Страница:
Она вернулась в Сиэттл в августе, сразу же после того, как узнала, что старик скоро умрет. Посещала его в госпитале каждый вечер. По ее приходам и уходам можно было проверять часы. Мелисса ездила на старом синем микроавтобусе.
Этот вечер был туманным.
Большая редкость. Туман в Сиэттле. Как в Лондоне, во всех этих фильмах про Джека Потрошителя, или фильмах ужасов про оборотней. Только был не Лондон, а Сиэттл. Если здесь в январе нет туманов, так уж точно идет дождь, выбирайте, ничего другого все равно не будет. В этом городе дождь — тот же туман, только погуще. Если хотите зашибить деньгу в Сиэттле, все, что вам потребуется, — это открыть фабрику по производству зонтов. Но для того, что он должен сделать сегодня вечером, туман — самая подходящая погода.
У него был «смит-и-вессон», 59-я модель. Это 9-миллиметровый автоматический пистолет двойного действия. То же самое, что и 39-я модель, только обойма с увеличенной емкостью — четырнадцать патронов вместо восьми. Вообще-то вы не могли бы их различить: общая длина чуть больше семи дюймов, 4-дюймовый ствол иссиня-черного цвета и рукоятка из отличного ореха. Похож на армейский кольт 45-го калибра. Он купил его на улице за две сотни зеленых. В наши дни на улице можно купить что угодно. Он собирался после того, как использует пистолет сегодня вечером, бросить его в Саунд. Прощай, дорогой! Даже если они его найдут, пушку, купленную на улице, привязать к нему невозможно.
Он отправил пистолет в Сиэттл по почте. Просто послал его с помощью компании по скоростной доставке. Запаковал получше и зашел в частное почтовое отделение. Он сказал девушке, которая взвешивала посылки, что это игрушечный грузовик. Вес вместе с упаковкой четырнадцать килограммов. Она написала на накладной крупными буквами «игрушечный грузовик» и спросила, не хочет ли он застраховать посылку, если она дороже 100 долларов, уже оплаченных страховкой.
Он ответил — нет. Все обошлось ему в двадцать пять долларов. Пересылать оружие, оказывается, легко. Это и есть демократия.
Он боялся даже подумать, что могут вытворять настоящие преступники при таких порядках.
Она вышла из госпитального корпуса.
Одетая в желтый дождевик и черные ботинки, она казалась похожей на рыбака. Мелисса была в черном пальто, на голове платок. Пятнадцатью годами старше Джойс. И симпатичнее. До сих пор. Сейчас, беременная, она напоминала гусыню.
Они шли по направлению к автостоянке. Он пригнулся за колесом своей машины.
Клубившийся вокруг туман скрывал его.
Он следил за дождевиком. Ярко-желтый дождевик в плотном сером тумане. Как маяк. Черное пальто Мелиссы тот же серый туман поглотил, сделал неразличимым. Хлопнула дверца автомашины. Другая. Зажглись фары. Старый синий микроавтобус ожил.
Мелисса повернула направо — на мгновение его машина попала под свет фар — и направилась к выезду с автостоянки.
Он ждал.
Джойс завела свой «мерседес-бенц».
Новая машина, старик ее купил буквально за месяц до того, как узнал про рак. Когда ее заводишь, движок чуть слышен. Загорелись фары.
Он включил зажигание...
Ее машина тронулась с места.
Он отпустил ее на приличное расстояние и устремился в погоню.
А ее драгоценности! Целое состояние. И конечно же, картины. Старик, до того как заболел, был большим ценителем живописи, его коллекция стоила миллионы. В гараже и старый «сильвер-клауд» и новый «мерседес-бенц». Двенадцатиметровая яхта «Гранд Бенкс» у причала. И это еще не все.
Он припарковал машину на стоянке под соснами, чуть подальше поворота к дому. Миновал лес, обошел дом сзади и приблизился к нему со стороны реки. Большая лужайка спускалась до самой воды. Туман сегодня уж очень густой. Невозможно разглядеть даже яхту, а уж тем более противоположный берег. В спальне наверху горел свет. Он видел движущийся силуэт Джойс. Она была в одной ночной рубашке. Сама природа позаботилась о доме, прикрыв его рекой и деревьями. Вокруг, на расстоянии выстрела, других строений не было. Она может голой бегать вокруг дома, если захочет.
Он чувствовал тяжесть пистолета в кармане своего пальто.
Он был левшой.
Оружие лежало в левом кармане.
Он вспомнил фильмы, в которых легавые ловили убийцу из-за того, что тот левша. Левши отличаются от остальных людей. Чиркают спички не по той стороне коробка. Старая, как мир, ловушка. Множество левшей-убийц попалось, потому что они не видели во всех этих фильмах следы от спичек на левой стороне коробка. Другой прикол — чернильные пятна на ребре ладони рядом с мизинцем. В этой стране пишут слева направо, и у правшей — ручка следует за рукой, в то время как у левшей — все наоборот, рука следует за ручкой. Левша проводит ребром ладони по тому, что он написал. Век живи — век учись. Если ты левша и ты только что написал письмо с требованием выкупа красными чернилами, лучше не показывать полиции ладонь сбоку, рядом с мизинцем, потому что там точно будут красные чернила.
Он улыбался в темноте, размышляя, надо ли ждать, пока она заснет. Входишь и разряжаешь пистолет ей в башку. Всю обойму, чтобы они подумали, будто тут потрудился какой-то псих. Можно даже расколотить после этого парочку бесценных ваз. Копы точно решат: тут бесновался какой-то маньяк.
Немного спустя свет в спальне погас.
Он ждал, окутанный темнотой и туманом.
Она проснулась.
У нее во рту был ствол пистолета.
Рядом с кроватью стоял человек. Черная шляпа низко надвинута на глаза. Черный шелковый шарф закрывает нос и рот. Видны только глаза. В них мерцают отблески света от ночника на стене.
— Ш-ш.
Оружие в его левой руке.
— Ш-ш-ш.
Ствол у нее во рту.
— Ш-ш-ш, Джойс.
Он знал ее имя.
Она подумала: «Откуда он знает мое имя?»
— Твой ребенок мертв, Джойс, — сказал он.
Он говорил шепотом.
— Сьюзен мертва, — сказал он. — Она умерла в новогоднюю ночь.
Шепот всегда звучит одинаково, но в тембре, в ритме, медленном спокойном течении его речи что-то казалось знакомым. Знает ли она его?
