Лоуренс Стефани. Все о страсти

   Потом переходила к новой и, пока он читал, возвращала предыдущую на полку. И если сначала он проверял всю главу, позже она заметила, что он сразу обращается к тому абзацу, который она отметила. Работа сразу пошла веселее.
   Несколько часов спустя заглянул Чарлз и спросил, чем они занимаются. Завязался дружеский спор, который продолжался до тех пор, пока не пришла отдохнувшая Эстер. Франческа позвонила и велела подать чай в библиотеку.
   — А Френни? — спросила она.
   — Проснулась, но все еще не пришла в себя. Сама знаешь, какова она. Счастлива, как жаворонок, но хочет поваляться в постели. С ней Джинни, и я просила одеть ее к обеду, так что все в порядке.
   Джинни, старая горничная Френни, когда-то была ее няней, преданной своей подопечной. Поскольку на этот раз Франчески с ними не было, Эстер взяла в карету Джинни, чтобы помочь с Френни, которая не позволяла незнакомым горничным ухаживать за ней.
   Франческа разлила чай. Снова завязалась веселая беседа.
 
   — Maria vergine! Impossible!^[6]
   Джайлз в своей комнате переодевался к ужину, когда за стеной раздался мужской голос, что-то отчаянно тараторивший на итальянском.
   — Фердинанд, — заметил Уоллес, подавая ему галстук. — Я немедленно выставлю его!
   — Нет!
   Джайлз властно поднял руку, и хотя не мог разобрать слов, слышал, как что-то говорит Франческа.
   — Оставайся здесь.
   Сам он направился к двери, ведущей в спальню жены. Посреди комнаты стояла Милли, глядя на открытую дверь в гостиную, из которой донеслась очередная итальянская тирада.
   Франческа, в халате, со сложенными на груди руками, ожидала, пока Фердинанд выдохнется.
   Когда он наконец остановился, вступила она и тоном, не оставлявшим ни малейшей надежды, объявила:
   — Вы считаетесь опытным поваром. Просто в толк не возьму, почему вы не можете подать ужин раньше восьми часов, несмотря на настоятельное предупреждение сегодня утром, что ужин должен быть подан ровно в семь.
   Фердинанд ответил новым потоком итальянских слов, но Франческа решительно покачала головой и, сурово нахмурясь, вынесла приговор.
   — Прекрасно. Если вы не в силах выполнять свои обязанности, за дело возьмется кухарка. Уверена, что она сумеет достойно накормить своего хозяина, и не в восемь, а в семь.
   — Нет! Вы не можете… — Фердинанд задохнулся. — Bellissima, я умоляю…
   Франческа позволила ему выговориться, но под конец решительно перебила:
   — Довольно! Если вы хотя бы наполовину такой мастер, каким себя считаете, вы подадите великолепный обед… — она посмотрела на часы, — ровно через час. А теперь идите. И еще одно. Больше сюда не являйтесь. Если хотите видеть меня, поговорите сначала с Уоллесом, как полагается. Я не позволю вам вносить смуту в здешнее хозяйство. Если живете в Англии, следует подчиняться английским обычаям. А теперь прочь! Прочь! — Яростно жестикулируя, она вытолкала его из гостиной.
   Подавленный Фердинанд удалился, закрыв за собой дверь.
   Франческа покачала головой и направилась в спальню, развязывая на ходу халат. И только тогда сообразила, что на пороге стоит Джайлз.
   Наспех припомнив наиболее страстные пассажи Фердинанда, она поморщилась. Нечего и искать причин недовольства мужа. Он достаточно хорошо знал итальянский, чтобы понять смысл излияний повара.
   Взгляд Джайлза, жесткий, как гранит, скользнул мимо нее.
   — Я мог бы отослать его обратно в Лондон. Если пожелаешь…
   Франческа, склонив голову, размышляла. Похоже, карьера Фердинанда висит на волоске. Но интересно и то, что ее муж, оказывается, чрезвычайно ревнив. И даже не опустил глаза, несмотря на ее распахнутый халат, под которым была одна тонкая сорочка.
