Льюис Сьюзен. В погоне за мечтой

   Как ни старалась она всецело сосредоточиться на работе, это становилось все труднее, но Эллин продолжала бороться. Со дня беседы с Фаргоном прошли недели, а Маккан упорно отказывался выслушать ее, и страх перед тем, что Фаргон сделает со снимками, перерос в настоящую панику. И словно этого было недостаточно, сегодня ей довелось узнать о том, что Клей, бракоразводный процесс которого завершился три дня назад, изменял ей с парой силиконовых протезов, владелица которых охотно выставляла свои прелести напоказ глазам и объективам, если это сулило хотя бы ничтожный шанс оказаться в центре всеобщего внимания.
   Карен Дельфи как нельзя лучше соответствовала его вкусам. Уж кто-кто, а Эллин отлично знала о страсти Клея показывать своих женщин окружающему миру в непотребном виде. Даже его бывшая жена до замужества снималась в эротических шоу, и Эллин узнала об этом лишь два месяца спустя после того, как сблизилась с Клеем, когда тот пригласил ее на фильм с участием Нолы. И она, словно набитая дура, сидела и смотрела, как его женушка скачет по экрану в компании полуголых немок в пивном баре, – в ту пору Эллин боготворила Клея и была готова сделать все, чего бы он ни пожелал.
   И вот извольте видеть, к чему все это привело. В самых кошмарных снах Эллин не могла представить себя в том положении, в котором очутилась, ведь у нее не было ничего общего с такими женщинами, как Нола и Карен. Ее ужасала сама мысль о том, чтобы показаться на публике хотя бы частично раздетой. Нет, она не была синим чулком, и порой перспектива явиться обнаженной перед посторонними донельзя возбуждала ее, однако игра воображения не имела ни малейшего отношения к реальности. Но Клею удалось обвести ее вокруг пальца и выставить в таком виде, что теперь Эллин боялась даже посмотреть на себя в зеркало.
 
   – А, это ты? Входи, – сказал Фаргон, увидев Эллин, замершую на пороге. Его секретарша уже ушла домой, он сидел в своем необъятном кресле из воловьей кожи и просматривал «Голливуд рипортер», водрузив ноги на стол. – Хочешь что-нибудь выпить? – предложил он, откладывая журнал и подходя к бару.
   – Нет, спасибо, – отозвалась Эллин. Со всех сторон окруженная окнами, она чувствовала себя именно так, как о ней написал один журналист, – золотой рыбкой в огромном аквариуме, кишащем акулами. В данном случае акула была одна, но именно ее следовало бояться больше всего.
   – Возьми мартини, – настаивал Фаргон. – В конце рабочего дня не помешает промочить горло.
   Эллин не стала отказываться.
   Пока Фаргон смешивал напитки, она стояла в центре кабинета, держа перед собой сумочку, словно надеясь защититься от его глаз, и рассматривала многочисленные снимки, на которых Фаргон был запечатлен в компании всех самых именитых кинозвезд последних сорока лет. Эллин не раз видела эти фотографии, но предпочитала смотреть на них, а не на Фаргона, понимая, что когда тот оглядывается, его взгляд проникает сквозь сумочку и одежду к самым интимным частям ее тела.
   – Вот, – сказал Фаргон, усаживая Эллин на диван, обитый светло-коричневой кожей, и ставя мартини перед ней на мраморный столик. Он уселся на диван, стоявший напротив, положил ногу на ногу и приветственно приподнял бокал. – Твое здоровье.
   – Взаимно. – Эллин пригубила мартини. Коктейль был крепкий, но пришелся ей по вкусу. Чувствуя, как к ней понемногу возвращаются силы, Эллин сделала еще глоток.
   – Как ты себя чувствуешь? – осведомился Фаргон, сверля ее своими бледно-голубыми глазами.
   – М-м-м… прекрасно, – ответила Эллин, сосредоточив внимание на его роскошной вьющейся шевелюре, при взгляде на которую ей всегда хотелось улыбнуться. – С нетерпением жду встречи с Лондоном. Я еще ни разу не покидала Штатов.