— Ты не жалеешь, что отказалась от ребенка?
Она не знала, какой нужен ответ, и сказала бы все, что требовалось. Дать понять, что жалеет? Кивнуть? Она никогда не сожалела о своем решении, да, ей было грустно, что ребенок мертв, но она печалилась бы о смерти любого ребенка. Если он хочет, чтобы она сказала...
— Убил ребенка я, — произнес он.
«О Боже!» — подумала она.
— Твоего ребенка, — сказал он.
"О Боже, кто ты такой?" — подумала она.
— И сейчас я пришел убить тебя, — сказал он.
Она опустила голову.
Он держал пистолет, позволяя ему следовать за движениями ее головы. Ее язык лежал на срезе ствола. Металлический привкус, ствол был скользким от солидола.
— Да, — ответила она.
И повернулась лицом к нему.
Стволом пистолета он заставил ее лечь левой щекой на подушку, потом его рука выпрямилась, ствол и рука оказались перпендикулярны кровати. Она заплакала. Тихие всхлипы слышались из-под ствола оружия.
Она попыталась сказать «пожалуйста». Ее язык нашел отверстие в стволе пистолета и попытался мягко и незаметно вытолкнуть его изо рта. Дуло звякнуло о зубы. Она сначала подумала, что он качнул стволом, потому что почувствовал, как она пытается вытолкнуть его изо рта. Но вдруг поняла, что верный ответ был другим. Ствол спокойно лежал у нее во рту: зубы звякнули о металл, потому что ее челюсти затряслись.
— Ну... — сказал он.
Почти печально. И замолчал. Будто задумавшись, что сказать еще перед тем, как нажать на спуск. И в это краткое мгновение она поняла, что если не скажет что-то ее оправдывающее, что-то очень важное, трогательное и убедительное, то...
Первым выстрелом ей снесло затылок.
Глава 11
Этот вечер был туманным.
Большая редкость. Туман в Сиэттле. Как в Лондоне, во всех этих фильмах про Джека Потрошителя, или фильмах ужасов про оборотней. Только был не Лондон, а Сиэттл. Если здесь в январе нет туманов, так уж точно идет дождь, выбирайте, ничего другого все равно не будет. В этом городе дождь — тот же туман, только погуще. Если хотите зашибить деньгу в Сиэттле, все, что вам потребуется, — это открыть фабрику по производству зонтов. Но для того, что он должен сделать сегодня вечером, туман — самая подходящая погода.
У него был «смит-и-вессон», 59-я модель. Это 9-миллиметровый автоматический пистолет двойного действия. То же самое, что и 39-я модель, только обойма с увеличенной емкостью — четырнадцать патронов вместо восьми. Вообще-то вы не могли бы их различить: общая длина чуть больше семи дюймов, 4-дюймовый ствол иссиня-черного цвета и рукоятка из отличного ореха. Похож на армейский кольт 45-го калибра. Он купил его на улице за две сотни зеленых. В наши дни на улице можно купить что угодно. Он собирался после того, как использует пистолет сегодня вечером, бросить его в Саунд. Прощай, дорогой! Даже если они его найдут, пушку, купленную на улице, привязать к нему невозможно.
Он отправил пистолет в Сиэттл по почте. Просто послал его с помощью компании по скоростной доставке. Запаковал получше и зашел в частное почтовое отделение. Он сказал девушке, которая взвешивала посылки, что это игрушечный грузовик. Вес вместе с упаковкой четырнадцать килограммов. Она написала на накладной крупными буквами «игрушечный грузовик» и спросила, не хочет ли он застраховать посылку, если она дороже 100 долларов, уже оплаченных страховкой.
Он ответил — нет. Все обошлось ему в двадцать пять долларов. Пересылать оружие, оказывается, легко. Это и есть демократия.
Он боялся даже подумать, что могут вытворять настоящие преступники при таких порядках.
Она вышла из госпитального корпуса.
Одетая в желтый дождевик и черные ботинки, она казалась похожей на рыбака. Мелисса была в черном пальто, на голове платок. Пятнадцатью годами старше Джойс. И симпатичнее. До сих пор. Сейчас, беременная, она напоминала гусыню.
Они шли по направлению к автостоянке. Он пригнулся за колесом своей машины.
Клубившийся вокруг туман скрывал его.
Он следил за дождевиком. Ярко-желтый дождевик в плотном сером тумане. Как маяк. Черное пальто Мелиссы тот же серый туман поглотил, сделал неразличимым. Хлопнула дверца автомашины. Другая. Зажглись фары. Старый синий микроавтобус ожил.
Мелисса повернула направо — на мгновение его машина попала под свет фар — и направилась к выезду с автостоянки.
Он ждал.
Джойс завела свой «мерседес-бенц».
Новая машина, старик ее купил буквально за месяц до того, как узнал про рак. Когда ее заводишь, движок чуть слышен. Загорелись фары.
Он включил зажигание...
Ее машина тронулась с места.
Он отпустил ее на приличное расстояние и устремился в погоню.
* * *
Четыре акра земли в отличном месте с видом на реку. Большой серый дом в викторианском стиле, со времени возведения он неоднократно перестраивался. В наши дни немного найдешь таких домов, ни в штате Вашингтон, ни где-нибудь еще. Надо заметить, что дом сам по себе оценивался в 20 — 30 миллионов долларов. Это еще без мебели и прочего. Один Господь знает, сколько стоили все эти раритеты, которые привезла из Европы старая леди, когда еще была жива.А ее драгоценности! Целое состояние. И конечно же, картины. Старик, до того как заболел, был большим ценителем живописи, его коллекция стоила миллионы. В гараже и старый «сильвер-клауд» и новый «мерседес-бенц». Двенадцатиметровая яхта «Гранд Бенкс» у причала. И это еще не все.
Он припарковал машину на стоянке под соснами, чуть подальше поворота к дому. Миновал лес, обошел дом сзади и приблизился к нему со стороны реки. Большая лужайка спускалась до самой воды. Туман сегодня уж очень густой. Невозможно разглядеть даже яхту, а уж тем более противоположный берег. В спальне наверху горел свет. Он видел движущийся силуэт Джойс. Она была в одной ночной рубашке. Сама природа позаботилась о доме, прикрыв его рекой и деревьями. Вокруг, на расстоянии выстрела, других строений не было. Она может голой бегать вокруг дома, если захочет.
Он чувствовал тяжесть пистолета в кармане своего пальто.
Он был левшой.
