Страница:
А Джонатан, оказывается, не изменил своему обыкновению первым бросаться на помощь… И все-таки как замечательно, что сбылись ее мечты и она снова его увидела. Маргарет прижала ладони к загоревшимся щекам. Как он чистосердечно и заразительно смеялся, когда узнал, что она первая обратила на него внимание и добилась его любви тогда, в давние времена, в далеком Лулворте…
Он был веселым парнем, любил пошутить над ней и, если она попадалась на удочку, весело хохотал, и глаза его искрились от смеха. Но сегодня они были необыкновенно мрачными, когда он запретил ей называть себя грешной… Что же с ним произошло за эти пять лет, что ему пришлось вынести?
И что за тайны у него с дедом? Хорошо бы узнать, тем более такая возможность есть: в стене, которая разделяет кабинет деда и его спальню, устроено потайное отверстие. Но посмеет ли она? Кажется, Джонатан сам обещал все рассказать ей, но наверняка этого не сделает, не в его натуре посвящать женщину в серьезные мужские дела. Значит, она имеет право все выяснить сама. Но тогда надо поспешить, а то можно пропустить их встречу.
Маргарет стала торопливо одеваться и подозвала дочку.
– Знаешь, куда мы с тобой пойдем? В комнату прадедушки.
Услышав о грозном прадедушке, Пэйшенс испуганно закрыла глаза ладошками.
– Ну не бойся, дорогая, я не дам ему кричать на тебя за то, что ты полезла в воду. Да его там и не будет. – Она мягко убрала ручки девочки от лица. – Мы с тобой послушаем у потайной дырочки, хочешь?
Эта игра девочке понравилась, и она немедленно согласилась.
Маргарет взяла дочку на руки и выскользнула из комнаты.
8
9
Он был веселым парнем, любил пошутить над ней и, если она попадалась на удочку, весело хохотал, и глаза его искрились от смеха. Но сегодня они были необыкновенно мрачными, когда он запретил ей называть себя грешной… Что же с ним произошло за эти пять лет, что ему пришлось вынести?
И что за тайны у него с дедом? Хорошо бы узнать, тем более такая возможность есть: в стене, которая разделяет кабинет деда и его спальню, устроено потайное отверстие. Но посмеет ли она? Кажется, Джонатан сам обещал все рассказать ей, но наверняка этого не сделает, не в его натуре посвящать женщину в серьезные мужские дела. Значит, она имеет право все выяснить сама. Но тогда надо поспешить, а то можно пропустить их встречу.
Маргарет стала торопливо одеваться и подозвала дочку.
– Знаешь, куда мы с тобой пойдем? В комнату прадедушки.
Услышав о грозном прадедушке, Пэйшенс испуганно закрыла глаза ладошками.
– Ну не бойся, дорогая, я не дам ему кричать на тебя за то, что ты полезла в воду. Да его там и не будет. – Она мягко убрала ручки девочки от лица. – Мы с тобой послушаем у потайной дырочки, хочешь?
Эта игра девочке понравилась, и она немедленно согласилась.
Маргарет взяла дочку на руки и выскользнула из комнаты.
8
Маргарет удачно добралась до спальни деда, не встретив никого из слуг на лестнице. Дверь едва скрипнула, и она с дочкой оказалась внутри. Их встретили одуряющий запах любимого графом мускусного мыла, таинственный полумрак и мертвая тишина. Пэйшенс крепко прижалась к матери, пока та стояла у дверей, привыкая к скудному свету. Высокие окна были завешены тяжелыми парчовыми шторами. В сумрачной глубине комнаты, как призрачный корабль, высилась огромная кровать под свешивающимся с потолка широким балдахином. Пол устилал толстый персидский ковер, заглушающий шаги. Стены спальни были обиты деревянными панелями, на которых выделялся бордюр из резных повторяющихся изображений – лилия, голова льва, рыба с изогнутым хвостом.
Маргарет приблизилась к стене, граничащей с кабинетом, и надавила на одну из деревянных чешуек рыбы. После легкого щелчка глаз рыбы превратился в крошечное отверстие, пропускавшее луч света. Оно позволяло видеть и слышать происходящее в соседней комнате, маскируя глаз человека таким же изображением рыбы на стене кабинета.
– Пэйшенс, сначала ты посмотри, только тихонько, чтобы тебя не услышали. Это наш с тобой секрет.
И Маргарет подняла девочку. Пэйшенс заглянула в дырочку и начала было слушать, но сразу потеряла интерес к непонятным взрослым разговорам и соскользнула с рук матери. Куда важнее было успеть поиграть чудесными шахматными фигурками на столе у кровати прадедушки, строжайше запрещавшего дотрагиваться до них.
Затаив дыхание, Маргарет заглянула в святилище, откуда дед полновластно правил своим миром. В камине потрескивал огонь, шелковые портьеры сдержанного бежевого цвета были раздвинуты, и комнату заливал яркий солнечный свет.
Маргарет поискала глазами деда и увидела: Вильям Клиффорд, двенадцатый граф Клифтон, виконт Хэлли, барон Великого Дриффилда, Коксуолда и Мэрстона, величественно восседал в кресле с высокой резной спинкой, как памятник своему древнему знатному роду.
Интересно, знал ли Джонатан о громком военном прошлом деда, когда граф, командуя королевским войском, хитроумным маневром заманивал неприятеля в ловушку и наголову разбивал его? Так, он выиграл несколько сражений, что создало ему авторитет при дворе, где догадливо использовали его искусство выслеживать и беспощадно истреблять противников уже в политических закулисных сражениях.
С годами тело графа ослабело и согнулось, а из-за сильной боли в коленях он вынужден был пользоваться при ходьбе тростью, но его авторитет и властность по-прежнему не нуждались в доказательствах.
Маргарет передвинулась, чтобы посмотреть на Джонатана в низком кресле напротив графа, которое тот обычно предлагал не столь знатным посетителям, но капитана там не оказалось. Наконец она нашла его: он прислонился к широкому подоконнику, и его статная фигура, освещенная со спины, рисовалась четким силуэтом.
Раздался голос графа, и Маргарет поспешно припала к отверстию ухом.
– …сказать, что кто-то из моих домашних, – теперь она ясно слышала его возмущенный голос, – встречался с гонцом? Этого не может быть!
– С испанским гонцом, смею еще раз обратить ваше внимание, – отвечал ровный голос Джонатана, – посланцем короля Филиппа. Мы выяснили, что существует некий заговор, суть которого нам пока неизвестна. По всей вероятности, один из его участников прячется в вашем поместье.
