Линдау М.. Яд Борджиа

   Стук в дверь заставил его очнуться от мрачных мыслей.
   - Войдите! - недовольным тоном проговорил он.
   Дверь открылась, и на пороге показался отец Бруно. На бледном лице монаха отражались следы душевой борьбы, что вызвало со стороны Альфонсо не жалость, а презрение. Рыцарь знал, зачем отец Бруно пришел к нему. Сначала мысль о том, что Лукреция беспокоится о его судьбе, наполнила душу Альфонсо раскаянием и умилением, но он тотчас же прогнал это чувство, объяснив себе желание Лукреции, чтобы он уехал из Рима, ее страхом за себя перед наблюдательным свидетелем и потребностью избавиться от него. После обычных приветствий монах заявил, что, чувствуя себя обязанным рыцарю, он считает своим долгом предупредить его о том, что его ждет большая опасность, а потому он должен уехать как можно скорее из Рима, если не хочет попасться в руки врагам.
   - Вы - монах, отец Бруно, и вам незнакомы людские страсти, - ответил Альфонсо с тайным намерением уколоть доминиканца, - поэтому вы думаете, что я могу исполнить ваш совет. Нет, солдат и мужчина должен быть именно там, где его ждет опасность. Я обязан быть завтра на турнире, хотя поклонник римской Венеры обещал жестоко отомстить мне и, вероятно, сдержит свое слово.
   - Я боюсь, что ваше открытое презрение к донне Лукреции переполнит чашу терпения этой гордой, жестокой женщины. Вы и так уже разгневали ее до последней степени!
   - Гордая, жестокая, разгневанная до последней степени! - повторил Альфонсо. - Я думаю, отец Бруно, что эти опасения напрасны. Ваша Венера так увлечена любовью к юному английскому рыцарю, что, наверно, ей теперь нет времени заняться кровавыми ужасами.
   Отец Бруно улыбнулся, хотя не мог скрыть внутреннее беспокойство, вызванное словами Альфонсо.
   - Вы можете потерпеть поражение на завтрашнем турнире, чем воспользуются ваши враги. Или - вернее - ваши враги могут убить вас и все свалить на несчастный случай, который произошел с вами на этом турнире! проговорил монах после некоторого раздумья. - Я предупредил вас, а затем, если с вами случится что-нибудь не моя вина. Будьте осторожны!.. Вы знаете, что ненавидящая женщина способна на все, а вы сами, своими руками, вызвали эту ненависть.
   Доминиканец ушел, а Альфонсо остался в еще более мрачном настроении при мысли о том, что мимолетное влечение к нему Лукреции превратилось в жажду кровавой мести.
   Несмотря на угрозы, страшную усталость и отвращение ко всем Борджиа, Альфонсо был одним из первых, устремившихся на другой день ко дворцу Колонны.
   По тем разговорам, которые слышались в толпе, Альфонсо убедился, что Цезарь Борджиа превосходно знал характер римлян.
   - Как хорошо, что изгнали этих Колонна! - говорила веселая публика, предвкушая ряд удовольствий, - теперь, по крайней мере, сады открыты для всех. Представление будет из жизни старых римских императоров. Это доказывает, что Рим возвращается к своему великому прошлому!
   Вид приготовленного угощения привел в восторг толпу. Высокие фонтаны били непрерывными струями вина, которые падали в широкие мраморные бассейны. Бесчисленные столы гнулись под тяжестью разнообразных блюд. На ветвях каштанов висели апельсины, виноград и другие фрукты.
   На возвышении был устроен храм богу солнца, куда Цезарь собрал весь Олимп. Навес из бледно-голубого шелка должен был изображать небо. Места для сидения разных цветов напоминали небесные облака. Все приглашенные изображали собой богов и собрались вокруг роскошно сервированного стола.
   Только папа Александр был в своем обычном одеянии, но его величественная фигура не вносила диссонанса, находясь рядом с мифическими богами.