Оружие лежало в левом кармане.
Он вспомнил фильмы, в которых легавые ловили убийцу из-за того, что тот левша. Левши отличаются от остальных людей. Чиркают спички не по той стороне коробка. Старая, как мир, ловушка. Множество левшей-убийц попалось, потому что они не видели во всех этих фильмах следы от спичек на левой стороне коробка. Другой прикол — чернильные пятна на ребре ладони рядом с мизинцем. В этой стране пишут слева направо, и у правшей — ручка следует за рукой, в то время как у левшей — все наоборот, рука следует за ручкой. Левша проводит ребром ладони по тому, что он написал. Век живи — век учись. Если ты левша и ты только что написал письмо с требованием выкупа красными чернилами, лучше не показывать полиции ладонь сбоку, рядом с мизинцем, потому что там точно будут красные чернила.
Он улыбался в темноте, размышляя, надо ли ждать, пока она заснет. Входишь и разряжаешь пистолет ей в башку. Всю обойму, чтобы они подумали, будто тут потрудился какой-то псих. Можно даже расколотить после этого парочку бесценных ваз. Копы точно решат: тут бесновался какой-то маньяк.
Немного спустя свет в спальне погас.
Он ждал, окутанный темнотой и туманом.
* * *
Ей снился ветер, качающий пальмовые листья, и плеск волны, набегающей на берег. Ей снилось, что она — известный писатель — сидит в маленькой хижине, на столе перед ней — старая машинка «Смит-Корона» черного цвета, сквозь маленькое окошко видны изогнувшийся дугой пляж и бесконечные пальмы, рядами вытянувшиеся на бесконечном берегу. Над ними невообразимой голубизны небо. Низкие зеленые вершины вдалеке. И она глядит на небо и горы, черпая в них вдохновение. Ей снился спелый желтый банан, который она небрежно вынула из бледно-голубой чаши, стоящей на полке рядом с открытым окном. Чаша великолепной формы. Гроздь бананов в ней. Она очистила банан наполовину. И поднесла его к губам. Хотела откусить. Но внезапно он оказался твердым и холодным.Она проснулась.
У нее во рту был ствол пистолета.
Рядом с кроватью стоял человек. Черная шляпа низко надвинута на глаза. Черный шелковый шарф закрывает нос и рот. Видны только глаза. В них мерцают отблески света от ночника на стене.
— Ш-ш.
Оружие в его левой руке.
— Ш-ш-ш.
Ствол у нее во рту.
— Ш-ш-ш, Джойс.
Он знал ее имя.
Она подумала: «Откуда он знает мое имя?»
— Твой ребенок мертв, Джойс, — сказал он.
Он говорил шепотом.
— Сьюзен мертва, — сказал он. — Она умерла в новогоднюю ночь.
Шепот всегда звучит одинаково, но в тембре, в ритме, медленном спокойном течении его речи что-то казалось знакомым. Знает ли она его?
— Ты не жалеешь, что отказалась от ребенка?
Она не знала, какой нужен ответ, и сказала бы все, что требовалось. Дать понять, что жалеет? Кивнуть? Она никогда не сожалела о своем решении, да, ей было грустно, что ребенок мертв, но она печалилась бы о смерти любого ребенка. Если он хочет, чтобы она сказала...
— Убил ребенка я, — произнес он.
«О Боже!» — подумала она.
— Твоего ребенка, — сказал он.
"О Боже, кто ты такой?" — подумала она.
— И сейчас я пришел убить тебя, — сказал он.
Она опустила голову.
Он держал пистолет, позволяя ему следовать за движениями ее головы. Ее язык лежал на срезе ствола. Металлический привкус, ствол был скользким от солидола.
— Да, — ответила она.
И повернулась лицом к нему.
Стволом пистолета он заставил ее лечь левой щекой на подушку, потом его рука выпрямилась, ствол и рука оказались перпендикулярны кровати. Она заплакала. Тихие всхлипы слышались из-под ствола оружия.
Она попыталась сказать «пожалуйста». Ее язык нашел отверстие в стволе пистолета и попытался мягко и незаметно вытолкнуть его изо рта. Дуло звякнуло о зубы. Она сначала подумала, что он качнул стволом, потому что почувствовал, как она пытается вытолкнуть его изо рта. Но вдруг поняла, что верный ответ был другим. Ствол спокойно лежал у нее во рту: зубы звякнули о металл, потому что ее челюсти затряслись.
— Ну... — сказал он.
Почти печально. И замолчал. Будто задумавшись, что сказать еще перед тем, как нажать на спуск. И в это краткое мгновение она поняла, что если не скажет что-то ее оправдывающее, что-то очень важное, трогательное и убедительное, то...
Первым выстрелом ей снесло затылок.
Глава 11
Человеком в службе контроля за движением судов, с которым беседовал Карелла, был лейтенант береговой охраны Филипп Форбс. Карелла сказал ему, что пытается найти судно.
— Да, сэр, какое судно вас интересует, сэр? — спросил Форбс.
— Я точно не знаю, — ответил Карелла, — но скажу вам, какими располагаю сведениями, и может быть, это пригодится.
— Как вы сказали, сэр, кто вы такой?
— Детектив Карелла, Восемьдесят седьмой участок.
— Да, сэр, и что вы хотите найти?
— Судно. Точнее человека с этого судна. Если, конечно, мы сможем выяснить, как оно называется.
— Да, сэр. И вам известно, что это судно сейчас в порту, не так ли?
— Я не знаю, где оно. Это один из тех моментов, которые мне хотелось бы выяснить.
— Да, сэр, могу ли я спросить, что вы знаете о названии судна?
— "Генерал-Какой-то-там". Ведь есть суда, которые называются «Генерал-Этот» или «Генерал-Тот»?
— Я думаю, что назову как минимум пятьдесят таких судов прямо сейчас, по памяти, сэр.
— Военных?
— Нет, сэр, это могут быть танкеры, сухогрузы, пассажирские пароходы, все, что угодно. В океане полно таких «Генералов».
— Как насчет «Генерала-Какого-то-там», который должен был стоять здесь пятнадцать месяцев назад? У вас хранятся данные такой давности?
— Да, сэр, конечно.
— Это должны быть данные за октябрь.
— Вы имеете в виду октябрь прошлого года?
— Нет, позапрошлого.
— Что именно вы хотите выяснить, сэр?
— Мы имеем серьезные основания полагать, что судно под названием «Генерал-Какой-то-там» находилось здесь, в порту, пятнадцать месяцев назад. У вас есть какие-либо данные?
