Страница:
– За один раз нельзя привыкнуть. – Но она явно скромничала. Он уже открыл рот и хотел, должно быть, сказать еще что-то характерное для него, но вместо этого пристально вгляделся в нее, и в глазах промелькнула настороженность. И оттого, что он промолчал, она вдруг остро почувствовала, что они одни в комнате, и он почти раздет, и что он также осознал двусмысленность ситуации.
– Дайте мне таз, я сама промою рану. – Она старалась говорить спокойно. – Я вижу ее лучше, чем вы.
Кит колебался, так же как и она сама.
– Тут кровь, – проговорил он неуверенно.
– А эта рука на днях побывала в лошадиной утробе. – Сюзанна помахала рукой в воздухе.
Услышав это, Кит сверкнул глазами.
– Надеюсь, мой случай не такой тяжелый.
– Отчасти. По крайней мере, нас интересует только ваша рука.
Он фыркнул и сел на кровать. Она приблизилась к нему, и ее снова обволокло густым мускусным запахом: мыла для бритья, пива и еще чего-то восхитительного, опасного, свойственного только ему.
«Сосредоточься», – строго приказала она себе. И, взяв в руки один из оторванных им лоскутов рубашки, обмакнула его в воду. Струйка воды в полной тишине побежала в таз, окрашенная кровью. Кит сидел спокойно, как послушный мальчик, устремив взгляд на стену, и даже не морщился. Наверное, боль от тех давних шрамов на спине была гораздо сильнее. Сюзанна промывала рану, но макала лоскут в воду все медленнее и медленнее, о чем-то задумавшись. Почему-то все, что он делает – моргает, дышит, – кажется более значительным, чем когда то же самое делают другие.
Прошла, должно быть, целая минута, прежде чем Сюзанна, вдруг спохватившись, поняла, что перестала промокать рану и просто стоит и смотрит, как поросль светлых волос, тянувшаяся от плоского живота вверх по его груди, поднимается и опускается в такт его дыханию, которое заметно участилось. Он медленно повернул голову, и их взгляды встретились.
Это... и есть желание? Не тот полубратский поцелуй, который подарил ей сегодня утром другой мужчина. Но это ощущение завладело всеми ее чувствами, и показалось нелепым находиться так близко от него и не коснуться губами гладкого овала его плеча, не провести пальцем по волосам между ребрами и вниз, дальше, туда, где они исчезают в панталонах. Это объединило их в раскаленном, многообещающем молчании, которое лишило смысла мысли и слова.
На мгновение Сюзанне стало все равно, любил ли Кит какую-нибудь женщину или даже миллион женщин. Все равно, пусть даже она нужна ему, только чтобы получить наслаждение, не важно, приехал он сюда ради нее или ради Каролины Оллстон. Ей захотелось почувствовать его всего с испепеляющей свирепостью, потому что... сейчас она могла предложить ему только это.
Кит прочел все это в ее глазах. Он сделал глубокий вдох, потом выдох.
«Я погибла!»
– Спасибо, – проговорил он мягко.
Отвернулся от нее. И встал.
– Это можно использовать вместо бинта, – кивнул он на лоскут, оторванный от рубашки. – Завяжите его туго, но не слишком, не то кровообращение остановится и рука отвалится. А это по меньшей мере причинит мне неудобства.
Он сказал это в своей привычной шутливой манере. Мгновение ушло, будто его и не было.
Чертов джентльмен! Безумное желание медленно отпустило ее, оставив стыдливую пустоту внутри живота. Может быть, потом она поймет, что следовало поблагодарить его, но сейчас ей просто было стыдно: не за распутные мысли, а за то, что так беззастенчиво предоставила ему возможность, на которую он явно рассчитывал, а он предпочел этой возможностью не воспользоваться.
Следуя его инструкциям, Сюзанна забинтовала ему руку. Ее пальцы слегка дрожали.
– Так ваша рука не отвалится, – сказала она с напускным легкомыслием.
– Дома смажу рану солодовой мазью, она предохраняет от лихорадки, – сказал он.
«Может быть, у вас есть средство от лихорадки иного рода?»
– Надо запомнить, на случай, если на меня снова нападут с ножом.
– Ну, довольно, – холодно произнес Кит, и она замерла на месте, словно от пощечины. Кит сердито сунул руки в рукава того, что осталось от рубашки, надел сюртук. – Пора возвращаться.
Уже вечерело, когда экипаж доставил их домой. Кит уверил Сюзанну, что его кучер и лакей тоже хорошо вооружены и они в безопасности под их защитой.
– Рассказать тете Франсис о событиях сегодняшнего дня?
Кит повернулся к ней с вежливым участием.
– А вы сами как считаете?
Сюзанна на самом деле задумалась.
– Не хотелось бы ее волновать. Ведь я и дальше буду работать с вами.
Кит с готовностью кивнул. Воцарившееся в полутемном экипаже молчание становилось тягостным. Кит наконец его нарушил:
– Когда мне было семнадцать, я дрался на дуэли из-за Каролины Оллстон.
Некоторое время девушка пристально смотрела на него, пытаясь определить, каково его эмоциональное состояние.
– С лучшим другом, – добавил он. В голосе его звучало напряжение. Ему, видимо, стыдно вспоминать об этом, подумала Сюзанна.
– Вы его убили?
Кит вяло улыбнулся.
– Нет, он по-прежнему с нами. И по-прежнему мой лучший друг.
– И вы не знаете, что стало с Каролиной?
– Нет. Она исчезла на следующий день.
– Вы думали, она в Горриндже?
– Да.
Его ответы становились все короче.
– Вы ее любили? – робко спросила она.
– Думал, что люблю. Но мне было всего семнадцать. – Он произнес это небрежно, словно в семнадцать лет невозможно любить. Сюзанна хотела его подразнить: «Так в этом и состоит ваша скандальная известность?» Но что-то ее удержало. А когда он улыбнулся ей с обычной самоуверенностью, она подумала, что теперь лучше понимает смысл этой улыбки. Да, он умеет раскрывать тайны. Но тайну, которую, казалось, она разгадала, он тщательно скрывал. Кит так же раним, как и она, и сердце его разбито. Сюзанна улыбнулась ему, тряхнула головой и ни о чем больше не спрашивала. Она поняла, что только так может рассчитывать на его откровенность. Вскоре Сюзанна заснула.
Кит смотрел на спящую Сюзанну со смешанным чувством: в нем было несколько аспектов. Но стоило ему сосредоточиться на одном из них, как другой представлялся более значимым. Он уже начал считать себя романтиком, несмотря ни на что. Эта мысль и забавляла, и раздражала его. Агент секретной службы не может быть романтиком. Это мешает работе.
