Страница:
сытости - любители бифштекса".
28.02 или 1.03.1926
Мандельштам в разговоре с Пуниным просил зайти АА и его в Москве к
Пастернаку.
2.03.1926
Пунин думал, что поезд идет в 9. 30, потому что, когда я сказал АА (в
Мраморном дворце), что поезд идет в 9. 15, АА удивилась, забеспокоилась и
попросила обязательно известить Пунина, что я и сделал. Когда снова приехал
и дома уже был Шилейко, АА в разговоре спросила: "Как ваши дела?". Я не
понял, что АА говорит о Пунине, и ответил удивленно.
Уходя, я задержался в передней, АА подошла ко мне. Понизив голос,
расспросила о Пунине. Я ответил.
Шилейко, по-видимому, не поставлен в известность о том, что АА едет в
Москву с Пуниным. АА при мне говорила Пунину о том, что Шилейко, заботясь о
ее поездке, рассуждал так: здесь ее в вагон усадит Лукницкий, в Москве -
встретит кто-то, а в поезде - недолго, всего одна ночь.
Х а р а к т е р.
АА скрыла свой отъезд в Москву от всех, кроме самых близких ей людей.
Сделала это для того, чтоб в Москве о ее приезде не узнали и не стали бы ее
мучить приглашениями выступать и прочим.
В Москве об ее приезде не должны знать. Я спросил ее в вагоне, увидит
ли она А. Н. Тихонова, Эфроса, еще кого-то... "Нет, не увижу... - и,
улыбнувшись: - Разве на улице встречу!"
Необычайно добра.
В. К. Шилейко.
Шилейко ушел из дому в час, а вернулся в 3 1/2 дня. (АА была дома.)
Просил АА передать какие-то письма в Москве, давал разные поручения. Когда
АА собиралась в путь, спрашивала меня о разных мелочах (о лекарствах,
которые я ей заказывал, и т. д.), Шилейко острил: он не жалеет, что не видел
падения Трои и тому подобных вещей, потому что видит сборы АА в Москву.
Перед самым уходом я пошел нанимать извозчика. Спросил АА: "Погулять с
Тапом?". Шилейко услышал: "Да, да, обязательно, пожалуйста". АА, побоявшись
опоздать на вокзал, просила меня сначала нанять извозчика, а потом уже
гулять с Тапом. Извозчика я нанял и вернулся назад. Мне расхотелось идти с
Тапом, да и ехать пора уже было. АА взмолилась робко: "Володя, можно с е г о
д н я не гулять Тапу?" - голос был робкий, и "Володя" милостиво ответил, что
хорошо, сегодня уж он сам погуляет с Тапом.
Прощаясь с ним, АА поцеловала его в лоб, а он поцеловал ей руку.
АА оставляла ему пять рублей, чтоб он купил ей дрова. Он не соглашался,
говоря, что после Москвы АА даст ему. Сказала: "Но ведь это все равно не
хватит тебе?" - "Да". АА помолчала секунду. "Ну тогда я тебе десять
оставлю...". От десяти В. К. уже не отказывался, но заметил: "Ты дай их
Мане". - "Володя, как же я Мане дам? ведь я не увижу ее!" - "Хорошо, ты дай
их мне, а я сам передам Мане!" (В. К. никогда никаких поручений Мане сам не
дает - всегда через АА. Он считает, что Маня не его прислуга, а АА).
У В. К. Шилейко есть сослуживец. Зовут его Лев. Ему 24 года. Как-то он
явился к Шилейко. Тот принял его очень ласково ("Как бывает с ним, когда
человек не очень ему надоел и когда он приходит первый раз. Это не мешает
ему через неделю выпроводить этого человека совсем!" - АА). Молодой человек
скоро явился снова. Застал АА. Очаровался ею. (Это было третьего февраля, в
день ангела АА.) Узнал, что она именинница, и в следующий раз принес ей
цветы. Потом стал приходить и приносить цветы и говорить комплименты. Пришел
раз в отсутствие АА. "Воображаю, как на него смотрел Вольдемар! А он уже
чуть ли не распоряжаться там стал!"
Недавно АА звонила мне по телефону и сказала, что есть "мальчик",
которому 24 года, которого зовут Лев и который представляется, что влюблен в
нее. И принес ей цветы, задним числом - в качестве подарка к ее именинам. А
скоро будут его именины и нужно его чем-нибудь отдарить. Спросила меня, что
подарить ему. Я посоветовал книгу с надписью и сказал, что куплю ей.
Пошел в магазин, купил "Четки" (причем АА настояла, чтобы я купил на ее
деньги), контрафакционное издание. АА передала их Шилейке, и тот передаст их
по назначению. Этот Лев хотел провожать АА на вокзал сегодня. АА скрыла от
него свой отъезд, и поэтому он не явился.
Данько.
В вагоне я спросил АА, знают ли Данько об ее отъезде. Ответила, что,
вероятно, знают. Из этого "вероятно" заключаю, что АА сама Данько не
говорила.
В. С. Срезневская.
Незадолго перед отъездом АА заходила к Срезневским. Срезневские звали
ее к себе на 12 марта.
12.03.1926
Я заходил к Шилейко, и он меня спрашивал, не знаю ли я, когда приедет
АА?
АА не писала ему из Москвы.
13.03.1926
Наппельбаум.
Мне звонил Фроман и спросил, правда ли, что Ахматова в Москве.
Оказывается, Лев Наппельбаум видел ее - издали. Я спросил АА об этом. АА
вскользь заметила: "Да, кажется, они в одном поезде ехали со мной".
Пунин мне сказал сегодня, что АА очаровала всех в Москве и была такой
веселой, такой оживленной там, что порой даже смущала его.
АА возразила Пунину, что она просто решила, уезжая в Москву, что ни
одной жалобы в Москве от нее не услышат, что ни одной жалобы не будет, - и
что это решение привела в исполнение. Поэтому и казалась такой.
Я спросил АА, читала ли она где-нибудь стихи; оказалось, нигде и никому
(кроме выжатого из нее старого стихотворения у Чулковых). "А Вам читали?" -
спросил я АА, и она яростно взглянув на меня, сказала: "Я бы такой мерзости
не допустила" (если кто-либо и захотел ей читать).
АА в Москве читала изданную там переписку Блока и в разговоре несколько
раз по разным поводам цитировала эти письма.
По многочисленным рассказам о Москве приезжающих оттуда АА составила
мнение, что там в литературных кругах не прекращается пьянство. Съездив в
Москву сама, она переменила мнение: нигде никто не пьянствовал. "При мне, по
крайней мере", - добавила АА.
Дневник.
Я знал, что АА приедет сегодня, и пошел на Николаевский вокзал
встречать. Приехали скорым поездом - в одиннадцать часов утра (поезд опоздал
на 20 минут). Встретил. АА увидела меня первая и окликнула. Я взглянул, и
увидел ее и Пунина. Пунин тащил два больших чемодана, а АА свою деревянную
сумку и большой пакет с вещами Пунина. Я взял у нее вещи. Пошли к выходу. АА
"счастливым озорным" смехом смеялась, увидев меня на вокзале, как будто
уличила меня в чем-то. Вышли вместе. Пунин просил сначала отправить его на
извозчике, потому что у него тяжелые вещи. Нанимал извозчика, пока я нанимал
другого (а на вокзале нанимать трудно: извозчики ругаются между собой и
наперерыв рвут пассажира). АА стояла, растерянными глазами наблюдая...
