Страница:
Мант подумал, что теперь несколько недель будет сам себе напоминать пустую бутылку. Последние несколько мгновений боя он провел, с отвращением стреляя из своего табельного пистолета, досадливо морщась при каждом безрезультатном выстреле. Стрелком он был никаким.
Из-за капота настороженно выглянули Йорк и Корзун. Вдали уже ныли сирены. Лейтенант обвел взглядом фасады домов. С самого начала ему показалось странным, что никто из местных не завизжал, не попытался убежать из-под обстрела. Оказывается, бежать и визжать было попросту некому. На залитую кровью площадь равнодушно смотрели пустые глазницы заброшенных офисных центров и обветшалых домов, дожидающихся сноса. Место для засады было выбрано идеально.
– Ты как? – тронул он за плечо Белагро.
– Нормально, давай отсюда выбираться, – пробормотал тот, сморщившись от боли.
По водительской дверце постучал Йорк:
– Давай, вылезай и садись назад, я поведу.
Благодарно кивнув, Белагро неуклюже полез из машины.
Стена дома напротив взорвалась, и Василевский увидел, как к ним метнулась черная, невероятно быстрая тень. Леденящий душу тоскливый крик взмыл над площадью. Огромное лезвие перерубило пополам Йорка и тут же вошло в грудь сержанта Белагро.
Лейтенант увидел, как нестерпимо медленно поднимает автомат Корзун, и подумал, что это уже бесполезно. Размытая фигура вскочила на капот машины, свистнуло лезвие, голова полицейского закувыркалась в воздухе.
Василевский, как зачарованный, следил за своим убийцей. Не было сил пошевелиться, хотя бы поднять руку, закрыться. Можно было только смотреть, как хрустко взрывается лобовое стекло и надвигается матово-черное лезвие, несущее последнюю окончательную темноту.
Олон неподвижно сидел в кресле, в который уже раз просматривая запись полного и окончательного провала. В голове поселилась гулкая пустота, тело налилось непривычной пухлой тяжестью. Не хотелось двигаться, думать, не хотелось даже совать в рот ствол тяжелого плоского пистолета и нажимать на курок.
Все равно Хранитель Порогов вернул бы и из того неприглядного места, куда попадают самоубийцы.
На боковом мониторе было видно, как копошатся на месте бойни полицейские, разматывая ленты, как дежурные манты опергрупп выставляют прозрачные экраны между домами, отсекая возможных любопытствующих.
Тихо открылась дверь, и Олон увидел, как вытягиваются лица операторов, с какой суетливой осторожностью вскакивают они с рабочих мест. Хранитель ступал неторопливо, отрешенно чему-то улыбаясь.
Следом, засунув руки в карманы мешковатых брюк, энергично вошел невысокий полноватый человек.
Остановился, энергично попыхивая короткой круто изогнутой трубкой, с интересом осмотрелся и протянул Олону пухлую ладошку: – Реннингтон.
Олон, разумеется, узнавший шефа Девятой комнаты, встал и молча пожал неожиданно крепкую сухую ладонь.
И остался стоять, ожидая, что скажет Хранитель.
Реннингтон тем временем подошел к экранам, поиграл тумблерами, то уменьшая изображение так, что машина в центре площади, люди, ангел, становились незначительными точками, то приближая до тех пор, пока безумный глаз ангела не заполнял собою все пространство.
Вынув трубку изо рта, гость задумчиво постучал чубуком по столу и снова прихватил трубку крепкими желтыми зубами.
Сунул руки в карманы и остался стоять – покачиваясь с носка на пятки, заполняя помещение клубами ароматного дыма, явно ожидая какой-нибудь реакции от Хранителя и Олона.
Хранитель втек в кресло, на котором до того сидел Олон, сплел пальцы, опустил на них длинный подбородок и так застыл.
Едва ли не впервые в жизни Олон почувствовал серьезное беспокойство. Ситуация была противоестественной. Нет, он примерно представлял себе комбинацию, но пытаясь просчитать последствия, видел столько крови, столько предательства и ударов в спину, что становилось не по себе.
Хранитель остро глянул на Олона и тот почувствовал себя простым, понятным и прозрачным, словно оконное стекло.
Хранитель знал все. Олон перевел взгляд на Реннингтона. Почувствовав взгляд, тот повернулся, жизнерадостно скалясь, и произнес:
– Итак, господа, как я понимаю, у вас серьезные проблемы.
Звонко хлопнул в ладоши, едва сдерживая холодное злое веселье, заставлявшее чуть заметно подрагивать его упругие румяные щечки:
– Но я могу решить их. Надеюсь, с этого момента наша дружба будет крепнуть. День ото дня. День ото дня.
Он тихонько засмеялся и снова повернулся к экранам, завороженно глядя на ангела.
– Неплохо было бы начать доказывать свои дружественные намерения, – негромко произнес Хранитель, неподвижно сидя в кресле.
Реннингтон стремительно развернулся к нему.
– Разумеется, разумеется, – прошипел он, – я сделаю это тогда. Когда. Решу. Что это. Необходимо.
Он произносил тираду, ставя после каждого слова жирную точку.
Была б это перьевая ручка, капли аж в стороны бы полетели, подумал Олон, внешне, впрочем, никак не показывая своего отношения к происходящему.
Шеф Девятой комнаты щелкнул пальцами, выводя из транса застывшего в своей нише астралота. Слегка склонил голову, обозначая вежливый поклон в адрес Хранителя:
– Вы позволите?
– Да-да, конечно.
Подойдя к астралоту, Реннингтон лишь слегка коснулся указательными пальцами его висков, и тот, дернувшись, вошел в состояние трансляции.
– Вуралос? – резко спросил маг.
– Да, шеф Реннингтон, – отозвался кто-то низким голосом с характерными добберскими интонациями.
– Сейчас вам скинут информацию с терминалов. Включая адрес места происшествия. – Тут Реннингтон повернулся и пальцем указал Олону на пульт: – И запись событий, включающую всех фигурантов. Задача – полицию от расследования отстранить, место происшествия оцепить, весь материал у полиции изъять. Дело подпадает под нашу юрисдикцию. Вопросы?
– Никаких, шеф Реннингтон, – почтительно произнес голос. – Ждем данные.
Олон сел за пульт, защелкал костяными клавишами, готовя пакет. Реннингтон протянул ему тонкую пластину, Олон опустил ее в щель считывателя, на мониторе появилось адресное окно, в которое он и перетянул готовый пакет.
Почти тут же астралот произнес голосом Вуралоса:
– Пакет получен, выезжаем.