Брови Маргарет подскочили: так вот какова истинная цель приезда капитана. Легко было представить потрясение деда.
– Я не могу поверить вам без доказательства, – справившись с собой, надменно проговорил граф. – Я прекрасно знаю своих людей и не допускаю возможности, чтобы здесь затаился изменник.
– Но я вовсе не настаиваю, что он именно из ваших слуг или домочадцев, – спокойно возразил Джонатан. – Этим связным вполне может быть один из тех, кто бывает в поместье время от времени. Вам следует подумать о наемных сезонных работниках или бродячих торговцах.
– Полагаю, я сам в состоянии определить направление моих личных расследований, – холодно произнес граф, давая понять, что советовать умудренному опытом воину со стороны юного капитана, по меньшей мере, неуместно. Затем, помолчав, все же поинтересовался: – Каковы ваши предположения о цели заговора? Не замышляют ли они убийство королевы?
Силы небесные, убить королеву! Маргарет ужаснулась подозрению и плотнее прижалась к отверстию, боясь пропустить хоть одно слово.
– Пока еще нельзя сказать наверняка, – признал Джонатан, – но я с сожалением вынужден допустить такую возможность. Во всяком случае, смерть бездетной королевы была бы на руку испанцам, особенно если помнить об их вторжении на север Европы. Есть признаки того, что заговор близится к завершению. В страну приезжают и покидают ее подозрительные люди. Для прикрытия они используют какое-нибудь неброское занятие, которое позволяет им передвигаться по стране, не привлекая внимания. Зная об этом, мы тщательно следим за дорогами, и, когда мне удалось перехватить донесение, в котором указана дата очередной встречи в Клифтоне, я не очень-то удивился. Сказать откровенно, я даже подумал про вас.
– Что-о? – негодующе вскричал граф. Маргарет слышала, как он стремительно вскочил на ноги, забыв о больных коленях. – Черт побери, вы заходите слишком далеко, капитан! Может быть, вам неизвестно, что я стоял за королеву, когда она была еще принцессой? Плечом к плечу я сражался вместе с ее отцом, когда о вас еще и родители не знали, молодой человек! Напрасно вы думаете, что я потерплю оскорбления, даже если они исходят от храброго воина с полномочиями ее величества!
В тревоге за Джонатана Маргарет приникла к отверстию глазом. Уж она знала, каков ее дед в ярости. Пропади пропадом этот глазок, через который нельзя одновременно и слушать, и смотреть! Она увидела, как Джонатан невозмутимо поглаживает усы, спокойно изучая побагровевшего и сжимающего кулаки графа.
Молодая женщина снова стала слушать. В кабинете зазвенел чистосердечный смех Джонатана.
– Прошу меня великодушно простить, милорд, вам не стоит беспокоиться. Но мне необходимо было лично удостовериться в этом. Вы, безусловно, понимаете, как важно знать, кому можно довериться в такой ситуации. Думаю, что на моем месте вы сделали бы то же самое. Говорю так, потому что при дворе узнал во всех подробностях о ваших уловках во время военных действий.
Наступила пауза, и Маргарет замерла, ожидая взрыва. Но, к ее удивлению, дед разразился громким хохотом.
– Ах, хитрый Кавендиш, использовал мой собственный прием, надо же. Как я сразу не догадался, что меня прощупывают? Обставил старика, молодец! И, разумеется, прощаю. Больше того… – послышался скрип выдвигаемого ящика. – Я намерен помочь вашему предприятию в Нидерландах. Опасная работа, но необходимая.
– Благодарю вас, граф. Но самое лучшее, что вы сможете для этого сделать, это поддержать слух о том, что я нахожусь здесь для набора рекрутов.
– Нет уж, простите, но одно другому не мешает. Я хочу посильно участвовать в вашем деле и надеюсь услышать победную реляцию. Поэтому прошу принять в качестве моего взноса сто фунтов.
Маргарет поразилась. Ее скупой дед дает целых сто фунтов!
– Милорд, вы очень великодушны, благодарю вас. С этими деньгами мы сможем организовать новую кампанию, что будет чрезвычайно выгодно для нас. Уверен, что ее величество это оценит по достоинству. Я соберу людей, экипирую и обучу их, как только вернемся в Лондон. – В голосе Джонатана звучало неподдельное воодушевление.
– А когда возвращаетесь в Нидерланды?
– Не могу сказать. Я всей душой рвусь туда, но пока я нужен ее величеству здесь.
Стремление капитана на войну одновременно и укололо, и удивило Маргарет.
– Я думаю, что королева милостиво задерживает вас, чтобы вы оправились после тюрьмы, – сказал граф. – Как может сражаться мужчина, который побывал в лапах смерти?
Маргарет рукой зажала рот, с трудом подавляя крик ужаса, сердце ее бешено заколотилось. В воображении встала сырая темная камера, на каменном полу которой распростерся умирающий Джонатан. Боже, что с ним было?
– Но это не совсем так, – напряженно заметил капитан.
– Поверьте, я достоверно подробно осведомлен, у меня есть связи во дворце. И из того, что мне известно, я понимаю, что ваши дела были очень плохи… Однако вам не нравится эта тема. Поговорим о другом… Королева намерена дать вам какое-нибудь поручение, пока вы в Англии?
– Еще не знаю, – прежним спокойным голосом отвечал Джонатан. – Последнее время она очень вспыльчива и неспокойна. Но я постараюсь вернуться на континент как можно быстрее, сразу, как только наберу достаточно людей.
– Что до этого, – остановил его граф, – прошу вас не сманивать моих слуг, которые мне необходимы. За исключением изменника. Его забирайте без всякого стеснения.
– Если выясню, кто он, – усмехнулся Джонатан.
– Думаете, не получится?
– Кто знает? Во всяком случае, сегодня ночью может кое-что проясниться.
– Ну, это ночью, а вечером прошу с нами поужинать. И предлагаю ночлег вам и вашим людям, которые могут разместиться внизу в большом зале. А для вас будет приготовлена комната. Кстати, вы, кажется, холостяк? Такому молодцу нетрудно было бы найти себе жену.
– Увы, предпочитаю оставаться холостяком. Какой из солдата муж, если он все время отсутствует и может погибнуть каждую минуту?
– Не скажите, хорошенькая вдовушка, знающая свое место, может составить счастье для воина, привыкшего рисковать жизнью, – возразил граф со стариковским добродушием. – Я вот познакомлю вас вечером со своей племянницей. Присмотритесь к ней. За ней в приданое кругленькая сумма и хороший кусок земли.