   Цезарь изображал Меркурия. Говорили, что он выбрал эту роль ради того, чтобы угодить папе, ибо Меркурий был послушным орудием в руках своего отца.
   Альфонсо интересовала только Лукреция, которая избрала для себя роль богини любви. На ней было легкое пурпурное платье, стянутое золотым кушаком, на котором висело зеркало в серебряной оправе. Золотые сандалии еле держались на ее стройных, удивительно красивых ногах. Венок из роз украшал золотистую головку. Глаза сияли торжеством. Вся она со своим чарующим мелодичным голосом действительно производила впечатление настоящей богини любви.
   Возле нее сидел Паоло, в роли ее возлюбленного - Марса, а Урбино с неподражаемым комизмом представлял уродливого мужа Венеры. Лебофор, конечно был Адонисом и Лукреция, согласно своей роли, проявляла большую нежность к нему. Вителлоццо изображал Геркулеса и стоял рядом с Макиавелли, изображавшим бога сплетен Момуса. Бембо нарядился Орфеем, и с лютней в руках сочинял сонет в честь богини любви. Напротив него стояла мрачная фигура Алекты с огромной змеиной головой и черной маской на лице.
   Альфонсо смотрел на представление, рассчитывая на то, что его не видят олимпийцы. Он не спускал взора с Лукреции, веселость которой казалась ему неприличной, и иногда чувствовал на себе мрачный, пронизывающий насквозь взгляд Паоло Орсини. После обеда олимпийцы поднялись со своих мест и решили отправиться в ту часть сада, откуда были видны Корсо.
   Принцу Альфонсо невольно пришла в голову мысль о Мириам. Ворота гетто открывались во время бегов, а потому он мог проникнуть туда и, отыскав молодую девушку, привести ее, чтобы та перед всем народом рассказала об убийстве своего Джованни (герцога Гандийского). У Альфонсо было неопределенное желание убедиться в том, что Лукреция не виновата в этом преступлении. Он надеялся, что Джованни окажется не герцогом Гандийским, и вместе с тем, ему хотелось испугать ненавистную семью Борджиа и по поведению папы удостовериться, боится ли он, что нашли убийцу его младшего сына, или нет.
   Проводив взором блестящую свиту папы, направившуюся к мраморной террасе, откуда был вид на Корсо, Альфонсо торопливо пошел к выходу, и неожиданно столкнулся с Алекто. Она держала в руках маску, которую сняла, чтобы подышать воздухом. Иоаннит увидел молодую женщину, мрачная красота лица которой вполне соответствовала ее костюму царицы преисподней.
   - Богиня ада, позволите ли вы мне пройти мимо вас? - Не сочтите этого за обиду и не мстите мне: ведь вы так хорошо умеете мстить! - проговорил Альфонсо, так как ему казалось невежливым пройти мимо дамы, не обратив внимания на ту роль, которую она исполняет.
   - Не стану удерживать вас, рыцарь. Вы, вероятно, тоже - один из поклонников той красавицы, и спешите к ней? - с горькой улыбкой ответила Алекто. - Она действительно поразительно хороша. Я не ожидала, что она так прекрасна.
   - Мне очень знаком ваш голос, - заметил Альфонсо, что-то припоминая. Я убежден, что очаровательная богиня ада была вчера феей Морганой.
   - Ну, вот еще! - возразила фурия, отворачиваясь от рыцаря, - вы приняли тоже уличную танцовщицу за донну Лукрецию. Одно могу сказать вам: что и вчера, и сегодня я - то, чего пожелал один из Борджиа, и это приведет меня к гибели.
   Надев маску, незнакомка исчезла. Альфонсо же задумался над ее загадочной фразой.
   На Корсо стояли евреи, которые обязаны были для блага своих соплеменников участвовать в бегах ради увеселения христианской публики. Альфонсо быстрыми шагами прошел мимо них. Подойдя к Гипдейской площади, примыкавшей к гетто, то остановился перед огромной толпой, со смехом сопровождавшей фигуру, находившуюся в центре.
