Лин Фрэнк. Точка кипения

   – О чем это вы?
   – Генри Талбот работает на «Карлайл Корпорейшн». Это вы вызвали его сюда, значит, вы замешаны в похищении.
   – Мне о похищении ничего не известно.
   – В таком случае подсуетишься и разузнаешь, – сказал я. – И еще я хотел бы услышать, что будет, если я не последую твоему совету?
   – К чему ты клонишь? Совсем мозги набекрень?
   – Ты требуешь, чтобы я не лез в дела семьи. А если я не послушаюсь, что тогда? Еще одно убийство?
   – Слушай, я тебе уже сказал, мы к этому отношения не имеем. Семья с тобой уже расплатилась. Или, может, ты еще не понял, с чего это твое никчемное дельце вдруг стало процветать? Дал слово – так держи, а то до нас дошли слухи, что кое-кто навещал доктора Самима. Ты думаешь, мы в игрушки с тобой играем? Мистеру Карлайлу стоит только пальцем пошевелить, и ты, не вставая с этой койки, окажешься на помойке.
   – Сомневаюсь. Не представляю, как можно одновременно находиться на койке и на помойке.
   – Шутник! Рифма понравилась, да? Ты должен дать нам слово, что остановишься. Тогда мистер Карлайл, возможно, и надумает выяснить, кто хотел тебя убрать. Нашей компании скандалы не на пользу.
   – Ничего этого не будет, – уверенно сказал я. – Теперь ты меня, Хэффлин, послушай. Скажи Брэндону, что я могу сделать так, что Винса Кинга освободят в течение следующих сорока восьми часов. Поглядим, как он после этого заговорит.
   – На этот раз ты точно проиграл. Кинг сгниет в тюрьме. Я платил взносы в Федерацию полиции не для того, чтоб убийца копов разгуливал на свободе.
   – А он будет разгуливать, – подзуживал я Хэффлина, и он, сам того не желая, попался на удочку.
   – Как это?
   – Очень просто. У министра внутренних дел не будет иного выбора, когда он получит письменное свидетельство о том, что доказательства по делу были подтасованы.
   – Что еще за свидетельство, болван?
   – Экспертное заключение о том, что частицы, обнаруженные на обуви Кинга, могли пристать к подошве где угодно, а не только на месте преступления.
   – Фантазируешь.
   – Ничуть. Все записано черным по белому, заверено подписями и печатью и готово лечь на стол Джеймса Макмэхона.
   – Он не станет ничего предпринимать.
   – Ему некуда деваться. Его секретарь уже в курсе этого дела. Кинга освободят, как только достоверность новых показаний проверит независимая комиссия. Макмэхону выгодно как можно быстрее выпустить Кинга, чтобы защитить свою репутацию, не испортить репутацию правительства, и просто потому, чтоб Кинг невиновен.
   – Подонок! – выругался Хэффлин и, повернувшись на каблуках, пошел к двери, но, прежде чем открыть ее, остановился, видимо раздумывая о возможных драматических последствиях. – Я вернусь, – злобно проговорил он и, тихо прикрыв за собой дверь, удалился.

52

   Минут через пять, следуя своей проворной крысиной натуре, Хэффлин снова появился в палате. Возможно, я несправедливо сравнивал его с крысой, но мне не хватало душевной щедрости думать об оставившем службу полицейском как-то иначе. Он вкрадчиво озирался, но ступал уверенно, что было особенно заметно с моей точки наблюдения, то есть с больничной койки.
   – Ей придется выйти, – сказал Хэффлин, указывая на Жаннин.
   – Речь идет о судьбе моих детей! – запротестовала она.
   – Я не собираюсь устраивать тут говенную пресс-конференцию! То, что я скажу, не предназначено для ушей всяких писак, – ровным голосом объявил Хэффлин. Я видел, что ему приятно выгнать за дверь Жанин: он не скрывал собственного превосходства над ней. Не трудно было представить, о чем он успел поговорить с Брэндоном.