Вот сегодня... как было бы просто положить руку ей на талию, привлечь к себе, прильнуть губами к ее губам, чтобы почувствовать, каковы они на вкус. Еще он заметил, что на шее у нее пульсирует жилка. К ней тоже хотелось прижаться губами. А потом...
Эта чертова книга о природе! Чертов, чертов отец! Месяц разлуки с графиней – слишком большой срок для мужчины в расцвете сил.
Сюзанна – красивая девушка, мягкая и чувственная, только-только начинающая сознавать свою чувственность и власть над мужчинами, что само по себе уже захватывающее зрелище. Он вполне понимал, что сам зажег этот огонь в ее глазах, и отчасти раскаивался в этом. Не оказал ли он ей дурную услугу? Кто и что в Барнстабле сумеет ей соответствовать? Роман с ней мог бы стать восхитительной интерлюдией, но стоит пойти на это, и он причинит ей страдания – ведь она невинна и наивна! Но уже достаточно страдала.
Его жребий – женщины, подобные графине, знающие правила игры. Ему следует до окончания их с Сюзанной совместной работы над книгой установить между ними дистанцию. Он во что бы то ни стало постарается разгадать причину покушений на нее, а потом вернется к своей прежней лондонской жизни.
Но в какой-то момент Кит вдруг понял, что не может, просто не в состоянии упустить представившуюся возможность. Нежно, украдкой он наклонился и... прикоснулся пальцами к щеке Сюзанны.
И тут же пожалел об этом. Ее кожа была необычайно мягкой и нежной, именно такой Кит и представлял ее в своих мечтах.
Глава 13
– Дайте мне таз, я сама промою рану. – Она старалась говорить спокойно. – Я вижу ее лучше, чем вы.
Кит колебался, так же как и она сама.
– Тут кровь, – проговорил он неуверенно.
– А эта рука на днях побывала в лошадиной утробе. – Сюзанна помахала рукой в воздухе.
Услышав это, Кит сверкнул глазами.
– Надеюсь, мой случай не такой тяжелый.
– Отчасти. По крайней мере, нас интересует только ваша рука.
Он фыркнул и сел на кровать. Она приблизилась к нему, и ее снова обволокло густым мускусным запахом: мыла для бритья, пива и еще чего-то восхитительного, опасного, свойственного только ему.
«Сосредоточься», – строго приказала она себе. И, взяв в руки один из оторванных им лоскутов рубашки, обмакнула его в воду. Струйка воды в полной тишине побежала в таз, окрашенная кровью. Кит сидел спокойно, как послушный мальчик, устремив взгляд на стену, и даже не морщился. Наверное, боль от тех давних шрамов на спине была гораздо сильнее. Сюзанна промывала рану, но макала лоскут в воду все медленнее и медленнее, о чем-то задумавшись. Почему-то все, что он делает – моргает, дышит, – кажется более значительным, чем когда то же самое делают другие.
Прошла, должно быть, целая минута, прежде чем Сюзанна, вдруг спохватившись, поняла, что перестала промокать рану и просто стоит и смотрит, как поросль светлых волос, тянувшаяся от плоского живота вверх по его груди, поднимается и опускается в такт его дыханию, которое заметно участилось. Он медленно повернул голову, и их взгляды встретились.
Это... и есть желание? Не тот полубратский поцелуй, который подарил ей сегодня утром другой мужчина. Но это ощущение завладело всеми ее чувствами, и показалось нелепым находиться так близко от него и не коснуться губами гладкого овала его плеча, не провести пальцем по волосам между ребрами и вниз, дальше, туда, где они исчезают в панталонах. Это объединило их в раскаленном, многообещающем молчании, которое лишило смысла мысли и слова.
На мгновение Сюзанне стало все равно, любил ли Кит какую-нибудь женщину или даже миллион женщин. Все равно, пусть даже она нужна ему, только чтобы получить наслаждение, не важно, приехал он сюда ради нее или ради Каролины Оллстон. Ей захотелось почувствовать его всего с испепеляющей свирепостью, потому что... сейчас она могла предложить ему только это.
Кит прочел все это в ее глазах. Он сделал глубокий вдох, потом выдох.
«Я погибла!»
– Спасибо, – проговорил он мягко.
Отвернулся от нее. И встал.
– Это можно использовать вместо бинта, – кивнул он на лоскут, оторванный от рубашки. – Завяжите его туго, но не слишком, не то кровообращение остановится и рука отвалится. А это по меньшей мере причинит мне неудобства.
Он сказал это в своей привычной шутливой манере. Мгновение ушло, будто его и не было.
Чертов джентльмен! Безумное желание медленно отпустило ее, оставив стыдливую пустоту внутри живота. Может быть, потом она поймет, что следовало поблагодарить его, но сейчас ей просто было стыдно: не за распутные мысли, а за то, что так беззастенчиво предоставила ему возможность, на которую он явно рассчитывал, а он предпочел этой возможностью не воспользоваться.
Следуя его инструкциям, Сюзанна забинтовала ему руку. Ее пальцы слегка дрожали.
– Так ваша рука не отвалится, – сказала она с напускным легкомыслием.
– Дома смажу рану солодовой мазью, она предохраняет от лихорадки, – сказал он.
«Может быть, у вас есть средство от лихорадки иного рода?»
– Надо запомнить, на случай, если на меня снова нападут с ножом.
– Ну, довольно, – холодно произнес Кит, и она замерла на месте, словно от пощечины. Кит сердито сунул руки в рукава того, что осталось от рубашки, надел сюртук. – Пора возвращаться.
Уже вечерело, когда экипаж доставил их домой. Кит уверил Сюзанну, что его кучер и лакей тоже хорошо вооружены и они в безопасности под их защитой.
– Рассказать тете Франсис о событиях сегодняшнего дня?
Кит повернулся к ней с вежливым участием.
– А вы сами как считаете?
Сюзанна на самом деле задумалась.
– Не хотелось бы ее волновать. Ведь я и дальше буду работать с вами.
Кит с готовностью кивнул. Воцарившееся в полутемном экипаже молчание становилось тягостным. Кит наконец его нарушил:
– Когда мне было семнадцать, я дрался на дуэли из-за Каролины Оллстон.
Некоторое время девушка пристально смотрела на него, пытаясь определить, каково его эмоциональное состояние.
– С лучшим другом, – добавил он. В голосе его звучало напряжение. Ему, видимо, стыдно вспоминать об этом, подумала Сюзанна.
– Вы его убили?
Кит вяло улыбнулся.
– Нет, он по-прежнему с нами. И по-прежнему мой лучший друг.
– И вы не знаете, что стало с Каролиной?
– Нет. Она исчезла на следующий день.
– Вы думали, она в Горриндже?
– Да.
Его ответы становились все короче.
– Вы ее любили? – робко спросила она.