Маргарет знала, о ком идет речь. Этой племяннице двадцать пять лет, она недавно овдовела и, оказавшись без средств к существованию, стала обузой для прижимистого деда. Хитрый старикан, заботясь прежде всего о себе, решил ее пристроить, подумала Маргарет.
– Что ж, земля всегда интересует человека, – с ревнивой досадой услышала она рассудительный ответ Джонатана. – Благодарю вас, мы с удовольствием присоединимся к вам за ужином. Также от лица моих людей признателен вам за крышу над головой. Но после ужина мне нужно будет пойти в деревенскую таверну якобы для набора рекрутов. При нашей утренней встрече буду иметь честь доложить о результатах ночной операции.
Мужчины замолчали, и Маргарет собиралась посмотреть, что там происходит, но тут заговорил граф:
– Слуги сказали мне, что мы обязаны вам спасением моей правнучки. Благодарю вас, капитан, и уверяю, что горничная будет немедленно уволена. Собственно, надо было сделать это раньше, девица всегда отличалась нерасторопностью.
– Так она у вас с детства в горничных? – задал Джонатан с виду невинный вопрос.
Но Маргарет, кажется, догадалась, о чем он подумал. Если девушка с детства в прислугах, она, как правило, не знает никакого ремесла и увольнение означает для нее крайнюю нищету или даже голодную смерть.
– Вот именно, – раздраженно ответил граф, – и представьте, ничему за эти годы не научилась. Удивительно бестолковая.
– А знаете, у моего отца когда-то была такая же несуразная горничная, он с ней мучился, мучился и решил приставить ее к бане для работников, рассудив, что уж там-то от нее вреда не будет. Ведь деревянную лохань не разобьешь, вы согласны, милорд?
Ловко он устыдил деда за бессердечное решение уволить девушку, восхитилась Маргарет. Что-то тот ответит? И в ту же секунду с негодованием сообразила, что Джонатан снова берет на себя ее хлопоты, хотя она его предупредила, что сама позаботится о Мэри, даже придумала, как это сделать… Она вздрогнула от оглушительного смеха деда.
– Вы хотите сказать, что в результате и волки остались сыты, и овцы, то бишь овца – цела. Вашему отцу не откажешь в находчивости, Кавендиш. Пожалуй, воспользуюсь его идеей и подыщу ей какое-нибудь занятие в поместье. Хоть она и недотепа, но девчонка преданная, родители ее давно мне служат, на что-нибудь да сгодится. Ну, а что касается Пэйшенс, то я выяснил, что она прыгнула в воду намеренно и будет наказана. Пусть запомнит, что нужно вести себя осмотрительно и слушаться старших.
Маргарет насторожилась и вся обратилась в слух. О каком наказании он говорит?
– Совершенно согласен с вами, милорд, детей подстерегает множество опасностей. Однако она совсем маленькая, года два, верно? Вряд ли наказание пойдет ей впрок.
– В сентябре этой разбойнице будет уже три, – сурово сообщил дед. – И уверяю вас, для своего возраста она очень сообразительна. Несколько ударов камышовой розгой помогут ей надолго запомнить, что ее ждет в случае непослушания.
Маргарет до боли прикусила нижнюю губу. Она не позволит бить свою дочку!
– Но согласится ли мать на такое наказание?
– Ее мать, простите меня, капитан, вздорная и своевольная особа, и дочка вся в нее, но я не намерен с ней считаться.
В смятении Маргарет отпрянула от стены, подхватила Пэйшенс и, судорожно прижав ее к себе, бросилась из спальни. Стремительно поднявшись по лестнице, она вбежала в свою комнату.
Здесь Маргарет усадила Пэйшенс на ковер и опустилась рядом. Она вся дрожала от негодования и страха.
Вообще-то битье розгами было принято в поместье. Наказывали слуг за нарушение установленных дедом правил, за лень, за нерадиво исполненную работу. Розгой секли и старших детей. Раз в две недели все дети в поместье – и хозяйские, и прислуги – обязаны были присутствовать на порке. Пока один с криком извивался под розгами, остальные, дрожа, внимали грозному внушению деда, что такая же расправа ожидает каждого будущего ослушника.
Маргарет была ошеломлена, когда по приезде в Клифтон-Мэнор впервые стала свидетельницей жестокого обряда. Со всем пылом юности она тут же налетела на деда и высказала все, что думала. В ответ на этот дед, приведя ее в свой кабинет, холодно и категорично потребовал от нее в будущем соблюдать неписаные законы поместья, один из которых запрещает споры хозяев при слугах. А другой обязывает к строжайшему воздержанию от какой бы то ни было критики его, графа, распоряжений и действий. Таким образом, бунт Маргарет был безуспешным, и все продолжало идти по заведенному порядку.
Пэйшенс пока не подвергалась физическому наказанию, и Маргарет считала, что ее дочь являет собою исключение из правила. Теперь она с ужасом поняла, что заблуждалась. Ее охватил гнев. Если она не могла защитить других, то никто не может лишить ее права избавить от расправы собственную дочь.
Чаша терпения Маргарет переполнилась. Слишком долго она безропотно покорялась деду и позволяла решать свою судьбу. И он еще строит планы относительно ее брака с Робертом, этим лицемером и развратником, только потому, что он племянник королевы. Дед просто одержим идеей продолжения рода и готов согнуть ее в дугу, чтобы добиться своего. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Настал момент, когда она заявит о своем праве жить по собственному разумению, не подчиняясь ничьей воле.
Приняв решение, Маргарет постаралась успокоиться. Что бы ни случилось, нельзя ругать Пэйшенс. Она взяла ее на руки и, поглаживая по шелковистым кудрям, заставила себя весело и безмятежно заговорить с ней:
– Сегодня ты останешься здесь, со мной, в детскую не пойдешь. Я попрошу принести горячего молока, а потом мы с тобой поиграем, потом поужинаем, а затем вместе ляжем спать, и мама расскажет своей любимой девочке сказку. Хорошо?
– Хорошо. А еще я хочу волшебника, – размечталась малышка.
– Да, моя дорогая, – грустно вздохнула Маргарет, – всем нам хочется встретиться в жизни с волшебником.
Она поудобнее устроилась и, положив головку Пэйшенс себе на грудь, стала покачивать притихшего ребенка.
