Лоуэлл Элизабет. Только моя

   Виллоу покачала головой.
   Когда схватка миновала, Джессика вытащила кусочек уздечки, который Виллоу спрятала под покрывало. Она положила его рядом с Виллоу.
   – Я приготовила это и держала поблизости, потому что знала: пригодится, – сказала Джессика. – Если ты не будешь кричать или пользоваться этой кожей, я попрошу Калеба уйти. Меньше всего сейчас ты должна думать о том, чтобы не расстроить мужа. Он вселил младенца в твое тело. Он должен разделить твою боль и твою радость.
   Виллоу сжала рот, явно не желая согласиться с этим.
   Калеб поцеловал жену и сказал ей что то на ухо.
   – Я не хотела беспокоить тебя, – ответила Виллоу. – Ведь ты страшно расстраиваешься, даже если я обожгусь, когда готовлю обед.
   Калеб поднес к губам ее руки и нежно их поцеловал. Затем взял полоску кожи. На ней отчетливо виднелись следы от зубов. Он сжал ее пальцами.
   – Если бы я мог рожать вместо тебя, я бы согласился, – произнес он хрипло.
   – Я знаю… То, что ты у меня есть, очень помогает мне.
   И это была сущая правда.
   Джессика видела, что, несмотря на силу схваток, напряженность в лице Виллоу несколько уменьшилась. Когда Калеб наклонялся и что-то шептал жене, она одаривала его улыбкой, а глаза ее светились любовью.
   Острая боль пронизала тело Виллоу. Калеб почувствовал, как напряглись ее мышцы. Не говоря ни слова, он подал ей полоску кожи. Она положила ее между зубами, когда новая схватка сотрясла все ее тело.
   Оставалось пытаться хоть чем-то облегчить муки Виллоу, пока она выполняла труднейшую работу рождения новой жизни. Джессика молча горячо молилась о том, чтобы не были напрасны боль и кровь Виллоу, а также страдания, написанные на лице Калеба. Мучилась его любимая жена, давая жизнь его ребенку, и он мучился вместе с ней.
   Наконец схватки стали столь частыми, что Виллоу не успевала приходить в себя. Задыхаясь, вся в поту, в полубессознательном состоянии, она пыталась улыбнуться Калебу, но тут же боль захлестывала ее.
   – Сколько же еще это будет длиться?! – в отчаянии спросил Калеб Джессику.
   – Столько, сколько понадобится младенцу.
   – Она не сможет это вынести…
   – Ты очень бы удивился, если бы узнал, что может вынести женщина.
   И Калеб был удивлен.
   Во время одной из последних схваток рука Виллоу сжала Калеба с такой силой, которая изумила его; на его загрубевших от работы руках остались синяки, которые он, правда, заметил лишь потом, а в то время был поглощен лишь одним: как облегчить страдания Виллоу.
   Крик младенца вызвал у всех шок
   – У вас сын! – воскликнула Джессика, смеясь и плача одновременно. – Красный, плачущий комочек… Живой!
   Виллоу улыбнулась и закрыла глаза, пытаясь забыться, согретая мыслью, что у нее есть сын, а также горячим поцелуем благодарного мужа.
   Джессика перерезала и перевязала пуповину, несмотря на счастливые слезы, застилающие ей глаза. Она обмыла младенца теплой водой, завернула его в приготовленные покрывала и подала Калебу. Ее потрясли слезы в глазах Калеба, когда он смотрел на сына.
   – Покажи сына Виллоу, – сказала Джессика хрипло. – Затем положи его к ее груди. Ему нужно услышать сердцебиение матери, а ей – сердце малыши.
   Калеб с благоговением положил сына к Виллоу Когда Джессика подняла глаза, она увидела Виллоу в объятиях мужа, при этом большая рука Калеба поддерживала, чуть покачивая, головку младенца, а младенец энергично чмокал губами
 
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил с тревогой Вулф и заключил Джессику в объятия, прежде чем она успела что-либо ответить.
   – Работу делала Виллоу, а не я.
