Страница:
Танцоры вновь сошлись в риле, и он скрылся из виду. Когда они разошлись, она увидела, что виконт остался стоять на месте. Ей вдруг пришло в голову, что он рассматривает ее так, словно явился на бал именно за этим.
Но... Гм... В нем вдруг мелькнуло что-то знакомое.
О нет. О нет, нет, нет!
Кит увидел ее почти сразу же, едва она появилась в зале с миссис Франсис Перриман. Для местной жительницы она была слишком хорошо одета. Ее черное траурное платье ей невероятно шло. Лицо казалось жемчужиной в нежном свете свечей. Манера держаться говорила о хорошем воспитании и привычке бывать в обществе, а также об уверенности в своей привлекательности. Еще в ней чувствовалось какое-то беспокойство, она слегка притопывала ногой. Интересно. Как же она решилась пойти на бал, будучи в трауре? Может быть, жители Барнстабла за время его отсутствия стали более терпимыми и дружелюбными?
Маловероятно.
Он наблюдал, как она беседует с сестрами Карстерс, которые едва скрывали свою неприязнь к ней. Но даже одетая вороной, она решительно затмевала их, и здесь, в глубинке, ее столичный лоск просто бил в глаза.
Ага, тут, конечно же, и мистер Эверс, владелец барнстаблской мельницы, господин, из которого обычно фонтаном били последние сплетни. Он собирался понезаметнее обойти Кита сторонкой, как кошка обходит дремлющую собаку. Видимо, направлялся к чаше с пуншем. Его мясистый багровый нос доказывал, что нынешним вечером этот его поход за пуншем далеко не первый.
– Эверс! – любезно воскликнул Кит и подавил желание рассмеяться, когда мистер Эверс виновато затоптался на месте и поспешно поклонился, отчего жидкая прядь волос на его голове упала ему на лицо. За семнадцать минувших лет репутация Кита нисколько не изменилась, напротив, окончательно обросла ужасными подробностями. По правде говоря, это его нисколько не волновало. Сомнительная репутация представляла собой род маскировки, отнюдь не лишней в настоящий момент.
– Здравствуйте, Грантем. Вы, как видно, оказались в наших краях?
Кит глядел на него дружески, но в полном молчании.
– Ну разумеется, – догадался Эверс. – И вот вы здесь.
– И вот я здесь, мистер Эверс, – бодро согласился Кит, понимая, что ведет себя не лучшим образом. Но сегодня он решил не давать никому спуску. – Как поживаете? Как супруга? Мельница? Все в добром здравии?
– Да, да, все хорошо, не жалуюсь.
И лицо Эверса выразило надежду, что разговор на этом закончился. Но Кит не собирался его отпускать.
– А как пунш сегодня, удался?
Эта тема была близка мистеру Эверсу.
– На редкость, Грантем, – признался он. – Может быть, захотите сами отведать, прежде чем я... прежде чем он кончится?
– Может быть, – не исключил такой возможности Кит и доверительно приобнял собеседника за плечи. – Мистер Эверс, не просветите ли вы меня насчет одного вопроса?
Эверс, кажется, почувствовал себя польщенным.
– Ну а как же, сделаю все, что смогу, сэр.
– Кто эта юная особа рядом с миссис Перриман?
Эверс явно оживился, и Киту стало ясно, что о его любопытстве станет в ближайший час известно каждому в зале. Но его это мало беспокоило. Легенды, ходившие о нем, лишь обогатятся.
– Ее зовут мисс Сюзанна Мейкпис, Грантем.
Едва эти слова слетели с губ Эверса, как время для Кита на миг остановилось, а волосы на затылке зашевелились.
– Судя по всему, ее отец недавно скончался – его звали Джеймс, он был родом отсюда, из Барнстабла, но едва ли вы его помните. Так она приехала сюда и поселилась у тетки, – продолжал Эверс. – Столичная штучка, правда? Наши дамы от нее в шоке. Хлопает глазами весь вечер, а сама ни к кому не подходит знакомиться.
Выходит, та бойкая девица с этюдником – дочь Джеймса Мейкписа! Она нисколько на него не похожа, должно быть, пошла в мать. Киту стало ее жаль – Барнстабл вовсе не место для творческой личности.
Но может быть, сама судьба свела его с Сюзанной Мейкпис? Теперь, по крайней мере, ему стала понятна одна из причин, по которой Джеймс Мейкпис выбрал именно его, чтобы рассказать свою историю.
Как бы то ни было, Кит не собирался следовать отцовскому совету «оставить это».
– Спасибо, Эверс, – рассеянно произнес он. – Вы мне очень помогли.
Чары Сюзанны продолжали натыкаться на отчужденность обитателей Барнстабла, как ничего не подозревающая птица натыкается на оконное стекло. Они подходили, представлялись, настороженно разглядывали ее и отходили.
– Дай им срок, – утешала тетя Франсис. – Твое появление – самое интересное, что случилось в Барнстабле за последнее время, а им нравится делать вид, что это вовсе не так.
Сюзанна вымученно улыбнулась, гадая про себя – долго ли еще тетя Франсис предполагает пробыть на балу. Со времени смерти отца с ней постоянно что-то происходило, удары судьбы сыпались один за другим, но гордость не позволяла согнуться под их тяжестью. Вдруг ей представилось заштопанное одеяло на ее кровати в домике тети Франсис, и захотелось заползти под него, закрыть глаза и лежать так дни напролет.
Закончился еще один танец, кавалеры и дамы разбрелись по залу в поисках новых партнеров. Сюзанна посмотрела в противоположный конец зала со страхом и надеждой. Опасный виконт больше не смотрел в ее сторону. Она испытала облегчение, смешанное с разочарованием. Наверное, не видать ей больше своего альбома. Зато не придется переживать унижение.
«Вы вели себя очень смирно...»
В этот момент оркестр начал пиликать что-то очень похожее на вальс!
Сюзанна уступила желанию зажмуриться и вообразила, что в ее жизни ничто не изменилось. Что она не в ратуше, а в «Олмаке», что ее не сторонятся, а ищут знакомства с ней. Когда она снова открыла глаза, то первое что увидела, была белая манишка.
Медленно, очень медленно она подняла глаза. И душа у нее ушла в пятки.
– Добрый вечер, миссис Перриман. – Опасный виконт отвесил низкий поклон. – Я только что заплатил этому дрянному оркестру, чтобы он исполнил наконец вальс, и получил возможность пригласить вашу племянницу. Не возражаете?
О Боже! Голос у него приятный – любезный, бархатный и доверительный. Лондонский голос.
Вчера этот голос щекотал ей затылок. Тетя Франсис раскрыла рот, и челюсть у нее отвисла, словно повернувшись на шарнирах. От неожиданности у Сюзанны похолодели руки. Стоявший рядом человек был до невозможности высоким. А главное – до невозможности мужчиной. Холод сменился жаром. От шеи горячая волна поднялась вверх и залила лицо. Внутри вступили в смертельную схватку два противоположных желания.