– Думал, что люблю. Но мне было всего семнадцать. – Он произнес это небрежно, словно в семнадцать лет невозможно любить. Сюзанна хотела его подразнить: «Так в этом и состоит ваша скандальная известность?» Но что-то ее удержало. А когда он улыбнулся ей с обычной самоуверенностью, она подумала, что теперь лучше понимает смысл этой улыбки. Да, он умеет раскрывать тайны. Но тайну, которую, казалось, она разгадала, он тщательно скрывал. Кит так же раним, как и она, и сердце его разбито. Сюзанна улыбнулась ему, тряхнула головой и ни о чем больше не спрашивала. Она поняла, что только так может рассчитывать на его откровенность. Вскоре Сюзанна заснула.
Кит смотрел на спящую Сюзанну со смешанным чувством: в нем было несколько аспектов. Но стоило ему сосредоточиться на одном из них, как другой представлялся более значимым. Он уже начал считать себя романтиком, несмотря ни на что. Эта мысль и забавляла, и раздражала его. Агент секретной службы не может быть романтиком. Это мешает работе.
Вот сегодня... как было бы просто положить руку ей на талию, привлечь к себе, прильнуть губами к ее губам, чтобы почувствовать, каковы они на вкус. Еще он заметил, что на шее у нее пульсирует жилка. К ней тоже хотелось прижаться губами. А потом...
Эта чертова книга о природе! Чертов, чертов отец! Месяц разлуки с графиней – слишком большой срок для мужчины в расцвете сил.
Сюзанна – красивая девушка, мягкая и чувственная, только-только начинающая сознавать свою чувственность и власть над мужчинами, что само по себе уже захватывающее зрелище. Он вполне понимал, что сам зажег этот огонь в ее глазах, и отчасти раскаивался в этом. Не оказал ли он ей дурную услугу? Кто и что в Барнстабле сумеет ей соответствовать? Роман с ней мог бы стать восхитительной интерлюдией, но стоит пойти на это, и он причинит ей страдания – ведь она невинна и наивна! Но уже достаточно страдала.
Его жребий – женщины, подобные графине, знающие правила игры. Ему следует до окончания их с Сюзанной совместной работы над книгой установить между ними дистанцию. Он во что бы то ни стало постарается разгадать причину покушений на нее, а потом вернется к своей прежней лондонской жизни.
Но в какой-то момент Кит вдруг понял, что не может, просто не в состоянии упустить представившуюся возможность. Нежно, украдкой он наклонился и... прикоснулся пальцами к щеке Сюзанны.
И тут же пожалел об этом. Ее кожа была необычайно мягкой и нежной, именно такой Кит и представлял ее в своих мечтах.
Глава 13
Не успел Кит вернуться домой, как ему принесли письмо от отца, что нисколько не подняло ему настроения. Рука сильно болела, мазь мало помогла. А каждое слово в письме дышало сарказмом:
Дорогой Кристофер!
Надеюсь, ты с пользой проводишь время в Барнстабле. Мне не терпится увидеть результаты твоих трудов. Будь так добр, безотлагательно пришли мне копии твоих записей и зарисовок.
С теплым приветом твой отец. Герцог Уэстфолл.
P.S. На всякий случай заказал для тебя место на пароходе, который отправляется в Египет в начале следующего месяца.
Проклятие! Из-за того, что кто-то пытается убить Сюзанну Мейкпис, у него имелось в наличии всего несколько рисунков с мышатами, несколько папоротников, два-три серебряных дуба. Ну и конечно же, прекрасный эскиз, где он изображен голым на мостках у пруда. Все эти рисунки едва ли исчерпывают богатую флору и фауну Барнстабла. Кит не знал, то ли удивляться тому, что отец знает его как облупленного, то ли возмущаться, что отец ему не доверяет, то ли стыдиться, поскольку недоверие это Кит заслужил – ведь он целый день проболтался в Горриндже с дочкой убитого агента, как из альтруистических, так и из чисто эгоистических соображений. По странному совпадению имеющих отношение к Морли.
Вот еще одно свидетельство того, что отец изучил его как свои пять пальцев. Но теперь, когда Кит точно знал, что дело действительно серьезное, поскольку видел собственными глазами, как кто-то напал на Сюзанну с ножом, он не мог рассказать об этом отцу.
В одиночку он не в состоянии выполнить свое задание – гордость просто-напросто не позволит представить отцу собственные неуклюжие зарисовки. Кроме того, если книга выйдет, рисунки Сюзанны получат известность, и она сможет устроить свою судьбу за пределами Барнстабла.
Такая женщина, как Сюзанна, заслуживает интересной жизни. И теперь ему предстоит обеспечить ее безопасность.
Она опять забыла свой альбом в экипаже. Кит начал листать его и снова невольно увлекся. Легкость, изящество и точность ее рисунков по-прежнему вызывали в нем трепет. Словно кто-то знакомый колдует волшебной палочкой. А ведь мало что могло внушить Киту трепет. Рисунки Сюзанны показались ему смелыми, страстными еще задолго до того, как он узнал ее ближе. Чтобы понять суть ее натуры, ему следовало только познакомиться с ее рисунками.
Неожиданно Кит наткнулся на рисунок, которого раньше не видел.
«Это же я», – удивленно сообразил он. Рисунок был не слишком лестным, Кит далеко не выглядел на нем красавцем, что ранило его самолюбие. Но Сюзанна разглядела энергию и силу в линии подбородка, ум и твердость, смягченную ранимой душой, в разрезе глаз. А из его губ она сделала настоящую поэму!
Когда она успела сделать этот рисунок? Но главное, как разглядела в нем все это? Смотреть на рисунок ему было почти так же неловко, как на тот, где он изображен голым. И этот рисунок позволял узнать о Сюзанне почти столько же, сколько о нем самом.
Ему понравилось то, каким она его видела.
Заходящее солнце прочертило по небу желто-лимонные полосы. Меньше чем через час стемнеет. Кит подумал о Сюзанне. Сейчас она в доме у Франсис Перриман. Кит вспомнил про сучок в седле, лопнувшую подпругу и неприметного мужчину с ножом, который внезапно вынырнул из толпы.
Кит свернул одеяла, взял бутылку бренди, фонарик, коробок спичек и перезарядил пистолеты. Мушкет тоже зарядил, иногда не мешает перестраховаться. Через минуту он спустился вниз.
– Но вы же только что вернулись, сэр, – воскликнул Бултон в замешательстве. – И снова куда-то собрались? Неужели на бал?.. – Но он тут же умолк, увидев тюк в руках Кита и его явно не бальную одежду. – Может быть, пообедаете? – спросил он.
– Я загляну на кухню, Бултон, и захвачу с собой поесть. Сегодня ночью мне... надо поработать.