— Да, сэр, все суда, собирающиеся зайти в порт, уведомляют нас об этом как минимум за двенадцать часов до прибытия.
— Все суда?
— Да, сэр. И американские, и иностранные. Стоянка оговаривается обычно через судового агента, который оплачивает место у причала. Это может сделать представитель владельца судна. Или иногда тот, кто его фрахтует. Мы также связываемся по радио с капитанами до их прибытия.
— Какую информацию вы получаете при этом?
— Сэр?
— Уведомляя вас о прибытии, что они сообщают?
— О! Название судна, его принадлежность, водоизмещение. Его груз. Откуда оно прибыло. Куда планирует направиться. Как долго собирается оставаться здесь. Где оно хочет стоять в порту.
— Они обычно стоят прямо здесь, у городского причала?
— Некоторые из них да, сэр. Пассажирские суда. Других не слишком много. Тут полно причалов, знаете, порт занимает большую территорию. Все побережье от Хенгмен-Рок до реки Джон.
— Если судно стоит здесь, в городе, где это может быть?
— Чаще всего в зоне Канала. Во всяком случае, не на северной стороне. Это может быть в районе Канала на Калмз-Пойнт — так ответить будет правильнее. Да, пожалуй, только здесь оно и может стоять. Но скорее всего ведь это не пассажирское судно, верно?
— Нет.
— Тогда, пожалуй, оно пойдет в порт Эвфемия, это уже в соседнем штате.
— Но вы сказали, что должны быть сведения...
— Да, сэр, в банке данных системы «Янтарь».
— "Янтарь"?
— "Янтарь", сэр. Так называется система контроля. «Янтарь». Всегда, когда судно уведомляет нас о прибытии, вся информация, о которой я вам говорил, заносится на компьютер.
— У вас есть доступ к этому компьютеру, лейтенант?
— Да, есть.
— Можете ли вы проверить данные по убытию судов за восемнадцатое октября...
— Это не за прошлый октябрь, верно?
— Октябрь позапрошлого года. Проверьте, есть ли у вас танкер под названием «Генерал-Какой-то-там». Возможно, «Генерал Патнем». Или «Генерал Путни». Он уходил в Персидский залив.
— Если вы хотите выяснить это прямо сейчас, сэр, придется немного подождать.
— Я хочу выяснить это прямо сейчас, — сказал Карелла.
Через какое-то время Форбс сказал:
— По нашим данным, за восемнадцатое октября того года зафиксировано убытие двух «Генералов». Ни один из них не является танкером, и ни один из них не называется «Путни» или «Патнем».
— А какого они типа?
— Оба сухогрузы.
— И как они называются?
— Один из них — «Генерал Рой Эдвин Дин», а другой — «Генерал Эдвард Лазарус Калин».
— Который из них ушел в Персидский залив?
— Ни тот, ни другой, сэр. «Дин» отправился в Австралию, а «Калин» — в Англию.
— Ужасно, — сказал Карелла и тяжело вздохнул. "Или знакомый Джойс Чапмэн был большой любитель приврать, или она была слишком пьяна, чтобы запомнить хоть что-нибудь", — подумал он.
— Что ж, лейтенант, большое спа...
— Но вы сами можете съездить туда, — сказал Форбс.
Карелла решил, что он имеет в виду Австралию.
— В зону Канала, — сказал Форбс. — «Дин» сейчас там. Я знаю, вы ищете «Путни» или «Патнем», но, может быть, ваша информация...
— Вы знаете номер причала? — спросил Карелла.
На обоих берегах Канала было тридцать с чем-то причалов, занятых в любое время года, потому что место для стоянки в черте города — всегда дефицит.
«Генерал Рой Эдвин Дин» стоял у причала номер двадцать семь на восточном берегу Канала. Большое, внушительное судно, которое вынесло много штормов и всегда находило путь домой в родную безопасную гавань. Оно глубоко сидело в воде, покачиваясь на небольших волнах, которые докатывались с реки Дикс и начинавшегося за ней моря.
Карелла и Мейер заранее не сообщили о своем приезде; по правде говоря, они не знали, как это сделать. Лейтенант Форбс сообщил Карелле номер причала, и они с Мейером просто приехали сюда пять минут второго в среду. От воды тянуло пронзительном холодом. Куда ни глянь, — белые барашки волн. Карелла удивился, как это некоторых людей снова и снова тянет в море, такое же пустынное и тоскливое, как небо над ним. Мейер удивился, что мог забыть свою шляпу в такой прохладный денек. Они подошли к сходням. Карелла взглянул на Мейера. Тот пожал плечами. Они поднялись на борт судна.
Кругом ни души.
— Хэлло? — крикнул Карелла.
Ни души, ни звука.
Кроме ветра, звенящего чем-то металлическим обо что-то металлическое. Открылась дверца люка. Карелла решил, что это называется именно так.
За ней темнота.
Карелла сунул голову внутрь.
— Хэлло? — сказал он снова.
Там была лестница, ведущая вверх. Ну ладно, так и быть — там был трап.
Они начали подниматься. И довольно долго поднимались, пока не оказались в небольшой комнате. Рубке, черт побери. В рубке был мужчина. Сидя в кресле перед пультом, он глядел на схему. Или на карту? «Да черт с ним со всем этим», — подумал Карелла.
— Да? — сказал мужчина.
— Детектив Карелла, мой напарник детектив Мейер, — представился Карелла и показал свой жетон.
Мужчина кивнул.
— Мы расследуем двойное убийство...
Мужчина присвистнул.
Карелла решил, что ему около шестидесяти. Тяжелая черная куртка и черная фуражка. Бакенбарды каштанового цвета, но в бороде пробивалась седина, и он сидел в кресле, как старый добрый Санта-Клаус, приподнявший от удивления брови. — Могу ли я узнать, с кем мы говорим, сэр? — поинтересовался Карелла.
— Стюарт Уэбстер, — ответил тот, — капитан «Дина».
Мужчины обменялись рукопожатиями. В Уэбстере чувствовалась железная хватка. Его карие глаза светились острым умом.
— Чем могу вам помочь? — спросил он.
— Мы не уверены, что вы можете нам помочь, но решили попытаться. Мы ищем судно, которое, возможно, называется «Генерал Патнем» или «Генерал Путни»...
— Что-то не очень похоже на «Дин», — улыбнулся Уэбстер.