   Вулф, казалось, не слышал ее ответа. Он продолжал крепко прижимать ее к себе.
   – Когда Рено сказал мне, я стал думать о твоей матери, о тех кошмарах, которые ты пережила. Я очень боялся, что если ты станешь свидетелем этих родов, в тебя снова вселится ужас.
   – Да, я боялась, – призналась Джессика, обвивая руками его талию. – Я боялась, что ее ребенок родится мертвым, как и те…
   Из груди Вулфа вырвался хриплый звук, но рука его продолжала ласково гладить растрепанные волосы жены.
   – Но ребенок остался живым! – восторг слышался в каждом ее слове. – Такой красный, плачет, размахивает крохотными кулачками. Волосики уже черные, ножки длинные!.. Чудесный и живой!
   Улыбаясь, Вулф наклонился и поцеловал ее. Она не только не уклонилась, но горячо ответила на поцелуй, и его тело пронизала страсть В течение всего дня он возвращался в мыслях к событиям минувшей ночи. Он жаждал ее так, как раньше не мог даже представить себе.
   Не имея сил остановиться, Вулф принудил Джессику приоткрыть губы. Несмотря на сильнейшее желание, сковавшее его тело, он вкушал ее с трепетной нежностью, вбирая тепло и воздух ее дыхания и касаясь ее языка своим. Прошло немало времени, прежде чем он смог оторваться от Джессики.
   – Рено сказал, что и Виллоу, и мальчик чувствуют себя хорошо, – проговорил наконец Вулф, бросив взгляд на закрытую дверь спальни.
   – Да. – Джессика улыбнулась и поцеловала уголок рта Вулфа. – Очень, очень хорошо! Ты знаешь, Вулф, это не передать! Ощутить новую жизнь, где раньше ничего не было, – это как бы увидеть улыбку самого господа… На лице, Калеба, когда он держал ребенка, можно было прочесть такие же мысли.
   – Когда мне позволят увидеть это маленькое чудо?
   – Как только помоешься, ты можешь войти.
   – Я чист, словно солнечный свет! – воскликнул Вулф. – Рено лично прогнал меня через баню. Сказал, что он не может допустить, чтобы его единственный племянник заболел из-за какого-то грязного полукровки.
   – Что?! – вскинула голову Джессика. – И он еще жив?!
   – Разве ты его не знаешь? Это же какая-то бешеная молния с шестизарядной пушкой! Я был послушен, как агнец, а уши помыл даже два раза.
   – Ну, я ему задам! – пригрозила Джессика. – Так назвать тебя! Стыд и срам!
   Вулф разразился смехом, приподнял Джессику и закружил ее.
   – Какой свирепый маленький эльф! – вскричал он, прижавшись к ее губам. – Я пошутил. Рено называл меня иногда разными именами, но они не имели ничего общего с моей индейской матерью.
   От смеха глаза Вулфа приобрели густой синий оттенок. Улыбка очень красила его мужественное лицо с крупными косыми скулами и скульптурно очерченным ртом. В который уже раз Джессика оценила его обаяние и привлекательность.
   Внезапно ей пришло в голову, как было бы интересно смотреть на лицо спящего малыша и отыскивать в нем сходство с чертами любимого.
   – Ты что-то сказала? – недоуменно спросил Вулф.
   – Да… То есть… Нет…
   Зеленые глаза Джессики блуждали по его лицу. Она запустила пальцы в копну его густых волос и почувствовала, что они еще влажные. Было так приятно ощущать их прохладу, произносить его имя и смотреть на него, смотреть без конца.
   – Джесси, что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь? Ты смотришь на меня так, будто никогда раньше не видела.
   – Я и не видела. – Не дожидаясь его ответа, она приблизила к нему губы. – Поцелуй меня, Вулф… Поцелуй крепко-крепко.
   Поцелуй Вулфа был глубоким, горячим, откровенно жадным. Когда он закончился, оба часто и шумно дышали. Он хотел поцеловать ее снова, когда передняя дверь распахнулась.
   – Продолжайте это благое дело, глядишь, в следующую зиму еще один маленький крикун появится, – сказал Рейф, тщетно пытаясь скрыть улыбку.
