Страница:
Фрэнк Лин
Точка кипения
Посвящается Агнес Мэри Макклин
1
Инсула Пэрриса никак нельзя было назвать многословным.
– Гольф-клуб «Тарн». Встретимся у входа, – злобно буркнул он, прежде чем бросить трубку на рычаг. Можно подумать, это я его шантажировал.
Поездка в Тарн имела для меня особый смысл. Там двое моих детей, два сына, близнецы. Я поклялся никогда их не видеть и клятву свою держу.
Как говорится, все сразу иметь невозможно. По крайней мере, после нескольких сумрачных месяцев светило солнце. Его длинные, косые, низкие лучи прошивали салон машины, так что пришлось опустить козырек.
Добравшись до клуба, в который допускались лишь избранные, я понял, что Инсул Пэррис имел в виду именно то, что сказал по телефону: точно у входа, ни шагом дальше.
Я заметил его фигуру, повторяющую очертания груши, когда прикидывал, куда бы приткнуть машину. Припарковаться у клуба было гораздо труднее, чем стать его членом. Даже если привратники пропустили бы меня на стоянку, вряд ли бы мне удалось проскользнуть незамеченным среди «роллс-ройсов», «БМВ», «мерседесов» и «ягуаров» на своем по уши заляпанном грязью «мондео». Так что я притормозил на ближайшей обочине.
Пэррис торчал на верхней ступеньке вычурной лестницы. Видно было, что нервы у него на пределе, – как и полагалось в такой ситуации. За распространение детской порнографии можно загреметь на много лет, не говоря уж о навечно потерянной репутации. Пока он все еще оставался человеком с положением. Ему было что защищать, и он стоял, как атаман разбойников у входа в свое логово. С одной только оговоркой, – это было не его логово. Он и моргнуть не успеет, как хозяева вышибут его, попадись им на глаза хотя бы одна штуковина из свертка, который я держал в руках.
Пэррис знал, что делает. Место нашей встречи гудело – проходил ежегодный профессионально-любительский турнир по гольфу. И я тут оказался не единственным мальчиком на посылках, но наверняка самым высокооплачиваемым.
Дело в общем-то было плевое – передать лично в руки материал, собранный уволенными сотрудниками, которые хотели выжать из своего бывшего босса все, что могли. То, чем занимался этот тип, мерзко, но теперь любой может добыть всю эту грязь в Интернете. В любом случае не мне было судить Пэрриса, да и не желтой прессе, на растерзание которой его грозили отдать. Обычно наглый и самоуверенный, Пэррис теперь будто язык проглотил, – не скоро ему захочется снова прогуляться по всемирной паутине.
Я протянул клиенту материалы и тут, словно в детской игре, сверток, едва коснувшись его руки, отлетел прочь, ненароком выбитый из моих пальцев бурно выяснявшей отношения парочкой.
Взбешенный мужчина лет сорока, с багровым лицом, и без умолку тараторившая рыжеволосая женщина, гораздо моложе его, пролетели мимо нас, толкнув Пэрриса так, что он чуть не уселся на куст в кадке. По мере того, как мой сверток отсчитывал ступеньки, из него выпрыгивали дискеты. Я бросился их собирать и отдал Пэррису. Можно было подумать, что бедолага сейчас со страху обмочится, но мое внимание уже занимала буйная парочка.
Гражданин с красной физиономией пытался отвязаться от визгливой дамочки. Это была не просто война полов, но борьба противоположностей: прекрасно сложенная, воздушная и элегантная против угрюмого громилы с мясистым лбом, огромным носом и помятым, как у новорожденного щенка, лицом. Он резко повернулся на каблуках, чтобы мимо нас вернуться в клуб. Бедный Пэррис вздрогнул и спрятался за мою спину.
– Сучка безмозглая! – прогремел скандалист через плечо. – Тебе полезно проветриться!
Это был ложный шаг! – женщина явно не рассчитывала, что ее выставят вон. Она набросилась на своего спутника сзади и, ухватив черный клок волос на загривке, стала трясти его голову, будто пустую тыкву.
Все вокруг, казалось, замерло: отвисшие от удивления челюсти, выпученные глаза. Такие казусы в порядке вещей в местах попроще, но здесь, в увенчанном лаврами «Тарне», скандал сразу приковал к себе внимание публики. Одно дело чемпионат по гольфу, где все как на витрине, и совсем другое – настоящая жизнь.
Красномордый был парень крупный, под метр девяносто. Тряхнув плечами, он без труда смахнул с себя рыжую девицу, а затем, повернувшись, нацелился ей в глаз кулаком размером с кочан капусты. В следующую секунду он передумал. Может, на него подействовали неодобрительные крики публики, – может, и нет. Не похож он был на тех, кому есть дело до мнения окружающих.
Ударить женщину по лицу он так и не решился. Вместо этого толкнул ее в плечо и повалил навзничь. Потом, будто устыдившись содеянного, не вернулся в клуб, а направился на стоянку.
Рыжая стала подниматься с земли.
– И это настоящий мужчина? – визгливо прокричала она и, упершись кулачками в бока, разразилась хохотом, который, как я предполагаю, считала насмешливым. Я бы не стал причислять издаваемые женщиной звуки к разряду клинических симптомов. Взрыв хохота прозвучал натурально, хотя и слишком громко, а вот последовавший за ним вздох больше напоминал оглушительное бульканье. Это было явление столь же нежелательное на стоянке гольф-клуба «Тарн», как крапивница на пикнике нудистов. Красномордый приостановился.
– Отвяжись, пьянь прилипчивая, – взревел он, вытаскивая из кармана ключи, чтоб завести свой обляпанный грязью «порше».
Я снова посмотрел на жертву. Ей никак не удавалось твердо встать на ноги. Сравнивая изгибы ее фигуры с округлыми формами сверкавшего густым серебром «порше», я сделал вывод не в пользу последнего. Такая яркая женщина требует больших денег, – а с большими тратами жди больших неприятностей.
– Ты, подержанный секс-механизм, не смей называть меня пьянью! – прокричала она.
Ей не хотелось выходить из игры. Поднявшись наконец, она была готова к следующему раунду. Я повернулся к Пэррису, но он уже исчез. Я тоже решил уйти – миссия моя была выполнена. Ничто больше не задерживало меня в Тарне. О визите к моим отпрыскам на правах родителя не могло быть и речи.
Между тем красномордый во что бы то ни стало решил закончить схватку на высоких тонах. Развернувшись к своей пьяной спутнице, он поддал словесного жару.
– Слушай, ты, сукина дочь…
– Все лучше, чем потрепанный кобель.