Кит вошел на кухню, взял хлеба, сыра и холодного цыпленка. Потом нацедил бутылку воды.
Выйдя из дома, он направился вниз по тропинке. Он уже придумал, где разобьет маленький лагерь, невидимый из окон коттеджа. Боль в руке не даст уснуть, но бренди поможет ее заглушить.
Никто больше не подберется к Сюзанне незамеченным. А если попробует, пожалеет, что родился на свет.
Кит всю ночь прислушивался к шорохам, стрекоту сверчков, играм, оленей в подлеске, первым птичьим трелям. Когда восход озарил небо, он устало подошел к пруду, быстро окунулся, прополоскал рот водой из фляги. В глаза точно кто-то насыпал песку. Он провел рукой по покрытому щетиной лицу. Ничего, потом побреемся.
Кит стоял у калитки коттеджа миссис Перриман, помятый и усталый, но когда в дверях показалась Сюзанна с корзинкой на локте, в светлом в полосочку муслиновом платье, свежая, как цветочный букет, он испытал ни с чем не сравнимое чувство. Ее вид придал ему сил. Как хорошо, что она замахнулась вазой на грузчика, говорившего на лондонском кокни, и он отдал ей ее платья!
Увидев его, Сюзанна остановилась.
– У вас такой вид, будто вы всю ночь дебоширили, – проговорила она лукаво. – Под глазами круги, и... – Тут она замолкла и ее взгляд сделался озабоченным, ввергнув его в смущение.
– Вам, видимо, хорошо известно, как выглядят дебоширы, мисс Мейкпис? – Эти слова, как он и рассчитывал, смутили ее. – Рука моя все еще при мне. Посмотрим, что принесет нам грядущий день, поскольку судьбе, похоже, угодно разлучить нас. Вы готовы поработать сегодня?
– А вы?
– Мне выбирать не приходится, – сказал он угрюмо. – Долг зовет. Я принес ваш альбом.
– Ох! – Она пришла в замешательство. – Я его забыла.
Надо бы подразнить ее новым рисунком, но он не смог заставить себя это сделать. Для нее рисунок, по-видимому, был таким же личным, как его признание насчет Каролины. Киту внезапно стало неловко, и он, пожав плечами, протянул ей альбом.
– Мы сегодня поедем верхом? Или пойдем пешком? – поинтересовалась она.
– Просто погуляем. Надеюсь, сегодня наконец-то зарисуем чемерицу.
– А пистолет при вас? – спросила она небрежно.
– Он постоянно при мне, – ответил Кит без намека на иронию.
– Хорошо. Значит, в путь? – Она расправила плечи. Этакий солдат в полосатом муслине.
Киту не хотелось разговаривать, сказывалась усталость. Зато голова работала хорошо. Мисс Мейкпис тоже молчала, поглощенная своими мыслями.
– Вы могли бы отвезти меня в Лондон?
Вот оно!
– Вас не волнуют приличия, мисс Мейкпис?
– Нет. Зато вас волнуют.
– Вы все же решили захватить хотя бы конец сезона? – спросил он через плечо, но заметил, что на ее лицо набежала тень. И молча выругал себя. Едва ли полевки и гадюки заменят ей «Олмак».
– Я хочу повидать мисс Дейзи Джонс, – сказала Сюзанна.
Кит и сам хотел того же! И был не прочь отвезти ее в Лондон.
Хотелось поговорить с мисс Дейзи, попытаться разгадать тайну рождения Сюзанны Мейкпис... и понять, кто может желать ей смерти.
Но стоит отцу узнать, что его сын в Лондоне, и он там долго не задержится. Ему ничего не останется, как махнуть Лондону рукой с палубы корабля, направляющегося в Египет или другое Богом забытое место, где нет ни графинь, ни джентльменских клубов...
– Я подумаю, – буркнул Кит, не замедляя шаг. Они миновали серебристый дуб, пруд и углубились в лес, где даже в такую сильную жару царила прохлада. Кит чувствовал, что мысли начинают путаться. Им открылась покрытая мхом низина, где росла чемерица, которую он собирался описать.
Вдруг раздался слабый вскрик. Он резко обернулся. Сюзанна споткнулась, взмахнула руками, и не успел он подхватить ее, как она с размаху шлепнулась на траву.
Кит стремительно опустился на колени рядом с ней с сильно бьющимся сердцем.
– Господи! Вы сильно ушиблись?
Она засмеялась:
– Все в порядке, споткнулась о камень. Но я не стеклянная. Просто неловкая.
Но ему было не до смеха.
– Простите, но я стал слишком болезненно реагировать на малейший крик после событий последних дней. – Он подал ей руку. Но она откинулась назад и, опершись на локти, посмотрела на небо, словно с удивлением обнаружив его над собой. Из ее волос выскочили шпильки, и прическа слегка растрепалась. Платье немного завернулось, открыв длинные икры, лирически округлые, переходящие в стройные лодыжки. Все это было покрыто светлыми чулочками. Она играла в коварную соблазнительницу.
– Видите то облако? – спросила Сюзанна, указав подбородком в небо.
– Да. – Он присел рядом, готовый помочь ей подняться, когда она будет к этому готова, и запрокинул голову, чтобы посмотреть на то, что увидела она.
– Оно похоже на единорога.
Кит рассмотрел облако: белый, закрученный в спираль вертикальный пуф – это рог, клочок позади – это, должно быть, хвост.
– Да, похоже.
Она опустила голову и недовольно посмотрела на него, догадавшись, что он над ней насмехается.
То, что он сделал в следующее мгновение, было машинальным и абсолютно невинным, рожденным игривостью момента. Он легонько провел пальцем по ее ноге – от щиколотки до икры. Когда палец достиг колена, он остановился, с изумлением обнаружив его там. И лихорадочно стал придумывать оправдания: «Какой-то жучок полз по вашему чулку, Сюзанна. Я хотел лишь убедиться, что вы не поранились, Сюзанна. Я...»
– Не останавливайтесь. – Это сказала она, голос ее прозвучал хрипло. По его телу пробежал огонь. И он на миг зажмурился. Когда он снова открыл глаза, все вокруг переменилось – время замедлилось, воздух сгустился и обнял их плотным коконом. Кит медленно поднял голову и прочел в ее глазах вызов, и пыл, не уступающий его собственному, и трогательную тревогу. Она хотела этого или думала, что хочет, и боялась, что ей снова откажут.
Но он не был уверен, что она до конца понимает, чего именно хочет. Сам же Кит слишком хорошо понимал, чего хочет. Ветерок, не подозревавший о важности момента, весело набросил прядку волос ей на лоб.
