Лоуэлл Элизабет. Только моя

   – Когда огонь окончательн о погашен, – продолжал Вулф, скользя тряпочкой по руке Джессики, – это такое счастье – безмятежно лежать в темноте рядом с ней и знать, что ты нашел подлинного друга. Соединение тел восходит так или иначе к душе. И есть ощущение силы – силы, способной вызвать экстаз. Это божественная сила, сила самой жизни.
   – А ты… – голос Джессики прервался. Когда она продолжила, это уже был шепот. – А ты испытал это с женщиной?
   – У меня были женщины. Надеюсь, тебя это не удивляет.
   – Я не имела в виду твою склонность к герцогиням.
   Вулф поднял глаза от тонких пальцев, которые ему хотелось целовать, и увидел слезы, которые еще больше увеличили глаза Джессики, превратив их в огромные самоцветы.
   – О чем ты хочешь спросить меня?
   Она закрыла глаза и зашептала:
   – А ты лежал в темноте со своим истинным другом, чувствуя, что твоя душа на пути слияния с другой душой?
   – Если бы это было, я бы женился… Но я знаю, что такая близость существует между мужчиной и женщиной.
   Джессика хотела было спросить Вулфа, откуда он знает, если сам не испытал этого, но ответ пришел сам собой:
   – Калеб и Виллоу!
   – Да, – согласился Вулф. – Калеб и Виллоу.
   У Джессики перехватило горло.
   – А все… а некоторые… многие… тьфу ты, сбилась! – сказала она, будучи не в состоянии связать разрозненные мысли.
   Палец Вулфа легонько коснулся ее губ.
   – Не торопись, эльф. Иначе тебя снова скрутит судорога. Не хочешь еще бренди?
   – Я уже пьяная, – пробормотала она из-под его пальца.
   Он мягко улыбнулся.
   – Не думаю. Ты выпила одну или две чайные ложечки.
   Когда Вулф попробовал встать, руки Джессики сомкнулись вокруг его широкого запястья.
   – Вулф, а это… только такие люди, как Виллоу и Калеб получают удовольствие от… прикосновений?
   Медленная, истинно мужская улыбка – это был именно тот ответ, которого ждала Джессика.
   – Для этого не нужно быть образцом добродетели и специалистом по домашнему хозяйству, если ты это имеешь в виду.
   – А ты бы… – голос Джессики прервался, она набрала воздуха, продолжая удерживать Вулфа за запястья. – Потрогай меня… Научи меня…
   Глаза Вулфа расширились, затем прищурились, в то время как тело его напряглось.
   – Я не могу взять тебя, Джесси. Это сделает невозможным развод. Я неподходящий муж для тебя. Ты неподходящая жена для меня. Разделить с тобой ложе – значит совершить непоправимую ошибку.
   На какое-то мгновение ногти Джессики глубоко впились в запястье Вулфа. Затем она отпустила его и откинулась назад с закрытыми глазами, стыдясь даже взглянуть на него.
   – Прости, – произнесла она бесцветным голосом. – На минуту я забыла, что ты думал обо мне. Тебе надо было отпустить меня к ветру. Это было бы добрее. Ты никогда не был добр ко мне с той ночи, когда я прибежала в твою комнату после нападения лорда Гора.
   – Джесси, ты только подумай, – сказал Вулф. Его пальцы коснулись бледной щеки, затем мягкого изгиба рта Джессики. – Или ты решила забеременеть?
   Она широко раскрыла глаза. В них обитал страх, навеянный ночным кошмаром.
   – Не паникуй, – сказал он спокойно. – Я сказал, что не собираюсь быть твоим любовником. Мы не можем быть мужем и женой.
   – Я не могу отпустить тебя. Прости, но я не могу. Когда я подумаю, что буду лежать голая с кем-то вроде лорда Гора… – Джессику передернуло.
   Она закрыла глаза и покачала головой. Ее волосы в свете свечи переливались, словно огненные нити. Пальцы Вулфа коснулись одного из локонов, но так легко, что Джессика не почувствовала этого прикосновения.