Одно было – повернуться и обратиться в бегство.
– Мы вам благодарны за ваше приглашение, но мисс Мейкпис в трауре, лорд Грантем. – Тетя Франсис успела справиться со своей челюстью, и эти слова произнесла с изящной вежливостью.
Глаза виконта – неожиданно голубые – окинули Сюзанну явно не джентльменским, пожалуй, даже нечестивым взглядом.
– Но вам бы очень хотелось потанцевать, ведь так, мисс Мейкпис?
Помоги ей Господь, он угадал ее второе желание! Много позже она призналась себе, что никакой смертельной схватки на самом деле не было.
– Простите, тетя Франсис. Мне очень неловко, тетя Франсис, мне в самом деле очень неловко...
Виконт с улыбкой повел Сюзанну, продолжавшую бормотать извинения, на середину зала. Она подняла руку, чтобы привычным жестом вложить ее в его ладонь, и этот жест несколько успокоил ее, до глубины души потрясенную собственным поступком. Но тут обшлаг его рукава сдвинулся вниз, и Сюзанна мельком увидела пониже перчатки родимое пятно в форме чайки. И сразу же споткнулась на ровном месте. Виконт вовремя поддержал ее за талию, легко вернул ей устойчивость и увлек в танце.
– Да, мисс Мейкпис, это я. В нашу последнюю встречу вы, кажется, сказали... дайте вспомнить... да! «Вы вели себя очень смирно». Но потом бросились бежать сквозь чащу, точно дикая лань. В вечернем костюме я выгляжу по-другому? Думаю, да. – В его глазах сверкнула насмешка.
Сюзанна на какое-то время лишилась дара речи. Потом с трудом выдавила из себя бессвязное:
– Вы... как вы смеете... вы просто...
– Кстати, нарисовали вы меня довольно неплохо, – продолжал он. – С доскональной точностью, хотя и без особой лести. Но все равно рисунок получился. Я сам всегда стою за доскональную точность.
– Я... – выдохнула она, и ее лицо приобрело цвет тюрбана миссис Тальбот.
– Я вот что думаю, мисс Мейкпис: вы можете, конечно, притвориться сейчас возмущенной и устроить сцену, но я-то буду знать, что вы притворяетесь, или же вы можете посмеяться, чего вам очень хочется. В любом случае вы останетесь главным предметом обсуждений на этом балу, и добрые жители Барнстабла едва ли полюбят вас сильнее.
– Да как вы... – снова начала она с негодованием, потому что хорошо знала, что должна испытывать негодование.
Он выпучил глаза, сделав вид, что испугался. «Да пошло все к черту!»
– Да, думаю, я им не понравилась, – признала она, озадаченная этим фактом. – Обычно бывало наоборот.
Он громко засмеялся, и все в зале обернулись на них. Сюзанна Мейкпис в трауре, вальсирующая со скандальным виконтом, заставила обернувшихся замереть на месте.
– В самом деле? Вы, должно быть, это проверяли?
– Это само собой получается, – призналась она. – Как правило.
Обмен репликами следовал стремительно. Разговор одновременно пугал и забавлял Сюзанну.
– Да, для вас это, должно быть, просто. Но может быть, вам не стоит так сильно стараться?
– А я и не старалась, – возразила Сюзанна.
– Правда? – Он, кажется, ей не поверил. – Ну, может быть, вы им не понравились потому, что вы красивее, чем большинство из них?
Кажется, виконт перешел к флирту, что было хорошо знакомо Сюзанне. На ее щеках появились ямочки.
– Намного красивее, – добавил он, равнодушно оглядывая зал, чтобы утвердиться в своей правоте.
Ямочки быстро исчезли.
– Еще в вас есть доля изысканности, – задумчиво отметил он. Уголки ее губ снова осторожно поползли вверх.
– Небольшая доля, – твердо сказал он, словно поправляя себя. Затем перевел взгляд на Сюзанну. – Почему вы на меня так гневно смотрите?
Вот уж и правда любитель доскональной точности. Но когда флиртуешь, точность нисколько не важна, это всем известно.
Ее молчание его ничуть не обеспокоило.
– Ваши рисунки просто потрясают, мисс Мейкпис. Вы – настоящий талант.
– Вы находите потрясающими мои рисунки? – А как насчет моих глаз? Моей улыбки?
– Да, – подтвердил он. – Они точные, обстоятельные, и вместе с тем в них видна ваша индивидуальность. И еще они до странности... – Он помолчал, подыскивая точное слово, и снова посмотрел ей в глаза. – Страстные.
Последнее слово он почти промурлыкал. В его глазах заплясали озорные огоньки. Сюзанна не нашлась, что ответить, и подозрительно взглянула на него. Лицо его было единственной частью тела, которую она не успела вырисовать детально. Черты были слишком резкими, чтобы считаться классически правильными, лицо длинное и угловатое, словно граненый алмаз. Нос несколько крупноват. Светлые брови, светлые ресницы и вызывающие замешательство глаза. И, конечно же, рот – настоящее произведение искусства. Большой, чувственно изогнутый, безусловно мужской.
И все остальное в нем было на редкость красиво. Возмутительно красиво. При воспоминании краска залила ей щеки. Господи помилуй!
– Хочу сделать вам предложение, мисс Мейкпис.
Она запрокинула голову и широко распахнула глаза.
Эти слова, последовавшие сразу за ее последним воспоминанием, прозвучали шокирующе.
– Простите, сэр?
– Я хочу всего лишь предложить вам работу. Не смотрите с такой надеждой. – И засмеялся на этот раз беззвучно.
Этот человек просто абсолютно, возмутительно, до крайней степени...
– Работу? – Она выговорила это слово так, словно ей попалась в супе остренькая косточка.
– Ну да. Я, видите ли, натуралист-любитель, и мне доверили пополнить книгу о природе этих мест. Мне нужен опытный рисовальщик в помощники. Я хорошо заплачу. О Боже, видели бы вы сейчас свое лицо! Побыстрее смените выражение, или же все решат, что я смертельно вас оскорбил.
От унижения мысли Сюзанны смешались, и она никак не могла облечь их в слова. Он хочет, чтобы она работала на него! Как горничная, гувернантка, кухарка...
– Как вы полагаете, мисс Мейкпис, вашей тетушке легко содержать вас? Она далеко не богата. А вы, насколько я понимаю, не привыкли голодать.
Он словно ударил ее под дых. Сюзанна снова вспомнила заштопанное одеяло, которым укрывалась, выцветшие обои, скудный завтрак и отсутствие горничных. Стыд расплавленным свинцом обжег ей солнечное сплетение. Она отвела глаза, судорожно сглотнула. Некоторое время он деликатно молчал.