   — Нет. Если ты решил делать политическую карьеру, нам придется давать обеды и ужины, тогда Фердинанд и пригодится. Лучше пусть он привыкает к неожиданностям сейчас, чем позже, в Лондоне.
   Выражение лица Джайлза ничуть не смягчилось, но у нее создалось впечатление, что ее слова пришлись ему по душе — настолько, чтобы его чувство собственника было удовлетворено.
   — Если считаешь, что он может приспособился, тогда пусть остается.
   Франческа выступила вперед. Только тогда его взгляд жаркой лаской обдал ее груди, живот и голые ноги.
   Он отодвинулся и позволил ей пройти.
   — Еще одно, — понизил он голос так, чтобы горничная не слышала. — Чтобы ноги его не было в этом крыле.
   — Ты понял все, что я сказала?
   Он кивнул.
   — В таком случае ты знаешь, что так и будет.
   Он всмотрелся в ее глаза, прежде чем кивнуть.
   — Оставляю тебя закончить туалет.
 
   Джайлз сидел во главе стола. Слева от него восседала Хенни, справа — Эстер. Он пытался сосредоточиться на беседе. Пытался отвести глаза от жены, сидевшей на другом конце стола и неотразимой в светло-желтом шелке. Пытался не думать о той сцене, свидетелем которой только что был.
   Ревность и желание обладать застигли его врасплох. Завладели душой и помыслами. Равным образом его поразило ее спокойствие, полнейшее хладнокровие в неожиданных обстоятельствах, И непоколебимая верность, звучавшая в ее словах.
   Это именно то, что называют любовью? И если ее любовь принадлежит ему, что это значит? Никогда не волноваться, не гадать, не мучиться мыслями о том, кому принадлежит ее преданность?
   Он пробовал думать о другом, но не мог. Рассеянно отвечал на вопросы Хенни, не в силах оторвать взгляда от своей жены.
   Она говорила не «я», а «мы». «Нас». Инстинктивно. Без всякого расчета. Именно так, как думала. Как видела их совместную жизнь.
   Варвару понравилось бы это. Он жаждал схватить добычу и злорадствовать, самодовольно ухмыляться, тогда как джентльмен убеждал бы себя, что ему ничего подобного не нужно.
   — Джайлз, перестань витать в облаках.
   Он сосредоточился и немедленно вскочил, поскольку дамы начали подниматься.
   Хенни усмехнулась и похлопала его по руке, прежде чем отвернуться.
   — Не сиди так долго за портвейном. У меня есть ответ на твой вопрос.
   Единственным вопросом, который мог припомнить Джайлз, было его желание узнать мнение Хенни о кузине Франчески. Но ради этого он не станет торопить Чарлза и Хорэса, лишать их возможности поболтать в мужской компании. Не стоит вместо этого мчаться в гостиную, где Френни снова будет смущать его своими странными речами.
   Правда, кроме него, никто не находил в ней ничего особенного. Да, немного неуклюжая. Неловкая. Странноватая. Но ничего тревожащего в ней нет.
   С порога гостиной он оглядел собравшихся дам и увидел Франческу, сидевшую с Хенни у очага. Чарлз и Хорэс присоединились к леди Элизабет и Эстер.
   Рядом, в кресле, устроилась Френни. Ее светлые глаза мгновенно отыскали Джайлза. Но он не подал виду, что заметил ее.
   — А, вот и ты! — обрадовалась Хенни. — Франческа, дорогая, вы должны взять его в руки: так забыть о семье и часами тянуть портвейн! Вредные привычки должны немедля пресекаться!
   Она погладила Франческу по плечу и уселась на диван рядом с невесткой.
   — Итак, мадам, — весело осведомился Джайлз, — вы намереваетесь взять меня в руки?
   Франческа чуть скривила губы и опустила ресницы. Чувственный низкий голос послал волну жара прямо в его чресла.
   — Я беру вас в руки каждую ночь, милорд, — едва слышно выговорила она. — Но сегодня… вы должны мне напомнить о вреде дурных привычек.