— Это точно, — кивнул Карелла. — Предположительно, оно вышло в направлении Персидского залива восемнадцатого октября, год и три месяца назад.
— Мы действительно были в этих местах примерно в такое время.
— А именно в тот день вы не отплывали?
— Мне нужно проверить по бортовому журналу. Это могло быть именно тогда. Но, джентльмены...
— Да-да, — сказал Мейер, — вы шли в Австралию.
— Мы вообще не были даже вблизи Среднего Востока с тех пор, как Рейган заимел на свою голову тех моряков, убитых в Бейруте. Когда это случилось, мы таки там оказались. Владелец приказал нам забрать свой груз и уносить ноги. Испугался, что потеряет судно.
— Нам нужен моряк по имени Майк, — сказал Карелла.
Уэбстер уставился на него.
— Видимо, так его зовут, — сказал Мейер.
Пауза.
— Мы знаем, — сказал Карелла, — что это не слишком много.
— Но это все, что у нас есть, — сказал Мейер.
— Майк, — хмыкнул Уэбстер.
— Вряд ли все же фамилия, — уточнил Карелла.
— Предположительно на «Дине», — сказал Уэбстер.
— Или на судне под названием «Генерал-Какой-то-там».
— Ну что ж, давайте взглянем в судовую роль, — сказал Уэбстер. — Посмотрим, есть ли у нас какой-нибудь Майк.
— Я думаю, это должен быть Майкл, — уточнил Мейер.
Майкла в списке команды не оказалось.
Однако там был Мишель.
Мишель Фурнье. — Он француз? — спросил Карелла.
— Не имею представления, — ответил Уэбстер. — Хотите посмотреть его досье?
— Если это не затруднит вас.
— Тогда нам надо посетить судовую канцелярию.
Они спустились вслед за ним уже по другому трапу, прошли несколько темных коридоров и оказались перед дверью, которую Уэбстер открыл ключом. Обстановка напоминала канцелярию 87-го участка, в которой всем заправлял Альф Мисколо. Даже такой же аромат кофе витал в воздухе. Уэбстер подошел к ряду ящичков — серых, а не зеленых, как у них, — нашел тот, который ему был нужен, выдвинул и стал перебирать папки. Потом вытащил одну из них.
— Вот он, — сказал он, протягивая папку Карелле.
Мишель Фурнье.
Родился в Канаде, провинции Квебек.
При поступлении на судно, три года назад, дал свой адрес в Портленде, штат Мэн. Здесь, в городе, адреса не было.
— Был ли он в составе экипажа в то время, которое нас интересует? — спросил Карелла.
— Если он поступил на судно три года назад и его папка здесь, в этом ящике, то да. Он был в экипаже пятнадцать месяцев назад, он и сейчас с нами.
— Вы хотите сказать, что Мишель Фурнье сейчас на борту судна?
— О, нет. Как только мы причалили, команда сошла на берег.
— Когда?
— Два дня назад.
— И вернется?
— Мы отплываем в начале следующего месяца.
— Вы имеете представление, где может быть Фурнье?
— Извините. Я даже не знаю этого парня.
— А где его каюта?
— Что ж, давайте посмотрим. Здесь должна быть схема размещения экипажа, — сказал Уэбстер и начал открывать ящики стола.
Каюта Фурнье находилась в носовом отсеке на палубе "Б". Его койка в третьем ярусе сейчас была скатана. Рундуки стояли под койками внизу. Все они были заперты.
— Вот этот принадлежит Фурнье, — сказал Уэбстер. — Ну и что делать? — спросил Мейер. — Еще одно судебное распоряжение?
— Если мы хотим увидеть, что там внутри, — сказал Карелла.
— Ты думаешь, что мы получим ордер?
Уэбстер стоял рядом, но детективы просто забыли о нем.
— Нужно еще, чтоб разрешили взлом этого чертова замка.
— Я даже не знаю, Стив. Она упоминала французский акцент? Если этот парень — француз...
— Канадец, — уточнил Карелла.
— Да, но из Квебека.
— Мы сейчас недалеко от центра, ты же знаешь, прямо возле моста.
— Угробили целую половину дня, — сказал Мейер.
— И к тому же могут не дать ордер.
— Ну.
— Так что ты предлагаешь?
— Даже не знаю, а ты?
— Я думаю, что правосудие надраит нам задницы.
— Я тоже.
— С другой стороны, может разрешить.
— Сомневаюсь.
— Я тоже. Но если даст, вряд ли мы найдем что-нибудь в рундуке, разве что грязные носки и нижнее белье.
— Итак, надо решиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы скорее всего получим ордер на обыск. Я хочу сказать, какого черта нам сейчас просто не открыть этот замок? У двух парней есть инструменты, чтобы открыть, что угодно. Да они же лучшие взломщики в городе!
— Мистер Уэбстер, — сказал Карелла, — стояло ли ваше судно здесь в порту на Новый год?
— Да, мы были здесь, — сказал Уэбстер.
— А команда была на берегу?
— Да, конечно. На Новый год? Конечно.
— Все же нам лучше сначала получить этот ордер, — сказал Карелла.
Детективы вернулись на судно с ордером на обыск и парой кусачек.
Они в самом деле были неплохими взломщиками.
На замок им потребовалось три минуты.
Карелла и Мейер нашли достаточно грязных носков и белья в рундуке Мишеля Фурнье.
Но еще они нашли письмо девушки, живущей в этом городе, которое было написано всего лишь в прошлом месяце.
С обратным адресом.
Геррера пытался объяснить своей подруге, почему перед его подъездом стоит полицейский. Консуэла не поняла ни слова. Что-то про департамент полиции, который должен его беречь и защищать, потому что детектив спас ему жизнь. Вообще-то полная бессмыслица. Иногда она думала, что Геррера немного тронутый, и находила это чертовски возбуждающим и забавным.
Сейчас он сказал ей, будто снял другую квартиру и они должны временно переехать туда. Совсем ненадолго. Он оторвется от копа, решит некоторые вопросы с бизнесом, и тогда они отправятся в Испанию. Жить на Коста-Брава. Консуэла никогда не была на Коста-Брава, но звучало это красиво.
— Когда мы уедем в Испанию? — спрашивала она, проверяя его, прямо как Ленни, который просил Джорджа еще раз рассказать о кроликах. В первый раз Консуэла не поверила в историю Герреры, но по мере повторения она звучала все лучше и лучше. Он сказал, что билеты уже заказаны и будут получены очень скоро. Они оба полетят первым классом. К чертовой матери из этого города. Туда, где никто и никогда его не найдет. Ни узкоглазые, ни жаки, ни — в том числе — легавые.