«Только чуть-чуть», – побуждал внутренний голос. Он может показать ей, что такое страсть, осторожно, умело дать попробовать ее на вкус. Бог знает, как сложится ее судьба и какой мужчина, в конце концов, ей встретится. Кит был уверен, что доставит ей удовольствие, которого она заслуживала. Ему в голову пришла мысль, позабавившая его и немного встревожившая, – как ловко вожделение договорилось с рассудком, чтобы позволить желанию проникнуть под юбки Сюзанны Мейкпис и оправдать это благородными побуждениями.
И он повел палец дальше так медленно, как только мог, по всей длине ее чулка, ощущая под ним теплую кожу и слыша, как прерывисто она дышит. Волнение Сюзанны передалось ему. Он дошел до подвязки, довольно скромной, что было странно для Сюзанны Мейкпис: простая розовая лента без всяких атласных розочек и маленький бантик. Кит несколько раз лениво провел пальцем по ленточке, оттягивая момент, когда настанет черед коснуться ее кожи над ленточкой.
У Сюзанны задрожали ресницы.
– Нет, – велел он, – не закрывайте глаза.
Она послушалась, но слегка приоткрыла губы. Дыхание ее участилось от напряженного ожидания. Он медленно распрямил пальцы и положил ладонь ей на бедро сразу под подвязкой, на пороге между чулком и кожей, выждал столько, сколько они оба могли вытерпеть, и медленно успокаивающе улыбнулся. Эта улыбка должна была ей сказать, что он полностью контролирует ситуацию.
Наконец он плавно скользнул рукой вверх на участок открытой кожи ее бедра. И перестал улыбаться.
Это нежное шелковое тепло ее кожи и погубило его. Кит понял, что обманывает себя, как делал это уже несколько дней. Инициатива не в его руках, а в руках Сюзанны.
Когда он лег рядом с ней на траву, Сюзанна медленно подняла руку и провела ладонью по его щеке так, словно они были любовниками целую вечность.
Целую вечность... Он поймал себя на том, что хочет бесконечно длить каждое мгновение, воспеть его, запечатлеть в памяти каждое мельчайшее движение. «Вот я касаюсь ее кожи... Теперь я целую ее в губы...» Он коснулся губами ее губ, слегка, раз, другой, этих мягких прелестных губ, определяя, насколько она сведуща в искусстве поцелуя. Она инстинктивно начала подражать ему, медленно провела губами по его губам, в такт с ними, и желание, дремлющее в нем тугим кольцом, шевельнулось так грозно, что задрожали руки.
– Сюзанна, – прошептал он.
Она обхватила ладонями его лицо. От ее ладоней исходило напряжение и нетерпение. Кит сначала думал длить этот поцелуй бесконечно, осторожно и тонко делая его все интимнее, но понял, что это не удастся. Желание внезапно стало нестерпимым. Только ощутив ее вкус, он мог обрести облегчение. Он раздвинул ей губы нетерпеливым языком. Когда она приоткрыла рот, он нашел ее язык и застонал, ощутив жаркую шелковую сладость ее рта. Она наугад переплела язык с его языком. О боги!
– Так правильно? – прошептала она.
– Господи... да, – выдохнул он.
Девушка улыбнулась, не отрывая от него губ.
– Никаких улыбок, – пробормотал он. – Продолжим поцелуй.
Сначала поцелуй был осторожный, изучающий. Постепенно голод нарастал, и Кит склонился над Сюзанной, пожирая ее губы. Он никак не мог насытиться. Впечатление было такое, словно он взлетел, – Кит не чувствовал земли под собой, воздуха сверху. Он только сознавал сладость этой женщины и не успевал изумляться себе, потому что ни разу не забывался до такой степени.
– Милая... – пробормотал он, сгорая от страсти, пощипывая губами ее подбородок и проводя языком по шее.
Она учащенно дышала, грудь ее быстро вздымалась и опускалась, и он заметил под тонкой тканью платья тугие соски. Снова вздохнув, Кит приблизил губы к ее груди и сквозь муслин дотронулся языком до соска. Сюзанна перестала дышать и выгнулась навстречу ему. Его пальцы, легкие как перышки, принялись гладить нежную кожу внутренней стороны ее бедра.
Она замерла, мышцы напряглись, но в следующее мгновение слегка раздвинула ноги.
– Чулочки надели, а панталончики забыли? – поддразнил он ее, тяжело дыша. Захватив зубами вырез платья, он оттянул его вниз, так что открылась грудь, отвлекая ее, в то время как рука продолжала скользить по бедру вверх и, наконец, замерла на бугорке шелковистых волос.
– Для панталон слишком тепло, а эти подвязки я люблю... – выдохнула она, и он с коротким смешком взял губами бархатистый сосок нежно-розового цвета, как и ее губы.
– Кит! – Она ахнула. – Господи!
– Это одно и то же, – пробормотал он и услышал, как она выдохнула что-то, то ли смех, то ли слово, похожее на «хулиган», но стоило ему снова взять сосок губами и медленно обвести его языком, как она ахнула. Спина ее выгнулась, а пальцы она запустила ему в волосы, что окончательно свело его с ума.
Но все же он удержался на грани рассудка. Сегодня он поддался ей, но больше этого не будет.
Он плотнее прижался к ней бедрами, а губами снова приник к ее губам, потому что хотел видеть выражение ее глаз, когда провел пальцем по расселине, скрытой под кудрявыми волосками. Он почувствовал, как она вся напряглась и резко втянула в себя воздух.
Его рука застыла.
– Нет? – прошептал он.
– Да, – ответила она тоже шепотом, касаясь губами его лица.
Он нежно поцеловал ее, а его палец продолжал скольжение, и она наконец шире раздвинула ноги, приглашая его войти. Хищная птица желания вцепилась в него железными когтями, и он задохнулся. Нежно и медленно проник в нее пальцами, слушая ее тихие вздохи, угадывая подходящий ей ритм, пока охватившее ее желание не увлажнило ему пальцы. Он несколько раз быстро и легко поцеловал ее в губы, продолжая играть пальцами, и с торжеством увидел, как ее зрачки расширились, прекрасные разноцветные глаза потемнели, дыхание стало медленным и глубоким.
– Кит? – прошептала она нетерпеливо. – Я... но это же...
– Знаю, – успокоил он ее. – Двигайся вместе со мной.
И она начала двигать бедрами в такт его умелым пальцам, в сговоре с ними и ее собственным наслаждением, и он в свою очередь двигал бедрами, в жажде освобождения, которого не имел права желать. Он снова закрыл ей рот поцелуем, впитывая ее божественный вкус – бархатистый, медовый, пряный, двигая языком в одном ритме с пальцами, понимая по ее участившемуся дыханию, что скоро все кончится.
Она оторвала от него губы, слегка повернула голову набок.
– Пожалуйста...
– Держись за меня, Сюзанна. – Она вся сосредоточилась на своем пути, и видит Бог, как ему хотелось следовать по нему вместе с ней.