Поехали; оба извозчика ехали рядом до Аничкова моста... Там Пунин махнул
рукой. "Данья", - ответила АА, и мы разъехались.
Ехали до угла Садовой и свернули по Садовой. АА рассказывала о Москве,
но я не расспрашивал и больше старался рассказать о том, что сделал я (по
работе) за это время. Приехали в Мраморный дворец, я поднялся. АА
здоровалась с Шилейко. Я взял у АА деньги, поехал покупать провизию и за
фотографиями. Привез все... Ушел домой (АА обещала вечером звонить).
Вечером по звонку Пунина пришел в Шереметевский дом, принес материалы
по работе, показывал. АА сидела в кабинете за столом. Пунин был на диване.
Вели общий оживленный разговор. Потом пили чай. А. Е. Пуниной не было дома,
но около двенадцати она пришла.
После чаю (было уже двадцать минут первого ночи) АА пошла в Мраморный
дворец, и я с нею - провожать ее... Шли до Садовой, потом мимо Инженерного
замка и через Марсово поле. Говорили о Москве - АА рассказывала - и о многом
другом...
Из Москвы АА вернулась очень оживленной и значительно более бодрой, чем
была, когда уезжала. Поездка на нее хорошо подействовала - освежила,
развлекла...
В Москву АА ехала с твердым намерением никому не показываться и
сохранить свое инкогнито. И два первых дня сидела в комнате, никуда не
выходя, и Пунин даже жалел ее: "Приехал человек в Москву - и сидит
запершись!".
Но о присутствии АА узнал сосед по комнате и сказал К. Липскерову (а
Липскеров не то в том же доме живет, не то, узнав, пришел к АА). Тогда АА
резонно решила, что раз знает о ее приезде Липскеров, то узнают и все
остальные все равно. "И, - смеется АА, - чтоб не подумали, что я приехала
только для свиданий с Липскеровым, я показалась..." И с этого времени АА
была окружена людьми во все дни пребывания в Москве.
АА очень трогательно и тепло отзывается о москвичах: о том, какими
заботами, теплотой, дружественностью, любовью они ее окружили в Москве. Как
они были рады, как обижались на первоначальное ее желание сохранить свое
инкогнито.
Шли в Мраморный дворец через Марсово поле. АА спросила меня об Оцуп...
Я ответил, что, по-моему, блудная ночь с ней невозможна (я бы не решился!),
ответила: "Кажется, с ней - невозможно...".
Эфрос.
АА виделась с Эфросом в Москве. Говорила с ним между прочим о сборнике
"К Синей Звезде". АА с улыбкой отмечает, что "Синяя Звезда" Эфросу не
нравится и что он считает плохой книжкой.
Эфрос и Чулков провожали АА на вокзал, когда она уезжала из Москвы.
М. Шкапская.
Ехали на извозчике с вокзала. АА спросила, знаю ли я, что
застрелившийся инженер Бас был любовником Шкапской? Я сказал - да. АА узнала
об этом в Москве.
Асеев.
АА Асеева в Москве не видела и сожалела об этом.
Шенгели.
В Москве АА была у Шенгели. Прошла через строй девиц (общежитие, через
которое необходимо пройти, чтоб попасть к Шенгели). Была у Шенгели с
Пуниным. Шенгели был очень обрадован и польщен ее визитом. Говорили о
поэзии, о трудностях... Шенгели рассказывал ей о том, чем он занимается
сейчас, говорил, что газетная работа - самоубийство, что стихов писать
нельзя, что он хочет бежать, бежать куда глаза глядят - от литературы.
Шенгели показался АА очень и очень нездоровым и отчаивающимся, и она
говорила о нем с сочувствием и с какой-то жалостливостью.
А. Н. Тихонов.
АА рассказывала, что в Москве виделась с А. Н. Тихоновым и что Тихонов
хвалил сборник "К Синей Звезде", но говорил, что издать его, вероятно, не
удастся.
Еда.
В Москве АА очень хорошо питалась - "Пунин откармливал" ее...
А здесь - вернулась с вокзала, в Мраморном дворце решительно ничего, ни
крохи не было. Я купил 1/2 фунта масла, 1/2 фунта сыра, фунт сахарного
песку, 1/8 чая, белый хлеб...
Обедала в Шереметевском доме.
Материальное положение.
Прошу у Пунина в долг 20 копеек; он дал, но сказал, что у него в
кармане всего 50 копеек осталось.
АА, приехав с вокзала в Шереметевский дом, имела в кармане 5 рублей -
из них 2,50 я истратил на еду для нее.
Замечания о природе и о погоде.
Говорила о Москве - о том, что там уже весна и очень хорошо.
Я, встретив АА на вокзале, сказал, что фотографии, которые я снимал,
вышли удачно... АА сразу заинтересовалась: "Покажите...". Узнав, что у меня
их нет, просила принести... Когда я принес их в Мраморный дворец, АА
разглядывала. Понравились те, где она в постели...
А вечером, в Шереметевском доме, просила меня отдать их
отретушировать...
Яков Израилевич Рыбаков.
АА завтра будет у Рыбаковых.
Ездила в Москву с Пуниным. В Москве Пунин днем уходил по делам, АА
оставалась одна и ходила к знакомым и в музеи.
Приехали сюда вместе. С вокзала Пунин поехал один домой (с АА поехал в
Мраморный дворец я).
Вечером Пунин был дома. АА читала вслух рецензию Анненского о Гумилеве.
Пунин сидел на диване. Прервав чтение, АА заговорила об Анненском. Пунин
уловил какое-то тонкое замечание ее об Анненском ("о специалисте по
придушенным семейным несчастьям"). Пунин встал, подошел к столу, стал спиной
к АА и на бумаге написал несколько слов - записал эту ее фразу. АА взглянула
на него... Увидела бумагу... И с недоуменной укоризной взглянула на Пунина,
хотела отобрать у него бумагу; но не отдал, сказав: "Ничего... читайте,
читайте...". АА секунду помолчала, но не найдя слов для возражений, покорно
и недовольно стала читать дальше.
По пути домой (со мною) АА заговорила об этом... И сказала, что была
поражена. "Что вы все со мной делаете!"
Подъезжая с АА на извозчике в Мраморный дворец (ехали с вокзала), я
сказал ей, что Шилейко, наверное, не приготовил ни чая - и вообще никак не
подготовился к ее приезду. АА ответила, что, конечно, так, что и Мани,
вероятно, нет...
Маня оказалась дома, но по части Шилейко мы оказались правы: ничего,
чая вообще в доме даже не было, так что я поехал сейчас же за булками,
сыром, маслом и т. д. ...
Г. Чулков.
АА рассказывала, что была у Чулковых в Москве (была 11 марта). Видела у
них А. И., и говорит о ней, что она очень хорошо выглядит, очень молода,
покруглела, поправилась.
С Чулковым говорила между прочим об Альтмане, который был вместе с В.