– Простите мне мою резкость, мисс Мейкпис. – Теперь его голос звучал мягко и примирительно, окутав ее, как густой дым. – Мне не хватает опыта общения с легкоранимыми юными леди.
Сюзанна с осторожностью снова посмотрела ему в лицо и прищурилась, не слишком уверенная, что хочет считаться легкоранимой. Ему это, кажется, понравилось, и его глаза снова весело заблестели. До чего же они голубые! Как сердцевина пламени. Их словно зажигает какая-то внутренняя топка. Ей даже захотелось поднести руку поближе к ним, проверить – не веет ли от них теплом.
Он, должно быть, решил, что прощен, потому что снова заговорил:
– Талант – это все равно как... деньги, помещенные в банк. Его следует расходовать с умом, не тратить на всякие глупости. Мне на самом деле нужна помощь, а ваша тетушка, вне всякого сомнения, обрадуется лишним деньгам. Мы сможем принести друг другу пользу. Вы согласны мне помогать?
– Но... работать?.. – пробормотала она.
– Может быть, вы желаете наняться к кому-нибудь другому?
Наняться! Ну и слова он выбирает!
– Нет! – проговорила она пылко.
– Нет? Вот и прекрасно. Тогда я поговорю с вашей тетушкой, заверю ее, что со мной вы будете в полной безопасности, и мы обговорим остальные детали.
– Но... – начала Сюзанна и замолчала. – А как вас зовут? – внезапно спросила она. – Как ваше полное имя?
– Кристофер Уайтлоу, виконт Грантем. Для вас, мисс Мейкпис, просто Кит.
И он улыбнулся улыбкой, заставившей Сюзанну вспомнить, что состояние свое он нажил на контрабанде и не в ладах с законом оттого, что занимался пиратством. Может быть, у него даже была интрижка с самой королевой! Поскольку улыбка его была именно такого рода: кривая, ленивая, нервирующе многозначительная. Эта улыбка могла поведать о многом. Сюзанна вдруг оробела, остро почувствовав его осязаемость, реальность, ощутила крепость его мускулов под сюртуком и панталонами. По сравнению с ним Дуглас казался каким-то незаконченным, незрелым. Впрочем, ей не приходилось видеть Дугласа без одежды...
– Но тетушка... – начала она и умолкла.
– ...Вовсе не настолько шокирована, как может показаться, уверяю вас. Она знает меня с тех пор, как я бегал в коротких штанишках, и едва ли я способен сильно ее удивить. Она благоразумнее, чем вы можете это себе представить.
Сюзанна не смогла сдержать улыбки, представив виконта в коротких штанишках.
– Может быть, вы знали и моего отца? Он родом из этих мест.
– Он был старше меня, поэтому мы мало времени проводили вместе, когда я здесь рос, – ответил виконт. – Но в Лондоне я узнал его ближе. Мы вместе служили в армии, и у нас был общий знакомый – мистер Морли. Может быть, вам приходилось с ним встречаться?
– Боюсь, что нет, сэр. Значит, вы тоже занимаетесь импортом и экспортом?
– У нас были с вашим отцом некоторые общие дела. Из-за них мы и сблизились с ним.
Она едва не сказала: «Как бы и мне хотелось того же!» Но промолчала и принялась разглядывать пуговицы на его ослепительно белой рубашке, размышляя над неразрешимой загадкой, которой остался для нее Джеймс Мейкпис. Она думала о его доброте, о его рассеянной заботливости. И о страшном конце, ставшем концом ее прежней беззаботной жизни.
Внезапно у нее отяжелели ноги, и вальсировать стало трудно. Она подняла глаза и увидела, что виконт смотрит на нее. Взгляд его ярких голубых глаз заметно смягчился.
– Он был хорошим человеком, мисс Мейкпис. Я сожалею о вашей утрате.
Его голос прозвучал невыносимо участливо.
– Спасибо... – Еще не выплаканные по отцу слезы обожгли ей глаза. – Я сегодня, наверное, ужасно танцую?
– До некоторой степени, – легко согласился он, но вместо того, чтобы почувствовать себя неловко, она странным образом приободрилась. – Я при первом удобном случае собираюсь крепко напиться в память о нем, – добавил виконт.
Сюзанна решительно не знала, что ответить, хотя это и прозвучало так, будто он собирается этим отдать дань уважения ее отцу. Танец тем временем кончился, и музыканты с облегчением вытирали вспотевшие лбы. Виконт выпустил ее руку.
– Значит, договорились? С этого момента вы у меня на службе.
– Я...
Но это она проговорила уже ему вслед, поскольку свой вопрос он задал чисто риторически. Он нисколько не сомневался в том, что получит желаемое.
Глава 6
Но... Гм... В нем вдруг мелькнуло что-то знакомое.
О нет. О нет, нет, нет!
Кит увидел ее почти сразу же, едва она появилась в зале с миссис Франсис Перриман. Для местной жительницы она была слишком хорошо одета. Ее черное траурное платье ей невероятно шло. Лицо казалось жемчужиной в нежном свете свечей. Манера держаться говорила о хорошем воспитании и привычке бывать в обществе, а также об уверенности в своей привлекательности. Еще в ней чувствовалось какое-то беспокойство, она слегка притопывала ногой. Интересно. Как же она решилась пойти на бал, будучи в трауре? Может быть, жители Барнстабла за время его отсутствия стали более терпимыми и дружелюбными?
Маловероятно.
Он наблюдал, как она беседует с сестрами Карстерс, которые едва скрывали свою неприязнь к ней. Но даже одетая вороной, она решительно затмевала их, и здесь, в глубинке, ее столичный лоск просто бил в глаза.
Ага, тут, конечно же, и мистер Эверс, владелец барнстаблской мельницы, господин, из которого обычно фонтаном били последние сплетни. Он собирался понезаметнее обойти Кита сторонкой, как кошка обходит дремлющую собаку. Видимо, направлялся к чаше с пуншем. Его мясистый багровый нос доказывал, что нынешним вечером этот его поход за пуншем далеко не первый.
– Эверс! – любезно воскликнул Кит и подавил желание рассмеяться, когда мистер Эверс виновато затоптался на месте и поспешно поклонился, отчего жидкая прядь волос на его голове упала ему на лицо. За семнадцать минувших лет репутация Кита нисколько не изменилась, напротив, окончательно обросла ужасными подробностями. По правде говоря, это его нисколько не волновало. Сомнительная репутация представляла собой род маскировки, отнюдь не лишней в настоящий момент.
– Здравствуйте, Грантем. Вы, как видно, оказались в наших краях?
Кит глядел на него дружески, но в полном молчании.
