Лоуэлл Элизабет. Тень и шелк (Под именем Энн Максвелл)

   – В специализированных услугах… – саркастически повторил Фицрой. – В каких это из ваших «специализированных услуг» может нуждаться порядочный человек?
   – Например, в совете о том, как поступить в случае похищения его близких террористами или криминальными группировками в другой стране. Мы не раз разбирали подобные случаи.
   – Для кого? – не отступал Фицрой.
   – Вам прекрасно известно, что мы гарантируем конфиденциальность своим клиентам.
   – Это вы так говорите. А я считаю, что это просто удобный предлог.
   Редпас спокойно смотрела на Фицроя с неиссякаемым терпением дипломата.
   – Под личиной анонимности обычно скрываются преступления, – выпалил Фицрой.
   – Я доверяю вашему огромному опыту в подобных вопросах, – невозмутимо откликнулась Редпас.
   – Но ваш опыт несравненно больше, – парировал Фицрой. – Одна такая анонимная группа наняла «Риск лимитед» для убийства политических деятелей в Северной Ирландии.
   Фицрой резким жестом указал на высокого чернокожего мужчину, сидящего рядом с Редпас.
   Она склонилась над микрофоном. Ее голос не изменился, но зеленые глаза стали твердыми, как драгоценные камни.
   – Я не понимаю, о чем вы говорите, – произнесла она.
   – Я обращаюсь к вашему коллеге старшему сержанту Джиллеспи, – заявил Фицрой.
   Мужчина с военной выправкой гордо расправил плечи.
   – Мистер Джиллеспи, – известил присутствующих Фицрой, – ранее служил в пресловутой секретной службе британской армии, преступном подразделении, которое уже много лет подряд разбойничает в Северной Ирландии, убивая ни в чем не повинных политических деятелей и нарушая покой мирных граждан.
   – Пресловутая? Преступная? – переспросила Редпас слегка дрогнувшим голосом и холодно продолжала:
   – Это нелепо, сенатор. Так же нелепо, как называть армию Ирландской республики «ни в чем не повинными политическими деятелями».
   – Напротив, – фыркнул Фицрой. – Разве мистер Джиллеспи не тот человек, который был отождествлен британской прессой с «солдатом три» во время официального правительственного расследования политических убийств, совершенных особыми агентами британского подразделения?
   Дэни напряглась, увидев, как застыли Шон и Редпас. Поза Джиллеспи не изменилась.
   – Я не знала, что на этом заседании предполагалось рассматривать военную тактику Великобритании, – невозмутимо откликнулась Редпас, – иначе я пригласила бы сюда экспертов, способных дать показания.
   – Это заседание касается деятельности частных агентств безопасности и преступников, которых они нанимают, – выпалил Фицрой. – Вы единственный так называемый эксперт, который здесь нужен.
   Джиллеспи склонился и что-то прошептал на ухо Редпас. Она повернулась к нему. На миг они обменялись взглядами, в которых угадывалось нечто большее, чем отношения коллег.
   Редпас едва заметно качнула головой.
   Джиллеспи снова что-то прошептал.
   Не скрывая недовольства, Редпас прикрыла рот рукой и ответила Джиллеспи.
   Его ответом стала только неожиданно мягкая улыбка и отрицательное покачивание головой.
   Наконец Редпас нехотя передала ему микрофон.
   Джиллеспи склонился над ним и заговорил глубоким, гулким голосом, в котором сочетались акценты жителей Карибских островов, Великобритании и Америки.
   – Я Рэнальф Джиллеспи, офицер запаса двадцать второго особого подразделения военно-воздушных сил ее величества, – сообщил Джиллеспи. – Кроме того, я человек, публично отождествленный с «солдатом три» во время вышеупомянутого процесса.
   Губы Редпас сжались.
   – Я не совершил никаких действий, которые могли быть признаны предосудительными, – продолжал Джиллеспи. – Именно к такому заключению пришло упомянутое вами расследование.