После бурных впечатлений дня молодая женщина чувствовала сильное утомление, и ее мысли невольно обратились к кружеву, которое всегда ее успокаивало. Темно-синяя подушка – подарок отца – лежала на комоде, а на ней снежно белела стопка накрахмаленных до хруста кружев со звездчатым узором, которые она недавно закончила. Как бы хотелось ей сейчас оказаться в деревне у мастерицы Бертранды Капелл. Они бы молча работали рядом, пока плетеный узор не заслонил бы собой все невзгоды и не окутал бы ее безмятежным покоем…
Ах, нет! Сейчас ей никак нельзя допустить такую беспечность. Наоборот, она должна напрячь все силы, чтобы осуществить свое решение.
– Я просил тебя прийти, но ты, видимо, слишком занята?
Вздрогнув от испуга, Маргарет обернулась. В проеме двери, опираясь на трость, с суровым выражением лица стоял дед. Маргарет не представляла, сколько времени он находится здесь, наблюдая за ней. Помедлив на пороге, дед по-хозяйски вошел в комнату, нарочито громко постукивая толстой тростью.
Маргарет приблизилась к стене, граничащей с кабинетом, и надавила на одну из деревянных чешуек рыбы. После легкого щелчка глаз рыбы превратился в крошечное отверстие, пропускавшее луч света. Оно позволяло видеть и слышать происходящее в соседней комнате, маскируя глаз человека таким же изображением рыбы на стене кабинета.
– Пэйшенс, сначала ты посмотри, только тихонько, чтобы тебя не услышали. Это наш с тобой секрет.
И Маргарет подняла девочку. Пэйшенс заглянула в дырочку и начала было слушать, но сразу потеряла интерес к непонятным взрослым разговорам и соскользнула с рук матери. Куда важнее было успеть поиграть чудесными шахматными фигурками на столе у кровати прадедушки, строжайше запрещавшего дотрагиваться до них.
Затаив дыхание, Маргарет заглянула в святилище, откуда дед полновластно правил своим миром. В камине потрескивал огонь, шелковые портьеры сдержанного бежевого цвета были раздвинуты, и комнату заливал яркий солнечный свет.
Маргарет поискала глазами деда и увидела: Вильям Клиффорд, двенадцатый граф Клифтон, виконт Хэлли, барон Великого Дриффилда, Коксуолда и Мэрстона, величественно восседал в кресле с высокой резной спинкой, как памятник своему древнему знатному роду.
Интересно, знал ли Джонатан о громком военном прошлом деда, когда граф, командуя королевским войском, хитроумным маневром заманивал неприятеля в ловушку и наголову разбивал его? Так, он выиграл несколько сражений, что создало ему авторитет при дворе, где догадливо использовали его искусство выслеживать и беспощадно истреблять противников уже в политических закулисных сражениях.
С годами тело графа ослабело и согнулось, а из-за сильной боли в коленях он вынужден был пользоваться при ходьбе тростью, но его авторитет и властность по-прежнему не нуждались в доказательствах.
Маргарет передвинулась, чтобы посмотреть на Джонатана в низком кресле напротив графа, которое тот обычно предлагал не столь знатным посетителям, но капитана там не оказалось. Наконец она нашла его: он прислонился к широкому подоконнику, и его статная фигура, освещенная со спины, рисовалась четким силуэтом.
Раздался голос графа, и Маргарет поспешно припала к отверстию ухом.
– …сказать, что кто-то из моих домашних, – теперь она ясно слышала его возмущенный голос, – встречался с гонцом? Этого не может быть!
– С испанским гонцом, смею еще раз обратить ваше внимание, – отвечал ровный голос Джонатана, – посланцем короля Филиппа. Мы выяснили, что существует некий заговор, суть которого нам пока неизвестна. По всей вероятности, один из его участников прячется в вашем поместье.
Брови Маргарет подскочили: так вот какова истинная цель приезда капитана. Легко было представить потрясение деда.
– Я не могу поверить вам без доказательства, – справившись с собой, надменно проговорил граф. – Я прекрасно знаю своих людей и не допускаю возможности, чтобы здесь затаился изменник.
– Но я вовсе не настаиваю, что он именно из ваших слуг или домочадцев, – спокойно возразил Джонатан. – Этим связным вполне может быть один из тех, кто бывает в поместье время от времени. Вам следует подумать о наемных сезонных работниках или бродячих торговцах.
– Полагаю, я сам в состоянии определить направление моих личных расследований, – холодно произнес граф, давая понять, что советовать умудренному опытом воину со стороны юного капитана, по меньшей мере, неуместно. Затем, помолчав, все же поинтересовался: – Каковы ваши предположения о цели заговора? Не замышляют ли они убийство королевы?
Силы небесные, убить королеву! Маргарет ужаснулась подозрению и плотнее прижалась к отверстию, боясь пропустить хоть одно слово.
– Пока еще нельзя сказать наверняка, – признал Джонатан, – но я с сожалением вынужден допустить такую возможность. Во всяком случае, смерть бездетной королевы была бы на руку испанцам, особенно если помнить об их вторжении на север Европы. Есть признаки того, что заговор близится к завершению. В страну приезжают и покидают ее подозрительные люди. Для прикрытия они используют какое-нибудь неброское занятие, которое позволяет им передвигаться по стране, не привлекая внимания. Зная об этом, мы тщательно следим за дорогами, и, когда мне удалось перехватить донесение, в котором указана дата очередной встречи в Клифтоне, я не очень-то удивился. Сказать откровенно, я даже подумал про вас.
– Что-о? – негодующе вскричал граф. Маргарет слышала, как он стремительно вскочил на ноги, забыв о больных коленях. – Черт побери, вы заходите слишком далеко, капитан! Может быть, вам неизвестно, что я стоял за королеву, когда она была еще принцессой? Плечом к плечу я сражался вместе с ее отцом, когда о вас еще и родители не знали, молодой человек! Напрасно вы думаете, что я потерплю оскорбления, даже если они исходят от храброго воина с полномочиями ее величества!
В тревоге за Джонатана Маргарет приникла к отверстию глазом. Уж она знала, каков ее дед в ярости. Пропади пропадом этот глазок, через который нельзя одновременно и слушать, и смотреть! Она увидела, как Джонатан невозмутимо поглаживает усы, спокойно изучая побагровевшего и сжимающего кулаки графа.
Молодая женщина снова стала слушать. В кабинете зазвенел чистосердечный смех Джонатана.