Реннингтон сел в свободное кресло оператора, оттолкнулся от пульта, разворачиваясь лицом к Хранителю:
– Итак, уважаемый Хранитель Порогов, – заговорил он совершенно серьезным голосом, – теперь давайте обсудим окончательно условия нашего замечательного союза.
Стоя возле искореженной машины, Марта невидящим взглядом смотрела на заляпанное кровавыми брызгами стекло. Из машины воняло дерьмом, вывалившимися кишками и кровью. Сводящая с ума жара раскаляла автомобиль, и вонь наплывала удушающими волнами через открытое окно со стороны водителя.
Осторожно ступая, Марта обошла автомобиль. Василевский сидел, вдавленный в спинку сиденья, огромная рана зияла, начинаясь с середины грудной клетки и заканчиваясь в области паха. Прикинув, какой силой надо обладать, чтобы так разделать человека, Марта тихонько присвистнула и покачала головой. Голова Василевского упала на грудь, внутренности вывалились и мерзкими кольцами сползали с колен вниз, на пол. На секунду Марте показалось, что сейчас они зашевелятся, мертвый лейтенант поднимет голову и утянет ее к себе, в воняющую смертью машину.
Сердито тряхнув головой, она зажала зубами сигареты и похлопала по карманам в поисках зажигалки.
Не нашла и машинально обернулась, высматривая Шесински.
Вспомнив, что напарник больше никогда не даст ей прикурить и не будет идти рядом, молчаливый, надежный, тихо сопящий на ходу, она дернула уголком рта и резко вздохнула.
Кто-то из патрульных правильно истолковал ее жест.
– Огоньку, лейтенант? – обратился к ней полицейский. Из ветеранов, уже седеющий, с животом, нависающим над ремнем, с острыми, все видящими, все запоминающими, спокойными глазами.
Марта с благодарностью кивнула, патрульный щелкнул дешевой зажигалкой, дождался, когда Марино прикурит, полез за сигаретами сам.
Прикурил и протянул зажигалку Марте.
– Берите, лейтенант. У меня еще есть. Вечно таскаю – по карманам небось пяток наберется.
– Спасибо, капрал… – Марта запнулась. Он был, видимо, из местного участка, Марино его не знала.
– Дортмайр. Капрал Дортмайр.
– Спасибо, капрал Дортмайр, – еще раз повторила Марта и, глубоко затягиваясь, пошла вокруг машины.
Что же здесь произошло?
Судя по записям переговоров, они влетели в заварушку на полном ходу и весьма успешно отбивались от нападавших, пока не…
Пока не, что?
Страшные раны на телах жертв живо напомнили Марино дела Паналакиди и Ольги. Но – там на жертвы нападали в абсолютно безлюдных местах, никаких свидетелей.
Билл Грузовик? Да, очень похоже на то, как разобрались с ним. Но здесь убийцу сопровождала солидная группа огневой поддержки. Это напоминало не точечную операцию, а публичную демонстрацию силы.
Марта огляделась и подозвала манта своей группы. Тот подошел, как всегда, словно немного не здесь, будто прислушивается к каким-то голосам, одному ему слышным. Марта не исключала, что так оно и было.
Кивнула на искореженные автомобили:
– Что с эмофоном? Есть читаемые картинки?
Высокий тощий мант пожал плечами:
– Я пока успел только поработать по периметру, лейтенант.
Протянул руку к полицейской машине, пошевелил пальцами:
– Тот, в машине, он же мой коллега?
Марта кивнула.
– Тогда картинки точно будут, – удовлетворенно кивнул мант. – Даже отсюда чувствую, хороший сильный фон, сознание тренированное, картинки структурные, все получим, не волнуйтесь.
Марту стала потихоньку раздражать эта никчемушная многословность собеседника, это его дурацкое шевеление пальцами, его чуть изогнутая фигура, бледное нездоровое лицо… Свело скулы от желания заорать и погнать этого трупогляда работать.
Но Марта понимала, что мант просто использует свою, пусть и не слишком приятную, привычку для того, чтобы ввести себя в состояние резонанса, ощупать внешний контур астрального следа, державшегося на месте убийства.
– Кто здесь старший? – голос резкий, уверенный, его обладатель даже не скрывает брезгливости.
Марта медленно-медленно обошла застывший на краю площади автомобиль.
Солнце слепило глаза, заливая город расплавленной белизной. Козырьком прикрыв ладонью глаза, Марта всмотрелась в говорящего.
Здоровенный доббер в людском костюме. В классической сорочке, что совсем уж нелепо, и с узким галстуком из тех, что Кинби называл удавками.
«Вуралос. Только его здесь не хватало», – с тоской подумала Марта, не подозревая, что худшее еще впереди.
– Лейтенант Марино, – представилась она, сбившись на хрип и обозлившись от этого еще сильнее.
Небрежно кивнув, Вуралос процедил сквозь зубы:
– Прикажите своим… специалистам, – «специалистов» он выплюнул, как ругательство, – очистить место преступления.
Марта почувствовала, как отвисает у нее челюсть.
Конечно, всякое бывало, Управление уже привыкло к тому, что Девятка периодически забирает под свою юрисдикцию дела, фактически не объясняя причин. «Особая важность», «теологический интерес», «применение магии, угрожающее государственной безопасности», ну, не считать же это объяснением, в самом-то деле.
Но никогда они не вмешивались, если дело касалось убийства полицейского. Хоть с самой что ни на есть черной некромантией – молчок и морды в сторону.
А тут – убиты сотрудники полиции, дело однозначно в ведении спецгрупп Управления, и тут, на тебе, заявились.
Закаменев лицом, Марта двинулась на Вуралоса. Не думая ни о чем конкретно, даже не осознавая, что рука шарит по поясу в поисках кобуры, пока не почувствовала, что кто-то мягко, но очень настойчиво держит ее ладонь, не давая расстегнуть кобуру.
– Лейтенант, лейтенант, спокойнее… – Знакомый голос, но сейчас она не могла разобрать, кто это.
Марта пришла в себя, перед глазами постепенно перестали плясать прозрачно-желтые пятна. Рядом стоял, бережно придерживая ее ладонь, намертво вцепившуюся в рукоятку пистолета, мант, обследовавший место преступления.
Обнял ее за плечо и с усилием развернул.
Уводя, бросил через плечо Вуралосу:
– У лейтенанта нервный срыв. Я сам ее довезу до Управления. Приступайте.
Марта попробовала вырваться, но мант держал крепко. Тихонько зашептал ей в ухо:
– Лейтенант, сейчас нельзя. Я тут пощупал по сторонам, и этих тоже попробовал пощупать. Очень, очень недоброе здесь случилось. И если Девятка приехала, надо уходить. Сейчас – уходить.