   – Это мои дети, и я остаюсь.
   – Ладно, тогда я ухожу, – заявил Хэффлин.
   Жанин встала в дверях. Хэффлин сделал глупость, попытавшись отпихнуть ее в сторону, потому что в следующий же миг опытный полицейский, каковым он когда-то считался, очутился на полу. Он лежал на спине, а Жанин, ухватив Хэффлина за волнистую челку, неистово колотила его головой об пол, к счастью покрытый ковролином. Если не считать нескольких шумных вздохов, борьба происходила в полной тишине.
   – Жанин, он нам понадобится, ведь мы решили воспользоваться помощью Хэрроу, – предупредил я ее, но Жанин не одумалась.
   Они сцепились не на шутку и катались по полу под аккомпанемент проклятий, извергаемых Хэффлином. Если б не заглянувшая в палату медсестра, схватка бы продолжалась. Увидев дерущуюся пару, она закричала и позвала охранников. Чтоб оторвать Жанин от Хэффлина, потребовались двое мужчин из службы безопасности, после чего вооруженный полицейский загнал Хэффлина в угол. Охранники сдерживали задыхавшуюся от бешенства Жанин. Я порадовался, когда заметил, что в кулаке она сжимает клок волос Хэффлина. Она его здорово потрепала. Лицо Хэффлина приобрело угрожающе багровый оттенок.
   Через несколько минут появился человек в строгом костюме – представитель больничной администрации. Его сопровождал оперировавший меня хирург.
   – Руководство больницы не намерено проявлять терпимость к подобного рода бесчинству, – заявил чиновник с усиками.
   Внешне он производил впечатление человека с мягким характером, и я видел, что говорил он с преувеличенным возмущением, которого на самом деле не испытывал. Окинув взглядом испорченный кашемировый пиджак Хэффлина и разорванную блузу Жанин, он покачал головой и неодобрительно поцокал языком.
   – Трудно предположить, что люди вашего круга могут дойти до рукоприкладства. Такие сцены – не редкость в травматологических пунктах, куда привозят пьяных болельщиков, но у нас, в условиях стационара, такого рода поведение немыслимо. Мне сказали, что вы, мисс Уайт, журналист. Не думаю, что вашему издателю понравится новость о том, что одна из его сотрудниц затеяла дикую драку и каталась по полу с джентльменом.
   – Драку затеяла не я, – храбро ответила Жанин. – Это он на меня напал. И думаю, моему издателю понравится, что его сотрудники могут за себя постоять.
   Хэффлин протестующее замахал руками из своего угла.
   – Я пришел не для того, чтоб разбираться, кто прав, кто виноват. В этой палате произошел серьезнейший инцидент. Если что-либо подобное повторится, руководство поставит перед нами вопрос о нецелесообразности стационарного лечения мистера Кьюнана в нашей больнице. Мы обязаны заботиться о безопасности наших пациентов и всего персонала.
   Чиновник сжал губы и взглянул на меня довольно кисло, как на кукушонка, подброшенного во вверенное ему гнездо. Я принял решение.
   – Как говорила моя бабушка, никогда не засиживайся там, где ты нежеланный гость, – сказал я, свешивая ноги на пол. Это движение чуть не лишило меня сил, но я мужественно улыбался.
   – Куда ты предлагаешь отправиться? – спросила Жанин.
   Освободившись от двух охранников, она встала, подбоченясь, рядом со мной.
   Нахмурив брови, в такой же позе, руки в бока, стояли две медсестры, хирург, усатый администратор и даже охранники, – можно подумать, будто все они приготовились кого-то линчевать.
   – Не вижу смысла здесь задерживаться, – сказал я. – Ясно, что мое присутствие нежелательно.
   – Нет, Дейв, это несправедливо, – сказала Жанин. – Не ты же дрался.
   – Мистер Кьюнан, вы мой пациент, – покровительственно сказал хирург, – вам требуется полный покой и тишина. После такой операции, как ваша, существует опасность внутреннего кровотечения. В следующий раз вам может не повезти так, как повезло прошлой ночью.