– Прошу меня великодушно простить, милорд, вам не стоит беспокоиться. Но мне необходимо было лично удостовериться в этом. Вы, безусловно, понимаете, как важно знать, кому можно довериться в такой ситуации. Думаю, что на моем месте вы сделали бы то же самое. Говорю так, потому что при дворе узнал во всех подробностях о ваших уловках во время военных действий.
Наступила пауза, и Маргарет замерла, ожидая взрыва. Но, к ее удивлению, дед разразился громким хохотом.
– Ах, хитрый Кавендиш, использовал мой собственный прием, надо же. Как я сразу не догадался, что меня прощупывают? Обставил старика, молодец! И, разумеется, прощаю. Больше того… – послышался скрип выдвигаемого ящика. – Я намерен помочь вашему предприятию в Нидерландах. Опасная работа, но необходимая.
– Благодарю вас, граф. Но самое лучшее, что вы сможете для этого сделать, это поддержать слух о том, что я нахожусь здесь для набора рекрутов.
– Нет уж, простите, но одно другому не мешает. Я хочу посильно участвовать в вашем деле и надеюсь услышать победную реляцию. Поэтому прошу принять в качестве моего взноса сто фунтов.
Маргарет поразилась. Ее скупой дед дает целых сто фунтов!
– Милорд, вы очень великодушны, благодарю вас. С этими деньгами мы сможем организовать новую кампанию, что будет чрезвычайно выгодно для нас. Уверен, что ее величество это оценит по достоинству. Я соберу людей, экипирую и обучу их, как только вернемся в Лондон. – В голосе Джонатана звучало неподдельное воодушевление.
– А когда возвращаетесь в Нидерланды?
– Не могу сказать. Я всей душой рвусь туда, но пока я нужен ее величеству здесь.
Стремление капитана на войну одновременно и укололо, и удивило Маргарет.
– Я думаю, что королева милостиво задерживает вас, чтобы вы оправились после тюрьмы, – сказал граф. – Как может сражаться мужчина, который побывал в лапах смерти?
Маргарет рукой зажала рот, с трудом подавляя крик ужаса, сердце ее бешено заколотилось. В воображении встала сырая темная камера, на каменном полу которой распростерся умирающий Джонатан. Боже, что с ним было?
– Но это не совсем так, – напряженно заметил капитан.
– Поверьте, я достоверно подробно осведомлен, у меня есть связи во дворце. И из того, что мне известно, я понимаю, что ваши дела были очень плохи… Однако вам не нравится эта тема. Поговорим о другом… Королева намерена дать вам какое-нибудь поручение, пока вы в Англии?
– Еще не знаю, – прежним спокойным голосом отвечал Джонатан. – Последнее время она очень вспыльчива и неспокойна. Но я постараюсь вернуться на континент как можно быстрее, сразу, как только наберу достаточно людей.
– Что до этого, – остановил его граф, – прошу вас не сманивать моих слуг, которые мне необходимы. За исключением изменника. Его забирайте без всякого стеснения.
– Если выясню, кто он, – усмехнулся Джонатан.
– Думаете, не получится?
– Кто знает? Во всяком случае, сегодня ночью может кое-что проясниться.
– Ну, это ночью, а вечером прошу с нами поужинать. И предлагаю ночлег вам и вашим людям, которые могут разместиться внизу в большом зале. А для вас будет приготовлена комната. Кстати, вы, кажется, холостяк? Такому молодцу нетрудно было бы найти себе жену.
– Увы, предпочитаю оставаться холостяком. Какой из солдата муж, если он все время отсутствует и может погибнуть каждую минуту?
– Не скажите, хорошенькая вдовушка, знающая свое место, может составить счастье для воина, привыкшего рисковать жизнью, – возразил граф со стариковским добродушием. – Я вот познакомлю вас вечером со своей племянницей. Присмотритесь к ней. За ней в приданое кругленькая сумма и хороший кусок земли.
Маргарет знала, о ком идет речь. Этой племяннице двадцать пять лет, она недавно овдовела и, оказавшись без средств к существованию, стала обузой для прижимистого деда. Хитрый старикан, заботясь прежде всего о себе, решил ее пристроить, подумала Маргарет.
– Что ж, земля всегда интересует человека, – с ревнивой досадой услышала она рассудительный ответ Джонатана. – Благодарю вас, мы с удовольствием присоединимся к вам за ужином. Также от лица моих людей признателен вам за крышу над головой. Но после ужина мне нужно будет пойти в деревенскую таверну якобы для набора рекрутов. При нашей утренней встрече буду иметь честь доложить о результатах ночной операции.
Мужчины замолчали, и Маргарет собиралась посмотреть, что там происходит, но тут заговорил граф:
– Слуги сказали мне, что мы обязаны вам спасением моей правнучки. Благодарю вас, капитан, и уверяю, что горничная будет немедленно уволена. Собственно, надо было сделать это раньше, девица всегда отличалась нерасторопностью.
– Так она у вас с детства в горничных? – задал Джонатан с виду невинный вопрос.
Но Маргарет, кажется, догадалась, о чем он подумал. Если девушка с детства в прислугах, она, как правило, не знает никакого ремесла и увольнение означает для нее крайнюю нищету или даже голодную смерть.
– Вот именно, – раздраженно ответил граф, – и представьте, ничему за эти годы не научилась. Удивительно бестолковая.
– А знаете, у моего отца когда-то была такая же несуразная горничная, он с ней мучился, мучился и решил приставить ее к бане для работников, рассудив, что уж там-то от нее вреда не будет. Ведь деревянную лохань не разобьешь, вы согласны, милорд?
Ловко он устыдил деда за бессердечное решение уволить девушку, восхитилась Маргарет. Что-то тот ответит? И в ту же секунду с негодованием сообразила, что Джонатан снова берет на себя ее хлопоты, хотя она его предупредила, что сама позаботится о Мэри, даже придумала, как это сделать… Она вздрогнула от оглушительного смеха деда.
– Вы хотите сказать, что в результате и волки остались сыты, и овцы, то бишь овца – цела. Вашему отцу не откажешь в находчивости, Кавендиш. Пожалуй, воспользуюсь его идеей и подыщу ей какое-нибудь занятие в поместье. Хоть она и недотепа, но девчонка преданная, родители ее давно мне служат, на что-нибудь да сгодится. Ну, а что касается Пэйшенс, то я выяснил, что она прыгнула в воду намеренно и будет наказана. Пусть запомнит, что нужно вести себя осмотрительно и слушаться старших.
Маргарет насторожилась и вся обратилась в слух. О каком наказании он говорит?
