Лоуренс Стефани. Все о страсти

   Он желал чувствовать ее податливую плоть под собой, когда возьмет ее. Желал слышать каждый стон, каждый крик. Желал удостовериться, что она открыта ему, что ее налитое тело предназначено только для него. Примитивное, грубое, жадное желание. Сводящее с ума, почти отчаянное желание.
   Джайлз уложил Франческу на изумрудный атлас, широко раздвинул ее бедра и устроился между ногами. И наполнил ее одним мощным толчком, наблюдая, как ее тело колышется, изгибается, как она поднимает бедра, чтобы глубже вобрать его.
   Она судорожно прижимала его к себе. Он упивался и не мог насытиться ощущениями, которые она ему дарила. Упивался ее губами, огнем, все еще тлеющим в ней, и раздувал его в пламя.
   В адское пламя. В извержение вулкана, спалившее последнюю маску, последние следы и остатки его цивилизованного фасада. Он ворвался в нее, в ее рот, в ее тело, жадный, беспощадный, алчущий, и точно подстерег тот момент, когда она капитулировала, когда полностью отдалась и этому моменту, и бушующему пожару, и неземному блаженству, и он ликовал и торжествовал победу.
   Она открылась ему. Обвила руками и ногами и впустила не только в свое тело, но и в цитадель, которую он так стремился завоевать.
   Он балансировал на гребне горячки, когда глубина его потребности с размаху ударила его стальным кулаком. Понимание себя и своего исступленного желания пришло как слепящее откровение. Но ничто, даже его нерассуждающие страхи, не могло помешать ему схватить, забрать, завладеть тем, что, как ему казалось столько лет, он никогда не получит.
   Она забилась под ним, и он излился в нее, наслаждаясь ее наслаждением, и испустил вопль триумфатора, прежде чем последовать за ней в бездонную пропасть.
 
   Так кому же принадлежит победа? Ему или ей?
   Лежа рядом со спящей женой, Джайлз никак не мог ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. И так ли уж это важно? Трудно сказать. Да и к чему жаловаться, если и волки сыты, и овцы целы?
   Единственная женщина, которую жаждет его истинное «я».
   Но никогда она не узнает этого, если он не скажет ей. Если сам не признается в собственной уязвимости.
   Да скорее у свиней вырастут крылья!
   Приоткрыв один глаз, он обозрел скомканную постель, освещенную теперь одним лишь лунным светом. Она лежала на боку, лицом к нему, так что из-под разметавшихся волос едва виднелась бледная полоска лба. Между ними, на подушке, покоилась маленькая ручка. Он все еще продолжал сжимать ее талию. Властно. По-хозяйски. И не собирался ее отпускать.
   Голос разума твердил, что он не может разбудить и снова взять Франческу. Он уже сделал это однажды, неистово, жестоко, как и подобает истинному варвару. Воспоминания о том, как она повернулась к нему, стараясь поймать его взгляд, как отвечала на его поцелуи, как они слились в одно целое и как захлебывались экстазом, послали озноб по его спине.
   Закрыв глаза, он поглубже зарылся в перину, пытаясь отрешиться от запаха удовлетворенной похоти, тяжелым облаком висевшего в воздухе. Пытаясь игнорировать вновь пробудившийся голод.
   Утром. Только потому, что он сдался на одном фронте, еще не значит, что сейчас позволит вожделению править им.

Глава 8

   Было уже совсем светло, когда он проснулся и начал шарить по постели в поисках жены. И понял, что ее больше нет рядом.
   Джайлз встрепенулся и, еще не придя в себя, сонно уставился на то место, где должна была лежать его пылкая жена, мягкая, теплая и готовая к новой схватке.
   Он подавил стон, повернулся на спину и прикрыл глаза рукой. Пропади она пропадом!
   Минуту спустя он поднял руку, а за ней и голову и огляделся. Сел. Отбросил одеяла и кинулся в ее гостиную. Никого. Даже горничной, которую можно было бы довести до истерики своим видом.