   – Ты выглядишь усталой, – сказал Фаргон, – и я не задержу тебя надолго. Я лишь хотел сказать, что мне было неприятно увидеть в «Глобусе» эту фотографию. Инголл – мерзавец, каких мало. Я понимаю, что ты предпочла бы узнать об этом не из прессы, но поверь моему слову, Эллин, этот парень тебя не стоит.
   Эллин опустила глаза и смотрела в бокал.
   – Джорджи Хенникер, – продолжал Фаргон, называя имя гитариста из группы, с которой работал Клей. – Это он дал мне твои фотографии. Этот сукин сын решил, что мне будет интересно увидеть одну из своих работниц в несколько непривычном облике.
   Щеки Эллин запылали румянцем. Какой же дурой она была, если думала, что Клей ни за что не покажет ее голой посторонним людям, а уж тем более музыкантам из своей группы!
   – Теперь фотографии у тебя, – сказал Фаргон. – Надеюсь, ты их уничтожила.
   – Какой смысл их уничтожать? – спросила Эллин. – Ты ведь наверняка оставил себе копии.
   – Нет, – ответил Фаргон, качая головой. – И думаю, у Инголла и его парней тоже не осталось дубликатов. Я связался кое с кем из знакомых в Лондоне, – сказал он, меняя тему разговора. Затем встал и подошел к своему столу. – Насколько мне известно, Роза Клейнберг сделала то же самое, так что одиночество на все время пребывания в Лондоне тебе не грозит. Тебя встретят, познакомят с городом, пригласят в театр, в ресторан – у них есть отличные рестораны, – но не забывай о своей задаче. Ты уже условилась с ним о встрече?
   Эллин покачала головой:
   – Он по-прежнему отказывается отвечать на мои звонки и не читает факсы, которые я ему посылаю.
   – Сукин сын, – пробурчал Фаргон. – Но ты его достанешь, я уверен. – Он положил перед Эллин список адресов и фамилий. – Позвони кому-нибудь из этих ребят. Даже если они не встречались с Макканом лично, у них найдутся друзья, которые его знают. Встреться с ним, даже если для этого придется загнать его в угол. Поговори с ним, сделай ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
   Эллин моргнула, но тут же сообразила, что двусмысленность последней фразы – лишь плод ее воображения. В последнее время она была склонна усматривать скрытый подтекст в любых, даже самых невинных высказываниях и уже начинала ненавидеть себя за это.
   – Такое чувство, будто во мне поселился маленький, но злобный демон, – пожаловалась она, уединившись тем вечером с Мэтти в своей спальне и укладывая вещи. – Разговаривая с людьми, я не верю ни одному слову. Мне кажется, будто все вокруг знают об этих фотографиях и представляют меня такой, какая я на них. Я дошла до такого отчаяния, что не могу даже смотреть на свое обнаженное тело. При одном взгляде на него я чувствую себя такой шлюхой, что готова выдрать себе волосы и располосовать лицо ногтями. О Господи, Мэтти! – простонала она, опустившись на край постели и уронив голову на руки. – Ну зачем я это сделала?
   – Эй, не надо так переживать, – сказала Мэтти, становясь перед ней на колени. – Очень многие женщины готовы ради любимых мужчин и не на такое.
   – Знаю, – ответила Эллин, – но для меня это очень серьезно. Мама и папа… – Она умолкла, переводя дух. – Это убьет отца. Он не переживет такого стыда, он может умереть, так и не поговорив со мной, и эта мысль сводит меня с ума!
   – Я думаю, до этого не дойдет, – заверила ее Мэтти. – Поверь мне, Фаргон не станет публиковать эти снимки.
   Эллин с горечью рассмеялась.
   – Ты не знаешь этого человека, – возразила она. – Он называет Клея мерзавцем за то, что тот передал ему полароидные снимки, а тем временем в его сейфе лежат настоящие, качественные фотографии, которые можно поместить в журнал. Каким же мерзавцем в таком случае выглядит сам Фаргон?!