   – Расследование, проведенное в Великобритании, – уточнил Фицрой.
   – «Ни в чем не повинными политическими деятелями», замешанными в расследуемом инциденте, – невозмутимо добавил Джиллеспи, – были два молодых ирландца, вооруженных десантным автоматом «Армалайт АР-15», тремя ручными гранатами и мощным девятимиллиметровым браунингом.
   Фицрой застучал ручкой по столу.
   – Я готов признать, сенатор, – заявил Джиллеспи, – что эти двое были наивными, но отнюдь не невинными жертвами. Позднее мы выяснили, что их подставили товарищи по ирландской республиканской армии.
   – Сомневаюсь.
   – Сомневайтесь в чем хотите, – отозвался Джиллеспи. – Доказательства неопровержимы. В попытке создать инцидент международного масштаба ИРА намеренно отправила этих мальчишек на смерть, как ягнят на заклание.
   – Так вы признаете, что они были совсем молодыми?
   – Сенатор, для людей нашего возраста половина населения мира кажется детьми.
   Самптер усмехнулся.
   Фицрой только нахмурился, услышав напоминание о своем возрасте.
   – Если я в чем-нибудь и виновен, – добавил Джиллеспи, – так это в том, что стреляю лучше, чем эти двое молодых людей, которые пытались убить меня.
   Резко повернувшись, Фицрой оглянулся на своего секретаря, который торопливо рылся в бумагах.
   Слегка подавшись вперед, Редпас заговорила в микрофон, переданный Джиллеспи.
   – Вас наверняка заинтересует тот факт, сенатор Фицрой, – ледяным тоном произнесла она, – что оружие, которое было в руках этих двух молодых ирландцев, приобрели на деньги, собранные в США.
   Фицрой развернулся к Редпас.
   – Большая часть этих денег, – продолжала она, – была безвозмездно передана ирландцам-республиканцам на северо-востоке США, составляющим самую стойкую часть ваших сторонников.
   На лице сенатора вспыхнул густой багровый румянец.
   – Другими словами, между мной и террористами существует связь! – прогрохотал он.
   – Посол Редпас этого не говорила, – спокойно вмешался Джиллеспи. – Она всего лишь упомянула о двух конкретных фактах, предоставив другим делать выводы.
   Фицрой гневно уставился на невозмутимого солдата.
   Джиллеспи улыбался.
   Наконец Фицрой перевел взгляд на молодого секретаря, предупредительно склонившегося над его плечом.
   Восточный лоск помощника и отточенные манеры свидетельствовали о непомерных амбициях, изысканном воспитании и обширных семейных связях. Молодой человек смотрел на Джиллеспи так, словно ушам своим не верил.
   Секретарь не сразу понял, что сенатор потрясает перед его лицом растрепанной пачкой бумаг. Наконец опомнившись, он нагнулся к боссу.
   Прикрывая рот ладонью, Фицрой что-то прошипел вопросительным тоном. Беспомощное пожатие плеч секретаря было более чем красноречивым. Он взял бумаги Фицроя, покопался в них и указал еще на одно место.
   Фицрой быстро пробежал глазами отмеченный пункт, покачал головой и одарил молодого секретаря взглядом, способным расплавить стекло.
   – Уважаемый председатель, – произнес Фицрой, взглянув на часы, – секретарь только что напомнил мне, что сейчас идет слушание важного дела в комитете по торговле, членом которого я являюсь. Если присутствующие не возражают, расспросы свидетелей от моего имени будет вести мой секретарь Сидней Марч.
   Самптер изобразил изумление.
   – Но у меня создалось впечатление, что вы лично требовали этого заседания и обсуждения, – возразил он. – Вы хотите сказать, что его предмет больше не представляет для вас интереса?
   Фицрой сверкнул фотогеничной улыбкой, которую называли его визитной карточкой.
   – Отнюдь нет, уважаемый председатель, – отозвался он. – Мой интерес был основан на расследовании, проведенном мистером Марчем. Вполне резонно поручить ему допрос посла.