   Он молча провел пальцем по ее ладони и поднес к губам нежную ручку.
   — Будьте уверены. Обязательно напомню. Может, вам самим придется по душе привычка — другая.
   Франческа с деланной наивностью подняла брови и обернулась к подошедшему Хорэсу. Оказалось, что именно он сказал ей, где спрятаны каменные вазы.
   Наблюдая, как она очаровывает его дядюшку, он невольно восхищался ее обаянием: Хорэс был не из тех, кто легко попадается на женские уловки, и все же, очевидно, был готов на все ради Франчески.
   Он снова оглядел комнату. Все, кажется, в порядке. Все беседуют, кроме Френни. Джайлз невольно присмотрелся к ней. Он ожидал, что она скучает, возможно, хмурится. Но вместо этого…
   Она так и лучилась самодовольством: другого слова не подберешь. Только что не танцевала от некоего злорадного торжества. И вроде бы смотрела на него и Франческу, но не видела. Не замечала, что он наблюдает за ней. Губы были изогнуты в непонятной, отрешенной улыбке. Все говорило о глубокой погруженности в мечты и приятные грезы.
   Джайлз подступил еще ближе к Франческе. Френни просияла. Она определенно наблюдает за ними! Ничего не скажешь, на редкость странная женщина!
   Хорэс обернулся к племяннику:
   — Как идет строительство моста?
   Франческа выслушала ответ Джайлза, сжала его пальцы, отняла руку и направилась к Френни.
   — С тобой все в порядке? — спросила она, присев на ручку ее кресла.
   — Да, — улыбнулась Френни, откидываясь на спинку. — Я прекрасно провела время. Думаю, что нам нужно приезжать почаще.
   Франческа кивнула и завела разговор о Роулингс-Холле, избегая всякого упоминания о Бате.
   Чарлз и Эстер присоединились к ним. Франческа встала, чтобы дать им возможность поговорить более свободно. Эстер села на ее место.
   Чарлз положил руку на плечо Франчески:
   — Дорогая, мы так приятно провели время. Должен сказать, я долго терзался, убедив тебя принять предложение Чиллингуорта. Но теперь, видя, как все обернулось, моя душа спокойна.
   — Я счастлива и очень рада, что вы приехали и познакомились поближе с леди Элизабет, Хенни и Хорэсом. В конце концов, мы родственники.
   — Ты права. Жаль, что мы живем так далеко.
   Франческа ничего не сказала о своих плавах и заветных целях. Еще будет время все поведать при прощании. Но она была искренне счастлива, что все обошлось. Ее первый, пусть и скромный успех в обществе!
   Эстер встала, и беседа зашла о завтрашнем путешествии. Френни недовольно бросила что-то насчет Бата. Чарлз поспешил ее успокоить.
   — Надеюсь, она не откажется пить воды, когда мы туда доберемся, — вздохнула Эстер.
   — Они действительно ей помогают? — поинтересовалась Франческа.
   — Видишь ли, дорогая, — призналась Эстер, — Френни очень похожа на мать… Как ты знаешь, Элиза умерла. Трудно понять, действительно ли воды ей на пользу, но Чарлз надеется. — И прежде чем Франческа успела что-то спросить, Эстер добавила: — Я еще не сказала Чарлзу насчет джентльмена Френни. Но обязательно скажу, когда мы доберемся домой. Ну а пока не стоит волноваться. Зато я поговорила с Френни, и она уверила меня, что он существует. Но это определенно не Чиллингуорт. Должно быть, тебя это очень расстраивало. Я рада, что мы все выяснили.
   Франческа кивнула.
   — Вы напишете и дадите мне знать.
   — Разумеется. — Эстер снова взглянула на Френни, подалась вперед и медленно, отчетливо выговорила: — Ей стало гораздо лучше за последнее время. Кто знает, может, туча и обойдет нас стороной.
   В ее голосе звучала такая неизбывная печаль, что Франческа проглотила следующий вопрос.