   Вулф прижал полыхающее лицо Джессики к груди.
   – Мы готовимся полюбоваться твоим племянником.
   – Гм-гм… Я слышал, что нужно пройти через баню, прежде чем мне позволят взглянуть на малышку.
   – Справься у Рено.
   – Я справлялся. Он грозил мне щеткой размером с сиденье, а глаза у него при этом были просто зверские.
   Джессика в рубашке Вулфа засмеялась.
   – Ты душишь ее? – осведомился Рейф вежливо.
   Вулф коснулся рукой подбородка Джессики.
   – Ты задыхаешься? – спросил он негромко.
   Лицо ее снова вспыхнуло, и она прошептала что-то, чего Рейф не мог расслышать.
   – Что она сказала?
   – Она сказала, что довольна, что ты идешь в баню.
   – Черт возьми!.. Не замучили бы малышку до моего прихода!
   – Какую малышку? – спросил Вулф, приподняв Джессику.
   – Вулф! – смущенно проговорила Джессика и стала колотить его в грудь.
   Рейф засмеялся и закрыл за собой дверь.
   – Давай, малышка, – сказал Вулф, ставя Джессику на пол. – Покажи мне маленькое чудо.
   Сияющая улыбка Виллоу оттеняла бледность ее лица, когда она поприветствовала Вулфа. Калеб сидел у кровати, держа на согнутых руках спящего младенца. Когда Вулф подошел ближе, Калеб чуть пододвинул к нему драгоценный маленький сверток.
   – Положи одну руку под головку, а другую под попку, – подсказала Джессика Вулфу.
   – Господи, – прошептал Вулф, – какой крохотный!
   – Но не для младенца, – гордо заявил Калеб. – В нем почти два фута, а весит он девять фунтов без одной унции.
   – Я и говорю – маленький…
   Вулф взял спящего малыша на руки и посмотрел на него с нежностью, которая смягчила суровые складки его лица. Когда глаза у малыша приоткрылись, Вулф удивленно выдохнул воздух.
   – Ты только посмотри на эти глаза! Карие! Твой сын, это точно!
   Некоторое время малыш изучал Вулфа невидящими глазенками, затем зевнул, выпустил крохотный пузырь и через несколько секунд снова заснул. Вулф тихонько засмеялся и тронул крохотную пухлую щечку малыша большим пальцем.
   Глядя на Вулфа, Джессика испытала чувство, похожее на боль. Она увидела изумление в лице Вулфа, когда он переводил взгляд с глаз малыша на глаза Калеба. Увидела она и другое. Страстное желание Вулфа держать на руках собственного ребенка и ощутить чудо продолжения жизни.
   Человеку не нужны титулы или богатства для того, чтобы хотеть ребенка. Осознание этого причинило ей такую боль, что она едва сдержала крик.
   – Ты собираешься быть таким же упрямым и славным, как твой папа? – нежно спросил Вулф. – Я надеюсь на это. Миру требуются рыцари справедливости, чтобы держать дьявола в узде
   Вулф посмотрел на Калеба и улыбнулся ему.
   – Я все же надеюсь, что в следующий раз у вас будет дочка. Миру нужны западные женщины.
   – Сам заведи ребенка, – коротко отреагировал Калеб.
   Одна Джессика заметила, как погас свет в глазах Вулфа. Он нагнулся, как будто желая еще раз посмотреть на спящего малыша. Джессика представила, что он, наверное, думает сейчас об их женитьбе, о ловушке, в которую попал, и о том, что у него никогда не будет дочери или сына.
   Однако когда Вулф поднял голову и передал малыша Виллоу, на его лице светилась улыбка. Она была столь же искренней, как и печаль.
   – Ты сотворила прелестного малыша, – сказал он Виллоу
   – Мне кое-кто помогал.
   – Чертовски мало. Такой страшилка, как Калеб, не может сотворить такого славного ребенка.
   Виллоу улыбнулась и посмотрела на Калеба.
   – Мой муж красив, как бог.