С этого-то все и началось. Верзила снова поднял кулачище и пошел на нее с твердым намерением врезать. Чувствуя, что на этот раз он вмажет по-настоящему, рыжая попятилась, но ее подвели высокие каблуки. Одним ударом красномордый впечатал ее прямо в мою машину.
Социолог может поведать вам, сколько времени требуется среднестатистической английской толпе, чтоб отреагировать на скандал. По моим данным, на это могут уйти часы, дни, недели. А вот члены гольф-клуба не дремали. Кучка разгневанных дам устремилась к нашей парочке, нацелив на нее зонты, словно копья на дикого кабана. Я очутился в авангарде. Хоть моя машина и нуждалась в чистке, я не намерен был допускать, чтобы этот хам вытирал ее своей подружкой.
Здоровяк уже схватил рыжую за плечи, и она растеряла бы свои зубы, если бы я с разбега не налетел на него.
Я думал, он мне врежет. Кровь кипела в моих жилах. Мы могли бы интересно провести время, но красномордый скосил карий глаз-бусинку на наступающую толпу и заговорил со мной.
– Ты что, не знаешь, кто я? – прохрипел он.
– Ты не Леннокс Льюис.
– Я Карлайл. Чарльз Карлайл.
– Это должно меня впечатлить? Руки прочь от дамы.
– Дама! Ха! – Он ухмыльнулся, повернулся на сто восемьдесят градусов и пошел к своей машине. Несколько секунд спустя он уже на полной скорости выезжал со стоянки.
Тем временем его жертва медленно оседала наземь. Мой вялый порыв поддержать ее пропал втуне. Одна из гольфисток в шотландской юбке отпихнула меня локтем и подхватила падающую девушку. Зонт спасительницы грохнулся на капот моего «мондео».
– Ну и запашок! Перебрали немного, милая? – сказала она и, отворачивая голову, помахала перед носом пухлой ручкой. Ее многозначительный взгляд и кивки в сторону поспешавшего к ней подкрепления остановили гольфисток. Эта, замечу, не очень-то добрая самаритянка свалила свою ношу на капот моей машины, подхватила свой зонт и была такова. У меня не успела даже челюсть отпасть от удивления, как обессилевшая жертва Карлайла скатилась прямо в чеширскую грязь.
Сначала я схватил красотку за запястье и потянул вверх, но ее рука повисла в моей, как связка сосисок. Ясно было, что содействия от бедняжки не дождешься. Тогда я обхватил ее обеими руками и поднял на ноги. Со стороны мы, вероятно, смотрелись как пара, разучивающая танцевальные па, только никто уже на нас не глядел. Мне нужна была помощь, но я видел только спины ретировавшихся представителей зажиточного класса. Облаченные согласно правилам хорошего тона в твид и шотландку, они растворялись в пейзаже, как куропатки в заросшем вереском болоте.
– Красота! – пробурчал я себе под нос. – Только этого мне не хватало.
– Побудьте со мной минуточку, прошу вас, – проговорила рыжеволосая. Оказывается, она еще что-то соображала. – Через минуту я буду в полном порядке. Просто небольшая отключка… Забавно, правда? Со мной такое случается.
Глаза ее открылись. Они оказались живыми и пронзительно зелеными. Я взглянул на нее с опаской, даже с подозрением. Она была спокойна и холодна, как горное озеро в безветренный погожий день. Ни капли гнева, ни тени потрясения, ничего.
Изо всех сил я пытался удержать ее на ногах. Она подалась вперед и оказалась у меня на груди.
– Дайте мне только минутку, – повторила она.
Я, конечно, не был на грани того, чтобы плюхнуть ее обратно в грязь, но, услыхав чьи-то приближающиеся шаги, обрадовался.
Мужчина в спортивной куртке предъявил мне карточку привратника клуба. Я не стал тратить время на обмен официальными любезностями.
– Помогите перенести ее в здание клуба.
– Вы шутите, приятель! – рявкнул привратник. – Она же в стельку пьяная.
– Она больна!
– Просто забавное… – едва ворочая языком, объяснила моя партнерша по бальным танцам, – маленькое недоразумение.
– Хорошенькое недоразумение! И ничего забавного в том, что вы появляетесь здесь в таком виде в день чемпионата! Да как вы вообще смеете! Вы же на ногах не держитесь!
Прежде чем удалиться, этот тип остановил на мне свой суровый взгляд, предупреждавший, что никакого права на дальнейшее пребывание во вверенных ему владениях я не имею и ничем иным, кроме объекта его презрения, более не являюсь.
– Душевная здесь банда, правда? Между прочим, сегодняшнее мероприятие считается благотворительным, – пробормотала девушка.
– Честно говоря, меня меньше всего интересует этот клуб с его мероприятиями, – огрызнулся я.
– Простите, что доставляю вам беспокойство. Через минуту я смогу самостоятельно держаться на ногах.
Она говорила с едва уловимым голландским или немецким акцентом. Ее глаза снова закрылись, будто она готовилась собрать воедино все свои силы, чтобы сделать следующий шаг. Ближайшая автобусная остановка находилась по крайней мере в полутора километрах отсюда, такси еще дальше.
– Посидите-ка лучше в моей машине, – предложил я примирительно.
В ответ я услыхал тот же странный смех – сперва вроде радостный, но завершающийся душераздирающим бульканьем.
К счастью, наши безумные танцы происходили рядом с пассажирским креслом моего «мондео». Вспотев и вплотную ознакомившись с анатомическим строением рыжей девушки, я с трудом усадил ее на переднее сиденье. У входа клуба собрался уже целый отряд охранников, сверливших меня своими злобными взглядами.
– Как ваше имя? – спросил я девушку, надеясь дойти и до адреса, но этому плану тоже не дано было осуществиться. Голова ее безвольно свисала со спинки кресла. На этот раз она отключилась по-настоящему.
Я откинул спинку кресла и уложил девушку горизонтально. Она говорила что-то о случающихся с ней «отключках», а сладковатый привкус ее дыхания наводил на мысли о диабете или бог еще знает о чем, но я был слишком хорошо осведомлен о последствиях воздействия алкоголя на пустой желудок, чтоб волноваться. Она была просто пьяна – измочалена и мертвецки пьяна. Я опустил окно с ее стороны и, взяв небольшую скорость, поехал к себе в Манчестер. Оценив по достоинству ее модельные джинсы и желтовато-коричневый кожаный пиджак, я решил, что она в состоянии будет оплатить такси до Тарна, когда снова приземлится на этой планете.