   Джайлз наклонился к уху Хенни:
   — А теперь скажи поскорее, что ты имела в виду.
   Хенни посмотрела в сторону отца с дочерью:
   — Она странная.
   — Знаю, — многозначительно ответил Джайлз.
   — Я сказала бы, что она не в себе или, употребив более вульгарный термин, повредилась в голове, и все же это не совсем так. Она вполне в здравом рассудке, хотя немного простовата, и все же, потолковав с ней немного, смотришь ей в глаза и гадаешь, действительно ли она тут присутствует и с кем ты, в конце концов, говорила.
   — Она кажется… достаточно безобидной.
   — О да, ни в коем случае не опасном. Это именно тот случай, когда у человека не все дома. И идет это не по линии Роулингсов. Должно быть, Френсис унаследовала это от своей матери, хотя Эстер, кроме как здравомыслящей, никак не назовешь. В нашем роду рождаются только истинные упрямцы, а из того, что я слышала о матери Франчески, она обладала достаточно сильной волей, чтобы старый Френсис Роулингс мог ее сломить. Нет никаких причин считать, что некие качества Френсис могут перейти в нашу ветвь семьи через Франческу.
   Джайлз удивленно пожал плечами:
   — Мне это в голову не приходило. Кроме того, я не желал бы изменить ни одно из ее качеств.
   Краем глаза он увидел, как ухмыльнулась Хенни.
   — Недаром Хорэс считает тебя счастливчиком, — проворчала она, — клянусь, я с ним согласна.
   — Что же, тетушка, спасибо за твое мнение.
   — Какое именно? — поддела Хенни.
   Джайлз улыбнулся, взял ее под руку и присоединился к общей беседе, игнорируя пристальный взгляд Френни и обмениваясь дружескими словами с Чарлзом.
   Они уезжают завтра утром. Он потерпит поведение Френни лишний час. Ради Франчески.

Глава 14

   Наутро они проводили гостей. Когда карета Чарлза исчезла за поворотом, Франческа вздохнула. Джайлз тихо порадовался тому, что вздох был довольным.
   — Я подумывал поехать к мосту, посмотреть, как продвигается строительство.
   Он подождал, пока она поднимет глаза, и только потом спросил:
   — Поедешь со мной?
   Он хотел увидеть, как ее глаза загорятся от предвкушения, и не разочаровался. Но свет в ее глазах тут же погас.
   — Нет… только не сегодня. За последние три дня я почти ничего не сделала, а до праздника осталась всего неделя. Мне так хочется, чтобы все вышло идеально!
   Немного поколебавшись, он кивнул:
   — Мне совсем необязательно ехать сегодня к мосту. Чем я могу помочь?
   Франческа мигом повеселела и, улыбнувшись, взяла его под руку и повела к дому.
   — Если сумеешь, напряги память и скажи, каким ты помнишь тот день. Что происходило, какие церемонии проводились? Кухарка помнит одно, миссис Кантл — что-то другое, но я не могу никого найти, кто бы описал этот день с точки зрения ребенка. Сделай мне одолжение! В поместье так много детей! Я хочу, чтобы и они тоже радовались.
   — В противном случае придется выуживать их из пруда и фонтана. Так всегда бывает, когда молодежи скучно и нечем заняться.
   — Нырять в такое время года вряд ли полезно, поэтому следует сделать все, чтобы они не скучали.
   — Нырять всегда полезно. Во всяком случае, мне это не вредило, — возразил Джайлз, увлекая ее в кабинет.
   — А вот твоя матушка думает иначе! — объявила она, переступая порог.
   Остаток дня они провели в подготовке праздника урожая, первого за двадцать восемь лет. Помогли совместные воспоминания Джайлза, леди Элизабет, Хенни и Хорэса.
   После обеда они позвали Уоллеса, Ирвина, миссис Кантл и кухарку. К концу дня замысел приобрел четкие очертания.
   Джайлз, сидя в кресле, наблюдал, как Франческа, генерал и главнокомандующий, кратко излагала план кампании. Войска расселись по всей комнате, слушая, кивая, иногда выдвигая собственные соображения. Атмосфера сдержанного энтузиазма царила в комнате.