   – Таким же, как и любой другой администратор в этом городе, – уступила Мэтти. – Но вспомни о тех условиях, которые он предлагает Маккану, и спроси себя: способен ли человек в здравом уме отказаться от них? Разумеется, Маккан примет предложение, и Фаргон это знает. Говорю тебе – он не собирается пускать снимки в ход, они лишь послужат ему поводом не уволить тебя, если Маккан заупрямится. Фаргон удовлетворится тем, что унизит тебя. Но до этого не дойдет, – торопливо произнесла она, заметив, что Эллин собирается что-то сказать. – Давай смотреть на вещи разумно. Что получит Фаргон, опубликовав эти снимки? Ни доллара, ни даже цента. А он не из тех людей, которые совершают поступки, не сулящие им личной выгоды.
   Эллин проглотила ком в горле и, выдавив улыбку, посмотрела в глаза Мэтти.
   – Почему бы тебе не поехать со мной в Лондон? – спросила она.
   – Да потому, – жалобным тоном заговорила Мэтти, – что моя сестра, которую я, кстати, обожаю, дала мне роль в одном из самых престижных сериалов и в ближайшие четыре недели у меня не будет ни одной свободной минуты. Разумеется, сестрица могла бы освободить меня от съемок, сделав мне тем самым огромное одолжение, поскольку я куда охотнее отправилась бы повеселиться в Лондон, чем терпеть унижения от Марсии Гласс, которая то и дело заслоняет меня в кадре. Ты уезжаешь надолго?
   Эллин рассмеялась.
   – На две-три недели, – ответила она. – Мои обязанности будет исполнять Роза, но тебя, к сожалению, заменить некем.
   – В следующий раз я обязательно поеду с тобой, – пообещала Мэтти. – Даже если придется просить денег у дядюшки Фрэнка.
   Мысль о том, что отец Эллин согласится оплатить увеселительную поездку племянницы, была столь смехотворной, что сестры разразились хохотом. В тот же миг зазвонил телефон.
   Эллин побледнела.
   – Что, если это Клей? – спросила она, стискивая руки Мэтти. – Что я ему скажу?
   – Давай я отвечу, – сказала Мэтти.
   Как ни хотелось Эллин принять ее предложение, она отказалась:
   – Нет. Лучше я сама. – Поднявшись на ноги, она подошла к столику и нажала кнопку. – Алло? – дрогнувшим голосом произнесла она, моля Господа, чтобы это оказался Клей, хотя понимала, что об этом не стоит даже мечтать.
   – Включи динамик, – прошептала Мэтти.
   Эллин послушно щелкнула клавишей, из динамика донесся голос:
   – Привет, Эллин! Это я, Джо. Я не слишком поздно? Говорят, ты на пару недель уезжаешь из города. Ты не заглянешь по пути в Нью-Йорк? Мы могли бы договориться насчет той рекламы…
   Эллин обернулась и посмотрела на Мэтти.
   – В другой раз, Джо, – сказала она. – Я тебе позвоню. – И дала отбой.
   Под взглядом Мэтти Эллин вышла в гардеробную. Несколько минут она копалась в шкафу, потом вернулась в гостиную с двумя свитерами и вечерним платьем и уложила их в чемодан.
   Эллин не сказала ни слова, но Мэтти чувствовала, что она горько разочарована тем, что звонил не Клей. Эллин вновь шагнула в сторону гардеробной, и Мэтти поймала ее за руку. Эллин остановилась, не глядя на сестру.
   – Послушай, милая, пора уже забыть о нем, – промолвила Мэтти, стараясь говорить как можно мягче. – Он того не стоит, и в душе ты это понимаешь. Плюнь на него и перестань убиваться.
   – Тебе легко говорить… – Эллин сухо рассмеялась.