Ивановым на Кавказе (теперь). Вячеслав Иванов много ему рассказывал. Альтман
(это не художник - другой) сказал В. Иванову, что он все записал... В.
Иванов очень рассердился и сказал, что запрещает ему печатать их. Альтман
ответил, что если он переживет В. Иванова, он все равно их напечатает. В.
Иванов ответил, что в таком случае он в своем завещании повторит это
запрещение. Но и это не подействовало на Альтмана, и он сказал, что все
равно напечатает. АА передала мне этот разговор как пример недостойного
человека и заметила, что у Альтмана все искажено и поэтому его записи все
равно цены не имеют. Что он искажал намеренно - есть такие люди, способные
на это; второй пример этому - Г. Иванов.
Говорила с Чулковым и о Гумилеве, и о работе, и обо мне. Чулков
напомнил АА, что свою статью о "Колчане" он не напечатал, потому что она ему
запретила. На мой вопрос: "Почему Вы запретили?" - АА ответила, что считала
статью плохо написанной.
Чулков говорил АА обо мне и дал совет: "Передайте вашему молодому
человеку, что работать по копиям нельзя, работать необходимо по
подлинникам". АА передала мне это, сказала, что, в принципе, Чулков прав, но
это правило никак нельзя (просто обстоятельства не благоприятствуют этому)
применить к моей работе по Гумилеву.
Чулков и Эфрос провожали АА на вокзал, когда она уезжала из Москвы.
А. Блок.
АА рассказывала, что читала в Москве только что изданные письма Блока,
из которых видно, что Блок был под большим влиянием (биографически)
Мережковских, и это подтверждает мысли АА, что враждебное отношение Блока к
Гумилеву вышло из дома Мережковских.
Чулковы не выпускали АА от себя (в Москве), пока она не прочтет им
стихотворение. И до такой степени были настойчивы, что АА пришлось прочесть
одно. Прочла "с отвращением и гримасами" старое стихотворение, по книге.
Кардовская.
АА была у Кардовских в Москве. У них было много народу. Смотрела
портрет Гумилева, говорила обо мне и просила Кардовскую позволить мне его
сфотографировать, когда я буду в Москве. Смотрела ее альбом. Выписала оттуда
стихотворение Николая Степановича, а другое - то, которое принадлежит
Николаю Степановичу, но вписано в альбом Анной Андреевной, не посмотрела
даже: "Стыдно было...". Записала первые строчки стихотворений Анненского и
Комаровского, вписанных ими в альбом.
Я спросил, не узнавала ли она о воспоминаниях Кардовской о Гумилеве. АА
ответила, что Кардовская ничего, абсолютно ничего не помнит - дат и т. п. Но
что обещала вспомнить и рассказать мне или Горнунгу (АА направила Горнунга к
Кардовской).
Пастернак.
С Пастернаком АА виделась в Москве несколько раз; он приходил к ней и
подолгу сидел у нее. Очень много говорили о поэзии, о том, как трудно -
невозможно - писать стихи теперь. Пастернак очень жаловался ей... Я спроси:
"Читал ли он Вам стихи?". АА горячо ответила: "Я никогда такой мерзости не
допустила бы!" - и рассмеялась.
С Пастернаком АА говорила много о Гумилеве и, между прочим, и обо мне.
Пастернак просил АА передать мне его извинения за то, что он не поблагодарил
меня письменно за присланные мной ему сообщения о Есенине. АА привезла сюда
поэму Пастернака.
Пастернак долго смотрел на профиль АА и сказал ей: "Как вы похожи на
сфинкса!". По этому поводу АА рассказала ему о фотографии, где она - в позе
сфинкса, и обещала прислать ее ему.
Пастернак очень заботливо, очень хорошо отнесся к АА в Москве, и АА
тронута его отношением (как тронута и отношением всех других москвичей к
ней).
Горнунг.
АА в Москве сказала кому-то о Горнунге. И Горнунг пришел к ней. Она по
моим описаниям узнала его сразу и спросила его, когда он вошел: "Вы -
Горнунг?".
Горнунг сидел у нее очень долго. АА пыталась что-то ему рассказывать,
говорила о Гумилеве, обо мне, о работе... Показывала ему свою фотографию
(переснимок Пунина с наппельбаумовской). Он смотрел на фотографию и сказал:
"Какая вы молодая здесь!".
АА говорит о Горнунге так: "Он очень хороший, очень наивный, очень
несведущий и... несчастный. И очень, очень милый!..".
Мнение прежнее о Горнунге осталось: он не умен.
Я спросил: "Он просил у вас автографа?"
- Нет, не просил.
- Видите, какой молодец! - сказал я на это.
Горнунг был у АА в Москве два раза. Просил ее передать мне письмо. АА
привезла мне его письмо.
К. Вагинов.
Я подарил АА книгу К. Вагинова. Ей понравился внешний вид книжки.
Заметила, что он напоминает журнал "Старые годы". Взяла читать - унесла в
Мраморный дворец.
1921.
К. Чуковский. Статья "Ахматова и Маяковский". Журнал "Дом искусств" No
1, П. 1921, стр. 23.
3 февраля. Зачислена переводчицей, работает на дому во "Всемирной
литературе" (трудкнижка).
6 ноября. Написана статья Г. Струве о "Подорожнике" (Напечатана в
"Русской мысли", София, кн. 10-12, стр. 349 - 353).
November - статья о русских поэтах Halinа Izdebska. В журнале "L'esprit
nouveau" No 11-12, page 1232.
24 ноября. Лариса Рейснер послала письмо АА из Кабула. Писала, что
узнала из газет о смерти Блока, что только АА хочется написать об этом,
только с ней говорить. Называет Блока колонной, упавшей около другой колонны
- АА... Очень много восхваляет АА. О Гумилеве - нет, но несомненно Лариса,
не упоминая его, имела его в виду. Посылает посылку. Письмо это АА получила
уже в январе 1922 г. Ей принес его Колбасьев.
М. М. Тумповская.
АА рассказывала, что в Москве к ней приходила Тумповская (кажется, два
раза была). Говорила ей что-то "непотребное", проникнутое теософией. АА
говорит, что Тумповская и умная, и тонкая, и хорошая, но то, что она тронута
теософией, очень мешает впечатлению от нее. Говорила с Тумповской и о
Гумилеве и решила, что от Тумповской - благодаря ее "тронутости" - ничего
путного и толком не добиться.
С. Парнок.
АА виделась с Парнок в Москве. Говорила мне, что теперь ей понятно,
почему Горнунг и другие так высоко ставят Б. Лившица, что ставят его даже
впереди О. Мандельштама и, во всяком случае, всегда - рядом: С. Парнок -
один из инициаторов нового издательства ("Узел"?), в котором принимает
участие и Лившиц. С. Парнок по каким-то причинам смертельно ненавидит О.
Мандельштама и, чтобы унизить его, ставит Лившица выше. А такие люди, как
Горнунг, не зная этой подноготной, не могут разобраться в стихах сами и
принимают чужие суждения - в данном случае, суждения С. Парнок - на веру. АА
очень просила меня сохранить этот ее рассказ в тайне.