   – Пусть попробует испытать судьбу, – презрительно вставил Хэффлин, – такие дураки, как он, не ценят, когда им живется хорошо.
   – Я настаиваю на том, чтоб вы остались у нас, – сказал хирург.
   – А я настаиваю на том, чтоб уйти от вас, – ответил я, стараясь встать на ноги. – Слишком многое поставлено на карту.
   – Вы только послушайте, что он несет! – снова подал голос Хэффлин. – Опять строишь из себя благородного человека, Кьюнан. Всем известно, что ты работаешь только ради денег.
   – Верно, – не возражал я. – Время – тоже деньги, и я не могу себе позволить даром тут просиживать. Выходи, Хэффлин. Встретимся на стоянке.
   Хэффлин ушел. Вслед за ним убрались и охранники.
   – Дейв, ты не должен этого делать, – тихо сказала склонившаяся надо мной Жанин и опустила ладонь на мое плечо.
   – Если мы хотим не упустить шанс поймать Талбота, я должен идти, – прошептал я в ответ.
   На ее лице отражалась борьба противоречивых чувств. Спустя минуту она убрала руку и отказалась от мысли уложить меня обратно на подушку.
   Я вступил в схватку с ремнем, который поддерживал на весу мою кисть. В дело включились медсестры, и минут через двадцать, подписав три экземпляра заявления о том, что медперсонал больницы освобождается от ответственности в случае моей внезапной смерти, я был отпущен на свободу.
   – Мистер Кьюнан, вы должны избегать резких движений и продолжать принимать антикоагулянты, – сказал хирург. – Если станет хуже, возвращайтесь. Вы потеряли слишком много крови.
   Он был прав. Я ощущал себя обескровленным. И еще было такое чувство, будто меня растянули в длину. Ноги двигались как бы сами по себе, метрах в десяти от головы.
   Когда мы вышли на стоянку, Жанин направилась к своей машине, а я к «Ягуару», в котором дожидался Хэффлин.
   – Думаю, ты получил по заслугам, – сквозь зубы проговорил он, открывая изнутри переднюю дверцу. – Сколько ты хочешь за то, чтобы Винс Кинг остался там, где он сейчас находится? Я не удивлюсь, если ты назовешь шестизначную цифру, но не могу гарантировать, что старик даст тебе время насладиться такими деньгами.
   – Я не рассчитывал обналичить свои фишки прямо сейчас, – сказал я в ответ. – Мне нужно другое, пусть Брэндон Карлайл гарантирует возвращение на работу Клайда Хэрроу.
   Хэффлин озадаченно раздумывал.
   – В чем дело, этот Хэрроу тебя шантажирует? – наконец спросил он.
   – Но и в этом случае, – добавил я, – Винс Кинг не задержится в гостях у ее величества, потому что я не позволю.
   – Как? Я думал…
   – Ты думал, я такой же падкий на денежки, как и ты? Ошибаешься. Можешь передать Брэндону, что в случае возвращения Хэрроу на работу я готов дать ему дня два отсрочки, на сборы, после чего Макмэхон получит документы по делу Кинга.
   – Да ты спятил!
   – Возможно, – согласился я. – И не забудь передать своему боссу, что если вдруг он решит убрать меня с дороги, ему это не поможет. Что бы он ни предпринимал, мир все равно узнает правду о Винсе Кинге.
   – Правду! Да ты не признаешь эту правду, если даже она собственноручно даст тебе в морду, – прокричал мне вслед Хэффлин, когда я вышел из «Ягуара» и заковылял к машине Жанин.

53

   Мы надеялись побыстрее выбраться из больницы «Уитеншоу», но не тут-то было. Прошло два часа, а мы все еще сидели на стоянке, но теперь не одни: к нам присоединились Клайд Хэрроу и его агент, а Хэффлин то и дело прибегал с новыми предложениями и контрпредложениями.