   – Есть ведь молодые, красивые, вполне приличные лорды в Британии, – сказал Вулф, отдергивая руку – Я позабочусь, чтобы леди Виктория нашла такого для тебя.
   – Я скорее выйду замуж за ветер, чем буду терпеть мужские прикосновения.
   – А полукровка – он что, не вполне мужчина? – спросил Вулф хрипло.
   Она в изумлении открыла глаза.
   – Я не говорила ничего подобного.
   – Разве? – Вулф наклонился к ней – Вначале ты просишь потрогать тебя, затем говоришь, что никогда в жизни не потерпишь мужских прикосновений… А я, по-твоему, не мужчина?
   – Но ведь ты гораздо больше, чем другие мужчины, – прошептала она. Кончиками пальцев она погладила линию бровей и суровые складки по обеим сторонам его рта. – Гораздо больше…
   Вулф не смог совладать с волной, пробежавшей по его телу, когда он услышал последние слова Джессики, ощутил ее прикосновение и увидел ее огромные глаза.
   – Джесси, – выдохнул он потрясенно. Он повернулся к ней и поцеловал кончики ее пальцев, затем торопливо заговорил. – Есть много прикосновений, которые доставят тебе невыразимое удовольствие, но в то же время ты останешься девушкой. Ты понимаешь меня?
   Она медленно покачала головой, глядя на него блестящими глазами.
   – Я доведу тебя до состояния экстаза, не лишив тебя девственности, – сказал Вулф просто.
   Джессика широко раскрыла глаза.
   Он улыбнулся.
   – Ой, эльф, у тебя такое выражение лица…
   – А это возможно? – спросила она, несмотря на появление румянца на щеках.
   – Вполне возможно. Ты не испытаешь никакой боли, нет риска забеременеть.. И ты останешься девственницей.
   – Как это можно?
   Вулф наклонился и коснулся губами уха Джессики.
   – Я покажу тебе, но ты должна мне помочь в этом.
   – Как?
   – И это я покажу тебе.

13

   Мягко и деликатно пальцы Вулфа погрузились в шелковистую глубину волос Джессики. Он стал тихонько массировать кожу на голове
   – У тебя чудесные руки, – сказала она, вздохнув. – Они отлично расслабляют меня.
   Улыбнувшись, Вулф языком коснулся ее уха. Она почувствовала появление гусиной кожи на руках и издала возглас изумления.
   – Что ты? Я напугал тебя?
   Джессика покачала головой и посмотрела на него из-под отяжелевших век. Ее распущенные волосы распространяли тонкий аромат роз.
   – Скажи мне, что ты чувствуешь, – пробормотал он.
   – Это таким образом я должна помогать тебе?
   – Это один из способов.
   – Ты заставляешь меня трепетать и в то же время успокаиваться, – сказала Джессика, изумленно глядя на Вулфа. – Мне кажется, это должен испытывать бутон розы при первой встрече с солнцем.
   Вулф судорожно выдохнул воздух, чтобы овладеть собой
   – Твои слова… способны расплавить меня
   Она не успела задать вопрос, когда он кончиком языка
   снова коснулся ее уха, вызвав приятные ощущения и трепет.
   У нее перехватило дыхание.
   – Я и не знала…
   – Что? – прошептал он над ухом.
   – Насколько чувствительно мое ухо. – Она вздохнула и выпрямила шею, молчаливо подставляя себя его губам. – И как хорошо мой лорд Вулф трогает языком.
   Его сердце на мгновение остановилось, затем усилило удары, когда вкрадчивые когти желания вонзились в его тело. Он потыкался ртом в мочку ее уха, затем сжал ее зубами. Он слышал, как задержала дыхание Джессика, после чего последовал прерывистый вздох.
   – А зубы твоего лорда Вулфа тебе нравятся? – шепнул он.
   В ответ Джессика подобрала волосы над головой, открывая шею и ухо для его рта. С решительной улыбкой Вулф принял приглашение. Его язык снова коснулся уха, идя по спирали вовнутрь.. Он продолжал ритмичные движения, пока она не произнесла его имя. Он поднял голову, любуясь видом полузакрытых глаз и волос, лежащих веером на подушке.