14.031926
Шли через Марсово поле. Все эти дни сухая метель... Снегу на Марсовом
поле необычайно много... АА обращает мое внимание на это. А вчера ночью,
возвращаясь в Мраморный дворец, остановилась на Марсовом полое, внимательно
и долго смотрела на снежные сугробы и сказала о том, что вот "бедное Марсово
поле всю зиму выдерживало, а теперь - не выдержало и глубоко покрылось
снегом...".
Сегодня шли по Фонтанке. Белый, белый, рябой снег... За разрушенным
домом (по другую сторону Фонтанки, против Шереметевского дома) - заходящее
солнце...
АА обратила мое внимание на него и заговорила о том, какое оно - какое
освещение: совсем похоже, как будто сегодня поздняя осень и выпал первый
снег. Были бледные, розовые, немощные лучи.
- А Вы любите осень?
- Люблю, когда она приходит после лета, а не после зимы, как сегодня.
АА с Пуниным поехала из Шереметевского дома к Рыбаковым (часов в шесть)
на блины. Были у него приблизительно до 8 1/2. И от него поехали в
Шереметевский дом.
АА говорила мне, что просила Кардовскую предоставить мне возможность
сфотографировать портрет Николая Степановича, если бы я приехал в Москву.
О Пастернаке говорила с большой теплотой.
Между прочим, в Москве, когда у АА были Пастернак, Зенкевич и
Тумповская, они говорили о халтуре, а затем и о происхождении самого слова
"халтура". (Один раз Пастернак был у АА вместе с Зенкевичем, Пунина тогда не
было.)
Шли из мраморного дворца в Шереметевский дом в пять часов. АА еще не
обедала, была голодна.
1916.
АА была в "Привале комедиантов" (единственный раз, когда она там была).
Было много народу. В передней, уходя, АА увидела Ларису Рейснер и
попрощалась с ней; та, чрезвычайно растроганная, со слезами на глазах,
взволнованная, подошла к АА и стала ей говорить, что она никак не думала,
что АА ее заметит и, тем более, заговорит с ней...Она имела в виду Николая
Степановича и поэтому была поражена. "А я не знала", - АА.
Сентябрь 1916. АА виделась с Недоброво в Бахчисарае - в последний раз.
Весна. АА болеет. Живет у Срезневских (?).
9 июля. АА приехала в Севастополь (и живет на даче Шмидта?).
Декабрь. Определить дату приезда АА из Крыма в Петербург; когда АА
приехала в Москву, там узнала о смерти Распутина. Это известие было как
слух. Приехала в Петербург - и здесь слух подтвердился.
У Николая Степановича была тайно от АА комната - в меблированной
гостинице "Ира". АА, однако, эту тайну знала, но хранила ее свято и не
показывала вида, что знает. Однажды Николай Степанович попрощался с нею (она
жила у Срезневских) и сказал, что идет домой.
"Где ты живешь?" - "Я тебе не скажу". АА после ухода Николая
Степановича подождала - с расчетом, чтобы он дошел до дома, - взяла
телефонную трубку, нашла номер "Иры", позвонила: "Дома Гумилев?" - "Да, он
только что прошел к себе".
Николай Степанович подошел к телефону... АА заговорила с ним о каком-то
деле. Николай Степанович ответил. Был очень недоволен - и никогда не
поднимал разговора ни о том, как АА узнала его адрес, ни об "Ире" вообще.
1916. АА не говела, потому что была больна.
Под вечер АА с Пуниным были у Рыбаковых на блинах. АА попросила Пунина
за столом показать Рыбакову фотографии, снятые мной (я их дал вчера АА и
вчера же Пунин забрал их у нее - себе). Пунин взъерошился: "Не покажу..." -
"Почему?" - "Они неприличны!". Создав неловкость, Пунин потом решил
показать. Рыбаков смотрел сластолюбиво и сказал приблизительно так: "Да,
Анна Андреевна на все способна". Еще углубил этим неловкость. Потом Пунин
выговаривал АА: "Вы думаете, мне приятно, что Лукницкий видит вас в таком
виде!". А история глупая - фотографии абсолютно приличны: АА снята в
постели. Что в этом неприличного? С этим согласна и АА, да, в глубине, и сам
Пунин.
Вчера, уходя из Шереметевского дома, АА обещала Пунину прийти сегодня в
три часа. Сегодня в четыре часа Пунин звонил мне - АА не пришла - и просил
съездить к ней узнать, придет она или нет. Я поехал и встретил ее в дверях -
выходящей из квартиры.
Вчера вечером (может быть, сегодня утром) АА читала Владимиру
Казимировичу рецензию Анненского о Гумилеве. Он совершенно согласен с нашим
общим мнением.
АА хотела вечером идти домой. Пунин ее не пускал... Потом она встала с
дивана, пошла через коридор в другую комнату, поговорила, по-видимому, с
Пуниным. Пунин уговорил ее не идти в Мраморный дворец, и она осталась.
АА рассказывала, что в Москве ее водил показывать antiques Щербаков.
Здоровье.
От АА сильно пахнет эфиром. Она ежедневно принимает (вспрыскивает?)
камфору и эфир. Только этим лекарством держится. Только благодаря ему в
Москве все время была такой веселой и бодрой. Сегодня сказала, что, не
приняв это лекарство, она не может встать с постели: сердцебиение и слабость
мешают.
В Москве была очень бодрой, оживленной и веселой: говорит, что в Москве
легче дышать - московский воздух действует благотворно.
Вечером после Рыбаковых (и после блинов - "а ужасная вещь - блины!") АА
очень хотела спать...
Вышла в холодный коридор. Вернулась дрожа, встала у печки... Потом
легла. У нее сильный озноб. Я спрашиваю: "Простудились?" - "Деточка, у меня
одиннадцать лет озноб - неужели же все я простужаюсь!"
Сказала, что весной прошлого года болела, вероятно, потому, что была
отвратительная зима (зима была мокрая и теплая). А квартира ее в Мраморном
дворце - ни при чем (я ставил причиной болезни ее квартиру, разговаривая с
ней).
Вчера и сегодня АА очень хороша со мной. Разговоры наши легки и
свободны.
АА спорила со мной и доказывала, что я что-то не так сделал (какую-то
мелочь) в "Трудах и днях". Я весело спорил... А АА решила, что я должен
обидеться... И сказала, что она "слишком уж бранится". А потом, когда вошел
Пунин, АА шутливо спросила его: "Правда, я с Лукницким очень бранюсь?". Мы
рассмеялись, а я заявил ей, что если она браниться не будет, то я очень
огорчусь.
Приехавшая из Москвы любовница Шенгели - Р. Я. Рабинович - говорила со
мной по телефону и рассказывала о Шенгели и о визите к нему АА (о котором
она знает со слов Г. А. Шенгели). Говорит, что девицы, через строй которых
прошла АА, так были поражены, увидев ее идущей к Шенгели, что после ее
визита круто переменили свое отношение к нему - из скептического и несколько
недоброжелательного оно стало восторженным и почтительным. Говорила, что с
приходом АА к Шенгели произошел полный переполох, ибо все переполошились
почтительностью и почтением к ней. Даже жена Шенгели, которая всегда
заставляет мужа носить воду для чая, сама побежала за водой на этот раз...
Рассказ этот забавен, но характерен.
Когда говорили о том, что без камфоры АА не может встать с постели...