Я медленно вел машину по автостраде А556 на Манчестер, когда вдруг заметил серебристый «порше». Только что я был на дороге один, и вот «порше» поравнялся со мной. Карлайл поджал меня так, что машины едва ли не соприкасались. Он посигналил и, подняв руку, властным жестом велел мне остановиться. Этот повелительный жест окончательно вывел меня из себя.
Я состроил вежливую улыбку и отрицательно покачал головой. Отрезок дороги, по которому мы ехали, представлял собой двустороннее шоссе, упиравшееся в кольцевую развязку, по которой можно было выехать на трассу М56. До этого места оставалось немногим больше километра. Когда Карлайл понял, что я не собираюсь выполнять его хозяйскую волю, то впал в настоящее бешенство. Он стал вытеснять меня с полосы, чтобы сбросить на обочину. Притормозив, я обогнул его сзади, выехал на соседнюю полосу и нажал на газ.
Его следующий маневр оказался эффективнее.
Примостившись сбоку, он направил на меня пистолет, который, благодаря скромным габаритам моей машины, оказался не больше чем в полуметре от моего носа. Гримаса ненависти на его лице говорила о том, что с него станется нажать на курок. Скорее всего, он хотел меня припугнуть. Но я не испугался. Сам не знаю почему. Говорят, я бываю упрям до идиотизма. Возможно, это был тот самый случай. «Когда атрофируются мозги, атрофируются и чувства», – любит повторять мне мой отец. Я, вероятно, в штаны должен был наложить с испугу, а мне захотелось вконец разозлить этого придурка. Я резко опустил ногу на тормозную педаль, он сделал то же самое, но рулил-то он одной рукой, поэтому машину занесло и развернуло вокруг оси. Я затаил дыхание, надеясь услышать приятный звон битого стекла и скрежет искореженного металла, но вместо этого до меня долетел визг резины – желчный привет от создателя первоклассного автомобиля. Мне удалось воспользоваться секундами, которые потребовались Карлайлу, чтобы снова вписаться в движение.
Он нагнал меня уже на развязке, но теперь мы были на дороге не одни. Риск быть расстрелянным уменьшился настолько же, насколько возросла опасность попасть в аварию. Автострада была запружена машинами, въезжавшими на нее с соседней трассы. Мы одновременно перемахнули через белую полосу и устремились навстречу тяжелому грузовику. Карлайл сигналил вовсю. Тоже сигналя, водитель грузовика успел вильнуть в сторону. Выжав максимум из своего «порше», Карлайл обошел меня и заблокировал, когда я оказался у въезда на трассу М56, поэтому я решил проехать по кольцу развязки еще раз, прорвавшись сквозь поток машин, мчавшихся в обратном направлении. Это было чистое безумие. Пронзительный вой двигателя «порше» слился с яростными гудками десятка клаксонов. Наяривая по кругу, я не мог не заметить, что моя пассажирка все еще мирно почивает.
Мне выпала счастливая передышка. Прямо передо мной вырос могучий трейлер. Я использовал его как щит, чтоб незаметно свернуть на дорогу к Алтринчему. На этот раз Карлайл был от меня отрезан. Моя сумасбродная выходка помогла мне выиграть секунд двадцать, которых было явно недостаточно, чтоб доехать до первого перекрестка на Алтринчем-роуд. Справа от меня оказалась станция техобслуживания. Я вывернул руль и, перелетев через невысокий бордюр, нырнул под козырек станции за какую-то долю секунды до того, как на дорогу вылетел Карлайл. Вряд ли я его боялся, но когда я подъезжал к сектору мойки машин, сердце мое больно билось в груди. Карлайл проскочил мимо, считая, что я укатил по Алтринчем-роуд. Он, верно, судил о скоростных возможностях моего автомобиля по своему «порше».
– Здесь требуется специальная карточка, – сказал служащий в белом комбинезоне. – Автомат монеты не принимает.
Я ответил ему безучастным взглядом.
– Купите в кассе карточку и опустите ее в автомат, – терпеливо объяснил он, – пока вы еще стоите в очереди.
Я огляделся. Спереди меня запирала машина, ожидавшая своей очереди на мойку. Пока я поворачивал голову назад, другая машина подъехала сзади и встала за мной. Если появится Карлайл, мне отсюда не выбраться.
– Давно в дороге? – участливо поинтересовался служащий. – Подругу вашу совсем укачало. Если хотите, я возьму для вас карточку.
Я протянул ему десятку, и он неторопливо прошествовал к кассе. Машина, стоявшая впереди моей, проехала в мойку, за ней опустился контрольный шлагбаум. Вскоре вернулся дружески настроенный служащий с прямоугольным кусочком пластика и пригоршней сдачи.
– Вот, держите, приятель, я сделал все за вас, – сказал он. – А вашу машину, похоже, потрепало в пути.
Еще бы. Зато когда она вынырнула из мойки, ее было не узнать: из грязно-болотной она стала изумрудно-зеленой. Теперь Карлайлу непросто будет отыскать меня в потоке машин. Я вернулся к развязке и спокойно выехал на трассу М56, но въезд с нее был перекрыт лежавшим на боку мебельным прицепом. Когда я выглянул в окно, чтоб посмотреть, есть ли жертвы, патруль в канареечном жилете велел мне не останавливаться. Трупов, к счастью, не было. Несколько водителей стояли, озабоченно почесывая в затылках. Я поехал дальше.
– Гольф-клуб «Тарн». Встретимся у входа, – злобно буркнул он, прежде чем бросить трубку на рычаг. Можно подумать, это я его шантажировал.
Поездка в Тарн имела для меня особый смысл. Там двое моих детей, два сына, близнецы. Я поклялся никогда их не видеть и клятву свою держу.
Как говорится, все сразу иметь невозможно. По крайней мере, после нескольких сумрачных месяцев светило солнце. Его длинные, косые, низкие лучи прошивали салон машины, так что пришлось опустить козырек.
Добравшись до клуба, в который допускались лишь избранные, я понял, что Инсул Пэррис имел в виду именно то, что сказал по телефону: точно у входа, ни шагом дальше.
Я заметил его фигуру, повторяющую очертания груши, когда прикидывал, куда бы приткнуть машину. Припарковаться у клуба было гораздо труднее, чем стать его членом. Даже если привратники пропустили бы меня на стоянку, вряд ли бы мне удалось проскользнуть незамеченным среди «роллс-ройсов», «БМВ», «мерседесов» и «ягуаров» на своем по уши заляпанном грязью «мондео». Так что я притормозил на ближайшей обочине.