   С этими словами Фицрой протянул приготовленные вопросы своему помощнику, поднялся, сдержанно кивнул Самптеру и покинул зал.
   Сидней Марч тупо уставился на бумаги, которые оказались в его руках, затем перевел взгляд на Самптера и, наконец, на трех свидетелей, сидящих за отдельным столом. На минуту секретарь лишился дара речи.
   Он только сейчас понял, что босс оставил его на растерзание волкам.
   – Вы готовы продолжать, мистер Марч? – осведомился Самптер.
   Марч судорожно сглотнул, пытаясь взять себя в руки. Он вновь перебрал бумаги, тщетно отыскивая факт или вопрос, который помог бы ему выйти из затруднительного положения.
   – Посол Редпас, – наконец начал он подрагивающим голосом, – разве вы не согласны с тем, что ваша организация действует с позиций, так сказать, грубой силы, без поддержки закона?
   Редпас забрала микрофон у Джиллеспи.
   – Ни в коей мере, – заявила она. – Агенты «Риск лимитед» действуют в рамках правовых структур страны, в которой находятся. Иначе мы рисковали бы подвергнуться таким же обвинениям, как любой гражданин этой страны.
   – А если в этой стране отсутствуют эффективные правовые структуры? – возразил Марч.
   – Если закон существует, мы придерживаемся его. В противном случае мы действуем исходя из соображений здравого смысла.
   – Ваши агенты подготовлены к тактике насилия, – указал Марч.
   – Да. Иногда она бывает единственной альтернативой капитуляции.
   – Следовательно, вы одобряете частное использование смертельной силы, – торжествующе заключил Марч.
   Джиллеспи повернулся и дотронулся до руки Редпас. Она передала ему микрофон.
   – Мало кто из людей, пользующихся смертельной силой, искренне одобряют ее, а тем более радуются ей, – сообщил Джиллеспи. – Отчасти моя работа состоит в том, чтобы в «Риск лимитед» не попадали те, кто наслаждается насилием.
   Сидней Марч хотел что-то сказать, но Самптер перебил его:
   – Мистер Марч, мы теряем драгоценное время, обсуждая скорее философские проблемы, нежели факты. Какой конкретно инцидент или инциденты вы обнаружили? Что позволило сенатору Фицрою заподозрить «Риск лимитед» в неэтичных действиях?
   Марч дважды приоткрыл и снова закрыл рот.
   – Это я и намеревался прояснить в ходе заседания, – наконец произнес он.
   – Но когда сенатор Фицрой предложил провести это заседание, он говорил совсем о другом, – возразил Самптер. – Было упомянуто неопровержимое доказательство. Где оно?
   – Я… то есть я надеялся, что…
   – Благодарю, – прервал Самптер. – Вы прояснили ситуацию.
   Марч вспыхнул и огляделся, ища поддержки у других сенаторов.
   Но из них на месте остался только один. Остальные попросту ускользнули, едва поняли, откуда дует политический ветер.
   – Полагаю, больше ни у кого из присутствующих нет вопросов к этим свидетелям, – произнес Самптер. В зале заседания зазвенела тишина.
   – В таком случае, – нарушил ее Самптер, немного помолчав, – я вновь благодарю вас всех троих за то, что вы прояснили наши сомнения.
   – Мы были только рады такой возможности, уважаемый председатель, – отозвалась Редпас.
   – Могу себе представить.
   Самптер взял лежащий перед ним молоток и решительно ударил по столу вишневого дерева.
   – Сим объявляю заседание комитета законченным, – произнес он. – Мистер Марч, я хотел бы побеседовать с вами.
   – И не только он один, – произнес голос над ухом Дэни.
   Вздрогнув, она увидела рядом Шона. Заслушавшись, она даже не заметила, как он подошел к ней. Рядом с Шоном стоял Джиллеспи.