И Марта сдалась. Она расслабилась и позволила усадить себя в машину. Сунула в зубы сигарету, но сил прикуривать уже не было. Так и сидела, с приклеившейся к нижней губе сигаретой, свисавшей из уголка рта, пока не подошел знакомый следователь, щелкнувший зажигалкой.
Сев на водительское место, он коротко выматерился, и машина тронулась, оставляя позади деловитых подтянутых людей Вуралоса, немедленно начавших собирать обломки автомобилей, пеленать тела в прозрачные гелевые капсулы – предмет постоянной зависти полицейских экспертов, ставить зеленоватые мант-заграждения и вообще заниматься тем, что должны были делать они.
Войдя в свой кабинет, Марта открыла окно, плюхнулась в расшатанное кресло и закрыла ладонями лицо. Посидела так несколько минут, пока не почувствовала, что глаза не желают открываться, тьма внутри сгущается, и она сейчас упадет на стол и уснет. С трудом отлепив влажные ладони от лица, помотала головой и пошла к кофейному автомату.
Пять раз нажала на кнопку добавки сахара. Пошарила по карманам и, пока железная утроба гудела и ворчала, выдавая свою бурду, скормила несколько монет соседнему ящику. Со скрежетом отодрала вечно заедающую крышку лотка выдачи, и добыла оттуда шоколадный батончик. Взяла в другую руку стакан кофе и, тихо шипя – вечно она забывала, насколько быстро нагреваются эти пенопластовые баклажки, двинулась обратно к кабинету.
Навстречу шел мант, остановивший ее на месте перестрелки.
Марта мотнула головой, указывая на дверь своего кабинета, и полицейский открыл дверь, галантно пропуская даму вперед. Войдя, аккуратно притворил дверь и остался стоять на пороге.
– Садись, – Марта указала на стул напротив. Мант осторожно стряхнул пыль с сиденья, сел, поддернув брюки.
Марта отхлебнула кофе, поморщилась и зубами содрала обертку с батончика.
– Теперь скажи, почему ты меня оттуда увел и что ты там почуял.
Мант задумчиво рассматривал свои ногти. Хорошо отполированные и, как заметила Марта, покрытые бесцветным лаком.
– Лейтенант, вы действительно хотите влезать во все это? – голос был тягуч, собеседник говорил негромко, почти скучающим тоном.
Марта рявкнула:
– Да прекрати ты ногти разглядывать, как девка! Что видел?
Мант вздохнул, потер ногти о лацкан пиджака и улыбнулся:
– Лейтенант, Василевский был моим хорошим другом. Еще до академии. Понимаете?
– Прости, – теперь уже Марта опустила глаза и шарила по ящикам в поисках сигарет.
– Все нормально. Значит так. – Мант на секунду замолчал, сосредотачиваясь: – Нападали не на них. Точнее, целью были не они, а машина с людьми Дома Контино. Нападала хорошо подготовленная группа, эмоследы этих орлов во всех переулках вокруг площади. Но они, как мне кажется, обеспечивали только огневую поддержку и контроль территории. Основную работу делал кто-то другой. Судя по тому, что я поймал – ангел.
Марта тихо протяжно присвистнула. Мант покачал головой, соглашаясь с ней.
– Вот именно. Василевский был очень сильным мантом, если бы мне удалось считать его предсмертный и посмертный фоны, уверен, получилась бы очень качественная картина происшедшего. Наверняка мне удалось бы прочитать и след нападавших, вплоть до того, кто отдавал приказы. Скорее всего, удалось бы проследить и путь отступления ангела. Но сейчас, – он пожал плечами, – парни из Девятки уничтожают все. Когда мы отъезжали, они стерилизовали место перестрелки на всех уровнях. Вам надо объяснять, зачем это делается?
Марта слушала и морщилась, пытаясь вспомнить, как же зовут долговязого. С этой группой лейтенант Марино работала редко и все никак не могла запомнить, кого как зовут.
Наконец не выдержала:
– Простите… Как вас зовут?
– Стром. Старший сержант Дэвид Стром.
– Так, старший сержант Стром, давайте начнем сначала. Что вы успели увидеть, и удалось ли что-нибудь зафиксировать?
И они приступили к разбору с самого начала.
Гром грянул вечером. Марта уже дошла то того состояния, когда вкус сигарет перестает ощущаться, во рту вырастает мох, мешающий ворочать языком и чувствовать хоть какой-нибудь вкус, а язык распухает и не помещается между зубами.
Глаза слезились и уже не хотели закрываться. Она посмотрела в зеркало, вделанное в дверцу шкафа, тихо зарычала, увидев налитые кровью глаза, и с отвращением отвернулась.
В этот момент и раздался вызов дежурного астралота:
– Внимание всем офицерам полиции. Поступила ориентировка подозреваемого в нападении на офицеров полиции, повлекшего смерть офицеров и гражданских лиц. Прошу ознакомиться со слепком. Более подробная информация будет передана на стационарные компьютеры и мант-вычислители соответствующих отделов.
Марта прикрыла глаза.
Перед ней возник образ невысокого стройного человека с очень бледной кожей и резкими аристократическими чертами лица.
Хорошо знакомое лицо: Кинби.
Кинби смотрел на Дом Тысячи Порогов.
Дом был огромен, нелеп и оттого еще более страшен. Раскинувшееся на несколько кварталов сооружение, собственно говоря, домом не было. Дикое сплетение зданий, каменных, деревянных, шлакоблочных, бетонных, соединенных, где крытыми переходами, где переброшенными досками, местами сверкавшее свежей краской, соседствовавшей с обвалившейся штукатуркой или строительными лесами, являлось апофеозом злого безумия.
Самого Хозяина Порогов не видел никто и никогда Если Итилор или Леди Сновидений изредка покидали свои жилища между мирами и показывались в храмах Города, то Хозяин Порогов, казалось, никогда не существовал во плоти.
Зато высокую, гибкую, мерзко бескостную фигуру Хранителя знали все. Каждый, кто хоть раз видел, как он вытекает из автомобиля, запоминал на всю жизнь гнетущее ощущение тоскливой неправильности, возникавшей в его присутствии.
Кинби знал, что рано или поздно ему придется снова войти в одну из многочисленных дверей этого Дома.
Зачем?
Этого он до конца не понимал, но финал истории, начавшийся с просьбы разыскать фальшивую сестренку, зависел от происходящего где-то глубоко внутри, среди лестниц и переходов, залов и коридоров.