   – Это все? – спросила Джессика с сожалением.
   Тихонько засмеявшись, Вулф покачал головой.
   – Куда поцеловать тебя теперь?
   – А где еще будет так же приятно?
   – Есть места, где ощущения даже острее.
   Джессика еще шире открыла глаза, удостоверившись, что он говорит вполне серьезно.
   – Правда?
   – Да. – Вулф перевел взгляд с ее приоткрытых пухлых губ на волнующие изгибы тела под покрывалом. – Но ты должна и впредь помогать мне.
   – Значит ли это, что я должна покусать тебя за ухо?
   Сочетание легкого озорства и невинной страсти в голосе Джессики заставило Вулфа засмеяться, несмотря на напряжение во всем теле.
   – Это значит, что ты должна и впредь говорить мне, что ты чувствуешь, когда я трогаю тебя, – объяснил Вулф.
   – Я бы лучше куснула твое ухо.
   Он засмеялся, восхищенный игривостью в ее глазах.
   – Пока не надо, Джесси. Это слишком сильно, и я боюсь не сдержаться.
   – Сильно – это когда бабочки начинают шевелиться под ложечкой?
   – В какой-то степени. Этот трепет крыльев – начало страсти, а страсть чертовски отвлекает.
   Джессика поколебалась, глядя на него из-под приспущенных ресниц, затем сказала:
   – Вот этого я и боялась… Быть страстной…
   – Ты и сейчас боишься?
   – Не с тобой.
   Вулф нежно поцеловал ее.
   – Хорошо, потому что я, кажется, никогда не знал более страстной женщины. Но исследование твоей страсти требует физической близости. Не просто оформления брачных отношений. Именно близости… Той близости, которая вызывала у тебя раньше отвращение.
   – Ты имеешь в виду… – Джессика покраснела и запнулась – После того как ты искупал меня, когда ты…
   – Да, когда я положил тебе руку между ног.
   Джессика закрыла пылающие щеки ладонями.
   – Господи, Вулф. Я не знаю, могу ли я говорить о таких вещах.
   – Слишком противно? – спросил он нейтральным тоном.
   Она покачала головой.
   – Рассказывай мне все, Джессика. Меньше всего я хочу напугать или оттолкнуть тебя.
   – Ты должен понять, что я стесняюсь, – пробормотала она.
   – Я понимаю. – Вулф снова посмотрел на изгибы ее тела под меховым покрывалом. – Я буду помнить об этом. А теперь рассказывай.
   – Рассказывать? – переспросила она в смятении. – Я стесняюсь даже думать о том, что ты можешь трогать меня таким образом… Я вспоминаю, как случайно поймала твою руку между ног в ванне… Твоя рука была гораздо приятнее, чем губка… При этом воспоминании у меня замирает сердце, и я не могу дышать из-за бархатных бабочек внутри… А ты просишь меня вести беседу, как будто мы в библиотеке лорда Роберта обсуждаем достоинства поэзии Китса и Шелли.
   Когда Вулф уяснил смысл этого потока слов, он улыбнулся и поцеловал руки Джессики, которыми она закрывала лицо.
   – Ты была невероятно добра ко мне и в ванне, и на кровати, – сказал Вулф. – Прикасаясь к тебе, я испытывал замиранье сердца и с трудом мог дышать.
   Джессика медленно опустила руки.
   – А это не выводит тебя из равновесия?
   – Наверное, но я думаю о том, какое это удовольствие – касаться тебя, – произнес он раздумчиво. – И какая ты мужественная, если доверяешься мне, несмотря на свои страхи.
   – По-моему, ты хочешь сказать, что у меня не больше здравого смысла, чем у весенней нераспустившейся розы.
   – По-моему, я говорю, что у меня не больше разума, чем у солнца, которое раскрывает розу. – Вулф наклонился к губам Джессики, так что ощутил ее легкое дыхание. – Ты позволишь мне касаться тебя так, как солнце лучами касается весеннего бутона?