— Жаки? — переспросила она.
— Так их все называют, — ответил он.
Консуэла подумала, что он, наверно, знает, что говорит.
Но она даже не догадывалась, какой он умный. На самом деле, он был еще умнее, чем сам о себе думал.
Уличным умом.
Что означает не только умение выбивать из кого-либо дерьмо. Надо еще и знать, как вести дела и как извлекать из них прибыль. Для себя. Играя главную роль. Действуя быстрее, чем другие парни. Это придет само собой, если ты вырос на этих улицах. Жаки росли не здесь и узкоглазые — тоже. Может быть, улицы бедных районов Кингстона или трущобы Гонконга такие же, как улицы Айсолы, но Геррера не верил в это. Приезжая шантрапа, бывало, могла здесь и преуспеть — с ее-то деньгами и мышцами. Но этому городу свойственно что-то такое, что всегда отторгало чужаков, потому что в этом городе надо было родиться. В их крови не было того, что было в крови у Герреры.
Это был не их город.
Долбаные иностранцы.
Это был его город.
И потому он чувствовал, что вся история попахивает дерьмом, и довольно сильно.
Он понял это сразу же, как только Гамильтон связался с ним. Геррера подумал: «Хо-хо. Почему ему понадобился я?» Это было за три дня до Рождества. Разговор шел на Двадцать седьмой улице. Простая сделка с наркотиками, объяснил Гамильтон. Очень небольшая. Полсотни за три кило кокаина. Примерно семнадцать штук кило. Гамильтону был нужен человек отвезти деньги и доставить товар к нему.
— Да, сэр, какое судно вас интересует, сэр? — спросил Форбс.
— Я точно не знаю, — ответил Карелла, — но скажу вам, какими располагаю сведениями, и может быть, это пригодится.
— Как вы сказали, сэр, кто вы такой?
— Детектив Карелла, Восемьдесят седьмой участок.
— Да, сэр, и что вы хотите найти?
— Судно. Точнее человека с этого судна. Если, конечно, мы сможем выяснить, как оно называется.
— Да, сэр. И вам известно, что это судно сейчас в порту, не так ли?
— Я не знаю, где оно. Это один из тех моментов, которые мне хотелось бы выяснить.
— Да, сэр, могу ли я спросить, что вы знаете о названии судна?
— "Генерал-Какой-то-там". Ведь есть суда, которые называются «Генерал-Этот» или «Генерал-Тот»?
— Я думаю, что назову как минимум пятьдесят таких судов прямо сейчас, по памяти, сэр.
— Военных?
— Нет, сэр, это могут быть танкеры, сухогрузы, пассажирские пароходы, все, что угодно. В океане полно таких «Генералов».
— Как насчет «Генерала-Какого-то-там», который должен был стоять здесь пятнадцать месяцев назад? У вас хранятся данные такой давности?
— Да, сэр, конечно.
— Это должны быть данные за октябрь.
— Вы имеете в виду октябрь прошлого года?
— Нет, позапрошлого.
— Что именно вы хотите выяснить, сэр?
— Мы имеем серьезные основания полагать, что судно под названием «Генерал-Какой-то-там» находилось здесь, в порту, пятнадцать месяцев назад. У вас есть какие-либо данные?
— Да, сэр, все суда, собирающиеся зайти в порт, уведомляют нас об этом как минимум за двенадцать часов до прибытия.
— Все суда?
— Да, сэр. И американские, и иностранные. Стоянка оговаривается обычно через судового агента, который оплачивает место у причала. Это может сделать представитель владельца судна. Или иногда тот, кто его фрахтует. Мы также связываемся по радио с капитанами до их прибытия.
— Какую информацию вы получаете при этом?
— Сэр?
— Уведомляя вас о прибытии, что они сообщают?
— О! Название судна, его принадлежность, водоизмещение. Его груз. Откуда оно прибыло. Куда планирует направиться. Как долго собирается оставаться здесь. Где оно хочет стоять в порту.
— Они обычно стоят прямо здесь, у городского причала?
— Некоторые из них да, сэр. Пассажирские суда. Других не слишком много. Тут полно причалов, знаете, порт занимает большую территорию. Все побережье от Хенгмен-Рок до реки Джон.
— Если судно стоит здесь, в городе, где это может быть?
— Чаще всего в зоне Канала. Во всяком случае, не на северной стороне. Это может быть в районе Канала на Калмз-Пойнт — так ответить будет правильнее. Да, пожалуй, только здесь оно и может стоять. Но скорее всего ведь это не пассажирское судно, верно?
— Нет.
— Тогда, пожалуй, оно пойдет в порт Эвфемия, это уже в соседнем штате.
— Но вы сказали, что должны быть сведения...
— Да, сэр, в банке данных системы «Янтарь».
— "Янтарь"?
— "Янтарь", сэр. Так называется система контроля. «Янтарь». Всегда, когда судно уведомляет нас о прибытии, вся информация, о которой я вам говорил, заносится на компьютер.
— У вас есть доступ к этому компьютеру, лейтенант?
— Да, есть.
— Можете ли вы проверить данные по убытию судов за восемнадцатое октября...
— Это не за прошлый октябрь, верно?
— Октябрь позапрошлого года. Проверьте, есть ли у вас танкер под названием «Генерал-Какой-то-там». Возможно, «Генерал Патнем». Или «Генерал Путни». Он уходил в Персидский залив.
— Если вы хотите выяснить это прямо сейчас, сэр, придется немного подождать.
— Я хочу выяснить это прямо сейчас, — сказал Карелла.
Через какое-то время Форбс сказал:
— По нашим данным, за восемнадцатое октября того года зафиксировано убытие двух «Генералов». Ни один из них не является танкером, и ни один из них не называется «Путни» или «Патнем».
— А какого они типа?
— Оба сухогрузы.
— И как они называются?
— Один из них — «Генерал Рой Эдвин Дин», а другой — «Генерал Эдвард Лазарус Калин».
— Который из них ушел в Персидский залив?
— Ни тот, ни другой, сэр. «Дин» отправился в Австралию, а «Калин» — в Англию.
— Ужасно, — сказал Карелла и тяжело вздохнул. "Или знакомый Джойс Чапмэн был большой любитель приврать, или она была слишком пьяна, чтобы запомнить хоть что-нибудь", — подумал он.