Докурив сигарету, Кинби бросил окурок под ноги, растер каблуком и исчез в переулке.
Нежданный подарок Сольменуса он спрятал в одном из потайных уголков своего убежища и сейчас не слишком переживал о его сохранности. Куда больше его беспокоило отсутствие информации. Больше чем на сутки он выпал из бешеного ритма Города.
И, что самое неприятное, именно тогда, когда события начнут развиваться стремительно, теряя логику, превращаясь в хаотичное нагромождение случайностей, неизбежно заканчивающиеся кровью.
Он думал, как вывести из-под огня тех, кто был ему небезразличен. К счастью, таких было немного – Марта, Юринэ… Пожалуй, стоило еще предупредить Чикарро, но проклятый бродяга пропал.
Начать стоило, конечно же, с Марты. Критически оглядев себя, Кинби решил, что если он заглянет домой и переоденется, то ничего страшного не случится.
Марте казалось, что она на ринге и только что пропустила хороший, от всей души, крюк. Прямо в челюсть. Случилось с ней такое еще в академии, и сейчас, как и тогда, все вокруг стало очень ярким и тихим, она перестала чувствовать ноги, а перед глазами вдруг поплыл очень-очень белый потолок, залитый нестерпимым золотым сиянием ламп.
Сейчас мир тоже стал режуще ярким, отчетливым до мельчайших деталей и абсолютно нереальным. Он сужался, сужался до яркой звенящей точки, наполненной пустотой.
Ей до слез хотелось отмотать время на несколько минут назад, когда голос астралота еще не раздался, и вырезать следующие несколько минут. Или забиться под одеяло, свернуться клубком, положить на ухо подушку – чтобы ни один звук не проникал, чтобы проклятая жизнь шла где-то там, не касаясь ее – Марты Марино, которая хочет только одного – спать.
Просто спать.
Выспаться, прийти в гребаное управление, закинуть ноги на стол, закурить и дождаться, когда вечером возникнет проклятый, с этой своей неуловимой улыбочкой, непереносимо, до скрежета зубовного, элегантный Кинби и поведет ее ужинать.
Все. Кончились ужины. И Кинби, судя по всему, тоже.
– Если сейчас, ты, сопливая идиотка, что-нибудь не сделаешь, точно, кончится, – услышала она внутри себя голос и жалобно шмыгнула носом.
Старшего сержанта Строма она нашла на первом этаже, в комнате, где обычно отдыхали манты дежурной смены. Вообще-то, комната отдыха, с креслами, кофейным автоматом и примыкающей к этой комнате спальней на восемь коек, была дальше по коридору, но там, как правило, сидели эксперты и следователи.
Манты дежурных групп предпочитали эту – с вечно приглушенным освещением, потрескивающей и мигающей лампой в настенном светильнике, прожженным креслом в углу и изрезанным столом, вокруг которого стояло несколько разномастных пластиковых стульев.
Стром, в одиночестве сидел у стола, вытянув длинные ноги. Почувствовав Марту, открыл глаза, посмотрел выжидательно.
Кивнув в сторону коридора, Марта, не дожидаясь реакции сержанта, пошла к двери, открывавшейся во внутренний двор Управления – небольшой бетонный прямоугольник, с вечно умирающей клумбой в центре.
Прислонилась к квадратной, обложенной мелкой коричневой плиткой колонне, сунула в рот сигарету. Прикурила, не почувствовав вкуса, принялась жевать фильтр, дожидаясь манта.
Стром выглянул из двери, увидел лейтенанта. Подошел. Остановился, сунув руки в карманы. Постоял, покачиваясь с носка на пятку.
– Ну, и что скажете? – нервно затягиваясь, спросила Марта.
– О чем?
– О сообщении этом. О том, что на Кинби объявлена охота.
Стром пожал плечами.
– Он что-то знает. Что-то, что очень и очень нужно Реннингтону.
– Убьют, как думаете?
– Сами прекрасно понимаете, убьют. Но не сразу. Постараются взять живым. Им от Кинби что-то очень сильно нужно, и это понимают все. Собственно, Реннингтон особо и не скрывает этого.
Марта развернулась к Строму:
– Поможете?
– Чем именно?
– Мне нужно уйти от мант-наблюдения. Есть напрокат что-нибудь, вроде глушилок, которыми домушники пользуются, только похитрее, чтобы «дыр» не оставляло?
Мант помедлил несколько секунд, что-то прикидывая:
– Хорошо. Ждите здесь. Есть у меня одна вещица.
Хлопнув дверь, Стром исчез. Марта осталась стоять в душной темноте двора, провонявшего дымом бесчисленных сигарет, жухлой травой и выхлопными газами.
Кинби нужно было как-то предупредить. После увольнения из полиции он сохранил со всеми ровные приятельские отношения, но доступа ко внутренней информации не имел, если ему что-то было сильно нужно, шел к ней или Шесински.
Шесински теперь нет, осталась только она.
А, может, он все уже знает и тихо исчез из Города?
Марта покачала головой – нет, Кинби так не поступит. Он никогда не исчез бы, не постаравшись связаться с ней. В квартиру вампир не возвращался, появись он возле своей конторы или в других привычных местах, она бы знала – попросила сообщать владельцев кафе и ресторанчиков, а также хозяина дома, где Кинби устроил свою контору. Тот, кстати, до сих пор горестно покачивал головой, проходя мимо своей разгромленной собственности.
Надо было попробовать перехватить Кинби. А если не получится, оставить сообщение.
Оставалось понять, как именно.
Астралоты, в том числе и незарегистрированные, отпадали, обычная телефонная связь, мант-вычислители и компьютеры, которые Кинби искренне ненавидел, тем более.
Идти к нему домой? Наверняка там уже засада, как и возле конторы. «Фиолетовый осьминог»? Тем более.
Юринэ? Девочке и так досталось, да и не станет Кинби подвергать ее опасности. И Марте не простит, если та ее во что-нибудь втянет.
И все же, перехватывать его следовало возле конторы – Марта знала там несколько мест, откуда прекрасно просматривались все подходы к зданию. А может, и не стоило. Шансы наткнуться там на коллег были очень велики.
Решив вернуться к этому вопросу позже, лейтенант сосредоточилась на том, чтобы придумать, через кого передать проклятому вампиру информацию.
Марта потерла виски, пытаясь сквозь серую дымку усталости сообразить, к кому еще, кроме Юринэ и ее самой, мог обратиться за помощью Кинби в безвыходной ситуации?
Снова хлопнула дверь. Стром протягивал ей изящную, чуть больше карманной зажигалки, коробочку серого металла. Марта взяла ее, удивившись неожиданной тяжести, покрутила в руках:
– И что это?