   — Я могу достать мишени для стрелковых состязаний, — предложил Ирвин.
   Уоллес кивнул.
   — Нужно поговорить с Харрисом насчет эля.
   — Верно, — ответила Франческа, делая себе заметку. — Итак, кухарка, вы советуете купить пирожки у миссис Дакетт?
   — Да. Мой хлеб не хуже, чем у нее, но никто в округе не умеет так испечь пирожки, как Дакетт. И она будет на седьмом небе, если ее попросят.
   — Прекрасно. — Франческа снова заскрипела пером. — Кажется, все. Ничего не забыли? Все дружно затрясли головами.
   — Эдвардс, — ухмыльнувшись, подсказал Джайлз.
   Все мигом примолкли. Переглянулись.
   Наконец Уоллес откашлялся.
   — Если не возражаете, мэм, предоставьге Эдвардса мне и миссис Кантл. Думаю, мы без лишнего шума сможем все уладить.
   Франческа опустила глаза, чтобы скрыть улыбку.
   — Пожалуй, так будет лучше всего. Я согласна. — Отложив перо, она оглядела своих солдат. — Что же, если каждый достойно сыграет свою роль, уверена, что это будет прекрасный день, который надолго запомнится каждому приглашенному.
 
   — Проснись, засоня.
   Франческа глубже зарылась в атласные покрывала и попыталась стряхнуть лежавшую на ее плече руку.
   — Уже начало девятого, и солнышко светит, — прошептал знакомый голос. — Поедем кататься.
   — Мы уже катались, разве нет? — нахмурилась она.
   Джайлз заразительно рассмеялся, прижавшись грудью к ее спине.
   — Я имел в виду верхом. На Реджине. В холмах. Реджина, должно быть, застоялась.
   — Верно.
   Франческа с трудом открыла глаза. На кровати сидел Джайлз, полностью одетый, если не считать галстука и куртки. Франческа села и устремила взгляд на окна.
   — День вправду ясный?
   — Какой только может быть в это время года, — заверил Джайлз, направляясь к себе. — Поторопись.
   Франческа нехотя сползла с постели. К тому времени, когда Милли принесла воду и помогла ей одеться, предчувствие бешеной скачки уже горячило кровь. Милли оставила стек и перчатки на кровати. Франческа подхватила и то и другое и огляделась.
   — А шляпка?
   Милли с головой зарылась в гардероб.
   — Она точно лежала здесь, с перчатками и хлыстиком, только вот не пойму, куда делась.
   Заслышав быстрые шаги в коридоре, Франческа нетерпеливо подбежала к двери:
   — О, не важно. Позже отыщешь.
   Джайлз уже ждал ее и, смерив взглядом, удивленно спросил:
   — А где шляпка?
   — Но могли найти.
   Он подхватил ее под руку, по-прежнему не сводя глаз с непокрытой темной головки.
   — Должен сознаться, что привык к этому задорному перу.
   Франческа лукаво усмехнулась:
   — Для некоторых вещей перо ни к чему, — Ты права, — весело согласился он.
   Они спустились с крыльца и направились к конюшне. Серый был уже оседлан, но где же Реджина?
   Пришлось подойти к стойлу у кобылки, из которого доносился воркующий голос Джейкобса. Заслышав шаги, он выглянул и пожаловался:
   — Не спрашивайте как, но она наступила на камешек. И он намертво застрял в заднем копыте. Бедный ягненочек! Я едва его вытащил.
   Он показал им маленький острый камешек.
   — Как это могло случиться? — нахмурился Джайлз. — Такого невозможно было не заметить! Почему конюхи не осмотрели ее, перед тем как поставить в стойло?
   — Да что там гадать, все ясно как день! Какой-нибудь негодник-парнишка не перетряхнул солому, прежде чем стелить ее в стойле, вот камешек и попался. Я потолкую с ними, будьте уверены, но пока, мэм, простите, на лошадь садиться нельзя.