   Дэни почувствовала себя травинкой в лесу могучих дубов. Она поспешно встала.
   – Поговоришь с ней потом. – Джиллеспи не дал Шону вымолвить ни слова. – А сейчас у мисс Уоррен встреча с наследниками Будды.
   – Как? – изумилась она.
   – Да, – подтвердил Джиллеспи. – В четырнадцать часов.
   – Я не умею даже приветствовать старшего по званию, сержант, – с улыбкой призналась Дэни.
   Шон усмехнулся, Джиллеспи последовал его примеру.
   – И все-таки добро пожаловать в наши ряды, мисс Уоррен, – произнес Джиллеспи, – и если это не доставит вам слишком много неудобств, не соблаговолите ли вы начать переставлять свои очаровательные ноги в сторону двери? У нас в запасе двадцать минут.
   – Наследники Будды… – повторила Дэни. – Значит, это из-за лхасского шелка?
   Джиллеспи и Шон быстро огляделись, убеждаясь, что их никто не подслушивает.
   Но поблизости никого неоказалось.
   – Да, – приглушенно ответил Джиллеспи.
   – Но через сорок минут у меня начинается, семинар, – вспомнила Дэни.
   – Вас прикроют.
   – Прошу прощения?
   – У посла Редпас немало друзей, занимающих высокие посты в академических кругах. Вас прикроют.
   – Так просто? – изумилась Дэни. Джиллеспи кивнул.
   – Так вы идете?
   – Вы никому и ничего не должны, – тихо произнес Шон. – Помните?
   – Разумеется, – ответила Дэни. – Идемте, сержант.

Глава 12

   Только что завершилось еще одно, более многолюдное заседание сената. Коридор был забит репортерами и съемочными группами. Их мишенью стал сенатор, выступающий против существующей системы налогообложения и за необходимость поддержки бедных слоев населения.
   Если репортеры и заметили противоречие в заявлениях сенатора, то указать на него никто не решился.
   – Ступайте с Шоном, – сказал Джиллеспи, – позднее мы к вам присоединимся.
   По сигналу Джиллеспи Шон взял Дэни за руку, а несколько секунд спустя уже рассекал толпу в переполненном холле, словно ледокол, расчищая путь перед Дэни.
   Мощь пальцев, сжимающих руку Дэни, была знакомой и уютной. Она напомнила Дэни о сдержанной силе Шона и о том, как он встал на ее защиту.
   Но как ни странно, чувство защищенности, которым наслаждалась Дэни, в то же время раздражало ее.
   «Это Вашингтон, а не дикий Тибет, – с досадой размышляла Дэни. – Вряд ли на меня нападут в здании сената».
   Достигнув вращающейся двери, выходящей на улицу, Шон выпустил руку Дэни и шагнул в первый сектор двери. Дэни ступила в следующий. И вот она вновь оказалась под серым, осенним небом, вдыхая горьковатый дымок костров, на которых сжигали опавшие листья.
   Шон стоял на тротуаре, ожидая ее. Он протягивал Дэни правую руку, одновременно оглядывая улицу. По пути от зала заседаний до тротуара он успел расстегнуть пиджак темного костюма.
   Дэни разглядела мелькнувший матово-черный пистолет в кобуре на поясе Шона.
   На головокружительный миг ее унесло обратно в Тибет. Прохладный воздух стал разреженным, ледяным, на кострах горели не листья, а варилась в котлах еда.
   – Дэни!
   Заморгав, она взглянула в глаза Шона, подступившего к ней вплотную.
   – В чем дело? – обеспокоенно спросил он. – Увидели кого-то и вспомнили Тибет?
   – Не кого-то, а что-то.
   – Что же?
   – Ваше оружие. На миг мне показалось, что мы перенеслись обратно в Лхасу.
   Выражение лица Шона смягчилось.
   – Вы же слышали посла, – ответил он. – Лхаса – пригород Вашингтона. Наша голубая планетка с каждым днем становится все теснее.