28.02 или 1.03.1926
Мандельштам в разговоре с Пуниным просил зайти АА и его в Москве к
Пастернаку.
2.03.1926
Пунин думал, что поезд идет в 9. 30, потому что, когда я сказал АА (в
Мраморном дворце), что поезд идет в 9. 15, АА удивилась, забеспокоилась и
попросила обязательно известить Пунина, что я и сделал. Когда снова приехал
и дома уже был Шилейко, АА в разговоре спросила: "Как ваши дела?". Я не
понял, что АА говорит о Пунине, и ответил удивленно.
Уходя, я задержался в передней, АА подошла ко мне. Понизив голос,
расспросила о Пунине. Я ответил.
Шилейко, по-видимому, не поставлен в известность о том, что АА едет в
Москву с Пуниным. АА при мне говорила Пунину о том, что Шилейко, заботясь о
ее поездке, рассуждал так: здесь ее в вагон усадит Лукницкий, в Москве -
встретит кто-то, а в поезде - недолго, всего одна ночь.
Х а р а к т е р.
АА скрыла свой отъезд в Москву от всех, кроме самых близких ей людей.
Сделала это для того, чтоб в Москве о ее приезде не узнали и не стали бы ее
мучить приглашениями выступать и прочим.
В Москве об ее приезде не должны знать. Я спросил ее в вагоне, увидит
ли она А. Н. Тихонова, Эфроса, еще кого-то... "Нет, не увижу... - и,
улыбнувшись: - Разве на улице встречу!"
Необычайно добра.
В. К. Шилейко.
Шилейко ушел из дому в час, а вернулся в 3 1/2 дня. (АА была дома.)
Просил АА передать какие-то письма в Москве, давал разные поручения. Когда
АА собиралась в путь, спрашивала меня о разных мелочах (о лекарствах,
которые я ей заказывал, и т. д.), Шилейко острил: он не жалеет, что не видел
падения Трои и тому подобных вещей, потому что видит сборы АА в Москву.
Перед самым уходом я пошел нанимать извозчика. Спросил АА: "Погулять с
Тапом?". Шилейко услышал: "Да, да, обязательно, пожалуйста". АА, побоявшись
опоздать на вокзал, просила меня сначала нанять извозчика, а потом уже
гулять с Тапом. Извозчика я нанял и вернулся назад. Мне расхотелось идти с
Тапом, да и ехать пора уже было. АА взмолилась робко: "Володя, можно с е г о
д н я не гулять Тапу?" - голос был робкий, и "Володя" милостиво ответил, что
хорошо, сегодня уж он сам погуляет с Тапом.
Прощаясь с ним, АА поцеловала его в лоб, а он поцеловал ей руку.
АА оставляла ему пять рублей, чтоб он купил ей дрова. Он не соглашался,
говоря, что после Москвы АА даст ему. Сказала: "Но ведь это все равно не
хватит тебе?" - "Да". АА помолчала секунду. "Ну тогда я тебе десять
оставлю...". От десяти В. К. уже не отказывался, но заметил: "Ты дай их
Мане". - "Володя, как же я Мане дам? ведь я не увижу ее!" - "Хорошо, ты дай
их мне, а я сам передам Мане!" (В. К. никогда никаких поручений Мане сам не
дает - всегда через АА. Он считает, что Маня не его прислуга, а АА).
У В. К. Шилейко есть сослуживец. Зовут его Лев. Ему 24 года. Как-то он
явился к Шилейко. Тот принял его очень ласково ("Как бывает с ним, когда
человек не очень ему надоел и когда он приходит первый раз. Это не мешает
ему через неделю выпроводить этого человека совсем!" - АА). Молодой человек
скоро явился снова. Застал АА. Очаровался ею. (Это было третьего февраля, в
день ангела АА.) Узнал, что она именинница, и в следующий раз принес ей
цветы. Потом стал приходить и приносить цветы и говорить комплименты. Пришел
раз в отсутствие АА. "Воображаю, как на него смотрел Вольдемар! А он уже
чуть ли не распоряжаться там стал!"
Недавно АА звонила мне по телефону и сказала, что есть "мальчик",
которому 24 года, которого зовут Лев и который представляется, что влюблен в
нее. И принес ей цветы, задним числом - в качестве подарка к ее именинам. А
скоро будут его именины и нужно его чем-нибудь отдарить. Спросила меня, что
подарить ему. Я посоветовал книгу с надписью и сказал, что куплю ей.
Пошел в магазин, купил "Четки" (причем АА настояла, чтобы я купил на ее
деньги), контрафакционное издание. АА передала их Шилейке, и тот передаст их
по назначению. Этот Лев хотел провожать АА на вокзал сегодня. АА скрыла от
него свой отъезд, и поэтому он не явился.
Данько.
В вагоне я спросил АА, знают ли Данько об ее отъезде. Ответила, что,
вероятно, знают. Из этого "вероятно" заключаю, что АА сама Данько не
говорила.
В. С. Срезневская.
Незадолго перед отъездом АА заходила к Срезневским. Срезневские звали
ее к себе на 12 марта.
12.03.1926
Я заходил к Шилейко, и он меня спрашивал, не знаю ли я, когда приедет
АА?
АА не писала ему из Москвы.
13.03.1926
Наппельбаум.
Мне звонил Фроман и спросил, правда ли, что Ахматова в Москве.
Оказывается, Лев Наппельбаум видел ее - издали. Я спросил АА об этом. АА
вскользь заметила: "Да, кажется, они в одном поезде ехали со мной".
Пунин мне сказал сегодня, что АА очаровала всех в Москве и была такой
веселой, такой оживленной там, что порой даже смущала его.
АА возразила Пунину, что она просто решила, уезжая в Москву, что ни
одной жалобы в Москве от нее не услышат, что ни одной жалобы не будет, - и
что это решение привела в исполнение. Поэтому и казалась такой.
Я спросил АА, читала ли она где-нибудь стихи; оказалось, нигде и никому
(кроме выжатого из нее старого стихотворения у Чулковых). "А Вам читали?" -
спросил я АА, и она яростно взглянув на меня, сказала: "Я бы такой мерзости
не допустила" (если кто-либо и захотел ей читать).
АА в Москве читала изданную там переписку Блока и в разговоре несколько
раз по разным поводам цитировала эти письма.
По многочисленным рассказам о Москве приезжающих оттуда АА составила
мнение, что там в литературных кругах не прекращается пьянство. Съездив в
Москву сама, она переменила мнение: нигде никто не пьянствовал. "При мне, по
крайней мере", - добавила АА.
Дневник.
Я знал, что АА приедет сегодня, и пошел на Николаевский вокзал
встречать. Приехали скорым поездом - в одиннадцать часов утра (поезд опоздал
на 20 минут). Встретил. АА увидела меня первая и окликнула. Я взглянул, и
увидел ее и Пунина. Пунин тащил два больших чемодана, а АА свою деревянную
сумку и большой пакет с вещами Пунина. Я взял у нее вещи. Пошли к выходу. АА
"счастливым озорным" смехом смеялась, увидев меня на вокзале, как будто
уличила меня в чем-то. Вышли вместе. Пунин просил сначала отправить его на
извозчике, потому что у него тяжелые вещи. Нанимал извозчика, пока я нанимал
другого (а на вокзале нанимать трудно: извозчики ругаются между собой и
наперерыв рвут пассажира). АА стояла, растерянными глазами наблюдая...