Мант пожал плечами:
Из-за капота настороженно выглянули Йорк и Корзун. Вдали уже ныли сирены. Лейтенант обвел взглядом фасады домов. С самого начала ему показалось странным, что никто из местных не завизжал, не попытался убежать из-под обстрела. Оказывается, бежать и визжать было попросту некому. На залитую кровью площадь равнодушно смотрели пустые глазницы заброшенных офисных центров и обветшалых домов, дожидающихся сноса. Место для засады было выбрано идеально.
– Ты как? – тронул он за плечо Белагро.
– Нормально, давай отсюда выбираться, – пробормотал тот, сморщившись от боли.
По водительской дверце постучал Йорк:
– Давай, вылезай и садись назад, я поведу.
Благодарно кивнув, Белагро неуклюже полез из машины.
Стена дома напротив взорвалась, и Василевский увидел, как к ним метнулась черная, невероятно быстрая тень. Леденящий душу тоскливый крик взмыл над площадью. Огромное лезвие перерубило пополам Йорка и тут же вошло в грудь сержанта Белагро.
Лейтенант увидел, как нестерпимо медленно поднимает автомат Корзун, и подумал, что это уже бесполезно. Размытая фигура вскочила на капот машины, свистнуло лезвие, голова полицейского закувыркалась в воздухе.
Василевский, как зачарованный, следил за своим убийцей. Не было сил пошевелиться, хотя бы поднять руку, закрыться. Можно было только смотреть, как хрустко взрывается лобовое стекло и надвигается матово-черное лезвие, несущее последнюю окончательную темноту.
* * *
Олон неподвижно сидел в кресле, в который уже раз просматривая запись полного и окончательного провала. В голове поселилась гулкая пустота, тело налилось непривычной пухлой тяжестью. Не хотелось двигаться, думать, не хотелось даже совать в рот ствол тяжелого плоского пистолета и нажимать на курок.
Все равно Хранитель Порогов вернул бы и из того неприглядного места, куда попадают самоубийцы.
На боковом мониторе было видно, как копошатся на месте бойни полицейские, разматывая ленты, как дежурные манты опергрупп выставляют прозрачные экраны между домами, отсекая возможных любопытствующих.
Тихо открылась дверь, и Олон увидел, как вытягиваются лица операторов, с какой суетливой осторожностью вскакивают они с рабочих мест. Хранитель ступал неторопливо, отрешенно чему-то улыбаясь.
Следом, засунув руки в карманы мешковатых брюк, энергично вошел невысокий полноватый человек.
Остановился, энергично попыхивая короткой круто изогнутой трубкой, с интересом осмотрелся и протянул Олону пухлую ладошку: – Реннингтон.
Олон, разумеется, узнавший шефа Девятой комнаты, встал и молча пожал неожиданно крепкую сухую ладонь.
И остался стоять, ожидая, что скажет Хранитель.
Реннингтон тем временем подошел к экранам, поиграл тумблерами, то уменьшая изображение так, что машина в центре площади, люди, ангел, становились незначительными точками, то приближая до тех пор, пока безумный глаз ангела не заполнял собою все пространство.
Вынув трубку изо рта, гость задумчиво постучал чубуком по столу и снова прихватил трубку крепкими желтыми зубами.
Сунул руки в карманы и остался стоять – покачиваясь с носка на пятки, заполняя помещение клубами ароматного дыма, явно ожидая какой-нибудь реакции от Хранителя и Олона.
Хранитель втек в кресло, на котором до того сидел Олон, сплел пальцы, опустил на них длинный подбородок и так застыл.
Едва ли не впервые в жизни Олон почувствовал серьезное беспокойство. Ситуация была противоестественной. Нет, он примерно представлял себе комбинацию, но пытаясь просчитать последствия, видел столько крови, столько предательства и ударов в спину, что становилось не по себе.
Хранитель остро глянул на Олона и тот почувствовал себя простым, понятным и прозрачным, словно оконное стекло.
Хранитель знал все. Олон перевел взгляд на Реннингтона. Почувствовав взгляд, тот повернулся, жизнерадостно скалясь, и произнес:
– Итак, господа, как я понимаю, у вас серьезные проблемы.
Звонко хлопнул в ладоши, едва сдерживая холодное злое веселье, заставлявшее чуть заметно подрагивать его упругие румяные щечки:
– Но я могу решить их. Надеюсь, с этого момента наша дружба будет крепнуть. День ото дня. День ото дня.
Он тихонько засмеялся и снова повернулся к экранам, завороженно глядя на ангела.
– Неплохо было бы начать доказывать свои дружественные намерения, – негромко произнес Хранитель, неподвижно сидя в кресле.
Реннингтон стремительно развернулся к нему.
– Разумеется, разумеется, – прошипел он, – я сделаю это тогда. Когда. Решу. Что это. Необходимо.
Он произносил тираду, ставя после каждого слова жирную точку.
Была б это перьевая ручка, капли аж в стороны бы полетели, подумал Олон, внешне, впрочем, никак не показывая своего отношения к происходящему.
Шеф Девятой комнаты щелкнул пальцами, выводя из транса застывшего в своей нише астралота. Слегка склонил голову, обозначая вежливый поклон в адрес Хранителя:
– Вы позволите?
– Да-да, конечно.
Подойдя к астралоту, Реннингтон лишь слегка коснулся указательными пальцами его висков, и тот, дернувшись, вошел в состояние трансляции.
– Вуралос? – резко спросил маг.
– Да, шеф Реннингтон, – отозвался кто-то низким голосом с характерными добберскими интонациями.
– Сейчас вам скинут информацию с терминалов. Включая адрес места происшествия. – Тут Реннингтон повернулся и пальцем указал Олону на пульт: – И запись событий, включающую всех фигурантов. Задача – полицию от расследования отстранить, место происшествия оцепить, весь материал у полиции изъять. Дело подпадает под нашу юрисдикцию. Вопросы?
– Никаких, шеф Реннингтон, – почтительно произнес голос. – Ждем данные.
Олон сел за пульт, защелкал костяными клавишами, готовя пакет. Реннингтон протянул ему тонкую пластину, Олон опустил ее в щель считывателя, на мониторе появилось адресное окно, в которое он и перетянул готовый пакет.
Почти тут же астралот произнес голосом Вуралоса:
– Пакет получен, выезжаем.
Реннингтон сел в свободное кресло оператора, оттолкнулся от пульта, разворачиваясь лицом к Хранителю:
– Итак, уважаемый Хранитель Порогов, – заговорил он совершенно серьезным голосом, – теперь давайте обсудим окончательно условия нашего замечательного союза.