   – Если вы пытаетесь запугать меня, не трудитесь, – предупредила Дэни. – Я живу в Адамс-Морган, вместе с половиной водителей такси и всеми иностранными террористами округа Колумбия.
   Шон удивленно помигал и расхохотался, но тут же смутился от своего неожиданного веселья.
   По-видимому, такая искренность показалась ему неуместной.
   С притворно-небрежным видом он огляделся, прежде чем слегка коснуться плеча Дэни.
   Беспечные манеры не обманули Дэни. Она уже давно поняла, что от зорких темных глаз Шона ничто не ускользает.
   – Нам сюда, – сообщил он и повел Дэни к черному лимузину, припаркованному поблизости. Несмотря на всю любезность Шона, Дэни всем существом сознавала, что он ни на секунду не убирает левую руку от кобуры под расстегнутым пиджаком. Открывая дверцу машины и усаживая Дэни на бархатное заднее сиденье, он не сводил глаз с пешеходов и машин на улице.
   Тревога разлилась по телу Дэни, подобно ласке призрака. В Вашингтоне Шон оставался таким же бдительным и настороженным, как в ту ночь, когда затащил ее на крышу дома в Лхасе и заставил спрыгнуть в темноту переулка.
   Их колени соприкоснулись, когда Шон усаживался на откидное сиденье напротив Дэни. Еле уловимого прикосновения хватило, чтобы она вспомнила о своей модной короткой юбке. Теперь, когда Дэни сидела, юбка заканчивалась на несколько дюймов выше колена.
   Шон тоже это заметил.
   Мгновение они смотрели друг на друга в упор. Шон сверкнул улыбкой, неожиданной в своей откровенности.
   Эта улыбка встревожила Дэни не меньше, чем вид кобуры на поясе Шона.
   – Неудивительно, что вас не приняли в монахи, – пробормотала она.
   Окинув быстрым взглядом безупречный силуэт ног Дэни, Шон отвел глаза.
   – Нет, причина была другой, – возразил он, – но еще некоторое время вам не угрожает опасность.
   – От кого?
   – От меня.
   Дэни приоткрыла рот, но слова застряли в горле.
   – Я же предупреждал вас, – продолжал Шон. – Помните? Вы никому и ничего не должны. Так что если вы явились сюда только потому, что вам напомнили о долге передо мной и «Риск лимитед», открывайте дверь и бегите отсюда со всех ног.
   – Но…
   – Это последнее предупреждение, – перебил Шон. – Джилли будет здесь через минуту.
   – Я пришла из-за шелка, – сообщила Дэни. – А почему бы и нет?
   – Кругом шелк, – пробормотал Шон, снова упираясь взглядом в ноги Дэни.
   – Черт побери, прекратите!
   – Наверняка я не первый из мужчин, обративший внимание на ваши ноги, – невозмутимо заметил Шон.
   – Да, но… – Голос Дэни затих.
   – Но… – услужливо подсказал Шон. Дэни стиснула зубы, едва не признавшись: взгляд Шона тревожит ее отнюдь не случайно.
   – Катитесь ко всем чертям! – выпалила она.
   – Там я уже бывал, и не раз. Не рекомендую следовать моему примеру. Вот поэтому я и советую вам удирать, пока есть возможность.
   Дэни смерила Шона ледяным взглядом и переключила все внимание на затемненные стекла в окнах лимузина.
   Шон вытянул свои длинные ноги перед пустым сиденьем и опустил плечи, видимо, наслаждаясь покоем.
   Но левую руку он по-прежнему держал возле кобуры.
   Дверь лимузина открылась. Кассандра Редпас скользнула на откидное сиденье рядом с Шоном. Женщина-посол двигалась уверенно и грациозно. Очевидно, в лимузинах она чувствовала себя как дома.
   Как только за Редпас захлопнулась дверца, она уронила на пол кожаную сумку. Сумка ударилась о толстый коврик на полу с глухим стуком, словно была набита тяжелыми книгами.