   На осле, которого вели двое стражников, сидела верхом женщина со связанными ногами, в роскошном еврейском костюме. Альфонсо сейчас же узнал несчастную Мириам. Она, вероятно, своим больным умом объясняла это шествие, как нечто необыкновенно приятное для себя. Ее лицо сияло счастьем, несмотря на насмешки и угрозы сопровождавшей ее толпы.
   Иоаннит пробрался к полицейским и спросил их, что они хотят сделать с арестованной и в чем ее вина.
   Это - еврейская проститутка, синьор, - ответил один из стражников. Несмотря на запрещение, она вышла из гетто, за что должна быть примерно наказана.
   - Разорвите на куски эту неверную, она занесет нам заразу! - кричала какая-то женщина, хотя по ее виду можно было смело судить о ее профессии уличной гетеры.
   Двое рослых парней, размахивая саблями, кричали:
   - Смерть, смерть язычнице!
   По-видимому, это были наемные убийцы, посланные каким-нибудь влиятельным лицом.
   - Тише, тише! - властным голосом остановил их рыцарь. - Разве вы не видите, храбрые воины, что эта несчастная девушка сошла с ума? - обратился он к стражникам. - Предоставьте ее мне, и я найду какого-нибудь доброго христианина, который проводит ее в гетто, не причинив никакого вреда.
   Услышав голос Альфонсо, Мириам оглянулась и, узнав рыцаря, радостно воскликнула, хлопая в ладоши:
   - Вот он, вот он!.. Вот видишь, я сдержала свое слово. Поведи меня к нему. Где Джованни? Я хочу к нему. Если бы я даже была королевой, я предпочла бы стать его служанкой, любящей рабой.
   - Аи, аи, аи, - укоризненно произнесла женщина, - красивый мужчина и возится с еврейкой! Впрочем, его, верно, опоили ведьмы, ведь они умеют делать любовное зелье.
   - Смерть ведьме! - кричали со всех сторон.
   - Имейте терпение, господа! - с трудом сдерживал Альфонсо разъяренную толпу. - Повторяю вам, что она сумасшедшая, но, чтобы удовлетворить вас, я попрошу законного судью разобрать это дело.
   Слова "законный судья" магически подействовали на толпу, связывавшую это понятие с чем-то страшным для себя. Они продолжала выказывать свое неудовольствие, но никто не решился подойти к Альфонсо, который разрезал веревки на ногах Мириам и посадил ее боком на спину осла, как сидят обыкновенно, женщины.
   Альфонсо решил повести Мириам прямо к папе, как бы для того, чтобы попросить у него защиты для несчастной девушки, а, в сущности, для того, чтобы посмотреть, узнает ли Мириам Цезаря, или нет. Мириам радостно следовала за ним. Она была убеждена, что ее везут к возлюбленному, в его роскошный дворец. Вероятно, умерший обещал ей когда-нибудь что-либо подобное. Перед каждым красивым зданием она хотела остановиться, воображая, что это дворец ее Джованни.
   - Ведь ты же говорила мне, Мириам, что твоего Джованни убили в гетто. Как же ты надеешься видеть его здесь? - спросил, наконец, Альфонсо.
   - О, это был сон, страшный сон, - ответила молодая еврейка, - мне это приснилось потому, что мой народ хотел убить его за то, что он ходил ко мне. Мы сейчас же узнаем его, он похож на эти цветы!
   Альфонсо приходил в отчаяние, что Мириам никак нельзя было привести в нормальное состояние. Думая об этом, он не обратил никакого внимания на гвардейца, который точно вырос из-под земли и потребовал, чтобы шествие остановилось. Альфонсо беспрекословно исполнил приказание. Толпа остановилась. Часть ее начала объяснять гвардейцу, в чем дело. Часть требовала, чтобы колдунью сожгли. Часть издавала какие-то дикие звуки. В общем, получился такой невообразимый шум, что ничего нельзя было разобрать.