– Совершенно согласен с вами, милорд, детей подстерегает множество опасностей. Однако она совсем маленькая, года два, верно? Вряд ли наказание пойдет ей впрок.
– В сентябре этой разбойнице будет уже три, – сурово сообщил дед. – И уверяю вас, для своего возраста она очень сообразительна. Несколько ударов камышовой розгой помогут ей надолго запомнить, что ее ждет в случае непослушания.
Маргарет до боли прикусила нижнюю губу. Она не позволит бить свою дочку!
– Но согласится ли мать на такое наказание?
– Ее мать, простите меня, капитан, вздорная и своевольная особа, и дочка вся в нее, но я не намерен с ней считаться.
В смятении Маргарет отпрянула от стены, подхватила Пэйшенс и, судорожно прижав ее к себе, бросилась из спальни. Стремительно поднявшись по лестнице, она вбежала в свою комнату.
Здесь Маргарет усадила Пэйшенс на ковер и опустилась рядом. Она вся дрожала от негодования и страха.
Вообще-то битье розгами было принято в поместье. Наказывали слуг за нарушение установленных дедом правил, за лень, за нерадиво исполненную работу. Розгой секли и старших детей. Раз в две недели все дети в поместье – и хозяйские, и прислуги – обязаны были присутствовать на порке. Пока один с криком извивался под розгами, остальные, дрожа, внимали грозному внушению деда, что такая же расправа ожидает каждого будущего ослушника.
Маргарет была ошеломлена, когда по приезде в Клифтон-Мэнор впервые стала свидетельницей жестокого обряда. Со всем пылом юности она тут же налетела на деда и высказала все, что думала. В ответ на этот дед, приведя ее в свой кабинет, холодно и категорично потребовал от нее в будущем соблюдать неписаные законы поместья, один из которых запрещает споры хозяев при слугах. А другой обязывает к строжайшему воздержанию от какой бы то ни было критики его, графа, распоряжений и действий. Таким образом, бунт Маргарет был безуспешным, и все продолжало идти по заведенному порядку.
Пэйшенс пока не подвергалась физическому наказанию, и Маргарет считала, что ее дочь являет собою исключение из правила. Теперь она с ужасом поняла, что заблуждалась. Ее охватил гнев. Если она не могла защитить других, то никто не может лишить ее права избавить от расправы собственную дочь.
Чаша терпения Маргарет переполнилась. Слишком долго она безропотно покорялась деду и позволяла решать свою судьбу. И он еще строит планы относительно ее брака с Робертом, этим лицемером и развратником, только потому, что он племянник королевы. Дед просто одержим идеей продолжения рода и готов согнуть ее в дугу, чтобы добиться своего. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Настал момент, когда она заявит о своем праве жить по собственному разумению, не подчиняясь ничьей воле.
Приняв решение, Маргарет постаралась успокоиться. Что бы ни случилось, нельзя ругать Пэйшенс. Она взяла ее на руки и, поглаживая по шелковистым кудрям, заставила себя весело и безмятежно заговорить с ней:
– Сегодня ты останешься здесь, со мной, в детскую не пойдешь. Я попрошу принести горячего молока, а потом мы с тобой поиграем, потом поужинаем, а затем вместе ляжем спать, и мама расскажет своей любимой девочке сказку. Хорошо?
– Хорошо. А еще я хочу волшебника, – размечталась малышка.
– Да, моя дорогая, – грустно вздохнула Маргарет, – всем нам хочется встретиться в жизни с волшебником.
Она поудобнее устроилась и, положив головку Пэйшенс себе на грудь, стала покачивать притихшего ребенка.
После бурных впечатлений дня молодая женщина чувствовала сильное утомление, и ее мысли невольно обратились к кружеву, которое всегда ее успокаивало. Темно-синяя подушка – подарок отца – лежала на комоде, а на ней снежно белела стопка накрахмаленных до хруста кружев со звездчатым узором, которые она недавно закончила. Как бы хотелось ей сейчас оказаться в деревне у мастерицы Бертранды Капелл. Они бы молча работали рядом, пока плетеный узор не заслонил бы собой все невзгоды и не окутал бы ее безмятежным покоем…
Ах, нет! Сейчас ей никак нельзя допустить такую беспечность. Наоборот, она должна напрячь все силы, чтобы осуществить свое решение.
– Я просил тебя прийти, но ты, видимо, слишком занята?
Вздрогнув от испуга, Маргарет обернулась. В проеме двери, опираясь на трость, с суровым выражением лица стоял дед. Маргарет не представляла, сколько времени он находится здесь, наблюдая за ней. Помедлив на пороге, дед по-хозяйски вошел в комнату, нарочито громко постукивая толстой тростью.
9
Опасаясь поддаться привычному страху и потерять решимость, Маргарет не стала смотреть деду в глаза. Она присела и стала успокаивающе поглаживать дрожащую Пэйшенс, которая с первыми звуками голоса деда забилась под одеяло.
– Вы же знаете, что Пэйшенс упала в реку, и я не могла ее оставить.
– И поэтому ты вынудила меня подниматься по лестнице? – зловеще начал граф.
– Но вы могли кого-нибудь послать справиться о ее здоровье.
– Кажется, я ясно приказал, чтобы именно ты пришла ко мне и обо всем рассказала.
– Думаю, я была вам нужна совсем не для этого разговора. Вы собирались осчастливить меня сообщением, что дали согласие Роберту на наш брак. Да как вы посмели сделать это за моей спиной?! – взорвалась Маргарет и, выпрямившись, с отчаянной смелостью шагнула к деду.
Они стояли лицом к лицу как непримиримые враги. Одетый, как всегда, в черное, граф нависал над ней своим огромным, хотя и ссохшимся с годами телом. Крупные узловатые пальцы с силой сжимали золотой набалдашник эбеновой трости. На изборожденном глубокими морщинами лице выделялись решительно выдвинутый вперед подбородок и запавшие голубые глаза, сверлившие ее с холодной яростью.
– Мы говорим сейчас о твоем ребенке, – веско напомнил граф.
– Что ж, согласна. Сначала о Пэйшенс, но уж потом – обо мне.
Вызов, прозвучавший в тоне Маргарет, заметно разозлил деда, но он размеренно продолжал:
– Ребенок должен быть наказан, Маргарет. Завтра она получит пять розог.