– Ну разумеется, – догадался Эверс. – И вот вы здесь.
– И вот я здесь, мистер Эверс, – бодро согласился Кит, понимая, что ведет себя не лучшим образом. Но сегодня он решил не давать никому спуску. – Как поживаете? Как супруга? Мельница? Все в добром здравии?
– Да, да, все хорошо, не жалуюсь.
И лицо Эверса выразило надежду, что разговор на этом закончился. Но Кит не собирался его отпускать.
– А как пунш сегодня, удался?
Эта тема была близка мистеру Эверсу.
– На редкость, Грантем, – признался он. – Может быть, захотите сами отведать, прежде чем я... прежде чем он кончится?
– Может быть, – не исключил такой возможности Кит и доверительно приобнял собеседника за плечи. – Мистер Эверс, не просветите ли вы меня насчет одного вопроса?
Эверс, кажется, почувствовал себя польщенным.
– Ну а как же, сделаю все, что смогу, сэр.
– Кто эта юная особа рядом с миссис Перриман?
Эверс явно оживился, и Киту стало ясно, что о его любопытстве станет в ближайший час известно каждому в зале. Но его это мало беспокоило. Легенды, ходившие о нем, лишь обогатятся.
– Ее зовут мисс Сюзанна Мейкпис, Грантем.
Едва эти слова слетели с губ Эверса, как время для Кита на миг остановилось, а волосы на затылке зашевелились.
– Судя по всему, ее отец недавно скончался – его звали Джеймс, он был родом отсюда, из Барнстабла, но едва ли вы его помните. Так она приехала сюда и поселилась у тетки, – продолжал Эверс. – Столичная штучка, правда? Наши дамы от нее в шоке. Хлопает глазами весь вечер, а сама ни к кому не подходит знакомиться.
Выходит, та бойкая девица с этюдником – дочь Джеймса Мейкписа! Она нисколько на него не похожа, должно быть, пошла в мать. Киту стало ее жаль – Барнстабл вовсе не место для творческой личности.
Но может быть, сама судьба свела его с Сюзанной Мейкпис? Теперь, по крайней мере, ему стала понятна одна из причин, по которой Джеймс Мейкпис выбрал именно его, чтобы рассказать свою историю.
Как бы то ни было, Кит не собирался следовать отцовскому совету «оставить это».
– Спасибо, Эверс, – рассеянно произнес он. – Вы мне очень помогли.
Чары Сюзанны продолжали натыкаться на отчужденность обитателей Барнстабла, как ничего не подозревающая птица натыкается на оконное стекло. Они подходили, представлялись, настороженно разглядывали ее и отходили.
– Дай им срок, – утешала тетя Франсис. – Твое появление – самое интересное, что случилось в Барнстабле за последнее время, а им нравится делать вид, что это вовсе не так.
Сюзанна вымученно улыбнулась, гадая про себя – долго ли еще тетя Франсис предполагает пробыть на балу. Со времени смерти отца с ней постоянно что-то происходило, удары судьбы сыпались один за другим, но гордость не позволяла согнуться под их тяжестью. Вдруг ей представилось заштопанное одеяло на ее кровати в домике тети Франсис, и захотелось заползти под него, закрыть глаза и лежать так дни напролет.
Закончился еще один танец, кавалеры и дамы разбрелись по залу в поисках новых партнеров. Сюзанна посмотрела в противоположный конец зала со страхом и надеждой. Опасный виконт больше не смотрел в ее сторону. Она испытала облегчение, смешанное с разочарованием. Наверное, не видать ей больше своего альбома. Зато не придется переживать унижение.
«Вы вели себя очень смирно...»
В этот момент оркестр начал пиликать что-то очень похожее на вальс!
Сюзанна уступила желанию зажмуриться и вообразила, что в ее жизни ничто не изменилось. Что она не в ратуше, а в «Олмаке», что ее не сторонятся, а ищут знакомства с ней. Когда она снова открыла глаза, то первое что увидела, была белая манишка.
Медленно, очень медленно она подняла глаза. И душа у нее ушла в пятки.
– Добрый вечер, миссис Перриман. – Опасный виконт отвесил низкий поклон. – Я только что заплатил этому дрянному оркестру, чтобы он исполнил наконец вальс, и получил возможность пригласить вашу племянницу. Не возражаете?
О Боже! Голос у него приятный – любезный, бархатный и доверительный. Лондонский голос.
Вчера этот голос щекотал ей затылок. Тетя Франсис раскрыла рот, и челюсть у нее отвисла, словно повернувшись на шарнирах. От неожиданности у Сюзанны похолодели руки. Стоявший рядом человек был до невозможности высоким. А главное – до невозможности мужчиной. Холод сменился жаром. От шеи горячая волна поднялась вверх и залила лицо. Внутри вступили в смертельную схватку два противоположных желания.
Одно было – повернуться и обратиться в бегство.
– Мы вам благодарны за ваше приглашение, но мисс Мейкпис в трауре, лорд Грантем. – Тетя Франсис успела справиться со своей челюстью, и эти слова произнесла с изящной вежливостью.
Глаза виконта – неожиданно голубые – окинули Сюзанну явно не джентльменским, пожалуй, даже нечестивым взглядом.
– Но вам бы очень хотелось потанцевать, ведь так, мисс Мейкпис?
Помоги ей Господь, он угадал ее второе желание! Много позже она призналась себе, что никакой смертельной схватки на самом деле не было.
– Простите, тетя Франсис. Мне очень неловко, тетя Франсис, мне в самом деле очень неловко...
Виконт с улыбкой повел Сюзанну, продолжавшую бормотать извинения, на середину зала. Она подняла руку, чтобы привычным жестом вложить ее в его ладонь, и этот жест несколько успокоил ее, до глубины души потрясенную собственным поступком. Но тут обшлаг его рукава сдвинулся вниз, и Сюзанна мельком увидела пониже перчатки родимое пятно в форме чайки. И сразу же споткнулась на ровном месте. Виконт вовремя поддержал ее за талию, легко вернул ей устойчивость и увлек в танце.
– Да, мисс Мейкпис, это я. В нашу последнюю встречу вы, кажется, сказали... дайте вспомнить... да! «Вы вели себя очень смирно». Но потом бросились бежать сквозь чащу, точно дикая лань. В вечернем костюме я выгляжу по-другому? Думаю, да. – В его глазах сверкнула насмешка.
Сюзанна на какое-то время лишилась дара речи. Потом с трудом выдавила из себя бессвязное:
– Вы... как вы смеете... вы просто...
– Кстати, нарисовали вы меня довольно неплохо, – продолжал он. – С доскональной точностью, хотя и без особой лести. Но все равно рисунок получился. Я сам всегда стою за доскональную точность.
– Я... – выдохнула она, и ее лицо приобрело цвет тюрбана миссис Тальбот.