Пэррис торчал на верхней ступеньке вычурной лестницы. Видно было, что нервы у него на пределе, – как и полагалось в такой ситуации. За распространение детской порнографии можно загреметь на много лет, не говоря уж о навечно потерянной репутации. Пока он все еще оставался человеком с положением. Ему было что защищать, и он стоял, как атаман разбойников у входа в свое логово. С одной только оговоркой, – это было не его логово. Он и моргнуть не успеет, как хозяева вышибут его, попадись им на глаза хотя бы одна штуковина из свертка, который я держал в руках.
Пэррис знал, что делает. Место нашей встречи гудело – проходил ежегодный профессионально-любительский турнир по гольфу. И я тут оказался не единственным мальчиком на посылках, но наверняка самым высокооплачиваемым.
Дело в общем-то было плевое – передать лично в руки материал, собранный уволенными сотрудниками, которые хотели выжать из своего бывшего босса все, что могли. То, чем занимался этот тип, мерзко, но теперь любой может добыть всю эту грязь в Интернете. В любом случае не мне было судить Пэрриса, да и не желтой прессе, на растерзание которой его грозили отдать. Обычно наглый и самоуверенный, Пэррис теперь будто язык проглотил, – не скоро ему захочется снова прогуляться по всемирной паутине.
Я протянул клиенту материалы и тут, словно в детской игре, сверток, едва коснувшись его руки, отлетел прочь, ненароком выбитый из моих пальцев бурно выяснявшей отношения парочкой.
Взбешенный мужчина лет сорока, с багровым лицом, и без умолку тараторившая рыжеволосая женщина, гораздо моложе его, пролетели мимо нас, толкнув Пэрриса так, что он чуть не уселся на куст в кадке. По мере того, как мой сверток отсчитывал ступеньки, из него выпрыгивали дискеты. Я бросился их собирать и отдал Пэррису. Можно было подумать, что бедолага сейчас со страху обмочится, но мое внимание уже занимала буйная парочка.
Гражданин с красной физиономией пытался отвязаться от визгливой дамочки. Это была не просто война полов, но борьба противоположностей: прекрасно сложенная, воздушная и элегантная против угрюмого громилы с мясистым лбом, огромным носом и помятым, как у новорожденного щенка, лицом. Он резко повернулся на каблуках, чтобы мимо нас вернуться в клуб. Бедный Пэррис вздрогнул и спрятался за мою спину.
– Сучка безмозглая! – прогремел скандалист через плечо. – Тебе полезно проветриться!
Это был ложный шаг! – женщина явно не рассчитывала, что ее выставят вон. Она набросилась на своего спутника сзади и, ухватив черный клок волос на загривке, стала трясти его голову, будто пустую тыкву.
Все вокруг, казалось, замерло: отвисшие от удивления челюсти, выпученные глаза. Такие казусы в порядке вещей в местах попроще, но здесь, в увенчанном лаврами «Тарне», скандал сразу приковал к себе внимание публики. Одно дело чемпионат по гольфу, где все как на витрине, и совсем другое – настоящая жизнь.
Красномордый был парень крупный, под метр девяносто. Тряхнув плечами, он без труда смахнул с себя рыжую девицу, а затем, повернувшись, нацелился ей в глаз кулаком размером с кочан капусты. В следующую секунду он передумал. Может, на него подействовали неодобрительные крики публики, – может, и нет. Не похож он был на тех, кому есть дело до мнения окружающих.
Ударить женщину по лицу он так и не решился. Вместо этого толкнул ее в плечо и повалил навзничь. Потом, будто устыдившись содеянного, не вернулся в клуб, а направился на стоянку.
Рыжая стала подниматься с земли.
– И это настоящий мужчина? – визгливо прокричала она и, упершись кулачками в бока, разразилась хохотом, который, как я предполагаю, считала насмешливым. Я бы не стал причислять издаваемые женщиной звуки к разряду клинических симптомов. Взрыв хохота прозвучал натурально, хотя и слишком громко, а вот последовавший за ним вздох больше напоминал оглушительное бульканье. Это было явление столь же нежелательное на стоянке гольф-клуба «Тарн», как крапивница на пикнике нудистов. Красномордый приостановился.
– Отвяжись, пьянь прилипчивая, – взревел он, вытаскивая из кармана ключи, чтоб завести свой обляпанный грязью «порше».
Я снова посмотрел на жертву. Ей никак не удавалось твердо встать на ноги. Сравнивая изгибы ее фигуры с округлыми формами сверкавшего густым серебром «порше», я сделал вывод не в пользу последнего. Такая яркая женщина требует больших денег, – а с большими тратами жди больших неприятностей.
– Ты, подержанный секс-механизм, не смей называть меня пьянью! – прокричала она.
Ей не хотелось выходить из игры. Поднявшись наконец, она была готова к следующему раунду. Я повернулся к Пэррису, но он уже исчез. Я тоже решил уйти – миссия моя была выполнена. Ничто больше не задерживало меня в Тарне. О визите к моим отпрыскам на правах родителя не могло быть и речи.
Между тем красномордый во что бы то ни стало решил закончить схватку на высоких тонах. Развернувшись к своей пьяной спутнице, он поддал словесного жару.
– Слушай, ты, сукина дочь…
– Все лучше, чем потрепанный кобель.
С этого-то все и началось. Верзила снова поднял кулачище и пошел на нее с твердым намерением врезать. Чувствуя, что на этот раз он вмажет по-настоящему, рыжая попятилась, но ее подвели высокие каблуки. Одним ударом красномордый впечатал ее прямо в мою машину.
Социолог может поведать вам, сколько времени требуется среднестатистической английской толпе, чтоб отреагировать на скандал. По моим данным, на это могут уйти часы, дни, недели. А вот члены гольф-клуба не дремали. Кучка разгневанных дам устремилась к нашей парочке, нацелив на нее зонты, словно копья на дикого кабана. Я очутился в авангарде. Хоть моя машина и нуждалась в чистке, я не намерен был допускать, чтобы этот хам вытирал ее своей подружкой.
Здоровяк уже схватил рыжую за плечи, и она растеряла бы свои зубы, если бы я с разбега не налетел на него.
Я думал, он мне врежет. Кровь кипела в моих жилах. Мы могли бы интересно провести время, но красномордый скосил карий глаз-бусинку на наступающую толпу и заговорил со мной.
– Ты что, не знаешь, кто я? – прохрипел он.
– Ты не Леннокс Льюис.
– Я Карлайл. Чарльз Карлайл.
– Это должно меня впечатлить? Руки прочь от дамы.
– Дама! Ха! – Он ухмыльнулся, повернулся на сто восемьдесят градусов и пошел к своей машине. Несколько секунд спустя он уже на полной скорости выезжал со стоянки.
Тем временем его жертва медленно оседала наземь. Мой вялый порыв поддержать ее пропал втуне. Одна из гольфисток в шотландской юбке отпихнула меня локтем и подхватила падающую девушку. Зонт спасительницы грохнулся на капот моего «мондео».