   Франческа забежала в стойло, чтобы проведать свою драгоценную крошку, и, выйдя, кивнула:
   — Верно, Джейкобс, нельзя. Она припадает на правую заднюю.
   Джейкобс неловко переминался с ноги на ногу.
   — Не уверен, мадам, что у нас найдется другая подходящая лошадь.
   Франческа обозрела гигантских гунтеров и повернулась к мужу.
   Тот вздохнул.
   — Если обещаешь не мчаться по холмам быстрее ветра, в таком случае, учитывая, что я буду с тобой…
   — Спасибо!
   Франческа одарила его широкой улыбкой и показала на ближайшей коня:
   — Думаю, этот подойдет.
   Джайлз осмотрел вороного жеребца и согласно кивнул, игнорируя потрясенный взгляд Джейкобса.
   — Визед по крайней мере довольно послушный конь.
   Франческа скорчила ему рожицу. Они вышли во двор, и через несколько минут Джейкобс с нерешительным видом вывел вороного.
   Джайлз сжал талию Франчески и поднял ее в седло. Джейкобс тем временем держал коня под уздцы. Джайлз вскочил на своего серого, взял поводья, оглядел маленькую фигурку, примостившуюся на массивной спине, и развернул коня. Они вместе выехали со двора.
   — Скажи, можно этой дорогой проехать через деревню, а только потом подняться в холмы?
   — Да, а зачем тебе?
   — Нужно поговорить с миссис Дакетт и Харрисом насчет праздничного угощения. Я подумала, что мы можем убить двух зайцев одним выстрелом.
   — Что же, так и быть, — согласился Джайлз и направился мимо дома, через парк, откуда они выехали на главную аллею.
   Лошади рысью прошли через ворота.
   Франческа засмеялась:
   — Так и будем семенить всю дорогу?
   Они добрались до деревни. Франческа остановилась у пекарни поговорить с миссис Дакетт. Джайлз проехал дальше к гостинице, отдал распоряжение насчет эля, а потом вернулся, чтобы освободить жену из тисков миссис Дакетт, которая, как и предсказывала кухарка, была вне себя от восторга и радости.
   Как только оба оказались в седле, Джайлз поскакал к церкви, откуда начиналась тропинка в холмы. Пять минут спустя они оказались на вершине откоса. Лошади с очевидным нетерпением переминались на месте.
   Вороной забеспокоился. Франческа придержала жеребца, ожидая наставлений Джайлза. Но тот не торопился.
   — Куда бы тебе хотелось? — неожиданно спросил он.
   Мимолетное воспоминание легкой тенью промелькнуло в голове.
   — Как насчет холмов Сэвн-Бэрроуз, о которых упоминал Ланселот Гилмартин? Должно быть, они довольно близко.
   — Всего несколько миль. Но я бы не назвал их романтичными, — ответил Джайлз.
   — Ты можешь отвезти меня туда и предоставить решать самой, — возразила Франческа, едва сдерживая вороного. — Куда ехать?
   — На север.
   Джайлз тронул коня. Она последовала за мужем. Гунтеры ноздря в ноздрю помчались по тронутой инеем зеленой траве. Ветер бил в ладо Франческе, трепал разметавшиеся локоны. Кровь кипела от возбуждения.
   Небо нахмурилось, и солнце спряталось за тучами, но в ее сердце царила весна. Снова и снова чувствовала она взгляд Джайлза. Хотя они ехали быстро, скачек все же не затевали. Да в этом и не было нужды. Оба и без того ощущали себя свободными, вольными птицами. И как хорошо знать, что он рядом, что защитит ее, что неусыпно наблюдает за ней.
   Они добрались до вершины низкого холма, и Джайлз придержал лошадь. Франческа сделала то же самое, но жеребец все еще перебирал ногами, явно желая пуститься вскачь. Она потрепала блестящую холку и приблизилась к Джайлзу.
   — Видишь те возвышенности? — показал он.
   Она увидела несколько земляных холмов примерно в миле от того места, где они находились.
