Макголдрик Мэй. Королева-беглянка

   — Нас не представили. — Каролина была сама любезность.
   — Я Мария.
   Каролина смотрела на зеленоглазую красавицу молча, и Марии пришло в голову, что ей, наверно, следовало бы присесть в реверансе.
   — Мария?
   — Да, Мария, — вмешался Джон, протягивая руку вновь пришедшей.
   Мария не сделала никакого ответного движения и сказала, стараясь, чтобы ее голос звучал дружелюбно:
   — Я только что слышала, как сэр Джон назвал вас «леди Мол». Это так?
   Стальной взгляд Каролины, скользнув по протянутой руке Джона, остановился на лице Марии.
   — Вы родственница мисс Дженет Мол? Мы наслаждались ее обществом сегодня утром.
   — Это леди Каролина Мол, мать мисс Дженет, — сказал Джон, и, заметив удивление в глазах Марии, поправился: — Если быть точным, ее мачеха. Входите, миледи.
   Мария протянула ему свою забинтованную руку. Не обращая внимания на Каролину, Джон осторожно взял ее за запястье и провел мимо знатной шотландки.
   — Я счастлив, что вы наконец-то рискнули покинуть свою каюту, леди Мария, — продолжал командующий. — Я как раз собирался вас навестить.
   Мария посмотрела на светловолосую женщину, застывшую у двери.
   — О, да, леди Мол, — продолжил он более деловым тоном, — непременно передайте благодарность вашему мужу за его помощь этой леди и ее спутнице. И если у вас еще раз возникнут проблемы с моими людьми, советую вам сначала обсудить их с сэром Томасом. Думаю, мы оба можем довериться его выводам.
   Лицо Каролины так перекосилось и побледнело, что Джон подумал: если бы взгляд мог убить, то сейчас бы в каюте валялось несколько трупов.
   — Это многое объясняет. — Хотя слова Каролина адресовала Джону, взгляд ее по-прежнему был прикован к лицу Марии. — Пожалуй, это объясняет все. — Гневно вскинув подбородок, Каролина Мол удалилась.
   Мария чувствовала себя неловко. Переведя взгляд с лица шкипера на лицо командующего, Мария увидела, что он смущен и недоволен. Видимо, присутствие леди Мол доставило ему больше неприятностей, чем можно было заключить из его слов.
   — Я правда могу зайти в более удобное для вас время, — спокойно сказала Мария.
   Джон поднял на нее свои синие глаза.
   — Да нет же. Лучшего времени и быть не могло. Вы просто молодец, что удалили всех, кого нужно, с поля битвы.
   Покраснев, Мария повернулась к шкиперу и присела перед ним в реверансе.
   Дэвид покраснел и поклонился молодой красавице. Командующий не мог сдержать улыбки, зная, сколь приятно для молодого человека столь уважительное обращение.
   — Шкипер, вам следует пойти и поговорить с Кристи по поводу жалобы леди Мол.
   — Вы ведь не хотите, чтобы я приказал его выпороть, милорд? — Дэвид вопросительно посмотрел на капитана.
   — Нет, конечно.
   — Я просто хочу, чтобы вы проинструктировали его, как себя вести… когда… когда… ну, ты понимаешь.
   — Но, сэр Джон, вы сами сказали, что он вел себя так, как и должен был. — Дэвид с трудом удерживал на своем лице озабоченное выражение, стараясь не рассмеяться. Ясно, что капитан хотел, чтобы он незамедлительно убрался из каюты, но молодой шкипер не мог отказать себе в удовольствии позабавиться.
   — Дэвид, — Джон еле сдерживался, — иди и делай, что тебе велено.
   — Да, милорд. Но мои карты… — Дэвид начал медленно собирать их.
   — Можешь их оставить. — В голосе командующего послышалась угроза. — Я пришлю их тебе с мисс Дженет.
   — Свои карты я никому не… — Дэвид замолчал на полуслове и уставился на командующего. — Вы хотите встретиться с мисс Дженет?