   - Что за крик? Как вы смеете беспокоить его святейшество? - спросил гвардеец, подходя ближе.
   Альфонсо заметил, что гвардеец страшно побледнел, увидев Мириам, но, прежде чем сам он успел ответить на вопрос гвардейца, молодая девушка радостно воскликнула:
   - Ах, это - вы! Проведите же меня к нему, проведите скорее. Теперь, черный рыцарь, вы можете оставить меня, - обратилась она к Альфонсо. - Этот офицер приходил ко мне от Джованни. Ну, сын счастливого отца, веди меня к нему, и ты получишь много-много денег!
   - Что это? - пробормотал гвардеец, испуганно оглядываясь. Сотня голосов закричала что-то, но сильный голос Альфонсо покрыл этот крик:
   - Эта девушка ненормальна, синьор Мигуэль, но все-таки не настолько, чтобы не сознавать, что в ее присутствии совершено преступление. Я не знаю, сделано ли оно каким-нибудь фанатиком ее племени, или на него решилось какое-либо чудовище, дерзающее называть себя христианином. Как бы там ни было, но она имеет право хлопотать о правосудии перед его святейшеством.
   - Я вовсе не сошла с ума! Я прекрасно помню этого офицера. Он наверно, пришел теперь за мной, чтобы вести меня к моему Джованни! - недовольным тоном воскликнула Мириам, глядя в глаза наперсника и пособника Цезаря.
   - Каким образом эта еврейка попала сюда? - спросил офицер с искаженным от гнева и страха лицом.
   - Она выбежала из гетто вслед за теми евреями которые участвуют в бегах, в надежде встретить своего возлюбленного, к величайшему стыду этого святого иоаннита! - раздался в толпе насмешливый голос отца Бруно.
   - Расскажите, где вы нашли ее, - обратился дон Мигуэль к одному из стражников.
   - Мы встретили ее за пределами гетто, - ответил стражник, - и арестовали. Но тут подошел к нам этот рыцарь, по-видимому ее хороший знакомый, и потребовал, чтобы еврейку освободили.
   - Существует закон, по которому еврейка, осмелившаяся покинуть гетто во время юбилейных торжеств, подвергается смертной казни, в особенности, если она занимается проституцией. Идите, рыцарь, своей дорогой, и предоставьте эту девку той участи, которую она заслужила! - воскликнул Мигуэлото. Гоните ее назад в гетто, добрые люди!
   Это распоряжение было встречено полнейшим одобрением толпы. Мириам спокойно, но разочарованно смотрела на дона Мигуэля.
   - Господин офицер, этого нельзя сделать, по крайней мере, до тех пор, пока его святейшество не выслушает жалобы несчастной девушки, - еле сдерживая свой гнев, возразил Альфонсо. - Ее обманули и на ее глазах убили ее возлюбленного, христианина. Это дело нельзя так оставить.
   - Это - неправда! - возразил Мигуэлото. - Я случайно знаю, как было дело. Эта девка старается оклеветать невинных людей! Во всяком случае, такому святоше, каким вас считают все, не подобает вмешиваться в такие грязные истории. По-видимому, эта девушка - ваша возлюбленная. Гоните ее как можно скорее обратно в гетто. Всякий, встретившийся на вашем пути, будет издеваться над вами.
   - Я сам обращусь к папе! - так громко заявил Альфонсо, что его голос услышали на мраморной террасе. - Не заграждайте мне путь! Я скорее соглашусь биться до последней капли крови, чем позволю восторжествовать вашей злобе против этой девушки.
   - Какая же у меня может быть злоба против нее лично? - спросил дон Мигуэль, меняясь в лице перед строгим взглядом принца Альфонсо. - Скажи, девушка разве ты знаешь меня, разве я когда-нибудь видел тебя раньше?