   Переговоры продолжались. На помощь Хэффлину прибыли два исполнительных продюсера с «Альгамбра ТВ». Марвин и Селеста поддерживали нас с Жанин. Охранники больницы прохаживались невдалеке, наблюдая за происходящим, но памятуя о недавних «недоразумениях», близко подходить не решались. Я ощущал себя старой развалиной: возобновились боли от ушибов, полученных еще во время «аварии», и я изо всех сил старался не рухнуть.
   Наконец нам удалось договориться. Это не означало, что я согласился наладить отношения с Брэндоном Карлайлом. Мы удовлетворили требование Клайда Хэрроу, а одиозному Хэффлину пришлось довольствоваться моим обещанием повременить с освобождением Кинга. Я дал Брэндону четыре дня, время, достаточное для того, чтоб свести к минимуму нежелательные для него последствия.
   – Ну что, поехали? – спросил Клайд Хэрроу. – Я готов лично доставить вас к логову Талбота.
   – Мы бы избежали многих неприятностей, если б ты соизволил дать нам его адрес раньше, – сказал я.
   – А что было бы в таком случае со мной? – с грустью сказал он. Мне показалось, что я расслышал виноватые нотки в голосе непробиваемого эгоиста.
   – Клайд, неужели ты считаешь, что Брэндон Карлайл собирается терпеть твое присутствие в своей компании минутой больше, чем того требует ситуация? – устало поинтересовался я.
   – Условия контракта записаны черным по белому. У меня железные гарантии, – сказал он в свою защиту.
   – Наверно, Лу Олли тоже так считал.
   – Ты полагаешь, что мне грозит опасность?
   – Брэндон Карлайл всегда имеет возможность делать то, что ему хочется, – вот и все, что я могу сказать. Обещаю, мы позаботимся о том, чтоб тебя похоронили с почестями.
   – Хватит! – приказал Клайд.
   – Где Талбот? Вези нас к нему! – таким же тоном сказал я.
   – А-а, понимаю… «Нахмурен лоб и холоден приказ». В таком образе ты мне гораздо милее, мой мальчик. Как писал…
   – Шелли, – вставила Жанин, – «Ода западному ветру» ^[7]. Не пора ли закончить вашу словесную дуэль и отвезти меня к моим детям?
   – Простите, я только хотел пополнить внеклассное образование вашего друга, – холодно ответил Клайд.
   Я был благодарен Жанин за то, что она не стала с ним пререкаться. Спустя минуту он сказал:
   – Дети путешествуют с ним в фургоне, принадлежащем родителям моей крошки Лорейн. Сейчас они на Англси.
   Мы в растерянности смотрели на Клайда. Я думал, он назовет какой-нибудь отель в Манчестере.
   – Господи! – взревела Жанин.
   Я взглянул на часы:
   – До Англси мы можем доехать за два часа.
   – Он намерен ускользнуть через Ирландию, – сообщил Клайд. – Документы на детей – у него. Ему нужно уйти на некоторое время на дно, а потом, когда суматоха уляжется, сесть на паром в Холихеде.
   – За что, Клайд? – с горечью спросила Жанин. – Что я вам сделала? За что вы меня так жестоко наказываете?
   Клайд слегка покраснел, но отшутился.
   – Моя прекрасная леди, мне известно, что мы живем в эпоху женской эмансипации, но даже такому ничтожному человечку, как я, не возбраняется получить компенсацию за нанесенные оскорбления. Вам было угодно публично меня унизить, а я решил помочь любящему отцу вернуть детей. Теперь, я думаю, мы квиты.
   – Подлец! – прошипела Жанин.
   – Мы со счастливчиком Дейвом уже решили вопрос о моем статусе, – сказал Клайд, с улыбкой рассматривая мои повязки, – но если вы желаете и далее упражняться в оскорблениях, вместо того чтобы спасать ваших несчастных отпрысков, вынужден заметить, что вам следовало бы пересмотреть собственное поведение. Истинно любящая мать не отпустила бы от себя детей, зная, что Генри намерен восстановить свои родительские права. Вы сами облегчили ему задачу.