   — Да, в свете некоторых разговоров мне нужно поговорить с ней кое о ком… — Было ясно, что имел в виду Джон.
   — Не стоит беспокоить ее, милорд. — Дэвид стал энергично собирать свои карты. — Я ухожу.
   Сунув карты под мышку и поклонившись Марии, шкипер поспешил покинуть каюту.
   — Наконец-то, — довольно улыбнулся Джон, поворачиваясь к своей зеленоглазой гостье.
   Мария отняла у него свою руку и подошла к столу. На стуле лежал голубой берет с белым пером. Она решила, что он принадлежит шкиперу. Стол и разложенные на нем бумаги свидетельствовали о рабочей обстановке. Яркая освещенность каюты составляла приятный контраст с помещениями внизу. Вдоль стены несколько открытых окон, и, выглянув в одно, она увидела те же белые клочья серо-зеленого тумана. Он был столь же плотным, как и вчера. В окна доносились грубые голоса матросов, работающих на палубе.
   Окинув взглядом каюту, она покраснела. В углу располагалось большое ложе, накрытое тяжелым покрывалом из Дамаска. Поняв, что здесь и его спальня, Мария смутилась и отвела глаза.
   Рядом с кроватью в алькове под вделанными в стену полками с яркими знаменами и шотландской национальной одеждой стояло несколько чемоданов. Над ложем в рамке темного дерева висел герб — корабли, кинжалы и кошка, выпустившая когти.
   Мужской дух каюты и очаровывал и пугал ее. Она никогда раньше не была в жилье мужчины, не говоря уже о том, чтобы остаться там наедине с ним. Мария с горящим от смущения лицом отошла к окну.
   Она не повернулась, услышав стук закрывшейся двери.
   Джон немного постоял, глядя на напряженную спину женщины у окна. Она пришла очень вовремя, подчеркнув своим появлением неблаговидность поведения Каролины. За все годы их длительной связи Джон впервые увидел ее такой разъяренной, потерявшей контроль над собой. Эмоции и гнев буквально вынесли Каролину из каюты.
   Но воин знал, что она отнюдь не сдалась. Он понимал, что ему надо выработать линию своего поведения, чтобы держать ее на расстоянии. Темпераментная и злопамятная, она пойдет на все, и Джон должен быть готов к этому. Он чувствовал, что Каролина замыслила что-то опасное. Уж ежели решила вернуть его, то не остановится ни перед чем. Такие понятия, как достоинство, честь и даже клятвы перед брачным алтарем, для нее всего лишь пустой звук.
   Мария слегка повернулась и робко посмотрела на шотландца. Джон улыбнулся — наверно, так чувствует себя спящий, увидев после кошмара красивый сон. Есть же, вероятно, и какой-то способ помешать Каролине принести вред и себе, и другим.
   — Вы приказали следить за нами, — мрачно начала разговор Мария.
   — Да, — ответил он, — во имя вашей же безопасности.
   — Безопасности? — Ее брови недоуменно поднялись.
   — От визитеров типа леди Каролины.
   Молодая женщина задумалась на минуту, затем согласно кивнула.
   — На какое-то мгновение я… мне показалось, что она не позволит мне войти сюда.
   — Да, понимаю. Помню, я как-то совершил непростительную с ее точки зрения оплошность. Я и двое моих людей на мосту неподалеку от замка Стерлинг остановили лошадей, чтобы перекинуться парой фраз с монахом. Леди Каролина и ее друзья подъехали следом и потребовали, чтобы мы освободили дорогу.
   — И что же случилось?
   — Я решил, что раз мы спешим во дворец, то можем позволить себе сбить кое-кого с лошади, а затем проявить галантность и уступить путь.
   Джон, вспомнив этот эпизод, нахмурился. Эта встреча и события, которые последовали в тот же день, положили начало взаимоотношениям, от которых он сейчас так стремится уйти.