Поехали; оба извозчика ехали рядом до Аничкова моста... Там Пунин махнул
рукой. "Данья", - ответила АА, и мы разъехались.
Ехали до угла Садовой и свернули по Садовой. АА рассказывала о Москве,
но я не расспрашивал и больше старался рассказать о том, что сделал я (по
работе) за это время. Приехали в Мраморный дворец, я поднялся. АА
здоровалась с Шилейко. Я взял у АА деньги, поехал покупать провизию и за
фотографиями. Привез все... Ушел домой (АА обещала вечером звонить).
Вечером по звонку Пунина пришел в Шереметевский дом, принес материалы
по работе, показывал. АА сидела в кабинете за столом. Пунин был на диване.
Вели общий оживленный разговор. Потом пили чай. А. Е. Пуниной не было дома,
но около двенадцати она пришла.
После чаю (было уже двадцать минут первого ночи) АА пошла в Мраморный
дворец, и я с нею - провожать ее... Шли до Садовой, потом мимо Инженерного
замка и через Марсово поле. Говорили о Москве - АА рассказывала - и о многом
другом...
Из Москвы АА вернулась очень оживленной и значительно более бодрой, чем
была, когда уезжала. Поездка на нее хорошо подействовала - освежила,
развлекла...
В Москву АА ехала с твердым намерением никому не показываться и
сохранить свое инкогнито. И два первых дня сидела в комнате, никуда не
выходя, и Пунин даже жалел ее: "Приехал человек в Москву - и сидит
запершись!".
Но о присутствии АА узнал сосед по комнате и сказал К. Липскерову (а
Липскеров не то в том же доме живет, не то, узнав, пришел к АА). Тогда АА
резонно решила, что раз знает о ее приезде Липскеров, то узнают и все
остальные все равно. "И, - смеется АА, - чтоб не подумали, что я приехала
только для свиданий с Липскеровым, я показалась..." И с этого времени АА
была окружена людьми во все дни пребывания в Москве.
АА очень трогательно и тепло отзывается о москвичах: о том, какими
заботами, теплотой, дружественностью, любовью они ее окружили в Москве. Как
они были рады, как обижались на первоначальное ее желание сохранить свое
инкогнито.
Шли в Мраморный дворец через Марсово поле. АА спросила меня об Оцуп...
Я ответил, что, по-моему, блудная ночь с ней невозможна (я бы не решился!),
ответила: "Кажется, с ней - невозможно...".
Эфрос.
АА виделась с Эфросом в Москве. Говорила с ним между прочим о сборнике
"К Синей Звезде". АА с улыбкой отмечает, что "Синяя Звезда" Эфросу не
нравится и что он считает плохой книжкой.
Эфрос и Чулков провожали АА на вокзал, когда она уезжала из Москвы.
М. Шкапская.
Ехали на извозчике с вокзала. АА спросила, знаю ли я, что
застрелившийся инженер Бас был любовником Шкапской? Я сказал - да. АА узнала
об этом в Москве.
Асеев.
АА Асеева в Москве не видела и сожалела об этом.
Шенгели.
В Москве АА была у Шенгели. Прошла через строй девиц (общежитие, через
которое необходимо пройти, чтоб попасть к Шенгели). Была у Шенгели с
Пуниным. Шенгели был очень обрадован и польщен ее визитом. Говорили о
поэзии, о трудностях... Шенгели рассказывал ей о том, чем он занимается
сейчас, говорил, что газетная работа - самоубийство, что стихов писать
нельзя, что он хочет бежать, бежать куда глаза глядят - от литературы.
Шенгели показался АА очень и очень нездоровым и отчаивающимся, и она
говорила о нем с сочувствием и с какой-то жалостливостью.
А. Н. Тихонов.
АА рассказывала, что в Москве виделась с А. Н. Тихоновым и что Тихонов
хвалил сборник "К Синей Звезде", но говорил, что издать его, вероятно, не
удастся.
Еда.
В Москве АА очень хорошо питалась - "Пунин откармливал" ее...
А здесь - вернулась с вокзала, в Мраморном дворце решительно ничего, ни
крохи не было. Я купил 1/2 фунта масла, 1/2 фунта сыра, фунт сахарного
песку, 1/8 чая, белый хлеб...
Обедала в Шереметевском доме.
Материальное положение.
Прошу у Пунина в долг 20 копеек; он дал, но сказал, что у него в
кармане всего 50 копеек осталось.
АА, приехав с вокзала в Шереметевский дом, имела в кармане 5 рублей -
из них 2,50 я истратил на еду для нее.
Замечания о природе и о погоде.
Говорила о Москве - о том, что там уже весна и очень хорошо.
Я, встретив АА на вокзале, сказал, что фотографии, которые я снимал,
вышли удачно... АА сразу заинтересовалась: "Покажите...". Узнав, что у меня
их нет, просила принести... Когда я принес их в Мраморный дворец, АА
разглядывала. Понравились те, где она в постели...
А вечером, в Шереметевском доме, просила меня отдать их
отретушировать...
Яков Израилевич Рыбаков.
АА завтра будет у Рыбаковых.
Ездила в Москву с Пуниным. В Москве Пунин днем уходил по делам, АА
оставалась одна и ходила к знакомым и в музеи.
Приехали сюда вместе. С вокзала Пунин поехал один домой (с АА поехал в
Мраморный дворец я).
Вечером Пунин был дома. АА читала вслух рецензию Анненского о Гумилеве.
Пунин сидел на диване. Прервав чтение, АА заговорила об Анненском. Пунин
уловил какое-то тонкое замечание ее об Анненском ("о специалисте по
придушенным семейным несчастьям"). Пунин встал, подошел к столу, стал спиной
к АА и на бумаге написал несколько слов - записал эту ее фразу. АА взглянула
на него... Увидела бумагу... И с недоуменной укоризной взглянула на Пунина,
хотела отобрать у него бумагу; но не отдал, сказав: "Ничего... читайте,
читайте...". АА секунду помолчала, но не найдя слов для возражений, покорно
и недовольно стала читать дальше.
По пути домой (со мною) АА заговорила об этом... И сказала, что была
поражена. "Что вы все со мной делаете!"
Подъезжая с АА на извозчике в Мраморный дворец (ехали с вокзала), я
сказал ей, что Шилейко, наверное, не приготовил ни чая - и вообще никак не
подготовился к ее приезду. АА ответила, что, конечно, так, что и Мани,
вероятно, нет...
Маня оказалась дома, но по части Шилейко мы оказались правы: ничего,
чая вообще в доме даже не было, так что я поехал сейчас же за булками,
сыром, маслом и т. д. ...
Г. Чулков.
АА рассказывала, что была у Чулковых в Москве (была 11 марта). Видела у
них А. И., и говорит о ней, что она очень хорошо выглядит, очень молода,
покруглела, поправилась.
С Чулковым говорила между прочим об Альтмане, который был вместе с В.