– Не бывать этому! – решительно заявила Маргарет. – Она слишком мала, чтобы связать завтрашнее наказание с сегодняшним проступком. Она не сможет понять…
– Она понимает гораздо больше, чем ты думаешь! – он вдруг повысил голос – первый признак овладевавшего им гнева. – Она соображает, как украсть сладости с верхней полки, пока ты не видишь. Она ухитряется таскать из моей комнаты шахматы, хотя я запретил к ним прикасаться! Граф ткнул палкой в белого коня на ковре.
– Девочка подвергала свою жизнь опасности, и ты отказываешься проучить ее? Что же ты за мать? Она запомнит, что поступила плохо, только если ее наказать.
«Ребенок уже сейчас не помнит, что было утром, а после избиения только возненавидит деда», – с горечью подумала Маргарет.
Дед оценил ее молчание с суровым удовлетворением.
– Теперь о другом… Роберт действительно оказал тебе честь, попросив твоей руки. Вечером я собирался поговорить с тобой.
– Я узнала об этом от него еще утром, – Маргарет старалась быть сдержанной. – Я не согласна.
– Ты должна доверять моему выбору. У тебя уже есть дочь…
– Да, и я очень ее люблю. Но вы не признаете ее, ни разу не погладили, не приласкали, а только втайне от меня готовились ее наказать, чтобы люди видели вашу власть. Вы…
– Маргарет, ты подслушала мой разговор из спальни? – На высоком лбу графа обозначились хмурые морщины. Он бросил взгляд на шахматную фигурку, поняв теперь, как она здесь оказалась.
Она не смутилась.
– Вы сами показали мне потайное отверстие.
– Но ты не смела им пользоваться без моего разрешения! – он снова повысил голос. – Всему причиной твое своеволие, твое дикое упрямство, из-за него ты не хочешь признать, что мои планы тебе во благо. Сколько сил мне стоило убедить тебя, что от Оливера у тебя будет хороший ребенок. И вот она, Пэйшенс, в ее жилах течет благородная кровь, у нее светлый живой ум, она – мой отпрыск, по ней сразу это видно. К сожалению, она – девочка. Ну что ж, мы попытаемся еще раз…
– Мы?! – вскричала возмущенная Маргарет. – Да, в прошлый раз это была сделка, в которой мы оба участвовали, но вы-то ничего не выполнили из своих обещаний. А самое главное, я не дождалась от вас ни любви, ни уважения. Я была для вас только средством исполнения ваших честолюбивых планов, которые я ненавижу и презираю! Но больше это у вас не выйдет, предупреждаю вас и торжественно заявляю, что отказываюсь от Роберта.
– Замолчи! Ты не видишь дальше своего носа. Я предлагаю тебе жениха, за которого любая уцепилась бы обеими руками. Роберт – племянник королевы, он очень богат, у него по всей Англии прекрасные поместья. Если когда-нибудь овдовеешь, тебе достанется одна треть его состояния, подумай об этом.
– Но я уже вдова богатого человека, и где же мое наследство? – язвительно осведомилась Маргарет. – Вы не позволяете мне распоряжаться им, подбрасывая только мелочь на пустяки.
– Не вижу смысла давать тебе деньги, когда сам обеспечиваю тебе полный комфорт. И я говорил тебе, что меня не пугают никакие расходы на тебя и твою дочь.
– Мне не нужен ваш комфорт. И хочу вам напомнить, что мне исполнился двадцать один год. Я желаю встретиться с ювелиром и взять причитающуюся мне часть денег, – твердо заявила Маргарет. – Я намерена жить с Пэйшенс своим домом и…
– Я не допущу этого! – прервал ее граф, гневно взмахнув рукой. – Что ты понимаешь в делах? Твои деньги размещены с выгодой, и я один распоряжаюсь ими, чтобы обеспечить твое будущее!
Он подошел к звонку и сильно дернул шнур.
– Я не дам вам сечь моего ребенка! – закричала Маргарет, схватив Пэйшенс на руки.
– Тебе необходимо отдохнуть и успокоиться, – повелительно заявил граф.
Послышались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату несмело заглянула горничная. Граф, не глядя, резко махнул рукой.
– Забери ребенка и скажи няне, чтобы ее уложили в постель. Это необходимо после купания в ледяной воде. Затем пришли кого-нибудь одеть ее милость к ужину.
Маргарет хотела возразить, что не будет ужинать со всеми. Но не вымолвила ни слова, не осмелившись противоречить деду в присутствии прислуги. Передавая горничной Пэйшенс, она шепнула ей на ушко, что зайдет попозже, но девочка все-таки заплакала, протягивая ручонки к матери, когда ее уносили прочь.
– Я настаиваю, чтобы она была здесь со мной, – взорвалась Маргарет, как только дверь закрылась.
– Доктор сказал, что ребенок вне опасности, и у тебя нет причины требовать этого, – холодно ответил дед.
– Это не имеет отношения к случившемуся. Я вообще хочу сама воспитывать дочь и заботиться о ней.
– Вздор, она будет жить, как и все, в детской. А сейчас ложись и будь любезна к ужину выглядеть достойно. Тебе придется принять предложение виконта. И изволь надеть сегодня одно из новых платьев, которые мать выбрала для тебя. Чтобы я больше не видел тебя в черном.
– Я еще должна носить траур по Оливеру, – угрюмо выговорила Маргарет.
Граф в бешенстве ударил тростью по полу и направился к шкафу. Маргарет, побледнев, наблюдала, как он швыряет на кровать одно за другим ее платья, понимая, что вынуждена будет подчиниться. Он снова позвонил прислуге.
– Забери все черные платья, – приказал он явившейся на вызов Агате. – Скажи Джону, чтобы он их сжег. И, кстати, скажи ему, чтобы он вычел один шиллинг из твоего жалованья за эту неделю. В воскресенье ты поздно накрыла на стол.
– Вы же знаете, что Пэйшенс упала в реку, и я не могла ее оставить.
– И поэтому ты вынудила меня подниматься по лестнице? – зловеще начал граф.
– Но вы могли кого-нибудь послать справиться о ее здоровье.
– Кажется, я ясно приказал, чтобы именно ты пришла ко мне и обо всем рассказала.
– Думаю, я была вам нужна совсем не для этого разговора. Вы собирались осчастливить меня сообщением, что дали согласие Роберту на наш брак. Да как вы посмели сделать это за моей спиной?! – взорвалась Маргарет и, выпрямившись, с отчаянной смелостью шагнула к деду.