   По-видимому, он не заметил, как внимательно Мириам следила за ним, когда он разговаривал с Альфонсо. Вдруг ее лицо исказилось, глаза злобно засверкали, и она закричала диким голосом, раздавшимся по всей улице:
   - Убийца, убийца, убийца!
   - Стащите ее с осла и разорвите на куски! Закон требует этого и должен быть исполнен! Пощадите безумного рыцаря, но еврейку убейте! - приказал дон Мигуэль и, пришпорив коня, хотел уехать.
   Однако, с быстротой молнии Альфонсо схватил одной рукой лошадь под уздцы, а другой выхватил кинжал. Каталонец тоже взял свой меч, и между противниками завязалась борьба. Испуганная толпа остановилась в оцепенении. Неизвестно, чем окончился бы этот поединок, если бы к дерущимся не подошел Иоанн Страсбургский и не потребовал от имени папы мира. По приказанию его святейшества, все виновники этой истории должны были явиться к нему на суд. Альфонсо снял с осла Мириам и беспрепятственно провел ее сквозь толпу.
   ГЛАВА XIV
   - Вспомни хорошенько, как произошло убийство твоего Джованни, расскажи все его святейшеству и попроси правосудия! - сказал Альфонсо Мириам, поднимаясь с ней на ступеньки террасы.
   Молодая еврейка сейчас же закричала:
   - Правосудия, правосудия, я хочу правосудия! Публика смотрела в эту минуту на победителя бегов, который, добежав до цели, в изнеможении упал на землю, потеряв сознание. Однако, крик еврейки заставил всех присутствующих сосредоточить свое внимание на ней.
   Александр VI сидел в кресле. С одной стороны возле него стоял Цезарь, а с другой - Лукреция. Позади них находилась блестящая свита. Теперь все присутствующие снова надели маски, чему Альфонсо был очень доволен. Он боялся, что Мириам сразу узнает Цезаря, и тот не даст ей возможности рассказать историю убийства герцога Гандийского.
   Все были поражены, увидев рыцаря святого Иоанна рядом с еврейкой. Даже папа не мог скрыть свое изумление.
   - Что это за женщина? - спросил он, когда Мириам, по восточному обычаю, опустилась перед ним на колени.
   - Это - та еврейка, ваше святейшество, которую я, как вам известно, вырвал из рук насильника в гетто, - ответил Альфонсо. - Она явилась к вам, чтобы просить у вас правосудия по поводу одного страшного дела!
   - О каком деле? О чем вы говорите? Теперь не время и не место для этого! - воскликнул Цезарь, глядя на Мириам таким взглядом, от которого Альфонсо вздрогнул. - Судьи его святейшества сидят в суде, а не здесь.
   При звуках этого голоса Мириам прижала руки ко лбу и смотрела на Цезаря с видимым ужасом.
   - Нормальное судопроизводство тянется слишком долго, - возразил Альфонсо, - эта девушка хлопочет о раскрытии преступления, которое совершилось три года тому назад.
   - Мы все очень хорошо знаем, рыцарь святого Иоанна, что вы специально для того пожаловали в Рим, чтобы собрать все те сплетни, которые могут бросить тень на его святейшество, хотя бы они были ни на чем не основаны! резко проговорил Цезарь.
   - Три года! - удивленно воскликнул папа. - Это действительно слишком долго. Мы выслушаем вас и, я думаю, в течение часа найдем возможность выяснить это дело. Говори, дитя мое, только покороче!
   - Если она жалуется на христианина, то от нее, как еврейки, нельзя принимать жалобу! - снова вмешался Цезарь.
   - Если в Риме существует такой закон, то с сегодняшнего дня он отменяется, - сказал папа со свойственным ему упрямством. Почему вы боитесь моего суда, герцог? Говори, в чем дело, дочь моя?
   - Она пришла рассказать вашему святейшеству об убийстве, тайном, позорном убийстве, совершенном три года тому назад, когда герцог Романьи был еще мирным кардиналом Валенсийским! - ответил за Мириам Альфонсо.