– Я вот что думаю, мисс Мейкпис: вы можете, конечно, притвориться сейчас возмущенной и устроить сцену, но я-то буду знать, что вы притворяетесь, или же вы можете посмеяться, чего вам очень хочется. В любом случае вы останетесь главным предметом обсуждений на этом балу, и добрые жители Барнстабла едва ли полюбят вас сильнее.
– Да как вы... – снова начала она с негодованием, потому что хорошо знала, что должна испытывать негодование.
Он выпучил глаза, сделав вид, что испугался. «Да пошло все к черту!»
– Да, думаю, я им не понравилась, – признала она, озадаченная этим фактом. – Обычно бывало наоборот.
Он громко засмеялся, и все в зале обернулись на них. Сюзанна Мейкпис в трауре, вальсирующая со скандальным виконтом, заставила обернувшихся замереть на месте.
– В самом деле? Вы, должно быть, это проверяли?
– Это само собой получается, – призналась она. – Как правило.
Обмен репликами следовал стремительно. Разговор одновременно пугал и забавлял Сюзанну.
– Да, для вас это, должно быть, просто. Но может быть, вам не стоит так сильно стараться?
– А я и не старалась, – возразила Сюзанна.
– Правда? – Он, кажется, ей не поверил. – Ну, может быть, вы им не понравились потому, что вы красивее, чем большинство из них?
Кажется, виконт перешел к флирту, что было хорошо знакомо Сюзанне. На ее щеках появились ямочки.
– Намного красивее, – добавил он, равнодушно оглядывая зал, чтобы утвердиться в своей правоте.
Ямочки быстро исчезли.
– Еще в вас есть доля изысканности, – задумчиво отметил он. Уголки ее губ снова осторожно поползли вверх.
– Небольшая доля, – твердо сказал он, словно поправляя себя. Затем перевел взгляд на Сюзанну. – Почему вы на меня так гневно смотрите?
Вот уж и правда любитель доскональной точности. Но когда флиртуешь, точность нисколько не важна, это всем известно.
Ее молчание его ничуть не обеспокоило.
– Ваши рисунки просто потрясают, мисс Мейкпис. Вы – настоящий талант.
– Вы находите потрясающими мои рисунки? – А как насчет моих глаз? Моей улыбки?
– Да, – подтвердил он. – Они точные, обстоятельные, и вместе с тем в них видна ваша индивидуальность. И еще они до странности... – Он помолчал, подыскивая точное слово, и снова посмотрел ей в глаза. – Страстные.
Последнее слово он почти промурлыкал. В его глазах заплясали озорные огоньки. Сюзанна не нашлась, что ответить, и подозрительно взглянула на него. Лицо его было единственной частью тела, которую она не успела вырисовать детально. Черты были слишком резкими, чтобы считаться классически правильными, лицо длинное и угловатое, словно граненый алмаз. Нос несколько крупноват. Светлые брови, светлые ресницы и вызывающие замешательство глаза. И, конечно же, рот – настоящее произведение искусства. Большой, чувственно изогнутый, безусловно мужской.
И все остальное в нем было на редкость красиво. Возмутительно красиво. При воспоминании краска залила ей щеки. Господи помилуй!
– Хочу сделать вам предложение, мисс Мейкпис.
Она запрокинула голову и широко распахнула глаза.
Эти слова, последовавшие сразу за ее последним воспоминанием, прозвучали шокирующе.
– Простите, сэр?
– Я хочу всего лишь предложить вам работу. Не смотрите с такой надеждой. – И засмеялся на этот раз беззвучно.
Этот человек просто абсолютно, возмутительно, до крайней степени...
– Работу? – Она выговорила это слово так, словно ей попалась в супе остренькая косточка.
– Ну да. Я, видите ли, натуралист-любитель, и мне доверили пополнить книгу о природе этих мест. Мне нужен опытный рисовальщик в помощники. Я хорошо заплачу. О Боже, видели бы вы сейчас свое лицо! Побыстрее смените выражение, или же все решат, что я смертельно вас оскорбил.
От унижения мысли Сюзанны смешались, и она никак не могла облечь их в слова. Он хочет, чтобы она работала на него! Как горничная, гувернантка, кухарка...
– Как вы полагаете, мисс Мейкпис, вашей тетушке легко содержать вас? Она далеко не богата. А вы, насколько я понимаю, не привыкли голодать.
Он словно ударил ее под дых. Сюзанна снова вспомнила заштопанное одеяло, которым укрывалась, выцветшие обои, скудный завтрак и отсутствие горничных. Стыд расплавленным свинцом обжег ей солнечное сплетение. Она отвела глаза, судорожно сглотнула. Некоторое время он деликатно молчал.
– Простите мне мою резкость, мисс Мейкпис. – Теперь его голос звучал мягко и примирительно, окутав ее, как густой дым. – Мне не хватает опыта общения с легкоранимыми юными леди.
Сюзанна с осторожностью снова посмотрела ему в лицо и прищурилась, не слишком уверенная, что хочет считаться легкоранимой. Ему это, кажется, понравилось, и его глаза снова весело заблестели. До чего же они голубые! Как сердцевина пламени. Их словно зажигает какая-то внутренняя топка. Ей даже захотелось поднести руку поближе к ним, проверить – не веет ли от них теплом.
Он, должно быть, решил, что прощен, потому что снова заговорил:
– Талант – это все равно как... деньги, помещенные в банк. Его следует расходовать с умом, не тратить на всякие глупости. Мне на самом деле нужна помощь, а ваша тетушка, вне всякого сомнения, обрадуется лишним деньгам. Мы сможем принести друг другу пользу. Вы согласны мне помогать?
– Но... работать?.. – пробормотала она.
– Может быть, вы желаете наняться к кому-нибудь другому?
Наняться! Ну и слова он выбирает!
– Нет! – проговорила она пылко.
– Нет? Вот и прекрасно. Тогда я поговорю с вашей тетушкой, заверю ее, что со мной вы будете в полной безопасности, и мы обговорим остальные детали.
– Но... – начала Сюзанна и замолчала. – А как вас зовут? – внезапно спросила она. – Как ваше полное имя?
– Кристофер Уайтлоу, виконт Грантем. Для вас, мисс Мейкпис, просто Кит.
И он улыбнулся улыбкой, заставившей Сюзанну вспомнить, что состояние свое он нажил на контрабанде и не в ладах с законом оттого, что занимался пиратством. Может быть, у него даже была интрижка с самой королевой! Поскольку улыбка его была именно такого рода: кривая, ленивая, нервирующе многозначительная. Эта улыбка могла поведать о многом. Сюзанна вдруг оробела, остро почувствовав его осязаемость, реальность, ощутила крепость его мускулов под сюртуком и панталонами. По сравнению с ним Дуглас казался каким-то незаконченным, незрелым. Впрочем, ей не приходилось видеть Дугласа без одежды...