И вот она впилась пальцами ему в предплечья и с тихим вскриком выгнулась, затрепетав в его руках. И наслаждение, которое он получил от ее освобождения, было таким пронзительно острым, словно он разделил его с ней.
Кит осторожно выпустил ее из объятий, глубоко вдохнул, выдохнул, приказывая себе успокоиться, с твердым намерением побороть свое желание, отчаянно пытаясь привести в порядок чувства.
Очень долго удовольствие, которое он получал, соединяясь с женщинами, состояло в механизме обольщения. Он всегда был мастером каждого шага на этом пути, что само по себе доставляло наслаждение.
Но наслаждение, испытанное сегодня, было другого рода. Оно состояло в том, чтобы чувствовать теплое дыхание Сюзанны на своей шее. Чтобы любоваться ее румянцем. Вдыхать аромат ее волос. Видеть ее глаза, потемневшие от желания, ощущать ее руки на своих волосах. В том, чтобы...
– Мы только что стали любовниками? – спросила она.
– Почти, – слабо улыбнулся он.
– Но для вас еще не все кончено. Я знаю, – застенчиво проговорила она и, робко протянув руку, накрыла ладонью выпуклость под его панталонами. Он резко выдохнул и перехватил ее кисть. Потом перекатился на спину подальше от нее и уставился в небо. Оно показалось Киту каким-то другим. Должно быть, другим стало и все вокруг.
Дорогой Кристофер!
Надеюсь, ты с пользой проводишь время в Барнстабле. Мне не терпится увидеть результаты твоих трудов. Будь так добр, безотлагательно пришли мне копии твоих записей и зарисовок.
С теплым приветом твой отец. Герцог Уэстфолл.
P.S. На всякий случай заказал для тебя место на пароходе, который отправляется в Египет в начале следующего месяца.
Проклятие! Из-за того, что кто-то пытается убить Сюзанну Мейкпис, у него имелось в наличии всего несколько рисунков с мышатами, несколько папоротников, два-три серебряных дуба. Ну и конечно же, прекрасный эскиз, где он изображен голым на мостках у пруда. Все эти рисунки едва ли исчерпывают богатую флору и фауну Барнстабла. Кит не знал, то ли удивляться тому, что отец знает его как облупленного, то ли возмущаться, что отец ему не доверяет, то ли стыдиться, поскольку недоверие это Кит заслужил – ведь он целый день проболтался в Горриндже с дочкой убитого агента, как из альтруистических, так и из чисто эгоистических соображений. По странному совпадению имеющих отношение к Морли.
Вот еще одно свидетельство того, что отец изучил его как свои пять пальцев. Но теперь, когда Кит точно знал, что дело действительно серьезное, поскольку видел собственными глазами, как кто-то напал на Сюзанну с ножом, он не мог рассказать об этом отцу.
В одиночку он не в состоянии выполнить свое задание – гордость просто-напросто не позволит представить отцу собственные неуклюжие зарисовки. Кроме того, если книга выйдет, рисунки Сюзанны получат известность, и она сможет устроить свою судьбу за пределами Барнстабла.
Такая женщина, как Сюзанна, заслуживает интересной жизни. И теперь ему предстоит обеспечить ее безопасность.
Она опять забыла свой альбом в экипаже. Кит начал листать его и снова невольно увлекся. Легкость, изящество и точность ее рисунков по-прежнему вызывали в нем трепет. Словно кто-то знакомый колдует волшебной палочкой. А ведь мало что могло внушить Киту трепет. Рисунки Сюзанны показались ему смелыми, страстными еще задолго до того, как он узнал ее ближе. Чтобы понять суть ее натуры, ему следовало только познакомиться с ее рисунками.
Неожиданно Кит наткнулся на рисунок, которого раньше не видел.
«Это же я», – удивленно сообразил он. Рисунок был не слишком лестным, Кит далеко не выглядел на нем красавцем, что ранило его самолюбие. Но Сюзанна разглядела энергию и силу в линии подбородка, ум и твердость, смягченную ранимой душой, в разрезе глаз. А из его губ она сделала настоящую поэму!
Когда она успела сделать этот рисунок? Но главное, как разглядела в нем все это? Смотреть на рисунок ему было почти так же неловко, как на тот, где он изображен голым. И этот рисунок позволял узнать о Сюзанне почти столько же, сколько о нем самом.
Ему понравилось то, каким она его видела.
Заходящее солнце прочертило по небу желто-лимонные полосы. Меньше чем через час стемнеет. Кит подумал о Сюзанне. Сейчас она в доме у Франсис Перриман. Кит вспомнил про сучок в седле, лопнувшую подпругу и неприметного мужчину с ножом, который внезапно вынырнул из толпы.
Кит свернул одеяла, взял бутылку бренди, фонарик, коробок спичек и перезарядил пистолеты. Мушкет тоже зарядил, иногда не мешает перестраховаться. Через минуту он спустился вниз.
– Но вы же только что вернулись, сэр, – воскликнул Бултон в замешательстве. – И снова куда-то собрались? Неужели на бал?.. – Но он тут же умолк, увидев тюк в руках Кита и его явно не бальную одежду. – Может быть, пообедаете? – спросил он.
– Я загляну на кухню, Бултон, и захвачу с собой поесть. Сегодня ночью мне... надо поработать.
Кит вошел на кухню, взял хлеба, сыра и холодного цыпленка. Потом нацедил бутылку воды.
Выйдя из дома, он направился вниз по тропинке. Он уже придумал, где разобьет маленький лагерь, невидимый из окон коттеджа. Боль в руке не даст уснуть, но бренди поможет ее заглушить.
Никто больше не подберется к Сюзанне незамеченным. А если попробует, пожалеет, что родился на свет.
Кит всю ночь прислушивался к шорохам, стрекоту сверчков, играм, оленей в подлеске, первым птичьим трелям. Когда восход озарил небо, он устало подошел к пруду, быстро окунулся, прополоскал рот водой из фляги. В глаза точно кто-то насыпал песку. Он провел рукой по покрытому щетиной лицу. Ничего, потом побреемся.
Кит стоял у калитки коттеджа миссис Перриман, помятый и усталый, но когда в дверях показалась Сюзанна с корзинкой на локте, в светлом в полосочку муслиновом платье, свежая, как цветочный букет, он испытал ни с чем не сравнимое чувство. Ее вид придал ему сил. Как хорошо, что она замахнулась вазой на грузчика, говорившего на лондонском кокни, и он отдал ей ее платья!
Увидев его, Сюзанна остановилась.
– У вас такой вид, будто вы всю ночь дебоширили, – проговорила она лукаво. – Под глазами круги, и... – Тут она замолкла и ее взгляд сделался озабоченным, ввергнув его в смущение.