   - Три года тому назад? - повторил Александр, и тень от тяжелого воспоминания легла на его лице. - Клянусь памятью святого Петра, что не пощажу убийцы, кто бы он ни был, даже лицо, близкостоящее к нам!
   - Насколько мне известно, ваше святейшество, - продолжал Альфонсо, возлюбленный этой еврейки был христианин. Она знает о нем только то, что его имя было Джованни, но, судя по описаниям его, можно смело заключить, что он был очень знатного рода.
   - О, это - старая история! - воскликнул Цезарь. - Говорят, что евреи убили его и сделали из его тела солонину.
   - Ваша светлость, вы, значит, изволили слышать эту историю? - спросил Альфонсо, с трудом сдерживая свое негодование.
   - Да, и очень много других в таком же роде. Таинственная смерть моего несчастного брата заставила меня везде искать его убийцу, и тогда я слышал эту историю! - спокойно ответил Цезарь. - Наведенные справки убедили меня, что это - плод фантазии душевнобольной девушки, которая, по уверению ее родственников, никогда не выходила из гетто.
   - Эта душевнобольная девушка лежит у ног вашего святейшества. Умоляю вас, выслушайте ее! Она расскажет вам об ужасном убийстве своего Джованни. Хотя она действительно не вполне нормальна, ибо страшное событие так сильно повлияло на нее, что временами она живет в прошлом. Тем не менее, ваша опытность поможет вам легко отличить бред больной фантазии от действительности! - горячо проговорил Альфонсо.
   Да, мы выслушаем ее, - мрачно сказал Александр. - Встань, дочь моя, и говори, не стесняясь, как с родным отцом. Когда и где убили твоего Джованни? От чьей руки он погиб? Если это сделали твои единоверцы, не бойся выдать их. Я могу защитить тебя от их гнева.
   Мириам так внимательно рассматривала Цезаря что почти не слышала вопроса папы. Она вздрогнула, когда Альфонсо прикоснулся к ней, чтобы заставить ее отвечать.
   - Говори, Мириам, - воскликнул он. - Кто был тот господин, который велел тебе пригласить Джованни, чтобы помешать ему пойти на свидание с красивой дамой?
   - Где же он? Ах, он уже ушел! - разочарованно произнесла Мириам, тревожно смотря на толпу, в которой скрылся Мигуэлото. - Мне никогда не нравились его черные глаза. Я не доверяла ему и сказала об этом Джованни. Я предлагала ему лучше уйти, но мой Джованни был храбр, очень любил меня и не захотел расставаться со мной. А когда взошла луна, и Джованни крепко уснул, я услышала чьи-то шаги у дверей. Сначала я думала, что это - те две ведьмы, но это пришел он... он! Его прислала та красавица, которая не могла вырвать из рук бедной еврейки прекрасного Джованни. Я видела на турнире эту даму. Она улыбалась какому-то рыцарю, в то время как Джованни посылал мне воздушный поцелуй. Ах, он был так красив, так красив! Вот такого цвета было его лицо, - прибавила Мириам и, дунув на розу, показала бледно-розовые лепестки.
   - Мы долго будем слушать эту любовную чепуху? - иронично спросил Цезарь, пожимая плечами.
   - Твой Джованни был блондин? - спросил папа Александр с видимым волнением и так близко наклонился к Мириам, что коснулся подбородком ее головы. - Какого цвета были его волосы?
   - Блестящие, как золото, светлые, как солнечный луч! - ответила молодая еврейка.
   Папа с глубоким вздохом откинулся на спинку стула.
   - А теперь, Мириам, расскажи его святейшеству все, что ты говорила мне об убийстве Джованни, - проговорил Альфонсо, - расскажи, как его вырвали из твоих рук, как его длинные волосы купались в крови, когда убийцы вытаскивали его из комнаты.
   Мириам охватила руками колени папы и со страстным рыданием повторила рассказ об убийстве герцога Гандийского. Альфонсо пристально смотрел на папу и по его волнению ясно видел, что Александр признает в возлюбленном Мириам своего сына.