   – А мечтать и того проще, – подхватила Мэтти. – Куда труднее принимать жизнь такой, как она есть. Но ты справишься, Эллин. В твоей жизни хватает и приятных моментов. Тебя ждет Лондон, ты встретишься с людьми, достойными твоего внимания, и хотя бы на пару недель перенесешься в совершенно иной мир. Так что расслабься и получи удовольствие. И кто знает, возможно, через неделю ты позвонишь мне и скажешь, что по уши втрескалась в английского лорда, с которым тебе не будет нужды притворяться, как с Клеем.
   Эллин в смятении прикрыла глаза:
   – Ты не поверишь, Мэтти, но сейчас я готова навсегда забыть о сексе, а уж тем более об оргазме.
   – Поверю, если услышу от тебя то же самое месяц спустя. – Мэтти улыбнулась и скосила глаза на газетную вырезку с фотографией Майка Маккана, валявшуюся на кровати. – А может быть, и нет, – добавила она.

Глава 10

   Зельда громко рассмеялась, привлекая внимание людей, сидевших за соседними столиками. Стивен Саттон, известный британский писатель по прозвищу Слим, рассказывал о своих похождениях в Голливуде, куда он ездил, чтобы подобрать себе литературного агента. Майк, Крейг и Сэнди рассмеялись вслед за Зельдой.
   – Не может быть! – воскликнула она, вытирая глаза салфеткой.
   – Все так и было, клянусь, – отозвался Саттон, проглотив очередную порцию бренди. Его круглое, гладко выбритое лицо лучилось лукавством. – Парень был одет ковбоем. Шляпа, сапоги, шпоры и все такое прочее. Но не забывайте, речь идет о Голливуде, а там одежда служит средством самовыражения. И поскольку все агенты – ковбои, я сам не понимаю, чему удивился. Короче говоря, я вошел в его контору, посмотрел на него и сказал себе: «Слим, чтобы понять, кто этот парень, достаточно одного взгляда на его одежду. Какой смысл заговаривать с ним? Развернись и уноси отсюда ноги». Но он оказался проворнее – усадил меня и накачал кофе быстрее, чем я успел бы выхватить пистолет. Следующие полтора часа он рассказывал мне о своем агентстве самые разные вещи, которых я вовсе не желал знать, например, как получилось, что оно находится здесь, а не в Беверли-Хиллз, по соседству с большими шишками. Я не знал, как заткнуть ему пасть. Он был по уши напичкан самомнением, считал, что я только что слез с дерева, и не догадывался, что я вижу его насквозь. «Значит, ты хочешь стать писателем, – заявил он, как будто я не прочел ни одной книги, не говоря уж о том, чтобы сочинять их самому. – Для этого тебе нужно позвонить вот этим продюсерам… – с этими словами он выхватил из кобуры список длиной с рулон туалетной бумаги, – и сказать им, что ты известный британский автор, а поскольку они лепят – лепят! – то же самое, что и ты, то нельзя ли прислать твоему агенту пару-тройку книжек?»
   Саттон обвел взглядом собеседников, наслаждаясь тем впечатлением, которое произвел его рассказ.
   – А что он собирался делать, пока ты будешь обзванивать продюсеров? – спросил Крейг, поднимая бокал бренди. – Это ведь его обязанность, разве нет? Или в Голливуде все по-другому?
   – Видимо, да, – с сарказмом ответил Саттон и жестом велел официанту принести еще спиртного. – Во всяком случае, в Голливуде, каким его видит этот парень. И кто может упрекнуть его в том, что ему «осточертело делать всю работу, пока придурки клиенты просиживают штаны по домам и поплевывают в потолок»?
   – Он так и сказал? – Зельда фыркнула.
   – Это точные его слова, – уверил Саттон. – Но самое смешное впереди. Он велел мне забыть о сочинительстве, поскольку-де в Голливуде никто не умеет читать, и велел разработать новую концепцию «Рэмбо». Или «Гамлета». Или любого другого известного произведения. И я осведомился, уж не ждет ли он от меня повторения чужих идей. И он ответил: «Клепай, пока на них клюют!»