– Вам, видимо, хорошо известно, как выглядят дебоширы, мисс Мейкпис? – Эти слова, как он и рассчитывал, смутили ее. – Рука моя все еще при мне. Посмотрим, что принесет нам грядущий день, поскольку судьбе, похоже, угодно разлучить нас. Вы готовы поработать сегодня?
– А вы?
– Мне выбирать не приходится, – сказал он угрюмо. – Долг зовет. Я принес ваш альбом.
– Ох! – Она пришла в замешательство. – Я его забыла.
Надо бы подразнить ее новым рисунком, но он не смог заставить себя это сделать. Для нее рисунок, по-видимому, был таким же личным, как его признание насчет Каролины. Киту внезапно стало неловко, и он, пожав плечами, протянул ей альбом.
– Мы сегодня поедем верхом? Или пойдем пешком? – поинтересовалась она.
– Просто погуляем. Надеюсь, сегодня наконец-то зарисуем чемерицу.
– А пистолет при вас? – спросила она небрежно.
– Он постоянно при мне, – ответил Кит без намека на иронию.
– Хорошо. Значит, в путь? – Она расправила плечи. Этакий солдат в полосатом муслине.
Киту не хотелось разговаривать, сказывалась усталость. Зато голова работала хорошо. Мисс Мейкпис тоже молчала, поглощенная своими мыслями.
– Вы могли бы отвезти меня в Лондон?
Вот оно!
– Вас не волнуют приличия, мисс Мейкпис?
– Нет. Зато вас волнуют.
– Вы все же решили захватить хотя бы конец сезона? – спросил он через плечо, но заметил, что на ее лицо набежала тень. И молча выругал себя. Едва ли полевки и гадюки заменят ей «Олмак».
– Я хочу повидать мисс Дейзи Джонс, – сказала Сюзанна.
Кит и сам хотел того же! И был не прочь отвезти ее в Лондон.
Хотелось поговорить с мисс Дейзи, попытаться разгадать тайну рождения Сюзанны Мейкпис... и понять, кто может желать ей смерти.
Но стоит отцу узнать, что его сын в Лондоне, и он там долго не задержится. Ему ничего не останется, как махнуть Лондону рукой с палубы корабля, направляющегося в Египет или другое Богом забытое место, где нет ни графинь, ни джентльменских клубов...
– Я подумаю, – буркнул Кит, не замедляя шаг. Они миновали серебристый дуб, пруд и углубились в лес, где даже в такую сильную жару царила прохлада. Кит чувствовал, что мысли начинают путаться. Им открылась покрытая мхом низина, где росла чемерица, которую он собирался описать.
Вдруг раздался слабый вскрик. Он резко обернулся. Сюзанна споткнулась, взмахнула руками, и не успел он подхватить ее, как она с размаху шлепнулась на траву.
Кит стремительно опустился на колени рядом с ней с сильно бьющимся сердцем.
– Господи! Вы сильно ушиблись?
Она засмеялась:
– Все в порядке, споткнулась о камень. Но я не стеклянная. Просто неловкая.
Но ему было не до смеха.
– Простите, но я стал слишком болезненно реагировать на малейший крик после событий последних дней. – Он подал ей руку. Но она откинулась назад и, опершись на локти, посмотрела на небо, словно с удивлением обнаружив его над собой. Из ее волос выскочили шпильки, и прическа слегка растрепалась. Платье немного завернулось, открыв длинные икры, лирически округлые, переходящие в стройные лодыжки. Все это было покрыто светлыми чулочками. Она играла в коварную соблазнительницу.
– Видите то облако? – спросила Сюзанна, указав подбородком в небо.
– Да. – Он присел рядом, готовый помочь ей подняться, когда она будет к этому готова, и запрокинул голову, чтобы посмотреть на то, что увидела она.
– Оно похоже на единорога.
Кит рассмотрел облако: белый, закрученный в спираль вертикальный пуф – это рог, клочок позади – это, должно быть, хвост.
– Да, похоже.
Она опустила голову и недовольно посмотрела на него, догадавшись, что он над ней насмехается.
То, что он сделал в следующее мгновение, было машинальным и абсолютно невинным, рожденным игривостью момента. Он легонько провел пальцем по ее ноге – от щиколотки до икры. Когда палец достиг колена, он остановился, с изумлением обнаружив его там. И лихорадочно стал придумывать оправдания: «Какой-то жучок полз по вашему чулку, Сюзанна. Я хотел лишь убедиться, что вы не поранились, Сюзанна. Я...»
– Не останавливайтесь. – Это сказала она, голос ее прозвучал хрипло. По его телу пробежал огонь. И он на миг зажмурился. Когда он снова открыл глаза, все вокруг переменилось – время замедлилось, воздух сгустился и обнял их плотным коконом. Кит медленно поднял голову и прочел в ее глазах вызов, и пыл, не уступающий его собственному, и трогательную тревогу. Она хотела этого или думала, что хочет, и боялась, что ей снова откажут.
Но он не был уверен, что она до конца понимает, чего именно хочет. Сам же Кит слишком хорошо понимал, чего хочет. Ветерок, не подозревавший о важности момента, весело набросил прядку волос ей на лоб.
«Только чуть-чуть», – побуждал внутренний голос. Он может показать ей, что такое страсть, осторожно, умело дать попробовать ее на вкус. Бог знает, как сложится ее судьба и какой мужчина, в конце концов, ей встретится. Кит был уверен, что доставит ей удовольствие, которого она заслуживала. Ему в голову пришла мысль, позабавившая его и немного встревожившая, – как ловко вожделение договорилось с рассудком, чтобы позволить желанию проникнуть под юбки Сюзанны Мейкпис и оправдать это благородными побуждениями.
И он повел палец дальше так медленно, как только мог, по всей длине ее чулка, ощущая под ним теплую кожу и слыша, как прерывисто она дышит. Волнение Сюзанны передалось ему. Он дошел до подвязки, довольно скромной, что было странно для Сюзанны Мейкпис: простая розовая лента без всяких атласных розочек и маленький бантик. Кит несколько раз лениво провел пальцем по ленточке, оттягивая момент, когда настанет черед коснуться ее кожи над ленточкой.
У Сюзанны задрожали ресницы.
– Нет, – велел он, – не закрывайте глаза.
Она послушалась, но слегка приоткрыла губы. Дыхание ее участилось от напряженного ожидания. Он медленно распрямил пальцы и положил ладонь ей на бедро сразу под подвязкой, на пороге между чулком и кожей, выждал столько, сколько они оба могли вытерпеть, и медленно успокаивающе улыбнулся. Эта улыбка должна была ей сказать, что он полностью контролирует ситуацию.
Наконец он плавно скользнул рукой вверх на участок открытой кожи ее бедра. И перестал улыбаться.