   – Ну, это только тебе так кажется, – проговорил Вулф. – А что касается меня… Я видел и более симпатичные вещи, чем стадо буйволов. Ладно, один буйвол!
   Калеб хмыкнул. Вулф повернулся и быстро, крепко, по-мужски обнял его, как брат брата.
   – До этого у тебя было солнце, – сказал Вулф – Сейчас у тебя есть луна и звезды. Береги их.
   Джессика отвернулась, потому что ей было невыносимо слышать печаль, которую Вулф не мог преодолеть в себе, даже искренне радуясь за друга.

15

   Она шла обнаженной по бескрайней ледяной равнине. Вокруг не было ничего живого. Все застыло в неподвижности, и лишь многоголосый ветер хозяйничал кругом. Вдали росло могучее дерево, ветви которого могли дать кров и защиту.
   Она должна достичь спасительного убежища.
   Но чем энергичнее она пыталась бежать, тем глубже погружалась в лед. И все же она не ослабляла усилий, хотя ветер настойчиво внушал ей:
   Эта женщина – не ты.
   Грубейшая ошибка жизни.
   Не подходите друг для друга.
 
   Джессика села в кровати с первыми лучами зари, осветившими пустынное небо.
   – Джесси? – рука Вулфа коснулась ее плеча. – Снова кошмары прошлого?
   – Нет. Не прошлого.
   – Забирайся под одеяло, – сказал ласково Вулф. – Сейчас холодно.
   – Морозно, – прошептала она.
   Джессика легла и повернулась к Вулфу, стремясь ощутить его тепло, чтобы прогнать ужас, навеянный сном.
   – Что ты видела? – спросил он, гладя ее волосы.
   – Так… Кошмар… Я была одинокой…
   – Теперь ты не одинока. Я с тобой.
   «Надолго ли?»
   Вулф почувствовал, как руки Джессики обвились вокруг его шеи. Ее груди мягко и упруго прижались к его обнаженной груди. Он проснулся в полувозбужденном состоянии. Ее прикосновение довело желание до степени боли. Придвигаясь к нему, она бедром дотронулась до его отвердевшей плоти. Он почувствовал, как она вздрогнула.
   – Не бойся, – успокоил ее Вулф. – Я провел много ночей в таком состоянии, но ни разу не набросился на тебя. И никогда этого не сделаю. Мне достаточно лишь вспомнить, какой ужас ты пережила, – и я в состоянии сдержать себя.
   – Дело не в этом… Просто… это удивило меня.
   Джессика незаметно вздохнула, стараясь прогнать чувства, навеянные сном. Она потерлась щекой о его теплую грудь в надежде заглушить голос ветра, повторяющего слова Вулфа, что она никчемная и неумелая. Когда она почувствовала, что Вулф хочет отодвинуться, она тихонько всхлипнула и обняла его крепче.
   – Не уходи от меня, – шепнула она горячо.
   – Я думал, что напугал тебя.
   Она покачала головой. При этом движении на грудь Вулфа легла прядка шелковистых волос.
   – Ты уверена? – спросил он.
   – Вполне.
   Вулф неторопливо обнял Джессику и притянул к себе Она расслабилась в его руках, несмотря на явное свидетельство его возбуждения. На несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая завыванием ветра.
   – Вулф!
   Он издал горловой мурлыкающий звук, означающий вопрос.
   – Когда я увидела Виллоу… – Джессика запнулась, не находя слов для передачи своего чувства. – Это рождение…
   Вулф поцеловал Джессику в лоб.
   – Это пробудило в тебе кошмары, да? Не беспокойся Это со временем пройдет. Даже самые благополучные роды – вещь достаточно грязная. А когда на это накладываются кошмарные воспоминания, это вполне может вывести из равновесия.
   – Я имею в виду другое. Да, роды – вещь грязная, но и весна тоже грязная. Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца.
   Вулф улыбнулся и коснулся щеки Джессики.
   – Я не говорил тебе, какая ты смелая?
   – Я жалкая трусиха, и никто не знает это лучше тебя.