   — Вы завтракали, Мария? — любезно осведомился он, отгоняя воспоминания.
   — Да, мисс Дженет побеспокоилась об этом, сэр Джон, — ответила Мария. Сейчас он показался ей еще более красивым. В лице его не было той жесткости, которая присутствовала вчера. — Она очень добра.
   Джон подошел к винному шкафчику под одним из раскрытых окон, достал графин и два бокала.
   — Можно предложить вам чего-нибудь выпить?
   Она вежливо отказалась.
   В глазах Джона мелькнула улыбка.
   — После вчерашних событий вряд ли стоит удивляться тому, что вы не хотите принимать что-либо из моих рук.
   — Почему?
   — Прошлым вечером я заставил вас выпить виски, и вы почти тут же отключились.
   Мария смущенно посмотрела на свои забинтованные руки. Она почти не помнила, что случилось после того, как они сели за стол в каюте Изабель. Она открыла глаза лишь рано утром и увидела перед собой милое, улыбающееся лицо Дженет Мол.
   — Должна признаться, мне не доводилось раньше пить что-либо столь крепкое.
   — Не переживайте. Я знаю немало мужчин, с которыми в этой ситуации произошло бы то же самое.
   — Благодарю вас, — спокойно улыбнулась она, — это меня несколько утешает.
   Джон подошел к ней ближе. «Как отличаются друг от друга эти женщины», — подумал он. Каролина ворвалась в каюту на полных парусах и бросила здесь якорь так, как будто каюта принадлежала ей. Мария неуверенно стояла у окна, стараясь поплотнее закутаться в свой плащ. Она словно не знала, что ей делать — убежать или остаться.
   — Ну, — сказал он, все же налив ей виски и поставив бокал на подоконник, — как ваши руки?
   — Немного опухли, но так уже не болят.
   Джон посмотрел на нее с беспокойством: она ни за что не скажет, что ей больно.
   — Мария, — он поставил свой бокал рядом с ее, — вы что, совсем не чувствуете боли?
   — Я…
   — Ну же, признайтесь, — мягко настаивал он, дотрагиваясь до ее руки. — Вас ведь пронзает жгучая боль, даже когда я так осторожен.
   Мария побледнела, Джон понял: она не признается.
   — О! — Она попыталась отнять руку. Но шотландец крепко держал ее запястье. — Вам нравится видеть, что мне больно.
   — В данном случае да, — честно ответил он. — Если бы вам не было больно, то у меня возникло бы опасение, что раны нагноились.
   — Понятно, — пробормотала Мария. И тут она подумала о последствиях. — Могут остаться шрамы? — как можно небрежнее спросила она.
   — Вряд ли. — Он показал ей свою руку, повернув ладонь вверх. — Скорее всего шрамов не будет, но если вы отнесетесь к своим ранам невнимательно, то может быть так.
   Его большая, сильная рука была покрыта рубцами. У Марии застучало сердце, и она покраснела.
   — Не отчаивайтесь, — сказал он шутливо, — ведь у меня рабочие руки. Руки моряка.
   — Я не забуду ваши советы.
   — Вас осмотрели сегодня утром? — Джон чувствовал, что тонет в глубине ее изумрудных глаз.
   Мария отрицательно покачала головой. Без лишних слов командующий расстегнул застежку ее плаща. Он упал на пол, а она, окаменев от удивления, промолчала.
   Он понимал, как шокировала ее такая бесцеремонность, но раз она сама сомневается — уйти ей или остаться, — он решит это за нее. Джон наклонился, поднял плащ и повесил его на крючок.
   — Мой лекарь не заходил к вам сегодня утром?
   — Заходил, сэр Джон. — Мария широко открыла от удивления глаза, когда он бесцеремонно взял ее за руку и повел к столу. Мария недоумевала: может быть, мужчины так обращаются с женщинами вне света, во всяком случае, шотландцы? Не сопротивляясь, она села на предложенный стул. — Он хотел осмотреть мои руки… но я попросила его сделать это во второй половине дня. Он сказал, что зайдет еще.
   Джон взял единственный оставшийся в каюте стул и сел рядом. Он хотел взять ее за руки, но Мария быстро спрятала их в колени.
   — Я думаю, вам не нужно их смотреть, — сказала она с надеждой в голосе. — Ваш лекарь придет перебинтует их.
   Но она понимала, что не сумеет противостоять ни его настойчивому взгляду, ни протянутой руке.
   — Правда, не стоит. — Она пришла сюда не затем, чтобы он проверил перевязку. Перед ней стояла определенная задача. Они с Изабель репетировали ее роль до тех пор, пока старая дама снова не заснула.
   Мария твердо знала, что должна сделать. Но все, чему учила ее Изабель, выполнить оказалось значительно труднее, чем это казалось у кровати тети. Здесь, наедине с этим сильным и большим человеком, она забыла все наставления Изабель. Ее волновал свежий мужской аромат его тела и волос. Как ни старалась она не смотреть на него, все равно не могла удержаться, чтобы не взглянуть на это красивое лицо с твердыми точеными чертами, на черные отброшенные со лба волосы, глубокие синие глаза.
   Чем дольше она здесь находилась, тем отчетливее ощущала краску неловкости на своем лице. Ее бросало то в жар, то в холод. Задача, которую она перед собой поставила, казалась все более неразрешимой.
   Джон терпеливо ждал, довольствуясь возможностью рассмотреть ее при свете дня. Она была еще красивее, чем при свечах, а губы еще более соблазнительны.
   Он решил, что она леди. Сложив забинтованные руки на коленях, выпрямив спину, она сидела на краешке стула, внешне спокойная, но внутренне явно напряженная. Ясно, что Мария пришла поговорить о чем-то серьезном, но почему-то не могла решиться.
   Она не оригинальна в своем поведении. Джон вспомнил путешествие в Испанию, тогда он доставлял домой графа Педро де Айала. Старый дворянин провел пару лет при дворе шотландских королей, и они вдвоем покатывались со смеху, когда дипломат рассказывал о нравах шотландского двора, сравнивая его с другими европейскими. Джон вспомнил, как Айала уверял его, что только англичанки могут соперничать с шотландками в свободе выражения своих чувств. Джон сам никогда не занимался подобными сравнениями и не желал их оспаривать.
   В любом случае, подобно многим дамам, с которыми Джону приходилось плавать на судах, Марии было трудно преодолеть дистанцию между собой, женщиной, и им, мужчиной. В ней была привлекающая его отчужденность, а элегантность манер выгодно подчеркивала ее красоту.
   Но не исключено, что все это лишь видимость, что она так защищает себя от потенциальной угрозы. Ее положение уязвимо, и Джон понимал, что у нее есть все основания для опасений. Марию не могла не беспокоить дальнейшая судьба. Она была полностью в его власти. Может быть, за внешней холодностью и спокойной элегантностью он сумеет разглядеть ее истинную сущность?
   Вот только ему самому не очень-то понятно, почему он так старается разобраться в этом.
   Мария чувствовала, что он ее внимательно изучает. Молчание ее нервировало, но она не знала, как прервать его. Глупость какая-то, сердилась она на себя. Командующий привык принимать решения. Она взглянула ему в лицо, но тут же потупила взор.
   Румянец на ее прелестном лице свидетельствовал о неловкости в его обществе. Джон понимал это. Но, черт возьми, ничто не заставит его отодвинуть стул и таким образом оказаться на расстоянии от нее. Правильно или нет, но, в конце концов, это она пришла к нему в каюту, пришла по доброй воле, и какого черта? Почему, коль она так притягательна для него, он должен дать ей сорваться с крючка? Ей что-то нужно.
   Но она слишком робка или слишком напугана, чтобы о чем-то попросить его. Он не облегчит ее задачу. Для него чем дольше она будет молчать, тем лучше. Даже если туман сегодня рассеется, они еще будут плыть несколько дней, как долго — это будет зависеть от ветра. Впервые со дня отплытия он порадовался тому, что это путешествие состоялось. «Кроме того, — подумал Джон, — присутствие Марии на борту поставит Каролину в сложное положение. Может быть…»
   Мария понимала, что надо прервать затянувшееся молчание. Ее мысли метались в поисках нужных слов, а глаза не отрывались от рук шотландца. Сильные, крупные, загорелые, они так отличались от мягких, изнеженных рук ее мужа.
   — Никогда не встречал женщину, которую бы устроило вот так молчать, — засмеялся Джон. Он взял ее руки и поднес их поближе к свету. — Красивые, нежные — так быстро заживают. Даже не верится, что это те самые, которым я обязан вашим визитом.
   Мария подняла глаза и покачала головой.
   — Нет, сэр Джон. Я пришла не поэтому. Дело в том, что… — Мария не сводила с него глаз. Его взгляд был таким открытым, улыбка столь широкой и теплой, что у нее перехватило дыхание. Она опять потеряла дар речи, завороженная глубиной его синих глаз. Вокруг глаз у него лучились морщинки — от широкой улыбки и поцелуев солнца. Ее как будто бы огнем опалило.
   Глаза Марии заставили Джона вспомнить молодых соколов, которых обучал его старший брат Алек, особенно в те моменты, когда отпускали их в полет. Мария сейчас тоже, казалось, была готова улететь. Когда он опять заговорил, голос его был мягким и негромким.
   — Я пошутил. Вы не должны бояться заходить ко мне. — Он пододвинул ей бокал. — Это не виски, а простая вода.
   Мария двумя руками обхватила бокал. Она совсем не хотела пить. Но она должна как-то сбросить с себя это оцепенение, вырваться из гипноза его привлекательности и тех чувств, которые овладевали ею, которые, как она понимала, ей вряд ли удастся испытать еще когда-либо.
   Чувств, которым она сейчас сопротивлялась изо всех сил.
   — Ваша спутница чувствует себя лучше? — спросил он.
   — Она… ну, в общем, да, нет, она не… — Смутившись, она замолкла. «Соберись», — приказала себе. — Я хочу сказать, что, когда она спит, боль отпускает ее, но когда бодрствует, то ей пока очень плохо.
   — Что ж. Это понятно, если учесть, через что она прошла.
   Мария неопределенно кивнула. В ее ушах звучали слова Изабель. Она должна сказать, что ее спутница чувствует себя очень плохо и нельзя ли ссадить их на каком-нибудь берегу. Например, в Дании. Если это не поможет, то следует сказать, что именно Дания — та страна, в которую они направлялись. Они будут очень признательны командующему, если он окажет такую услугу больной старой женщине. Что сэра Джона ждет вознаграждение — их огромная благодарность, да и просто деньги. Мария помнила, что ей следует сказать именно это.
   Но шотландец каким-то образом все время сбивал ее. Стоило ей взглянуть на него, как мысли путались, а слова вылетали из головы.
   Ну что же, если говорить, то надо сейчас.
   — Я… пришла сюда, сэр Джон, чтобы передать нашу признательность — мою и Изабель — за то, что вы для нас сделали.
   — Изабель!
   Мария растерялась. Видимо, она сказала уже что-то лишнее.
   Командующий улыбнулся.
   — Теперь я по крайней мере знаю, как зовут вашу спутницу. Кто она вам? Родственница?
   Мария торопливо пыталась взвесить, опасно ли сказать правду. Наверное, нет. Ей что-то подсказывало, что чем ближе к истине, тем лучше. Она практически не лгала в своей жизни, и правда поможет ей не запутаться.
   — Леди Изабель — моя тетя.
   — Вы и Изабель путешествовали одни? Или, когда корабль попал под обстрел, с вами находились и другие родственники?
   — Одни? — переспросила она. Вот опять он становится хозяином разговора — так нельзя. Она постаралась сосредоточиться, чтобы не сказать лишнее. Но впервые в жизни ей не хватало слов. — Других родственников с нами не было.
   Джон уже давно собирался задать еще вопрос, она жестом остановила его. Он удивленно посмотрел на нее.
   — Я постараюсь объяснить, — опередила она его. — Но, пожалуйста, не задавайте больше вопросов.
   — Хорошо, — ответил Джон. У нее нет основания доверять.
   Она слегка повернулась к нему, он не спускал глаз с ее точеного профиля. Ее глаза беспокойно перебегали с предмета на предмет, на ее нежной длинной шее пульсировала голубая жилка.
   Ему никогда не приходилось встречать такую реакцию у женщин старше шестнадцати лет. Она его боялась, и ему это не нравилось. Может, он с ней не слишком вежлив? Может, он слишком давит на нее? Нужно избрать другую тактику.
   — Боюсь, что если я не буду спрашивать, — заметил он с улыбкой, — то мы будем сидеть и молчать до тех пор, пока вы, не найдя больше ничего интересного в моих руках, с которых вы не сводите глаз, решите, что вам нет смысла далее задерживаться, и уйдете.
   Мария взглянула на его открытое лицо.
   — Ну и что, если я уйду? Что в этом такого?
   — Во-первых, — заявил Джон, — я лишусь вашего приятного общества и, что еще более важно, должен буду позаботиться о безопасности.
   Мария нерешительно посмотрела на него.
   — Не хотите ли вы сказать, что я нуждаюсь в защите?
   — Нет. — Джон наклонился к ее лицу. Тон его стал доверительным: — Я говорю о моей безопасности.
   Он, наверное, шутит, хотя в его лице нет и намека на это.
   — Простите, сэр Джон, вы не похожи на человека, которому требуется защита от чего бы то ни было или… от кого бы то ни было.
   — И тем не менее это так. — Джон пододвинул свой стул еще ближе и перешел на шепот: — Дело в том, что, пока та дама караулит меня за одним углом, ее муж следит за мной из-за другого. И тот и другой при первой же возможности постараются мне навредить.
   — Вам?
   Мария недоверчиво взглянула на него.
   — Но почему?
   — Я могу быть с вами откровенен?
   Мария молчала. Конечно, он подшучивает над ней. Но лицо его оставалось серьезным, только в глубине глаз таилась смешинка. Что ж, не будет большого вреда, если он решит, что ей можно доверять. Она неуверенно кивнула.
   — Вы обещаете мне, что разговор останется между нами? Что вы ничего не скажете даже своей тете?
   — О ком же идет речь?
   — Конечно, о леди Каролине. И ее муже сэре Томасе Моле.
   Мария снова кивнула:
   — Даю слово.
   Джон пододвинул свой стул еще ближе к молодой женщине, стараясь не улыбнуться, когда она тоже наклонилась к нему. «Постараюсь наговорить ей как можно больше».
   — Сэр Томас Мол, — прошептал он, — муж леди Каролины. Вы ведь с ним встречались?
   Мария покачала головой:
   — Нет как будто. Может, он был на палубе, когда нас подняли на борт.
   — Вот-вот, — кивнул Джон. — Он лет на двадцать старше леди Каролины.
   — Да? — переспросила она с любопытством. Она-то была на год старше своего первого мужа и будет на семь лет старше второго.
   — Вроде бы. Леди Каролине двадцать восемь лет. Она еще молода, но уже не ребенок. Беда в том, что эта разница в возрасте очень беспокоит сэра Томаса. — Джон внимательно следил за выражением ее лица. Такая юная! — Сколько вам лет, Мария, могу я спросить?
   — Двадцать три.
   — Неужели? — Брови Джона от удивления поползли вверх. — Мне тридцать два.
   — Девять лет разницы, не так уж много для… — Густо покраснев, Мария остановилась и уставилась на свои перебинтованные руки.