– Ну и запашок! Перебрали немного, милая? – сказала она и, отворачивая голову, помахала перед носом пухлой ручкой. Ее многозначительный взгляд и кивки в сторону поспешавшего к ней подкрепления остановили гольфисток. Эта, замечу, не очень-то добрая самаритянка свалила свою ношу на капот моей машины, подхватила свой зонт и была такова. У меня не успела даже челюсть отпасть от удивления, как обессилевшая жертва Карлайла скатилась прямо в чеширскую грязь.
Сначала я схватил красотку за запястье и потянул вверх, но ее рука повисла в моей, как связка сосисок. Ясно было, что содействия от бедняжки не дождешься. Тогда я обхватил ее обеими руками и поднял на ноги. Со стороны мы, вероятно, смотрелись как пара, разучивающая танцевальные па, только никто уже на нас не глядел. Мне нужна была помощь, но я видел только спины ретировавшихся представителей зажиточного класса. Облаченные согласно правилам хорошего тона в твид и шотландку, они растворялись в пейзаже, как куропатки в заросшем вереском болоте.
– Красота! – пробурчал я себе под нос. – Только этого мне не хватало.
– Побудьте со мной минуточку, прошу вас, – проговорила рыжеволосая. Оказывается, она еще что-то соображала. – Через минуту я буду в полном порядке. Просто небольшая отключка… Забавно, правда? Со мной такое случается.
Глаза ее открылись. Они оказались живыми и пронзительно зелеными. Я взглянул на нее с опаской, даже с подозрением. Она была спокойна и холодна, как горное озеро в безветренный погожий день. Ни капли гнева, ни тени потрясения, ничего.
Изо всех сил я пытался удержать ее на ногах. Она подалась вперед и оказалась у меня на груди.
– Дайте мне только минутку, – повторила она.
Я, конечно, не был на грани того, чтобы плюхнуть ее обратно в грязь, но, услыхав чьи-то приближающиеся шаги, обрадовался.
Мужчина в спортивной куртке предъявил мне карточку привратника клуба. Я не стал тратить время на обмен официальными любезностями.
– Помогите перенести ее в здание клуба.
– Вы шутите, приятель! – рявкнул привратник. – Она же в стельку пьяная.
– Она больна!
– Просто забавное… – едва ворочая языком, объяснила моя партнерша по бальным танцам, – маленькое недоразумение.
– Хорошенькое недоразумение! И ничего забавного в том, что вы появляетесь здесь в таком виде в день чемпионата! Да как вы вообще смеете! Вы же на ногах не держитесь!
Прежде чем удалиться, этот тип остановил на мне свой суровый взгляд, предупреждавший, что никакого права на дальнейшее пребывание во вверенных ему владениях я не имею и ничем иным, кроме объекта его презрения, более не являюсь.
– Душевная здесь банда, правда? Между прочим, сегодняшнее мероприятие считается благотворительным, – пробормотала девушка.
– Честно говоря, меня меньше всего интересует этот клуб с его мероприятиями, – огрызнулся я.
– Простите, что доставляю вам беспокойство. Через минуту я смогу самостоятельно держаться на ногах.
Она говорила с едва уловимым голландским или немецким акцентом. Ее глаза снова закрылись, будто она готовилась собрать воедино все свои силы, чтобы сделать следующий шаг. Ближайшая автобусная остановка находилась по крайней мере в полутора километрах отсюда, такси еще дальше.
– Посидите-ка лучше в моей машине, – предложил я примирительно.
В ответ я услыхал тот же странный смех – сперва вроде радостный, но завершающийся душераздирающим бульканьем.
К счастью, наши безумные танцы происходили рядом с пассажирским креслом моего «мондео». Вспотев и вплотную ознакомившись с анатомическим строением рыжей девушки, я с трудом усадил ее на переднее сиденье. У входа клуба собрался уже целый отряд охранников, сверливших меня своими злобными взглядами.
– Как ваше имя? – спросил я девушку, надеясь дойти и до адреса, но этому плану тоже не дано было осуществиться. Голова ее безвольно свисала со спинки кресла. На этот раз она отключилась по-настоящему.
Я откинул спинку кресла и уложил девушку горизонтально. Она говорила что-то о случающихся с ней «отключках», а сладковатый привкус ее дыхания наводил на мысли о диабете или бог еще знает о чем, но я был слишком хорошо осведомлен о последствиях воздействия алкоголя на пустой желудок, чтоб волноваться. Она была просто пьяна – измочалена и мертвецки пьяна. Я опустил окно с ее стороны и, взяв небольшую скорость, поехал к себе в Манчестер. Оценив по достоинству ее модельные джинсы и желтовато-коричневый кожаный пиджак, я решил, что она в состоянии будет оплатить такси до Тарна, когда снова приземлится на этой планете.
Я медленно вел машину по автостраде А556 на Манчестер, когда вдруг заметил серебристый «порше». Только что я был на дороге один, и вот «порше» поравнялся со мной. Карлайл поджал меня так, что машины едва ли не соприкасались. Он посигналил и, подняв руку, властным жестом велел мне остановиться. Этот повелительный жест окончательно вывел меня из себя.
Я состроил вежливую улыбку и отрицательно покачал головой. Отрезок дороги, по которому мы ехали, представлял собой двустороннее шоссе, упиравшееся в кольцевую развязку, по которой можно было выехать на трассу М56. До этого места оставалось немногим больше километра. Когда Карлайл понял, что я не собираюсь выполнять его хозяйскую волю, то впал в настоящее бешенство. Он стал вытеснять меня с полосы, чтобы сбросить на обочину. Притормозив, я обогнул его сзади, выехал на соседнюю полосу и нажал на газ.
Его следующий маневр оказался эффективнее.
Примостившись сбоку, он направил на меня пистолет, который, благодаря скромным габаритам моей машины, оказался не больше чем в полуметре от моего носа. Гримаса ненависти на его лице говорила о том, что с него станется нажать на курок. Скорее всего, он хотел меня припугнуть. Но я не испугался. Сам не знаю почему. Говорят, я бываю упрям до идиотизма. Возможно, это был тот самый случай. «Когда атрофируются мозги, атрофируются и чувства», – любит повторять мне мой отец. Я, вероятно, в штаны должен был наложить с испугу, а мне захотелось вконец разозлить этого придурка. Я резко опустил ногу на тормозную педаль, он сделал то же самое, но рулил-то он одной рукой, поэтому машину занесло и развернуло вокруг оси. Я затаил дыхание, надеясь услышать приятный звон битого стекла и скрежет искореженного металла, но вместо этого до меня долетел визг резины – желчный привет от создателя первоклассного автомобиля. Мне удалось воспользоваться секундами, которые потребовались Карлайлу, чтобы снова вписаться в движение.