* * *
Стоя возле искореженной машины, Марта невидящим взглядом смотрела на заляпанное кровавыми брызгами стекло. Из машины воняло дерьмом, вывалившимися кишками и кровью. Сводящая с ума жара раскаляла автомобиль, и вонь наплывала удушающими волнами через открытое окно со стороны водителя.
Осторожно ступая, Марта обошла автомобиль. Василевский сидел, вдавленный в спинку сиденья, огромная рана зияла, начинаясь с середины грудной клетки и заканчиваясь в области паха. Прикинув, какой силой надо обладать, чтобы так разделать человека, Марта тихонько присвистнула и покачала головой. Голова Василевского упала на грудь, внутренности вывалились и мерзкими кольцами сползали с колен вниз, на пол. На секунду Марте показалось, что сейчас они зашевелятся, мертвый лейтенант поднимет голову и утянет ее к себе, в воняющую смертью машину.
Сердито тряхнув головой, она зажала зубами сигареты и похлопала по карманам в поисках зажигалки.
Не нашла и машинально обернулась, высматривая Шесински.
Вспомнив, что напарник больше никогда не даст ей прикурить и не будет идти рядом, молчаливый, надежный, тихо сопящий на ходу, она дернула уголком рта и резко вздохнула.
Кто-то из патрульных правильно истолковал ее жест.
– Огоньку, лейтенант? – обратился к ней полицейский. Из ветеранов, уже седеющий, с животом, нависающим над ремнем, с острыми, все видящими, все запоминающими, спокойными глазами.
Марта с благодарностью кивнула, патрульный щелкнул дешевой зажигалкой, дождался, когда Марино прикурит, полез за сигаретами сам.
Прикурил и протянул зажигалку Марте.
– Берите, лейтенант. У меня еще есть. Вечно таскаю – по карманам небось пяток наберется.
– Спасибо, капрал… – Марта запнулась. Он был, видимо, из местного участка, Марино его не знала.
– Дортмайр. Капрал Дортмайр.
– Спасибо, капрал Дортмайр, – еще раз повторила Марта и, глубоко затягиваясь, пошла вокруг машины.
Что же здесь произошло?
Судя по записям переговоров, они влетели в заварушку на полном ходу и весьма успешно отбивались от нападавших, пока не…
Пока не, что?
Страшные раны на телах жертв живо напомнили Марино дела Паналакиди и Ольги. Но – там на жертвы нападали в абсолютно безлюдных местах, никаких свидетелей.
Билл Грузовик? Да, очень похоже на то, как разобрались с ним. Но здесь убийцу сопровождала солидная группа огневой поддержки. Это напоминало не точечную операцию, а публичную демонстрацию силы.
Марта огляделась и подозвала манта своей группы. Тот подошел, как всегда, словно немного не здесь, будто прислушивается к каким-то голосам, одному ему слышным. Марта не исключала, что так оно и было.
Кивнула на искореженные автомобили:
– Что с эмофоном? Есть читаемые картинки?
Высокий тощий мант пожал плечами:
– Я пока успел только поработать по периметру, лейтенант.
Протянул руку к полицейской машине, пошевелил пальцами:
– Тот, в машине, он же мой коллега?
Марта кивнула.
– Тогда картинки точно будут, – удовлетворенно кивнул мант. – Даже отсюда чувствую, хороший сильный фон, сознание тренированное, картинки структурные, все получим, не волнуйтесь.
Марту стала потихоньку раздражать эта никчемушная многословность собеседника, это его дурацкое шевеление пальцами, его чуть изогнутая фигура, бледное нездоровое лицо… Свело скулы от желания заорать и погнать этого трупогляда работать.
Но Марта понимала, что мант просто использует свою, пусть и не слишком приятную, привычку для того, чтобы ввести себя в состояние резонанса, ощупать внешний контур астрального следа, державшегося на месте убийства.
– Кто здесь старший? – голос резкий, уверенный, его обладатель даже не скрывает брезгливости.
Марта медленно-медленно обошла застывший на краю площади автомобиль.
Солнце слепило глаза, заливая город расплавленной белизной. Козырьком прикрыв ладонью глаза, Марта всмотрелась в говорящего.
Здоровенный доббер в людском костюме. В классической сорочке, что совсем уж нелепо, и с узким галстуком из тех, что Кинби называл удавками.
«Вуралос. Только его здесь не хватало», – с тоской подумала Марта, не подозревая, что худшее еще впереди.
– Лейтенант Марино, – представилась она, сбившись на хрип и обозлившись от этого еще сильнее.
Небрежно кивнув, Вуралос процедил сквозь зубы:
– Прикажите своим… специалистам, – «специалистов» он выплюнул, как ругательство, – очистить место преступления.
Марта почувствовала, как отвисает у нее челюсть.
Конечно, всякое бывало, Управление уже привыкло к тому, что Девятка периодически забирает под свою юрисдикцию дела, фактически не объясняя причин. «Особая важность», «теологический интерес», «применение магии, угрожающее государственной безопасности», ну, не считать же это объяснением, в самом-то деле.
Но никогда они не вмешивались, если дело касалось убийства полицейского. Хоть с самой что ни на есть черной некромантией – молчок и морды в сторону.
А тут – убиты сотрудники полиции, дело однозначно в ведении спецгрупп Управления, и тут, на тебе, заявились.
Закаменев лицом, Марта двинулась на Вуралоса. Не думая ни о чем конкретно, даже не осознавая, что рука шарит по поясу в поисках кобуры, пока не почувствовала, что кто-то мягко, но очень настойчиво держит ее ладонь, не давая расстегнуть кобуру.
– Лейтенант, лейтенант, спокойнее… – Знакомый голос, но сейчас она не могла разобрать, кто это.
Марта пришла в себя, перед глазами постепенно перестали плясать прозрачно-желтые пятна. Рядом стоял, бережно придерживая ее ладонь, намертво вцепившуюся в рукоятку пистолета, мант, обследовавший место преступления.
Обнял ее за плечо и с усилием развернул.
Уводя, бросил через плечо Вуралосу:
– У лейтенанта нервный срыв. Я сам ее довезу до Управления. Приступайте.
Марта попробовала вырваться, но мант держал крепко. Тихонько зашептал ей в ухо:
– Лейтенант, сейчас нельзя. Я тут пощупал по сторонам, и этих тоже попробовал пощупать. Очень, очень недоброе здесь случилось. И если Девятка приехала, надо уходить. Сейчас – уходить.