Ивановым на Кавказе (теперь). Вячеслав Иванов много ему рассказывал. Альтман
(это не художник - другой) сказал В. Иванову, что он все записал... В.
Иванов очень рассердился и сказал, что запрещает ему печатать их. Альтман
ответил, что если он переживет В. Иванова, он все равно их напечатает. В.
Иванов ответил, что в таком случае он в своем завещании повторит это
запрещение. Но и это не подействовало на Альтмана, и он сказал, что все
равно напечатает. АА передала мне этот разговор как пример недостойного
человека и заметила, что у Альтмана все искажено и поэтому его записи все
равно цены не имеют. Что он искажал намеренно - есть такие люди, способные
на это; второй пример этому - Г. Иванов.
Говорила с Чулковым и о Гумилеве, и о работе, и обо мне. Чулков
напомнил АА, что свою статью о "Колчане" он не напечатал, потому что она ему
запретила. На мой вопрос: "Почему Вы запретили?" - АА ответила, что считала
статью плохо написанной.
Чулков говорил АА обо мне и дал совет: "Передайте вашему молодому
человеку, что работать по копиям нельзя, работать необходимо по
подлинникам". АА передала мне это, сказала, что, в принципе, Чулков прав, но
это правило никак нельзя (просто обстоятельства не благоприятствуют этому)
применить к моей работе по Гумилеву.
Чулков и Эфрос провожали АА на вокзал, когда она уезжала из Москвы.
А. Блок.
АА рассказывала, что читала в Москве только что изданные письма Блока,
из которых видно, что Блок был под большим влиянием (биографически)
Мережковских, и это подтверждает мысли АА, что враждебное отношение Блока к
Гумилеву вышло из дома Мережковских.
Чулковы не выпускали АА от себя (в Москве), пока она не прочтет им
стихотворение. И до такой степени были настойчивы, что АА пришлось прочесть
одно. Прочла "с отвращением и гримасами" старое стихотворение, по книге.
Кардовская.
АА была у Кардовских в Москве. У них было много народу. Смотрела
портрет Гумилева, говорила обо мне и просила Кардовскую позволить мне его
сфотографировать, когда я буду в Москве. Смотрела ее альбом. Выписала оттуда
стихотворение Николая Степановича, а другое - то, которое принадлежит
Николаю Степановичу, но вписано в альбом Анной Андреевной, не посмотрела
даже: "Стыдно было...". Записала первые строчки стихотворений Анненского и
Комаровского, вписанных ими в альбом.
Я спросил, не узнавала ли она о воспоминаниях Кардовской о Гумилеве. АА
ответила, что Кардовская ничего, абсолютно ничего не помнит - дат и т. п. Но
что обещала вспомнить и рассказать мне или Горнунгу (АА направила Горнунга к
Кардовской).
Пастернак.
С Пастернаком АА виделась в Москве несколько раз; он приходил к ней и
подолгу сидел у нее. Очень много говорили о поэзии, о том, как трудно -
невозможно - писать стихи теперь. Пастернак очень жаловался ей... Я спроси:
"Читал ли он Вам стихи?". АА горячо ответила: "Я никогда такой мерзости не
допустила бы!" - и рассмеялась.
С Пастернаком АА говорила много о Гумилеве и, между прочим, и обо мне.
Пастернак просил АА передать мне его извинения за то, что он не поблагодарил
меня письменно за присланные мной ему сообщения о Есенине. АА привезла сюда
поэму Пастернака.
Пастернак долго смотрел на профиль АА и сказал ей: "Как вы похожи на
сфинкса!". По этому поводу АА рассказала ему о фотографии, где она - в позе
сфинкса, и обещала прислать ее ему.
Пастернак очень заботливо, очень хорошо отнесся к АА в Москве, и АА
тронута его отношением (как тронута и отношением всех других москвичей к
ней).
Горнунг.
АА в Москве сказала кому-то о Горнунге. И Горнунг пришел к ней. Она по
моим описаниям узнала его сразу и спросила его, когда он вошел: "Вы -
Горнунг?".
Горнунг сидел у нее очень долго. АА пыталась что-то ему рассказывать,
говорила о Гумилеве, обо мне, о работе... Показывала ему свою фотографию
(переснимок Пунина с наппельбаумовской). Он смотрел на фотографию и сказал:
"Какая вы молодая здесь!".
АА говорит о Горнунге так: "Он очень хороший, очень наивный, очень
несведущий и... несчастный. И очень, очень милый!..".
Мнение прежнее о Горнунге осталось: он не умен.
Я спросил: "Он просил у вас автографа?"
- Нет, не просил.
- Видите, какой молодец! - сказал я на это.
Горнунг был у АА в Москве два раза. Просил ее передать мне письмо. АА
привезла мне его письмо.
К. Вагинов.
Я подарил АА книгу К. Вагинова. Ей понравился внешний вид книжки.
Заметила, что он напоминает журнал "Старые годы". Взяла читать - унесла в
Мраморный дворец.
1921.
К. Чуковский. Статья "Ахматова и Маяковский". Журнал "Дом искусств" No
1, П. 1921, стр. 23.
3 февраля. Зачислена переводчицей, работает на дому во "Всемирной
литературе" (трудкнижка).
6 ноября. Написана статья Г. Струве о "Подорожнике" (Напечатана в
"Русской мысли", София, кн. 10-12, стр. 349 - 353).
November - статья о русских поэтах Halinа Izdebska. В журнале "L'esprit
nouveau" No 11-12, page 1232.
24 ноября. Лариса Рейснер послала письмо АА из Кабула. Писала, что
узнала из газет о смерти Блока, что только АА хочется написать об этом,
только с ней говорить. Называет Блока колонной, упавшей около другой колонны
- АА... Очень много восхваляет АА. О Гумилеве - нет, но несомненно Лариса,
не упоминая его, имела его в виду. Посылает посылку. Письмо это АА получила
уже в январе 1922 г. Ей принес его Колбасьев.
М. М. Тумповская.
АА рассказывала, что в Москве к ней приходила Тумповская (кажется, два
раза была). Говорила ей что-то "непотребное", проникнутое теософией. АА
говорит, что Тумповская и умная, и тонкая, и хорошая, но то, что она тронута
теософией, очень мешает впечатлению от нее. Говорила с Тумповской и о
Гумилеве и решила, что от Тумповской - благодаря ее "тронутости" - ничего
путного и толком не добиться.
С. Парнок.
АА виделась с Парнок в Москве. Говорила мне, что теперь ей понятно,
почему Горнунг и другие так высоко ставят Б. Лившица, что ставят его даже
впереди О. Мандельштама и, во всяком случае, всегда - рядом: С. Парнок -
один из инициаторов нового издательства ("Узел"?), в котором принимает
участие и Лившиц. С. Парнок по каким-то причинам смертельно ненавидит О.
Мандельштама и, чтобы унизить его, ставит Лившица выше. А такие люди, как
Горнунг, не зная этой подноготной, не могут разобраться в стихах сами и
принимают чужие суждения - в данном случае, суждения С. Парнок - на веру. АА
очень просила меня сохранить этот ее рассказ в тайне.