Они стояли лицом к лицу как непримиримые враги. Одетый, как всегда, в черное, граф нависал над ней своим огромным, хотя и ссохшимся с годами телом. Крупные узловатые пальцы с силой сжимали золотой набалдашник эбеновой трости. На изборожденном глубокими морщинами лице выделялись решительно выдвинутый вперед подбородок и запавшие голубые глаза, сверлившие ее с холодной яростью.
– Мы говорим сейчас о твоем ребенке, – веско напомнил граф.
– Что ж, согласна. Сначала о Пэйшенс, но уж потом – обо мне.
Вызов, прозвучавший в тоне Маргарет, заметно разозлил деда, но он размеренно продолжал:
– Ребенок должен быть наказан, Маргарет. Завтра она получит пять розог.
– Не бывать этому! – решительно заявила Маргарет. – Она слишком мала, чтобы связать завтрашнее наказание с сегодняшним проступком. Она не сможет понять…
– Она понимает гораздо больше, чем ты думаешь! – он вдруг повысил голос – первый признак овладевавшего им гнева. – Она соображает, как украсть сладости с верхней полки, пока ты не видишь. Она ухитряется таскать из моей комнаты шахматы, хотя я запретил к ним прикасаться! Граф ткнул палкой в белого коня на ковре.
– Девочка подвергала свою жизнь опасности, и ты отказываешься проучить ее? Что же ты за мать? Она запомнит, что поступила плохо, только если ее наказать.
«Ребенок уже сейчас не помнит, что было утром, а после избиения только возненавидит деда», – с горечью подумала Маргарет.
Дед оценил ее молчание с суровым удовлетворением.
– Теперь о другом… Роберт действительно оказал тебе честь, попросив твоей руки. Вечером я собирался поговорить с тобой.
– Я узнала об этом от него еще утром, – Маргарет старалась быть сдержанной. – Я не согласна.
– Ты должна доверять моему выбору. У тебя уже есть дочь…
– Да, и я очень ее люблю. Но вы не признаете ее, ни разу не погладили, не приласкали, а только втайне от меня готовились ее наказать, чтобы люди видели вашу власть. Вы…
– Маргарет, ты подслушала мой разговор из спальни? – На высоком лбу графа обозначились хмурые морщины. Он бросил взгляд на шахматную фигурку, поняв теперь, как она здесь оказалась.
Она не смутилась.
– Вы сами показали мне потайное отверстие.
– Но ты не смела им пользоваться без моего разрешения! – он снова повысил голос. – Всему причиной твое своеволие, твое дикое упрямство, из-за него ты не хочешь признать, что мои планы тебе во благо. Сколько сил мне стоило убедить тебя, что от Оливера у тебя будет хороший ребенок. И вот она, Пэйшенс, в ее жилах течет благородная кровь, у нее светлый живой ум, она – мой отпрыск, по ней сразу это видно. К сожалению, она – девочка. Ну что ж, мы попытаемся еще раз…
– Мы?! – вскричала возмущенная Маргарет. – Да, в прошлый раз это была сделка, в которой мы оба участвовали, но вы-то ничего не выполнили из своих обещаний. А самое главное, я не дождалась от вас ни любви, ни уважения. Я была для вас только средством исполнения ваших честолюбивых планов, которые я ненавижу и презираю! Но больше это у вас не выйдет, предупреждаю вас и торжественно заявляю, что отказываюсь от Роберта.
– Замолчи! Ты не видишь дальше своего носа. Я предлагаю тебе жениха, за которого любая уцепилась бы обеими руками. Роберт – племянник королевы, он очень богат, у него по всей Англии прекрасные поместья. Если когда-нибудь овдовеешь, тебе достанется одна треть его состояния, подумай об этом.
– Но я уже вдова богатого человека, и где же мое наследство? – язвительно осведомилась Маргарет. – Вы не позволяете мне распоряжаться им, подбрасывая только мелочь на пустяки.
– Не вижу смысла давать тебе деньги, когда сам обеспечиваю тебе полный комфорт. И я говорил тебе, что меня не пугают никакие расходы на тебя и твою дочь.
– Мне не нужен ваш комфорт. И хочу вам напомнить, что мне исполнился двадцать один год. Я желаю встретиться с ювелиром и взять причитающуюся мне часть денег, – твердо заявила Маргарет. – Я намерена жить с Пэйшенс своим домом и…
– Я не допущу этого! – прервал ее граф, гневно взмахнув рукой. – Что ты понимаешь в делах? Твои деньги размещены с выгодой, и я один распоряжаюсь ими, чтобы обеспечить твое будущее!
Он подошел к звонку и сильно дернул шнур.
– Я не дам вам сечь моего ребенка! – закричала Маргарет, схватив Пэйшенс на руки.
– Тебе необходимо отдохнуть и успокоиться, – повелительно заявил граф.
Послышались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату несмело заглянула горничная. Граф, не глядя, резко махнул рукой.
– Забери ребенка и скажи няне, чтобы ее уложили в постель. Это необходимо после купания в ледяной воде. Затем пришли кого-нибудь одеть ее милость к ужину.
Маргарет хотела возразить, что не будет ужинать со всеми. Но не вымолвила ни слова, не осмелившись противоречить деду в присутствии прислуги. Передавая горничной Пэйшенс, она шепнула ей на ушко, что зайдет попозже, но девочка все-таки заплакала, протягивая ручонки к матери, когда ее уносили прочь.
– Я настаиваю, чтобы она была здесь со мной, – взорвалась Маргарет, как только дверь закрылась.
– Доктор сказал, что ребенок вне опасности, и у тебя нет причины требовать этого, – холодно ответил дед.
– Это не имеет отношения к случившемуся. Я вообще хочу сама воспитывать дочь и заботиться о ней.
– Вздор, она будет жить, как и все, в детской. А сейчас ложись и будь любезна к ужину выглядеть достойно. Тебе придется принять предложение виконта. И изволь надеть сегодня одно из новых платьев, которые мать выбрала для тебя. Чтобы я больше не видел тебя в черном.
– Я еще должна носить траур по Оливеру, – угрюмо выговорила Маргарет.
Граф в бешенстве ударил тростью по полу и направился к шкафу. Маргарет, побледнев, наблюдала, как он швыряет на кровать одно за другим ее платья, понимая, что вынуждена будет подчиниться. Он снова позвонил прислуге.
– Забери все черные платья, – приказал он явившейся на вызов Агате. – Скажи Джону, чтобы он их сжег. И, кстати, скажи ему, чтобы он вычел один шиллинг из твоего жалованья за эту неделю. В воскресенье ты поздно накрыла на стол.