   Джиллеспи зашел с другой стороны машины и опустился на сиденье рядом с Дэни. Прозвучал решительный хлопок еще одной дверцы.
   «Вам следовало бы выбраться из лимузина, пока еще не поздно».
   Дэни подозревала, что уже опоздала, и в этот миг вручила свою жизнь Шону.
   – Я Кассандра Редпас. Прошу прощения за таинственность, – приветливо произнесла Редпас. – Вероятно, она ни к чему, но это так, на всякий случай.
   С этими словами, она взяла Дэни за руку и дружески пожала ее жестом тетушки, успокаивающей любимую племянницу.
   – А это – Рэнальф Джиллеспи, отставной солдат британской армии, – добавила она.
   – Мы познакомились в зале, – машинально напомнила Дэни.
   – Я знаю, но иногда за работой Джилли забывает о формальностях, – отозвалась Редпас. Джиллеспи коротко кивнул:
   – Мисс Уоррен, я счастлив познакомиться с вами, и так далее.
   Привстав, он протянул руку над плечом Редпас и постучал по пуленепробиваемому стеклу. Лимузин почти бесшумно тронулся с места.
   – Передай-ка ее мне, – попросил Джиллеепи, усаживаясь на место.
   Шон подобрал с пола тяжелую кожаную сумку и протянул ее Джиллеспи. Пока лимузин лавировал в потоке автомобилей, бывший солдат открыл сумку.
   Дэни увидела устрашающего вида ручной пулемет и несколько обойм.
   – Не обращайте внимания на сержанта, – шутливо обратилась Редпас к Дэни. – Он один из тех профессиональных вояк, о которых я говорила комитету. Это значит, что он видит врагов даже там, где мы с вами их никогда бы не обнаружили.
   – Ну, тогда я могу быть спокойна, – иронически отозвалась Дэни.
   – Джилли все еще немного дуется, – добавила Редпас. – Он не привык к упрекам сенаторов США.
   – Зато, дорогая, я давным-давно привык ставить на место безмозглых политиканов за исключением присутствующих, – вмешался Джиллеспи. – И юных прихлебателей, работающих на них, как тот, что попался нам сегодня.
   Повернувшись, Джиллеспи пригвоздил Дэни к месту взглядом черных блестящих глаз.
   – Что вы обо всем этом думаете? – поинтересовался он.
   – Мне надо почаще смотреть телевизор, – невозмутимо сообщила Дэни. – Я и понятия не имела, что заседания сената настолько любопытны.
   – Это еще что! Иногда здесь творится настоящий «чарли-фокстрот», – заявил Джиллеспи.
   Дэни постаралась не подать виду, что поняла, о чем он говорит.
   Шон подмигнул ей.
   – Этот мальчишка пытался выставить «Риск лимитед» чем-то вроде тайной армии Олли Порта, – продолжал Джиллеспи. – А потом он передал бы якобы утерянную копию протокола заседания бывшему однокашнику, который теперь работает в «Вашингтон пост».
   Темные брови Дэни приподнялись.
   – Что этот секретарь имеет против «Риск лимитед»? – удивилась она.
   – Насколько мне известно, личных претензий к нам у него нет, – ответил Шон. – Перед заседанием мы не получили никаких предупреждений.
   – Значит, он просто еще один будущий вашингтонский заправила, рвущийся к власти?
   – Может быть. – Шон пожал плечами. – Судя по тому, что я выяснил об этом Марче, он настолько амбициозен, что ему плевать, даже если его используют.
   – Используют?
   – Вот именно. – Шон повернулся к Редпас:
   – Ты выяснила, под чью дудку пляшет Марч?
   Улыбка Редпас стала почти кошачьей.
   – Нам удалось побеседовать с юным мистером Марчем, – сообщила она. – Узнав, с какой стороны булка намазана маслом, он становится весьма вежливым и сговорчивым молодым человеком.
   Джиллеспи фыркнул.