Он нагнал меня уже на развязке, но теперь мы были на дороге не одни. Риск быть расстрелянным уменьшился настолько же, насколько возросла опасность попасть в аварию. Автострада была запружена машинами, въезжавшими на нее с соседней трассы. Мы одновременно перемахнули через белую полосу и устремились навстречу тяжелому грузовику. Карлайл сигналил вовсю. Тоже сигналя, водитель грузовика успел вильнуть в сторону. Выжав максимум из своего «порше», Карлайл обошел меня и заблокировал, когда я оказался у въезда на трассу М56, поэтому я решил проехать по кольцу развязки еще раз, прорвавшись сквозь поток машин, мчавшихся в обратном направлении. Это было чистое безумие. Пронзительный вой двигателя «порше» слился с яростными гудками десятка клаксонов. Наяривая по кругу, я не мог не заметить, что моя пассажирка все еще мирно почивает.
Мне выпала счастливая передышка. Прямо передо мной вырос могучий трейлер. Я использовал его как щит, чтоб незаметно свернуть на дорогу к Алтринчему. На этот раз Карлайл был от меня отрезан. Моя сумасбродная выходка помогла мне выиграть секунд двадцать, которых было явно недостаточно, чтоб доехать до первого перекрестка на Алтринчем-роуд. Справа от меня оказалась станция техобслуживания. Я вывернул руль и, перелетев через невысокий бордюр, нырнул под козырек станции за какую-то долю секунды до того, как на дорогу вылетел Карлайл. Вряд ли я его боялся, но когда я подъезжал к сектору мойки машин, сердце мое больно билось в груди. Карлайл проскочил мимо, считая, что я укатил по Алтринчем-роуд. Он, верно, судил о скоростных возможностях моего автомобиля по своему «порше».
– Здесь требуется специальная карточка, – сказал служащий в белом комбинезоне. – Автомат монеты не принимает.
Я ответил ему безучастным взглядом.
– Купите в кассе карточку и опустите ее в автомат, – терпеливо объяснил он, – пока вы еще стоите в очереди.
Я огляделся. Спереди меня запирала машина, ожидавшая своей очереди на мойку. Пока я поворачивал голову назад, другая машина подъехала сзади и встала за мной. Если появится Карлайл, мне отсюда не выбраться.
– Давно в дороге? – участливо поинтересовался служащий. – Подругу вашу совсем укачало. Если хотите, я возьму для вас карточку.
Я протянул ему десятку, и он неторопливо прошествовал к кассе. Машина, стоявшая впереди моей, проехала в мойку, за ней опустился контрольный шлагбаум. Вскоре вернулся дружески настроенный служащий с прямоугольным кусочком пластика и пригоршней сдачи.
– Вот, держите, приятель, я сделал все за вас, – сказал он. – А вашу машину, похоже, потрепало в пути.
Еще бы. Зато когда она вынырнула из мойки, ее было не узнать: из грязно-болотной она стала изумрудно-зеленой. Теперь Карлайлу непросто будет отыскать меня в потоке машин. Я вернулся к развязке и спокойно выехал на трассу М56, но въезд с нее был перекрыт лежавшим на боку мебельным прицепом. Когда я выглянул в окно, чтоб посмотреть, есть ли жертвы, патруль в канареечном жилете велел мне не останавливаться. Трупов, к счастью, не было. Несколько водителей стояли, озабоченно почесывая в затылках. Я поехал дальше.
2
«Отключка» моей пассажирки продолжалась все дорогу в город.
Я остановился у черного входа, практически перекрыв узкую улочку, и прикинул варианты дальнейших действий. Их оказалось немного. Я помог девушке перебраться в заднюю комнату моей конторы. Она растянулась на кушетке, как утомленная тигрица, и моментально погрузилась в сон. Селеста, моя секретарша, в это время, к счастью, отсутствовала. Она, вероятно, наслаждалась очередным сверхурочным перерывом. Устроив свою незваную гостью как можно удобнее, я выскочил на улицу, чтоб припарковать машину на ближайшей подземной стоянке. На это ушло десять минут. Вернувшись, я заглянул к спящей. Она шумно похрапывала. Я прошел в кабинет и стал просматривать почту, которую Селеста успела разложить по стопочкам.
Было уже около двух, и я начинал беспокоиться о Селесте: может, она решила бросить работу, может, ее похитили. В это время дверь распахнулась, и в комнату ураганом ворвалась женщина.
– Жанин!
– Дейв, – свирепо начала она, – я не могла оставаться на работе ни секундой дольше. Не сердишься, что я без звонка?
– Нет, конечно. Ты ведь знаешь, ты – свет моей жизни.
– Ой, только не начинай опять. Мне нужно было сбежать оттуда, чтоб сохранить рассудок.
– Что на этот раз?
– Наш чертов главный считает, что я хожу слишком далеко.
– Возмутительно! – подхватил я. – Чем же он недоволен на сей раз?
– Будешь смеяться, но с женщинами по-прежнему обращаются самым гнусным образом. Назови мне хотя бы одного главного редактора женского пола!
– Ну, будет тебе, Жанин, я же на твоей стороне. Успокойся.
Жанин моя ближайшая соседка, приходящая любовница и постоянный источник расстройства вот уже более года.
Она разведена, имеет двоих детей. С моей точки зрения, она могла бы стать для меня идеальной партнершей. Беда в том, что у нее на этот счет своя точка зрения. С тех пор как Генри Талбот, отец Дженни и Ллойда, бросил семью на произвол судьбы, она испытывает чувство стойкого недоверия ко всему мужскому племени.
– Послушай, любовь моя, только скажи мне, что он выкинул на этот раз, и я пойду и разобью ему морду, – предложил я.
Эту фразу произносить не стоило.
– Хм! В этом вы все, – фыркнула она.
– Жанин, ты ведь знаешь, что я имею в виду. Мне надоело быть твоим случайным соседом и почасовым заместителем мамы для твоих детей. Ты в любое время можешь бросить работу в газете и начать работать со мной.
– Покорно благодарю! Поменять одного начальника-деспота на другого. По крайней мере, в газете меня поддерживают мои читатели.
– Я бы не очень на них рассчитывал.
– Они надежнее, чем капризный мужик, настроение которого зависит от уровня тестостерона в крови.
– Ты будешь моим полноправным и равноправным партнером, и биохимия здесь ни при чем. Ни одно решение не будет принято без твоего согласия.