   Суровость ее тона поразила его. Он приподнял ее голову и заглянул ей в глаза.
   – Это неправда, – просто сказал Вулф. – Ты пережила вещи, которые могли бы сломать даже взрослого, не то что ребенка.
   Джессика горько покачала головой.
   – Джесси, – прошептал Вулф, целуя ее веки. – Ты имела полное право убегать и прятаться по ночам, когда твой отец издевался над матерью, но ты приходила и оказывала ей помощь.
   – Очень маленькую…
   – Очень большую, – возразил он. – Ведь ты успокаивала женщину, которая сама должна была успокаивать тебя.
   – Ее нельзя было успокоить. Я думаю, что под конец она была просто безумной.
   Вулф закрыл глаза.
   – Наверное, это было благом.
   – Да. Но я осталась одна. Я думала, что умру, когда она умерла от холеры. Я так болела… Тогда он пришел, искупал меня, и стал кормить жидкой кашей, и согревал, пока тоже не умер.
   – Кто он?
   – Лорд… Мой отец. Все либо уже умерли, либо были при смерти. Я пыталась ему помочь, но в конце концов ветер забрал и его. Я думаю, он хотел этого…
   У Вулфа перехватило в горле.
   – Ты была совсем маленькой. У меня сердце кровью обливается, когда я представляю тебя, одинокую и напуганную.
   – Так было до того времени, пока не появился ты, – произнесла она спокойно. – Я старалась не показать, какая я трусиха, но ты все-таки узнал.
   – Молчи, – сказал он, целуя ее ресницы. – Трусиха убежала бы из дому и оставила Виллоу рожать в одиночестве. Ты так не поступила. Несмотря на свои кошмарные воспоминания, ты была при ней и не выказала ни малейших признаков страха. Калеб сказал, что ты вела себя спокойно, как доктор.
   – Мой страх усугубил бы положение Виллоу. Я не могла себе это позволить. – Каким-то особо доверительным тоном она добавила: – Ты прав, Вулф: она редкая и замечательная женщина!.. А после того, как я видела ее роды, ее боль и потом ее радость, я стала гораздо меньше бояться.
   Улыбнувшись, Вулф тыльной стороной ладони погладил щеки Джессики. Она слегка повернула голову и поймала указательный палец губами. Быстрый вдох Вулфа, когда она лизнула его кожу, сказал ей о его благодарной реакции.
   – И Калеб научил меня кое-чему, – продолжила Джессика.
   – Правда?
   – Угу.
   Вулф замер, когда ощутил кончик ее языка между пальцами.
   – Когда я увидела Калеба с сыном, я поняла, что наследники нужны людям не только для того, чтобы было кому передать титулы и имения.
   Вулф с трудом понимал то, что она говорит. Он раньше и вообразить не мог, чтобы Джессика вот так ласкала и покусывала его.
   – Ты тоже научил меня кое-чему.
   – Еще, – прошептал он.
   – Что?
   – Покусай меня, эльф.
   Улыбнувшись, она скользнула зубами по чувствительным местам пальцев. Дойдя до их основания, она сунула между ними язык.
   – Я тебя не учил этому, – сказал он хрипло.
   – Но ты научил меня иному, более важному.
   – Разве?
   – Да, – шепнула она. – Я увидела в тебе благоговение и желание вот так же держать на руках собственного ребенка… Вулф, позволь мне подарить тебе ребенка…
   Он окаменел.
   – Люби меня, Вулф… Позволь мне любить тебя… Позволь мне вернуть часть той красоты, которую ты подарил мне…
   – Джесси, – вздохнул он, приложив большой палец к ее губам. – Все в порядке. Тебе не нужно платить мне тем же.
   – Но я хочу!
   Он грустно улыбнулся.
   – Ты проснулась от страшных кошмаров.
   – Это не старые кошмары. Это новый.
   – Ты помнишь его?
   – Господи, все очень просто. Ты ушел, и я осталась одна, а ветер настойчиво повторял мне, какая я никчемная женщина.
   Руки Вулфа напряглись.
   – Ты не никчемная.
   – Тогда почему ты не хочешь сделать наш брак настоящим?