— Что ж, лейтенант, большое спа...
— Но вы сами можете съездить туда, — сказал Форбс.
Карелла решил, что он имеет в виду Австралию.
— В зону Канала, — сказал Форбс. — «Дин» сейчас там. Я знаю, вы ищете «Путни» или «Патнем», но, может быть, ваша информация...
— Вы знаете номер причала? — спросил Карелла.
* * *
Канал на Калмз-Пойнт. Полиция давным-давно переименовала его в зону Канала, и это название вошло в лексикон горожан. Такое название здесь, на холодном Севере, вызывало ассоциации со знойными тропическими джунглями Южной Америки, блеском экзотической Панамы — ничего такого они никогда не видели. Всего-то испанского в зоне и было, что национальность большинства шлюх, демонстрирующих свои прелести морякам, сошедшим на берег, или горожанам, едущим в автомобилях домой с работы. В основном этот бизнес был, так сказать, передвижным. Машина подъезжала к какому-нибудь перекрестку на набережной, и водитель опускал стекло. После чего к нему подходила одна из вызывающе одетых девиц, и они начинали договариваться о цене. Если сделка совершалась, то девица садилась в машину и, пока водитель пару раз объезжал вокруг квартала, она показывала ему, что может сделать специалист всего за пять минут.На обоих берегах Канала было тридцать с чем-то причалов, занятых в любое время года, потому что место для стоянки в черте города — всегда дефицит.
«Генерал Рой Эдвин Дин» стоял у причала номер двадцать семь на восточном берегу Канала. Большое, внушительное судно, которое вынесло много штормов и всегда находило путь домой в родную безопасную гавань. Оно глубоко сидело в воде, покачиваясь на небольших волнах, которые докатывались с реки Дикс и начинавшегося за ней моря.
Карелла и Мейер заранее не сообщили о своем приезде; по правде говоря, они не знали, как это сделать. Лейтенант Форбс сообщил Карелле номер причала, и они с Мейером просто приехали сюда пять минут второго в среду. От воды тянуло пронзительном холодом. Куда ни глянь, — белые барашки волн. Карелла удивился, как это некоторых людей снова и снова тянет в море, такое же пустынное и тоскливое, как небо над ним. Мейер удивился, что мог забыть свою шляпу в такой прохладный денек. Они подошли к сходням. Карелла взглянул на Мейера. Тот пожал плечами. Они поднялись на борт судна.
Кругом ни души.
— Хэлло? — крикнул Карелла.
Ни души, ни звука.
Кроме ветра, звенящего чем-то металлическим обо что-то металлическое. Открылась дверца люка. Карелла решил, что это называется именно так.
За ней темнота.
Карелла сунул голову внутрь.
— Хэлло? — сказал он снова.
Там была лестница, ведущая вверх. Ну ладно, так и быть — там был трап.
Они начали подниматься. И довольно долго поднимались, пока не оказались в небольшой комнате. Рубке, черт побери. В рубке был мужчина. Сидя в кресле перед пультом, он глядел на схему. Или на карту? «Да черт с ним со всем этим», — подумал Карелла.
— Да? — сказал мужчина.
— Детектив Карелла, мой напарник детектив Мейер, — представился Карелла и показал свой жетон.
Мужчина кивнул.
— Мы расследуем двойное убийство...
Мужчина присвистнул.
Карелла решил, что ему около шестидесяти. Тяжелая черная куртка и черная фуражка. Бакенбарды каштанового цвета, но в бороде пробивалась седина, и он сидел в кресле, как старый добрый Санта-Клаус, приподнявший от удивления брови. — Могу ли я узнать, с кем мы говорим, сэр? — поинтересовался Карелла.
— Стюарт Уэбстер, — ответил тот, — капитан «Дина».
Мужчины обменялись рукопожатиями. В Уэбстере чувствовалась железная хватка. Его карие глаза светились острым умом.
— Чем могу вам помочь? — спросил он.
— Мы не уверены, что вы можете нам помочь, но решили попытаться. Мы ищем судно, которое, возможно, называется «Генерал Патнем» или «Генерал Путни»...
— Что-то не очень похоже на «Дин», — улыбнулся Уэбстер.
— Это точно, — кивнул Карелла. — Предположительно, оно вышло в направлении Персидского залива восемнадцатого октября, год и три месяца назад.
— Мы действительно были в этих местах примерно в такое время.
— А именно в тот день вы не отплывали?
— Мне нужно проверить по бортовому журналу. Это могло быть именно тогда. Но, джентльмены...
— Да-да, — сказал Мейер, — вы шли в Австралию.
— Мы вообще не были даже вблизи Среднего Востока с тех пор, как Рейган заимел на свою голову тех моряков, убитых в Бейруте. Когда это случилось, мы таки там оказались. Владелец приказал нам забрать свой груз и уносить ноги. Испугался, что потеряет судно.
— Нам нужен моряк по имени Майк, — сказал Карелла.
Уэбстер уставился на него.
— Видимо, так его зовут, — сказал Мейер.
Пауза.
— Мы знаем, — сказал Карелла, — что это не слишком много.
— Но это все, что у нас есть, — сказал Мейер.
— Майк, — хмыкнул Уэбстер.
— Вряд ли все же фамилия, — уточнил Карелла.
— Предположительно на «Дине», — сказал Уэбстер.
— Или на судне под названием «Генерал-Какой-то-там».
— Ну что ж, давайте взглянем в судовую роль, — сказал Уэбстер. — Посмотрим, есть ли у нас какой-нибудь Майк.
— Я думаю, это должен быть Майкл, — уточнил Мейер.
Майкла в списке команды не оказалось.
Однако там был Мишель.
Мишель Фурнье. — Он француз? — спросил Карелла.
— Не имею представления, — ответил Уэбстер. — Хотите посмотреть его досье?
— Если это не затруднит вас.
— Тогда нам надо посетить судовую канцелярию.
Они спустились вслед за ним уже по другому трапу, прошли несколько темных коридоров и оказались перед дверью, которую Уэбстер открыл ключом. Обстановка напоминала канцелярию 87-го участка, в которой всем заправлял Альф Мисколо. Даже такой же аромат кофе витал в воздухе. Уэбстер подошел к ряду ящичков — серых, а не зеленых, как у них, — нашел тот, который ему был нужен, выдвинул и стал перебирать папки. Потом вытащил одну из них.
— Вот он, — сказал он, протягивая папку Карелле.