На мгновенье мне показалось, что она раздумывает над этим предложением. Она откинула голову и убрала волосы со лба. Оглядела комнату, остановила взгляд на пустующем кресле Селесты. Не в первый раз я любовался своей подругой. Если бы вы попытались нарисовать словесный портрет Жанин, то потерпели бы фиаско. Потому что Жанин – это нечто гораздо большее, чем сумма обычных характеристик Красивая, среднего роста, фигуристая, русоволосая, голубоглазая. Она могла бы послужить манекеном для миллиона моделей фирмы «Маркс и Спенсер». Но все-таки это не Жанин, во всяком случае для меня. Главное в Жанин то, что описанию не поддается. Ее не упустишь в десятитысячной толпе. Она излучает особую энергию, свойственную ей одной. Она подвижна. Она непримирима. Терпение, смирение – это не для нее.
– Где кофе?
Я кивнул на дверь задней комнаты, и она прошла туда.
Вернулась через секунду. Глаза сверкали. Казалось, силы их блеска хватит на небольшой разряд молнии.
– Что происходит? – холодно спросила она.
– Ничего не происходит.
– Где Селеста и почему эта женщина спит на твоем диване?
– Селеста где-то шляется, а что до женщины, то для меня это такая же загадка, как и для тебя.
– Не надо морочить мне голову, Дейв. Всем прекрасно известно, как ты предпочитаешь проводить свободное время.
– Да, и как же?
– Кто она такая? – Жанин повысила голос.
– Не знаю. Долго рассказывать… Я привез ее из гольф-клуба в Тарне. Какой-то мужчина собирался ее избить, потом ее не пустили в клуб, потому что она была пьяна.
– А ты, значит, просто привез ее сюда, – произнесла она немного спокойнее. – Дейв, боже мой, я не понимаю, верить мне твоим байкам или сразу дать тебе в глаз. Ты самый хитрый из всех известных мне свинтусов; рассказываешь мне о каком-то мужике, который хотел ее избить, только для того, чтоб умаслить меня.
– Я не умасливаю тебя, честно, – сказал я и поднял руки вверх, сдаваясь на ее милость.
– Ты умасливаешь меня нечестно, это правда.
– Когда я тебе врал?
– Только что, когда сказал, что ты мой случайный сосед. Никакой случайности в этом нет.
– Я не имею никакого отношения к тому, что Боб Лейн снял эту квартиру, а потом отдал ее тебе.
– Ну да, конечно! Мужская солидарность!
– Нет, – твердо ответил я. – Сколько раз еще мне повторять, что Боб сам решил выступить в роли сводника. Я ничего об этом не знал. Вы с ним похожи. Он тоже думает, что, стоит мне только взглянуть на женщину, – у нее колени подгибаются.
Реакцией на эти слова стало призрачное подобие улыбки на ее лице. Что она означала, одному Богу известно. Поверила ли мне Жанин? Поживем – увидим.
Она покачала головой и бросила взгляд на часы:
– Перерыв кончается. Придется возвращаться на поле брани. Думала, заскочу на чашечку кофе к единственному мужчине в Манчестере, который хотя бы отчасти считает меня человеком, и услышу от него хотя бы несколько ободряющих слов. И что же я здесь нахожу? Он развлекается с какой-то потаскухой.
Она направилась к выходу.
– Послушайте, леди, – произнес я. – Не слишком ли вы сгущаете краски? Не злоупотребляете ли вы старомодными гиперболами? Может, именно это так действует на нервы вашему начальнику?
– Глаза б мои тебя не видели, Дейв.
– Скажи мне, отчего это ты прониклась таким отвращением ко всему мужскому населению Большого Манчестера?
– Ты хотел сказать Мачо-честера?
– Чушь собачья! Мы все здесь добрые, нежные и любвеобильные. Это у вас, столичных, нет сердца.
– Напомни-ка мне, сколько людей, встретившихся тебе на пути, превратились в покойников?
– Я уже не раз повторял. Всё это случаи самозащиты.
– Смертельные случаи.
– Я предумышленно никого не убивал.
– Это ты так говоришь. Впрочем, знаешь что, Дейв, я вообще-то подумываю о переезде. Тут недавно закидывали удочку из одной лондонской газеты.
– Государственной? – Сердце мое упало, когда я произносил эти слова. Я всегда опасался, что Жанин нацелена в жизни на большее.
– Не хочу сейчас вдаваться в подробности, Дейв. Пока еще я обдумываю, как поступить.
– Позволь мне, по крайней мере, проводить тебя до работы, если, конечно, появление рядом с мужчиной не нанесет сокрушительного удара по твоему имиджу.
– Ну что ж, идем, киллер, – рассудила она. – У тебя будет возможность рассказать мне, кто эта женщина. Судя по тряпкам, она стоит недешево.
– Если тебе удалось определить это, значит, ты знаешь о ней не меньше меня, – пробормотал я, выходя за ней на улицу.
Я остановился у черного входа, практически перекрыв узкую улочку, и прикинул варианты дальнейших действий. Их оказалось немного. Я помог девушке перебраться в заднюю комнату моей конторы. Она растянулась на кушетке, как утомленная тигрица, и моментально погрузилась в сон. Селеста, моя секретарша, в это время, к счастью, отсутствовала. Она, вероятно, наслаждалась очередным сверхурочным перерывом. Устроив свою незваную гостью как можно удобнее, я выскочил на улицу, чтоб припарковать машину на ближайшей подземной стоянке. На это ушло десять минут. Вернувшись, я заглянул к спящей. Она шумно похрапывала. Я прошел в кабинет и стал просматривать почту, которую Селеста успела разложить по стопочкам.
Было уже около двух, и я начинал беспокоиться о Селесте: может, она решила бросить работу, может, ее похитили. В это время дверь распахнулась, и в комнату ураганом ворвалась женщина.
– Жанин!
– Дейв, – свирепо начала она, – я не могла оставаться на работе ни секундой дольше. Не сердишься, что я без звонка?
– Нет, конечно. Ты ведь знаешь, ты – свет моей жизни.
– Ой, только не начинай опять. Мне нужно было сбежать оттуда, чтоб сохранить рассудок.
– Что на этот раз?
– Наш чертов главный считает, что я хожу слишком далеко.
– Возмутительно! – подхватил я. – Чем же он недоволен на сей раз?
– Будешь смеяться, но с женщинами по-прежнему обращаются самым гнусным образом. Назови мне хотя бы одного главного редактора женского пола!
– Ну, будет тебе, Жанин, я же на твоей стороне. Успокойся.
Жанин моя ближайшая соседка, приходящая любовница и постоянный источник расстройства вот уже более года.