И Марта сдалась. Она расслабилась и позволила усадить себя в машину. Сунула в зубы сигарету, но сил прикуривать уже не было. Так и сидела, с приклеившейся к нижней губе сигаретой, свисавшей из уголка рта, пока не подошел знакомый следователь, щелкнувший зажигалкой.
Сев на водительское место, он коротко выматерился, и машина тронулась, оставляя позади деловитых подтянутых людей Вуралоса, немедленно начавших собирать обломки автомобилей, пеленать тела в прозрачные гелевые капсулы – предмет постоянной зависти полицейских экспертов, ставить зеленоватые мант-заграждения и вообще заниматься тем, что должны были делать они.
Войдя в свой кабинет, Марта открыла окно, плюхнулась в расшатанное кресло и закрыла ладонями лицо. Посидела так несколько минут, пока не почувствовала, что глаза не желают открываться, тьма внутри сгущается, и она сейчас упадет на стол и уснет. С трудом отлепив влажные ладони от лица, помотала головой и пошла к кофейному автомату.
Пять раз нажала на кнопку добавки сахара. Пошарила по карманам и, пока железная утроба гудела и ворчала, выдавая свою бурду, скормила несколько монет соседнему ящику. Со скрежетом отодрала вечно заедающую крышку лотка выдачи, и добыла оттуда шоколадный батончик. Взяла в другую руку стакан кофе и, тихо шипя – вечно она забывала, насколько быстро нагреваются эти пенопластовые баклажки, двинулась обратно к кабинету.
Навстречу шел мант, остановивший ее на месте перестрелки.
Марта мотнула головой, указывая на дверь своего кабинета, и полицейский открыл дверь, галантно пропуская даму вперед. Войдя, аккуратно притворил дверь и остался стоять на пороге.
– Садись, – Марта указала на стул напротив. Мант осторожно стряхнул пыль с сиденья, сел, поддернув брюки.
Марта отхлебнула кофе, поморщилась и зубами содрала обертку с батончика.
– Теперь скажи, почему ты меня оттуда увел и что ты там почуял.
Мант задумчиво рассматривал свои ногти. Хорошо отполированные и, как заметила Марта, покрытые бесцветным лаком.
– Лейтенант, вы действительно хотите влезать во все это? – голос был тягуч, собеседник говорил негромко, почти скучающим тоном.
Марта рявкнула:
– Да прекрати ты ногти разглядывать, как девка! Что видел?
Мант вздохнул, потер ногти о лацкан пиджака и улыбнулся:
– Лейтенант, Василевский был моим хорошим другом. Еще до академии. Понимаете?
– Прости, – теперь уже Марта опустила глаза и шарила по ящикам в поисках сигарет.
– Все нормально. Значит так. – Мант на секунду замолчал, сосредотачиваясь: – Нападали не на них. Точнее, целью были не они, а машина с людьми Дома Контино. Нападала хорошо подготовленная группа, эмоследы этих орлов во всех переулках вокруг площади. Но они, как мне кажется, обеспечивали только огневую поддержку и контроль территории. Основную работу делал кто-то другой. Судя по тому, что я поймал – ангел.
Марта тихо протяжно присвистнула. Мант покачал головой, соглашаясь с ней.
– Вот именно. Василевский был очень сильным мантом, если бы мне удалось считать его предсмертный и посмертный фоны, уверен, получилась бы очень качественная картина происшедшего. Наверняка мне удалось бы прочитать и след нападавших, вплоть до того, кто отдавал приказы. Скорее всего, удалось бы проследить и путь отступления ангела. Но сейчас, – он пожал плечами, – парни из Девятки уничтожают все. Когда мы отъезжали, они стерилизовали место перестрелки на всех уровнях. Вам надо объяснять, зачем это делается?
Марта слушала и морщилась, пытаясь вспомнить, как же зовут долговязого. С этой группой лейтенант Марино работала редко и все никак не могла запомнить, кого как зовут.
Наконец не выдержала:
– Простите… Как вас зовут?
– Стром. Старший сержант Дэвид Стром.
– Так, старший сержант Стром, давайте начнем сначала. Что вы успели увидеть, и удалось ли что-нибудь зафиксировать?
И они приступили к разбору с самого начала.
* * *
Гром грянул вечером. Марта уже дошла то того состояния, когда вкус сигарет перестает ощущаться, во рту вырастает мох, мешающий ворочать языком и чувствовать хоть какой-нибудь вкус, а язык распухает и не помещается между зубами.
Глаза слезились и уже не хотели закрываться. Она посмотрела в зеркало, вделанное в дверцу шкафа, тихо зарычала, увидев налитые кровью глаза, и с отвращением отвернулась.
В этот момент и раздался вызов дежурного астралота:
– Внимание всем офицерам полиции. Поступила ориентировка подозреваемого в нападении на офицеров полиции, повлекшего смерть офицеров и гражданских лиц. Прошу ознакомиться со слепком. Более подробная информация будет передана на стационарные компьютеры и мант-вычислители соответствующих отделов.
Марта прикрыла глаза.
Перед ней возник образ невысокого стройного человека с очень бледной кожей и резкими аристократическими чертами лица.
Хорошо знакомое лицо: Кинби.
Город. Вечер
Кинби смотрел на Дом Тысячи Порогов.
Дом был огромен, нелеп и оттого еще более страшен. Раскинувшееся на несколько кварталов сооружение, собственно говоря, домом не было. Дикое сплетение зданий, каменных, деревянных, шлакоблочных, бетонных, соединенных, где крытыми переходами, где переброшенными досками, местами сверкавшее свежей краской, соседствовавшей с обвалившейся штукатуркой или строительными лесами, являлось апофеозом злого безумия.
Самого Хозяина Порогов не видел никто и никогда Если Итилор или Леди Сновидений изредка покидали свои жилища между мирами и показывались в храмах Города, то Хозяин Порогов, казалось, никогда не существовал во плоти.
Зато высокую, гибкую, мерзко бескостную фигуру Хранителя знали все. Каждый, кто хоть раз видел, как он вытекает из автомобиля, запоминал на всю жизнь гнетущее ощущение тоскливой неправильности, возникавшей в его присутствии.
Кинби знал, что рано или поздно ему придется снова войти в одну из многочисленных дверей этого Дома.
Зачем?
Этого он до конца не понимал, но финал истории, начавшийся с просьбы разыскать фальшивую сестренку, зависел от происходящего где-то глубоко внутри, среди лестниц и переходов, залов и коридоров.
Докурив сигарету, Кинби бросил окурок под ноги, растер каблуком и исчез в переулке.