Мишель Фурнье.
Родился в Канаде, провинции Квебек.
При поступлении на судно, три года назад, дал свой адрес в Портленде, штат Мэн. Здесь, в городе, адреса не было.
— Был ли он в составе экипажа в то время, которое нас интересует? — спросил Карелла.
— Если он поступил на судно три года назад и его папка здесь, в этом ящике, то да. Он был в экипаже пятнадцать месяцев назад, он и сейчас с нами.
— Вы хотите сказать, что Мишель Фурнье сейчас на борту судна?
— О, нет. Как только мы причалили, команда сошла на берег.
— Когда?
— Два дня назад.
— И вернется?
— Мы отплываем в начале следующего месяца.
— Вы имеете представление, где может быть Фурнье?
— Извините. Я даже не знаю этого парня.
— А где его каюта?
— Что ж, давайте посмотрим. Здесь должна быть схема размещения экипажа, — сказал Уэбстер и начал открывать ящики стола.
Каюта Фурнье находилась в носовом отсеке на палубе "Б". Его койка в третьем ярусе сейчас была скатана. Рундуки стояли под койками внизу. Все они были заперты.
— Вот этот принадлежит Фурнье, — сказал Уэбстер. — Ну и что делать? — спросил Мейер. — Еще одно судебное распоряжение?
— Если мы хотим увидеть, что там внутри, — сказал Карелла.
— Ты думаешь, что мы получим ордер?
Уэбстер стоял рядом, но детективы просто забыли о нем.
— Нужно еще, чтоб разрешили взлом этого чертова замка.
— Я даже не знаю, Стив. Она упоминала французский акцент? Если этот парень — француз...
— Канадец, — уточнил Карелла.
— Да, но из Квебека.
— Мы сейчас недалеко от центра, ты же знаешь, прямо возле моста.
— Угробили целую половину дня, — сказал Мейер.
— И к тому же могут не дать ордер.
— Ну.
— Так что ты предлагаешь?
— Даже не знаю, а ты?
— Я думаю, что правосудие надраит нам задницы.
— Я тоже.
— С другой стороны, может разрешить.
— Сомневаюсь.
— Я тоже. Но если даст, вряд ли мы найдем что-нибудь в рундуке, разве что грязные носки и нижнее белье.
— Итак, надо решиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы скорее всего получим ордер на обыск. Я хочу сказать, какого черта нам сейчас просто не открыть этот замок? У двух парней есть инструменты, чтобы открыть, что угодно. Да они же лучшие взломщики в городе!
— Мистер Уэбстер, — сказал Карелла, — стояло ли ваше судно здесь в порту на Новый год?
— Да, мы были здесь, — сказал Уэбстер.
— А команда была на берегу?
— Да, конечно. На Новый год? Конечно.
— Все же нам лучше сначала получить этот ордер, — сказал Карелла.
* * *
Если бы дело не касалось убийства шестимесячного ребенка, магистрат верховного суда, в который детективы представили свое прошение, мог бы счесть, что они не имеют оснований для получения ордера на обыск. Но судья тоже читает газеты. И смотрит телевизор. И он знал о деле беби Сьюзен. Он также знал, что была убита Энни Флинн, но убийство няни все же не так шокировало. В этом городе шестнадцатилетних девушек насилуют или режут, или то и другое вместе в любой день недели. Но задушить ребенка!Детективы вернулись на судно с ордером на обыск и парой кусачек.
Они в самом деле были неплохими взломщиками.
На замок им потребовалось три минуты.
Карелла и Мейер нашли достаточно грязных носков и белья в рундуке Мишеля Фурнье.
Но еще они нашли письмо девушки, живущей в этом городе, которое было написано всего лишь в прошлом месяце.
С обратным адресом.
Геррера пытался объяснить своей подруге, почему перед его подъездом стоит полицейский. Консуэла не поняла ни слова. Что-то про департамент полиции, который должен его беречь и защищать, потому что детектив спас ему жизнь. Вообще-то полная бессмыслица. Иногда она думала, что Геррера немного тронутый, и находила это чертовски возбуждающим и забавным.
Сейчас он сказал ей, будто снял другую квартиру и они должны временно переехать туда. Совсем ненадолго. Он оторвется от копа, решит некоторые вопросы с бизнесом, и тогда они отправятся в Испанию. Жить на Коста-Брава. Консуэла никогда не была на Коста-Брава, но звучало это красиво.
— Когда мы уедем в Испанию? — спрашивала она, проверяя его, прямо как Ленни, который просил Джорджа еще раз рассказать о кроликах. В первый раз Консуэла не поверила в историю Герреры, но по мере повторения она звучала все лучше и лучше. Он сказал, что билеты уже заказаны и будут получены очень скоро. Они оба полетят первым классом. К чертовой матери из этого города. Туда, где никто и никогда его не найдет. Ни узкоглазые, ни жаки, ни — в том числе — легавые.
— Жаки? — переспросила она.
— Так их все называют, — ответил он.
Консуэла подумала, что он, наверно, знает, что говорит.
Но она даже не догадывалась, какой он умный. На самом деле, он был еще умнее, чем сам о себе думал.
Уличным умом.
Что означает не только умение выбивать из кого-либо дерьмо. Надо еще и знать, как вести дела и как извлекать из них прибыль. Для себя. Играя главную роль. Действуя быстрее, чем другие парни. Это придет само собой, если ты вырос на этих улицах. Жаки росли не здесь и узкоглазые — тоже. Может быть, улицы бедных районов Кингстона или трущобы Гонконга такие же, как улицы Айсолы, но Геррера не верил в это. Приезжая шантрапа, бывало, могла здесь и преуспеть — с ее-то деньгами и мышцами. Но этому городу свойственно что-то такое, что всегда отторгало чужаков, потому что в этом городе надо было родиться. В их крови не было того, что было в крови у Герреры.
Это был не их город.
Долбаные иностранцы.
Это был его город.
И потому он чувствовал, что вся история попахивает дерьмом, и довольно сильно.
Он понял это сразу же, как только Гамильтон связался с ним. Геррера подумал: «Хо-хо. Почему ему понадобился я?» Это было за три дня до Рождества. Разговор шел на Двадцать седьмой улице. Простая сделка с наркотиками, объяснил Гамильтон. Очень небольшая. Полсотни за три кило кокаина. Примерно семнадцать штук кило. Гамильтону был нужен человек отвезти деньги и доставить товар к нему.