   – Джесси, эльф…
   Она ждала, глядя на него с надеждой, которая, словно заря, светилась в ее глазах.
   – Сладкая моя девочка, – шептал Вулф, целуя Джессику между словами, – дело не в том, чего я хочу или не хочу. Просто нет общего будущего у шотландской аристократки и американца-полукровки. Ты не рождена для условий Дикого Запада. А я рожден. Я родился не для изысканных гостиных Лондона. А ты именно для них. Тебе нужен более цивилизованный муж, чем я. А я… – Его голос прервался. – Когда-нибудь ты признаешь, что мы не подходим друг для друга, и попросишь развода.
   Джессика открыла было рот, чтобы возразить, но Вулф крепко поцеловал ее – настолько крепко, что она застонала
   – А до того дня, – шепотом продолжил он, оторвавшись от губ Джессики, – мы можем наслаждаться друг другом так, что твоя девственность останется нетронутой для того лорда, которого ты в конце концов получишь в мужья в полном смысле этого слова.
   – Никогда у меня не будет другого мужа, кроме тебя
   – Будет, – мягко возразил Вулф. – В тебе слишком много страсти, чтобы вести жизнь монашенки, и теперь ты сама это знаешь. И, слава богу, я тоже. Я едва не теряю сознание, когда ощущаю твой аромат, твое тело, слышу твои стоны во время поцелуя.
   Не дожидаясь ответа, Вулф припал к ее губам, возбуждая ее движением языка. Он скользнул ладонями по груди и круговыми движениями пальцев расправил и напряг бархатные соски. Из горла Джессики вырвался прерывистый стон Вулф поднял голову, опасаясь, что его пыл испугал ее.
   – Страх или удовольствие? – спросил он глухо.
   – Что? – переспросила она, прислушиваясь к блаженному теплу, разливающемуся по всему ее телу.
   Руки Вулфа продолжали покачивать упругие груди, и тепло в ее теле превращалось в сладостное жжение. Она сделала движение навстречу ему. Из ее уст вырвались неясные звуки, и можно было разобрать лишь его имя.
   – Вулф…
   – Джесси, – выдохнул он. Его пальцы ласкали затвердевшие маковки грудей, обращая соски в гордые, дерзкие короны. – Твое тело говорит мне все, что мне хочется знать сейчас.
   Ее мысли путались и разбегались по мере того, как золотое пламя охватывало ее. Она ощутила дыхание Вулфа на сосках и поняла, что сейчас его рот втянет в себя ее грудь и она поплывет в истоме…
   – Погоди, – сказала она, задыхаясь. – Я хочу… – Но она не могла найти слов, чтобы выразить свое желание.
   – Все хорошо, – пробормотал Вулф, трогая губами твердый бархатный сосок. – Я знаю, чего ты хочешь. Я тоже хочу этого.
   – Ты тоже?
   Вопрос Джессики вынудил Вулфа поднять голову, хотя ему не хотелось отрываться от ее груди.
   – Разве тебе это не ясно? – шепотом спросил он.
   – Не вполне.
   Щеки Джессики были пунцовыми не только от зари, но все же она заговорила. Желание узнать было не меньше, чем жажда наслаждения.
   – Если ты ласкаешь меня, ты даришь мне солнце, – начала она.
   Взгляд Вулфа был многообещающим и жарким, как и его улыбка.
   – Я надеюсь, что так… Мне нравится наблюдать тебя в истоме.
   – Но я не знаю, как подарить солнце тебе!..
   Некоторое время Вулф молчал. Он не мог говорить. Его сердце готово было вырваться из груди.
   – Ты хочешь узнать, как это делается?
   – А это возможно? Я могу подарить тебе солнце?
   – Это не только возможно. Это чертовски просто… Одна мысль о твоих руках… – Дрожь желания пронизала Вулфа.
   – Мои руки? Где, как, Вулф? Научи меня!