   Майк презрительно рассмеялся, а Зельда вновь приложила салфетку к глазам.
   – Чем все кончилось? – спросила она.
   – Кончилось тем, что я, настырный бездарный бумагомарака, спросил, не найдется ли у него сценария, который я мог бы прочесть, чтобы уяснить правила оформления. В Голливуде буквально помешались на компоновке. Такое впечатление, что тамошние люди не в силах прочесть хотя бы страницу, если она изложена в непривычном формате. Короче говоря, я прошу у него сценарий, а он отвечает: «Еще чего! Только этого мне не хватало – учить тебя писать». И тогда я поднялся на ноги и хлопнул дверью.
   Зельда и остальные еще долго смеялись.
   – Итак, вы поставили крест на Голливуде, – сказала Сэнди, поглядывая краешком глаза на Майка. Тот уже несколько минут пристально смотрел мимо Крейга в сторону дальнего угла зала, но она до сих пор не могла понять, что привлекло его внимание.
   – Не на Голливуде, – ответил Саттон, – а на болванах вроде того, о котором только что рассказывал. Как ни странно, они куда удачливее, чем по-настоящему талантливые ребята. Прежде чем ехать в Лос-Анджелес, нужно хорошенько отличиться. Все, что ты делал прежде, в Штатах не ставят ни в грош. Там ты никто до тех пор, пока не изнасиловал несовершеннолетнюю или не убил свою жену и притом не вышел сухим из воды. Известно ли вам, как они называют агентства, которые работают с актерами? – спросил он, повернувшись к Майку.
   Майк кивнул:
   – Агентства по поиску талантов.
   – Иными словами, талантливым может быть только актер, – сказал Саттон. – Представляете? Авторы и сценаристы считаются там полным ничтожеством.
   – Поэтому вы вернулись? – спросил Крейг.
   – Конечно. Голливуд – прекрасное место, если не воспринимать его всерьез и ничего от него не ждать.
   – Вы уже написали сценарий? – подал голос Майк.
   – Еще нет. Но обязательно напишу и отдам его вам, ребята. Кто ваш американский партнер? Си-эй-эй? Ай-си-эм?
   – Те и другие, – отозвался Крейг. – Но у Майка обширные связи здесь, в Европе, и, может быть, нам удастся раздобыть деньги без помощи Голливуда.
   – Постановки по моим книгам влетают в копеечку, – предупредил Саттон. – Действие происходит во многих местах, с большими промежутками во времени.
   – Если материал хорош, мы найдем деньги, – сказал Майк и вновь посмотрел на дальний столик, привлеченный донесшимся оттуда взрывом хохота. – Я читал ваши книги и не сомневаюсь в высоком качестве текста. Но сумеете ли вы написать сценарий? Это ведь совсем другой жанр. Вам будет труднее сохранить объективность в работе, чем профессиональному сценаристу.
   – Ну вот, вы заговорили словно голливудский агент, – заметил Саттон. – Но в ваших словах есть резон, и я готов с вами согласиться. Итак, я напишу сценарий, а вы скажете, что думаете о нем.
   Майк кивнул.
   – Вы надолго задержитесь в Лондоне? – спросил он, чувствуя, как о его ногу потирается бедро Сэнди.
   Саттон нащупал под столом ее колено и стиснул. Сэнди даже не моргнула.
   – Вероятно, дольше, чем рассчитывал, – ответил Саттон.
   К облегчению Сэнди, он не подмигнул ей, хотя мог бы. Хищный огонек в глазах Саттона откровенно выдавал его намерения. Хорошо, что Майк вновь отвлекся и, вероятно, ничего не заметил, а Зельда и Крейг сочли его вольность шуткой.
   Сэнди встретилась с Саттоном два дня назад в «Трэмпе». Их познакомил один из ее клиентов. Услышав его имя, Сэнди почти сразу вспомнила, что Саттон – писатель, хотя она не читала его книг и не знала, насколько он знаменит. К счастью, Саттон оставил ей визитную карточку, и когда на следующее утро Сэнди рассказала о нем Крейгу, тот тут же объяснил ей, что к чему.