   Жанин распахнула дверцу машины, чтоб выйти. Ее разрывало от бешенства. Я потянул ее за руку, чтоб остановить.
   – Сейчас не время, – сказал я. – Клайд, отправляйся в свою «Тойоту» и поезжай впереди. И помни: если ты задумаешь нас надуть, я звоню Карлайлу и говорю, что сделка отменяется.
   Клайд бросил на нас злобный взгляд и, не проронив больше ни слова, пошел к своему джипу. За рулем сидела Лорейн. Выехав со стоянки больницы, мы направились на шоссе М56.
   Мой прогноз добраться до Англси за два часа оказался слишком оптимистичным. Казалось, половина населения Северной Англии решила в этот день посетить Уэльс. Наконец мы пересекли пролив по мосту и оказались на острове Англси. Жанин полностью сконцентрировалась на дороге и молчала, но я подозревал, что она притихла после замечания Клайда.
   Автофургон родителей Лорейн стоял на открытом месте, среди дюн западной оконечности острова. Мы заглянули в окна – никого.
   – Они были здесь, – обрадовался Клайд. – Видите, сколько следов на песке? Увидев, как я начал набирать цифры на мобильном телефоне Жанин, он занервничал.
   – У меня есть ключ, – сказала Лорейн.
   Жанин вырвала ключ из ее рук и метнулась к дверям массивного фургона. С первого взгляда было ясно, что в нем жили дети.
   – Плита еще горячая, – сказал я. – Признавайся, ты его предупредил, сказал, что мы едем?
   – Нет. Возможно, он заметил машину, – поспешил ответить Клайд.
   – Документы на детей здесь, – сказала Жанин, открывая какой-то ящик. – И детская одежда.
   – Может, они просто поехали на пляж? – предположила Лорейн.
   – В машине? – удивился я.
   – Вы правы. До пляжа пешком недалеко, – согласилась Лорейн.
   Я выглянул наружу. Стояла обычная для середины зимы погода. С моря дул пронизывающий ветер, который клонил к земле деревья и кустарники. Не самый лучший день для прогулок по пляжу. На берегу виднелось еще несколько автофургонов. Если в них и были люди, то в такую непогоду все сидели, закрывшись, внутри. Через неприкрытые окна я даже рассмотрел несколько силуэтов перед светящимся телевизором. Я вышел из фургона. Над морем кричали чайки. Сильный ветер с шумом ударялся о дюны.
   – Клайд, ты зловредная крыса, – тихим голосом проговорила Жанин. – Ты его предупредил.
   – Нет, – промолвил Клайд.
   – Ты посмел…
   – «Я смею все, что смеет человек».
   – Оставь в покое Шекспира, пустомеля! – закричала Жанин, хватая стоявшую на плите сковородку, и с размаху грохнула ею о голову Клайда.
   – Слушай, кончай! – взвизгнула Лорейн, бросаясь на защиту Клайда. – Он правда мобильником не пользовался!
   – Врешь! – не унималась Жанин. Гнев и страх за детей изменили ее до неузнаваемости. Клайду повезло, что под руку ей не попался нож. Лорейн помогла ему подняться и дойти до джипа. По крайней мере, Клайд был жив.
   – Ты поступила неразумно, – сказал я. – Клайд мог бы рассказать нам больше.
   – Я уже плохо соображаю, – ответила Жанин, нервно сжимая пальцы. – Мне нужно только одно – вернуть детей.
   Дальше мы увидели, как Лорейн развернула «Тойоту» и, выехав на шоссе, умчалась. Пока мы молча глядели на опустевшую дорогу, к фургону подкатила другая машина. Как только хлопнули дверцы, Жанин начала действовать.
   То, что получил Клайд, не шло ни в какое сравнение с тем, как она отделала Генри. Его не спасла дорожная сумка, которой он пытался прикрыться. Соскочив со ступенек фургона, Жанин бросилась на Генри и, вцепившись пальцами в лицо, повалила его наземь. Потом она схватила увесистый камень и убила бы Генри, если б я, напрягая оставшиеся силы, не вырвал булыжник из ее рук. Воспользовавшись нашей с Жанин борьбой, Генри в считанные секунды вскочил и скрылся за дверью фургона.
   Дети бросились к Жанин и радостно повисли на ней. Только и слышалось:
   – Мамочка! Мамуля!
   Жанин взяла себя с руки и повела детей к машине. Они даже ни разу не обернулись на фургон. Только усевшись на заднее сиденье, Дженни вдруг вспомнила:
   – Папа купил нам всяких сладостей и воды. Они остались в сумке. Можно я сбегаю и принесу?
   Жанин молча нажала на газ.

54

   На следующие два дня я выпал из жизни. Врачи больницы «Уитеншоу» поместили меня в отдельный бокс на первом этаже, поместив на двери табличку «Посетителям вход воспрещен», и строго следили за соблюдением этого запрета. Но случись какому-нибудь посетителю его нарушить, он бы все равно не смог со мной поговорить.
   Первым, кто поинтересовался, существую ли я еще на белом свете, был Брен Каллен. Он приехал во вторник утром в сопровождении бессменного Манро. Им удалось прорваться ко мне, убедив персонал, что это необходимо для полицейского расследования.
   Манро задавал мне вопросы и записывал показания о попытке покушения на мою жизнь, предпринятой убийцей-женщиной. Как только я криво нацарапал свою подпись на протоколе, Брен подал знак молодому человеку, и тот оставил нас вдвоем.
   – Жанин вернулась на старую квартиру. С детьми все в порядке. Наверно, тебе хочется знать, как они.
   – Она мне звонила, – сказал я.
   – А сюда приезжала?
   – Не может оставить детей. Им без нее страшно.
   – Это ей без них страшно. Когда я видел ее в последний раз, она неважно выглядела. Талбот сейчас под стражей, но его скоро выпустят с условием, что он немедленно отправится в Америку.
   – Так значит, имитация убийства теперь не считается преступлением?
   – Выходит, что не считается, – кивнул Каллен. – Заключение судебного эксперта Северного Уэльса состоит сплошь из психологических терминов, а если выражаться понятным нам с тобой языком, то никаких мер к Талботу принято не будет, если он даст подписку о выезде из страны и пообещает сюда не возвращаться.
   Я пожал плечами. Меня клонило в сон, но Брен уходить не спешил.
   – Хочешь мудрый совет, Дейв? – сказал он, похлопывая кончиком указательного пальца по носу.
   – Тех советов, что я уже выслушал, с лихвой хватит на то, чтоб стать ведущим колонки «Советы мудрой тетушки», – ответил я.
   – Не будь брюзгой, солнышко, – улыбнулся Брен. – Кстати о солнышке. Тебе известно, что твой новый сотрудник гей?
   – И что с того? – разозлился я.
   – Мне-то ничего. А вот у него ни малейшего шанса стать членом общественного совета, которым любит меня попугать твоя очаровательная секретарша.
   – Ничего страшного. Проживем и без помощи общественного совета.
   – Ладно, Дейв, погоди седлать своего любимого конька. Настали такие времена, когда граждане входят во вкус политической корректности. Не дай бог на кого-нибудь косой взгляд бросить или слово лишнее сказать.
   – Сочувствую тебе до глубины души.
   – Это я тебе должен сочувствовать. Дамочка, которая пыталась тебя укокошить, сумасшедшая.
   – Не сомневаюсь.
   – Как выяснилось, она не профессиональный убийца. Любитель, так сказать. Но если бы ее план удался, она могла бы уже считаться профессионалом. Она из Южной Африки, студентка, учится в Манчестере. Специализировалась в университете по градостроительству, а подрабатывала киллерством.
   – Шутишь.
   – Ничуть. Зовут Ульриха Райхерт. Немка южноафриканского происхождения. Похоже, вся ее семейка помешана на оружии. Может, у них там принято ходить днем и ночью вооруженными до зубов? Нам так и не удалось поговорить с ней о чем-то, помимо оружия. Вероятно, страсть к стволам и довела ее до такого рода занятия.
   – Вижу, тебе не терпится сообщить мне что-то еще.
   – Верно. Мы навели справки в университетском общежитии, поговорили с ее друзьями – все в один голос заявляют, что она вечно болтает о «пушках» и считает англичан слюнтяями, потому что они до сих пор не ввели разрешения на свободное ношение оружия. Она пыталась записаться в университетскую группу военной подготовки, но ее туда не взяли, заметив нездоровый блеск в глазах. Короче говоря, она разглагольствовала о своих взглядах в разных барах и пивных и хвасталась, что с пятидесяти шагов может попасть в пикового туза. В конце концов нашелся человек, который нанял ее, чтоб пристрелить Лу Олли.
   – И кто же это?
   – Этого она не говорит, а, может, и не знает. Во всяком случае, ни Хэффлин, ни Марти с ней не встречались. По ее неточному описанию, человек этот в летах и ничем не отличается от сотен других негодяев.
   – Ее наняли прямо в баре?
   – Если тебя это удивляет, поверь мне, чтоб нанять убийцу не ходят в агентства по трудоустройству или на биржу труда. Лично я верю тому, что она говорит. Девчонка много болтала, ее случайно услыхал какой-то злодей, представившийся борцом за справедливость, и предложил ей работу. Причем денег ей не заплатили, предложив вместо наличных оружие и дом на колесах.
   – Ты меня разыгрываешь!
   – Говорил же я тебе, она чокнутая.
   – А что ей предложили в качестве оплаты за меня?
   – Ты должен быть польщен, спортивный «БМВ» последней модели.
   – Потрясающе!
   – Она говорит, что о Сэме Леви не знает ничего. Все инструкции получала по мобильному телефону с устройством против прослушки, так что, похоже, нам вряд ли удастся выжать из нее что-нибудь еще.
   – И нет никакой возможности доказать, что она действовала по указанию Карлайлов?
   – Я говорил тебе, у нас нет ни одного доказанного факта против Карлайлов, зацепиться не за что. Возможно, убийство Олли организовал сам Леви. У старика были прекрасные связи в криминальном мире.
   – Нет, это невозможно.
   – А ты подумай. Предположим, Олли собирался застукать Марти у тебя и уличить ее в том, что она порочит честь благородного семейства. К кому еще, как не к доброму старому дяде Сэму, могла обратиться она за помощью? Я вполне допускаю такой вариант: сначала Леви организовал убийство Олли, а потом дружки Олли отомстили Леви.
   – Все они воры, а вор никогда не оставит лежать нетронутым футляр с жемчужным ожерельем.
   – Я только сказал, что допускаю такой вариант. Пусть мы никогда не узнаем, что произошло на самом деле, меня волнует другое: кому понадобилось срочно убрать с дороги тебя и почему? Почему эта задница Клайд Хэрроу разгуливает теперь с довольной физиономией, а озабоченный Тони Хэффлин вертится у твоей больничной койки?
   Я вдруг почувствовал тошноту. В голове снова зашумело. Я закрыл глаза.
   – Дейв, мы, конечно, друзья, но утром ты все-таки ответишь на мои вопросы, – скороговоркой произнес Брен и вышел из палаты.
   Вероятно, я проспал несколько часов, а когда проснулся, было темно, в больнице стояла тишина и какая-то женщина сжимала мою руку.
   – Жанин, – пробормотал я.
   – Не угадал! – раздался резкий голос. – Это не мисс Железные Трусы.
   – Марти!
   – Счастливчик! По тебе сохнут сразу две женщины. Признайся, кого бы ты сейчас хотел видеть?