   Сыпля ругательствами, он захлопнул дверь и поставил на место стул, который его любящая жена сунула в ручку, вознамерившись не допустить его в комнату. Может, она вспомнила про вчерашнюю ссору?
   Пять минут спустя, полностью одетый, он широко шагал по газонам в направлении конюшни, растеряв всю уверенность в победе, одержанной прошлой ночью. Опять он недооценил ее, не смог разобраться в ходе ее мыслей. Воображал, будто прошлая ночь все исправит и отныне их супружеская жизнь покатится гладко, без сучка и задоринки. Но так ли это? Или он еще глубже утонул в трясине?
   Добравшись до конюшни, он первым делом отыскал стойло арабской кобылы. Лошадь мирно жевала овес. Заслышав шаги, она подняла голову и взглянула на него.
   Джайлз откашлялся и отвернулся.
   — Оседлать ее для вас, милорд? — осведомился Джейкобс, его главный конюх, выходя из шорной.
   — Кто-нибудь уже уехал с утра?
   Джейкобс ни за что не поймет, что он спрашивает о жене.
   — Нет, но я слышал, что большинство гостей отправились по домам.
   — Да, но я имел в виду дядю ее светлости. Должно быть, он еще здесь.
   Джайлз отпустил Джейкобса и пошел к дому, пытаясь поставить себя на место «ее светлости», представить, что сделал бы он в ее положении. Бесполезно: он понятия не имел, о чем она думает, что чувствует. Счастлива ли, что вышла за него, самодовольно усмехается после прошлой ночи? Собирается извлечь из нее все возможное, смирилась со свершившимся? Или грустна, тоскует, расстроена тем, что надежды не сбылись?
   Он сразу же посчитал незначительным то обстоятельство, что столько времени провел, беспокоясь о мыслях обычной женщины, не говоря уже о ее чувствах. Раньше такое ему в голову не приходило. Но цыганка — его жена и уже этим одним отличается от других женщин.
   Он помедлил в конце аллеи, чтобы перевести дух, справиться с бессмысленным страхом, сжимавшим его грудь. Оглянулся. Случайно запрокинул голову. И увидел ее. На парапете ближайшей башни.
   Он не помнил, как добежал до дома и промчался сквозь коридоры к ведущей на башню лестнице. К этому времени к нему стал возвращаться рассудок, пробивший пелену страха. Цыганка отнюдь не робкая, пугливая неженка. Что это ему в голову пришло?
   Он уже спокойнее, не слишком торопясь, поднялся по ступенькам. И не пытался при этом идти бесшумно или скрыть свое присутствие. Несмотря на то что парапет был достаточно широк, он не хотел пугать жену внезапным появлением.
   Держась за каменный выступ, Франческа перегнулась вниз, должно быть, разглядывала огромный парк. Дверь скрипнула, и она повернула голову. У Джайлза сложилось впечатление, что она не удивилась, увидев его.
   Удивился он.
   Он не видел ее раньше в обычном платье. Рассматривая простой муслиновый наряд, отмечая, как льнут складки к ее соблазнительной фигурке, как ласкает мягкая ткань ее бедра, как волнуется единственная оборка вокруг ее щиколоток, он невольно представил себе скрытое под платьем тело. Роскошное тело, которым он наслаждался всю ночь.
   Был ли он вполне нормален, когда женился на ней? Он вдруг осознал в глубине души, что не хотел бы ничего иного. И никого.
   — Я тебя потерял, — сказал Джайлз, останавливаясь в нескольких шагах от нее.
   Франческа снова глянула на зеленый ковер крон, расстилавшийся под башней.
   — Я решила полюбоваться прекрасным видом и глотнуть свежего воздуха, — пояснила она и, немного помедлив, добавила:
   — Кажется, это самое подходящее место для размышлений.
   Он не был уверен в том, что приветствует ее желание размышлять в уединении, и в том, что ему понравилось бы то, о чем она думает.
   — Насколько я полагаю, поместье простирается намного дальше к западу и востоку?
   — Да. Откос служит северной границей.
   — А Гаттинг лежит к востоку?
   — Скорее, к юго-востоку. Если захочешь, я когда-нибудь отвезу тебя туда.
   Франческа наклонила голову и взмахнула рукой в том направлении, где серебрилась лента реки:
   — Тот мост, который снесло… он там?
   — Немного дальше по реке.
   — Он разрушен?
   — Почти. Единственный оставшийся пролет почти подточен водой. Придется все строить заново, а пока мы наладили паромную переправу, чтобы можно было добраться до ферм на том берегу. Мне стоило бы поехать посмотреть, как идет строительство. Возможно, во второй половине дня, когда все окончательно разъедутся, я так и сделаю.
   — Значит, много гостей еще осталось? Кто они? — допытывалась Франческа, медленно обходя башню.
   — В основном родственники, слишком старые, чтобы отправляться в дорогу на ночь глядя. Но к вечеру здесь уже никого не будет, кроме домашних. Твой дядя, разумеется, все еще здесь. Он сказал, что намеревается ехать домой другой дорогой и велит заложить лошадей еще до обеда. Девил и Онория исчезли прошлой ночью. Они просили извиниться и передать, что их младший еще слишком мал, чтобы надолго его оставлять.
   Джайлз столкнулся с Девилом, выходя из бального зала, и прочитал по губам друга единственное слово: «трус». Правда, ДевИл тут же подмигнул и ловко перехватил направлявшегося к ним дядюшку Джайлза, тем самым позволив приятелю беспрепятственно ускользнуть.
   — Да, Онория мне говорила, — подтвердила Франческа, на секунду обернувшись, чтобы встретиться с ним глазами. — Она пригласила нас в Сомершем.
   — Как-нибудь позже. И мы непременно увидимся с ними в городе.
   — Ты давно знаешь Девила?
   — Еще со времен Итона.
   Она продолжала идти, предоставив ему любоваться своей спиной и гадать, что, собственно говоря, происходит? И что она замыслила? Почему держится так отчужденно?
   Она вышла из тени башни на парапет.
   — Ладно… сдаюсь. Что ты думаешь, черт возьми?
   Франческа недоуменно хлопнула глазами.
   — О чем?
   — О нашем браке.
   Он остановился. Она, как ни странно, последовала его примеру. Теперь их разделяли те же три шага.
   — Понимаю, что до вчерашнего дня наши ожидания не совпадали.
   Франческа снова взглянула на него, но так быстро, что он не смог ничего прочитать по ее глазам. Отвернувшись, она опять принялась рассматривать двор.
   — Но это было до того, как мы обвенчались, — хрипловато, но достаточно спокойно ответила она. — Будет лучше, если мы оставим прошлое позади и вместо этого подумаем, чего же теперь хотим от нашего брака.
   Он был бы рад оставить прошлое позади.
   — Чего мы хотим сейчас?
   — Да. Итак, какой женой ты хочешь видеть меня?
   Она снова двинулась с места. Он поколебался, наблюдая, как колышутся ее бедра, и зашагал следом. Ее вопрос был достаточно разумен и вполне к месту. Ее поведение — безупречно. Деревянный настил под его ногами был достаточно надежен. Почему же у него такое ощущение, что он ступил на тонкий лед?
   — Мои требования не изменились: ты должна выполнять все обязанности, налагаемые на тебя графским титулом, что, разумеется, вполне тебе по силам. Кроме того, тебе придется родить мне наследника, лучше двоих, чтобы не дать Осберту ни малейшего шанса. Помимо всего этого, твоя жизнь принадлежит тебе, и ты вольна делать все, что пожелаешь.
   Она долго, очень долго молчала, прежде чем отозваться тихим эхом:
   — Все, что пожелаю.
   Ну почему он не видит ее лица, ее глаз?! По голосу судить трудно, тем более что он такой же, как обычно.
   — Скажите, милорд… — начала она, останавливаясь у парапета и глядя вниз.
   Джайлз терпеливо выжидал.
   — Вы имеете в виду, что после рождения наследников мне вовсе не обязательно сохранять вам верность?
   Ее слова неожиданно больно ударили в сердце. Он даже не сразу нашелся с ответом, да и то слова не шли с языка.
   — Я не поощряю тебя к неверности, — выдавил он, — но когда ты дашь мне наследников, вполне вольна заводить связи. Захочешь ты этого или нет, решение остается за тобой.
   — При условии полной секретности, разумеется.
   Ему показалось, что на губах ее мелькнула горькая усмешка.
   — Графиня Чиллингуорт не должна пятнать имя мужа. Поэтому афишировать романы, мне кажется, не стоит.
   — А ты? Ты тоже будешь благоразумен, заводя любовниц, что, насколько я предполагаю, считаешь своим законным правом?
   О, злые языки никогда не дремлют. Сплетни разлетаются в обществе со скоростью лесного пожара.
   — По крайней мере я сделаю все возможное, чтобы быть благоразумным.
   — И ожидаешь, что и я в этом преуспею, — бросила она и, прежде чем он успел ответить, добавила: — Скажите, милорд, и когда начнется это наше… взаимное благоразумие?
   Джайлз нахмурился:
   — Как только у меня появятся наследники, которые…
   — Вряд ли это честно. Кто знает, сколько девочек у меня родится, прежде чем появятся на свет мальчики? Мне, возможно, никогда не удастся практиковать вашу хваленую осмотрительность, хотя себя вы подобными обязательствами связывать не собираетесь, верно?
   Он вовсе не намеревался обсуждать эту тему и очень устал обращаться к ее спине.
   — Не думаю, что это справедливо. Предлагаю нам обоим хранить верность до тех пор, пока мы не удостоверимся, что я ношу вашего ребенка. После этого мы можем идти различными дорогами до самых моих родов. Потом опять храним верность, и так далее и тому подобное. Как только вы получите своих наследников, мы оба свободны заводить любые связи и романы, естественно, при соблюдении строжайшей секретности.
   Джайлз оцепенел.
   Он и не предполагал, что его цивилизованная оболочка настолько тонка, что варвару и дикарю ничего не стоит вырваться наружу. И поэтому очень обрадовался, что она смотрит в другую сторону. Судорожно сжимая кулаки, он старался взять себя в руки. Потребовалось не меньше минуты, чтобы справиться с яростью, подавить инстинктивный порыв задушить Франческу. Проглотить рвущийся из глотки злобный вопль.
   Прошло еще тридцать секунд, прежде чем он выговорил:
   — Что же, если таково твое желание…
   Франческа расслышала… а может, распознала, почувствовала рвущееся наружу бешенство. Она замерла, выпрямилась и гордо вскинула голову. И объявила, тоном, которого прежде он от нее не слышал:
   — У меня тоже есть желания, потребности и нужды, те, которые ты предпочел не удовлетворять в нашем браке. Я просто желаю удостовериться, что, выполняя твои требования, смогу не забывать и о своих.
   Она резко повернулась к нему, и он наконец увидел ее лицо, исполненное такой же решимости и упрямства, как его собственное.
   — Это и есть мои условия. Вряд ли ты можешь мне отказать.
   Ее глаза настороженно блестели. Расстояние между ними стремительно увеличивалось, и он был рад, что это так. Потребовалось нечеловеческое самообладание, чтобы остаться на месте, запретить себе потянуться к ней, заставить себя…
   Уверившись наконец, что не сорвется, он сухо кивнул:
   — Хорошо, мадам. Считайте, что мы договорились.
   Если его сдержанность и беспокоила ее, Франческа не подала виду. Пожав плечами, она отвернулась и направилась к двери, ведущей в другую башню.
   — Наверное, скоро подадут завтрак.
   Ему пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем ответить:
   — Если хочешь, можешь остаться в своих покоях. Никто не рассчитывает увидеть нас сегодня утром или даже днем.