   – Он заинтересовался «Риск лимитед», – продолжала Редпас, – не без подсказки партнеров сенатора – Демби, Кравица и Шорра – здесь же, на Пенсильвания-авеню.
   – Это не тот Джордж Демби, который прежде был председателем Демократического национального комитета? – поинтересовался Шон.
   – Тот самый, – нахмурился Джиллеспи. – Официально эти люди всего лишь представляют одну из влиятельных вашингтонских юридических фирм…
   – … а на самом деле являются агентами полудюжины холдинговых компаний из Люксембурга и Лиги банкиров с острова Аруба, – докончила Редпас.
   – Аруба? – резко переспросил Шон, – Значит, все действительно идет из «Гармонии»?
   Ни Редпас, ни Джиллеспи не ответили, и это молчание само по себе стало подтверждением.
   Шон повернулся к Дэни.
   – Подумать только! – негромко произнес он. – Решив вляпаться в дерьмо, вы выбрали самую большую кучу на этой планете!
   Минуту Дэни непонимающе смотрела на Шона. Но мрачно сжатые губы и прищуренные глаза ясно давали понять, что ему не до шуток.
   – Из всех гармоний мне известна только музыкальная, – сообщила Дэни. – Как же я могла в нее, как вы выразились, «вляпаться»?
   – Вы пытались спасти шелк, – отозвалась Редпас.
   – В Лхасе? – уточнила Дэни. Шон кивнул.
   – Разумеется, я пыталась спасти шелк, – нетерпеливо подтвердила Дэни. – Всю жизнь я только тем и занимаюсь, что ищу, приобретаю, а потом готовлю для хранения образцы древних тканей. И за все это время я ни разу, как вы деликатно выразились, не «вляпалась в дерьмо».
   Улыбка Шона оставалась холодной, словно он наслаждался тонкой и небезопасной иронией.
   – Я же говорил вам: мир слишком тесен, – напомнил он.
   – И что это значит?
   – А то, что сукин сын, который убил Фана и пытался прикончить вас, русский по имени Илья Касатонов.
   – Откуда вы узнали? – изумилась Дэни, чувствуя себя загнанной в угол. Увидев ее смятение, Шон покачал головой.
   – Слишком поздно, – произнес он. – Вы увязли по самые уши.
   – Касатонов, – объяснил Джиллеспи, – разжалованный ветеран спецназа.
   – Советских войск специального назначения, – перевел Шон.
   – Ну и что? – допытывалась Дэни.
   – Проще говоря, мисс Уоррен, – растолковал ей Джиллеспи, – Касатонов опасен, как никто другой. Он начальник службы безопасности и универсальный убийца в «Гармонии».
   – Опять гармония, – повторила Дэни. – Что это такое?
   Джиллеспи реревел взгляд на Шона и еле заметно качнул головой, но Дэни уловила его жест.
   – Потом, – пообещал Джиллеспи.
   – Допустим, – отозвалась Дэни с тщательно скрытой досадой. – Но откуда мне знать, что тот человек и вправду Касатонов? Шон никогда не упоминал его имени в Лхасе.
   Шон искоса взглянул на Джиллеспи.
   – Я же говорил тебе: она наивна, но не глупа, – заявил он. – Помнишь?
   Джиллеспи хмыкнул.
   – Ты сам этого хотел, – недовольно напомнил Шон. – Ты даже требовал. Вот и получай, Джилли. Радуйся.
   – Дьявольщина! – пробормотал Джиллеспи. Редпас молча переводила холодный взгляд с одного мужчины на другого.
   Старший сержант вытянул длинные ноги и водрузил их на сиденье между Редпас и Шоном. Пальцы рук он переплел за головой.
   На некоторое время все замолчали.
   – В Лхасе мало кто говорит по международному телефону, – наконец нехотя произнес Джиллеспи.
   Дэни кивнула. Она знала, как трудно в Тибете дозвониться на соседнюю улицу, не то что через океан.