прошли обратно в дом. Как только Марти заметила, что Жанин ушла немного вперед, она тут же повисла у меня на плече и заявила полным решимости тоном:
– Дейв, Генри Талбот вернется в Лос-Анджелес ближайшим рейсом, если ты дашь мне слово, что забудешь о деле Винса Кинга. Ты забудешь даже его имя, ясно? – И она вложила мне в ладонь крохотную бумажку с номером телефона.
47
– Дейв, сделай так, как хочет эта женщина, – велела Жанин, когда мы обсуждали сказанные напоследок слова Марти.
– Ни за что! Если я отступлюсь, она и дальше будет вертеть мною, как ей вздумается.
– В тебе говорит мужская гордыня, и только. Генри…
– Не смей нас сравнивать!
– Ни за что! Если я отступлюсь, она и дальше будет вертеть мною, как ей вздумается.
– В тебе говорит мужская гордыня, и только. Генри…
– Не смей нас сравнивать!