   - Ты говоришь, что убийцы были в масках и в христианском платье? переспросил папа, когда молодая девушка замолчала. - Скажи откровенно, знаешь ты еще что-нибудь об этом несчастном юноше, кроме того, что его звали Джованни?
   Мириам печально покачала головой.
   - Все убийцы были в масках? Помнишь, ты рассказывала мне, что у одного из них маска упала с лица во время борьбы? - спросил Альфонсо и взглянул на Цезаря, который вздрогнул при этих словах.
   - Да, у одного маска слетела, у того, что был в пурпурно-красном одеянии! - с ненавистью воскликнула Мириам.
   - Прикажите, ваше святейшество, всем снять маски. Может быть, несчастная девушка признает в ком-нибудь из присутствующих убийцу? предложил Альфонсо.
   - Это было бы очень опасно, - быстро возразил Цезарь. - Безумная девушка может указать на невинного человека и это навсегда наложит пятно позора на его репутацию. Она не спускает с меня взора. Я уверен, что она потому приписала убийце пурпурное одеяние, что видит такое на мне.
   - Это действительно было бы опасно, - тихо прошептала Лукреция, в первый раз принимая участие в разговоре.
   - В доказательство того, как ненадежны ее показания, я готов поклясться, что еврейка признает мою сестру своей соперницей, так как все находят ее красивой. Я убежден, безумная станет утверждать, что она пригласила к себе своего возлюбленного для того, чтобы помешать его свиданию с Лукрецией, - презрительно заявил герцог.
   Мириам задрожала, откинула назад волосы и гневно закричала, обращаясь к Лукреции:
   - Да, да, это ты назначила ему свидание, - ты - Убийца! Ты заставила убить его за то, что он любил меня больше, чем тебя. Арестуйте ее, благородный судья, это она убила его. Я теперь припоминаю, что человек в красном сказал мне, что убивает моего Джованни по приказанию важной дамы, которую Джованни бросил из-за меня. Арестуйте ее!
   - Она действительно сошла с ума, а мы слишком долго слушали ее безумный бред, - устало проговорил папа Александр, но Альфонсо заметил, каким подозрительным взглядом папа окинул смущенное лицо Лукреции.
   В эту минуту раздался пронзительный крик и, прорываясь через толпу, выскочили две безобразные старухи.
   - Мириам, Мириам, - кричали они, - пощадите наше дитя, она сумасшедшая, сумасшедшая!
   - Это - родственники девушки, они пришли за своей идиоткой, - с громким смехом заметил Цезарь. - Эй, вы, отродье сатаны, берите свою заблудшую овцу!
   Увидев своих теток, Мириам вся сжалась, точно заяц, затравленный собаками.
   - Что это за фигуры, откуда они явились? Выросли из-под земли, или дьявол послал их из своего царства? - спросил Александр, отодвигаясь от старух, которые бросились перед ним на колени.
   - Ни то, ни другое! Это - просто старые аптекарши из гетто, - ответил Цезарь, и поспешил успокоить своих союзниц:
   - Говорите смело, добрые женщины, объясните, что с этой девушкой? Почему она болтает тут о каком-то убийстве, о пролитой крови?
   - Мы - две несчастные, бедные старухи - честно зарабатываем свой хлеб, - жалобно затянула одна из евреек. - Мы живет тем, что готовим некоторые лекарства, рецепты которых оставил нам в наследство наш отец, известный доктор. Эта девушка - внучка нашего отца. Она сошла с ума от любви. Ее любовником был христианин, бросивший ее, когда оказалось, что она ждет ребенка. Девушка с горя помешалась. Услышав об убийстве благородного герцога Джованни Гандийского, она однажды ночью проснулась от страшного сна и начала приставать к нам, двум слабым женщинам, с обвинениями в том, что мы убили ее любовника, который как будто тоже носил имя Джованни.