– Но тетушка... – начала она и умолкла.
– ...Вовсе не настолько шокирована, как может показаться, уверяю вас. Она знает меня с тех пор, как я бегал в коротких штанишках, и едва ли я способен сильно ее удивить. Она благоразумнее, чем вы можете это себе представить.
Сюзанна не смогла сдержать улыбки, представив виконта в коротких штанишках.
– Может быть, вы знали и моего отца? Он родом из этих мест.
– Он был старше меня, поэтому мы мало времени проводили вместе, когда я здесь рос, – ответил виконт. – Но в Лондоне я узнал его ближе. Мы вместе служили в армии, и у нас был общий знакомый – мистер Морли. Может быть, вам приходилось с ним встречаться?
– Боюсь, что нет, сэр. Значит, вы тоже занимаетесь импортом и экспортом?
– У нас были с вашим отцом некоторые общие дела. Из-за них мы и сблизились с ним.
Она едва не сказала: «Как бы и мне хотелось того же!» Но промолчала и принялась разглядывать пуговицы на его ослепительно белой рубашке, размышляя над неразрешимой загадкой, которой остался для нее Джеймс Мейкпис. Она думала о его доброте, о его рассеянной заботливости. И о страшном конце, ставшем концом ее прежней беззаботной жизни.
Внезапно у нее отяжелели ноги, и вальсировать стало трудно. Она подняла глаза и увидела, что виконт смотрит на нее. Взгляд его ярких голубых глаз заметно смягчился.
– Он был хорошим человеком, мисс Мейкпис. Я сожалею о вашей утрате.
Его голос прозвучал невыносимо участливо.
– Спасибо... – Еще не выплаканные по отцу слезы обожгли ей глаза. – Я сегодня, наверное, ужасно танцую?
– До некоторой степени, – легко согласился он, но вместо того, чтобы почувствовать себя неловко, она странным образом приободрилась. – Я при первом удобном случае собираюсь крепко напиться в память о нем, – добавил виконт.
Сюзанна решительно не знала, что ответить, хотя это и прозвучало так, будто он собирается этим отдать дань уважения ее отцу. Танец тем временем кончился, и музыканты с облегчением вытирали вспотевшие лбы. Виконт выпустил ее руку.
– Значит, договорились? С этого момента вы у меня на службе.
– Я...
Но это она проговорила уже ему вслед, поскольку свой вопрос он задал чисто риторически. Он нисколько не сомневался в том, что получит желаемое.
Глава 6
– Он... что сделал? – Морли дружелюбно смотрел на Боба. Тот поежился. Он знал по опыту, что хозяин вовсе не испытывает дружеских чувств, когда кажется дружелюбным.
– Он опрокинулся, сэр.
– Опрокинулся... – повторил Морли задумчиво и наклонился, чтобы погладить деловито проходившего мимо Пушка, вспомнив, что давным-давно не ласкал своего любимца. Целых пять минут.
Морли взял кота на руки.
– Во дворе гостиницы, – торопливо уточнил Боб. – Я заменил колесную чеку на более короткую, а это почти всегда срабатывает. После Уэст-Крамли дорога делает крутой поворот – вот где подходящее место для катастрофы. Руки, ноги, чемоданы, все в одной куче. – Боб с сожалением скривил губы. – Вот в прошлом году почтовый дилижанс, следовавший до... до...
Выражение ледяной вежливости в глазах Морли заставило его запнуться и замолчать.
– Я знаю свое дело, мистер Морли, – произнес Боб в свое оправдание. – Простое невезение, и только.
– Вы не единственный, кто знает свое дело в этой области, Боб.
Боб молча переступил с ноги на ногу, словно пытался вылезти из чего-то липкого. Морли вздохнул.
– Теперь она уже в деревне. Там, конечно, тоже есть множество возможностей для несчастного случая. Мне приходят в голову десятки. Но предоставляю вам выбрать наилучший вариант, Боб.
– Я обо всем позабочусь, сэр.
Виконт не стал терять даром времени, поговорил с тетушкой Франсис и убедил ее в том, что нуждается в помощи художника, опустив подробности того, как именно удостоверился в талантах Сюзанны. И теперь Сюзанна должна была встретиться с ним завтра в восемь утра. Это время казалось ей бесчеловечно ранним, но она слышала, что деревенские жители обычно встают на рассвете.
И она сумела это сделать! Протерев сонные глаза, она плеснула себе в лицо холодной водой, сама намазала хлеб маслом и взбодрила себя чашкой крепкого чаю – единственной роскошью, которую позволяла себе тетушка, был отличный чай. Накануне вечером тетя Франсис была так добра, что собрала в корзиночку еды на случай, если виконт не сочтет себя обязанным угостить ее ленчем. Корзинка стояла на полке у кухонной двери. Сюзанна повесила ее на руку и окунулась в ослепительно яркий, бескомпромиссно зеленый, наполненный птичьими трелями день.
Если тетя Франсис и подозревала, каким ужасным представляется Сюзанне слово «работа», то ничего не сказала по этому поводу. Напротив, идея виконта пришлась ей, кажется, по душе. У Сюзанны даже мелькнуло подозрение, что тетушка пригласила ее к себе именно потому, что ей нужен кормилец. Она заговорила о лишних сосисках и ветчине к обеду – теперь, когда у них будет легче с деньгами.
Но Сюзанна отогнала недостойные мысли. Откуда тете Франсис было знать, что ее племянница обладает каким-то доходным талантом?
Красивые платья всегда были ее боевыми доспехами, так что этим утром она оделась особенно тщательно. Отложив траурное платье в сторонку, поскольку оно было единственным, и она не хотела его трепать попусту, Сюзанна выбрала розовое муслиновое отделанное лентами более светлого оттенка с двумя оборками. Платье очень гармонировало с ее цветом лица, да и больше соответствовало погоде. Один-два восхищенных взгляда со стороны заинтригованного виконта сделают предстоящий день куда терпимее.
Виконт ждал ее в конце тропинки, ведущей к пруду, одетый в удобные бриджи из оленьей кожи, веллингтоны и белую распахнутую у ворота рубашку. Судя по всему, он не придавал своему туалету никакого значения. Хотя выглядел весьма элегантно. Но не одежда делала его элегантным, а он одежду.
– Доброе утро, мисс Мейкпис, – произнес он и тут же замолчал, быстро оглядев ее от капора до туфелек. – Ваше платье... – он остановился, словно в растерянности, между бровями у него появилась удивленная морщинка, – как нельзя лучше гармонирует с вашим румянцем.
Сюзанна решила, что вполне может расценить это как комплимент. Она мило склонила головку и взглянула на него из-под ресниц – этот взгляд обычно напрочь обезоруживал мужчин в радиусе пяти футов.