   Держа руку на ручке двери, она обернулась, скользнула по нему взглядом, но тут же отвела глаза. По лицу разлилось безмятежное спокойствие.
   — Не думаю, что мне стоит прятаться. Лучше сразу все расставить по своим местам.
   Придержав дверь, Джайлз наблюдал, как она пересекает комнату в башне и идет к лестнице. Франческа ни разу не оглянулась. Перешагнув через порог, он закрыл дверь и последовал за женой.
 
   Она согласилась быть такой женой, о которой он мечтал. Мало того, ему дали понять, что она не только хочет, но и намерена идеально выполнить свою часть обязательств.
   Только вот непонятно, почему это так его разозлило? Возможно, потому, что, как выяснилось, будущая беременность Франчески вовсе не отвлечет ее от попыток достичь своих, пока еще неопределенных целей.
   Правда, он не настаивал на объяснениях, и без того было достаточно ясно, в чем эти цели заключаются.
   Сидя за столом с чашкой кофе в руках и делая вид, что слушает бесконечно надоевшие военные истории двоюродного дедушки Мортимера, Джайлз готов был убить себя за то, что так легко согласился на все ее бредни. А тем временем на другом конце стола, отделенная от мужа шестнадцатью престарелыми родственниками, Франческа безмятежно болтала.
   И при этом чувствовала на себе его взгляд. И недовольство заключенным договором. Правда, и сама она хотела бы чего-то совершенно другого, но готова смириться и с тем, что есть. Она не была уверена, что он согласится на ее предложение. Но теперь по крайней мере все выяснено, и можно начать новую жизнь.
   И привыкнуть к тому, что есть. Не самому лучшему, конечно, но что поделать.
   — Итак, дорогая… или следует сказать «миледи»?
   Улыбающийся Чарлз сел на соседний стул, с которого только что поднялась очередная кузина, объявившая, что пора удостовериться, сложены ли ее вещи.
   — Дядюшка! — обрадовалась Франческа, порывисто вставая и целуя его в щеку.
   Чарлз расплылся в улыбке и погладил ее руку.
   — Значит, у тебя все хорошо?
   — Прекрасно, — заверила Франческа, садясь, и, дождавшись, пока дядя устроится на стуле, спросила: — А Эстер где?
   — Скоро придет, — заверил он, разворачивая салфетку. — Френни еще спит.
   — Спит?
   Френни обычно вставала с первыми лучами солнца.
   — Пришлось дать ей лекарство. Она никак не хотела успокоиться.
   Френни иногда требовался опий, когда она слишком расстраивалась. Франческа откусила кусочек тоста. Лакеи подносили Чарлзу все новые блюда.
   — Френни скоро проснется? — осведомилась Франческа, когда последний лакей удалился.
   — Надеюсь.
   — Мне хотелось бы потолковать с ней до вашего отъезда.
   — Разумеется, — улыбнулся Чарлз. — Уверен, что она не захочет уехать, не попрощавшись с тобой.
   Франческа не имела в виду прощание, но ее отвлек лорд Уолпол, который требовал, чтобы она называла его Хорэсом. Он остановился рядом и похлопал ее по плечу:
   — Дорогая Франческа, вы изумительно выглядите. Я всегда говорил: ничто не зажигает так ярко девичьи глаза, как первая брачная ночь.
   — Сядь, Хорэс, и перестань вгонять девочку в краску, — велела Хенни, ткнув мужа в ребро. — Не обращайте на него внимания. Нет ничего хуже раскаявшегося грешника.
   Франческа улыбнулась пожилой женщине и тут же увидела входившую Эстер. Та уселась через два стула от Чарлза и кивнула Франческе.
   — Френни? — прошептала Франческа одними губами.
   — Все еще спит, — беззвучно ответила Эстер.
   Франческа налила ей чая и повернулась к престарелому кузену, сидевшему слева. Хозяйские обязанности немного отвлекли ее до того момента, как Чарлз положил руку на ее рукав.
   — Дорогая, мы собираемся уехать через два часа. Надеюсь, ты знаешь, как горячо я верю в тебя и твои способности, а также в успех этого брака, иначе не отправился бы восвояси так рано. Зато я с чистой совестью оставляю тебя, — объявил он с улыбкой, адресованной не только Чиллингуорту, но и леди Элизабет и Хенни.
   — Ни о чем не беспокойся, — ответила Франческа. — Со мной все будет хорошо.
   Чарлз сжал ее пальцы.
   — Мы решили поехать в Бат. Возможно, воды пойдут Френни на пользу. Тем более что мы все равно уже в пути и отсюда до Бата недалеко.
   — Она, кажется, любит ездить в карете.
   — Куда больше, чем я ожидал. Но нужно выбраться пораньше, поэтому скоро будем прощаться.
   — Я обязательно помашу тебе рукой, — пообещала Франческа.
   — Подумать только, какая честь — сама графиня Чиллингуорт машет мне рукой, — засмеялся Чарлз, вставая.
   — И вправду великая честь, — пробормотала Франческа, глядя на противоположный конец стола.
 
   Слова Чарлза оказались пророческими: Френни невнятно пробормотала всего два слова: «До свидания». На большее ее не хватило.
   Эстер и Чарлз буквально сволокли ее с лестницы, поскольку Френни так и не очнулась: очевидно, действие опия еще не кончилось. Даже глаза у нее разбегались в разные стороны. Любая попытка выяснить, что так ее расстроило, была обречена на неудачу. Пришлось вымучивать улыбку, обмениваться поцелуями и дружескими пожеланиями и отрешиться от тревоги за Френни. Кто ведает, что творится в ее больном воображении?
   Чиллингуорт тоже был здесь. Осыпал комплиментами Эстер, вежливо поклонился Френни. Та сонно улыбалась, ничем не выдавая своего интереса к нему. Да и узнала ли она его? Может, просто посчитала полузнакомым красивым джентльменом, женившимся на кузине?
   Когда они, стоя на крыльце, махали вслед отъезжающим, Франческа поймала взгляд Джайлза. Кучер хлестнул лошадей, карета покачнулась и тронулась с места. Из окна высунулась маленькая белая ручка и вяло махнула провожающим.
   — Всего лишь переволновалась, — вздохнула Франческа.
   — Похоже, что так, — пробормотал Джайлз.
 
   Оставшиеся собрались к обеду. Для стариков специально приготовили блюда полегче. Перед этим леди Элизабет, Хенни и Франческа посоветовались и изобрели меню, встреченное бурей восторга.
   После обеда началась повторная церемония прощания. Хорошо одетые пожилые дамы и воинственные престарелые джентльмены длинной процессией тянулись к порогу, лавируя между горами багажа и лакеями, сражавшимися с сундуками и саквояжами.
   В четыре часа укатил последний экипаж. Пятеро, стоявшие на крыльце, облегченно вздохнули. Первым заговорил Джайлз:
   — Мне нужно посмотреть, как идет строительство моста.
   Он говорил, ни к кому в особенности не обращаясь, но взгляд его не отрывался от лица Франчески.
   — Разумеется, — сказала она и, поколебавшись, добавила: — Встретимся за ужином.
   Джайлз кивнул, сбежал по ступенькам и направился в сторону конюшни.
   — А я, — объявил Хорэс, — немного подремлю в библиотеке.
   — Я разбужу тебя к ужину, — сухо пообещала Хенни.
   Франческа и леди Элизабет дружно заулыбались.
   — Думаю, мы заслужили в награду чашечку чаю, — заметила леди Элизабет, глядя на невестку. Та направилась было в гостиную, но тут же остановилась.
   — Маленький салон?
   — Да, дорогая, — улыбнулась свекровь.
   Франческа огляделась:
   — Уоллес?
   — Да, мэм? — осведомился коренастый коротышка, выступив из тени.
   — Чай, пожалуйста. В маленький салон.
   — Сейчас, мэм.