   — Это они?
   — Боюсь, что так.
   Его тон насторожил Франческу. Присмотревшись, она узрела всадника, летевшего им навстречу.
   — Ланселот? — охнула она.
   — К сожалению.
   Ланселот увидел их. Пришлось выждать. Джайлз придержал серого, поскольку Ланселот летел сломя голову. И, подскакав к ним, слишком резко натянул поводья. Гнедой фыркнул, попятился, встал на дыбы.
   Вороной дернулся и попятился, дергая головой.
   Джайлз подъехал чуть ближе. Присутствие более спокойной лошади утихомирило вороного.
   К этому времени Ланселоту удалось усмирить жеребца.
   — Леди Чиллингуорт! — воскликнул он с поклоном и кивнул Джайлзу: — Милорд!
   Он почти не обратил внимания на Джайлза. Его горящий взор был устремлен на Франческу.
   — Я знал, что вы не устоите перед очарованием Бэрроуз. Я уже ехал туда, когда завидел вас, и повернул назад. Милорд, я буду счастлив проводить ее сиятельство. У вас, вне всякого сомнения, много неотложных дел.
   Боясь, что Джайлз уничтожит юнца, Франческа поспешила вмешаться:
   — Мистер Гилмартин, вы не поняли. Я не могу отнимать у вас…
   — О, вздор! Я настаиваю. Вперед! Вот что, давайте устроим скачку!
   Ланселот неуклюже развернул гнедого; жеребец споткнулся, толкнул вороного. Нервный конь, в свою очередь, врезался в серого.
   — Нет! — вскрикнула охваченная паникой Франческа, чувствуя, как рвется вперед вороной. — Держите коня! — раздраженно бросила она Ланселоту.
   Но гнедой уже ощутил вкус свободы. Он поднялся на дыбы и забил копытами. Ланселот едва не свалился, неуклюже взмахнул рукой, и хлыст опустился на круп вороного. Вороной пустился в галоп.
   Джайлз попытался схватить поводья, но промахнулся. Ужас сжал его сердце при виде Франчески, неуклюже подпрыгивавшей на спине огромного коня. Еще минута, и она свалится!
   Громко выругавшись, он бросил уничтожающий взгляд на Ланселота.
   — Безмозглый идиот! — завопил он и помчался следом за женой, оставив юнца сражаться с гнедым.
   Больше он не обращал внимания на Ланселота, даже не думал о достойном возмездии. В мыслях была только жалкая фигурка, старавшаяся восстановить равновесие. Дамское седло не давало простора для маневра. К тому же у нее просто не было сил справиться с таким сильным животным. У нее скоро устанут руки, и тогда…
   Тогда всему конец.
   Джайлз отказывался думать об этом. О случайном камне, о который может споткнуться гунтер. О бездыханном отце, лежавшем на земле.
   Догнать. Догнать любой ценой. И молиться, чтобы у нее хватило ума не отпустить поводья.
   Франческа стиснула зубы, безуспешно пытаясь набрать воздуху в легкие. У нее давно сложился план на тот случай, если один из гунтеров Чарлза выйдет из повиновения: держаться. Пока лошадь не устанет. Но все это хорошо в лесу, где тропинки хоть и извилисты, но ровные. Здесь же вороной каждую секунду мог споткнуться. Ложбины и выбоины ничего для него не значили, зато Франческа каждую секунду ожидала катастрофы. Руки выворачивались из суставов, и все же лошадь летела вперед. Только нога в стремени удерживала ее от падения.
   Слишком долго она не протянет. Но не успела она подумать об этом, как сзади послышался громовой топот.
   Джайлз.
   Она что было мочи вцепилась в поводья, пытаясь облегчить толчки. Сама себе она напоминала беспомощно трясущуюся тряпичную куклу.
   Дышать становилось все труднее. Легкие жгло как огнем. Панический страх стискивал горло.
   Впереди она заметила россыпь кочек, отчетливо выделявшихся на зелени. Вот сейчас все кончится. Ей никогда не удастся удержаться в седле.