   На этот раз Джон позволил себе улыбнуться и протянул ей бокал.
   Она с удовольствием выпила воду.
   — Да, девять лет. Так на чем я остановился?
   Она вернула ему бокал.
   — Вы говорили о сэре Томасе.
   — Да, — задумчиво сказал Джон, рассматривая пустой бокал. Не подумав, он стер пальцем капли с его края и провел им по своим губам.
   Мария не спускала с него глаз.
   — Это второй брак сэра Томаса, — опомнившись, сказал Джон.
   — Я догадываюсь, сэр Джон. Мисс Дженет очаровательная женщина.
   — Да, да. Вы ведь ее знаете.
   — А что случилось с его первой женой?
   — Она умерла от горячки. Лет пять назад. — Джон повертел бокал. — Она была хорошей женщиной. Мисс Дженет воспитывалась в любви и заботе. Что касается его второго брака…
   — В нем нет любви, — грустно сказала Мария.
   Джон улыбнулся про себя. О браке сэра Томаса и леди Каролины при дворе сплетничали постоянно. Ему же этот разговор нужен был для того, чтобы узнать побольше об этой зеленоглазой красавице, которая так напряженно смотрит на него. Что же она все-таки скрывает?
   — Любви? — откликнулся он. — Не знаю. Многие считают сейчас, что любовь в браке не обязательна. Я не разделяю эту точку зрения, но у сэра Томаса свое мнение на этот счет. Я сам никогда не был женат. Не знаю, может ли в жизни быть не одна любовь?
   Мария молча смотрела на него, не зная ответа на этот вопрос.
   — Вы, наверное, понимаете, о чем я говорю, — настаивал Джон. — Вы сказали, что были замужем. Так вот, могли бы вы полюбить еще раз и выйти по любви замуж, потеряв любовь и восхищение первого мужа?
   Мария смотрела на свои руки. Ну зачем она упомянула слово «любовь». Теперь он вовлек ее в этот разговор, и она в замешательстве. Что она знает о настоящей любви? Разве ее муж любил ее? Когда ей довелось любить самой?
   — У вас романтические представления о браке, сэр Джон.
   Грусть на ее лице сменилась выражением безысходности.
   — Как долго вы были замужем, Мария?
   Она посмотрела ему в глаза.
   — Четыре года.
   — Это был брак по любви? — Джон уже знал ответ на свой вопрос, но ему хотелось услышать подтверждение из ее уст.
   Мария минуту молчала.
   — Нет. Он был просто… выгоден обеим семьям.
   Она вдруг почувствовала, что ее колено касается его и что у нее нет никакого желания отодвинуться. За четыре года совместной жизни с Луи, своим мужем, они не разу не сидели с ним и не беседовали вот так. Все время кто-то присутствовал. Только во время его редких и очень коротких визитов в ее спальню они оставались наедине. Как неприятны были ей те редкие посещения! Она знала с самого начала, что… у Луи другие интересы. А потом, потом он повел свои войска против Сулеймана Великолепного, и это был конец всему.
   Джон понял, что Мария погрузилась в невеселые воспоминания.
   — Ну так вот. Не знаю, почему был заключен этот брак и что испытывает к мужу леди Каролина, но, по-видимому, сэр Томас по крайней мере увлечен женой и склонен считать свое чувство любовью. Это подводит нас к предмету нашего разговора — почему он желает мне смерти.
   — Желает вам смерти? — повторила она, напуганная его зловещим тоном. — Но почему?
   — Очевидно, считает, что у меня с ней роман.
   Глаза Марии сузились.
   — А на самом деле?
   Джон покачал головой:
   — Нет, она меня не интересует. И я вообще избегаю романов с замужними женщинами.
   — Что ж, сэр Джон, — сказала она первое, что пришло ей в голову, — это… благородно. — «Можно ли ему верить? — подумала тут же она. — Он настолько хорош собой, что может покорить любую».