Она разведена, имеет двоих детей. С моей точки зрения, она могла бы стать для меня идеальной партнершей. Беда в том, что у нее на этот счет своя точка зрения. С тех пор как Генри Талбот, отец Дженни и Ллойда, бросил семью на произвол судьбы, она испытывает чувство стойкого недоверия ко всему мужскому племени.
– Послушай, любовь моя, только скажи мне, что он выкинул на этот раз, и я пойду и разобью ему морду, – предложил я.
Эту фразу произносить не стоило.
– Хм! В этом вы все, – фыркнула она.
– Жанин, ты ведь знаешь, что я имею в виду. Мне надоело быть твоим случайным соседом и почасовым заместителем мамы для твоих детей. Ты в любое время можешь бросить работу в газете и начать работать со мной.
– Покорно благодарю! Поменять одного начальника-деспота на другого. По крайней мере, в газете меня поддерживают мои читатели.
– Я бы не очень на них рассчитывал.
– Они надежнее, чем капризный мужик, настроение которого зависит от уровня тестостерона в крови.
– Ты будешь моим полноправным и равноправным партнером, и биохимия здесь ни при чем. Ни одно решение не будет принято без твоего согласия.
На мгновенье мне показалось, что она раздумывает над этим предложением. Она откинула голову и убрала волосы со лба. Оглядела комнату, остановила взгляд на пустующем кресле Селесты. Не в первый раз я любовался своей подругой. Если бы вы попытались нарисовать словесный портрет Жанин, то потерпели бы фиаско. Потому что Жанин – это нечто гораздо большее, чем сумма обычных характеристик Красивая, среднего роста, фигуристая, русоволосая, голубоглазая. Она могла бы послужить манекеном для миллиона моделей фирмы «Маркс и Спенсер». Но все-таки это не Жанин, во всяком случае для меня. Главное в Жанин то, что описанию не поддается. Ее не упустишь в десятитысячной толпе. Она излучает особую энергию, свойственную ей одной. Она подвижна. Она непримирима. Терпение, смирение – это не для нее.
– Где кофе?
Я кивнул на дверь задней комнаты, и она прошла туда.
Вернулась через секунду. Глаза сверкали. Казалось, силы их блеска хватит на небольшой разряд молнии.
– Что происходит? – холодно спросила она.
– Ничего не происходит.
– Где Селеста и почему эта женщина спит на твоем диване?
– Селеста где-то шляется, а что до женщины, то для меня это такая же загадка, как и для тебя.
– Не надо морочить мне голову, Дейв. Всем прекрасно известно, как ты предпочитаешь проводить свободное время.
– Да, и как же?
– Кто она такая? – Жанин повысила голос.
– Не знаю. Долго рассказывать… Я привез ее из гольф-клуба в Тарне. Какой-то мужчина собирался ее избить, потом ее не пустили в клуб, потому что она была пьяна.
– А ты, значит, просто привез ее сюда, – произнесла она немного спокойнее. – Дейв, боже мой, я не понимаю, верить мне твоим байкам или сразу дать тебе в глаз. Ты самый хитрый из всех известных мне свинтусов; рассказываешь мне о каком-то мужике, который хотел ее избить, только для того, чтоб умаслить меня.
– Я не умасливаю тебя, честно, – сказал я и поднял руки вверх, сдаваясь на ее милость.
– Ты умасливаешь меня нечестно, это правда.
– Когда я тебе врал?
– Только что, когда сказал, что ты мой случайный сосед. Никакой случайности в этом нет.
– Я не имею никакого отношения к тому, что Боб Лейн снял эту квартиру, а потом отдал ее тебе.
– Ну да, конечно! Мужская солидарность!
– Нет, – твердо ответил я. – Сколько раз еще мне повторять, что Боб сам решил выступить в роли сводника. Я ничего об этом не знал. Вы с ним похожи. Он тоже думает, что, стоит мне только взглянуть на женщину, – у нее колени подгибаются.
Реакцией на эти слова стало призрачное подобие улыбки на ее лице. Что она означала, одному Богу известно. Поверила ли мне Жанин? Поживем – увидим.
Она покачала головой и бросила взгляд на часы:
– Перерыв кончается. Придется возвращаться на поле брани. Думала, заскочу на чашечку кофе к единственному мужчине в Манчестере, который хотя бы отчасти считает меня человеком, и услышу от него хотя бы несколько ободряющих слов. И что же я здесь нахожу? Он развлекается с какой-то потаскухой.
Она направилась к выходу.
– Послушайте, леди, – произнес я. – Не слишком ли вы сгущаете краски? Не злоупотребляете ли вы старомодными гиперболами? Может, именно это так действует на нервы вашему начальнику?
– Глаза б мои тебя не видели, Дейв.
– Скажи мне, отчего это ты прониклась таким отвращением ко всему мужскому населению Большого Манчестера?
– Ты хотел сказать Мачо-честера?
– Чушь собачья! Мы все здесь добрые, нежные и любвеобильные. Это у вас, столичных, нет сердца.
– Напомни-ка мне, сколько людей, встретившихся тебе на пути, превратились в покойников?
– Я уже не раз повторял. Всё это случаи самозащиты.
– Смертельные случаи.
– Я предумышленно никого не убивал.
– Это ты так говоришь. Впрочем, знаешь что, Дейв, я вообще-то подумываю о переезде. Тут недавно закидывали удочку из одной лондонской газеты.
– Государственной? – Сердце мое упало, когда я произносил эти слова. Я всегда опасался, что Жанин нацелена в жизни на большее.
– Не хочу сейчас вдаваться в подробности, Дейв. Пока еще я обдумываю, как поступить.
– Позволь мне, по крайней мере, проводить тебя до работы, если, конечно, появление рядом с мужчиной не нанесет сокрушительного удара по твоему имиджу.
– Ну что ж, идем, киллер, – рассудила она. – У тебя будет возможность рассказать мне, кто эта женщина. Судя по тряпкам, она стоит недешево.
– Если тебе удалось определить это, значит, ты знаешь о ней не меньше меня, – пробормотал я, выходя за ней на улицу.
3
Как только я довел Жанин до дверей ее офиса на Динсгейт-стрит и мы попрощались, мои мысли потекли в привычном направлении. За неимением срочных дел я решил навести справки о моей загадочной пассажирке из Тарна. Я похлопал себя по карманам – мобильника нет. Ждать, пока доберусь до телефона в конторе, мне было невмоготу, да и разговаривать под храп обсуждаемой персоны мне показалось неудобным, поэтому я позвонил Клайду Хэрроу из ближайшего автомата рядом с библиотекой Джона Райленда.