   – А как оно касается бутона? – Джессика затаила дыхание.
   – Нежно… Жарко… Всюду…
   Она выдохнула воздух, и Вулф ощутил тепло этого выдоха, потому что его рот находился рядом с ее губами. Когда язык Вулфа коснулся чувствительного края ее губ, она удивленно приоткрыла рот. Его язык скользнул внутрь. Неожиданная волна удовольствия набежала на Джессику.
   – Я боялся шокировать тебя, – сказал Вулф, касаясь губами ее губ. – Я предупреждал, что это будет интимно.
   – Это не ты. Это сделали бабочки.
   – Бабочки?
   – Ты не оглядывайся, но попугай сзади.
   – Бог с ним, с попугаем. – Вулф нежно прикусил ее нижнюю губу. – Расскажи мне о бабочках.
   – Я думаю, что они из огня, а не из бархата.
   – Ты хочешь это выяснить?
   – Да, только пойми меня правильно, если я вздрогну и отпряну, – проговорила Джессика тихо. – Знай, что ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.
   – Милая маленькая лгунья! Любой из братьев Виллоу красивее меня.
   – Дерево Стоящее Одиноко, ты ослеп! Когда ты входишь в комнату, все мужчины оказываются в твоей тени. Свет падает только на тебя.
   Джессика почувствовала, как по телу Вулфа пробежала волна, и поняла, как ее слова тронули его.
   – Означает ли это, что ты позволишь снова интимно поцеловать тебя? – спросил он, когда к нему вернулась способность говорить.
   – Да, – прошептала она. – Пожалуйста.
   Тепло поцелуя Вулфа родило острое ощущение во всем теле Джессики. Она прижала пальцы к его волосам, стремясь как можно полнее ощутить его, испытать всю полноту надвигающегося удовольствия.
   Поцелуй был продолжительным и крепким. Вулф пил влажное тепло, идущее изо рта Джессики, до тех пор, пока мир не сузился и не стал медленно вращаться вокруг нее. Ощущение было новое, но не пугающее, поскольку с ней, совсем рядом, был Вулф…
   Он был ее дыханием.
   Она крепко обвила руками шею Вулфа, зная, что у него хватит сил защитить ее в том мире, который он сотворил своим поцелуем, в мире томления, тепла и бабочек с огненными крыльями. Когда он попытался поднять голову, она запротестовала и отыскала его язык своим, желая, чтобы поцелуй никогда не кончался.
   Сильные руки приподняли ее над кроватью. Гибкие движения его тела были еще одной разновидностью огненной ласки. Ощущать кожу его груди, рук и спины было даже приятней, чем мех, на котором она теперь лежала. Она оценила мощь его торса, коснувшись кончиками пальцев упругих мышц и слегка поцарапав их ногтями.
   Неистовое желание охватило Вулфа, его мускулы натянулись и зазвучали, как струна, под пальцами Джессики, и он глухо застонал.
   – Вулф, – шепнула Джессика, – что-то не так?
   – Нет, просто я узнал, что у эльфов есть крохотные золотые коготки, вот и все.
   – Что?
   Он глухо засмеялся, посмотрев на ее изумленные, огромные глаза и пылающие губы.
   – Ты пахнешь бренди, – сказал он.
   – Ты тоже.
   – У меня привкус тебя. Лизни мои губы, Джесси. Дай мне снова почувствовать твой язычок во рту.
   – Я и не знала, – удивилась она.
   Вместо вопроса Вулф издал горловой звук, похожий на
   мурлыканье.
   – Поцелуй, – прошептала она. – Я и не знала, насколько он интимен. Я попробовала тебя.
   – Бренди было твое.
   – А все остальное нет. Ты такой теплый, и чуть соленый, и немножко сладкий… Как вино, вкус которого с каждым
   днем меняется.
   – Джесси, – сказал Вулф низким грудным голосом, – ты, кажется, сожжешь меня заживо.