   — И спросите у лорда Уолпола, не подать ли ему чего?
   — Обязательно, мэм.
   Дамы вошли в маленький салон, где собирались, только когда в доме не было посторонних. Обставленный элегантно, как все остальные комнаты в доме, он тем не менее был очень уютным. Сразу видно, что тут совсем не заботились о моде. Некоторые предметы мебели были довольно стары, но любовно отполированы до блеска. Подушки и обивка были немного потерты.
   Леди Элизабет и Хенни дружно вздохнули, опустившись на привычные стулья, но тут леди Элизабет спохватилась и попыталась подняться.
   — Дорогая, мне следовало бы спросить…
   — Нет-нет! — Франческа отмахнулась и направилась к кушетке. — Мне здесь удобнее.
   Она устроилась с ногами на пышных подушках сиденья.
   — Мудро, — усмехнулась Хенни. — Лови минуты отдыха, когда сможешь!
   Франческа вспыхнула.
   Уоллес втащил чайный поднос и поставил на столик перед Франческой. Она стала разливать чай. Когда дворецкий разнес чашки, она с улыбкой поблагодарила его и отпустила. Дворецкий с поклоном удалился.
   — Хм-м… — пробормотала Хенни. — Он себе на уме, но, кажется, вы ему понравились.
   Франческа ничего не сказала, понимая, что поддержка дворецкого будет неоценимой помощью в управлении таким большим домом.
   Леди Элизабет отставила чашку.
   — Не думаю, что у вас будут какие-то затруднения. Завоевать Уоллеса будет труднее всего. Но если бы он принял вас в штыки, мы бы это поняли. Остальные довольно сговорчивы, и, видит Бог, вы сможете справиться с Фердинандом куда легче, чем я.
   — С Фердинандом?
   — Повар Джайлза. Он разъезжает между Ламборном и Лондоном. Джайлз, возвращаясь сюда, каждый раз берет его с собой. Фердинанд — итальянец и при каждом удобном случае переходит на родной язык. Я не могу с ним спорить. Просто жду, пока он выдохнется, а потом начинаю с того места, на котором он меня перебил. Вы, с вашим прекрасным знанием итальянского, всегда можете ответить ему с тем же пылом.
   Франческа согласно кивнула.
   — О ком еще мне следует знать?
   — Все остальные — местные жители. Вчера вы видели миссис Кантл.
   Франческа сразу вспомнила чопорную, одетую в черное экономку.
   — Завтра утром я проведу вас по дому и познакомлю со слугами. Сегодня нам нужно немного отдышаться, но поскольку во второй половине дня мы переезжаем, лучше оставить утро для «большого турне».
   — Переезжаете? — ахнула Франческа. — Если Джайлз просил…
   — Нет-нет, — заверила леди Элизабет. — Это моя идея, дорогая. Джайлз и не подумал бы выгонять нас.
   — Пусть только попробует, — фыркнула Хенни. — Но мы всего-навсего поселимся во вдовьем доме, как раз по другую сторону парка.
   — Здесь совсем близко. Приходите, когда захочется, — попросила леди Элизабет. — Мы всегда дома.
   — Она хочет сказать, — вмешалась Хенни, — что мы будем счастливы услышать последние новости и все, чем захотите поделиться с нами.
   Обе с надеждой уставились на нее. Франческа улыбнулась.
   — Я буду часто приходить, — пообещала она.
   — Вот и хорошо.
   Франческа была тронута их добротой. До чего же приятно знать, что кто-то о тебе заботится!
   Она чувствовала себя преданной. Преданной Чиллингуортом, хотя не могла облечь свои ощущения в слова. Он с самого начала объяснил свою позицию и, несмотря на все ее чаяния, не сдавался. Не изменил своего мнения. Наверное, в чем-то виновата леди Элизабет. Она казалась такой доброй… родственной душой. Писала такие приветливые, ласковые письма, оказала такой горячий прием, что Франческа сначала бессознательно, а потом и сознательно начала строить планы и фантазировать.