   Искушение было огромное. Он провел много времени, пылая огненной страстью к Джессике. Он не верил, что в состоянии выдержать прикосновения ее рук, не теряя контроля над собой. И в то же время не мог примириться с мыслью о том, что оттолкнет Джессику в тот момент, когда будет испытывать величайшее наслаждение.
   – Моя реакция может… быть неприятна тебе, – сказал он просто. – Тебе не следует это делать. Несмотря на жалобы, ни один мужчина еще не умер от неудовлетворенного
   желания.
   – А разве моя реакция тебе неприятна? – спросила
   Джессика с любопытством.
   Его улыбка была медленной и ленивой, однако глаза засветились воспоминаниями.
   – Нет ничего прекраснее тебя в момент наслаждения.
   Руки Джессики скользнули к волосам Вулфа, притянули голову для поцелуя, которому он научил ее и от которого у них обоих кружилась голова. Он ответил ей столь горячо, что это возбудило ее не меньше, чем ласка груди.
   – Научи, как заставить тебя гореть, – выдохнула она.
   Вулф снял ее руки со своих волос, поцеловал ей ладони, довольно свирепо куснул кожу между пальцами и продолжительно вздохнул.
   – Я думаю, нам лучше двигаться не спеша. В этом случае мы можем остановиться в любой момент, когда ты пожелаешь. – Вулф посмотрел на нее проницательными, ясными глазами. – Я так думаю, Джесси. Меня пугает даже мысль о том, что что-то может показаться тебе… противным.
   Слезы блеснули в глазах Джессики, когда она еще раз поняла, как тяжело ранила Вулфа, в гневе сказав, что он ей отвратителен.
   – Никогда, Вулф! Ты не можешь быть мне противным!
   – Держу пари, что кое-что может потрясти тебя, – произнес он сухо.
   Она улыбнулась дрожащими губами.
   – Мой дорогой Вулф, ты уже потряс меня до глубины
   души.
   Черные брови Вулфа поднялись в немом вопросе.
   – Всякий раз, когда ты касаешься меня, я испытываю потрясающее удовольствие!
   Вулф с силой втянул в легкие воздух.
   – Это правда, Джесси?
   Она протянула ему руку, чтобы он увидел дрожь.
   – Это не от страха или отвращения. Это происходит всякий раз, когда ты касаешься меня или когда я вспоминаю твои прикосновения.
   Вулф осторожно поднес руку Джессики к губам и нежно поцеловал ее.
   – Почему бы тебе не коснуться меня там же, где мои руки приятны тебе? – предложил он.
   Джессика припрдняла голову. Хотя простыня прикрывала, начиная от талии, нижнюю половину его тела, нельзя было не увидеть, что он являет собой эталон мужской красоты и мощи. Когда она заглянула в его внимательные глаза, он улыбнулся чувственной и шаловливой улыбкой.
   – Думаю, здесь есть маленькая проблема. – Ее лицо слегка зарумянилось, она кашлянула, чтобы прочистить внезапно охрипшее горло. – И даже не маленькая, а… очень даже большая.
   – Что же это за проблема?
   Дразнящая ленивая улыбка Вулфа подействовала на Джессику так, как если бы он стал гладить ее. Это было и приятно, и одновременно вселяло некоторое беспокойство.
   – Ты человек с орлиным зрением, когда смотришь через дуло ружья, – пробормотала она. – Но, боюсь, ты несколько слеп, когда речь идет о предметах более близких.
   – Как это понять? – спросил он, наслаждаясь густым румянцем смущения на ее щеках.
   – А еще называешь невинной меня. Разве ты не знаешь, мой Вулф? Мы не везде одинаковы, и поэтому мне трудно выполнить твое предложение.
   – У нас обоих есть уши, – сказал он вкрадчиво.
   – Значит ли это, что я могу их покусать?
   Не успев ответить, Вулф почувствовал тепло дыхания на своем ухе, жар ее языка и деликатное покусывание зубами. Он издал стон удовлетворения, когда ее язык стал описывать спирали, посылая волны сладостного холодка к позвоночнику. Он поднял голову и увидел темные глаза, блестящие при свете зари.
   – Тебе понравилось это?
   – Да. – Он широко улыбнулся.