   Когда руки Вулфа напряглись, сжимая Джессику, она не сопротивлялась. Он подразнил ее, слегка отодвигая от себя и целомудренно целуя, и тогда она сама обвила его шею, пытаясь крепче прижаться к нему, чтобы вновь испытать поцелуй, которому он ее научил.
   Но ей трудно было преодолеть сопротивление Вулфа. Он продолжал легко касаться губами ее губ.
   – Вулф?
   Он снова издал мурлыкающий звук, который разбередил ей нервы, но в его глазах она не заметила и признаков лени. Они сверкали сквозь густые ресницы.
   – Поцелуй меня снова, как раньше, – взмолилась Джессика. – Чтобы я ощутила тебя языком.
   Вулф со стоном захватил ее рот и слился с ней в длительном, горячем поцелуе, самом возбуждающем и страстном из всех, которые он когда-либо вкушал. Его руки скользили по волосам, по спине, по округлостям бедер, оглаживая молодое девственное тело. Шелк ночной рубашки скорее дразнил, чем служил преградой его пальцам, ибо ткань была настолько тонка и прозрачна, что не скрывала белизны тела и позволяла ощущать его тепло. Когда он наконец завершил поцелуй, она задрожала, словно от озноба, хотя кожа ее была горячей, а лицо пылало румянцем.
   Вулф перевел взгляд с лица Джессики на пульсирующую жилку на шее, затем еще ниже. Тонкая ночная рубашка не могла скрыть крепких грудей. Темно-розовые соски соблазнительно просвечивали сквозь прозрачную ткань.
   – Ты помнишь о бутоне и солнечном свете? – спросил Вулф грудным голосом. – Помнишь, как я предупреждал тебя, что страсть – вещь интимная?
   – Кажется, мне это нравится… С тобой…
   – Хорошо, потому что теперь начинаются интимные вещи.
   – Начинаются? – Джессика широко раскрыла глаза. – Ты говоришь, начинаются?
   – Маленький сладкий попугай, – пробормотал он. – Да, начинаются. Скоро. Тебе понравится. Будет даже лучше, чем во время поцелуя.
   Рука Вулфа, приласкав шею, скользнула к ключицам и ниже. Дыхание Джессики прервалось, и она внезапно почувствовала вес своих грудей. Он горячо прижался к ее губам, Джессика отдала ему свой рот и в ответ потребовала его. Лишь тогда рука скользнула под рубашку, отыскала упругие груди и стала гладить и ласкать их в том же неторопливом ритме, что и его язык.
   – Ты словно плененная птичка в моей руке, – сказал Вулф. – У тебя сердце не бьется, а колотится. Я напугал тебя?
   Джессика попыталась что-то сказать, но из ее груди вырвался лишь какой-то сдавленный звук. Нервные окончания, о существовании которых она не подозревала, отзывались на медленные движения пальцев Вулфа. Огненная сеть покрыла ее от груди до колен, не давая дышать.
   – Помоги мне, Джесси… Дай мне услышать твои слова. Дай мне услышать, как прерывается твое дыхание, если тебе приятно.
   Кончики пальцев Вулфа двигались вокруг бархатного венчика девичьей груди. Он легонько трогал сосок, прислушиваясь к прерывистому дыханию Джессики, произносившей его имя, чувствовал, как сосок твердел и напрягался, упираясь в легкий шелк ночной рубашки.
   – Я думаю, – сказал Вулф хрипло, – бутон не боится солнца.
   Кончики его пальцев продолжали блуждать по груди. Он услышал, как из горла Джессики вырвался тоненький вскрик. Когда он оторвал взгляд от жаждущего розового бутона, он увидел, что Джессика смотрит на него широко раскрытыми глазами.
   – Ты дрожишь, – сказал Вулф.
   – Я ничего не могу поделать с собой, когда ты смотришь на меня так, как сейчас.
   – Как я смотрю на тебя?
   – Как если бы ты хотел…
   Голос Джессики прервался.
   – Как если бы я хотел?.. – спросил он хрипло.
   – Поцеловать меня, – прошептала она. – Там.
   – Да. Держись за меня, Джесси. Сейчас это начинается.