   – Где вы остановились? – спросила Зельда, поднося огонек свечи к кончику тонкой сигары.
   Ладонь Саттона поднялась выше по бедру Сэнди.
   – В «Савое», – ответил он.
   Сэнди ничуть не сомневалась, что тем вечером ее клиент рассказал о ней Саттону очень многое. Точнее – все, что знал. Об этом можно было судить по той уверенности, с которой Саттон запустил пальцы за манжеты ее чулок. Сэнди была бессильна перед Саттоном. Она ни за что не решилась бы закатить скандал знаменитому автору, за которого с таким усердием боролся Майк.
   Соседний столик освободился, и теперь Сэнди могла видеть, что происходит в дальнем углу. Она до сих пор не понимала, куда именно смотрел Майк, но в ту же секунду он заговорил, и она сосредоточила внимание на его словах.
   – Я хочу свести вас с Нилом Осгудом, – сказал Майк Саттону. – Вы его знаете?
   – Это режиссер, который снял «Сумерки» и «Черный каньон»?
   – И многое другое, – с улыбкой подтвердил Майк. – Я уже говорил с ним о ваших книгах, но всякий раз, когда мы обращались к вашему агенту, выяснялось, что кто-то уже приобрел права на них. Как сейчас обстоят дела?
   – Сроки правообладания на все мои книги истекли, если не считать «Лесных божеств», – ответил Саттон. – Но предупреждаю, экранизировать их очень дорого.
   – И очень непросто адаптировать, – честно признался Майк. – Но Осгуда это не пугает. Ближайшие две недели он пробудет в Лондоне, и, думаю, вам стоит познакомиться. Я позвоню ему утром и выясню, когда он свободен. Сейчас он готовит к выпуску отснятую ленту и, полагаю, сумеет выкроить время.
   – Я не против. – Саттон просиял и, убрав ладонь с бедра Сэнди, вынул руку из-под стола. – Вернусь через пару минут, – пообещал он.
   Едва он ушел, Крейг с возбуждением заговорил о перспективах, которые сулило сотрудничество Саттона и Осгуда. Он заявил, что это стало возможно только благодаря гению Майка, а тот, в свою очередь, утверждал, что именно Осгуд привлек его внимание к произведениям Саттона. Пока они разговаривали, Сэнди внимательно следила за Майком и наконец сумела определить, что – точнее, кто – притягивает его взоры к столику в дальнем углу. Один лишь взгляд на эту женщину заставил Сэнди похолодеть. По сравнению с этой красавицей с изящной фигурой, роскошными волнистыми волосами и сверкающими глазами она чувствовала себя плясуньей из дешевого кабаре.
   Вернувшись, Саттон тут же положил руку на бедро Сэнди. Она была вне себя от гнева: хотя Саттон и знал, что она была в ресторане с клиентом, знал он и то, что Сэнди работает у Маккана и заслуживает уважительного отношения. Да, она попала в эту передрягу исключительно по своей вине, ведь она не раз обещала себе бросить работу в конторе Изабель Вудхерст, едва получит повышение, но так и не решилась. А какие связи и знакомства сулила ей служба у Изабель! И все же, очутившись в нынешнем щекотливом положении, Сэнди вспомнила слова Несты, которая пыталась убедить ее в том, что вряд ли такая девушка, как она, может рассчитывать на серьезные отношения с Майком Макканом.
   – Вы знаете, кто это? – громким шепотом спросил Майка Саттон.
   Майк нахмурился:
   – О ком вы?
   – О женщине, которая сидит вон там, – сказал Саттон, кивком указывая на дальний столик. – Вы не сводите с нее глаз. Это Эллин Шелби. Вы наверняка о ней слышали. Она работает в одном лос-анджелесском агентстве. У нее блестящая репутация.
   Майк тут же перевел взгляд на Зельду.
   Зельда рассмеялась.
   – Да, Майк слышал об Эллин, это уж точно, – сказала она. – Но видит ее впервые.