Нежданный подарок Сольменуса он спрятал в одном из потайных уголков своего убежища и сейчас не слишком переживал о его сохранности. Куда больше его беспокоило отсутствие информации. Больше чем на сутки он выпал из бешеного ритма Города.
И, что самое неприятное, именно тогда, когда события начнут развиваться стремительно, теряя логику, превращаясь в хаотичное нагромождение случайностей, неизбежно заканчивающиеся кровью.
Он думал, как вывести из-под огня тех, кто был ему небезразличен. К счастью, таких было немного – Марта, Юринэ… Пожалуй, стоило еще предупредить Чикарро, но проклятый бродяга пропал.
Начать стоило, конечно же, с Марты. Критически оглядев себя, Кинби решил, что если он заглянет домой и переоденется, то ничего страшного не случится.
* * *
Марте казалось, что она на ринге и только что пропустила хороший, от всей души, крюк. Прямо в челюсть. Случилось с ней такое еще в академии, и сейчас, как и тогда, все вокруг стало очень ярким и тихим, она перестала чувствовать ноги, а перед глазами вдруг поплыл очень-очень белый потолок, залитый нестерпимым золотым сиянием ламп.
Сейчас мир тоже стал режуще ярким, отчетливым до мельчайших деталей и абсолютно нереальным. Он сужался, сужался до яркой звенящей точки, наполненной пустотой.
Ей до слез хотелось отмотать время на несколько минут назад, когда голос астралота еще не раздался, и вырезать следующие несколько минут. Или забиться под одеяло, свернуться клубком, положить на ухо подушку – чтобы ни один звук не проникал, чтобы проклятая жизнь шла где-то там, не касаясь ее – Марты Марино, которая хочет только одного – спать.
Просто спать.
Выспаться, прийти в гребаное управление, закинуть ноги на стол, закурить и дождаться, когда вечером возникнет проклятый, с этой своей неуловимой улыбочкой, непереносимо, до скрежета зубовного, элегантный Кинби и поведет ее ужинать.
Все. Кончились ужины. И Кинби, судя по всему, тоже.
– Если сейчас, ты, сопливая идиотка, что-нибудь не сделаешь, точно, кончится, – услышала она внутри себя голос и жалобно шмыгнула носом.
Старшего сержанта Строма она нашла на первом этаже, в комнате, где обычно отдыхали манты дежурной смены. Вообще-то, комната отдыха, с креслами, кофейным автоматом и примыкающей к этой комнате спальней на восемь коек, была дальше по коридору, но там, как правило, сидели эксперты и следователи.
Манты дежурных групп предпочитали эту – с вечно приглушенным освещением, потрескивающей и мигающей лампой в настенном светильнике, прожженным креслом в углу и изрезанным столом, вокруг которого стояло несколько разномастных пластиковых стульев.
Стром, в одиночестве сидел у стола, вытянув длинные ноги. Почувствовав Марту, открыл глаза, посмотрел выжидательно.
Кивнув в сторону коридора, Марта, не дожидаясь реакции сержанта, пошла к двери, открывавшейся во внутренний двор Управления – небольшой бетонный прямоугольник, с вечно умирающей клумбой в центре.
Прислонилась к квадратной, обложенной мелкой коричневой плиткой колонне, сунула в рот сигарету. Прикурила, не почувствовав вкуса, принялась жевать фильтр, дожидаясь манта.
Стром выглянул из двери, увидел лейтенанта. Подошел. Остановился, сунув руки в карманы. Постоял, покачиваясь с носка на пятку.
– Ну, и что скажете? – нервно затягиваясь, спросила Марта.
– О чем?
– О сообщении этом. О том, что на Кинби объявлена охота.
Стром пожал плечами.
– Он что-то знает. Что-то, что очень и очень нужно Реннингтону.
– Убьют, как думаете?
– Сами прекрасно понимаете, убьют. Но не сразу. Постараются взять живым. Им от Кинби что-то очень сильно нужно, и это понимают все. Собственно, Реннингтон особо и не скрывает этого.
Марта развернулась к Строму:
– Поможете?
– Чем именно?
– Мне нужно уйти от мант-наблюдения. Есть напрокат что-нибудь, вроде глушилок, которыми домушники пользуются, только похитрее, чтобы «дыр» не оставляло?
Мант помедлил несколько секунд, что-то прикидывая:
– Хорошо. Ждите здесь. Есть у меня одна вещица.
Хлопнув дверь, Стром исчез. Марта осталась стоять в душной темноте двора, провонявшего дымом бесчисленных сигарет, жухлой травой и выхлопными газами.
Кинби нужно было как-то предупредить. После увольнения из полиции он сохранил со всеми ровные приятельские отношения, но доступа ко внутренней информации не имел, если ему что-то было сильно нужно, шел к ней или Шесински.
Шесински теперь нет, осталась только она.
А, может, он все уже знает и тихо исчез из Города?
Марта покачала головой – нет, Кинби так не поступит. Он никогда не исчез бы, не постаравшись связаться с ней. В квартиру вампир не возвращался, появись он возле своей конторы или в других привычных местах, она бы знала – попросила сообщать владельцев кафе и ресторанчиков, а также хозяина дома, где Кинби устроил свою контору. Тот, кстати, до сих пор горестно покачивал головой, проходя мимо своей разгромленной собственности.
Надо было попробовать перехватить Кинби. А если не получится, оставить сообщение.
Оставалось понять, как именно.
Астралоты, в том числе и незарегистрированные, отпадали, обычная телефонная связь, мант-вычислители и компьютеры, которые Кинби искренне ненавидел, тем более.
Идти к нему домой? Наверняка там уже засада, как и возле конторы. «Фиолетовый осьминог»? Тем более.
Юринэ? Девочке и так досталось, да и не станет Кинби подвергать ее опасности. И Марте не простит, если та ее во что-нибудь втянет.
И все же, перехватывать его следовало возле конторы – Марта знала там несколько мест, откуда прекрасно просматривались все подходы к зданию. А может, и не стоило. Шансы наткнуться там на коллег были очень велики.
Решив вернуться к этому вопросу позже, лейтенант сосредоточилась на том, чтобы придумать, через кого передать проклятому вампиру информацию.
Марта потерла виски, пытаясь сквозь серую дымку усталости сообразить, к кому еще, кроме Юринэ и ее самой, мог обратиться за помощью Кинби в безвыходной ситуации?
Снова хлопнула дверь. Стром протягивал ей изящную, чуть больше карманной зажигалки, коробочку серого металла. Марта взяла ее, удивившись неожиданной тяжести, покрутила в руках:
– И что это?
Мант пожал плечами: