Макинтош Фиона. Предательство

   И вдруг вся эта пёстрая компания устремилась за ограждения. Карлики шныряли между рядами, вырывали из рук зазевавшихся зрителей пирожки и яблоки, сбивали с них шляпы, садились на колени к почтенным матерям семейства. Взрослые ахали, дети визжали.
   Всё закончилось также неожиданно, как началось. Светильники разом погасли. Потом в кромешной темноте загорелась свеча, осветив размалёванную физиономию одного из карликов, расплывшуюся в торжествующей улыбке. Над ней вспыхнула ещё одна — карлик, чьё лицо она освещала, стоял на плечах первого. Потом ещё одна, ещё… Десять свечей, десять лиц, которые словно висели в темноте, кривясь в гримасах — но может быть, это ветер колебал пламя, превращая их в гротескные маски. Этот простой, но впечатляющий трюк сорвал бурю аплодисментов.
   Неожиданно зрители увидели, что каждый из карликов поднёс к губам толстый пальчик, призывая к молчанию. Тишина — и тут разом вспыхнули шесть факелов, осветив самого высокого человека в Королевстве. Со своих ходулей, на которых он балансировал с невероятной ловкостью, он смотрел на пирамиду карликов сверху вниз.
   — Добро пожаловать, добрые люди! — загремел он, расхаживая по арене. — Добро пожаловать, жители Фрэгглшема. Спасибо, что пришли на наше представление!
   Зоррос — а это был он — выдержал паузу, позволив зрителям выразить своё восхищение, а потом, размахивая руками, начал рассказывать, какие дивные дива предстоит увидеть этим вечером почтеннейшей публике.
   А публике предстояло увидеть бранго — болезненно робких обитателей пещер, которых приручили и обучили изысканным танцам. Страшных рогатых джуббасов с севера, на спинах которых будут ездить женщины. Гимнастов, настолько гибких, что они способны принимать самые невероятные позы. И силачей, в одиночку поднимающих тяжести, которые пятерым не оторвать от земли.
   Но это было ещё не все. Вскоре зрители аплодировали женщине, от крика которой разбивалось стекло. С ужасом следили, как двое мужчин с завязанными глазами, стоя на вращающемся колесе, бросали ножи в третьего, и лезвия вонзались в доску рядом с ним, не причиняя ему ни малейшего вреда. Но больше всего восторгов заслужил глотатель змей — молоденький парнишка, который позволял своей питомице полностью заползать себе в глотку.
   Зоррос появился лишь под конец, чтобы объявить номер, котором слышали многие — и именно ради этого номера пришли на представление.
   «Летающие Фоксы» — акробаты и воздушные гимнасты — действительно были семьёй. Младшей артистке, худенькой девочке, было от силы лет пять, а старшим и главным в труппе был Саксен, мужчина изумительной красоты — судя по всему, отец семейства.
   Странно, но стоило Саксену посмотреть в зал — и Элиссе начинало казаться, что он смотрит прямо на неё… вернее, в неё. В это время он грациозно бежал по натянутому канату, двое детей сидели у него на плечах, а малышка — прямо на голове. Саксен был любимцем публики. «Великолепный» — а как его иначе назвать? Золотые волосы до плеч, кожа натёрта маслом, чтобы подчеркнуть мощную мускулатуру. Чёрные штаны до колен с золотым поясом и мягкие золотистые сапожки до щиколотки — казалось, он носит их лишь из необходимости прикрыть наготу.
   Трюки «Летающих Фоксов» становились всё более опасными, гимнасты поднимались всё выше под купол. Каждый раз, когда кто-то из них пролетал над ареной, у Элиссы перехватывало дыхание. Но она знала, что Саксен не даст упасть никому из своих подопечных. В нём было столько спокойствия, столько уверенности… И в самом деле, ему ни разу не случилось промахнуться. Вместе с ним успокоилась и Элисса. Теперь циркачи напоминали ей ангелов в сверкающих одеждах, с развевающимися золотыми волосами.
   Музыка стала тревожной. Один за другим старшие Фоксы поднимались под самый купол, на маленькую площадку, едва не касаясь головой полотна. Тишина — и под барабанную дробь Саксен встал на трапецию, оттолкнулся и полетел над ареной. Он мчался, кувыркаясь самым немыслимым образом — и вдруг подхватил одного из братьев-акробатов, который по широкой дуге летел ему навстречу. Но зрители уже начинали понимать, что ещё не видели настоящего «смертельного» номера. А гимнасты носились над ареной все быстрее, их кувырки становились всё более рискованными. Наконец все трое собрались под куполом, и на арену снова вышел Зоррос.
   — А теперь мы приглашаем кого-нибудь из почтенной публики полетать вместе с Фоксами!
   В воздух тут же взметнулся лес рук. Кое-кто махал артистам, пытаясь привлечь их внимание, а заботливые родители старались, чтобы чадам это не удалось.
   — Думаю, нам стоит предоставить уважаемому Саксену самому сделать выбор — не так ли? — спросил Зоррос.
   — Мне так хочется, чтобы он выбрал меня, Соррель! — крикнула Элисса. Забыв обо всём, она вскочила, размахивая обеими руками — вокруг было слишком много желающих покататься на трапеции.
   — Прошу тебя, девочка моя, сядь на место. Поверь: это последнее, что нам нужно. Ещё одно потрясение — и у меня просто сердце не выдержит.
   Но Саксен, грациозный и сильный, уже спускался, а его жена — Элисса почему-то решила, что это именно жена — раскачивала трапецию всё сильнее и сильнее. С каждым разом дуга, по которой он пролетал над ареной, становилась все шире, верёвка удлинялась… И вот золотоволосый красавец летит прямо над головами зрителей, чудом не задевая полотняные стены шатра.
   — Выбирай! — скомандовал Зоррос.
   — Вы-би-рай! — хором подхватила публика — Вы-би-рай! Вы-би-рай!
   Элисса тоже кричала, подталкивала локтем Соррель, призывая её присоединиться, и притопывала, стуча каблуками по деревянному настилу.
   Саксен Фокс кружил над ареной, не обращая внимания на шум. Его помощница поколдовала с верёвками, трапеция перестала вращаться, зато Саксен только что не сбивал шляпы с голов горожан. Казалось, ему не остановиться — иначе он упадёт и разобьётся. И тут, пролетая над толпой, он схватил Элиссу за руку и легко поднял её на трапецию. Девушка знала, что Соррель что-то кричит ей вслед, но не слышала крика.
   — Он выбрал! — завопил Зоррос, и публика восхищённо взревела.
   Элисса оглянулась и чуть не подавилась.
   «Не смотри вниз. Смотри вперёд. Ну… или, по крайней мере, на меня».
   Голос звучал у неё в голове. Спокойный мужской голос.
   Она повернулась и посмотрела на своего прекрасного похитителя. Глаза у него были почти фиолетовые, на губах играла улыбка. Неужели это он обращался к ней?
   «И не бойся».
   Они поднимались под самый купол. Высота сбивала с толку, не давая оценить расстояние, к тому же Саксен забросил Элиссу к себе на спину, точно мешок с мукой. Должно быть, она ошиблась. Это был не его голос. Просто она взбудоражена, вот ей и почудилось.
   Тут Саксен сбросил её на площадку, где уже стояло двое рослых юнцов, и полетел к дальней платформе.
   «Дозерься мне!» — прогремело у неё в ушах.
   Значит, это не ошибка. Саксен и в самом деле может общаться с ней мысленно. Во имя Света! На постоялом дворе, до которой рукой подать, сидит Гот… А этот сумасшедший пользуется волшебством!
   Тут она качнулась, и Орис — один из красавцев, тот, что постарше, — удержал её за локоть:
   — Не смотри вниз!
   — Он тебя не уронит, — подхватил Милт — у него была такая же обезоруживающая улыбка, как и у его отца. — Просто успокойся и предвкушай аплодисменты.
   Элиссу охватил страх.
   — Вы что, с ума посходили?
   Юноши рассмеялись. «В точности как их папаша», — подумала Элисса.
   — Мы делаем это в каждом городе. Всегда находится какая-нибудь дурочка вроде тебя, которой хочется полетать. Просто не бойся, и он… — Орис ткнул пальцем в сторону Саксена, который висел чуть ниже и крутился, как сумасшедший, — …тебя поймает.
   — Поймает? — пискнула девушка. — Вы что, собираетесь меня бросать?!
   — А ты что думала? — хором откликнулись юноши, и сильные руки сжали её запястья: один держал её за правую руку, другой — за левую.
   Элисса протестующе закричала. Внизу публика эхом подхватила её вопль, но голоса тут же заглушила барабанная дробь. Девушка .чувствовала запах горящих свечей и чадящих светильников. Теперь она висела на руках, юноши крепко держали её, чтобы заставить качнуться точно в нужный момент.
   — Приготовься! — крикнул Милт, и в его голосе ей послышалось злорадство.
   «Давай, Элисса, — нежно зашептал у неё в голове голос Саксена. — Верь мне. Меня послали защищать тебя». Что он имеет в виду?
   Прежде, чем она успела найти ответ, Орис и Милт резко дёрнули её вверх, заставив качнуться, и отпустили. Визжа и беспомощно кувыркаясь в воздухе, Элисса приготовилась к верной смерти.
   — То-о-ор! — истошно заорала она, уже не понимая,
   мысленно кричит или вслух — потому что её вопль потонул в криках толпы. Сильные руки поймали её на лету. Зажмурившись, Элисса прижималась к Саксену, и оба они раскачивались взад и вперёд.
   Кажется, он висел, зацепившись согнутыми ногами за перекладину. Получается, она тоже висит вниз головой? Однако стоило взглянуть в глаза человеку, который держал её, весь страх ушёл.
   «Кто ты?» — мысленно спросила она.
   «Тот, кто принадлежит тебе, — загадочно ответил он. — Принимайте аплодисменты, моя госпожа».
   Потом Элисса почувствовала, как её ноги коснулись земли, и посмотрела вверх. Саксен уносился обратно под купол, все так же вися вниз головой — только теперь цеплялся за трапецию лишь согнутыми ступнями.
   «Реверанс для публики», — напомнил он.
   Публика словно сошла с ума. Даже Соррель вскочила и хлопала в ладоши. Элисса сделала реверанс, огляделась…
   … И ей показалось, что она видит только одно лицо — жуткое, изуродованное лицо Гота, который сидел в зале мрачнее тучи. Он поймал её взгляд, и между тонких губ мелькнул кончик языка. Элисса почувствовала, как по спине стекает струйка ледяного пота. Восторг прошёл, холодная пятерня страха вошла в неё и стиснула внутренности.
   «Соррель! — мысленно крикнула она, зная, что Инквизитор её не услышит. — Гот здесь!»
   Она заметила, как старушка сделала над собой усилие, чтобы не смотреть по сторонам.
   «Хорошо, что ты его заметила. Надо будет затеряться в толпе. А пока возвращайся на своё место и делай вид, что ничего не случилось».
   Элисса кивнула и снова посмотрела на Фоксов, которые раскланивались направо и налево. Девушка встретилась глазами с Саксеном, красавец акробат подмигнул, и она почувствовала, что краснеет. Смущение было так велико, что Элисса не обратила внимания на троих людей, которые пробрались в шатёр и устроились за спиной у Соррели. Они наблюдали за Элиссой, а не за тем, что происходило на арене.
   — Давай уйдём прямо сейчас, — шепнула девушка, садясь на скамейку.
   — Как только окажемся за шторой, набрось это, — отозвалась Соррель, передавая Элиссе большую шаль грязновато-коричневого цвета. — Постарайся, чтобы платья не было видно. А этим закрой волосы, — она сунула Элиссе шляпу и широкий кожаный ремешок.
   — Где ты все это прятала?
   — В своей волшебной сумке, — Соррель похлопала по видавшей виды матерчатой котомке, с которой не расставалась. — А теперь идём.
   Убрав волосы под шляпу и закутавшись в шаль, Элисса почувствовала что-то вроде облегчения. Её платье цвета одуванчиков действительно слишком бросалось в глаза. Какое-то время она ещё высматривала в толпе жуткое лицо Гота, но потом позволила себе немного успокоиться и даже перекинулась парой слов с соседями, которые обсуждали представление.
   Похоже, гроза миновала, подумала Соррель. Они в толпе, их трудно узнать… И тут прямо у неё за спиной кто-то завопил:
   — Пожар!
   У травницы оборвалось сердце. Обернувшись, она увидела, как пламя лижет полотно шагах в десяти от неё. Крик подхватила добрая сотня голосов, люди в ужасе заметались и бросились кто куда, сбивая друг друга с ног. Южный выход уже полыхал. Элиссу толкнули, её пальцы выскользнули из руки Соррели, и девушка исчезла в толпе.
   «Возвращайся на постоялый двор!» — вот и всё, что успела крикнуть ей Соррель. Паника передалась и ей. Кажется, Элиссу понесло прочь от города… Люди вокруг думали только о спасении. Пламя стремительно ползло к куполу, где-то недалеко истошно ревели охваченные ужасом животные. Потом Соррель увидела, как какую-то крошечную девочку сбили с ног, попыталась её поднять, но сама упала, когда их обеих толкнули ещё раз. Потом наступили на неё…
   «Да хранит тебя Свет, Элисса».
   Это было последнее, о чём Соррель успела подумать. Что-то ударило её по голове, и она провалилась во мрак.
 
   Медленно, словно ощупью, Соррель выбиралась из небытия.
   Некоторое время она оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, куда попала. Чьё-то лицо склонилось над ней, во взгляде была тревога. Соррели потребовалась пара мгновений, чтобы узнать Саксена Фокса.
   — Добро пожаловать назад, — мягко произнёс он. От улыбки, которая сияла на его лице, не осталось и следа. Женщина быстро села — насколько позволяли старые кости, — и поморщилась от боли.
   — Успокойтесь, сударыня. Меня зовут Саксен Фокс, я из цирка Зорроса… Вернее, того, что от него осталось.
   — Я знаю, — прохрипела Соррель. — Где моя внучка?
   — Я надеялся, что вы мне это скажете. Соррель осторожно покачала головой.
   — Мы потеряли друг друга, когда толпа начала разбегаться. Что случилось?
   Циркач вздохнул.
   — Думаете, я знаю? Только что мы закончили представление и раскланивались, а в следующий миг шатёр уже полыхал.
   И он то ли пожал, то ли передёрнул плечами. Этот жест был принят лишь у одного народа королевства. Высокий рост, золотые волосы, фиолетовые глаза… А выговор, выдающий провинциала, развеял последние сомнения.
   — Вы из клуков, — сказала она, и на лице акробата появилось выражение оскорблённой гордости.
   — Конечно! Где вы ещё видели столь красивый народ? Шутка получилась неважной. Саксену было явно не до веселья.
   — Вообще-то, у нас не осталось почти ничего. Больше половины зверей погибло. От главного шатра — один пепел… Хорошо, хоть повозки уцелели. Маленькая милость богов… Да, и ещё мы потеряли шестерых человек.
   Он замолчал, когда Грета — одна из участниц представления — принесла поднос с чашками.
   — Вот, выпейте это, — в голосе женщины слышалось раздражение. Но чего ожидать в подобных обстоятельствах?
   — Что это? — спросила она, взяв чашку.
   — То, что вас успокоит, — бросила Грета и, резко развернувшись, ушла.
   Соррель огляделась. Вокруг, прямо на земле, сидели и лежали люди. Некоторые пребывали в глубоком обмороке, другие казались оглушёнными. Потом она заметила мёртвого бранго — его некогда прекрасное тело обгорело и было изуродовано до неузнаваемости. Вспомнив про чашку, Соррель сделала глоток и узнала вкус. А Грета разбирается в травах. Именно такими она бы воспользовалась сама. Снадобье должно помочь.
   — Это ваша жена? — спросила она. Саксен хрипло рассмеялся.
   — Нет. Жена моего покойного брата.
   — Она знает толк в травах, — Соррель наконец-то смогла сесть прямо. — Но мне пора. Я должна найти Элиссу.
   — Я вам помогу, — твёрдо заявил он.
   — Зачем? Здесь у вас такое творится… Кажется, вам есть чем заняться.
   Она пристально посмотрела на Саксена. Что ему за дело до Элиссы, интересно знать?
   — Элисса — очень красивая девушка… и хорошо летает. В его голосе не было ни фальши, ни лицемерия — во всяком случае, ничего похожего Соррель не заметила.
   — Какое-то время от меня тут всё равно толку не будет. По крайней мере, позвольте мне проводить вас до дома.
   — Мы здесь не живём, уважаемый Фокс. Мы — странствующие травницы. Но если так хотите, можете проводить меня к «Снопу пшеницы». Я буду вам весьма признательна.
   Голова у неё просто раскалывалась.
   — Я предпочитаю, чтобы меня звали Саксеном, — отозвался клук, помогая ей подняться.
   На постоялом дворе творилось нечто невообразимое. Люди бесцельно носились взад и вперёд. Ясно было, что Фрэгглшем не скоро оправится от потрясения: помимо шестерых циркачей, в огне погибли девять жителей города. Элиссы на постоялом дворе не оказалось, никто её не видел, а чаще всего люди даже не представляли, о ком идёт речь.
   Соррель отметила, что Гота тоже нигде не видно. Это, пожалуй, было самое скверное. Она мысленно окликнула Элиссу, но та не отозвалась. Впрочем, Соррель почти не удивилась — большинство Чувствующих могли «протягивать нить» мысленной связи, лишь находясь недалеко друг от друга. Правда, к Соррели и Меркуду это не относилось, но они были исключением из правил — как и во многом другом. Соррель никогда не слышала, чтобы кто-то ещё обладал такими возможностями.
   Значит, придётся довериться этому трюкачу.
   — Ты знаешь Инквизитора Гота, Саксен? — спросила она, отводя клука в сторонку.
   — Ещё бы, — он сплюнул сквозь два пальца — ещё одна привычка, свойственная клукам.
   — Он в городе. И проявляет к Элиссе чрезмерный интерес. Сегодня днём он умудрился… э-э-э… скажем так, поставить её в неловкое положение.
   Фиолетовые глаза Саксена вспыхнули, открыв Соррели нечто большее, чем он хотел открыть. Похоже, дело не просто в желании помочь незнакомой женщине найти внучку.
   — Вы думаете, она у него? Соррель пожала плечами.
   — Не исключено.
   Она не допускала мысли, что Элисса погибла, затоптанная испуганной толпой. Нет, эта мысль у неё пару раз появлялась… Но где тогда тело? Пока Элисса, живая или мёртвая, не найдена, надо надеяться на лучшее.
   — Значит, я найду Гота, — Саксен качнул головой. — Оставайтесь здесь, сударыня. Я моложе вас и двигаюсь быстрее.
   — Найди её! — хрипло воскликнула Соррель. Снадобье начало оказывать действие, голова стала лёгкой и словно наполнилась туманом. — Ты должен её защитить…
   Она не услышала, как Саксен пробормотал себе под нос:
   — Именно за этим меня и послали.
   Когда толпа бросилась врассыпную и Элиссу оттащили ог Соррели, девушка поняла, что сопротивляться потоку бес-мысленно. Куда легче бежать туда же, куда бегут вес остальные. Она всё ещё не могла прийти в себя. Прямо у неё па глазах пламя пожрало шатёр, где она только что сидела. Элисса слышала, как Соррель призывает её вернуться на постоялый двор. Но сейчас из этого ничего не выйдет. Сначала придётся бежать в поля, окружающие Фрэгглшем, и только потом возвращаться в город.
   Скоро люди начали двигаться медленнее, потом перешли на шаг. Они не вполне оправились от пережитого, но кое-кто уже осознал, в какую сторону идти.
   В этот момент сзади зацокали копыта. Четверо незнакомцев, которые всю дорогу не отставали от Элиссы, отступили к обочине. Девушка услышала, как всадник поравнялся с ней.
   — Она?
   Элисса нахмурилась. О чём идёт речь? Она успела лишь услышать, как кто-то шагнул к ней за спину — похоже, этот человек шёл за ней уже давно. Сильные мужские руки стиснули и больно заломили ей локти, а другие, женские, спутали её запястья верёвкой. Элисса закричала и попыталась вырваться, но на её крики никто не обращал внимания.
   — А деньги? — спросил мужчина, обращаясь к всаднику. Кошель с монетами звякнул; незнакомец поймал его на лету, развернул Элиссу лицом к себе и хмыкнул.
   — Желаю приятно провести ночь, — с вежливостью сказал он, и вокруг послышался смех. В надежде на сочувствие Элисса метнулась к женщине: с ней она разговаривала совеем недавно, незадолго до того, как начался пожар.
   — Помогите…
   — Ей нужна помощь, Фил, — ухмыльнулась женщина. Её напарник кивнул, подхватил Элиссу за талию и усадил на лошадь за спину всаднику. Тот огрел лошадь плетью, и она галопом понеслась через поле… Но не к Фрэгглшему, а в другую сторону, туда, где во тьме мелькали огоньки крестьянских домиков.
   Внезапно на Элиссу снизошло озарение. Она знала, кто ждёт её в конце этого пути. Инквизитор Гот.
 
   — Добро пожаловать, моя дорогая… Спасибо, Дрелл. От звука его голоса Элиссе стало дурно.
   Дрелл — всадник, что привёз Элиссу — поклонился и вышел из комнаты. Вскоре стук копыт его лошади растаял вдали… а вместе с ним и единственная надежда на спасение. Элисса ощущала, как ледяные щупальца отчаяния облепляют её, но не стала бороться. Скоро это чувство перерастёт в ненависть — ненависть к этому выродку, который потягивает вино и размышляет, каким пыткам её подвергнуть, чтобы получить больше удовольствия.
   Интересно, он в самом деле смакует вино? Или стянутые рубцами губы не позволяют ему пить большими глотками?
   — Выпей со мной, — от его ухмылки становилось жутко, — У нас впереди долгая ночь. Почему бы не насладиться ей сполна?
   — А для тебя нет иного способа насладиться женщиной, Гот? — Элисса с радостью обнаружила, что у неё хватает силы говорить, и голос не дрожит. — Только когда она связана, а ты берёшь её силой?
   Она сама не ожидала, что почувствует себя насколько сильной. Презрение переполняло её, сочилось из всех пор её кожи.
   — Ты жалкий трусливый ублюдок. Давай, начинай! Только потом убей меня, иначе я сама убью тебя за то, что ты сотворил.
   Она увидела, как по страшному лицу Инквизитора словно прошла рябь, а глаза превратились в чёрные точки. Гот ничего не понимал. Всё должно быть совсем иначе. Обычно девушки заливались слезами, умоляли, потом пытались угодить ему, надеясь облегчить свою участь. Это только распаляло его, заставляя придумывать новые жестокости. Больше всего он любил видеть ужас на их лицах. И не выносил, когда что-то грозило испортить ему удовольствие. А эта наглая девка этого и добивается. О да, он сделает именно так, как она говорит. Изнасилует её, а затем убьёт… но сначала будет пытать — долго, с наслаждением, чтобы вдоволь полюбоваться болью в её глазах. А потом найдёт бабушку, которая сейчас, скорее всего, бегает по пожарищу в надежде найти любимую внучку.
   Затея с поджогом цирка удалась на славу. Гот любил огонь. Это был просто порыв вдохновения. Он разом получил девчонку и разорил этих балаганщиков, которых так ненавидел. Если бы он мог вовсе перебить их по одному, как бешеных тварей! Но увы, бродяг-циркачей защищают эти дурацкие древние законы, которые давно пора отменить.
   Гот поймал себя на том, что слишком медлит. Девчонка может принять его раздумье за нерешительность. Так не пойдёт. Она не должна умереть, упиваясь своей победой.
   — Как пожелаешь, моя сладкая девочка. Я знаю одно: сегодня я смогу получить от твоего восхитительного свежего тельца все, чего захочу. И если ты желаешь смерти сильнее, чем меня, ты её получишь. Это самое меньшее, чем я могу вознаградить тебя за услуги.
   Он поставил бокал на стол и с радостью заметил, как она вздрогнула.
   — А потом, Элисса… тебя ведь так зовут, верно? Потом я буду пытать твою любимую бабушку — до тех пор, пока она не умрёт. Надо непременно отблагодарить её за то, что она помешала нам сегодня днём.
   Девушка сжалась, словно хотела исчезнуть внутри собственного платья, и Гот расхохотался. Жалкая маленькая дурочка! И она ещё пыталась бросить ему вызов!
   — А теперь давай снимем с тебя эту крестьянскую одежду, моя дорогая.
   Инквизитор двумя шагами пересёк комнату, вынул из поясных ножен нож и коротким движением разрезал ей блузку и исподнее, оцарапав кожу. Показалась кровь. Порез был неглубоким, но очень болезненным, и Гот знал это. Элисса изо всех сил прикусила губу, чтобы не закричать. Всю свою боль она вложила в мысленный крик, обращённый к единственному человеку, который мог её услышать. В том, что он услышит, Элисса не сомневалась.
   В этот миг Саксен Фокс выходил из «Снопа пшеницы», и на его лице была написана мрачная решимость: клук твёрдо вознамерился оторвать Инквизитору голову… или что-нибудь ещё. Но когда в ушах акробата зазвучал вопль Элиссы, он споткнулся от неожиданности.
   «Где ты, Элисса?» — крикнул он в ответ.
   По правде сказать, он почувствовал облегчение. Значит, она всё-таки жива.
   Жива — но в опасности.
   Пока Гот притворно сетовал на свою неловкость и выражал сочувствие, Элисса рассказала Саксену, где оказалась — ей удалось запомнить дорогу.
   «Поторопись, летун, — сказала она, глядя, как Гот слизывает капельки крови с её груди. — Я в шаге от смерти».
   Потом Саксену показалось, что невидимая верёвка, натянутая между ними до предела, лопнула. Он не знал, что в этот миг зубы Инквизитора впились в нежный сосок девушки. Какой-то миг Элисса не чувствовала ничего, кроме безумной боли.
   А потом заставила себя отправиться на поиски Цветов.
   Этому её научил Тор. Ты постепенно уходишь в себя и в конце концов перестаёшь замечать окружающий мир, а вокруг разливается ослепительно яркое радужное сияние. Тор почему-то назвал это «Цвета». Правда, у Элиссы цвет получался только один — Зелёный, покойный и нежный. Но ей там нравилось. И теперь она вновь устремилась в Зелень. Это было единственное место, где можно было скрыться от Гота. Использовать против Инквизитора волшебство было не только бессмысленно, но и опасно: он носил перстень с камнем, который отражал подобные удары, направляя их обратно. Вообще-то, камень должен был сообщать Готу, что поблизости творится волшебство, однако сейчас ничего такого не происходило. Почему? У Элиссы не было ни времени, ни желания ломать над этим голову. Погружаясь в Зелень, она думала лишь об одном: пусть Саксен найдёт её раньше, чем Готу надоест эта игра. И ещё она вспомнила Тора. Как жаль, что не он возьмёт её девственность.