Это нежное шелковое тепло ее кожи и погубило его. Кит понял, что обманывает себя, как делал это уже несколько дней. Инициатива не в его руках, а в руках Сюзанны.
Когда он лег рядом с ней на траву, Сюзанна медленно подняла руку и провела ладонью по его щеке так, словно они были любовниками целую вечность.
Целую вечность... Он поймал себя на том, что хочет бесконечно длить каждое мгновение, воспеть его, запечатлеть в памяти каждое мельчайшее движение. «Вот я касаюсь ее кожи... Теперь я целую ее в губы...» Он коснулся губами ее губ, слегка, раз, другой, этих мягких прелестных губ, определяя, насколько она сведуща в искусстве поцелуя. Она инстинктивно начала подражать ему, медленно провела губами по его губам, в такт с ними, и желание, дремлющее в нем тугим кольцом, шевельнулось так грозно, что задрожали руки.
– Сюзанна, – прошептал он.
Она обхватила ладонями его лицо. От ее ладоней исходило напряжение и нетерпение. Кит сначала думал длить этот поцелуй бесконечно, осторожно и тонко делая его все интимнее, но понял, что это не удастся. Желание внезапно стало нестерпимым. Только ощутив ее вкус, он мог обрести облегчение. Он раздвинул ей губы нетерпеливым языком. Когда она приоткрыла рот, он нашел ее язык и застонал, ощутив жаркую шелковую сладость ее рта. Она наугад переплела язык с его языком. О боги!
– Так правильно? – прошептала она.
– Господи... да, – выдохнул он.
Девушка улыбнулась, не отрывая от него губ.
– Никаких улыбок, – пробормотал он. – Продолжим поцелуй.
Сначала поцелуй был осторожный, изучающий. Постепенно голод нарастал, и Кит склонился над Сюзанной, пожирая ее губы. Он никак не мог насытиться. Впечатление было такое, словно он взлетел, – Кит не чувствовал земли под собой, воздуха сверху. Он только сознавал сладость этой женщины и не успевал изумляться себе, потому что ни разу не забывался до такой степени.
– Милая... – пробормотал он, сгорая от страсти, пощипывая губами ее подбородок и проводя языком по шее.
Она учащенно дышала, грудь ее быстро вздымалась и опускалась, и он заметил под тонкой тканью платья тугие соски. Снова вздохнув, Кит приблизил губы к ее груди и сквозь муслин дотронулся языком до соска. Сюзанна перестала дышать и выгнулась навстречу ему. Его пальцы, легкие как перышки, принялись гладить нежную кожу внутренней стороны ее бедра.
Она замерла, мышцы напряглись, но в следующее мгновение слегка раздвинула ноги.
– Чулочки надели, а панталончики забыли? – поддразнил он ее, тяжело дыша. Захватив зубами вырез платья, он оттянул его вниз, так что открылась грудь, отвлекая ее, в то время как рука продолжала скользить по бедру вверх и, наконец, замерла на бугорке шелковистых волос.
– Для панталон слишком тепло, а эти подвязки я люблю... – выдохнула она, и он с коротким смешком взял губами бархатистый сосок нежно-розового цвета, как и ее губы.
– Кит! – Она ахнула. – Господи!
– Это одно и то же, – пробормотал он и услышал, как она выдохнула что-то, то ли смех, то ли слово, похожее на «хулиган», но стоило ему снова взять сосок губами и медленно обвести его языком, как она ахнула. Спина ее выгнулась, а пальцы она запустила ему в волосы, что окончательно свело его с ума.
Но все же он удержался на грани рассудка. Сегодня он поддался ей, но больше этого не будет.
Он плотнее прижался к ней бедрами, а губами снова приник к ее губам, потому что хотел видеть выражение ее глаз, когда провел пальцем по расселине, скрытой под кудрявыми волосками. Он почувствовал, как она вся напряглась и резко втянула в себя воздух.
Его рука застыла.
– Нет? – прошептал он.
– Да, – ответила она тоже шепотом, касаясь губами его лица.
Он нежно поцеловал ее, а его палец продолжал скольжение, и она наконец шире раздвинула ноги, приглашая его войти. Хищная птица желания вцепилась в него железными когтями, и он задохнулся. Нежно и медленно проник в нее пальцами, слушая ее тихие вздохи, угадывая подходящий ей ритм, пока охватившее ее желание не увлажнило ему пальцы. Он несколько раз быстро и легко поцеловал ее в губы, продолжая играть пальцами, и с торжеством увидел, как ее зрачки расширились, прекрасные разноцветные глаза потемнели, дыхание стало медленным и глубоким.
– Кит? – прошептала она нетерпеливо. – Я... но это же...
– Знаю, – успокоил он ее. – Двигайся вместе со мной.
И она начала двигать бедрами в такт его умелым пальцам, в сговоре с ними и ее собственным наслаждением, и он в свою очередь двигал бедрами, в жажде освобождения, которого не имел права желать. Он снова закрыл ей рот поцелуем, впитывая ее божественный вкус – бархатистый, медовый, пряный, двигая языком в одном ритме с пальцами, понимая по ее участившемуся дыханию, что скоро все кончится.
Она оторвала от него губы, слегка повернула голову набок.
– Пожалуйста...
– Держись за меня, Сюзанна. – Она вся сосредоточилась на своем пути, и видит Бог, как ему хотелось следовать по нему вместе с ней.
И вот она впилась пальцами ему в предплечья и с тихим вскриком выгнулась, затрепетав в его руках. И наслаждение, которое он получил от ее освобождения, было таким пронзительно острым, словно он разделил его с ней.
Кит осторожно выпустил ее из объятий, глубоко вдохнул, выдохнул, приказывая себе успокоиться, с твердым намерением побороть свое желание, отчаянно пытаясь привести в порядок чувства.
Очень долго удовольствие, которое он получал, соединяясь с женщинами, состояло в механизме обольщения. Он всегда был мастером каждого шага на этом пути, что само по себе доставляло наслаждение.
Но наслаждение, испытанное сегодня, было другого рода. Оно состояло в том, чтобы чувствовать теплое дыхание Сюзанны на своей шее. Чтобы любоваться ее румянцем. Вдыхать аромат ее волос. Видеть ее глаза, потемневшие от желания, ощущать ее руки на своих волосах. В том, чтобы...
– Мы только что стали любовниками? – спросила она.
– Почти, – слабо улыбнулся он.
– Но для вас еще не все кончено. Я знаю, – застенчиво проговорила она и, робко протянув руку, накрыла ладонью выпуклость под его панталонами. Он резко выдохнул и перехватил ее кисть. Потом перекатился на спину подальше от нее и уставился в небо. Оно показалось Киту каким-то другим. Должно быть, другим стало и все вокруг.