   Не веря и одновременно ожидая, Джессика почувствовала, как тело Вулфа сдвинулось вниз, ощутила его теплое дыхание на коже и прикосновение сперва одной, затем другой щеки к ее груди. Она поняла также, что его руки скользят вниз по ее телу. Завязки ночной рубашки разошлись, шелк соскользнул; ее пронизала дрожь, а соски напряглись еще сильней.
   Она поняла, что он хочет совсем раздеть ее.
   – Вулф, – произнесла она взволнованно.
   – Это необходимо для интимности… Я не причиню тебе боли, Джесси… Ты позволишь мне раздеть тебя?
   Она не сказала, а выдохнула из груди:
   – Да.
   Последовала тишина, нарушаемая только шуршанием снимаемой ночной рубашки. Джессика заметно дрожала, но не делала попыток прикрыть наготу, когда прохладный комнатный воздух омыл упруго покачивающиеся груди.
   – Как совершенны твои формы, – сказал приглушенно Вулф. И через несколько мгновений добавил: – Я мечтал видеть тебя такой, как сейчас, с тех пор, когда тебе исполнилось пятнадцать.
   Густой голос Вулфа и его синие глаза, пожирающие наготу Джессики, разволновали ее и одновременно сделали еще более прекрасной. В этот момент до нее дошел смысл сказанных им слов.
   – Когда мне было пятнадцать? – переспросила она негромко.
   – Леди Виктория была права. Я мечтал о тебе, хотя старался не смотреть на тебя как на женщину. Но я не мог управлять своими мечтами. – Голос Вулфа стал совсем низким. – В своих фантазиях я приходил к тебе, раздевал, ласкал. Мои мечты и выгнали меня из Англии.
   – А разве не скандал с герцогиней?
   Не ответив, Вулф пробежал кончиками пальцев по обнаженному телу Джессики от пульсирующей жилки на шее до пышной рощицы у основания бедер, затем обратно. Он услышал, что Джессика произносит его имя, и улыбнулся, несмотря на усиливающееся желание.
   Было время, когда Вулф должен был здесь остановиться, чтобы не утратить контроль над собой. Когда-то, но не теперь. Ему стоило только подумать о том, какое тяжелое прошлое было у Джессики, и это уносило боль неудовлетворенного желания, давая ему силы наслаждаться ею без притязаний на нее.
   Тем не менее желание оставалось и все время усиливалось.
   – Герцогиня была попыткой бегства, – сказал Вулф просто, снова прочерчивая огненную линию на теле Джессики. – Я думал, что если появится любовница, я смогу справиться с собой.
   – И ты смог?
   При этих словах Джессика почувствовала комок в горле. Ей хотелось укрыться и спрятаться… и в то же время выгнуться, подобно кошке, под рукой Вулфа. Эти разноречивые желания пронзали ее огненными стрелами.
   – Нет. Помнишь, как мы с тобой однажды спрятались от дождя под дубом. Ты промокла. Платье прилипло к твоей груди, и я видел затвердевшие соски.
   Вулф наклонился и поцеловал пульсирующую жилку на шее Джессики.
   – Я тогда подумал: поднимутся ли они вот так когда-нибудь для меня?
   Он услышал тихий возглас Джессики. Нагнувшись, он легонько куснул ей шею в том месте, где она переходила в плечо.
   – Ты постоянно преследовала меня, – продолжал Вулф. – Я пытался убедить себя, что причина в моем возрасте, в моих связях с аристократками, в неумении контролировать себя. Я говорил себе все, кроме правды. Я желал тебя так, что возбуждался при одном лишь взгляде на тебя.
   Его рот опустился ниже, исследуя теплую ложбинку между грудей Джессики. Ее сердце бешено колотилось. В трепет ее приводили и слова Вулфа, и его обжигающее дыхание на ее груди. Кончиком языка он провел горячую линию по ее телу.
   – На вкус ты похожа на розу, – прошептал он.