– Спасибо, сэр, – обронила она мягко, словно батистовый платочек.
Удивленная морщинка углубилась. Теперь он казался сильно озадаченным, словно девушка перенеслась сюда из какой-то экзотической страны и ее манеры казались ему странными и непонятными.
– Это не комплимент, мисс Мейкпис. Это наблюдение. Пример того, чем мы сегодня займемся. А мы сегодня займемся наблюдением. А теперь покажите-ка мне ваши туфли.
Бррр!
Сдержав возмущенные слова, вертевшиеся на языке, она тем не менее, приподняв ногу, вытянула ее вперед. Как ребенок или цирковая лошадь. Она не могла ослушаться, поскольку тон у него был не терпящий возражений.
Виконт критически осмотрел ее лайковые светло-коричневые полуботиночки с розочками.
– Далеко не веллингтоны, но вполне удобная обувь для того, чтобы бродить по лесу. Неплохой выбор.
Неплохой выбор! Неужели он полагал, что, отправляясь в лес, Сюзанна наденет бальные туфли?
– А вы уверены, лорд Грантем? Может быть, рассмотрите розочки поближе, удостоверитесь, что и они отвечают вашим требованиям?
Она поставила ногу на землю, и смело взглянула ему в лицо.
Отлично. По его кривой усмешке она поняла, что ее ирония по какой-то причине принята благосклонно.
– Как ни хотелось бы мне поближе познакомиться с вашими... розочками, мисс Мейкпис... – Он улыбнулся шире, и улыбка снова стала многозначительной и непонятно самоуверенной, как накануне вечером. – Пока предпочитаю воздержаться от этого удовольствия. И очень надеюсь, что сегодня нам не придется лезть в воду. Ради розочек.
Его непонятная улыбка вызвала у нее недоумение. А вот замечание насчет воды заставило насторожиться.
– В воду? – выговорила она вовсе не так беспечно, как ей хотелось бы. Но ведь не собирается же он тащить ее в болото!
Кит беззвучно рассмеялся.
– Пожалуй, пора в путь. – Он повернулся и двинулся вперед, размашисто шагая, Сюзанна едва поспевала за ним. – Поберегитесь змей, – бросил он через плечо.
– Зме...
Блестящее узкое существо буквой S скользнуло через тропинку и исчезло в траве. Сюзанна закусила губу, чтобы не вскрикнуть.
– Не беспокойтесь, мисс Мейкпис, – раздался голос виконта. – Это всего лишь маленькая травяная змейка. Она не ядовита.
Он даже не повернулся, но она все равно почувствовала, что он улыбается.
Кит уже понял, что вымещает на мисс Мейкпис свое недовольство навязанным ему заданием по написанию книги, но тут же простил себя за это. Ему нравилось приводить ее в замешательство: это было все равно, что нажимать наугад клавиши нового фортепиано, чтобы послушать чистоту звука. По опыту он знал, что лучший способ поближе узнать человека – это удивить его, потому что в этом случае ничего не остается, как реагировать наиболее непосредственно.
Кит был вынужден признать, что до сих пор звуки, издаваемые Сюзанной, были не слишком скучными.
С его стороны было нехорошо увлечь ее на вальс – прошлым вечером он через весь зал почувствовал ее до дрожи страстное желание танцевать, – но вчера у него было озорное настроение. Кроме того, в войну он видел столько смертей, что общепринятый обряд, сопровождающий скорбь, – траурный наряд, уединение, воздержание от развлечений – казался ему до неприличия нелепым, если принять во внимание как быстротечна жизнь, какой пугающе короткой она может оказаться и как великолепно быть живым. В желании, танцевать он увидел куда больше мужества и здравого смысла, чем в намерении простоять весь бал с унылым видом. Память мертвых лучше чтить, живя полной жизнью.
Ему даже пришло на ум, что Сюзанна Мейкпис может представлять для него интерес, если ее немного расшевелить.
Она очень недурна. Не в общепринятом смысле этого слова, как сестры Карстерс, чья красота с возрастом поблекнет. А мисс Мейкпис... Ее глаза были многоцветными, и с привычной для агента склонностью исследовать явления он очень хотел посмотреть ей в глаза при ярком свете, чтобы понять – сколько же в них оттенков и каких именно. А ее губы... просто шикарные. Розовые, как морская раковина изнутри.
Самый нежный из всех оттенков розового.
Из-за этих губ он чувствовал беспокойство, у него даже портилось настроение. Сюзанна Мейкпис, конечно же, сущее дитя там, где дело касается страсти. Ее смелые наброски нагой натуры, разумеется, ни о чем не говорят. Позволить себе развлечься с ней означает недостойным образом воспользоваться ее положением. Тем более что у нее на самом деле нет никакого положения.
– Он опрокинулся, сэр.
– Опрокинулся... – повторил Морли задумчиво и наклонился, чтобы погладить деловито проходившего мимо Пушка, вспомнив, что давным-давно не ласкал своего любимца. Целых пять минут.
Морли взял кота на руки.
– Во дворе гостиницы, – торопливо уточнил Боб. – Я заменил колесную чеку на более короткую, а это почти всегда срабатывает. После Уэст-Крамли дорога делает крутой поворот – вот где подходящее место для катастрофы. Руки, ноги, чемоданы, все в одной куче. – Боб с сожалением скривил губы. – Вот в прошлом году почтовый дилижанс, следовавший до... до...
Выражение ледяной вежливости в глазах Морли заставило его запнуться и замолчать.
– Я знаю свое дело, мистер Морли, – произнес Боб в свое оправдание. – Простое невезение, и только.
– Вы не единственный, кто знает свое дело в этой области, Боб.
Боб молча переступил с ноги на ногу, словно пытался вылезти из чего-то липкого. Морли вздохнул.
– Теперь она уже в деревне. Там, конечно, тоже есть множество возможностей для несчастного случая. Мне приходят в голову десятки. Но предоставляю вам выбрать наилучший вариант, Боб.
– Я обо всем позабочусь, сэр.
Виконт не стал терять даром времени, поговорил с тетушкой Франсис и убедил ее в том, что нуждается в помощи художника, опустив подробности того, как именно удостоверился в талантах Сюзанны. И теперь Сюзанна должна была встретиться с ним завтра в восемь утра. Это время казалось ей бесчеловечно ранним, но она слышала, что деревенские жители обычно встают на рассвете.
И она сумела это сделать! Протерев сонные глаза, она плеснула себе в лицо холодной водой, сама намазала хлеб маслом и взбодрила себя чашкой крепкого чаю – единственной роскошью, которую позволяла себе тетушка, был отличный чай. Накануне вечером тетя Франсис была так добра, что собрала в корзиночку еды на случай, если виконт не сочтет себя обязанным угостить ее ленчем. Корзинка стояла на полке у кухонной двери. Сюзанна повесила ее на руку и окунулась в ослепительно яркий, бескомпромиссно зеленый, наполненный птичьими трелями день.