   Саттон вздернул брови, словно почувствовав, что задел больное место.
   Крейг смотрел на Сэнди. Она продолжала улыбаться, но вокруг губ залегла жесткая складка.
   – Жаль, что она не имеет дел с авторами, – произнес Саттон. – Я бы с удовольствием познакомился с ней, хотя бы только для того, чтобы получше ее рассмотреть. Или она все-таки работает с писателями? Если не ошибаюсь, рядом с ней сидит Кит Рингвуд, – добавил он, приглядываясь к Эллин.
   – Да, – сказал Майк, – а также Боб Мэншен и его жена. – Он еще раз посмотрел на Зельду и повернулся к Саттону. – Надеюсь, вы и ваш литературный агент сможете встретиться на следующей неделе с Крейгом, – нарочито безразличным тоном продолжал он. – Пока я буду сдвигать дело с мертвой точки, вы будете в основном общаться с Крейгом… – Майк запнулся и посмотрел на Сэнди, вдруг вспомнив о том, что именно она познакомила его с Саттоном и, хотя главной ее обязанностью было помогать Диане и Джейни, Саттон все же был ее находкой.
   – Вероятно, Сэнди также следует пригласить на встречу, – сказал Крейг, приходя ей на помощь.
   Майк кивнул и улыбнулся, вновь повернувшись к Сэнди.
   Сэнди улыбнулась в ответ. Их глаза встретились, и у нее замерло сердце. Она подумала, так ли уж опасна Эллин Шелби, если решение Майка отступить от своего правила не заводить романы на работе и дать волю чувствам лишь вопрос времени. Она судила об этом по тому, как Майк смотрел на ее полуобнаженную грудь всякий раз, когда она наклонялась над его столом. В последнее время она одевалась все откровеннее. Остальные этого не замечали, поскольку Сэнди неизменно выбирала наряд с пуговицами, которые было легко расстегнуть и тут же застегнуть, либо полупрозрачную блузку, которую было легко скрыть под пиджаком. Два-три раза она даже сняла трусики, прежде чем войти к Майку, хотя еще не набралась храбрости намекнуть ему на это. Но, судя по тому, как развивались их отношения, Майк уже очень скоро сам разберется, что к чему.
   Саттон что-то сказал, Сэнди и Майк повернулись к нему, но Сэнди чувствовала, как волнует Майка ее близость. Между ними словно протянулась невидимая нить. Поглощенная этим чувством, Сэнди не замечала, что Эллин Шелби и ее спутники встали и двинулись к выходу, пока те не приблизились вплотную к их столику.
   – Как дела, Майк? – воскликнул Боб Мэншен, хватая за руку Майка, который поднялся ему навстречу.
   – Лучше не бывает, – ответил Майк. – Как поживаешь, Дженни? – спросил он у жены Боба, целуя ее в щеку.
   – Мы только что говорили о вас, – сказала Дженни, обмениваясь рукопожатием с Зельдой. – Вы встречались с Китом?
   Майк протянул руку Рингвуду.
   – И не раз, – с улыбкой ответил он.
   – А это Эллин, – горделиво произнесла Дженни. – Эллин Шелби.
   Эллин выступила вперед, устремив на Майка твердый взгляд темных блестящих глаз.
   – Вы так старательно меня избегали, и я уже решила, что мы никогда не встретимся, – сказала она, сжимая его ладонь и улыбаясь.
   Ее прямота оказалась для Майка явной неожиданностью, хотя скорее позабавила его, нежели покоробила.
   – Я бы никогда не простил себе этого, – ответил он, выдерживая взгляд Эллин. Она чуть склонила голову, и по телу Майка пробежала легкая дрожь.
   – Мы вполне можем поправить дело, – сказала Эллин. – Почему бы вам не пригласить меня на обед? Меня устраивает любой день на этой неделе.
   – Очень жаль, – произнес Майк, – но вам придется позвонить моему секретарю. Именно она следит за моим расписанием.