   Он прижался лицом к ее телу, наслаждаясь идущим от Джессики теплом и ароматом, и она замерла, почти не дыша. Не отдавая себе отчета, она пошевелилась под ним, повернулась навстречу его ласкающему рту.
   – Ты жжешь меня, – сказал он шепотом.
   – Это ты меня жжешь. Твой рот как огонь.
   Острое желание пронизало тело Вулфа и держало его в напряжении, пока не разрешилось в продолжительном и беззвучном вдохе.
   – Ты жгла меня много лет, – говорил он. – Я пытался объяснить свой отъезд из Англии скандалом, который закатила герцогиня, когда я уклонился от ее ложа. В конце концов лорд Роберт согласился какое-то время обходиться без моего общества.
   Смуглая щека Вулфа коснулась упругого холмика ее груди. Джессика подняла руку, но не оттолкнула его. Его слова обезоружили ее, хотя эта ласка разжигала в ней тихое пламя Она погрузила пальцы в его волосы, тихонько поскребла ногтем его кожу.
   – Я рыдала, когда услышала о твоем отъезде, – прошептала она.
   – Разве? Я видел только насмешливую улыбку на твоем лице да слышал ядовитые реплики по поводу моего вкуса и по адресу герцогини.
   – Я была очень сердита.
   – Ты ревновала меня, Джесси… Как ревнует женщина своего мужчину. Леди Виктория видела это.. Как видела и то, что я скрывал даже от себя.
   – А что именно?
   – Я не мог спокойно слышать твой голос, не мог спокойно относиться к запаху розы, твоему запаху, не мог находиться в комнате, где ты только что побывала. Я испытывал адские муки. Этому не было видно конца, не приносила облегчения другая женщина… И мне ничего не оставалось, как уехать.
   Вуяф смотрел на Джессику, не пытаясь скрыть желание, которое так глубоко укоренилось в нем за долгие годы, что он замечал его не больше, чем воздух, которым дышал.
   – Я этого не знала.
   Джессика взволнованно посмотрела в глаза Вулфа. Она прочитала в них страсть, которая обожгла ее.
   – Я скрывал свое желание от тебя даже сильнее, чем от себя, – сказал он.
   Вулф повернул голову. Его всякий раз поражал контраст между ослепительно белой кожей Джессики и приглушенным пламенем ее волос. Его пьянила полнота груди и бедер, точеные, стройные ноги.
   – Ты забрал краски и свет у неба, когда уехал, – прошептала Джессика. – Я так сильно тосковала по тебе, что боялась, что умру… Я так любила тебя! Я тебя всегда любила…
   На какой-то миг его сердце замерло, а затем забилось с удвоенной силой
   – Не люби меня, Джесси. Это лишь причинит тебе боль. Мне надо было скрыть свое желание от тебя и сейчас. Но я не могу… Ты такая красивая, а я мечтал о тебе так долго.
   Вулф наклонился к девичьей груди. Его язык очертил круг в том месте, где атласная кожа переходила в розовый венчик. Он легонько сжал его зубами, заставив Джессику еле слышно вскрикнуть Ее пальцы снова погрузились в густые волосы Вулфа
   – Не бойся. Я не пьяный лорд, который способен истязать до крови. Я полукровка, который всю жизнь ждал момента, когда сможет ласкать тебя.
   Не успев что-либо ответить, Джессика увидела, как губы Вулфа раскрылись, и снова почувствовала огненное прикосновение языка к соску, ощутила жар его рта, который втянул в себя маковку ее груди. Сладостный трепет пробежал по ее телу, и она непроизвольно выгнула спину, повторяя шепотом имя Вулфа, а он продолжал ртом ласкать грудь, разливая неимоверную сладость во всем теле.
   Вулф потрогал языком жесткую горошину соска Джессика стонала и выгибалась под ним. Огонь разрастался, захватывая ее всю, и она издала прерывистый, страстный крик Лишь когда ее дыхание прервалось и она зашевелилась, Вулф медленно оторвался от ее груди и с восхищением посмотрел на ее набухший, напряженный сосок.
   – Он поднялся сейчас даже больше, чем тогда, под дождем.