Если тетя Франсис и подозревала, каким ужасным представляется Сюзанне слово «работа», то ничего не сказала по этому поводу. Напротив, идея виконта пришлась ей, кажется, по душе. У Сюзанны даже мелькнуло подозрение, что тетушка пригласила ее к себе именно потому, что ей нужен кормилец. Она заговорила о лишних сосисках и ветчине к обеду – теперь, когда у них будет легче с деньгами.
Но Сюзанна отогнала недостойные мысли. Откуда тете Франсис было знать, что ее племянница обладает каким-то доходным талантом?
Красивые платья всегда были ее боевыми доспехами, так что этим утром она оделась особенно тщательно. Отложив траурное платье в сторонку, поскольку оно было единственным, и она не хотела его трепать попусту, Сюзанна выбрала розовое муслиновое отделанное лентами более светлого оттенка с двумя оборками. Платье очень гармонировало с ее цветом лица, да и больше соответствовало погоде. Один-два восхищенных взгляда со стороны заинтригованного виконта сделают предстоящий день куда терпимее.
Виконт ждал ее в конце тропинки, ведущей к пруду, одетый в удобные бриджи из оленьей кожи, веллингтоны и белую распахнутую у ворота рубашку. Судя по всему, он не придавал своему туалету никакого значения. Хотя выглядел весьма элегантно. Но не одежда делала его элегантным, а он одежду.
– Доброе утро, мисс Мейкпис, – произнес он и тут же замолчал, быстро оглядев ее от капора до туфелек. – Ваше платье... – он остановился, словно в растерянности, между бровями у него появилась удивленная морщинка, – как нельзя лучше гармонирует с вашим румянцем.
Сюзанна решила, что вполне может расценить это как комплимент. Она мило склонила головку и взглянула на него из-под ресниц – этот взгляд обычно напрочь обезоруживал мужчин в радиусе пяти футов.
– Спасибо, сэр, – обронила она мягко, словно батистовый платочек.
Удивленная морщинка углубилась. Теперь он казался сильно озадаченным, словно девушка перенеслась сюда из какой-то экзотической страны и ее манеры казались ему странными и непонятными.
– Это не комплимент, мисс Мейкпис. Это наблюдение. Пример того, чем мы сегодня займемся. А мы сегодня займемся наблюдением. А теперь покажите-ка мне ваши туфли.
Бррр!
Сдержав возмущенные слова, вертевшиеся на языке, она тем не менее, приподняв ногу, вытянула ее вперед. Как ребенок или цирковая лошадь. Она не могла ослушаться, поскольку тон у него был не терпящий возражений.
Виконт критически осмотрел ее лайковые светло-коричневые полуботиночки с розочками.
– Далеко не веллингтоны, но вполне удобная обувь для того, чтобы бродить по лесу. Неплохой выбор.
Неплохой выбор! Неужели он полагал, что, отправляясь в лес, Сюзанна наденет бальные туфли?
– А вы уверены, лорд Грантем? Может быть, рассмотрите розочки поближе, удостоверитесь, что и они отвечают вашим требованиям?
Она поставила ногу на землю, и смело взглянула ему в лицо.
Отлично. По его кривой усмешке она поняла, что ее ирония по какой-то причине принята благосклонно.
– Как ни хотелось бы мне поближе познакомиться с вашими... розочками, мисс Мейкпис... – Он улыбнулся шире, и улыбка снова стала многозначительной и непонятно самоуверенной, как накануне вечером. – Пока предпочитаю воздержаться от этого удовольствия. И очень надеюсь, что сегодня нам не придется лезть в воду. Ради розочек.
Его непонятная улыбка вызвала у нее недоумение. А вот замечание насчет воды заставило насторожиться.
– В воду? – выговорила она вовсе не так беспечно, как ей хотелось бы. Но ведь не собирается же он тащить ее в болото!
Кит беззвучно рассмеялся.
– Пожалуй, пора в путь. – Он повернулся и двинулся вперед, размашисто шагая, Сюзанна едва поспевала за ним. – Поберегитесь змей, – бросил он через плечо.
– Зме...
Блестящее узкое существо буквой S скользнуло через тропинку и исчезло в траве. Сюзанна закусила губу, чтобы не вскрикнуть.
– Не беспокойтесь, мисс Мейкпис, – раздался голос виконта. – Это всего лишь маленькая травяная змейка. Она не ядовита.
Он даже не повернулся, но она все равно почувствовала, что он улыбается.
Кит уже понял, что вымещает на мисс Мейкпис свое недовольство навязанным ему заданием по написанию книги, но тут же простил себя за это. Ему нравилось приводить ее в замешательство: это было все равно, что нажимать наугад клавиши нового фортепиано, чтобы послушать чистоту звука. По опыту он знал, что лучший способ поближе узнать человека – это удивить его, потому что в этом случае ничего не остается, как реагировать наиболее непосредственно.
Кит был вынужден признать, что до сих пор звуки, издаваемые Сюзанной, были не слишком скучными.
С его стороны было нехорошо увлечь ее на вальс – прошлым вечером он через весь зал почувствовал ее до дрожи страстное желание танцевать, – но вчера у него было озорное настроение. Кроме того, в войну он видел столько смертей, что общепринятый обряд, сопровождающий скорбь, – траурный наряд, уединение, воздержание от развлечений – казался ему до неприличия нелепым, если принять во внимание как быстротечна жизнь, какой пугающе короткой она может оказаться и как великолепно быть живым. В желании, танцевать он увидел куда больше мужества и здравого смысла, чем в намерении простоять весь бал с унылым видом. Память мертвых лучше чтить, живя полной жизнью.
Ему даже пришло на ум, что Сюзанна Мейкпис может представлять для него интерес, если ее немного расшевелить.
Она очень недурна. Не в общепринятом смысле этого слова, как сестры Карстерс, чья красота с возрастом поблекнет. А мисс Мейкпис... Ее глаза были многоцветными, и с привычной для агента склонностью исследовать явления он очень хотел посмотреть ей в глаза при ярком свете, чтобы понять – сколько же в них оттенков и каких именно. А ее губы... просто шикарные. Розовые, как морская раковина изнутри.
Самый нежный из всех оттенков розового.
Из-за этих губ он чувствовал беспокойство, у него даже портилось настроение. Сюзанна Мейкпис, конечно же, сущее дитя там, где дело касается страсти. Ее смелые наброски нагой натуры, разумеется, ни о чем не говорят. Позволить себе развлечься с ней означает недостойным образом воспользоваться ее положением. Тем более что у нее на самом деле нет никакого положения.