14.031926
Шли через Марсово поле. Все эти дни сухая метель... Снегу на Марсовом
поле необычайно много... АА обращает мое внимание на это. А вчера ночью,
возвращаясь в Мраморный дворец, остановилась на Марсовом полое, внимательно
и долго смотрела на снежные сугробы и сказала о том, что вот "бедное Марсово
поле всю зиму выдерживало, а теперь - не выдержало и глубоко покрылось
снегом...".
Сегодня шли по Фонтанке. Белый, белый, рябой снег... За разрушенным
домом (по другую сторону Фонтанки, против Шереметевского дома) - заходящее
солнце...
АА обратила мое внимание на него и заговорила о том, какое оно - какое
освещение: совсем похоже, как будто сегодня поздняя осень и выпал первый
снег. Были бледные, розовые, немощные лучи.
- А Вы любите осень?
- Люблю, когда она приходит после лета, а не после зимы, как сегодня.
АА с Пуниным поехала из Шереметевского дома к Рыбаковым (часов в шесть)
на блины. Были у него приблизительно до 8 1/2. И от него поехали в
Шереметевский дом.
АА говорила мне, что просила Кардовскую предоставить мне возможность
сфотографировать портрет Николая Степановича, если бы я приехал в Москву.
О Пастернаке говорила с большой теплотой.
Между прочим, в Москве, когда у АА были Пастернак, Зенкевич и
Тумповская, они говорили о халтуре, а затем и о происхождении самого слова
"халтура". (Один раз Пастернак был у АА вместе с Зенкевичем, Пунина тогда не
было.)
Шли из мраморного дворца в Шереметевский дом в пять часов. АА еще не
обедала, была голодна.
1916.
АА была в "Привале комедиантов" (единственный раз, когда она там была).
Было много народу. В передней, уходя, АА увидела Ларису Рейснер и
попрощалась с ней; та, чрезвычайно растроганная, со слезами на глазах,
взволнованная, подошла к АА и стала ей говорить, что она никак не думала,
что АА ее заметит и, тем более, заговорит с ней...Она имела в виду Николая
Степановича и поэтому была поражена. "А я не знала", - АА.
Сентябрь 1916. АА виделась с Недоброво в Бахчисарае - в последний раз.
Весна. АА болеет. Живет у Срезневских (?).
9 июля. АА приехала в Севастополь (и живет на даче Шмидта?).
Декабрь. Определить дату приезда АА из Крыма в Петербург; когда АА
приехала в Москву, там узнала о смерти Распутина. Это известие было как
слух. Приехала в Петербург - и здесь слух подтвердился.
У Николая Степановича была тайно от АА комната - в меблированной
гостинице "Ира". АА, однако, эту тайну знала, но хранила ее свято и не
показывала вида, что знает. Однажды Николай Степанович попрощался с нею (она
жила у Срезневских) и сказал, что идет домой.
"Где ты живешь?" - "Я тебе не скажу". АА после ухода Николая
Степановича подождала - с расчетом, чтобы он дошел до дома, - взяла
телефонную трубку, нашла номер "Иры", позвонила: "Дома Гумилев?" - "Да, он
только что прошел к себе".
Николай Степанович подошел к телефону... АА заговорила с ним о каком-то
деле. Николай Степанович ответил. Был очень недоволен - и никогда не
поднимал разговора ни о том, как АА узнала его адрес, ни об "Ире" вообще.
1916. АА не говела, потому что была больна.
Под вечер АА с Пуниным были у Рыбаковых на блинах. АА попросила Пунина
за столом показать Рыбакову фотографии, снятые мной (я их дал вчера АА и
вчера же Пунин забрал их у нее - себе). Пунин взъерошился: "Не покажу..." -
"Почему?" - "Они неприличны!". Создав неловкость, Пунин потом решил
показать. Рыбаков смотрел сластолюбиво и сказал приблизительно так: "Да,
Анна Андреевна на все способна". Еще углубил этим неловкость. Потом Пунин
выговаривал АА: "Вы думаете, мне приятно, что Лукницкий видит вас в таком
виде!". А история глупая - фотографии абсолютно приличны: АА снята в
постели. Что в этом неприличного? С этим согласна и АА, да, в глубине, и сам
Пунин.
Вчера, уходя из Шереметевского дома, АА обещала Пунину прийти сегодня в
три часа. Сегодня в четыре часа Пунин звонил мне - АА не пришла - и просил
съездить к ней узнать, придет она или нет. Я поехал и встретил ее в дверях -
выходящей из квартиры.
Вчера вечером (может быть, сегодня утром) АА читала Владимиру
Казимировичу рецензию Анненского о Гумилеве. Он совершенно согласен с нашим
общим мнением.
АА хотела вечером идти домой. Пунин ее не пускал... Потом она встала с
дивана, пошла через коридор в другую комнату, поговорила, по-видимому, с
Пуниным. Пунин уговорил ее не идти в Мраморный дворец, и она осталась.
АА рассказывала, что в Москве ее водил показывать antiques Щербаков.
Здоровье.
От АА сильно пахнет эфиром. Она ежедневно принимает (вспрыскивает?)
камфору и эфир. Только этим лекарством держится. Только благодаря ему в
Москве все время была такой веселой и бодрой. Сегодня сказала, что, не
приняв это лекарство, она не может встать с постели: сердцебиение и слабость
мешают.
В Москве была очень бодрой, оживленной и веселой: говорит, что в Москве
легче дышать - московский воздух действует благотворно.
Вечером после Рыбаковых (и после блинов - "а ужасная вещь - блины!") АА
очень хотела спать...
Вышла в холодный коридор. Вернулась дрожа, встала у печки... Потом
легла. У нее сильный озноб. Я спрашиваю: "Простудились?" - "Деточка, у меня
одиннадцать лет озноб - неужели же все я простужаюсь!"
Сказала, что весной прошлого года болела, вероятно, потому, что была
отвратительная зима (зима была мокрая и теплая). А квартира ее в Мраморном
дворце - ни при чем (я ставил причиной болезни ее квартиру, разговаривая с
ней).
Вчера и сегодня АА очень хороша со мной. Разговоры наши легки и
свободны.
АА спорила со мной и доказывала, что я что-то не так сделал (какую-то
мелочь) в "Трудах и днях". Я весело спорил... А АА решила, что я должен
обидеться... И сказала, что она "слишком уж бранится". А потом, когда вошел
Пунин, АА шутливо спросила его: "Правда, я с Лукницким очень бранюсь?". Мы
рассмеялись, а я заявил ей, что если она браниться не будет, то я очень
огорчусь.
Приехавшая из Москвы любовница Шенгели - Р. Я. Рабинович - говорила со
мной по телефону и рассказывала о Шенгели и о визите к нему АА (о котором
она знает со слов Г. А. Шенгели). Говорит, что девицы, через строй которых
прошла АА, так были поражены, увидев ее идущей к Шенгели, что после ее
визита круто переменили свое отношение к нему - из скептического и несколько
недоброжелательного оно стало восторженным и почтительным. Говорила, что с
приходом АА к Шенгели произошел полный переполох, ибо все переполошились
почтительностью и почтением к ней. Даже жена Шенгели, которая всегда
заставляет мужа носить воду для чая, сама побежала за водой на этот раз...
Рассказ этот забавен, но характерен.
Когда говорили о том, что без камфоры АА не может встать с постели...